Сборник зарубежной фантастики Перевели с англ: © Л. Соколова, А. Шаров (sharov@postman.ru), С. Мануков, А. Пахотин Мюриел Спарк. Член семьи --------------------------------------------------------------------- © Мюриел Спарк © Перевел с английского А. Шаров (sharov@postman.ru) --------------------------------------------------------------------- -- Тебе надо бы прийти к нам и познакомиться с моей матерью, -- неожиданно сказал Ричард под Рождество. Труди уже давным-давно ждала этого приглашения, но все равно удивилась. -- Надеюсь, встреча с ней доставит тебе удовольствие, -- доба- вил Ричард. -- Во всяком случае, мать с нетерпением ждет тебя. -- Разве она обо мне знает? -- Конечно, -- ответил Ричард. -- О! -- Только не надо волноваться, -- посоветовал Ричард. -- Она очень милая и со всеми ладит. -- Да, это наверняка так и есть. Конечно, я очень хотела бы... -- Приходи на воскресное чаепитие, -- заключил он. Они встретились прошлым летом в Блейлахе -- одном из самых невзрачных приозерных городков южной Австрии. Труди отдыхала там со своей подругой по имени Гвен, которая в Лондоне снимала тесную ко- мнатку в гостинице "Кенсингтон", как раз над номером Труди. В отличие от последней, Гвен умела объясняться по-немецки. -- Я и не думала, что здесь может быть так дождливо, -- сказала Труди на третий день их отпуска, стоя перед закрытым двустворчатым окном и печально глядя на лениво стекающие по стеклу струйки воды. -- Совсем как в Уэльсе. -- Вчера ты говорила то же самое, -- с усмешкой ответила Гвен. -- А ведь погода была ясная. Тем не менее, ты заявила, что все это точ- но как в Уэльсе. -- Да, но и вчера чуточку моросило. -- Но когда ты сказала, что все это точно как в Уэльсе, как раз све- тило солнце. Конечно, отчасти ты права... -- В гораздо большей степени, чем ты думаешь. И все же я не представляла, что здесь может быть так сыро... -- Труди осеклась, услы- шав, как Гвен вполголоса считает до двадцати. -- Я понимаю, что ты приехала попытать счастья, -- наконец ска- зала Гвен. -- Но, боюсь, это не лучшее твое лето. Шум дождя усилился как бы в подтверждение ее слов. "Уж лучше захлопнуть ставни", -- подумала Труди. -- Может, мы сглупили, и надо было поехать в более дорогое мес- течко? -- Между прочим, дождь поливает и дорогие местечки. С равным успехом он поливает и достойные, и убогие местечки в этом мире. То же, кстати, касается и людей. Гвен стукнуло тридцать пять. Она была школьной учительницей. И ее костюм, и прическа, и даже карандашик губной помады -- от них вея- ло такой чопорностью, что Труди, по-прежнему стоявшую у окна в тоск- ливом созерцании дождя, вдруг осенило: Гвен уже оставила всякие на- дежды на замужество. -- То же касается и людей, -- задумчиво повторила Гвен. Но на другой день установилась хорошая погода. Подружки купа- лись в озере, потом сидели под оранжево-белым навесом на террасе гостиницы, потягивали яблочный сок и любовались сияющими непо- рочной белизной вершинами. Потом гуляли: Гвен -- в своих небесно-голубых шортах, Труди -- в пышном летнем костюме. По набережной слонялись туристы со всего света: грузные, прилично одетые немецкие матроны, сопровождаемые степенными мужьями и невозмутимыми де- тьми, тощие англичанки с непременным перманентом, резвые балаболы французы. -- Нет, я обязательно, обязательно должна заняться своим разго- ворником, -- сказала Труди. У нее было предчувствие: если она научится обходиться без посредничества Гвен, которая все же стесняла свободу, то ей больше повезет. -- Ты полагаешь, что тогда повысится вероятность встретить кого- нибудь? -- Гвен как будто подтверждала ее мысли, и Труди чуть вздрог- нула. -- О, и совсем не за этим. Я намерена просто отдыхать. Я не... -- Боже, Ричард! Труди вздрогнула еще раз, а Гвен уже болтала по-английски с муж- чиной, который, со всей очевидностью, не сопровождал ни жену, ни тету- шку, ни сестрицу. Он мило чмокнул Гвен в щеку. Гвен со смехом отплати- ла ему той же монетой. -- Замечательно, замечательно, -- проговорил Ричард. Он был чуть выше Гвен, темноволосый, с тонкими пегими усиками, широкогрудый. -- Как это тебя сюда занесло? -- спрашивал он у Гвен, с любопыт- ством косясь на Труди. -- Вот уж не чаял встретить здесь знакомых, да еще из Лондона... Он остановился в гостинице на противоположном берегу. В тече- ние последующих двух недель Ричард каждый день переплывал озеро на лодке, чтобы ровно в десять утра встретиться с соотечественницами, и иногда оставался до самого вечера. Труди была очарована Ричардом и с некоторым трудом верила в приятельское безразличие к нему Гвен. Правда, как ей стало известно, они работали в оджной школе и ежеднев- но виделись там. А это обстоятельство, по мнению Труди, служило дос- таточно веским основанием для стойкого равнодушия. В один из дней Гвен укатила