мо отеля, исследовал близлежащие улицы и наконец наткнулся на полицейского. Быстро оглядевшись вокруг и наметив путь возможного отступления, он подошел и представителю местной власти. - Простите, офицер, я здесь впервые, - сказал он, старательно изображая туповатого простака. - Я прилетел с Диракты несколько дней назад. - А, так вы заблудились? - Нет, офицер. Право, мне очень неловко. - Он пошарил в кармане, вытащил удостоверение личности и протянул его полицейскому. Мышцы на ногах у Моури напряглись; в любую минуту он был готов дать деру. - Понимаете, приятель из Пертейна сказал, что мое удостоверение недействительно. Теперь, говорят, требуют фотографию в голом виде. Но он, знаете ли, такой шутник - постоянно меня разыгрывает. Не знаю, верить ли ему. Нахмурившись, полицейский внимательно изучил лицевую сторону плотной карточки, затем перевернул ее и не менее тщательно обследовал оборотную. Затем он вернул удостоверение Моури. - Ваши документы в полном порядке. Передайте своему приятелю, что такого дурацкого правила не существует. И лучше бы ему поменьше болтать на эту тему. - Полицейский нахмурился еще сильнее. - Если он будет продолжать в том же духе, то скоро пожалеет. Кайтемпи не церемонится с теми, кто распространяет лживые слухи. - Да, офицер, - сказал Моури, притворяясь испуганным. - Я скажу ему, чтобы он не валял дурака. Долгих лет. - Долгих лет, - сухо ответил полицейский. Ура! Он распахнул дверь отеля с таким видом, словно был его владельцем, и с достоинством обратился к портье: - Мне нужна комната с ванной на десять дней. - Ваши документы. Он подал карточку. Портье списал его фамилию, вернул документ и протянул Моури регистрационную книгу. - Распишитесь здесь, - он указал на строчку. Первое, что сделал Моури, очутившись в номере - с удовольствием вымылся. Затем обдумал ситуацию. Итак, он забронировал номер на десять дней, он сделал это для отвода глаз; в его планы вовсе не входило так долго оставаться на одном месте. Если порядки Империи действуют на Джеймеке, то еще до конца недели его судьба могла оказаться в руках какого-нибудь любознательного агента, регулярно проверяющего регистрационную книгу; он знал, что такие типы любят задавать коварные вопросы. Конечно, у него на все был готов ответ, но осе, забравшейся в чужой улей, не стоит привлекать внимания хозяев. Он прибыл в Пертейн слишком поздно, чтобы в тот же день найти идеальное убежище. Завтра он приступит и поискам квартиры - лучше всего в районе, обитатели которого не имеют привычки совать нос в чужие дела. А сегодня он может посвятить вечерние часы осмотру города, изучению местности и прикидке своих будущих действий. Перед тем, как выйти из гостиницы, он хорошо закусил. Для уроженца Земли пища показалась бы довольно странной и почти несъедобной. Но Моури поглощал ее с аппетитом, вспоминая о детстве. Покончив с ужином, он подумал, что здесь и самый опытный разведчик мог бы провалиться. Сирианская пища вызвала бы у него приступ тошноты. Оставшуюся часть вечера он знакомился со столицей Джеймека, причем не столь поверхностно, как могло показаться со стороны. Он бродил по городу с напускной беззаботностью, запоминая все, что представлялось ему интересным и полезным. Но главная задача Моури заключалась в анализе общественного мнения и состояния умов различных групп населения. В любом обществе, вступившем в войну, власть правительства - сильна она или нет - все же не абсолютна. В любой войне, насколько праведными ни казались бы ее цели, нельзя полностью мобилизовать общество на их достижение. Никогда в истории на велось еще военных действий, в которых высшее командование было едино, а рядовые сплотились, все как один, под его руководством. Всегда существует недовольное меньшинство, которое выступает против войны по самым разнообразным причинам - таким, как эгоистическое стремление спасти свою жизнь, страх перед страданиями и болью; философское или моральное отрицание насилия; недоверие правительству; нежелание играть второстепенные роли; неуверенность в победе и боязнь поражения; психологическое неприятие ситуаций, когда на тебя могут орать по любому поводу, и еще по тысяче и одной причине. Ни одна политическая или военная диктатура не достигла стопроцентного успеха в выявлении и подавлении недовольных, которые обычно прячутся за стеной молчания и ждут своего часа. Итак, по теории вероятности, часть населения Джеймека должна иметь подобные настроения. К тому же кроме пацифистов и псевдопацифистов существуют преступные элементы, чья жизненная философия сводится к поискам легкой наживы и которые всеми силами пытаются избежать таких неприятных вещей, как массовые игрища на военном плацу. "Оса" вполне может использовать всех тех, кто равнодушен к звукам боевой трубы и не желает маршировать под дробь барабанов. Даже если нельзя непосредственно обнаружить и использовать