мои слова, он был явно не в своей тарелке. Вдруг, очнувшись, он вскочил и, опрокинув стол, ринулся в зал. - Где Эмил? Что вы сделали с Эмилом? Иоахим наклонился к своему детищу, нежно гладя его металлические части. Потом, немного успокоившись, вернулся в комнату и уселся на кровать. - Мне бы хотелось написать о вас, - начал я. - О том, как вы готовитесь к чемпионату... - Убирайтесь вон! Сейчас же убирайтесь! Я не сдвинулся с места. - Как вам будет угодно. Мне достаточно и того, что я увидел... - Подождите, - прошептал Иоахим, - подождите, мы, надеюсь, договоримся! - Так вы готовы ответить на мои вопросы? - Нет, прошу вас, не пишите обо мне. Я запрещаю вам! До свидания! Мне ничего не оставалось, как уйти. Я и в самом деле хотел это сделать. У меня перед глазами уже мелькали огромные буквы заголовка моего репортажа. И тут Иоахим, схватив меня за руки, упал передо мной на колени и запричитал, что он очень, очень просит, просто умоляет никому ни о чем не рассказывать: он, мол, провел столько бессонных ночей, забыл о человеческих радостях, и вот сейчас он почти у цели, почти... - А когда? - деловито спросил я. - После чемпионата. Если обещаете молчать, я предоставлю вам любую информацию, повторяю, любую, только спрашивайте. Я согласился, в глубине души ругая себя за мягкотелость и порядочность. Но сегодня-то я могу признаться, что в ту минуту, быть может, и бессознательно заключил настоящую деловую сделку, причем выгодную для себя. С тех пор я наведывался к Иоахиму несколько раз в неделю, заодно снабжая его шариками для игры - не отвлекаться же нашей знаменитости от тренировок по пустякам. И, как нередко случается у двух одиноких людей, связанных общей тайной, мы подружились. Иоахим, сбросив с себя угнетающее бремя затворничества и прервав обет молчания, превратился в общительного собеседника. Он был рад-радехонек довериться мне во всем: наконец-то нашелся человек, которому он мог поведать самые сокровенные мысли. - Расскажи-ка, как тебе пришла в голову эта идея? - как-то Спросил я. - Сказать по правде, случайно. Где-то я прочитал, что в Швеции изобрели машину-автомат, из которого выстреливались на стол шарики, причем с различной силой и разными способами. Автомат использовали для подготовки спортсменов к соревнованиям. Кстати, именно это новшество помогло шведам пробиться в число лучших европейских команд по настольному теннису. Но даже этого оказалось недостаточно, чтобы опередить японцев и китайцев. И тогда я подумал: нельзя ли извлечь пользу из затеи шведов и найти лучшее применение этой, бесспорно, оригинальной машине? Представь себе, мне удалось. Мой Эмил не допускает ни малейшего промаха, действует обдуманно, на мой взгляд, максимально предусмотрительно, без излишнего риска. Без хвастовства: это настоящий король пинг-понга, лучший в мире игрок. - Но все-таки это машина, механизм, - попытался я возразить, - разве его можно сравнивать с человеком? - Глупости! - рассердился Иоахим. - Эмил за долю секунды придумает столько решений, сколько вся Академия наук не сможет выдать за два года. Пока на его половину стола летит твой шарик, он проанализирует тысячи возможных вариантов, как отбить мяч, и выберет самый оптимальный способ. При этом он учтет твой рост, специфику твоих реакций, на каком расстоянии от стола ты находишься в момент подачи и т.п. А чтобы собрать такую информацию и обобщить ее, роботу достаточно обменяться с тобой двумя-тремя подачами: будь спокоен, все твои уязвимые места у него как на ладони. Вот на этом он и строит свою тактику игры. Иногда - обычно, когда Иоахим отдыхал, - и я рисковал сыграть с Эмилом партию-другую. Должен признаться, Иоахим был прав: робот действительно идеальный спарринг-партнер - он безошибочно подстраивается под своего противника, воспользовавшись его ошибками и промахами, умело переигрывает соперника, правда, пока партнер не устранит свои упущения. Как-то, направляясь к Иоахиму, я заскочил в секцию настольного тенниса и прихватил оттуда документальный фильм, вернее фрагменты, о международных соревнованиях в Швеции. Помнится, тогда победил призер мирового первенства китаец Ши Суанчжан. Каждое его выступление было поистине захватывающим зрелищем, которое доставляло зрителям колоссальное наслаждение: молниеносная реакция, высокий темп распасовок, кошачья гибкость в движениях, смертельные, как выстрелы, удары. Я показал киноленту Иоахиму в замедленном темпе, восхищаясь легкостью, изяществом и красотой игры китайского спортсмена. - Для твоего Эмила это недостижимо, - с сожалением заметил я. - Красота - фактор бесполезный. Эмил такого красавца в один присест заткнет за пояс, разгромит без всякого там изящества. Целесообразность - вот что будет определяющим, существенным при шлифовке комбинаций. Уверяю тебя, очень скоро наступит эра роботов и в спорте. Ведь человек не в состоянии при любых обстоятельствах действовать