по каким-то своим делам и оставила их вдвоем. -- Между прочим, тут отдыхают только самые утонченные цените- ли, -- заявил Ричард. -- Давай-ка пройдемся и осмотрим городок. Труди восторженно разглядывала отслаивающиеся пласты штука- турки на стенах маленьких домиков, обсаженные цветами старые балко-ны, луковки славянских церквей -- теперь все это и впрямь казалось ей красивым и притягательным. -- Здесь живут не только австрийцы? -- спросила она. -- Нет. Хватает и немцев, и французов. Это местечко многих прив- лекает красотой и тишиной. Исполненный уважения взгляд Ричарда то и дело останавливался на молодых шумливых обитателях спортивного лагеря, разбивших свои палатки на лугу у озера. Все они были долговязые, резвые, носили сво- бодные и короткие одеяния. Юноши и девушки возились и визжали, как ягнята, хотя и сохраняли при этом известное достоинство. -- О чем у них идет речь? -- полюбопытствовала Труди, когда они проходили мимо одной особенно веселой компании. -- О последних мотогонках, в которых они якобы участвовали. -- Разве они мотогонщики? -- Нет. Гонок, о которых они говорят, вообще никогда не было. Ну и что с того? Иногда, например, они рассуждают о киносъемках, которых тоже никто не проводил. Потому-то они и смеются. -- Не ахти как забавно, право слово. -- Они из разных стран, так что их юмор сводится к шуткам, кото- рые понятны всем без исключения. Вот они и болтают о вымышленных мотогонках. Труди хихикнула, чтобы не показаться пресным сухарем, и пытливо взглянула на своего спутника. Как-то раз Ричард обронил, что ему уже тридцать пять лет, и Труди сочла это вполне вероятным. -- А мне почти двадцать два, -- сказала она. Ричард метнул на нее взгляд и быстро отвел глаза, потом вдруг снова пристально посмот- рел и взял Труди за руку. А все потому, как он объяснил ей впоследст- вии, что эти дивные слова были почти равноценны предложению любви. Любовь и началась -- в тот же день после обеда, посреди озера, когда они сбросили обувь и принялись раскачивать лодку. Труди визжала и да- леко откидывалась назад, плотно прижимая свои голые ступни к босым ногам Ричарда. -- Боже, как чудесно я провела время с Ричардом, -- говорила она Гвен, когда они под вечер встретились в номере. -- Странно, но я всегда нравлюсь зрелым мужчинам. Гвен села на кровать и смерила Труди удивленным взглядом. -- Ричард ненамного старше тебя, -- сказала она. -- Э... ну, я чуток скостила себе годы, -- Труди усмехнулась. -- Ду- маешь, зря? -- И сколько же ты "скостила"? -- Э... ну... э... семь лет. -- Очень смело с твоей стороны, -- пробормотала Гвен. -- А тебе не кажется, что ты немножко злючка? -- Нет. Я хотела сказать, что твердить одну и ту же ложь снова и снова можно лишь при наличии известной смелости. Некоторым женщи- нам это наскучивает. -- О, я совсем не такая искушенная и опытная, как тебе кажется. -- Оно и верно: большой пользы из своего житейского опыта ты не извлекаешь, -- рассудила Гвен. -- Но неужели самая удачная женская тактика сводится к тому, чтобы вечно оставаться двадцатилетней? -- Ты просто заревновала, -- сухо сказала Труди. -- Вот и рассуж- даешь как дамочка не первой молодости. Во всяком случае, не это наде- ялась я от тебя услышать. В последний день отпуска Ричард пригласил Труди на лодочную прогулку. В озере отражалось низкое серое небо. -- А здорово похоже на Виндермер, правда? -- спросил он. Труди сроду не видела Виндермера, но согласилась, что очень, и посмотрела на Ричарда сияющими глазами двадцатилетней девушки. -- Порой это местечко напоминает мне Йоркшир, -- сказал Ричард. -- Правда, только в пасмурные дни. А вон там, где горы, -- ни дать ни взять Уэльс. -- Именно это я тогда и сказала! -- обрадованно воскликнула Тру- ди. -- Я сказала: Уэльс! Я сказала: это точно как Уэльс. А Гвен тотчас же стала спорить. Ты знаешь, она так стара душой, так заскорузла, да еще и школьная учительница... Кстати, ты давно с ней знаком? -- Несколько лет, -- ответил Ричард. -- Гвен очень славная и большой друг моей матери. Можно сказать, едва ли не член семьи. Поначалу Труди хотела съехать со своей лондонской квартирки в другое место, но потом похерила эту затею, поскольку ей все-таки неохо- та было покидать Гвен. Та каждый день видела Ричарда в школе и хоро- шо знала его мать. Кроме того, продолжительное знакомство Гвен с Ри- чардом помогало Труди заполнить пробел в сведениях о том отрезке его жизни, о котором она не имела ни малейшего представления и который, естественно, весьма и весьма интриговал ее. Она часто вбегала в комнату Гвен со своими наивными вопросами влюбленной девушки-подростка: "Гвен, как ты считаешь, если он дожи- дался меня у конторы и довез до дома, а потом назначил свидание на семь часов и еще пригласил вместе провести выходные... Что это зна- чит, по-твоему?" -- Он звал