этих людей, важен сам факт их существования. Но сначала надо убедиться, что среди населения Джеймека действительно есть недовольные. К полуночи Моури вернулся в гостиницу, уверенный, что в Пертейне имеется достаточное количество козлов отпущения. В автобусах и барах он перебросился парой фраз с тремя-четырьмя десятками жителей и подслушал обрывки разговоров еще сотни человек. Их высказывания казались весьма патриотичными, и ни одно слово нельзя было толковать как прямое предательство или подрывную деятельность. Сильный, глубоко укоренившийся ужас перед Кайтемпи заставлял недовольных придержать языки; никто не жаждал привлечь к себе внимание этой организации. Но в речах многих можно было уловить легкий, почти незаметный оттенок крамолы. Когда два таких человека вступали в разговор, заговорщицкий вид выдавал их с головой, любой соглядатай распознал бы их в толпе с пятидесяти метров; однако их тон, жесты и полунамеки не представишь трибуналу в качестве состава преступления. Да, все они - недовольные, алчные, самовлюбленные эгоисты, трусы и преступники - все они могут быть использованы в целях землян. Если не хватает собственных сил, следует воспользоваться слабостями противника. Забравшись в постель и мысленно перебирая услышанное в этот вечер, Моури зачислил всех этих инакомыслящих в ряды мифической подпольной организации под названием Дирак Ангестун Гесепт - Партия Свободы Сириуса. Затем он назначил себя президентом ДАГ, ее секретарем, казначеем и исполнительным директором в планетарном секторе Джемейка. То, что члены партии понятия не имели о ее существовании и не участвовали в выборах президента, его ничуть не смущало. Моури также абсолютно не беспокоило их нежелание своевременно уплачивать взносы в виде собственных голов, которые, рано или поздно, начнет собирать Кайтемпи. Если ему удастся заставить одних сири выслеживать и душить других, а те, в свою очередь, будут тратить энергию только на то, чтобы скрываться и отстреливать душителей, на долю представителей далекой земной цивилизации останется меньше грязной работы. С этой отрадной мыслью Джеймс Моури, он же Шир Агаван, заснул. Его дыхание было слишком медленным и ритмичным для сири, всхрапы - слишком басистыми, и вместо того, чтобы спать на животе, он растянулся на спине. Но в запертой комнате никто не мог увидеть беззащитного землянина, спавшего глубоким сном. Когда один человек вынужден заменять целую армию, волей-неволей приходится быстро передвигаться, использовать любой шанс и не тратить зря времени. Моури нужно было обследовать город и подыскать себе убежище получше. Но чтобы сделать первые ходы в игре, ему все равно пришлось бы исходить город вдоль и поперек. Поэтому он решил объединить обе задачи. Моури открыл чемодан, воспользовавшись специальным ключом с изолирующей прокладкой. Он прекрасно знал, как надо обращаться с чемоданом, и все же тонкая струйка пота скатилась у него по спине. Замок, таивший смертельную опасность, выглядел абсолютно невинно. Но Моури не мог отделаться от ощущения, что однажды изолирующий пластик сотрется и ключ сыграет роль металлического запала. В таком случае взрыв уничтожит все в радиусе ста ярдов. Кроме заминированного замка в чемодане находилось с десяток небольших свертков и изрядное количество образцов земного полиграфического искусства в виде денег и листовок с клейким слоем. Денег было очень много. Если исчислять его состояние в сирианских гильдерах, он был миллионером. Моури извлек пачку листовок - не слишком большую, но вполне достаточную, чтобы загрузить его работой на целый день. Затем, опять обливаясь потом, он осторожно закрыл чемодан. Постоянная возня с взрывным устройством, которое в любой момент может разнести тебя в клочья, - не очень-то приятное занятие, однако это дает определенные гарантии безопасности. Если какой-нибудь ретивый сыщик вздумает обыскать комнату и проверить содержимое чемодана, все улики будут уничтожены. К тому же взрыв вызовет такой переполох, что владельцу опасного багажа все станет ясно за три квартала от дома. Покинув отель, Моури сел в двухъярусный автобус, пересекавший город из конца в конец, и прилепил первую листовку к заднему стеклу верхнего салона, оказавшегося пустым. Он вышел на следующей остановке, с удовлетворением наблюдая, как десяток пассажиров садится в автобус. Примерно половина из них поднялась наверх. Текст листовки был набран крупными, отчетливыми буквами: "Война приносит богатство избранным, несчастье - большинству. Придет время - и Дирак Ангестун Гесепт отомстит разжиревшим негодяям и утешит обездоленных". В этот день подобный призыв подействует сильнее, чем месяц назад. Моури повезло - его прибытие совпало с увеличением военного налога. Похоже, джеймекцы достаточно накалены, чтобы не сорвать листовку в порыве патриотического негодования. Возможно, они расскажут знакомым о