столь успешно начатое сотрудничество, нужно поскорее расплатиться, но на дороге к кафе его может снова подстерегать ловушка. И теперь его не спасет удостоверение Свинорылого, хотя за пределами Пертейна оно еще может быть полезным. Документы на имя Крега Вулкина, специального корреспондента, в полном порядке, но если его обыщут и найдут деньги, - пиши пропало. Пока он колебался, Верховное командование Джеймса решило эту проблему за него. Оно затеяло грандиозное представление - парад победы. Под трубы и барабаны трех оркестров плотная колонна войск, танков, самоходных орудий, передвижных радарных установок, огнеметов, ракетных батарей и другой боевой техники вошла в Пертейн с запада и с лязгом и скрежетом двинулась на восток. Вертолеты и реактивные самолеты плыли над самыми крышами домов, стремительные космические разведчики кружили на головокружительной высоте. Тысячи горожан высыпали на улицы, приветствуя войска скорее по привычке, чем из энтузиазма. Моури понял - этот шанс послан ему свыше. Облавы могут устроить на периферийных улицах и в городских трущобах, но их не будет на главном проспекте, пересекающем Пертейн с востока на запад, по которому движется вся эта впечатляющая выставка. Стоит ему добраться до проспекта - и он может выехать из города. Он начнет действовать в других местах, пока не настанет время снова сосредоточить внимание на столице. Моури заплатил своему угрюмому домохозяину за два месяца вперед, что вызвало у того только радостное удивление. Проверив, на месте ли его фальшивые документы, он торопливо засунул в чемодан пачки гильдеров, запас свежих листовок, несколько небольших свертков и наконец вышел из дома. На пути к центру города ловушек не оказалось: полицейские не могли всюду поспеть. Затерянный в толпе зевак, он шел со своим чемоданчиком по проспекту, идти было трудно. Толпа запрудила тротуар до самых домов. Время от времени ему приходилось проталкиваться за спинами поглощенных зрелищем людей. По дороге ему часто попадались забитые досками витрины - те, что он украсил своими листовками. В некоторых стекла уже заменили, и Моури по пути шлепнул на них двадцать семь прокламаций, пока потенциальные свидетели тянулись на цыпочках, чтобы лучше видеть процессию. Одну листовку он прилепил на широченную, ровную, как стена, спину полицейского: искушение было слишком велико. Бравый страж порядка зачарованно глядел на колонну танков и не обратил внимания на слабый нажим сзади, а в результате был украшен транспарантом от плеча до плеча: "Кто заплатит за эту войну? Те, кто ее начал. Они расплатятся своими деньгами и своими жизнями. Дирак Ангестун Гесепт". Через три часа толкотни и давки он добрался до предместий. Хвост процессии все еще шумно тянулся. Зрителей заметно поубавилось, хотя самые рьяные продвигались вместе с войсками. Дома здесь были слишком шикарными, чтобы привлечь внимание полиции и Кайтемпи. За ними начинались поля, и проспект переходил в шоссе, ведущее в Радин. Моури шел по нему вслед за замыкающими процессию войсками, пока колонна солдат и машин не повернула налево, в сторону Камасты, где находилась крупная военная база. Зеваки отстали. Сжимая ручку чемодана, Моури шагал в сторону Радина. Настроение у него было паршивое. Он никак не мог отвязаться от мысли, что его выжили из города, и это ему не нравилось. Казалось, с каждым своим шагом он отступает дальше и дальше, сдает позиции противнику. Он предпочел бы встретить опасность лицом и лицу, а не избегать ее. Но выбора не было. В разведшколе ему не раз повторяли: "Возможно, собственное упрямство приводит вас в восторг. Ну что ж, в одних обстоятельствах это качество называют отвагой, в других - глупостью. Нам не нужен бессмысленный героизм. Никогда не забывайте об осторожности, даже если она выглядит как трусость. Настоящее мужество - это способность преодолеть собственный характер ради выполнения задания. Именно этого мы хотим от вас. Мертвый герой не может быть полезен своей родине". Хм! Легко сказать, но нелегко сделать! Погруженный в невеселые размышления, он подошел к металлической табличке на обочине. На ней значилось: "Радин - 33 дена". Моури осмотрелся - дорога была пуста. Достав из чемодана небольшой пакет, он зарыл его у основания столбика. В тот же вечер он въехал в самый дорогой отель Радина. Если Кайтемпи все же удалось напасть на его след в столице, они наверняка заметят его пристрастие к самым бедным и грязным районам и скорее всего начнут перетряхивать трущобы и притоны. Пожалуй, дорогой отель - последнее место, куда им придет в голову заглянуть. Но все же не следует забывать про регулярные проверки гостиниц, которые время от времени устраивает полиция или Кайтемпи. Забросив в номер чемодан, он сразу же вышел. Время поджимало. Моури шел быстро, не беспокоясь о возможных облавах, - по какой-то неизвестной причине они