целенаправленно, без эмоций и в строгом соответствии с законами логики. Я понял, что спорить с ним бессмысленно. Ждать оставалось недолго: приближалось первенство мира; оно и только оно может подтвердить правоту его слов. Иоахим находился в превосходной форме, стучал ракеткой с утра до вечера, а майку его хоть выжимай - с нее капали литры пота. На отборочных соревнованиях он, как говорится, играючи раскидал всех своих соперников. Но я и тогда не подал голоса, не включился в жаркую дискуссию о победителях и претендентах. Первые встречи в Бухаресте продемонстрировали явный перевес моего приятеля. Я не стану пересказывать события, вы и сами отлично помните: сначала все шло как по маслу. Иоахим в первой же группе победил юного японца, которого прочили в призеры. Все последующие встречи заканчивались с явным его преимуществом. Только одну партию Иоахим проиграл - шведу Петерссону. Ну, думаю, это и понятно - тот тоже тренировался с роботом. Итак, Иоахим уверенно прошел в финал. Журналисты трубили о сенсации и разрывали беднягу на части, стараясь выведать хоть малейшую подробность. В день финальной встречи зал был набит до отказа. У Ши Суанчжана, противника Иоахима, был бледный вид, он явно нервничал. Воспользовавшись недостаточной подвижностью Иоахима, китайский спортсмен стал беспорядочно атаковать, а когда, наконец, опомнился, то первый сет уже проиграл. Во втором сете он избрал более осмотрительнную тактику и повел в счете. Но Иоахим спровоцировал его на лобовую атаку, и Ши Суанчжан, не сдержавшись, провел "винт" - послал мяч в правый угол стола. Зрители восторженно ревели вне себя от захватывающего поединка. Большинство болельщиков поддерживали Иоахима, единственного европейца, в ком теплилась надежда после стольких безрадостных лет завоевать титул чемпиона. В третьей партии Иоахим потерпел поражение, и я не сомневался, что предстоит решающий сет - четвертый (на пятую партию у Иоахима не осталось бы сил - он исчерпал все свои физические возможности). Внешне игра протекала как обычно, пожалуй, даже скучновато. Иоахим старался свести к минимуму атаки противника, используя любой перерыв в игре для отдыха. В итоге он вел со счетом 18:11, и, пожалуй, никто не сомневался в его победе. Вот тут-то все и началось. Ши Суанчжан в поистине фантастическом прыжке отбил, казалось бы, абсолютно безнадежную подачу. Такой удачно использованный шанс приободрил его - ведь он отыграл подачу. Иоахим же пал духом, утратил координацию движений и автоматические навыки, приобретенные на тренировках. Вскоре на табло замигали поочередно сменяющиеся цифры: 18:15, 18:16, 18:17, а Иоахим никак не мог взять себя в руки, сконцентрировать внимание на ответной атаке. Трибуны замерли, казалось, зрители в зале перестали дышать. Иоахим, наконец-то, бьет, но соперник идет на риск, отражая удар, сам проводит гас и сравнивает счет. 18:18. После этого следует его подача. Иоахим, наклонившись вперед, напряженно отражает атаки. Вдруг он поскользнулся и рухнул на стол. Организаторы соревнований на руках унесли его из зала. Минутой позже диктор что-то говорит, зрители рукоплещут, а китаец, улыбаясь с видом победителя, размахивает руками над головой. Выбежав из зала, лечу в больницу. Врач не слышит меня сквозь стеклянные двери, пожимая плечами, показывает пальцем на левую сторону груди. Сердце. Иоахима я увидел, только когда он вернулся домой. Он лежал в кровати. Лицо у него осунулось, а во взгляде застыл вопрос. - Вот Эмил бы не подкачал, - тихо произнес он. Я не ответил, всем своим видом выражая неодобрение. - Все-таки сказалось недосыпание, - продолжал Иоахим. - Ну, перетренировался, конечно, что и говорить, годы берут свое. - Да, годы свое берут, - подтвердил я холодно. Этой фразой сказано все. Крах моих планов, моих надежд. - Подожди об этом писать, - попросил Иоахим. - Подожди чуть-чуть. У меня созрел план... Я презрительно засмеялся. - Человек-спортсмен - дело прошлого, - упрямо твердил он, и на глазах у него показались слезы. - Пример тому, сам видишь, я. Будущее принадлежит роботам. Встречи между ними будут поединками достойных соперников, действующих безошибочно и целеустремленно. Состязаются "боги пинг-понга"! Это же сенсация, и ты первый, кто поведает о ней на страницах спортивных газет! Я поверил ему. Вторично доверчиво попался на удочку. Иоахим работал до седьмого пота. Днем - в институте кибернетики, ночью - в своей мастерской. Примерно через полгода он позвонил мне, сообщив, что настал час оповестить всех о сенсационном состязании. Но я настоял на том, что сначала необходимо опробовать роботов. Наконец настал день, когда робот Эмил-2, тщательно запакованный, был перевезен в загородный дом Иоахима. Мы установили двух Эмилов друг против друга и бросили между ними на стол шарик. Роботы играли безупречно. Каждый из них испробовал на сопернике всевозможные виды ударов, подач, гасов. Определив, что