появлении загадочной организации, бросающей вызов правительству, военным властям и Кайтемпи. При пересказе новость обрастет дополнительными подробностями, словно снежный ком. Подобные слухи имеют свойство распространяться очень быстро. Через пять с половиной часов Моури избавился от восьмидесяти листовок, ухитряясь оставаться незамеченным. Несколько раз он рисковал и едва не попался, но ему везло. Пятьдесят шестая листовка доставила ему особенное удовольствие. Помогла суматоха, вызванная столкновением двух грузовиков. Водители затеяли злобную перебранку, их окружила толпа зевак. Тем временем Моури шлепнул пятьдесят шестую листовку прямо в центр витрины магазина - в тот момент, когда разгоряченные зрители прижали его к стеклу. Сделав свое дело, он затесался в толпу и был уже далеко, когда кто-то заметил новое украшение витрины. Позабыв про аварию, люди повернулись к прозрачному стеклу, на котором четко выделялся белый бумажный прямоугольник. Моури стоял в задних рядах. Обнаруживший листовку тощий пучеглазый сири ткнул в нее пальцем и, запинаясь, пробормотал: - Вы только посмотрите! Да они чокнулись в этом магазине! Кайтемпи их всех упрячет за решетку! Моури продвинулся немного вперед, чтобы лучше видеть, и стал читать листовку вслух: - "...Те, кто сегодня открыто призывают с трибун к продолжению войны, завтра взойдут на эшафоты и будут в слезах молить о пощаде. Дирак Ангестун Гесепт". Он нарочито нахмурился: - Вряд ли это сделал кто-то из магазина. Они бы не посмели. - Н-но кто-то в-все-таки осмелился, - резонно заметил пучеглазый. - Да, - Моури подозрительно посмотрел на него; - Ты заметил первый. Так, может быть, это ты? - Я? - пучеглазый полиловел, что соответствовало смертельной бледности. - Я ее и не касался. Вы что, д-думаете, я спятил? - Тем не менее, кто-то же сделал это! - Это не я, - взволнованно заявил пучеглазый; он выглядел очень испуганным. - Какой-то придурок... Другой сири, помоложе и побойчее, прервал пучеглазого: - Нет, на психа не похоже. Тут кое-что посерьезнее! - С чего ты взял? - казалось, глаза у тощего сейчас выкатятся из орбит. - Если бы у парня поехала крыша, он, скорей всего, просто писал бы на стенах. Дураки так и делают. А это, - он кивнул в сторону витрины, - напечатано в типографии. Кто-то здорово рисковал головой, чтобы прилепить здесь листовку. Я уверен, что за ловкачом стоит подпольная организация. - Тут так и написано, - перебил его чей-то голос, - Партия Свободы Сириуса. - Никогда о такой не слыхал, - заметил кто-то. - Вот и услышал теперь, верно? - заметил Моури. - Н-нужно что-то д-делать, - заявил пучеглазый, бестолково размахивая руками. Принимать меры входило в обязанности полицейского. Страж порядка, вообразивший, что произошло убийство, уже проталкивался к витрине сквозь толпу. Он посмотрел на тротуар, разыскивая тело, потом нагнулся и стал шарить по асфальту - очевидно, думая, что покойник оказался невидимым. Ничего не обнаружив, полицейский выпрямился, обвел взглядом собравшихся и рявкнул: - Ну, в чем дело? Пучеглазый снова ткнул пальцем - на этот раз с таким видом, словно ему был вручен патент на изобретение: - Взгляните, офицер, что тут налеплено на витрине. Полицейский взглянул - и увидел. Он, по крайней мере, дважды прочитал листовку, причем лицо ем из сизого стало фиолетовым, а потом багровым. Покончив с чтением, достойный страж порядка повернулся к толпе: - Кто это сделал? Никто не знал. - У всех вас есть глаза - вы что, внезапно ослепли? Очевидно, дело обстояло именно так. - Кто заметил первым? - Я, - сказал пучеглазый гордо. - Но ты не видел, кто это наклеил? - Нет. Полицейский выставил вперед подбородок: - Ты уверен? - Да, офицер, - выдавил пучеглазый, начиная нервничать. - Тут случилась небольшая авария, и мы все смотрели, как два в-в-во... - от страха он начал заикаться сильнее и уже не смог продолжить фразу. Отмахнувшись от пучеглазого словно от назойливой мухи, полицейский обратился к толпе; голос его звучал угрожающе: - Тот, кто будет уличен в сокрытии личности преступника, разделит с ним вину и получит такое же наказание. Стоявшие в первых рядах отступили на несколько шагов, а те, кто находился подальше, сразу же вспомнили о своих делах и поспешили удалиться. Лишь около тридцати самых любопытных - и Моури в их числе - не сдвинулись с места. - Может быть, в магазине что-нибудь видели? - скромно предположил Моури. Полицейский огрызнулся: - Не лезь не в свое дело, коротышка! Затем он громко фыркнул, вошел в магазин и потребовал управляющего. Этот почтенный гражданин вышел на улицу и с ужасом воззрился на свою витрину, после чего стал проявлять симптомы глубокого нервного потрясения. - Мы-мы-мы ничего не знаем, офицер. Я уверяю вас... уверяю, что мы тут ни-ни-ни при чем. Ведь эта... эта гадость наклеена снаружи, а не изнутри! Кто-то из прохожих устроил такую мерзость, ясно же! И я