а эти вопросы он не находил. А потом понял, в каком направлении движутся его мысли, и испугался. Неужели придется убить и эту девушку? Нет, он не убийца, хотя и задушил Хелен. Это был единственный путь к спасению. Но теперь "идеальное" убийство на глазах теряет всю свою "идеальность". Он услышал, как Бетти поднялась в комнату Хелен, подождал, потом выглянул из кабинета. Бетти уже погасила свет. Конвей спустился на кухню, взял бутылку виски, содовую и вернулся к себе. 8 Наутро, открыв глаза, Конвей первым делом посмотрел на небольшие часы на столике. С трудом сфокусировав взгляд, он увидел, что уже десять, и ужаснулся. Сев на постели, принялся приводить в порядок мысли. Что ж, Бауэр не звонил -- и то слава богу. На кухонном столе лежали газеты и грейпфрут, на плите стоял кофейник. Конвей выпил одну чашку кофе, налил еще и, сев за стол, взялся за грейпфрут и газеты. Убийство по-прежнему будоражило умы. О нем писали на первых полосах, но статьи сменились заметками на одну колонку. -- Я не слышала, как вы спустились. Голос донесся с террасы. Конвей поднял глаза и увидел голову Бетти, которая выглядывала из-за спинки кушетки. Бетти загорала. Она встала, и похмелье Конвея мгновенно улетучилось. На Бетти были совсем коротенькие шорты и лифчик, едва-едва прикрывавший великолепную грудь. -- Сегодня газеты пишут об убийстве гораздо меньше, -- заметила Бетти, стоя в дверях. Конвей очнулся. Он был зачарован красотой ее молодого стройного тела, но теперь напустил на себя суровый вид и ответил: -- Бауэр сказал, что шумиха скоро уляжется. -- На улице так хорошо, -- Бетти потянулась. -- Почему бы и вам не позагорать? -- А что скажут соседи? -- Соседи! -- Бетти поморщилась. -- На террасе нас не видно. Предложение было очень заманчивое, и Конвей решил снова начать грубить. -- Разве вы не пойдете искать жилище? -- Извините, -- ответила она с таким видом, будто он дал ей пощечину. -- Пожалуй, я оденусь. Когда Бетти ушла, Конвею стало по-настоящему стыдно за свое поведение. Через пару минут она снова спустилась вниз. -- Если вы намерены питаться дома, запаситесь продуктами. Холодильник уже пуст. Я не знаю, когда вернусь за вещами. Пойдете куда-нибудь, оставьте ключ под ковриком. Конвей видел, что Бетти обиделась и старается держаться холодно, но в ней не было того убивающего все яда, который буквально источала Хелен. Ему захотелось извиниться, но он не мог позволить себе этого. -- Я оставлю дверь незапертой. Бетти ушла, а Конвей позвонил в похоронное бюро и обо всем договорился, после чего проглотил пилюлю аспирина и прилег у себя в кабинете. Не успел он задремать, как его разбудил звонок в дверь. Конвей прекрасно знал, кто пожаловал. -- Я тут ехал мимо и решил заглянуть, -- сказал Бауэр. -- У вас неважный вид. -- Должно быть, потому что я небрит. Опять не мог заснуть. -- Да, я же обещал рассказать, как с этим бороться, -- спохватился Бауэр. -- Дело в том, что, если человек не может заснуть, значит, ему не дают покоя какие-то мысли. Рецепт прост: надо выкинуть их из головы. Правильно? Правильно. -- Понятно. А о чем же тогда думать? -- Ни о чем, -- Бауэр понизил голос и спросил: -- А где она? -- Ушла. Сказала, что вернется за вещами, как только подыщет жилье. -- Отлично. Да, кстати, пока не забыл. Рэмсден хочет еще о чем-то вас спросить. -- Я рассказал все, что знаю. -- Да. Но он спрашивал только о дне убийства. Я все проверил, толку никакого, стало быть, надо заглянуть подальше в прошлое. Что вы делали накануне? Это было воскресенье. -- Я весь день работал, а Хелен была дома. -- Это была правда. -- Мы хотели поужинать где-нибудь, но у нее разболелась голова. Я сварил ей суп, потом она пошла спать, а я отправился подышать воздухом, обмозговал свой новый рассказ и вернулся домой. -- Ага. А в понедельник? Конвей рассказал и о понедельнике. Сидели дома, Обедали. Хелен отправилась по магазинам, он купил газету и ждал ее в машине. И тут Конвей сделал вид, будто что-то вспомнил. -- Да! Она же купила себе пару новых перчаток. Вернувшись в машину, она сказала, что наконец-то обзавелась второй парой белых перчаток и теперь не будет так часто стирать. -- Значит, у нее была еще одна пара? Конвей на миг разозлился на себя. Оказывается, этот болван Бауэр даже не заметил новые перчатки, когда открывал ящик в комнате Хелен. Сержант в недоумении покачал головой. -- Тогда я и впрямь не понимаю, зачем ей понадобилось искать старую перчатку. Да, кстати, пока не забыл. У вас с деньгами не туговато? -- Ну, более-менее нормально. -- Это, конечно, не мое дело, но сколько у вас на счете? Ага! Вот оно что! -- подумал Конвей. -- Один доллар. Бауэр искренне изумился. -- Так вы знали, что ваша жена сняла все деньги? -- Конечно. Сумма уменьшилась, а банк берет