у партнера нет уязвимого места, что его нельзя поймать на ошибке, они успокоились и продолжали механически перебрасывать шарик. Тук-тук, пинг-понг. Шарик в замедленном темпе перескакивал с одной половины стола на другую, словно ракетки находились в руках новичков: на одно и то же место, одним и тем же способом. Тук-тук, пинг-понг. Я направился к двери и молча вышел из дома. Мне было ясно, что мои мечты рухнули. Ни о какой сенсации не могло быть и речи. Утром я все-таки вернулся к Иоахиму. Хозяин неподвижно лежал на столе. А оба робота продолжали играть. Правда, непредвиденное обстоятельство в виде неподвижного тела Иоахима в зоне игрового стола внесло в их бесконечно нудную игру чуточку азарта: они старались сделать так, чтобы шарик не задел лежащий предмет. Тук-тук, пинг-понг. Збинек Черник. Машина времени ----------------------------------------------------------------------- Z.Cernik. Stroj casu. Пер. с чешск. - А.Першин. Сб. "День на Каллисто". М., "Мир", 1986. OCR & spellcheck by HarryFan, 27 June 2001 ----------------------------------------------------------------------- На лице полицейского чиновника изображалась досада. Еще бы! От этого поручения он не испытывал ни малейшей радости, если быть откровенным - ему вовсе не хотелось его выполнять. Подумать только: сотруднику полиции поручают дать заключение о какой-то экспериментальной установке, что-то вроде нового транспортного средства. Сам факт, что задание поручено сотруднику полиции, естественно, не вызывал недоумения, не будь такой детали: это транспортное средство якобы могло двигаться в четвертом измерении ("Четвертое измерение! Такая глупость!" - говорил себе чиновник с раздражением, а прибор уже заранее вызывал у него подозрение.) К тому же эту чертову машину сконструировал не кто иной, как старый знакомый, профессор Холм. Своими выходками - открытиями и изобретениями - профессор не раз ставил полицию, мягко говоря, в затруднительное положение. Нет уж, тут определенно пахнет шарлатанством и надувательством! - Так. Где эта ваша штуковина? - зловеще спросил страж закона и инструкций у служителя науки. - Попробуем ее на зубок. Холм молча показал на улицу. У бровки тротуара стояла развалина, в лучшем случае похожая на обломки отслужившего свой век автомобиля. Полицейский не поверил своим глазам. - Вы что, серьезно предлагаете такое старье на экспертизу? - разгневался он. - Где фары, стоп-сигналы, указатели поворота, зеркало заднего обзора? А правила вы знаете? - Простите, какие правила? - недоумевал профессор. - Как какие? Правила дорожного движения, конечно! - Гм, не сердитесь, но для четвертого измерения никаких правил еще не разработано. Видите ли, эта машина, я назвал ее, каюсь, несколько нескромно - холмобилем, относится к категории машин времени. Вы наверняка о них слышали или читали. В литературе ими занимался не один автор. Взять, к примеру, Герберта Уэллса, его-то уж вы наверняка знаете... Однако факты, которые свидетельствовали бы о том, что чиновник знал Герберта Уэллса или какого-либо иного фантаста, не подтвердились. Поэтому Холм сократил свою речь. - А я первый, кто сконструировал такую машину. Полицейскому начинала надоедать вся эта история. - Послушайте, - перебил он профессора, - не пытайтесь меня надуть разными вашими измерениями. Можете притащить их хоть целый ворох, а эту колымагу я не допущу на дорогу даже четвертой категории. В конце концов он дал себя уговорить на одну пробную поездку. Чиновник с недоверием уселся на переднее сиденье рядом с Холмом. - Где ремни безопасности? - сурово спросил страж порядка. - Тоже нет? - Куда? - лаконично парировал профессор. - Что - куда? - Куда поедем? В будущее или в прошлое? И на какой срок? Лицо официального представителя автодорожной инспекции вдруг обрело черты человечности. Вполголоса он мечтательно пробормотал: - Иногда мне приходит в голову мысль: было бы здорово вернуться назад лет на тридцать. В те времена я был парень хоть куда, частенько с друзьями ездил в кабачок "У зеленого дерева". Музыка, девчонки... Да что и говорить, в наше время такого уже нет. Профессор потянул на себя рычаг переключения передач и слегка нажал на педаль, чтобы дать газ. Машина тронулась с места и понеслась, оставляя за собой облако черного дыма. Увидев такое "чудо", инспектор не сдержался, терпение его лопнуло, и он закричал: - И такой развалиной мы должны разрешить вам пользоваться? Вы же отравите выхлопными газами весь город! Но дым уже испарился. Откуда-то издалека доносились звуки старомодного духового оркестра, а вывеска на ближайшем доме оповещала, что перед ними кабачок "У зеленого дерева". Для холмобиля открылась "зеленая улица". Началось его серийное производство, которое, однако же, не могло удовлетворить постоянно растущего спроса. Интерес к приобретению лицензии проявили и зарубежные фирмы, в том числе несколько