ума не приложу, почему он выбрал нашу витрину. Наш патриотизм ни у кого не вызывает сомнений и... - Кайтемпи понадобится не больше пяти секунд, чтобы это проверить, - с ухмылкой заявил полицейский. - Но я сам офицер запаса в... - Заткнись. - Полицейский ткнул толстым пальцем в возмутительную листовку. - Сорвать! - Будет сделано, офицер! Так точно, офицер! Я немедленно очищу витрину! Управляющий подцепил край листовки и попытался оторвать ее от стекла. Но не тут-то было; земная технология достигла совершенства в создании клеящих веществ. После нескольких неудачных попыток управляющий смущенно посмотрел на полицейского, зашел в магазин, взял нож и снова принялся за работу. Ему удалось оторвать по маленькому треугольному кусочку по углам; текст при этом не пострадал. - Принеси горячей воды и попытайся ее размочить, - скомандовал полицейский, быстро теряя терпение. Он повернулся к толпе и приказал всем убираться. Любопытные неохотно двинулись прочь. Перед тем, как завернуть за угол, Моури оглянулся: управляющий возил тряпкой по стеклу витрины; рядом стояло ведро, над которым подымался пар. Моури ухмыльнулся: вода, особенно горячая, легко вступала в реакцию с гидрофлуоресцирующим веществом, входившим в состав типографской краски. По пути Моури прилепил еще пару листовок - там, где их трудно не заметить, где они могли вызвать приличный переполох. Прошло двадцать минут; вода уже должна была прореагировать с краской, и он не устоял - вернулся к злополучному магазину. Листовки на витрине уже не было, но на ее месте четкие белые буквы красовались прямо на стекле. Теперь уже не только ведро, но и полицейский с управляющим исходили паром; они метались около витрины и яростно орали то на дюжину граждан, пытавшихся прочитать текст, то друг на друга. Проходя мимо, Моури слышал, как полицейский вопил: - Мне плевать, что твоя поганая витрина стоит две тысячи гильдеров! Или забей наглухо, или меняй стекло! Либо то, либо другое! - Но, офицер! Две тысячи... - Делай, как тебе сказано! Умышленно или нет - ты предоставил свою витрину для подрывной пропаганды! Это серьезное преступление во время войны! Моури не спеша удалился; его никто не видел и ни в чем не заподозрил. У него еще оставалось восемнадцать листовок, так что работы хватило до темноты. В этот день он нашел себе подходящее убежище. Глава 3 Моури остановился у гостиничной стойки и с деланным сожалением обратился к портье: - Ох уж эта война! Все так сложно, ничего нельзя планировать заранее! - Он всплеснул руками; земляне в подобном случае пожимают плечами. - Я должен уехать завтра, может быть, дней на семь. Так неудачно все сложилось! - Вы хотите отказаться от номера, господин Агаван? - Нет. Я забронировал его на десять дней и заплачу за это время. - Моури вытащил из кармана пачку гильдеров. - Если я вернусь вовремя, - то смогу снова занять свой номер, в противном случае. - Он опять сделал руками волнообразный жест и добавил: - Ну, что ж, не повезет, так не повезет. - Как вам будет угодно, господин Агаван, - ответил портье, выписывая квитанцию и протягивая ее постояльцу. Речь шла о чужих деньгах, и его ничуть не волновало, как постоялец их растранжирит. - Спасибо, - поблагодарил Моури. - Долгих лет! - Долгих лет, - ответил портье, но судя по интонации - скончайся клиент прямо у стойки, он бы и глазом не моргнул. Моури зашел в ресторан и поужинал. Затем поднялся в номер, вытянулся на кровати, дав отдых гудящим ногам, и стал ждать наступления темноты. Когда погасли последние блики заката, он достал из чемодана новую пачку листовок, взял кусок мела и вышел. На этот раз все было намного проще. Тусклое уличное освещение было ему на руку; к тому же теперь он был хорошо знаком со всеми заслуживающими внимания местами и мог не отвлекаться на поиски квартиры. В течение четырех часов Моури постарался обезобразить листовками как можно больше стен и витрин самых шикарных магазинов, которые днем особенно привлекали внимание прохожих. Выйдя из отеля в семь тридцать, в полуночи он наклеил ровно сто листовок и вывел большими четкими буквами "ДАГ" на двадцати четырех стенах. Надписи были сделаны особым мелком земного производства, очень похожим на обычный, но с одной интересной особенностью - мел въедался в поры кирпича при попытке смыть его водой, чем больше тратилось усилий, чтобы избавиться от надписи, тем ярче она проступала на стене. Существовал единственный способ уничтожить надпись - снести стену и построить новую. Утром Моури позавтракал и покинул отель вместе со своим заминированным чемоданом. Игнорировав динокары, что ждали пассажиров у двери отеля, он влез в автобус. Моури пересаживался девять раз, меняя направления и маршруты без всякого плана. Пять раз он оставлял чемодан в автоматической камере хранения и путешествовал без багажа. Возможно, не стоило так тщательно запутывать следы, но - кто