проводились только в столице. Из телефонной будки в миле от гостиницы он позвонил в Пертейн. Ему ответил неприветливый голос, экран остался темным. - Бар "Сузун". - Скрива тут? - Кто его спрашивает? - Я. - Мне это о многом говорит. Почему бы тебе не включить сканер? - Слушай, ты, - прорычал Моури, не спуская глаз с темного экрана, - позови Скриву, и пусть он сам разбирается в своих делах. Ты что, его секретарь? В трубке фыркнули, затем последовала долгая тишина, и наконец послышался голос Скривы: - Кто это? - Включи свой экран, и я включу мой. - Я понял, узнаю по голосу, - сказал Скрива. Он включил сканер, и его не слишком приятная физиономия появилась на экране. Моури сделал то же самое. Увидев его лицо, Скрива нахмурился. - Я думал, ты встретишься с нами здесь. Почему ты звонишь? - Мне пришлось убраться из города. Я не могу вернуться. - Вот как? - недоверчиво и угрожающе протянул бандит. - Да, именно так, - отрезал Моури. - И не пытайся разговаривать со мной таким тоном, на меня это не действует, понятно? - Он сделал небольшую паузу чтобы слова его казались более значительными. - У вас есть динокар? - Возможно, - уклончиво ответил Скрива. - Если ты хочешь получить свое, забудь про недоверие и пошевеливайся. Моури поднес свою трубку к экрану, постучал по ней и дотронулся до ушей, напоминая о том, что разговор может подслушиваться. - Поезжайте по радинскому шоссе и поищите под дорожным указателем тридцать третьего дена. Не берите Архаву с собой. - Эй, когда ты... Он повесил трубку, прервав раздраженную тираду Скривы, и отправился на поиски местного штаба Кайтемпи, адрес которого обнаружил в корреспонденции Свинорылого. Вскоре он поравнялся с массивным серым корпусом. Стараясь не подходить слишком близко, Моури шагал по другой стороне улицы, исподтишка разглядывая острую крышу; само здание его не интересовало. Еще час он слонялся по городу без всякой видимой цели, изучая крыши домов. Удовлетворенный результатами, он разыскал городскую ратушу и тоже внимательно обозрел ее верхнюю часть. Еще немного побродив по улицам, явно восхищаясь звездами, он вернулся в отель. На следующее утро Моури вытащил из чемодана небольшой пакет, засунул его в карман и направился к огромному административному зданию, замеченному накануне вечером. С деловым видом он вошел в вестибюль и поднялся в лифте на последний этаж. Там он обнаружил пыльный, редко используемый проход; в конце его с потолка свешивалась складная лестница. Вокруг не было ни души. Даже если кто-нибудь появится, вряд ли он проявит излишнее любопытство. Впрочем, Моури заготовил ответы на любые вопросы. Опустив лестницу, он быстро вскарабкался по ней и вылез через люк на крышу. Из пакета он достал крошечный приборчик с зажимами, соединенный длинным тонким кабелем с вилкой на другом конце. Взобравшись на невысокую мачту, он пересчитал телефонные провода, закрепленные на фарфоровых изоляторах, проверил направление седьмого из них и прицепил к нему свой приборчик. Затем Моури слез с мачты, протянул кабель до края крыши и аккуратно спустил его вниз - так, чтобы он на всю длину свешивался вниз. Его раздвоенный конец болтался в метре от тротуара. Пока он сидел на крыше, с полдюжины человек прошло мимо болтающегося кабеля, не проявив и нему никакого интереса. Двое мимоходом глянули вверх и, увидев, что кто-то возится на крыше, равнодушно отправились дальше. Никого не интересует рабочий, лазающий по крышам или спускающийся в люк, если только он делает это достаточно уверенно. Моури вернулся в вестибюль и вышел из здания без всяких помех. В течение ближайшего часа он беспрепятственно повторил эту операцию на другой крыше. На следующий день он приобрел новую пишущую машинку, бумагу и конверты. Было еще далеко до вечера, когда Моури вернулся в гостиницу и приступил к работе. Она заняла остаток дня и значительную часть следующего. Потом машинка нашла вечный покой на дне радинского озера В результате запасы Моури пополнили двести двадцать писем, предназначенных для отправки в будущем; еще двести двадцать он немедленно послал тем, кто уже получил первое предупреждение: "Хейг Ридарта стал вторым. Список у нас длинный. Дирак Ангестун Гесепт". Он надеялся, что получатели не придут в восторг от второго письма, а ведь их ожидало еще и третье! После обеда Моури наконец нашел время просмотреть вчерашние и свежие газеты, но не нашел в них ожидаемого сообщения. Ничего не говорилось о безвременной кончине Бутина Архавы. Может быть, случилось что-нибудь непредвиденное? Не заартачились ли Гурд и Скрива, узнав имя новой жертвы? Или, возможно, они просто тянут время? Среди новостей не было ничего необычного. Победа приближалась с каждым днем. Потери в реальном или мифическом сражении у Альфы Центавра получили официальное подтверждение и составили одиннадцать сирианских боевых кораблей и девяносто четыре