американских, которые, запустив массовое производство модели, нашли выход из собственных экономических трудностей. В парижском автосалоне должен был вскоре экспонироваться первый холмобус, а туристские фирмы усиленно рекламировали коллективные путешествия в древние века. Короче, перед человечеством неожиданно открылись новые, поистине сказочные возможности. Но, к сожалению, всплыли и некоторые моменты, о которых раньше никто не догадывался. Однажды профессор Холм получил повестку явиться в полицию. На лестнице полицейского комиссариата он встретил того самого инспектора, что в свое время счастливо совершил поездку во времена своей молодости и посетил кабачок "У зеленого дерева". Чиновник, злорадно ухмыльнувшись, приветствовал Холма: - Пожалуйста, пожалуйста, рады вас видеть. Наш шеф, вероятно, напрасно вас побеспокоил, не правда ли? Пожалуйте сюда. Шеф сидел за письменным столом и допрашивал какого-то подозрительного малого. Увидев профессора, он встал и пошел ему навстречу. - А, профессор Холм. Добро пожаловать, присаживайтесь. Как дела? Как холмобили? - Э... э... - Ну, ну, не скромничайте. Должен вас поздравить. На сей раз вы придумали действительно сенсационную вещь. Я много читал об этом в газетах: "Перед человечеством открылись новые, неожиданные возможности". Святая правда, профессор, святая правда. Взять, к примеру, моего соседа. Раньше в отпуск он ездил на Черное море. А сейчас - что вы! В этом году отправился в тринадцатый век на рыцарские турниры. С семьей! Поистине сказочная вещь. И вдруг выражение восхищения на лице шефа полиции сменилось нескрываемым бешенством. - Вы в состоянии себе представить, какую кашу заварили этой своей чертовой машиной? Холм и не пытался представить. - Так я вам перечислю все по пунктам, уважаемый пан профессор, слушайте внимательно. Вы внесли в нашу жизнь полную сумятицу. Люди теперь путешествуют и в будущее, и в прошлое, стоит им только приобрести ваш холмобиль. Разыскали в прошлом аборигенов, теперь тащат их сюда, в наше время. А эти бедняги не способны ни на что и в конце концов садятся на нашу шею: мы вынуждены их содержать. Недавно для них пришлось соорудить палаточный лагерь за городом. Живут там пришельцы из прошлого, сотни две набралось. Среди них один старый кельт, два римских консула, жители Карфагена, которые постоянно ссорятся с консулами, дело доходит до поножовщины, какая-то любовница Карла Великого, Джордано Бруно собственной персоной - его кто-то из наших сограждан спас от инквизиторов в самый последний момент перед казнью. Там разместился отряд солдат Кромвеля, какой-то поручик австро-венгерской армии и еще бог весть кто. Да, чуть не забыл: среди всей этой братии можно видеть и десяток каких-то кубообразных фигур, которые утверждают, будто они люди десятого тысячелетия нашей эры. Не пожелал бы я моим потомкам быть на них похожими! Но что поделаешь, наших потомков это, вероятно, ожидает. Главное, всех их нам, вероятно, придется депортировать обратно за свой счет. Шеф полиции высморкался и продолжал: - В других странах и того хуже. В Соединенных Штатах Америки происходят вооруженные столкновения между местным населением и эмигрантами из других времен, есть убитые. В Нидерландах профсоюзы угрожают всеобщей забастовкой в знак протеста против, того, что предприниматели нанимают на работу выходцев из другого времени, разумеется, за более низкую плату. Швейцария ужесточила меры против въезда в страну, хотя результатов от этой акции пока нет. Он еще раз высморкался, после чего продолжил свою обвинительную речь. - Это не все. Наши современники удирают в другие времена и не желают возвращаться обратно. Так, король рецидивистов Бек перебрался на пятнадцать лет назад, и теперь мы не вправе его арестовать, ибо в то время, не поверите, он жил честно. Или возьмем случай с неким Капланом. Этот проходимец умудрился переместиться на двадцать пять лет назад, выбрав тот год, рассчитав точнехонько день в день, когда его вторая половина упала с лестницы, сломав себе три ребра, обе ноги и левую руку, и была отправлена на несколько месяцев в больницу. А сейчас милая женушка Осаждает нас, забросала требованиями: верните, мол, моего муженька обратно. Каплан же и слышать об этом не хочет, твердит, что такого счастья, как тогда, ему потом уже и не снилось. Вот так-то, уважаемый пан профессор. Пока все держится в тайне, но из достоверных источников нам стало известно: начались переговоры о прекращении производства холмобилей всех типов и об уничтожении всех уже действующих транспортных средств данной марки. Профессора Холма уже ничем не удивишь. Он-то знает, что порой, казалось бы, счастливое изобретение приносит несчастье. Ученый предложил свою помощь официальным властям: ускорить перевозку эмигрантов в их собственное время, предоставив для этой цели свой холмобиль. Он сел за руль и отстартовал вместе с Джордано Бруно. Но назад