знает! - все могло случиться; он был обязан не только скрыться от реальной опасности, но и предупредить возможность ее появления. Например, вполне возможен такой вариант: "Мы из Кайтемпи. Предъявите-ка регистрационную книгу Хм-м - вроде имена те же, что и в прошлый раз... Кроме этого Шир Агавана. Кто он такой, а?" "Из службы лесной охраны, офицер". "Вы узнали это из его документов?" "Да, офицер. Они были в полном порядке". "В каком учреждении он служит?" "В Министерстве природных ресурсов". "Вы видели печать министерства на его личной карточке?" "Не помню... Возможно... но я не могу точно сказать". "Следует обращать внимание на такие вещи. Вы ведь знаете, что ими заинтересуются при проверке". "К сожалению, офицер, я не могу запомнить каждую деталь документов, которые проходят через мои руки за неделю". "Не мешало бы вам посерьезней относиться к работе... Правда, с этим Агаваном все, кажется, в порядке. Сделаю на всякий случай запрос о его личности. Где тут у вас телефон?" Любопытный агент набирает номер, задает несколько вопросов, бросает трубку и раздраженно обращается к клерку: "В списках сотрудников министерства Шир Агаван не значится! У этого типа фальшивые документы! Когда он покинул отель? Был ли встревожен? Не говорил, куда направляется? Отвечай, идиот! И ключ от его номера, быстро! Он взял динокар? Опиши мне его поподробнее. Так, у него был чемодан... Какой, а?" С подобным риском неизбежно сталкиваешься, когда ищешь пристанища в местах известных, находящихся под постоянным наблюдением. Риск невелик, но все же он существует. Когда приговоренный к смертной казни шпион будет ожидать исполнения приговора, мысль о том, что его поймали чисто случайно, покажется не особенно утешительной. Чтобы продолжать борьбу и победить, воин-одиночка должен всегда и во всем быть хитрее врага. Довольный, что теперь самый настырный сыщик не сможет проследить его маршрут по городу, Моури втащил свой чемодан на четвертый этаж грязной и тесной многоквартирной коробки, вошел в нанятую вчера двухкомнатную квартиру, и в лицо ему ударил спертый воздух, - комнаты пропахли какой-то кислятиной. Остаток дня пришлось посвятить уборке. Найти его здесь будет непросто. Хозяин, тип с подозрительно бегающими глазами, не потребовал никаких документов, сдавая квартиру Густ Хуркину, мелкому железнодорожному служащему, честному, трудолюбивому, простому парню, который станет платить регулярно и в срок. Хозяин ничего не имел против сомнительных постояльцев - в этом квартале темные личности пользовались уважением: как правило, у них было гораздо больше гильдеров в карманах. Закончив с уборкой, Моури купил газету и изучил ее от корки до корки в поисках каких-либо упоминаний о его вчерашних похождениях. Но об этом в газете не было ни слова. Сначала Моури почувствовал разочарование, но, поразмыслив, приободрился. Выступление против войны и открытая оппозиция правительству - это не та новость, которую станут расписывать в передовых статьях; ни один редактор не пропустил бы подобную информацию. Конечно, будь у него выбор - такая сенсация! Но выбора-то у местных журналистов как раз и не было; все их материалы наверняка подвергались цензуре. Это означало, что его деятельность была замечена и уже приняты кое-какие меры, пока еще самые простые. В любом случае, игра только начиналась. Негромкое жужжание крылышек "осы" уже заставило правительство придержать прессу. Мера недостаточная и неэффективная. Она не сработает, потому что к ней прибегли с единственной целью - потянуть время, пока соответствующие органы выработают план действий. Чем дольше правительство будет умалчивать о событиях вчерашнего дня, тем активнее они станут обсуждаться населением, перемешиваясь с невероятными слухами, заставляя задуматься многих. Чем дальше и прочнее молчание, тем более многозначительным начнет оно казаться людям, осведомленным о случившемся. А в военное время самый деморализующий вопрос: "Что же еще они от нас скрывают?" Сотни граждан зададут его завтра, послезавтра и на следующей неделе; имеющие странную силу слова "Дирак Ангестун Гесепт" подхватят тысячи людей, передавая их из уст в уста, - и все потому, что какова бы ни была реальная мощь этой организации, правительство боится о ней сообщать. Так станет ли простой человек доверять руководству, которое твердит о своей неустрашимости, а само боится рассказать о том, что случилось в столице? Резонный вопрос, не так ли? Болезнь выглядит более зловещей, когда принимает характер эпидемии и поражает отдаленные районы. Именно поэтому первой вылазкой Моури из его нового убежища стала поездка в Радин, город в двухстах сорока милях на юг от Пертейна. Население - триста тысяч; важный промышленный центр - гидроэлектростанция, добыча бокситов, алюминиевый комбинат. Моури выехал утренним поездом, переполненным самыми разнообразными типами, согнанными войной