плату за обслуживание каждого выписанного чека, вот мы и решили снять деньги. Вконец расстроенный Бауэр поплелся к двери. -- У вас были какие-то другие мысли по поводу этих денег? -- Я все думаю об этих перчатках. Мне казалось, ваша жена что-то замышляла, хотела на некоторое время уехать от вас, поэтому и отправила вас за этой драной перчаткой. У меня очень хорошая зрительная память. Я вспомнил, что видел в ее ящике банковский конверт. Проверил и выяснил, что она сняла все деньги. Но теперь... теперь, кажется, меня не туда занесло. Сержант Бауэр не боится признать ошибку. Под вечер Конвей все же решил сходить за продуктами. Вернувшись домой и разложив покупки, он услышал голоса на террасе. Беседовали Бетти и Бауэр. Конвея охватил уже знакомый острый страх. Он хотел подслушать разговор, но не смог разобрать ни слова. Нет, надо немедленно положить конец их беседе. Конвей толкнул дверь и вышел на террасу. -- Неплохо устроились. А я не заметил вашей машины. -- Она на задах дома. Я проезжал мимо и увидел на крыльце Бетти. -- Вы забыли оставить дверь открытой, -- сказала Бетти. -- Извините. -- Я подъехал, -- продолжал Бауэр, -- и мы прояснили вчерашнее недоразумение. -- Да, -- подтвердила Бетти. -- Мы просто не поняли друг друга. -- Бетти нашла себе квартиру. -- Но вселиться можно будет только в воскресенье. Я могу остаться здесь? -- спросила она сразу обоих мужчин. -- Думаю, два лишних дня не имеют значения, -- рассудил Бауэр. -- По-моему, тоже, -- согласился Конвей. -- А где вы сегодня ужинаете? -- осведомился Бауэр. -- Не знаю. Наверное, дома. -- Да что вы все время сидите дома? Давайте сегодня поужинаем вместе. Нынче у нас пятница. Я вас отвезу в одно местечко, где подают жаркое в горшочках. Объедение! И цены приемлемые. Это блюдо у них бывает только по пятницам. Поехали. Или у вас другие планы? -- он взглянул на Конвея и Бетти. Конвей не мог выносить сержанта в больших дозах, но не посмел отказаться. -- Я согласен. А вы, Бетти? -- Хорошо. Только переоденусь, -- Бетти пошла к себе. -- Ну, что, -- спросил Конвей, -- нашли Тейлора? -- В телефонном справочнике шестнадцать Гарри Тейлоров, но нашего среди них нет. -- А как с той девушкой? Дэниелз? -- А-а, -- в голосе Бауэра слышались презрительные нотки. -- Она такая тупая. Только любовалась своими фотографиями в газете. Наверное, и читать-то не умеет. Я с ними обоими беседовал. Противно. -- Что противно? -- Смотреть на них. Похоже, они даже не слышали моих вопросов. Сидели, держась за руки, хихикали, умилялись друг дружкой. Слава богу, я сперва допросил их по отдельности. Нам повезло, что передавали речь сенатора Тарфа. А то они даже не знали, который час, шесть или десять. Конвей ужаснулся. Кого же он выбрал для подтверждения своего алиби! Да здравствует сенатор Тарф! 9 Сержант, Бетти и Конвей сидели в кафе. -- Что, удивлены? -- спросил Бауэр. -- Вам, наверное, и невдомек, что тут есть жаркое в горшочках. Вы еще больше удивитесь, когда отведаете его. -- Он протянул им меню. -- Конечно, у них есть и другие блюда, если вы не любите мясо, но мне закажите жаркое. Я пойду позвоню в участок, доложусь. Конвей огляделся. В кафе было шумно, душно, воняло кухней и дешевой парфюмерией. Конвею захотелось уйти. Он помахал официантке, но та не обратила на него ни малейшего внимания и пошла к другому столику. Конвей все больше раздражался и вдруг подумал: а чего это Бауэр решил привести нас сюда? Наконец к ним подошла официантка. Бетти ограничилась выпивкой, а Конвей заказал себе и сержанту жаркое. Со своего места он видел, как Бауэр говорит по телефону. Потом он подошел и завязал беседу с официанткой, которая не удостоила Конвея внимания. Приглядевшись, он понял, что задумал сержант. Он пригласил в это кафе официантку, которая обслуживала их с Хелен перед сеансом. Конвею полегчало. С этим он справится. Главная сложность -- Бетти. Им принесли заказ. Бауэр обратил внимание, что Бетти не ест, и вопросительно взглянул на нее. -- Время от времени я сажусь на диету, -- пояснила она. Конвей заглянул в горшочек с какой-то серой бурдой. Серая картошка, серое мясо, серые овощи. Он попробовал мясо. Вкус был вполне под стать цвету. -- Не так вкусно, как обычно, -- заметил Бауэр. -- Но все равно хорошо. Я имею в виду цены. -- Да, цены и впрямь знатные, -- согласился Конвей, гадая, сколько этого варева он должен запихнуть в себя, чтобы не обидеть сержанта. -- Цены -- единственный камень преткновения у нас с Гретой. Ну, сейчас его понесет, подумал Конвей, а вслух сказал: -- Странно. -- Ничего странного. Женатые люди всегда из-за чего-нибудь спорят, особенно из-за денег. Вы с Хелен часто ссорились по этому поводу? -- Нет. Гораздо реже, чем другие пары. Мы спорили главным образом по пустякам. -- По