профессор не вернулся. Его исчезновение толковали по-разному. Кое-кто предполагал, что мог отказать двигатель, когда Холм высаживал знаменитого итальянца в соответствующую временную точку. Разъяренные инквизиторы, мол, сожгли и профессора. Но Холм не простачок, вряд ли он позволит себя сжечь. Правдоподобнее, что профессор попросту опередил свое время, оно стало для него тесным и он вынужден был его покинуть. А возможен и такой вариант: четвертое измерение стало доступным для всех, а профессор, будучи человеком любознательным, взял и отправился вместе со своим спутником в пятое, шестое или седьмое измерение. Кто знает? Збинек Черник. Роковая ошибка профессора Гонзалеса ----------------------------------------------------------------------- Z.Sernik. Osudny omyl patagonskeho profesora. Пер. с чешск. - А.Першин. Сб. "День на Каллисто". М., "Мир", 1986. OCR & spellcheck by HarryFan, 27 June 2001 ----------------------------------------------------------------------- Когда профессор Холм работал над чем-то серьезным, а в основном он именно этим и занимался, внешнее окружение для него переставало существовать. Погруженный в мир постоянных выкладок и размышлений, ученый забывал о пище, сне, забывал заскочить в кафе и поприветствовать кассиршу, внести деньги за квартиру, а друзей и знакомых, которых случайно встречал на улице, и вовсе не узнавал. Однажды вечером, когда Холм возвращался с работы домой, по обыкновению погруженный в мысли, его отвлек голос пана Водички, соседа: - Добрый день, пан профессор, добрый день. - Добрый день, - вежливо ответил профессор, намереваясь продолжать путь. Но сосед не позволил так легко от себя отделаться. - Пан профессор, не желаете ли отведать яблочко? - Что? - удивился Холм. - Я говорю - яблочко отведать. В этом году урожай неплохой, а я один, мне все не переработать. Возьмите парочку на пробу. - Гм, очень мило с вашей стороны. Пожалуй, от двух-трех яблок я не откажусь. Холм начал потихоньку оттаивать. Пан Водичка усадил профессора на скамейку, что стояла в саду, а сам побежал искать какой-нибудь кулек, чтобы отсыпать яблок. - Так что, пан профессор, все открытия выдумываете? - сосед изо всех сил старался поддержать разговор. - Да как выходит, - смутился Холм. - Знаете, пан профессор, я иногда прикидываю, ведут ли эти открытия и новинки к чему-либо хорошему? Будет ли от них, если правду сказать, какая-то польза? Не сердитесь на меня, пан профессор, я так попросту... - Да что вы, продолжайте, - рассеянно ответил Холм. - Взять, к примеру, ваши открытия. Помнится, как-то вы открыли, что смех продлевает человеческую жизнь, и люди повсюду стали хохотать так, что животы лопались, хотя вообще-то им было не до смеха. У меня тогда от гоготанья аппендикс прорвался, и я три недели провалялся в больнице. Холм молчал. - В другой раз вы изобрели своего мутанта, ну того, у которого оторванные руки и ноги снова вырастали, как хвост у ящерицы. Ну, он еще сожрал все премудрости мира и, кстати, не только премудрости. Голодный, он удрал из вашей лаборатории и слопал ворота муниципального совета, швейцара и церковного старосту. Вот переполох-то был, помните? - Ошибаетесь, пан Водичка, - прервал его Холм. - Вот этого пока не было. Мутант еще ждет своего рождения. Вы, видимо, читали сообщение об этом в какой-нибудь газете, где упоминалось и мое имя. А в остальном, сказать откровенно, - Холм доверительно наклонился к соседу и зашептал, - мне иногда кажется, что все вокруг только фикция и что мы, вы и я, только литературные персонажи, выдуманные герои. Впрочем, современникам и не понять многого из моих открытий и изобретений: в своих научных поисках я использую идеи, до которых еще далеко нашей эпохе. Так что напрасно вы ломаете голову над всем этим. - Да, но... У пана Водички был такой вид, будто он не очень-то понял Холма. Он вручил профессору сумку с яблоками, и они распрощались. Примерно через неделю пан Водичка вновь окликнул профессора Холма, возвращающегося с работы: - Поздравляю, пан профессор, поздравляю! Несколько растерянный Холм позволил ему пожать руку. - Вот, читаю в газетах, - сказал пан Водичка, потрясая последним выпуском "Вечерних новостей": - "Последнее фантастическое открытие Холма! Универсальный прибор, действия которого основаны на принципе превращения энергии в материю с увеличением массы получаемого вещества. Первые опыты проведены успешно: получена куриная ножка массой почти с грузовик, "выращена муха величиной с кабана, малюсенькая пылинка достигла размера теннисного мяча". Вот здорово, пан профессор! Не могли бы вы и мне помочь: пусть яблоко вырастет покрупнее, вот как счетчик для газа, к примеру. Тогда моих запасов хватит мне до самой смерти. - Вообще-то мог бы, - подтвердил Холм. - Нет, пожалуй, не стоит. Мне бы не пришлось тогда возиться в саду, и я помер бы от скуки. Кстати, пан профессор, а это вы читали? Пан Водичка