земных. Эти цифры смаковали передовицы всех газет. На одной из последних страниц затерялась крохотная заметка, сообщавшая, что сирианские силы по стратегическим причинам покинули Федиру и Федару, сорок седьмую и сорок восьмую планеты Империи. Намекалось, что возможен отход и с Гуми, шестьдесят второй планеты, чтобы спрямить линию фронта. Ну вот они и признали то, что больше невозможно скрывать: с двумя планетами пришлось расстаться, и третью ждет такая же участь. Хотя об этом и не упоминается, совершенно ясно, что земляне захватили все упущенное сирианами. Моури усмехнулся, вспомнив слова продавца в кондитерской: "Месяцами мы с триумфом отступаем перед деморализованным противником, наступающим в полном беспорядке". Он дошел до телефонной будки и позвонил в "Сузун": - Вы забрали деньги? - Да, - сказал Скрива, - а ты запаздываешь с оплатой второго дела. - Я ничего не прочел об этом. - И не прочтешь. Вряд ли покойного можно опознать. - Ну что ж, я плачу, когда есть подтверждение. Пока ты его не предоставишь, говорить не о чем. Нет доказательств - нет денег. - Не бухти, получишь свои доказательства. Можешь взглянуть в любой момент. Моури быстро обдумал это предложение. - У вас динокар недалеко? - Ага. - Тогда я буду ждать вас на той же дороге у отметки восьмого дена. Часов в десять вечера. Машина появилась вовремя. Моури прислонился к столбику с металлической табличкой - смутная тень в ночном полумраке на фоне полей и деревьев. Динокар подъехал ближе, свет его фар разрезал темноту. Скрива вышел, вытащил из багажника небольшой мешок, открыл его и показал содержимое Моури. - Боже праведный! - воскликнул тот, чувствуя спазмы в желудке. - Грубовато сработано, - согласился Скрива. - Шея у него оказалась крепкая, нож был тупой, и Гурд торопился. - Бандит посмотрел на посеревшее лицо Моури. - В чем дело? Ты что, такой чистоплюй? - Пожалуй, крови могло быть поменьше... Что вам стоило просто пристрелить его? - Соблюдение санитарных норм ты нам не оплачиваешь. Хочешь, чтобы все было чисто и элегантно - подними расценки. - Ну, что ж... а впрочем, я не жалуюсь. - Надеюсь, что нет. Бутин начал тащить одеяло на себя. - Скрива пнул мешок. - Ведь так, Бутин? - Уберите это. У меня портится аппетит. Мрачно усмехнувшись, Скрива забросил мешок в придорожную канаву и протянул руку: - Деньги! Отдав бандиту сверток, Моури молча ждал, пока тот с помощью Гурда пересчитает в машине купюры. Головорезы ласково ощупывали каждую бумажку, причмокивая и обмениваясь поздравлениями. Закончив, Слива насмешливо оскалился: - Мы получили двадцать тысяч ни за что, парень. - Почему? - спросил Моури. - Мы все равно бы его пришили - за твои денежки или бесплатно. Бутин собирался нас заложить. Глаза у него бегали, у этого вонючего соко... Ведь верно, Гурд? Гурд ограничился жестом, полоснув ребром ладони по шее. Облокотившись на дверцу машины, Моури сказал: - У меня есть для вас новая работа. Как, возьметесь? - Не дождавшись ответа, он показал еще один сверток. - Здесь десяток приспособлений, снабженных зажимами; и ним прикреплены мотки тонкого кабеля. Я хочу, чтобы вы подсоединили эти устройства и телефонным линиям в центре Пертейна. Их нужно закрепить так, чтобы сами приборчики оставались незаметными, а кабели свешивались на улицу. - Но, - возразил Скрива, - если видны провода, то рано или поздно кто-нибудь обнаружит и сами устройства. Не пойму, зачем прятать то, что все равно неизбежно будет найдено? - Не пойму, зачем я плачу вам хорошие деньги за такие пустяки, - отозвался Моури. - Пять тысяч гильдеров за штуку. Пятьдесят тысяч за все. Скрива беззвучно присвистнул. - Я сумею проверить, выполнена ли работа на самом деле, - продолжал Моури, - поэтому не пытайтесь меня одурачить. Учтите, мы в одном деле. Не будем портить отношения. Выхватив пакет, Скрива процедил: - Думаю, ты ненормальный, но кто я такой, чтобы жаловаться при таких ставках? Зажглись фары, машина взревела и умчалась. Моури смотрел вслед динокару, пока тот не скрылся из виду, затем побрел обратно в Радин, добрался до телефонов и позвонил в местный штаб Кайтемпи. Он не включил сканнер и постарался придать своему голосу распевные интонации, характерные для уроженцев Джеймека. - Кто-то лишился головы, начальник. - Что? - У отметки восьмого дена по дороге в Пертейн лежит голова. Отрезанная, в мешке. - Кто говорит? Кто... Моури повесил трубку. Без сомнения, они проверят звонок. В его планы входило, чтобы власти нашли голову Архавы и опознали ее. Он заставит Кайтемпи подыграть ему - и это доставило ему злорадное удовлетворение. Вернувшись в отель, он взял очередной пакет, снова вышел и отправил двести двадцать писем: "Бутин Архава был третьим. Список у нас длинный. Дирак Ангестун Гесепт". Покончив с этим, Моури в течение часа гулял перед сном, расхаживая по улицам и обдумывая сделанное за день. Очень