каким пустякам? -- не унимался Бауэр. -- Я ведь скоро женюсь на Грете и должен быть готов. -- Ну... мне не хочется об этом вспоминать, но в тот день у нас была небольшая ссора, -- Конвею пришла охота подразнить сержанта, но он побаивался Бетти. -- В тот день мы ходили в кафе обедать, и там произошло недоразумение. Хелен решила, что снятые со счета деньги у меня, а я думал, что у нее. Но мы быстро помирились. Правда, потом повздорили еще раз. Это было еще нелепее. Собираясь в кино, я спросил, есть ли у Хелен деньги. У меня оставалось всего несколько долларов. А она подумала, что я спрашиваю, при ней ли те деньги, которые сняты со чета. В общем, когда перед сеансом мы зашли в кафе выпить кофе, я попросил у нее один доллар. Она раскрыла кошелек, и я увидел там все наши деньги. Ну, я вспылил. Сказал, что она напрашивается на неприятности, хочет, чтобы ей дали по голове и ограбили. На ней еще был этот дурацкий красный шарф. Хелен хотела отдать мне эти деньги в кафе, но я решил, что нет нужды лишний раз показывать наличные, и она передала их мне в кинотеатре. -- Конвей перешел на доверительный шепот. -- А потом мы весь сеанс просидели, держась за руки. -- Почему вы не рассказали мне об этом раньше? -- спросил Бауэр. -- Разве вы не понимаете, что произошло? Какой-то тип заметил деньги, а после сеанса улучил момент и хотел забрать их. Он же не знал, что она отдала деньги вам. Конвей понял, что и впрямь сглупил, не рассказав об этом раньше. Он мог бы и вовсе оградить себя от подозрений. Но теперь надо было по возможности сгладить этот конфуз. -- По правде говоря, я просто забыл о таком пустяке. Уверен, что никто, кроме меня, не видел этих денег. -- Тут никогда нельзя быть совершенно уверенным, -- проворчал Бауэр. Он вяло прожевал очередной кусок мяса и посмотрел на Конвея. -- Сегодня у них ничего не получилось. Идемте отсюда, а? Когда они подошли к машине, Бауэр остановился. -- Я же забыл сообщить о своем местонахождении. Подождите меня в машине, я сейчас вернусь. Конвей понимал, что сержант отправился расспрашивать официантку. Он достал сигарету, закурил и подумал: если в полиции все такие, как он, вообще непонятно, как они ловят преступников. Домой ехали молча. Бауэр был заметно расстроен. Когда они распрощались и вошли в комнату, Бетти спросила: -- Может быть, вы хоть теперь оцените мои кулинарные способности? Надеюсь, это жаркое не испортило вам аппетит? 10 Ужин прошел очень хорошо. Бетти много говорила, а поскольку об убийстве речи не было, Конвей не испытывал напряжения и мог расслабиться. Он понял, что впервые за много месяцев радуется общению с человеческим существом. Бетти прочла все его опубликованные рассказы и говорила исключительно о них. После ужина они пили кофе на террасе, и Конвей поймал себя на мысли, что не хочет, чтобы Бетти уходила из его дома. -- Вам хорошо? -- спросил он. -- Да, вполне, -- Бетти помолчала. -- Понимаете, я хочу прояснить все до конца, чтобы вы не относились ко мне с подозрением. Теперь я понимаю, что у вас были на то причины. -- Она подалась к нему. Конвей не удержался и проговорил: -- Вы просто прелестны. -- Что? -- Бетти отпрянула. -- Не сбивайте меня с толку. Послушайте сначала, что я скажу. -- Я слушаю. Бетти глубоко вздохнула, словно готовясь нырнуть в холодную воду. -- Узнав об убийстве Хелен, я нутром почуяла, что это ваших рук дело. -- Что?! -- Конвей ожидал чего угодно, только не этого. -- Пожалуйста, не перебивайте. Я взяла билет на ближайший рейс и прилетела сюда, боясь, что вы уже в тюрьме. Хочу, чтобы вы знали: я на вашей стороне. Я могла бы выступить на суде и рассказать, что она была за штучка. Это хоть как-то помогло бы. У Конвея пересохло в горле. -- Продолжайте, -- с трудом выговорил он. -- Прибыв сюда и узнав, что вы не арестованы, я засомневалась в верности своих догадок. И зря: ни в какого дурацкого сексуального маньяка я не верю. С Хелен и ей подобными такое никогда не случается. -- Вы не виделись с Хелен пять лет. Откуда вам знать, какой она стала? -- Да, я даже начала верить, что она изменилась. Вы играли весьма достоверно, но потом я заметила шероховатости. И вконец запуталась. Только теперь я все поняла -- вашу грубость, холодность, стремление избавиться от меня. Не хочу хвалиться, но все мои знакомые мужчины так или иначе норовили приударить за мной, а вы были совершенно равнодушны. Но теперь все стало на свои места. Поначалу я думала, что вы убили Хелен в припадке ярости, это было бы понятно. Но потом увидела, что вы не такой. Вы предпочли бы развестись. Но если у вас появилась другая женщина, Хелен этого не потерпела бы, и вам пришлось бы убить ее. Конвей слушал ее с растущим изумлением и даже некоторым облегчением. Если она зашла так далеко в своих фантазиях, мне