тебя к себе домой, чтобы представить матери? -- безо всякого воодушевления осведомилась Гвен. -- Нет, еще нет. О, ты полагаешь, он пригласит? -- Да, я так думаю. Рано или поздно он это сделает. -- Нет, ты правда так думаешь? -- Труди с девической порывисто- стью обняла Гвен. -- Когда приезжает твой отец? -- слегка отстранившись, тихо спросила та. -- Нескоро, если вообще приедет. Сейчас он не может покинуть Лестер и вдобавок ненавидит Лондон. -- Ты должна вызвать его. А с Ричардом поговорить и решитель- но выяснить его намерения. Девушкам твоего возраста необходима за-щита. Труди то и дело расспрашивала Гвен о Ричарде и его матушке. -- Они состоятельные люди? Что у них за дом? Почему Ричард до сих пор не женат? Его мать, она избалованная женщина? -- Люси просто чудесная, -- отвечала Гвен. -- О, ты называешь ее Люси! Наверное, вы с ней очень близки? -- Да, я почти член их семьи, -- говорила Гвен. -- Ричард часто упоминает об этом. Ты бываешь там каждое воск- ресенье? -- За редкими исключениями, -- говорила Гвен. -- Иногда у них и впрямь бывает весело, а порой просто видишь свежие лица. -- Почему же он не зовет меня знакомиться с матерью? -- воскли- цала Труди. -- Будь жива моя матушка и живи она здесь, в Лондоне, я бы уж, конечно, пригласила его домой, чтобы представить ей. -- Неужели это так важно?! -- Но ведь это был бы вполне определенный шаг... Мне все же хочется знать, что я для него значу. В конце концов, мы оба влюблены, и мы свободны. А то я порой начинаю думать, что у него в отношении меня вообще нет серьезных намерений. Но если он пригласит меня познакомиться со своей матерью, это будет вполне определенный шаг, правда? -- Да, да, конечно, -- отвечала Гвен. -- Я даже чувствую, что не смогу позвонить ему домой, пока не встречусь с его матерью. Я бы стеснялась говорить по телефону. Я дол- жна сначала познакомиться с ней. Это уже превращается в какую-то на- вязчивую идею. -- Воистину так, -- подтвердила Гвен. -- А почему бы тебе не ска- зать ему: Ричард, я хочу познакомиться с твоей матерью? -- Ну что ты, Гвен, есть вещи, которые девушка не может себе поз- волить. -- Девушка -- нет, но женщина-то может... -- Опять ты цепляешься к моему возрасту! Я же говорила, что ощущаю себя двадцатилетней. Я осознаю себя двадцатилетней. Я -- двадцатилетняя во всем, что касается Ричарда. Впрочем, я и не думала, что ты сумеешь мне чем-нибудь помочь. В конце концов, ты сама никогда не имела успеха у мужчин, так ведь? -- Нет, не имела, -- ответила Гвен. -- Я с самого рождения была ужасно старой. -- А я думаю, что, если хочешь иметь успех у мужчин, надо изо всех сил цепляться за молодость. -- Мне кажется, мало проку в том, чтобы осуждать состояние, в ко- тором пребываешь по не зависящим от тебя причинам, -- рассудила Гвен. Труди расплакалась и убежала к себе, но спустя полчаса вернулась, чтобы задать Гвен еще несколько вопросов о матери Ричар- да. Теперь она вообще редко покидала Гвен -- разве что, когда уходила гулять с возлюбленным. Она уже потеряла всякую надежду и стала подумывать, что надое- ла Ричарду, как вдруг под Рождество он сказал: -- Тебе надо бы прийти к нам и познакомиться с моей матерью. Надеюсь, встреча с ней доставит тебе удовольствие. Во всяком случае, мать с нетерпением ждет тебя. -- Разве она обо мне знает? -- Конечно. -- О! -- Наконец-то свершилось! Все чудесно! -- воскликнула Труди, вбегая к Гвен и едва переводя дыхание. -- Он пригласил тебя домой, чтобы познакомить со своей матерью, -- полуутвердительно спросила та, не отрываясь от тетрадок. -- Но это очень важно для меня, Гвен! -- Оно понятно... -- Я собираюсь пойти в воскресенье к обеду, -- сообщила Труди. -- Ты будешь там? -- Не раньше ужина. -- Все это так много значит для меня, Гвен. -- Это начало, -- сказала Гвен. -- Начало положено. -- О, я убеждена в этом... Ричард заехал за ней в четыре часа. Он выглядел озабоченным и, вопреки обыкновению, не распахнул для Труди дверцу машины, а только чуть подвинулся и подождал, пока она сядет рядом. Труди решила, что он, вероятно, нервничает в преддверии ее первого знакомства с матерью. Миссис Ситон оказалась рослой, чуть сутуловатой женщиной с редкими серебристо-белыми волосами и большими светлыми глазами. -- Я надеюсь, вы будете звать меня Люси, -- сказала она. -- Вы курите? -- Я? Нет, что вы! -- поспешно ответила Труди. -- Зря. Успокаивает нервы, -- сообщила миссис Ситон. -- Вероят- но, пока у вас нет в этом необходимости. Не припекло еще. -- Но ведь... -- недоуменно пробормотала Труди. -- Ах, какая пре- красная комната, миссис Ситон! -- Люси, -- поправила хозяйка. -- Люси, -- едва слышно повторила Труди, очень смущаясь и робко поглядывая на Ричарда. Но он пил чай и смотрел в окно, как будто пытался определить, когда же, наконец, распогодится. -- Ричард должен