со своих насиженных мест: тут были угрюмые рабочие, скучающие солдаты, чванливые мелкие начальники, бесцветные личности неопределенного рода занятий. А прямо напротив Моури сел свиноподобный тип, ходячая карикатура на Министра продовольствия Джеймека. Поезд тронулся и понесся вперед. Пассажиры входили и выходили на промежуточных остановках. Свиное Рыло, не удостаивая Моури вниманием, с вельможной рассеянностью взирал на мелькавший за окном пейзаж, а вскоре заснул, приоткрыв во сне рот. При этом он стал еще больше походить на борова; для полного сходства оставалось только засунуть ему в пасть лимон. Когда до Радина оставалось тридцать миль, дверь в соседний вагон со стуком распахнулась и появился полицейский в сопровождении двух плотных субъектов в штатском, Эта троица остановилась около ближайшего пассажира. - Ваш билет, - потребовал полицейский. Пассажир протянул кусочек плотного пластика; на лице его появилось испуганное выражение. Полицейский внимательно с обеих сторон изучил билет и передал его своим спутникам, которые проделали то же самое. - Удостоверение личности. Документ был осмотрен столь же тщательно, правда, полицейский проверял его довольно небрежно, но зато оба типа в штатском старались вовсю. - Ваш пропуск. Он тоже подвергся тройной проверке и был возвращен вместе с билетом и документами. Пассажир облегченно вздохнул. Полицейский ткнул пальцем в следующего: - Ваш билет! Моури, сидевший в другом конце вагона, наблюдал за проверкой с любопытством и смутным чувством тревоги. Однако когда тройка взялась за седьмого пассажира, он встревожился не на шутку. По неизвестным причинам парочка в штатском разглядывала документы этого человека значительно дольше. Несчастный пассажир начал заметно нервничать. Проверяющие с подозрением уставились на его напряженное лицо. В глазах у них появился хищный блеск. - Встать! - рявкнул один из них. Пассажир вскочил и, дрожа, вытянулся перед ними. Хотя вагон не слишком сильно трясло, он шатался. Под присмотром полицейского типы в штатском с профессиональной ловкостью обыскали пассажира. Они вывернули содержимое его карманов, осмотрели и засунули обратно; потом ощупали беднягу с ног до головы, не смущаясь присутствием окружающих. Один из них, не обнаружив ничего, достойного внимания, выругался сквозь зубы и прикрикнул на пассажира: - Ну, чего дрожишь? - Я не очень хорошо себя чувствую, - ответил несчастный слабым голосом. - Неужели? Что с тобой такое? - Меня укачивает. Мне всегда плохо в поездах. - Выдумываешь ерунду! - тип в штатском посмотрел на своего напарника и, потеряв терпение, махнул рукой. - Да садись ты!.. Пассажир, тяжко дыша, опустился на место. От ужаса он весь покрылся фиолетовыми пятнами. Полицейский задержал на нем взгляд еще на секунду, фыркнул и обратился к номеру восьмому. - Билет. До Моури оставалось еще человек десять. Он не имел ничего против проверки документов - не мешает лишний раз убедиться в их надежности, но обыск! С полицейским наверняка не будет хлопот, зато двое других явно из Кайтемпи; стоило им заглянуть в его карманы - пиши пропало. Пройдет какое-то время, пока на Земле поймут, что его молчание - молчание могилы, и каменноликий Вулф примется обрабатывать очередного простофилю: - Повернитесь! Пройдитесь, искривив ноги! Мы хотим сделать из вас "осу"! Тем временем большинство пассажиров уже прошло контроль и теперь сосредоточенно наблюдало за тем, что творилось в конце вагона, стараясь при этом придать своим лицам выражение максимальной лояльности. Моури украдкой взглянул на Свинорылого, который мирно покачивался напротив, свесив голову на грудь и приоткрыв рот. Спит или только притворяется? Моури не мог этого точно определить, но времени на колебания не осталось - троица уже приближалась, и он решил рискнуть. У себя за спиной он нащупал узкую, но глубокую щель в обивке кресла между спинкой и сидением. Не спуская глаз со Свинорылого, Моури вытянул из кармана пачку листовок и два мелка и затолкал их поглубже в щель. Спящий не шевелился. Через две минуты полицейский грубо ткнул Свинорылого в плечо, отчего тот громко всхрапнул и открыл глаза, тупо уставившись на контролеров. - Ну? В чем дело? - Ваш билет, - потребовал полицейский. - Транспортная проверка? - отозвался Свинорылый с неожиданным пониманием. - Ну, ладно, - мясистыми пальцами он извлек из нагрудного кармана пеструю карточку в прозрачном пластике и протянул ее тройке с таким видом, будто это был ключ от райских врат. На лице полицейского появилась заискивающая улыбка. Громилы в штатском вытянулись, как будто их застали спящими на посту. - Прошу прощения, господин майор, - промямлил полицейский. - Все в порядке, вы находитесь при исполнении служебных обязанностей, - заметил Свинорылый снисходительно-презрительным тоном. И он обвел глазами вагон, явно наслаждаясь сознанием своего недосягаемого превосходства