нечего бояться, подумал он и спросил: -- Вы не пытались сочинять книжки, Бетти? При вашем воображении можно неплохо заработать. -- Одним словом, я решила, что, пока я здесь, вы не осмелитесь встречаться со своей любовницей и не сможете навлечь на себя подозрения. -- Если вы так решили, то почему нашли себе квартиру? -- В том-то и дело, что не нашла. Вернее, и не искала. Я просто походила по магазинам и вернулась. А тут и Бауэр приехал. -- И что вы ему рассказали? -- Ничего. Говорил в основном он. Извинился за свое поведение, объяснил, что нельзя оставаться в доме, что соседи могут заподозрить неладное. Полицейские тоже начнут сомневаться. И тогда я подумала, что, возможно, мне и впрямь следует побыстрее убраться отсюда. -- К сожалению, это верно. Единственное, в чем вы оказались правы. Мне нечего скрывать, и я не боюсь полиции. Но, если газетчики узнают, что у меня живет миловидная девушка, они раздуют из мухи слона. -- Мне уйти сегодня? -- Можно и завтра. -- Я все испортила своим приездом. -- Нет. Я благодарен вам за то, что приняли мою сторону. Они перешли в гостиную, и Бетти села рядом с ним на кушетку. -- Я рада, что вы так думаете. Я действительно хотела как-нибудь помочь вам. Пожалуйста, поверьте мне. Ее губы оказались совсем близко. Остальное было естественно и неизбежно: существовал лишь один вариант развития событий. Конвей обнял Бетти. После долгого поцелуя она отстранилась и спросила: -- Ведь ты не любил ее, правда? -- Не любил, -- ответил Конвей и осекся. Неужели все это -- спектакль, ловушка? Он снова поцеловал девушку. -- Я не любил ее, но ты заблуждаешься, полагая, что я не мог ее терпеть и что она сводила меня с ума. И что я убил ее. Я просто разлюбил, и все. -- А меня ты любишь? -- Да, мне кажется, что люблю. Но все это очень странно. -- Я понимаю. -- Она положила голову ему на плечо. -- Сегодня удивительный вечер. Дома так хорошо. А зачем Бауэр потащил нас в это ужасное кафе? Конвей усмехнулся. -- Он привел туда официантку, которая обслуживала нас с Хелен перед киносеансом. Хотел, чтобы она меня опознала. -- А зачем ты плел всю эту чепуху о куче денег у Хелен, о ваших мелких размолвках? Конвей напрягся, и Бетти это почувствовала. -- Это правда, -- с прохладцей ответил он и погладил ее по голове. -- Я рад, что ты не стала искать жилье. Бетти отодвинулась. -- Не говори так. -- Почему? Разве ты меня не любишь? -- Конечно, люблю. С того мгновения, как переступила твой порог. Мне не хочется расставаться с тобой, но... но я не могу здесь остаться, потому что, кажется, ты не доверяешь и врешь мне. Я не виню тебя за содеянное, я понимаю. Но, если мы что-то значим друг для друга, я должна знать правду. Я не могу любить человека, который относится ко мне подозрительно. -- Ты заблуждаешься, -- твердо ответил Конвей. Эти слова вырвались сами собой, но мгновение спустя он заколебался. Она знала правду. На миг ему захотелось обрести покой с человеком, которому известно все, и забыть о проклятой неусыпной бдительности. Но Конвей одернул себя. Ставки были слишком высоки. А вдруг все это -- западня? Такую игру он мог вести только один. -- Я не имею никакого отношения к смерти Хелен и сказал тебе правду. -- Пожалуйста, лучше не говори мне ничего, если не доверяешь, -- попросила Бетти. -- Но только не лги. -- Она затушила сигарету. -- Я пошла спать, завтра рано вставать. Дверь я закрою на замок, понятно? Доброй ночи. 11 Бауэр позвонил ни свет ни заря, чтобы сообщить Конвею об очередном опознании и о том, что можно забрать машину. Когда Конвей спустился к завтраку, Бетти уже сидела за столом. -- Мне пора идти искать квартиру, -- сказала она. -- Сегодня я получу обратно машину и могу тебя повозить. -- Спасибо. В участке Бауэр провел Конвея в просторную комнату, предназначенную для опознаний. На подмостки группами выводили мужчин, и Конвей делал вид, будто внимательно рассматривает их, хотя мысли его витали где-то далеко. Когда появилась очередная группа, сержант неожиданно подался к Конвею и спросил: -- Вы были достаточно внимательны? Никого не узнали? -- Нет. -- Зная Бауэра, Конвей понял, что в этой группе наверняка был человек, которого он, возможно, встречал прежде. Он еще раз оглядел лица. Нет, знакомых не было. -- Я не знаю никого из них, -- повторил Конвей. -- Ладно, пошли к Рэмсдену. Капитан, по-видимому, дожидался их. -- Доброе утро, мистер Конвей, садитесь, -- он повернулся к Бауэру. -- Ну, что? -- Утверждает, что не узнал его, -- ответил сержант. -- Не понимаю, о чем вы говорите, -- сказал Конвей. -- Вы можете мне объяснить? -- Я не пеняю вам за скрытность, мистер Конвей, -- проговорил Рэмсден. -- Мне понятно ваше желание защитить честь и доброе имя супруги, но я должен напомнить вам, что тем самым