отлучиться и будет к ужину, -- сказала миссис Ситон, небрежно разминая сигарету. -- Не забывай наблюдать часы, счастливец, ты слышишь? А Труди, я надеюсь, останется пока со мной. Уверена, нам найдется, о чем поговорить. -- Она посмотрела на Труди и едва заметно подмигнула -- будто бабочка взмахнула крылом. Труди приняла приглашение с заговорщицким кивком и изящно откинулась в кресле. Она ожидала, что Ричард сообщит, куда намерен отправиться, но он неотрывно смотрел в окно, отбивая пальцами нестройную дробь по обшивке дорогого кресла. -- По воскресеньям Ричард всегда гуляет, -- со вздохом заметила его мать, как только он вышел. -- Да, да, я знаю, -- сказала Труди так, что сразу стало понятно, кто составляет ему компанию на воскресных прогулках. -- Я полагаю, вам хотелось бы знать о Ричарде все, -- произнесла миссис Ситон таинственным шепотом, хотя поблизости никого не было. При этом она тихонько и гнусавенько засмеялась и подняла плечи так высоко, что едва не коснулась ими ушей. Труди неумело скопировала ее жест и придвинулась поближе. -- О, да, миссис Ситон, -- сказала она. -- Люси! Вы должны называть меня Люси, я же говорила. Я хочу, чтобы мы с вами стали настоящими друзьями и чтобы вы чувствовали себя у нас прямо-таки членом семьи. Хотите осмотреться в доме? Она повела Труди наверх и показала свою пышную спальню, одна стена которой была сплошь зеркальной, так что все предметы в комнате, в том числе и фотографии Ричарда и его отца на ночном столике странно раздваивались. -- Это Ричард на пони. Он обожал своего пони. Мы тогда жили в деревне. А вот отец Ричарда в самом конце войны. Что вы тогда дела- ли, милая? -- Училась в школе, -- со всем возможным простодушием ответила Труди. -- Боже мой, как я ошиблась, -- сказала миссис Ситон, задумчи- во глядя на нее. -- Я-то думала, вы ровесница Ричарда и Гвен. Гвен так мила. А вот Ричард-выпускник. До сих пор не могу понять, почему он по- шел в школьные учителя. Впрочем, о нем хорошо отзываются. Все, кро- ме Гвен. Вам нравится Гвен? -- Гвен гораздо старше меня, -- невпопад ответила Труди, расстроенная предположениями миссис Ситон относительно своего возраста. -- Она должна вот-вот объявиться. Гвен всегда приходит к ужину. А теперь я покажу вам другие комнаты и логово Ричарда. На пороге комнаты Ричарда его мать на миг замешкалась и, зачем-то прижав палец к губам, оставила дверь открытой. По сравнению с другими комнатами эта оказалась темной, неопрятной, похожей на спальню школьника. Пижамные штаны Ричарда валялись на полу рядом с кроватью, на том самом месте, где он из них вылез. Подобное зрелище было уже знакомо Труди по их с Ричардом посещениям гостиниц в долине Темзы. -- Ах, как неопрятно, -- сказала мать Ричарда, удрученно качая головой. -- Когда-нибудь он разведет тут мышей. К ужину пришла Гвен и повела себя совершенно как дома: сразу отправилась на кухню делать салат. Миссис Ситон нарезала ломтиками холодное мясо, а Труди отиралась поблизости, прислушиваясь к их беседе, свидетельствовавшей о долгих и довольно тесных отношениях. Было заметно, что мать Ричарда заискивает перед Гвен. --...Нет, дорогая, сегодня ее не будет. -- А Джоанна? -- Видишь ли, поскольку это первый визит Труди, едва ли она приедет. -- Помоги-ка мне сервировать стол, -- позвала Гвен Труди. -- Вот здесь ножи и вилки. За ужином миссис Ситон сказала: -- Как-то странно и необычно, что за столом нас только трое. Обычно по воскресеньям у нас так весело. На следующей неделе, Труди, вы должны непременно прийти и перезнакомиться со всеми нашими, не правда ли, Гвен? -- О, да, -- согласилась Гвен. -- Непременно. -- Ричард припозднится и едва ли сможет проводить вас домой. Несносный мальчишка, о чем он только думает? -- сказала мать Ричарда. По пути к автобусной остановке Гвен спросила: -- Ну, как, теперь ты довольна, что встретилась с Люси? -- Вроде да. Но Ричард мог бы и остаться. Тогда было бы совсем здорово. Полагаю, он хотел, чтобы я самостоятельно с ней пообщалась. Но вообще-то я очень нуждалась в поддержке. Должно быть, он не думал, что ты будешь к ужину. Наверное, считал, что мы с его мате- рью проговорим целый вечер. -- По воскресеньям я всегда ужинаю у Люси, -- сказала Гвен, пожимая плечами. На следующей неделе Труди виделась с Ричардом всего один-единственный раз в кафе, и то очень недолго. -- Экзамены, -- извинился он. -- Я очень занят, дорогая. -- Экзамены под Рождество? Мне казалось, они уже прошли. -- Подготовка отчета, -- поправился он. -- Уйма работы. Он отвез Труди домой, чмокнул в щеку и уехал. Глядя вслед машине, она вдруг почувствовала, что ненавидит его усики. Но тотчас же одернула себя и решила, что еще слишком юна, чтобы обсуждать таких мужчин, как Ричард. Он заехал за ней в четыре пополудни в воскресенье. И объявил: -- Матушка жаждет видеть тебя