показал на заметку под заголовком "Большое жульничество". "Некий профессор Альфонсо Гонзалес из Патагонии утверждает, что открытие Холма - сплошной вымысел, Холм сознательно обманывает общественность и его надо за это судить". Но это известие не слишком вывело Холма из себя. - Видите ли, пан Водичка, коллега Гонзалес не очень-то жалует меня, - разъяснил он. - Он ведь тоже довольно давно работает над созданием универсального прибора, увеличивающего массу, но пока очевидных успехов не достиг. Представляю, как он огорчился, узнав, что мне удалось смастерить аппарат. - С минуту Холм помолчал, а потом доверительным тоном продолжал. - Я кое в чем вам признаюсь, пан Водичка, но прошу держать это в секрете. Мой прибор в нынешнем виде способен увеличивать массу только вещества, то есть предмета, материально существующего. Вот увеличу вам яблоко, кусок хлеба или бифштекс с яйцом. Это делается очень просто: нажму кнопку - и готово. Со временем, надеюсь, мне удастся усовершенствовать аппарат, тогда можно будет приумножать вещи нематериальные. - Нематериальные? - удивился пан Водичка. - Вот именно, - увлеченно объяснял Холм. - Представьте, что нам будет подвластно увеличивать, например, любовь, дружбу, симпатию или, на худой конец, взаимопонимание. - Неужели такое возможно? - встрепенулся пан Водичка. - Согласно утверждению литературы, а мы обязаны верить творениям великих писателей, все возможно. Вот ведь и мы с вами - герои литературных произведений. - Да, уж это и впрямь открытие, пан профессор, - допустил пан Водичка, но потом заколебался. - Послушайте, но тогда возможно увеличивать и ненависть, зависть, ревность?.. Пан Водичка был не единственным, кто знал о планах Холма и понимал эффективность их реального использования. Узнал о готовящемся открытии и главный противник Холма - профессор Альфонсо Гонзалес из Патагонии. Причем узнал во всех деталях, до мельчайших подробностей. У профессора Гонзалеса созрел дьявольский, хотя в некоторой степени и наивный план: выехать (разумеется, инкогнито) в Европу, проникнуть (разумеется, под покровом ночи) в лабораторию Холма и проверить на себе работу его аппарата - увеличить собственную массу, превратив себя в великана. Одновременно с увеличением массы его тела, по мнению Гонзалеса, возрастет и его злоба к преуспевающему коллеге. Запаса этой нематериальной субстанции - злобы - будет достаточно, чтобы стереть в порошок самого Холма. Дело пустяковое, детская забава, заранее торжествовал Гонзалес. Минуло несколько недель. Как-то раз профессор Холм остановился у соседского сада и возбужденным голосом позвал: - Пан Водичка, посмотрите, пожалуйста. Он вытащил из кармана спичечный коробок, открыл его и... что это?! В коробке находилась крошечная кукла. - Какая хорошенькая, - вздохнул пан Водичка, - это что, брелок для ключей? - Нет, - ответил Холм, - это профессор Альфонсо Гонзалес из Патагонии. Сосед вытаращил глаза. - Паршивец, отъявленный мошенник, скотина! - донесся из коробка писклявый голосок профессора Альфонсо Гонзалеса из Патагонии, который, разумеется, говорил по-испански. - Что он такое несет? - удивился пан Водичка. - Не стоит переводить, - ответил Холм. - Пан профессор у нас еще не адаптировался. Придется преподать ему манеры хорошего тона. Позднее Холм охотно рассказал соседу, каким образом профессор Гонзалес оказался в спичечном коробке. - Знаете, пан Водичка, прошлый раз, когда мы с вами беседовали, вы упомянули о ненависти, ревности и так далее. Вот я и решил, надо бы избавиться от плохих человеческих свойств, а хорошие приумножить. Я попробовал перестроить свой аппарат и, признаться, успешно. Теперь с его помощью можно не увеличивать массу, а уменьшать ее. Однажды ночью в мою лабораторию, конечно, без приглашения, явился профессор Гонзалес и влез в аппарат. Он-то был уверен, что прибор увеличивает массу. А оказалось наоборот! Но вот в чем загвоздка: до сих пор мне не удалось скорректировать процесс увеличения и уменьшения массы нематериального. Поэтому-то профессор Гонзалес, внешне превратившись в гномика, не уменьшил своей ненависти ко мне. Слышите, как он клянет меня на чем свет стоит? - усмехнулся Холм, прикладывая коробок к уху пана Водички. Оттуда раздались звуки, напоминающие мышиный писк. Соседи сидели на скамейке и молча любовались заходящим солнцем. Наконец пан Водичка произнес. - Я, пан профессор, вновь подумал о том, что вы мне уже говорили. Что мы якобы литературные герои. - Боюсь, что именно так, - подтвердил Холм. - Тогда, выходит, в действительности нас нет? - усомнился пан Водичка. Холм не мог этого опровергнуть. - Это уж совсем никуда не годится. А смогли бы вы, пан профессор, выдумать такой аппарат, чтобы вернуть нас в реальную жизнь? - В реальную жизнь? - переспросил профессор Холм. - Да, чтобы мы превратились в настоящих людей, чтобы мы существовали на белом свете. - Наверное, смогу, - задумчиво произнес Холм. - Но запомните, пан Водичка, в реальную жизнь возвратимся только мы с вами. А этого, - Холм потряс спичечным коробком, - оставим в его домике и в литературе. Пан Водичка не возражал. Збинек Черник. Самое запутанное дело комиссара ----------------------------------------------------------------------- Z.Cernik. Komisaruv velky pripad. Пер. с чешск. - А.