вы можете затруднить расследование. -- Вы же видели его, -- подхватил Бауэр. -- Мы его, наконец-то, нашли, и он все рассказал. -- Гарри Тейлор?! -- изумленно воскликнул Конвей. -- Вот именно. -- Боже мой. Значит, в последней группе был Тейлор? Наверное, второй справа, долговязый. Клянусь, я его не узнал. Я же видел его только два раза. А за что вы его задержали? -- Вам ли не знать, -- ответил сержант. -- Я не уверен, что он знает, -- сказал Рэмсден. -- Мне нужна правда, мистер Конвей. Мы не станем упрекать вас за отказ рассказать все раньше. Вам известно, что последнее время ваша супруга очень часто виделась с Тейлором? -- Не может быть! -- вскричал Конвей и подумал: наверное, очередная выдумка Бауэра. -- Как сие ни печально, но это правда, -- сказал Рэмсден. -- Тейлор -- разъездной торговец и частенько наведывался сюда, проводя немало времени с вашей супругой. Они были очень близкими друзьями. Вы понимаете, о чем я. Тейлор сам признался. Конвея словно ударили в солнечное сплетение. Мысли закружились, как в калейдоскопе. Что рассказал Тейлор? Много ли он знал? Одно было ясно: весь замысел держался на образе счастливой супружеской четы, но теперь вдруг выясняется, что у Хелен был человек, гораздо более близкий, чем муж. По-видимому, эти чувства отразились на лице Конвея. Рэмсден сказал: -- Может, он и впрямь ничего не знал. Правда, не знать о таком почти невозможно, но... Вам и невдомек, что ваша супруга встречалась с Тейлором? -- Я и сейчас в это не верю. А что сказал Тейлор? -- Что ваша супруга собиралась развестись с вами и выйти за него. Она рассчитывала, что вскоре вы получите крупную сумму. -- Что?! -- Конвей лихорадочно соображал. Тейлор знал о деньгах. Значит, знал и об остальном: ссорах, угрозах, письмах... Но письма не отправлены, и Тейлор не сможет ничего доказать. -- Он лжет. Я не верю ни одному его слову. -- В этом, возможно, и лжет. Но в остальном... Вашу супругу опознал владелец дома, где Тейлор снял квартиру для свиданий с ней. -- Вы хотите сказать... Он что, имеет какое-то отношение к убийству? -- Вполне возможно. Во всяком случае, есть, над чем поработать. Конечно, мы пока не знаем, почему он это сделал. Может быть, узнал, что ваша супруга обманывает его и не собирается разводиться с вами. -- А может, нашла еще кого-то и хотела бросить Тейлора, -- рассудил Бауэр. Конвей понимал, что вступает на тонкий лед, но ему надо было вытянуть из Рэмсдена побольше сведений. -- Вы же не можете осудить человека за намерение жениться на чужой супруге, -- сказал он. -- Разумеется, -- ответил Рэмсден. -- Но мы копнем поглубже. Нам пока не удается разгадать мотив преступления. -- Если так рассуждать, -- продолжал наступление Конвей, хотя и сознавал, что напористость чревата опасностью, -- то можно сказать, что и у меня был мотив. -- Да, мотив мог быть и у вас, -- тихо подтвердил Бауэр таким тоном, что у Конвея по спине побежали мурашки. -- А теперь, Бауэр, -- сказал Рэмсден, -- поезжайте к мистеру Конвею и поищите в доме какие-нибудь адреса, номера телефонов. До свидания, мистер Конвей. Мне очень жаль, что именно я был вынужден открыть вам столь неприятную истину. Прежде чем отправиться домой, Бауэр повел Конвея в гараж, чтобы забрать его машину. -- Не понимаю, как можно ни о чем не догадываться, когда жена так гуляет, -- сказал сержант, нарушив ход мыслей Конвея. Пожалуй, впервые он прав, подумал тот, а вслух сказал: -- Дело в том, что я часто работал вечерами, а ей было скучно. Она уходила в кино. Я предлагал подбросить ее на машине, но Хелен говорила, что не хочет отрывать меня от работы, и я верил ей. Полагаю, поначалу так оно и было: она действительно ходила в кино. -- Я вижу, весть о Тейлоре не очень расстроила вас. -- Не знаю, -- ответил Конвей, старательно вживаясь в образ обманутого мужа. -- После такой ужасной недели... начала жена пропала, потом я узнал, что ее убили. Вряд ли что-то может ударить больнее. -- Да, -- подтвердил Бауэр. -- Вы как парализованный. -- А у Тейлора есть алиби? -- спросил Конвей. -- Есть, но его надо проверить. Алиби можно создать, хотя это очень сложно. Взять хотя бы вас. Когда убивают женщину, подозрение первым делом падает на мужа, и это естественно: мужья нередко убивают жен. Я должен был проверить, могли ли вы убить супругу. Обратите внимание: не убили, а могли ли убить. -- Мне и в голову не приходило, что я должен иметь алиби, -- сказал Конвей. -- Кажется, меня никто не видел во время поисков жены и поездки на трамвае в участок. -- Вот тут вы заблуждаетесь. Взять хотя бы патрульную машину. Полиция обшарила все окрестности кинотеатра, но вашей машины не нашла. Будь убийцей вы, машина стояла бы где-то поблизости. Правда, патрульные могли и не заметить ее, посему это обстоятельство