и надеется, что ты останешься у нас до ужина. -- Но ты никуда не уйдешь, Ричард? -- Нет, сегодня нет. Однако ему все же пришлось отправиться на какую-то встречу, о которой мать напомнила сыну тотчас же после обеда. Труди рассматривала альбом с фотографиями, затем слушала пространные рассказы о том, как миссис Ситон познакомилась с отцом Ричарда в Швейцарии и что он носил в те времена. В половине седьмого начался ужин. Присутствовало трое дам, включая Гвен. Одна, ее звали Грейс, была довольно смазлива, с ее личика не сходила удивленная мина. Другая, по имени Айрис, выглядела аж лет на сорок. У нее была подчеркнуто грубоватая повадка. -- И где же его носит, нашего свинтуса Ричарда? -- спросила она. -- Откуда мне знать, -- со вздохом сказала мать Ричарда. -- Раз- ве могу я у него спрашивать? -- Не судите его строго. Он много работал на этой неделе, наш непревзойденный милый учитель, -- сказала Грейс со своей удивленной гримаской. -- Весьма посредственный, должна вам заметить, -- вставила Гвен. -- А мне кажется, -- заспорила Грейс, -- что в школе он просто великолепен. -- Этот шекспировский тип действительно бывает великолепен, но только в самом конце весеннего семестра, перед отпуском, -- проворчала Айрис. -- Жму ему за это лапу, старому свинтусу. -- Замечательно, Айрис, -- воскликнула мать свинтуса. -- Ты тоже должна признать, Гвен... -- Очень дурной актеришко, если уж поминать Шекспира, -- отре- зала Гвен. -- Возможно, ты и права, но ведь его ученики -- всего лишь дети. Для них достаточно и тех способностей, которыми он наделен, -- печаль- но промолвила миссис Ситон. -- Я обожаю Ричарда, -- сказала Грейс, -- когда он напускает на себя такой деловой, такой важный вид. -- О да, -- согласилась Айрис. -- Ричард просто прелесть, когда начинает корчить из себя важную особу. -- Да, да, это так, -- с благоговейным обожанием сказала его мать. -- Знаете, это было в самом начале его учительской карьеры, однажды он... Когда все расходились, миссис Ситон сказала Труди: -- Вы придете на следующей неделе, не правда ли? Я хочу, чтобы вы чувствовали себя здесь совсем своей. Будут еще двое подруг Ричарда, я хочу, чтобы вы и с ними познакомились. Старые добрые друзья... По дороге к автобусной остановке Труди спросила Гвен: -- Ты не находишь, что это как-то глупо -- бывать у миссис Ситон каждое воскресенье? -- И да, мое юное создание, и нет. Время от времени видишь там свежие лица. А это уже какое-никакое развлечение. -- Ричард когда-нибудь бывает с вами? -- Нет, обычно он где-то пропадает. Да, впрочем, ты прекрасно знаешь, где. Остаемся только мы и миссис Ситон. Труди вдруг остановилась посреди мостовой. -- А эти женщины, они кто? -- спросила она. -- О, это старые подруги Ричарда. -- И часто они видятся с ним? -- Теперь уже нет, милая. Теперь они просто члены семьи. Перевел с англ. А. Шаров (sharov@postman.ru) Ричард Диминг. Парк детских увеселений --------------------------------------------------------------------- © Ричард Диминг © Перевел с английского А. Шаров (sharov@postman.ru) --------------------------------------------------------------------- Маленькая тщедушная девочка выглядела лет на двенадцать, хотя ей вот-вот должно было сравняться пятнадцать. Но ее спутник тянул на все сорок пять, и в облике его было нечто вороватое, отталкивающее, хотя наружность он имел вполне приличную. Его тонкая бледная рука по-хозяйски сжимала запястье девочки, и это казалось немного неестественным. Девочка вяло плелась за мужчиной и с отсутствующим видом мусолила подаренную им шоколадку. Посмотрев на своего предводителя, она заметила на его лице выражение странного нетерпения, но это нимало не озадачило и не испугало ее. По лесопарку Сент-Луиса тут и там разбросаны ларьки с прохладительными напитками, но до сих пор девочка шествовала мимо них совершенно безучастно. Теперь же, когда они уже почти миновали последний киоск и направились было к аллее для верховой езды, она вдруг уперлась, причем вовсе не потому, что не хотела идти с мужчиной дальше. По-видимому, ее просто привлекла россыпь всевозможных лакомств в витрине ларька. Мужчина же все норовил утащить юную спутницу прочь оттуда, но в конце концов остановился и с трудом выдавил вымученную полуулыбку, когда девочка вдруг сказала на диво зычным голосом, который наверняка услышали все покупатели: -- Мистер, я пить хочу. Можно мне глоточек содовой? У ларька собралось человек двадцать, если не больше: супружеские пары всех возрастов, стайки хихикающих девушек, ватаги юношей, которые оценивающе посматривали не хохотушек; несколько покупателей, похоже, пришли сюда по одиночке. Заслышав голос девочки, человек пять обернулись и принялись разглядывать ее и ее спутника. Один из них -- крепко сбитый солдат-десантник лет девятнадцати, чистенький и опрятный, в