над простыми смертными. Наблюдая за этой сценой, Моури едва сдерживал отвращение. Его правая нога зачесалась от желания дать кое-кому хорошего пинка по жирной заднице. Чтобы случайно не выдать себя, он крепко прижал ее к полу. Теперь полицейский, раздраженный публичным унижением, занялся Моури. - Билет. Моури предъявил его, стараясь выглядеть спокойным и слегка утомленным. Маска безразличия давалась ему нелегко, так как теперь он находился в центре всеобщего внимания. К тому же его пристально разглядывал Свинорылый и сверлили взглядами двое агентов в штатском. - Удостоверение! Оно подверглось тройной проверке. - Пропуск! Моури протянул пропуск, внутренне готовясь и команде "Встать!". Но таковой не последовало. Стараясь поскорее избавиться от начальственного взгляда жирного майора, троица быстро просмотрела документы. Моури засунул карточки в карман и, стараясь не показать своего облегчения, обратился и соседу: - Странно, с чего это вдруг такая проверка? - Не твое дело, - отрубил Свинорылый самым оскорбительным тоном. - Конечно, конечно, - поспешил согласиться Моури. На этом разговор и закончился. Свинорылый смотрел в окно и, похоже, спать больше не собирался. Про себя Моури пожелал ему провалиться в ад: не так-то просто будет вытащить листовки, пока этот идиот бодрствует. Дверь с грохотом захлопнулась - полицейский и агенты Кайтемпи закончили проверку и перешли в следующий вагон. Вдруг поезд остановился так резко, что несколько пассажиров оказались на полу. В хвосте поезда послышались крики. Тяжело поднявшись, Свинорылый встал, открыл окно, высунул голову наружу и посмотрел назад - туда, откуда доносился шум. Вдруг выхватив из кармана пистолет, он с удивительным для своих габаритов проворством пронесся по проходу и выскочил из вагона. Крики стали громче. Моури выглянул в открытое окно. Вдоль путей бежало несколько человек во главе с полицейским и агентами Кайтемпи. Он заметил, как они вскинули руки, и в утреннем воздухе раздался звук выстрелов. Было невозможно разглядеть, в кого они стреляли. Позади всех, пытаясь догнать своих коллег, тяжело трусил Свинорылый. Из всех окон торчали головы любопытных. Моури спросил у ближайшей головы: - Что случилось? - Эти трое пришли проверять документы. А какой-то тип, как их увидел, сразу бросился к другой двери и спрыгнул с поезда. Они остановили состав и погнались за ним. - Он не разбился, когда прыгал? - По нему не скажешь. Во всяком случае, бежал он, как чемпион по мейке. Навряд ли его догонят. - Кто же он такой? - Понятия не имею. Наверное, преступник, которого разыскивают. - Да уж, - заметил Моури, - если бы за мной гнались люди Кайтемпи, я бы драпал как последний спакум. - Еще бы! - согласился собеседник. Моури покинул свой наблюдательный пост и сел на место. Остальные пассажиры приклеились к окнам, полностью поглощенные происшествием. Момент был подходящий. Моури незаметно запустил руку в тайник, вытащил листовки с мелками и засунул их в карман. Поезд стоял около получаса, но ничего интересного больше не произошло. Наконец состав тронулся; тут же в проходе появился Свинорылый и тяжело плюхнулся на сиденье. Лицо толстяка было таким кислым, что этой кислоты вполне хватило бы, чтобы замариновать всю его жирную тушу. - Поймали, господин майор? - спросил Моури как можно почтительней. Свиное Рыло посмотрел на него с открытой враждебностью: - Не твое дело! - Конечно, конечно, господин майор, - выдавил Моури. Они снова замолчали и не проронили ни слова до конца пути. Радин был конечной станцией, и вагон опустел. В толпе пассажиров Моури направился к выходу из вокзала, но не спешил начинать обработку витрин и стен. Вместо этого он стал следить за Свинорылым. Оставаться при этом незамеченным не составляло труда. Вряд ли Свинорылому могло прийти в голову опасаться слежки. Он шествовал, как живое олицетворение закона, для которого простые смертные значили не больше, чем пыль под ногами. Выйдя из-под арки вокзала, Свинорылый свернул направо и тяжелой поступью направился и автостоянке. Там он остановился у длинного зеленого динокара, нашаривая в кармане ключи. Спрятавшись за выступ стены, Моури наблюдал, как "объект" открыл дверцу и втиснулся внутрь. Тогда он бросился к стоянке такси и забрался в первую свободную машину. Зеленый динокар еще не успел скрыться. - Куда вам? - спросил водитель. - Не могу сказать точно, - начал Моури, - я, видите ли, был здесь только однажды и довольно давно. Но дорогу помню и буду говорить, куда ехать. Мотор загудел, машина набрала скорость; Моури не отрывал взгляда от зеленого динокара и время от времени давал краткие инструкции. Конечно, гораздо проще было бы приказать двигаться вслед за зеленой машиной. Но тогда водитель свяжет его со Свиным Рылом или, по крайней мере, с его динокаром. А в Кайтемпи превосходно умели выколачивать подобную информацию. Моури избрал