нельзя считать имеющим доказательную силу. Но... -- Бауэр вошел в раж, -- но есть два бесспорно установленных факта. Вашу машину оставили на Фултон-стрит в две минуты одиннадцатого, а в полицейский участок вы явились в десять двадцать три. Такси в том районе тогда не было, автолюбители никого не подвозили. Кроме того, едва ли человек, только что убивший жену, поехал бы на такси или на попутке. Значит, если бы вы сами оставили машину, то должны были дойти до участка за двадцать одну минуту, а это невозможно. Я сам проверял, поэтому ошибка исключена. -- А мне все это даже в голову не пришло. -- Есть еще одно обстоятельство. Могу спорить, вы уже забыли собственные слова о том, что трамвай не остановился возле Уилкокс. Я не поленился и проверил. И что бы вы думали? Вагоновожатый вспомнил, что пропустил эту остановку. У него заканчивалась смена, и он спешил домой. -- Я и не думал, что ради меня вы проделали такую большую работу. Весьма признателен. 12 Конвей расписался в получении машины, и Бауэр сообщил Ларкину, что поедет с Конвеем. -- Бетти дома? -- спросил Бауэр, когда они тронулись. -- Была дома, когда я уходил. Я обещал повозить ее на машине. -- Не говорите ей о Тейлоре, еще не время. Просто скажите, что я хочу опять осмотреть вещи вашей супруги. Дома они застали Бетти у радиоприемника; она слушала какое-то выступление. -- Что это? -- спросил Бауэр. -- Не могли найти бейсбольный репортаж? -- Я и не пыталась. Это президент. -- Повторяют вчерашнюю речь? -- спросил Конвей. Бетти кивнула. -- Кабы не бейсбол, я бы и вовсе не слушал радио, -- проворчал Бауэр. -- И зачем они повторяют эти выступления? Мало, что ли, одного раза? -- Они выбирают более удобное время, -- объяснила Бетти. -- Ну, что, пойдем наверх? -- предложил Конвей Бауэру. -- Хм... -- глаза сержанта блеснули, он замер. -- Я вспомнил, мне надо незамедлительно вернуться в управление. Комнату осмотрим потом. -- Бауэр почти бегом направился к двери. -- По крайней мере, нам не придется звать его к столу, -- сказала Бетти, когда он ушел. Пока она стряпала, Конвей дотошно обыскал комнату Хелен. В картонной коробке с бижутерией он нашел пару сережек, которых не видел прежде. Похоже, это был подарок Тейлора. Больше в комнате не было ни единого доказательства тайной связи Хелен. После обеда он повез Бетти искать квартиру, и к вечеру они нашли подходящее жилье. -- Поедем за вещами? -- предложила Бетти. Конвей понимал, что поступает безрассудно, но соблазн был слишком велик. -- А может, поужинаем вместе? -- спросил он. Бетти улыбнулась. -- Если хочешь. Конвей думал, что Бауэр появится сразу же, как только они вернутся домой. Но они успели поужинать и сидели, обнявшись, на диване, когда раздался звонок в дверь. От неожиданности они резко отпрянули друг от друга. -- Это Бауэр, черт бы его побрал, -- сказал Конвей. -- Я сейчас его выпровожу. Но оказалось, что пришел Ларкин в сопровождении еще одного сыщика. -- Вас срочно приглашают в управление, -- объявил Ларкин. -- А что случилось? -- Не знаю. Мне никогда ничего не говорят. -- Сейчас оденусь и выйду. Конвей отправился в гостиную. -- Меня зовут в управление. Скоро вернусь. Дождись меня. В участке его проводили в кабинет Рэмсдена. -- Здравствуйте, капитан, -- сказал Конвей. -- Привет, Конвей. Почему он не сказал "мистер Конвей"? Рэмсден указал на молодого человека, сидевшего в кабинете. -- Это мистер Дэвис, помощник окружного прокурора. -- Добрый вечер, мистер Дэвис, -- с трудом выговорил Конвей пересохшими губами. -- Ну, что, Конвей, -- сказал Дэвис, -- как я понимаю, вы убили свою жену? Конвей не смог ответить. Он лишь недоумевающе смотрел на Рэмсдена. -- Это правда, -- подтвердил тот. -- Садитесь, Конвей, -- велел Дэвис. Он блефует, подумал Конвей, стараясь успокоиться. У них что-то есть, но он блефует. -- Не знаю, что вам сказать, мистер Дэвис, -- почти совладав со своим голосом проговорил Конвей. -- Не убивал я свою жену, и капитан с сержантом знают, что я не мог этого сделать. Они только сегодня утром говорили об этом. -- Это было утром, -- вставил Рэмсден. -- Послушайте, приятель, -- подал голос Бауэр, -- произошла ошибка, весьма выгодная для вас. -- Да, -- подтвердил Дэвис, -- но теперь эта ошибка исправлена благодаря блестящей работе сержанта Бауэра. Начнем с самого начала. Мы расскажем вам, что и когда вы делали. Конечно, некоторых деталей недостает, но, если вы поможете нам заполнить пробелы, то и мы, вероятно, поможем вам. Все началось в кафе, когда вы увидели у жены деньги. Вы спросили ее, откуда взялась такая сумма, и она решила сказать вам правду, сообщить, что сняла деньги с вашего совместного счета. Вы разозлились, произошла ссора. Это -- первый мотив преступления. Естественно, после этого вам не