скоро кто-нибудь заинтересуется свисающими с крыш проводами и вызовет электрика или телефонного техника. Это повлечет спешную проверку всей телефонной сети на Джеймеке - и тогда обнаружатся еще несколько подключений. В такой ситуации перед властями встанут три довольно неприятных вопроса: кто подслушивал, как долго и что ему удалось узнать? Он не завидовал жертвам этой мистификации, чья власть с каждым днем становилась все более призрачной - в то время как земляне, согласно официальной версии, терпели поражение за поражением, занимая одну за другой сирианские планеты. Беспокоен сон венценосца - особенно если в его постель забралась оса. Незадолго до двенадцати Моури свернул на улицу, где находились его шикарные апартаменты, и резко остановился. У ярко освещенного подъезда выстроилась шеренга сверкающих динокаров, пожарная машина и скорая помощь. Между машинами сновали полицейские. Мускулистые парни в штатском вели наблюдение за окрестностями. Двое из них, появившись в темноте, подошли к Моури. - Что случилось? - спросил он тоном надзирателя в воскресной школе. - Не твое дело. Предъяви документы. Пошевеливайся, чего ты ждешь? Глава 7 Моури осторожно сунул руку во внутренний карман. Агенты внимательно следили за ним, ожидая подвоха, готовые мгновенно отреагировать, если вместо документов увидят что-нибудь другое. Он вынул удостоверение со штампом Диракты и визой Джеймека и протянул его агентам. Оставалось надеяться, что этим дело и кончится. Но этого оказалось мало. Агенты, видимо, готовы были рыть землю, лишь бы кого-то сцапать. Явно случилось нечто из ряда вон выходящее. - Специальный корреспондент, - процедил парень покрупнее, презрительно выпятив губу. Он поднял взгляд на Моури: - Что еще за специальный корреспондент? - Я командирован сюда с заданием освещать военные новости в ракурсе Джеймека. Меня не интересуют гражданские дела. Ими занимаются обычные корреспонденты. - Понятно. - Агент окинул Моури долгим пронзительным взглядом. Его глаза были холодными и какими-то скользкими - как у человека, привыкшего наносить удары исподтишка. - Откуда вы получаете информацию о ходе военных действий? - Из официальных источников, в основном - из Отдела военной информации Пертейна. - У вас нет других источников? - Конечно есть. Я прислушиваюсь к разговорам и сплетням. - И что вы делаете с этим материалом? - Я анализирую его, готовлю статью и посылаю рукопись в Отдел цензуры. Если они ее одобряют, значит, мне повезло. Если нет... ну, что ж, - он беспомощно развел руками, - я начинаю работать над новой. - Следовательно, - коварно предположил агент, - вас хорошо знают и в Отделе военной информации, и в Отделе цензуры? Они удостоверят вашу личность, если их попросить, а? - Без сомнения, - заверил Моури, моля Бога, чтобы это побыстрее кончилось. - Прекрасно! Назовите имена тех сотрудников, которых вы знаете лучше всего, и мы с ними немедленно свяжемся. - Что, ночью? - Не стоит волноваться по поводу позднего времени речь идет о вашей шкуре. Это переполнило чашу. Моури врезал ему в переносицу, быстро и яростно, вложив в удар всю силу. Агент покачнулся, упал и неподвижно замер на тротуаре. Однако второй парень не был рохлей. Не мешкая ни секунды, он подскочил на своих кривых ногах к Моури и ткнул ему в лицо пистолет. - Подними лапы, соко, не то я... С отчаяньем человека, которому нечего терять, Моури стремительно пригнулся, схватил агента за кисть, завел его руку за плечо и с силой дернул. Агент пронзительно вскрикнул и сделал кульбит в воздухе. Его пистолет упал на асфальт. Моури подобрал его и помчался так, как не бегал никогда в жизни. За угол, вдоль по улице и - в переулок. Он оказался позади отеля и, пробегая мимо, заметил, что там, где находилось окно ем номера, в стеке красуется огромная дыра. Перепрыгнув через кучу битого кирпича и деревянных обломков, он пролетел до конца переулка и свернул на соседнюю улицу. Вот оно. Его вычислили - возможно, в результате одной из проверок регистрационной книги отеля. Они обыскали комнату, затем попытались открыть чемодан железной отмычкой. Тут-то и грохнуло! Если в комнате было много народа, взрыв прикончил не меньше дюжины... Это им надолго запомнится! Но если они до него доберутся. Он бежал так быстро, насколько хватало сил, сжимая пистолет и прислушиваясь, не началась ли уже погоня. Вскоре по радио передадут сигнал тревоги, затем - перекроют все выходы из города: железные дороги, шоссе, автобусные линии. Он должен любой ценой оказаться по ту сторону кордона раньше, чем сделают оцепление. Моури бежал, стараясь избегать главных улиц, где снуют патрульные машины с вооруженными сыщиками. В этот поздний час на улицах было пустынно, в толпе не затеряешься. Дороги опустели, законопослушные граждане уже спали, и бегущий человек с оружием в руках выглядел более чем подозрительно. Но ничего не