лихо заломленном на стриженый затылок берете, перевел взгляд с девочки на мужчину и насупился. Мужчина с застывшей улыбкой повернулся к спутнице и сказал так тихо, что его услышала она одна: -- Потом. Потерпи немножко, и я куплю тебе сколько угодно этой содовой, а сейчас идем. -- Но я пить хочу, мистер, -- пробубнила девочка. Уже несколько человек хмуро разглядывали мужчину, у киоска воцарилась мертвая тишина, на лице десантника появилось смешанное выражение злобы и нерешительности. Мужчина смотрел только на девочку. -- Жди здесь, -- раздраженно бросил он, выпустил ее руку, подошел к ларьку, положил на прилавок десятицентовик и попросил бутылку содовой. -- Какой? -- тоном страдальца спросил затырканный продавец, не заметив ни девочку, ни мужчину, ни внезапного безмолвия в очереди. -- Любой, -- ответил мужчина. Передернув плечами, продавец откупорил бутылку апельсиновой шипучки, поставил ее на прилавок и взял монету. Мужчина поспешно подхватил бутылку и отнес девочке. -- Ну, теперь пошли, -- сказал он и шагнул к аллее. -- Соломинку забыли! -- громогласно возвестило дитя. Мужчина уставился на девочку с таким видом, словно с удовольствием оттаскал бы ее за уши, но потом опять вымученно усмехнулся. Избегая растерянно-враждебных взглядов, он вернулся к прилавку, вытащил из стеклянного стакана соломинку и вручил ее девочке. -- Спасибо, мистер, -- громко сказала та, сунула соломинку в бутылку и снова доверчиво подала мужчине руку. Он судорожно схватил ее и так торопливо зашагал к аллее, что девочке пришлось едва ли не бежать за ним на своих тоненьких ножках. Покупатели все как один смотрели вслед странной парочке. Угрюмо-растерянная мина на лице юного десантника вдруг сменилась выражением решимости. Он отошел от прилавка и проговорил, ни к кому не обращаясь: -- Девчонка видит этого парня впервые в жизни. Если хотите, можете стоять тут и шевелить мозгами хоть целый день, а я разберусь, в чем дело. С этими словами он бросился догонять мужчину и девочку. Почти тотчас за ним последовали еще трое парней, потом -- одинокий мужчина, а вскоре и остальные покупатели потянулись вслед за десантником. Мужчина бросил встревоженный взгляд через плечо, увидел, что его нагоняют два десятка человек, и резко остановился, охваченный ужасом. Он попытался высвободить пальцы из ладони девочки, но та от удивления еще крепче ухватилась за руку спутника, и теперь ему пришлось бы тащить ее за собой, вздумай он спасаться бегством. Мужчина в страхе ударил девочку по запястью и, наконец, освободился, но десантник уже настиг их. Мужчина попятился, прижался спиной к дереву и, подняв руки, попытался изобразить нечто вроде примирительной улыбки, но вместо нее получилась испуганная гримаса. Десантник загнал свою жертву в угол и теперь не знал, как ему быть. Он молча стоял перед оробевшим мужчиной, сжав кулаки и злобно сверкая глазами. Спутник девочки по-прежнему силился выдавить примирительную улыбку. Но тут подоспели покупатели и выстроились вокруг них полукругом. Какая-то пожилая женщина с золотыми коронками, сопровождаемая кротким с виду мужчиной в летах, решила отобрать инициативу у десантника и резко спросила девочку: -- Ты знаешь этого человека, милая? Девочка с любопытством смотрела на внезапно собравшуюся толпу; казалось, происходящее нимало не тревожит ее. Услышав вопрос, она взглянула на яркозубую даму и вежливо ответила: -- Нет, мадам, но это добрый дядя, он купил мне шоколадку. Женщина зыркнула на "доброго дядю", и ноздри ее раздулись. Потом она опять посмотрела на девочку и изобразила на лице улыбку, призванную завоевать доверие ребенка. -- Значит, ты только сегодня познакомилась с ним, дорогая? -- Да, мадам, в павильоне возде туалета. Женщина снова повернулась к спутнику девочки, на лице ее появилось выражение едва ли не первобытной ярости. -- Стало быть, вы отирались возле женского туалета? Поджидали невинное дитя, которое еще не знает, что нельзя вступать в беседу с незнакомцами, так? Куда вы хотели ее отвести? В кусты? -- Послушайте, -- проблеял мужчина, -- я ничего не сделал. Почему вы на меня взъелись? -- Куда вы ее ведете? -- не сулящим ничего хорошего тоном повторила женщина. -- В той аллее ничего нет, одни укромные уголки. -- Мы просто прогуливаемся, -- с подвыванием ответил мужчина. -- Закон не запрещает угощать детей шоколадом, а я люблю детей. -- Охотно верю, -- фыркнула золотозубая дама. Мужчина лихорадочно оглядел враждебные лица. Надеяться было почти не на что. Он дважды сглотнул слюну, прежде чем сумел выговорить, едва не сорвавшись на истерический визг: -- Вы не вправе допрашивать меня. Я ничего плохого не сделал. Но голос, лицо и повадка выдавали его с головой. Толпа рассвирепела пуще прежнего. Стоявший перед мужчиной десантник ни на миг не разжимал кулаки. Наконец он дал волю