Першин. Сб. "День на Каллисто". М., "Мир", 1986. OCR & spellcheck by HarryFan, 27 June 2001 ----------------------------------------------------------------------- Домик комиссара стоял в стороне от других домов на окраине города. Уличное освещение в эту глушь еще не провели, всюду было темно, светилось только одно окошко на втором этаже - видимо, там комиссар работал. Улица была пуста. Шенсберг вышел из машины, закрыл ее на ключ и направился к двери, нащупывая кнопку звонка. Ага, вот и она. Он позвонил. Из глубины дома раздался голос хозяина: - Входи, Гарри, дверь открыта. Комиссар - один из умнейших полицейских страны, гроза всех жуликов, бродяг и воров (ни одному из них не удавалось от него уйти) - был старым холостяком. Любитель одиночества, он не имел привычки приглашать подчиненных к себе домой, даже в силу служебной необходимости. Но сегодня он сделал исключение, позвонил Шенсбергу и попросил приехать к нему, да не откладывая. Случилось, мол, нечто чрезвычайно важное. Шенсберг по деревянным ступеням поднялся на второй этаж в кабинет комиссара. Тот его уже ждал. - Присаживайся, Гарри, - сказал комиссар. - Сожалею, что был вынужден вытянуть тебя из дома, но боюсь, что дело, о котором хочу тебе рассказать, не терпит отлагательств. Ты ведь знаешь, я служу в полиции три десятка лет, собственно говоря, именно сегодня исполнилось ровно тридцать лет, как я вступил в полицию - день в день. За это время никому и никогда не удавалось застать меня врасплох, не удастся и сейчас. (Это была своеобразная присказка, неизменно одна и та же, постоянно повторяемая. Комиссар начинал ею каждое дело, чем, откровенно говоря, несколько раздражал своих в общем-то верных и преданных сотрудников.) Но легкой работенки ждать нечего, это точно. Итак, к делу. Ты когда-нибудь слышал об опытах профессора Холма из Генетического института? Вряд ли, я так и думал. О них не принято открыто говорить, а тем более писать. И я бы ничего не знал, если бы... Вот именно, если бы. Сам-то я в этом деле не специалист, от биологии всегда держался подальше, поэтому прошу извинить за неточность. Ну, так вот. Этот самый Холм и его ассистент нашли способ воздействия на гены человека, благодаря чему сущность индивида может полностью измениться. Результаты опытов, как утверждают, поистине ошеломительные: речь идет о создании человека, скорее сверхчеловека, который способен делать все, о чем мы, простые смертные, можем лишь мечтать. Только представь себе: развитие этого мутанта - так сами ученые его называют - от младенческого возраста до возмужания происходит всего за каких-нибудь два года. Через два года он уже полностью сформировавшаяся личность, способная жить до двухсот лет! Но это еще не все. Ты только послушай, на что он способен. Я тут записал кое-что для памяти. Комиссар открыл записную книжку и начал читать монотонным голосом, сопровождая текст комментариями: - При ходьбе пешком мутант способен развивать скорость до пятидесяти километров в час (вроде как в сапогах-скороходах), потребность в сне у него минимальная, час-другой в сутки, он превосходно переносит огонь, обладает способностью к регенерации (отрежешь ему ногу, а она снова вырастет!); раны, смертельные для простого смертного, у него моментально заживают, он может питаться любой пищей, даже человеком. И наконец, самое главное: мутант наделен способностью влиять на сознание других людей. Он может кого угодно убедить, например, в самом абсурдном и невероятном, а потом использовать это в своих целях. Причем, заметь, не имеет значения, общается ли он непосредственно с тем или иным человеком или делает это телепатически; расстояние значения не имеет. Ему ничего не стоит убедить убогую старушку-пенсионерку, что неделю назад она заняла у него полмиллиона, а старую деву - что он ее первенец; пешехода, которого чуть не сшиб грузовик, что никакого грузовика не было, и все в таком роде. Комиссар с минуту помолчал, прокашлялся и продолжал: - Сам понимаешь, с такими свойствами мутант - не только чудо века, но по целому ряду причин и огромная опасность для окружающих. Парочки таких "сверхлюдей" достаточно, чтобы переделать человечество, если, конечно, они этого захотят. Поэтому все опыты в Генетическом институте пока приостановлены. Но один мутант, единственный представитель своей суперрасы, успел появиться на свет божий. Несколько лет его держали в строгой изоляции, в эдакой тюрьме со всеми удобствами, но, несмотря на все строгости, ему удалось скрыться. И не далее как