поделаешь. Если двигаться прогулочным шагом с невинным видом, ловушка захлопнется раньше, чем он успеет выскочить. Кроме быстрых ног ему помогала темнота. Моури мчался по аллеям, пересек шесть улиц и уже собрался проскочить седьмую, но вдруг замер в тени деревьев. По улице медленно ехала машина, набитая полицейскими и агентами Кайтемпи, которые высовывались из окон, пытаясь смотреть сразу во все стороны. Он притаился в своем укрытии; сердце учащенно билось, грудь ходила ходуном, струйки пота катились по спине. Как только охотники скрылись из виду, он метнулся на другую сторону улицы и припустил дальше. Еще пять раз, проклиная задержку, он ждал, пока проедет патрульная машина. В шестой раз Моури остановился по другой причине. Он притаился в подворотне, заметив свет фар автомобиля, поворачивающего на аллею из поперечной улицы. Забрызганный грязью динокар остановился в двадцати ярдах от него. Из машины вылез человек, шагнул к ближайшей двери и вставил ключ в замок. Моури выскочил из подворотни с быстротой кошки, прыгнувшей на воробья. Дверь открылась, когда взревел мотор, и машина рванулась с места, набирая скорость. Пораженный хозяин потерял полминуты, с открытым ртом глядя вслед стремительно удалявшейся собственности. Затем он громко выругался и бросился в дом - очевидно, к телефону. "Фортуна изменчива", - думал Моури, сжимая руль. Нет худа без добра, и надежда вдруг начинает подмигивать, когда дела из рук вон плохи. Повернув на широкий, хорошо освещенный проспект, он снизил скорость. Два грузовика, полные полицейских, промчались ему навстречу, третий обогнал его динокар. Их не заинтересовала забрызганная грязью машина и ее пассажир, спешащий домой в поздний час. Они охотились за взмокшим от страха и усталости парнем, который, по их предположениям, все еще метался по городу. Моури прикинул, что у него есть минут десять, пока по радиосвязи не объявят об угоне. Пожалуй, стоило пристрелить владельца автомобиля: это дало бы несколько лишних минут. Но сожалеть было поздно. Через семь минут за окнами промелькнули последние дома Радина, впереди была незнакомая дорога. Машина неслась вперед, свет фар неровно разрезал темноту, стрелка спидометра приближалась к предельной отметке. Еще двадцать минут - и он проскочил большую деревню, темную, погруженную в сон. Через милю за поворотом показался белый шлагбаум поперек дороги, на обочинах блеснули пуговицы и металлические шлемы. Моури стиснул зубы и, не снижая скорости, направил машину прямо в центр шлагбаума. Динокар разбил деревянную планку и помчался дальше, в сторону брызнули обломки. Он ощутил пять ударов по корпусу автомобиля; в заднем стекле появились два круглых отверстия, третье - на стыке лобового стекла и крыши. Очевидно, по радио передали сигнал тревоги, и силы безопасности попытались оцепить максимальную территорию вокруг города. Он обнаружил себя, прорвавшись через кордон. Теперь им стало известно, в каком направлении он движется; несомненно, об этом они могут судить гораздо лучше, чем он сам. Ему никогда не доводилось ездить тут - окрестности казались совершенно незнакомыми, и не было карты, чтобы сориентироваться. Что еще хуже - он остался без документов и почти без денег. Взрыв чемодана лишил Моури всего снаряжения - кроме того, что было в карманах. Правда, есть еще краденая машина и пистолет. Вскоре он выехал на перекресток; на обеих сторонах дороги тускло поблескивали указатели. Резко затормозив, Моури вылез из машины и подошел к ближайшей табличке. На ней значилось: "Радин - 27 ден". На другой - "Валапан - 92 дена". Так, значит, он едет в Валапан. Конечно, вся полиция там уже поставлена на ноги и попытается на этот раз его не упустить. С левой стороны на указателе было написано: "Пертейн - 51 ден". Он снова сел в машину и повернул налево. Хотя признаков погони не ощущалось, но это еще ни о чем не говорило. Возможно, именно сейчас какой-нибудь умник с радиопередатчиком и большой картой рассылает патрульные машины так, чтобы заблокировать его динокар, и ждет поступления новых данных. У отметки девятого дена Моури увидел еще один перекресток, место было знакомое. Впереди уже виднелось зарево ночных огней Пертейна, а где-то справа начиналась тропа, ведущая к пещере в лесу. Рискнув проехать еще несколько миль в сторону Пертейна, он расстался с машиной. Когда ее найдут, наверняка сделают вывод, что беглец решил затеряться в большом городе. Прекрасно - они зря потратят время и силы на розыски в столице. Он пошел назад, к лесу, по обочине дороги. Чтобы добраться до дерева с надгробной плитой, понадобилось еще два часа. За это время он одиннадцать раз нырял в лес, прячась от патрульных машин, битком набитых полицейскими. Похоже, целая армия поднята на ноги среди ночи и направлена на его поиски - отличный результат, как сказал бы Вульф. Наконец он углубился в