захотелось идти в кино. Жене, конечно, тоже. Поэтому вы пошли к машине. И тут вы узнали о Тейлоре. Ваша супруга и так уже решила разводиться, и ей нечего было терять. Вот и второй мотив. -- Минутку, -- вмешался Бауэр, -- я понял. Это красный шарф. Конвей сказал официантке, что терпеть не мог этот шарф. Наверное, я не упоминал, что шарф был подарком Тейлора. Видимо, жена рассказала об этом Конвею, вот он и решил задушить ее шарфом. -- Ну, как, Конвей, все правильно? -- спросил Дэвис. -- Ничего не правильно. -- Как бы там ни было, -- продолжал Дэвис, -- вы задушили ее, а потом испугались и решили свалить все на маньяка. Вы поставили машину на ближайшей тихой улочке и вернулись в кинотеатр. -- Чепуха, -- возразил Конвей. -- Вы сами сказали, сержант, что я не мог этого сделать, потому что машину бросили в десять ноль четыре. -- Правильно, -- ответил Бауэр. -- Вы не могли бы этого сделать, если бы машина была брошена именно в то время. Но... вы, конечно, не удивитесь, однако машину бросили в девять ноль четыре, на час раньше. К счастью для нас и к сожалению для вас, я сегодня вечером выяснил это. -- Вы что, дали взятку той парочке, чтобы получить другие показания? -- Ладно, Конвей, -- оборвал его Рэмсден, -- мы уже наслушались ваших выдумок. -- Парень расстроился, -- сказал Бауэр. -- Так долго водил нас за нос. Кто нынче утром говорил о повторах радиопередач? Вы подсознательно думали об этом, приятель. Я еще раз все проверил. Помните, мы все сидели в этом кабинете, и я сказал, что Элси Дэниелз слушала выступление Тарфа, когда на улице оставили машину? Кое-кто решил, -- тут он многозначительно взглянул на капитана, -- что это было в десять часов. Но, когда я собрал и верно расставил факты, оказалось, что две местные станции действительно передавали речь Тарфа в десять часов. Но прямой эфир из Денвера был в девять. Эта Элси недавно купила новый приемник, который принимает передачи из Денвера, а денверский диапазон на шкале настройки располагается рядом с каналом CNN, на котором Элси всегда слушала музыку. -- Блестяще! -- похвалил Дэвис. -- Вы вылезли из машины и зашагали к бульвару Санта-Моника, приятель, -- продолжал сержант. -- А как же быть с сутулым усачом? -- спросил Конвей и подумал: о нем они Дэвису вообще не сказали. -- На бульваре десятки ларьков, -- тотчас ответил сержант. -- В них торгуют сувенирами, масками и прочими детскими наборами. Наклеить усы и подровнять их ножницами нетрудно. Сделаться сутулым и того проще. Смотрите. -- Бауэр вытянул шею, нагнулся и подал вперед плечи. -- Вот вам и сутулость. Зря вы, приятель, надеетесь, что мы купимся на эти детские уловки. Короче говоря, вы вернулись к кинотеатру, когда зрители выходили оттуда. Билетер пропустил вас в фойе, вы вошли в зал, бросили на пол перчатку, позвали директора, и вы вместе нашли ее, вот и все. А потом вы разыграли спектакль с поисками пропавшей жены, сели на трамвай и поехали в участок. Правильно? Правильно. Все это было настолько далеко от действительности, что Конвей успокоился. -- Со временем вы сможете писать неплохие книги. Но в девять вечера я был в кино со своей женой, а в девять тридцать мы с ней пришли на стоянку, к нашей машине. Как вы это объясните? -- Очень просто, -- ответил Дэвис. -- Вы же у нас писатель. Билетер помнит, как вы с женой вошли перед началом сеанса, как она обозвала вас придурком, и вы вместе ушли. Больше он вас не видел. -- Мы вошли в зал перед самым началом, было много народу. -- К тому же, ни билетер, ни кто-либо еще не видел, как вы выходили из зала. Вы сами говорили, что вышли до конца сеанса, значит, в фойе никого не было. -- Он был... -- Конвей осекся. Он же сказал им, что вышел за минуту до конца сеанса. Если сейчас объявить, что билетер был у ларька с воздушной кукурузой, то выяснится, что он врал, а это потянет за собой все остальное. Ему сделалось не по себе. Он же нарочно выбрал в зале места, с которых можно уйти незаметно, поскольку никак не предполагал, что придется доказывать свое пребывание в зале. А все этот дурак Бауэр, сумевший внушить прокурору, что преступление было совершено на час раньше. -- Я вам говорил, -- обратился Бауэр к Конвею, -- что интересуюсь своими подопечными. Есть одно смягчающее вину обстоятельство. Эти драные перчатки. Я сразу понял, что там какая-то неувязка. Кабы вы замыслили убийство заранее, то, будучи писателем, придумали бы что-нибудь похитроумнее. Посему, если вы признаетесь, будем вести речь о непредумышленном убийстве. -- Пожалуй, с этим доводом можно согласиться, -- сказал Дэвис. -- Но, только если вы пойдете нам навстречу. -- Да вы все тут спятили! -- Ладно, Конвей, -- произнес Дэвис и повернулся к Рэмсдену. -- Арестуйте его. -- Он подошел к двери, остановился и посмотрел на Конвея. -- Если надумаете признаться, дайте мне знать. Не торопитесь. А будете стоять на своем, получите на всю катушку. 