более сложный способ, зато таксист ничего не заподозрит. Они миновали центр Радина; наконец зеленая машина резко повернула налево и по пандусу съехала в гараж многоквартирного дома. Такси промчалось еще пару сотен ярдов, прежде чем Моури показал шоферу на ближайшее здание: - Приехали. - Моури вылез из машины, доставая деньги. - Неплохо иметь хорошую зрительную память, верно, приятель? - Ага, - протянул шофер. - С вас гильдер шестьдесят. Моури протянул ему два гильдера и провожал машину взглядом, пока она не скрылась за поворотом. Быстро вернувшись к нужному дому, он вошел в огромный вестибюль и, усевшись в кресло, откинулся на спинку и прикрыл глаза. Он выглядел как человек, дремлющий в ожидании приятеля; неподалеку сидело еще несколько таких же посетителей. Никто из них не обратил на Моури внимания. Не прошло и минуты, как в противоположном конце вестибюля из двери, ведущей в подземный гараж, показался Свинорылый. Не удостоив никого взглядом, он втиснулся в один из лифтов. На световом табло над дверью замелькали огоньки. Наконец вспыхнула цифра семь, затем отсчет пошел в обратном порядке; загорелся ноль, дверь автоматически открылась, лифт был пуст. Еще через пять минут Моури зевнул; потянулся, взглянул на часы и покинул здание. В ближайшем телефоне-автомате он набрал номер коммутатора дома. - Я должен был встретиться с одним человеком внизу, в вестибюле, почти час назад, - объяснил он. - К сожалению, я задерживаюсь. Если он все еще ждет, я хотел бы передать ему, что не смогу прийти. - Этот человек - наш жилец? - осведомилась телефонистка. - Да, конечно, но я никак не могу вспомнить его имя... у меня, знаете ли, такая плохая память на имена... Он полный, тяжелые черты лица, живет на седьмом этаже. Майор... майор ну и дырявая же у меня голова! - Это, наверное, майор Саллана, - подсказала телефонистка. - Верно! - радостно воскликнул Моури. - Все время в голове вертелось. - Не вешайте трубку. Я посмотрю, ждет ли он еще. Последовала минутная пауза, затем вновь послышался голос телефонистки: - Нет, он уже ушел. Я набрала номер его квартиры, но никто не ответил. Ему что-нибудь передать? - Нет, не нужно. Ему, наверное, надоело ждать. Да и дело не очень важное. Долгих лет. - Долгих лет, - отозвалась женщина. Значит, никто в квартире не снял трубку. Похоже, Свиное Рыло забежал домой и почти сразу же вышел - если только не залез в ванну. Что маловероятно - он бы не успел за это время наполнить ее, раздеться и плюхнуться в воду. Если же толстяк действительно отсутствует, то у Моури есть блестящая возможность, которую, несомненно, не стоит упускать. Хотя интуиция подсказывала ему, что нужно поторопиться, Моури не сразу направился к дому. Он посмотрел на улицу сквозь стекло телефонной будки. Удостоверившись, что никто не наблюдает за ним, он налепил одну из своих листовок на дверцу и удовлетворенно усмехнулся: теперь ее заметит каждый, кто зайдет сюда позвонить. Листовка гласила "Войну развязали властолюбцы. Дирак Ангестун Гесепт покончит с войной и с ее поджигателями!" Снова войдя в подъезд, Моури с напускной уверенностью пересек вестибюль и шагнул в свободный лифт. Он повернулся, собираясь закрыть дверь, и краем глаза заметил, что кто-то спешит к лифтам. Свиное Рыло собственной персоной! Моури вздрогнул. Майор пребывал в состоянии глубокой задумчивости и еще не увидел Моури, но неизбежно узнал бы его, стоило им столкнуться лицом к лицу. Моури понял, что должен торопиться. Он моментально захлопнул дверь и нажал кнопку третьего этажа. Лифт заскользил вверх, потом остановился. Не открывая дверь, Моури услышал, как соседняя кабина прошла мимо, тогда Джеймс спустился вниз и вышел из здания. Расстроенный и злой, он тихо чертыхался, проклиная свое невезение. До самого вечера он как сумасшедший носился по городу и наконец успокоился, украсив стены и витрины Радина сотней листовок и дюжиной надписей. Ему удалось избежать свидетелей, хотя несколько раз он, как обычно, едва успел унести ноги. Решив, что на сегодня достаточно, он выбросил в канализационный люк половинку исписанного мелка и почувствовал себя в большей безопасности. Теперь, если его остановят и обыщут, то не найдут никаких улик. В десятом часу Моури наконец поел - первый раз после завтрака. Покончив с этим занятием, он нашел в телефонной книге номер Салланы и позвонил, но никто ему не ответил. Тогда он решился. Направившись к знакомому дому, он, как и в первый раз, вошел в вестибюль и без помех поднялся на седьмой этаж. Бесшумно ступая по ковру, устилавшему коридор, Моури читал таблички на дверях, пока не нашел нужную квартиру. Он постучал. Молчание. Он постучал еще раз, погромче, но так, чтобы не привлечь внимание соседей. Никто не отозвался. Тут он применил полученные в разведшколе знания. Вытащив из кармана связку ключей, на первый взгляд ничем не примечательных, он занялся замком