лес, направляясь к пещере. В пещере все было без изменений. Моури возблагодарил небеса, добравшись до нее; здесь он чувствовал себя в большей безопасности, чем где-либо на этой враждебной планете. Вряд ли агентам Кайтемпи удается проследить его путь через двадцать миль девственного леса - даже если они вылезут из кожи. Присев на один из контейнеров, он некоторое время колебался между долгом и желанием. В соответствии с инструкцией, при каждом посещении пещеры ему следовало включать передатчик и посылать на базу отчет о проделанной работе. Моури прекрасно представлял, что произойдет, если он подчинится инструкции. Последует приказ оставаться в убежище и не предпринимать больше никаких действий. Потом за ним пришлют корабль и перебросят на какую-нибудь другую сирианскую планету, где он сможет начать все сначала. На Джеймек доставят его преемника. Моури такая перспектива не устраивала. Можно долго толковать о несомненных преимуществах замены засветившегося агента новым - для разведчика это означает провал, поражение. Он, Джеймс Моури, отказывается считать себя побежденным. Пошли они к дьяволу! Возможно, Кайтемпи что-то и учуяла, но это еще не значит, что им удастся его схватить! Кроме того, уже выполнен первый этап плана и даже часть второго. Остается третий этап - наращивание давления до такой степени, что противник не сможет защищать переднюю дверь, всецело занятый обороной задней. Третий этап заключался в бомбардировке стратегических объектов - как его собственными силами, так и с помощью нанятых людей. Моури располагал необходимым снаряжением для первого и деньгами для второго. В еще нераспакованных контейнерах денег хватит на покупку дюжины боевых кораблей - и еще останется команде на сигареты. В одном из серых цилиндров хранились сорок безобидных на вид игрушек, каждая из которых могла поднять на воздух что угодно - в нужном месте и в нужное время. Он не мог начинать наступательные действия без приказа, так как обычно третьему этапу предшествует массированная атака космических сил Земли. Но можно продолжать готовить почву для дальнейших действий, все время напоминая о существовании Дирак Ангестун Гесепт, устроить еще несколько покушений, забросать столицу листовками. 3то и есть его главная цель - вызывать головную боль у власть предержащих. Нет, он не выйдет на связь. Надо еще немного поработать - и плевать он хотел, схватит его Кайтемпи или нет. Им удалось выкурить его из Кадина - но они не заставят Джеймса Моури покинуть планету! Это уж слишком. Вскрыв пару контейнеров, он разделся и застегнул на талии широкий пояс, набитый гильдерами, - от чего сразу же потолстел. Сверху Моури напялил плохо скроенное громоздкое одеяние - обычный костюм сирианских фермеров. Пара накладок, закрепленных под скулами, сделала его лицо шире и круглее. Затем он выщипал брови, сделав их кустистыми, а волосы подрезал на сельский манер. Свое преображение Моури завершил с помощью краски, которая придала его лицу неровный лиловатый оттенок, характерный для сириан с плохой кожей. Последним штрихом была инъекция в щеку, около правой ноздри - через два часа на этом месте будет красоваться оранжевое родимое пятно. Теперь он превратился в средних лет фермера, грубого работягу, любителя хорошо поесть и опрокинуть лишнюю кружку зиса. В соответствии с новыми документами его звали Ратан Гусулкин, землепашец. В них также значилось, что он эмигрировал с Диракты пять лет назад. Это объясняло его машамский акцент - единственное, чего он не мог скрыть. Прежде чем начать новую жизнь - и новую роль, - он с удовольствием поел и позволил себе четыре часа сна - роскошь, которой ему так не хватало в последние сутки. Затем Моури отправился в путь. Не доходя мили две до Пертейна, он закопал пакет с пятьюдесятью тысячами гильдеров под южной опорой моста. Где-то поблизости на дне реки покоилась его пишущая машинка. Он позвонил в "Сузун" из первой же будки, встретившейся ему в Пертейне. Трубку сняли сразу; голос был незнакомый, резкий, экран оставался темным. - Это бар "Сузун"? - спросил Моури. - Да. - Скрива здесь? После небольшой паузы последовало: - Он где-то здесь, наверху либо на заднем дворе. Кто его спрашивает? - Его родная матушка. - Ну, загибаешь! Я ведь слышу, что. - Какое тебе дело? - рявкнул Моури в трубку. - Скрива здесь или нет? Тон голоса внезапно изменился, став вдруг неестественно ласковым: - Не вешай трубку. Я сейчас попробую его найти. - Не стоит беспокоиться. А Гурд здесь? - Нет, его не было сегодня. Подожди минуточку, я пошел за Скривой. Он или наверху, или... - Послушай, парень, - приказал Моури и, вытянув губы, оглушительно свистнул. Затем швырнул трубку на рычаг, вышел из будки и пошел прочь - быстрым шагом, но так, чтобы не привлекать внимания. Напротив в дверях магазинчика торчал скучающий продавец, разглядывая Моури с ног до головы. Его заметили