сегодня. Шенсберг неподвижно сидел на стуле, внимательно слушал шефа и молчал. - По мнению профессора Холма, и это понятно, мутант будет вести себя с людьми агрессивно, - продолжал комиссар. - Дьявол сорвался с цепи, но тот хоть дневного света боялся. Мутант не боится ничего. К сожалению. У комиссара был необычно обеспокоенный, даже расстроенный вид. - В любом случае дело надо держать в секрете, - сказал он. - Писаки не должны ничего разнюхать, не то среди населения начнется паника. А мы обязаны принять все меры и задержать потенциального возмутителя спокойствия, пока он ничего не натворил. Дело это нелегкое, мутант - не обычный злодей или убийца, а человек по своему умственному развитию на ступень выше нас. Я хотел перед началом розыска посоветоваться именно с тобой. Знаешь, я тебе верю, считаю своей правой рукой... Шенсберг, который, не меняя позы, слушал комиссара не перебивая, сейчас как бы мимоходом заметил: - По твоим словам, мутант обладает способностью влиять на сознание других людей. Тогда ответь, пожалуйста, на один вопрос. Что бы ты сделал, если бы этим мутантом оказался я? Комиссар нетерпеливо от него отмахнулся: - Брось ты эти шуточки, нашел момент! - Шутки? - повторил Шенсберг. - Я спрашиваю, что бы ты делал, если бы удравший мутант, этот, как ты выразился, единственный представитель своей суперрасы на Земле, внушил тебе посредством телепатии, чтобы ты набрал такой-то номер телефона и пригласил его к себе домой? Ты полагаешь, что разговариваешь сейчас со своим старым сотрудником Гарри Шенсбергом, а на самом деле это не он. Мутант предпринял это для устрашения тех, кто собирался плести вокруг него интриги. Слушая своего подчиненного, комиссар потерял дар речи. Впервые за тридцать лет безупречной полицейской карьеры, тридцать лет тяжелой, опасной работы, тридцать лет распутывания невероятно сложных дел, из которых он неизменно выходил победителем, хотя враги не раз пытались пристрелить его как зверюшку-вредителя, зажарить как кролика, утопить как котенка. Впервые за эти тридцать лет ему показалось, что он недооценивал своего собеседника. На лице Шенсберга он увидел усмешку победителя. Неужели перед ним и в самом деле сидит удивительный и опасный мутант? Чушь! Ведь Шенсберга он знает столько лет! Знает ли? Все это за долю секунды промелькнуло в голове комиссара. Так или иначе, позволить себе рисковать он не имеет права. Пистолет лежал в ящике письменного стола, стоявшего в углу комнаты. Скорее туда и как можно незаметнее! Внешне сохраняя спокойствие, комиссар сделал несколько шагов по направлению к столу. - Сейчас ты идешь за пистолетом, - сказал Шенсберг, - но позволь тебе напомнить, что мутант обладает способностью к регенерации (помнишь: отрежешь ему ногу, а она тут же снова вырастет) и что смертельные для простого смертного раны у него сразу заживают. Тебе придется согласиться, что на такого жалко пули. - Ну, вот что, пора кончать игру. Начнем рассуждать здраво, - сказал комиссар, хотя отлично понимал, что ни о какой игре речь и не идет. Его сомнения сменились страшной уверенностью. Мозг напряженно работал. Нельзя терять ни минуты, преступно дать этому супермену возможность напасть первому, надо немедленно что-то предпринять! Он рванулся к двери в соседнюю комнату и быстро повернул за собой ключ. Все произошло в одно мгновение. - Спасен! - с облегчением выдохнул комиссар, но тут же понял, что ненадолго. Он оказался в глупейшей ситуации. Телефона в комнате нет, а единственная дверь ведет туда, откуда он только что счастливо сбежал. Помощи ждать неоткуда. Остается одна возможность: окно. Правда, в его возрасте это тяжеловато: стена совершенно гладкая высотой в несколько метров, ухватиться не за что. Кроме того, кругом темень и вообще, что и говорить, прекрасная картина - комиссар полиции покидает собственный дом путем, который обычно избирают преступники! Но делать нечего, выбора у него нет. Вперед! - Ты, конечно, хочешь выбраться через окно и удрать, - отозвался из соседней комнаты Шенсберг, - но позволь тебе напомнить, что мутант ходит со скоростью пятьдесят километров в час (вроде сапог-скороходов), так что ты и шага не сделаешь, как я тебя схвачу. Напрасные хлопоты, признайся. Хочешь не хочешь, а комиссар не мог не согласиться со столь веским аргументом. "А есть ли у меня вообще какие-либо перспективы выбраться отсюда?" Сейчас шеф полиции очутился в труднейшей ситуации. Он был как зверь в клетке. Впервые за тридцать лет своей карьеры комиссар не мог найти выход. - Мутант обладает целым рядом и других исключительных свойств, - вновь раздался голос за дверью. - Так, например, потребность в сне у него минимальная - час-другой в сутки, он превосходно переносит огонь и... самое лучшее на десерт - мутант может питаться любой пищей, даже человеком. Тут последовал звук, словно голодный великан прокусывает деревянную дверь. Мир завертелся пере