своему гневу. -- Ты, поганый растлитель! -- взревел парень и с размаху ударил мужчину по лицу. Тот врезался спиной в дерево, предпринял робкую попытку защититься, но у него не было ни единого шанса. Крепкий молодчик размеренно, расчетливо и почти бесстрастно принялся избивать свою жертву, пока лицо ее не превратилось в кровавое месиво, а туловище -- в содрогающийся куль с костями. Мужчина попытался было опуститься на землю и прикрыть голову руками, чтобы прекратить неравный бой, но десантник рывком поднял его на ноги, опять прижал к дереву и, придерживая одной рукой, принялся осыпать новыми ударами. Безмолвная толпа с мрачным одобрением взирала на это действо. Судя по лицам, никто не испытывал ничего похожего на ужас. Девочка тоже наблюдала. После первого удара безучастная мина на ее лице сменилась выражением нездорового любопытства, а по мере того, как десантник входил во вкус, девчонка возбуждалась все сильнее и сильнее, пока, наконец, в ее глазах не появился лихорадочный блеск. Но вот десантник начал уставать, и возбуждение юной зрительницы пошло на убыль. Она тихонько попятилась назад и смешалась с толпой, слишком поглощенной созерцанием побоища, чтобы заметить ее уход, а потом неспешно двинулась к ларьку и скрылась за ним. Когда бесчувственная жертва медленно опустилась наземь, девочка была уже далеко. Теперь она шла быстрым шагом, почти бежала. Час спустя девочка вернулась домой. Отец храпел на диване в гостиной, мать изучала колонку светских новостей. Когда дочь вошла в парадную дверь, мать рассеянно подняла глаза и сказала: --Ты уже вернулась из парка, Донна? Хорошо повеселилась? -- Да, мадам, -- вежливо ответила Донна. -- И что ты только находишь в этом парке? -- молвила мать. -- Я-то думала, тамошних увеселений хватит на два-три воскресенья отсилы, а ты туда все лето бегаешь, если не ошибаюсь? Но этот вопрос был не более чем выражением праздного родительского любопытства, и ответа на него никто не ждал. Мать уткнулась в газету, прежде чем девочка успела открыть рот. В следующее воскресенье Донна, по обыкновению, пришла к павильону ровно в два пополудни, уселась на скамейку напротив мужского туалета, привалилась спиной к стене и стала терпеливо ждать. Донна была смышленой и не по годам начитанной девочкой, но выбор места определялся скорее собственным житейским опытом, нежели почерпнутой из книжек премудростью. В любом учебнике психиатрии можно прочитать, что уличные туалеты -- излюбленные охотничьи угодья всякого рода половых извращенцев. Но Донна просто знала: если посидеть на этой скамье подольше, рано или поздно дичь для ее воскресных игрищ непременно появится. Со временем у девочки развилось чутье на таких типов, поэтому большинство входивших в туалет мужчин она удостаивала лишь беглого взгляда. Однажды Донна для пробы улыбнулась какому-то нервному человеку лет шестидесяти, но тот только радушно улыбнулся в ответ и бросил на ходу: -- Приветствую вас, юная леди. Около половины четвертого девочка, наконец, нашла того, кто был ей нужен, -- небрежно одетого краснолицего человечка лет пятидесяти пяти, с бегающими глазками, опясанными багровыми ободками. Он посмотрел на Донну и пошел было дальше, в туалет, но резко остановился, когда она одарила его его лучезарной улыбкой. Мужчина тускло улыбнулся в ответ, но не так, как взрослые обычно улыбаются детям, а совсем по-другому, -- оценивающе. Его глаза медленно оглядели худенькую девочку с ног до головы. -- Папу ждешь, малышка? -- с надеждой спросил он. -- Нет, отдыхаю просто. Я одна пришла. Красноглазый заметно обрадывался и воровато заозирался по сторонам. -- Не хочешь сходить в зоопарк, посмотреть на медведей? -- Эка невидаль, -- ответила девочка. -- Мне бы лучше шоколадку. Мужчина снова опасливо огляделся, убедился, что никто не обращает на них ни малейшего внимания, и спросил: -- А с какой стати я должен покупать маленьким девочкам шоколадки? Что мне за это будет? -- Что хотите, -- невозмутимо ответила Донна, посмотрев ему в глаза. Человечек явно удивился. Он еще раз пытливо оглядел девочку, и зрачки его подернулись тонкой поволокой. -- Как это, что хотите? -- Сами знаете. Купите мне шоколадку, а потом мы поиграем в любую игру по вашему желанию. Я пойду с вами смотреть на медведей, или просто погулять. Что вам будет угодно. Мужчина облизал губы. -- Погулять? А где? -- Где вам нравится. Я знаю одну дорожку для всадников, туда редко кто заглядывает. На лице мужчины появилось смешанное выражение надежды и изумления. -- А ты, видать, опытна не по годам. Сколько тебе лет? -- Двенадцать, -- соврала Донна. Он снова окинул взглядом ее худенькое тело. -- Ты уже ходила в эту аллею с мужчинами? -- Конечно. Если они покупали мне шоколадку. Мужчина опять заозирался, на сей раз еще более воровато. -- Они вон там