13 На другой день Конвей встретился с самим окружным прокурором и провел страшный час в обществе репортеров. Едва его заперли в камере, как появился маленький круглолицый человечек. -- Я Джон Генри Гейтс, -- сказал он охраннику. Конвей насторожился, услышав имя самого известного в Лос-Анджелесе судебного защитника. -- Итак, -- сообщил он Конвею, -- все не так скверно, как кажется. Я беседовал с сержантом Бауэром, встречался с окружным прокурором. Благодарите вашу родственницу. Мисс Бетти сторожила меня у дома с самого утра и упросила взяться за ваше дело. Значит, судимостей у вас не было? -- Нет. -- Воевали? -- Да. -- Отлично. Ранения есть? -- Н-нет... -- неуверенно ответил Конвей. Гейтс уловил колебание в его голосе и проговорил: -- Ну, рассказывайте. Со мной темнить не надо. В чем дело? -- У меня было что-то вроде расстройства психики, я полгода провел в больнице. Лицо Гейтса просветлело. -- Превосходно! -- Но вы же не станете это использовать. -- Еще как стану. Послушайте, я привык вести дела так, как считаю нужным. Я оказываю вам услугу. И, если докажу суду, что это было непредумышленное убийство, моя популярность не возрастет. -- Погодите-ка, -- сказал Конвей. -- Насколько я понимаю, -- продолжал Гейтс, -- вы могли бы отделаться десятью годами. Но контуженный герой войны... Полагаю, можно добиться пяти лет в лечебнице для душевнобольных. На миг перед мысленным взором Конвея появилось лицо Хелен, ее скривившиеся в презрительной усмешке губы. Выходит, она все-таки упрячет его в дурдом. -- Минутку, -- сказал он. -- Тут какое-то недоразумение. Я невиновен и не собираюсь признавать себя виновным. Все подтасовано, меня подставили, состряпали улики. -- Мне так не показалось, -- ответил Гейтс. -- Не надо разыгрывать оскорбленную невинность, я же ваш защитник. -- Мне не нужен защитник, который упечет меня на десять лет в тюрьму или на пять в психушку. -- Ну, тогда поищите себе другого. Хотя я сомневаюсь, что среди нашего брата найдутся такие глупцы. Гейтс ушел. Конвей почувствовал себя неуютно. Он потерял самого одаренного, хитрого и изворотливого защитника. Если уж Гейтс поверил бреду Бауэра, что говорить о простых людях и о присяжных. Конвея охватили дурные предчувствия. Зачем он прогнал Гейтса? Следующей посетительницей оказалась Бетти. -- Будем надеяться, что мистер Гейтс поможет тебе. Как он тебе понравился? -- Он мне не нужен. Я не намерен признавать себя виновным. Гейтс же хочет строить защиту на другом. -- Это естественно, -- ответила Бетти. -- Послушай, Бетти, я не убивал Хелен и был с ней в кино в девять вечера. -- Пожалуйста, не надо. Только не со мной. Зачем ты мне это говоришь? Лучше бы ты сразу все мне рассказал, тогда я не заикнулась бы об этих повторах радиопередач. -- На чьей ты стороне? -- с негодованием спросил Конвей. -- Я понимаю тебя, но мы любим друг друга, и нам нет нужды темнить. -- Она заплакала. -- Возвращайся восвояси. Я не позволю им засадить меня по ложному обвинению и сам приеду к тебе. x x x Артур Конвей сидел на скамье подсудимых, слушал выступление помощника окружного прокурора Дэвиса и думал: и с чего это я взял, будто замыслил идеальное убийство? -- ...Как мы можем верить словам этого человека? -- вопрошал Дэвис. -- Он говорит, что был со своей женой в кинотеатре в момент убийства. Это -- его единственное алиби, но нет ни одного свидетеля, готового подкрепить его. Это правда, думал Конвей. Я сам старался, чтобы нас не заметили при выходе из кинотеатра. -- ...У обвиняемого было два мотива. Он утверждает, что они с женой жили душа в душу, но это явная ложь. Она собиралась развестись с ним и выйти замуж за Тейлора. Когда он обнаружил, что жена сняла со счета все их деньги, ей уже нечего было скрывать, и она рассказала ему о Тейлоре. Тогда-то он ее и задушил. Я прошу вас, дамы и господа, не забывать еще одного. Убитая женщина не может присутствовать здесь. Если она взяла из банка общие деньги, муж мог по суду вернуть себе свою половину. Если она намеревалась выйти замуж за другого, он мог вполне законно развестись с ней. Вместо этого обвиняемый, презрев все законы, хладнокровно умертвил ее и теперь должен понести заслуженное наказание за это злодейское преступление. Присяжные вернулись в зал через два часа. Их единодушный вердикт гласил: виновен в предумышленном убийстве. x x x Когда до казни оставалось четыре часа, Конвей поставил последнюю точку, отложил карандаш, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Все-таки он успел закончить свой великий рассказ. Но в издательство его отнесет уже Бетти. И она же получит гонорар... перевел с англ. А. Пахотин