и четверо парней, оживленно болтавших у витрины лавки. Пять свидетелей, пять описаний внешности Ратана Гусулкина. "Не вешай трубку!" - настаивал незнакомец, тщетно пытаясь скрыть привычную властность, Это был не бармен, и в голосе не чувствовалось нагловатой развязности, характерной для завсегдатаев "Сузуна". Он говорил повелительным тоном, как полицейский или агент Кайтемпи. Да, не вешай трубку, дурачок - мы еще не вычислили, откуда ты звонишь! Пройдя триста ярдов, Моури вскочил в автобус. Обратили ли внимание продавец и люди у магазина, как он уехал? Автобус затрясся по разбитой мостовой, патрульная машина поравнялась с ним и резко затормозила у телефонной будки. Автобус свернул за угол. Моури подумал, что был на грани провала. Без сомнения, в баре "Сузун" засада. Стремительность, с которой у будки появились полицейские, подтверждала это. Оставалось только гадать, что заставило их заняться баром в районе трущоб. Возможно, нитью послужила отрубленная голова в мешке. А может быть, попались Гурд и Скрива, развешивая провода над улицами. Он живо представил, как они топали тяжелыми башмаками по крышам, поднимая шум на всю округу. Ослепленные жаждой наживы, они были там заметны так же хорошо, как пара подвыпивших слонов. Если их поймали, то заставят говорить. Когда щипцами один за другим отрывают ногти или тыкают электроды в уголки глаз, даже самые непрошибаемые становятся разговорчивыми. Да, они заговорят. Но не смогут рассказать ничего интересного. Только странную историю о ненормальном типе с машамским акцентом и бездонным кошельком. Ни слова о Дирак Ангестун Гесепт. Ни звука о земной интервенции на Джеймек. Но есть еще пятеро, которые могут сообщить кое-что поинтереснее. "- Видели, кто только что вышел из будки? - Ага. Деревенщина, толстый такой. Вроде спешил. - Куда он направился? - Вон туда. Сел в сорок второй автобус. - Как он выглядел? Опишите-ка его поподробнее, Ну, живо! - Среднего роста, средних лет, круглолицый, еще цвет лица такой нездоровый. Брюхо у него - будь здоров. На щеке родинка. Меховая куртка на нем и коричневые холщовые брюки, на ногах - тяжелые башмаки. Ну, знаете, типичный фермер. - Достаточно. Джалек, гони за автобусом. Где микрофон? Надо передать его приметы. Если поторопимся, поймаем его. - Хитрый, гад! Сразу почуял неладное, когда Латим снял трубку. Свистнул ему в ухо и слинял. Держу пари, не поехал он на этом автобусе. Где-то здесь у него машина. - Хватит трепаться, давай за автобусом! Двоих уже упустили, упустим третьего - придется объясняться. - Ага, знаю". Моури вышел из автобуса и тут же пересел в другой, идущий в обратную сторону. Но на этот раз он не собирался колесить по городу, запутывая следы. Теперь все было значительно забавнее: у Кайтемпи почти наверняка есть его описание, и на ноги, похоже, поднят весь Джеймек. Пересаживаясь в третий раз, он попал на экспресс, идущий за город. Из экспресса он вышел, не доезжая милю до места, где были спрятаны пятьдесят тысяч, - для тех, кому, если трезво сопоставить факты, оставалось жить не более пятидесяти часов. Он вновь направлялся и заветной пещере в лесу. Но сейчас было не время заботиться о деньгах. Того и гляди на дороге покажутся патрульные машины. Поиски толстопузого фермера вряд ли ограничатся одним Пертейном. В любой момент может начаться прочесывание пригородов. Пока светло, лучшее, что он мог предпринять, - исчезнуть и больше не показываться в прежнем обличье. Двигаясь быстрым шагом, Моури без помех добрался до леса. Некоторое время он шел по обочине дороги, скрываясь за деревьями всякий раз, когда слышал шум мотора. Но движение становилось все более интенсивным, и он наконец потерял надежду найти свой ориентир до наступления темноты. К тому же он очень устал, глаза слипались, ноги гудели. Забравшись подальше в лес, он нашел удобную, хорошо замаскированную ложбинку и, удовлетворенно вздохнув, растянулся на мягком мху. Он долго лежал, задумчиво глядя на небо в просветах между листьями. Вульф уверял, что один человек может отвлечь на себя целую армию. Интересно знать, сколько человек поднято сейчас на ноги и какая от этого польза. Самое трудное в одинокой жизни "осы" - невозможно выглянуть из-за кулис и оценить, хотя бы приблизительно, реакцию противника на представление. Сколько драгоценных человеко-часов стоила врагу его деятельность? Тысячи? Десятки тысяч? Миллионы? Куда бы пошли эти человеко-часы, если бы он не заставлял использовать их с другой целью? Этим в конечном счете и измеряется успех его пребывания на Джеймеке. С такими мыслями он и заснул. Уже опустилась ночь, когда Моури проснулся, свежий и полный сил. Настроение его улучшилось. Все могло бить хуже, значительно хуже. Например, если бы он отправился в "Сузун", прямо в распростертые объятия Кайтемпи. А там бы быстро разобрались, что за рыбка угодила в сети, - применив