продаются, -- сообщила Донна, указывая на ларек посреди павильона. -- Я люблю с орехами. -- Ладно, -- сказал мужчина, -- подожди здесь. Он быстро сбегал к ларьку и принес девочке шоколадку. -- Спасибо, -- вежливо проговорила Донна и, поднявшись со скамьи, привычным движением вложила руку в ладонь мужчины. -- До этой аллеи путь неблизкий, -- предупредила она. -- Надо идти почти через весь парк. Я покажу дорогу. Аллей для верховой езды в парке было предостаточно, и девочка повела своего спутника в сторону, противоположную той, в которую шла в прошлое воскресенье. Они преодолели почти полмили и миновали по пу- ти два ларька, пока, наконец, добрались до цели своего похода. Здесь то- же стоял ларек, прямо на перекрестке аллеи и дороги. Его окружала обы- чная разношерстная толпа -- мужчины и женщины всех возрастов, неско- лько ребятишек. Приблизившись, Донна оглядела лица покупателей и об- ратила внимание на молоденького матроса в темно-синей форме, почти трещавшей по швам на широких плечах. Проходя мимо матроса, девочка вдруг уперлась и громко произнесла: -- Мистер, я пить хочу. Можно мне глоточек содовой? Человечек остановился, его красное лицо сделалось и вовсе пунцо- вым, глаза тревожно забегали. Он еще не знал, как отреагируют на слова девочки окружающие. Матрос медленно обернулся и хмуро взглянул на девочку и мужчину. Остальные тоже смотрели на них во все глаза. Выпустив руку Донны, краснолицый принялся неловко рыться по карманам в поисках монетки. Девочка невозмутимо смотрела на него, но спокойствие ее черт лишь скрывало растущее волнение от предвкушения того, что вот-вот должно было произойти. Волнение, замешенное на ненависти ко всем мужчинам, которые покупали шоколадки маленьким девочкам. Мстительная ненависть наполняла тщедушную грудь подобно смертоносному змеиному яду, но ни единой нотки этого чувства не прозвучало в голосе девочки, когда она снова открыла рот и зычно протрубила: -- Пожалуйста, мистер, купите мне содовой. Перевел с англ. А. Шаров (sharov@postman.ru) Джон Нельсон. Все из-за Диккенса... --------------------------------------------------------------------- © Джон Нельсон © перевели с англ. Л. Соколова, А. Шаров (sharov@postman.ru) --------------------------------------------------------------------- Я хоть и был новичком в полиции, но работал с Аланом Хайтом, оп-ытным патрульным с десятилетним стажем и весьма необычной личнос-тью. Низкорослый, с выцветшими карими глазами и русой шевелюрой, состоявшей из трех вихров, он ни разу не причесался и не посмотрел в зеркало за те две недели, что мы проработали в паре. Алан всегда носил свежие сорочки, но все остальные предметы его одежды пребывали в ужасном состоянии. Он редко общался с сослуживцами в участке, и они, похоже, не обращали на него внимания. Но если уж кому-то случалось заговорить с ним, то не иначе как на удивление почтительно. Почти каждый день мы с Аланом по несколько раз выезжали на вы-зовы. Чаще всего приходилось разбираться с дорожными происшествия-ми, семейными ссорами, заявлениями о кражах и так далее. Таковы уж будни полицейского. По пути к потерпевшим Алан неизменно разглаголь-ствовал о книгах: от новейших детективов, которые он считал неимоверно тоскливыми, до трактатов по новейшим теориям эволюции живой приро-ды. Почему-то его особенно тянуло именно на них. Однажды нас вызвали на происшествие, о котором и пойдет речь. Это был первый смертельный случай за время моей службы. В одной из квартир большого дома в небогатом районе раздался выстрел. На шум прибежал сосед и долго колотил в дверь, но никто не открыл. Вскоре появился домовладелец, тоже услышавший выстрел, и открыл дверь запасным ключом. В мягком кресле посреди комнаты сидел обитатель квартиры. На голове его зияла рана, неподалеку валялся пис-толет двадцать второго калибра. В ожидании нашего приезда домовладе-лец и сосед, как могли, отбивались от любопытных, норовивших загля-нуть в квартиру. Дабы не возбуждать нездорового интереса, на голову и плечи покойного набросили пальто. Мы с Аланом насилу протиснулись сквозь толпу. Ни слова не гово-ря, Алан шагнул к жертве, сорвал пальто и принялся дотошно осматри-вать труп. Я взглянул на окровавленную голову и отвернулся. И как это Алану удается сохранять равнодушие, не выказывая ровным счетом ни-каких чувств? Впрочем, тогда я еще многого не понимал. И мало знал Алана. Пока он осматривал квартиру, я очищал коридор от зевак, а потом вернулся и, наконец-то, спокойно окинул взглядом комнату. Тесная гости-ная со стеклянной дверью на балкон. Слева крошечный обеденный стол, за ним -- узкий альков, служивший кухней. Коридор справа вел в спальню -- во всяком случае, я так предполагал. Меня удивило книжное изобилие на стеллажах вдоль стен. Почти никакой другой мебели в доме не было, только кресло, в котором