свои излюбленные методы получения информации. Моури далеко не был уверен в своей стойкости. В Кайтемпи молчат лишь те, кто успел покончить с собой, прежде чем начался допрос. Пробираясь в темноте к пещере, он благодарил судьбу, мудрость или интуицию, надоумившую его позвонить в бар. Затем его мысли обратились к судьбе Гурда и Скривы. Если их поймали - что очень важно, - у него больше нет союзников, опять придется действовать одному. А найти им замену будет не так легко. Если же им удалось унести ноги, то как с ними связаться? "Сузун" был единственной явкой. Они, вероятно, тоже жаждут встретится с ним. Но в таком большом городе, как Пертейн, можно искать друг друга месяцами. Эту проблему надо как-то решить. Добравшись до пещеры на рассвете, Моури снял башмаки, сел на гальку у ручья и опустил гудящие ноги в воду. Он все еще прикидывал, как разыскать Гурда и Скриву, если те по-прежнему на свободе. Когда-нибудь Кайтемпи снимет засаду в баре - либо удовлетворившись достигнутым, либо потеряв терпение. Тогда можно будет зайти туда и попытаться что-нибудь разузнать. Но когда это случится - через месяц? Через год? Конечно, в новом обличье он сможет побродить около бара, пока не встретит кого-нибудь из завсегдатаев, знакомых с Гурдом и Скривой. Но это рискованная затея: вполне возможно, "Сузун" долгое время останется в центре внимания Кайтемпи и агенты в штатском будут хватать всех подозрительных в радиусе полумили от бара. Потратив целый час на обдумывание различных вариантов, он наконец нашел приемлемый способ установления контакта с братьями - если только они на свободе и способны соображать. Может быть, что-нибудь и выйдет. Этих головорезов дураками не назовешь, к тому же надежда на неиссякаемый поток гильдеров должна стимулировать их природную хитрость. Он оставит им записку на прежнем месте, под отметкой тридцать третьего дена по дороге в Радин. Ведь за последнее задание им причитается пятьдесят тысяч гильдеров - вполне достаточно, чтобы подстегнуть их умственную деятельность. Тем временем взошло солнце, его лучи пробились сквозь кроны деревьев, и в пещере стало тепло. День был прекрасный, Моури не смог противостоять искушению устроить себе выходной и отложить все дела на потом. Он нуждался в отдыхе: постоянное бегство, тревожный сон и нервное напряжение измотали его до предела. Целый день он грелся на солнце рядом с пещерой, наслаждаясь тишиной, покоем и привычной земной пищей. Никто его не беспокоил, патрули не прочесывали лес, в небе не шныряли самолеты-разведчики. Очевидно, противнику не приходило в голову устраивать поиски в лесной глуши - ведь он действовал только в густонаселенных районах. Что ж, с их точки зрения такой вывод логичен. Дирак Ангестун Гесепт слишком большая разветвленная организация, чтобы поместиться в пещере. Оса выросла до таких гигантских размеров, что никто не будет терять время на ее поиски в кроличьих норах. Этой ночью он спал крепко и спокойно, как ребенок. Следующее утро Моури провел в приятном безделье; в полуденную жару искупался в ручье. Ближе к вечеру он занялся туалетом и для начала коротко постригся на армейский манер. Еще одна инъекция - и родимое пятно на щеке исчезло. Он перекрасился с ног до головы; цвет кожи стал светлее, с легким пурпурным оттенком. Специальные пластинки, заменившие удаленные зубы мудрости, сделали его лицо шире, челюсти - массивнее. Он полностью сменил одежду. Туфли военного образца, гражданский костюм из дорогого магазина, шейный платок, повязанный так, как носили офицеры космического флота. Картину довершили часы в платиновом корпусе и платиновый браслет, на котором болтался покрытый орнаментом опознавательный жетон. Теперь он выглядел как человек из высших слоев общества, новый набор документов, покоившийся в кармане, подтверждал это. Их владелец, полковник Крисна Халопти, сотрудник Управления военной разведки, имел право требовать содействия со стороны любых сирианских властей. За незаконное присвоение высшего офицерского звания полагается смертная казнь, но какое это имеет значение - он и так приговорен. Нельзя умереть дважды. Удовлетворенный результатами своих усилий, Моури уселся на контейнер и написал короткое письмо: "Я пытался встретиться с вами в баре, но там было полно соко. Деньги для вас я закопал у основания левой южной споры моста Асако. Если вы свободны и хотите еще поработать, оставьте записку с вашими координатами". Не поставив подписи, он сложил записку и засунул ее в пластиковый конверт. В карман он положил маленький бесшумный автоматический пистолет. Оружие было сирианского производства, и среди документов Моури имелось поддельное разрешение на него. Новая роль была еще опаснее предыдущих. Проверка официальных списков состава вооруженных сил мгновенно выведет его на чистую воду. Зато будет на руку традиционное преклонение сири пер