редварительно сняв защиту. Библ так и сделал. Ничто не мешало ему: облако черного дыма преграждало путь гедонийцам. Но один все-таки пробился, не попав на глаза согнувшемуся под тяжестью товарища Библу. "Синий" взмахнул чем-то похожим на большой гаечный ключ. И как будто ничего не случилось: ничто не громыхнуло, не сверкнуло, не просвистело. Только Библ, уже подтащив Капитана к вездеходу, почувствовал легкий, почти незаметный, как комариный укус, укол. И потерял сознание, так и не сняв защитного поля с машины. 6. ПО ЩУЧЬЕМУ ВЕЛЕНИЮ. ЗА ПОРОГОМ СКАЗКИ Он очнулся в совершенно прозрачной комнате, границы которой были едва различимы. Только потолок матово затенял от зеленого солнца, а стен будто и совсем не было - вплоть до горизонта раскинулось во все стороны искусственно выращенное или специально подстриженное газонное поле. Ничто не нарушало его гармонической одноцветности - ни кустика, ни деревца до голубой кромки неба. Ничто не отвлекало внимания, не рассеивало, не перебивало мысль. В этом желтовато-зеленом вакууме хорошо думалось, воспринималось, ассоциировалось. Даже мебели не было, а лежали они с Капитаном просто на воздушной подушке метрах в трех-четырех друг от друга, в тех же костюмах, с тем же снаряжением, причем ни излучатели, ни гранаты не провисали, не оттягивали, лишь чуть-чуть прогибая пружинящую прозрачную пленку, подвешенную под ними неким невидимым гамаком. Библ нащупал ее - она действительно пружинила и прогибалась, как натянутая резина. Издали казалось, что Капитан просто повис в воздухе, безмолвный и недвижимый. Мертв? Библ прислушался. Ровное дыхание товарища успокоило: спит. Библ сел в своем невидимом гамаке, и гамак тотчас же превратился в кресло - ощущались даже более жесткие ручки-подлокотники - ни дать ни взять творение искуснейшего художника-модельера земной мебельной фабрики, только невидимое или уж во всяком случае с трудом различимое. Да и пол обманул: газон только просматривался сквозь такую же прозрачную пленку, а она чуть-чуть прогибалась и отталкивала ногу. Вероятно, по этому полу и ходить было одно удовольствие, и Библ, вскочив, пружинящей, энергичной походкой подошел к Капитану. - Чудеса, Кэп, - позвал он, тронув спящего за плечо, - просыпайтесь! Капитан открыл глаза и мгновенно, как цирковой акробат, подпрыгнул и стал на ноги, готовый к защите. Ни Библа, ни комнаты он еще не разглядел - просто действовал привычный рефлекс космоисследователя. - Библ? - почему-то удивился он. - Что случилось? Ах да! Нас же сбили. И тут Библ сразу вспомнил все то, что ускользало от него в этом убаюкивающем зеленом мареве. Их последний прыжок к вездеходу. Падение Капитана. Меднокожие в синих плавках, окутанные жирным дымом гранаты. Он волочит Капитана к защитному полю вездехода. Укол. И - конец. Тьма. - Очевидно, нас перенесли в эту колбочку из воздушной пленки. Если они людоеды, так для откорма. А может, просто для изучения, не знаю. - Какую колбочку? - не понял Капитан. - А вы оглянитесь получше. Капитан оглядел неразличимые стены, зеленое море газона, пощупал ногой пружинящий пол, подошел к тому, что казалось стеной, ткнул в нее кулаком - кулак протиснулся на четверть метра, натянув тончайшую, как от мыльного пузыря, сливающуюся с воздухом пленку, и отскочил назад. - Не пускает, - сказал Капитан. - А откуда же приток воздуха? - Может, есть где-нибудь невидимое окошечко или вентилятор? - предположил Библ. Капитан молча обошел предполагаемое пространство "колбы", всюду пробуя плотность стен, и всюду стена прогибалась и снова натягивалась. - Крепко заперли, черти. - Может, рванем излучателем? Кажется, подходящий случай. - Едва ли. Лучше подождем. - Капитан еще раз оглядел их прозрачную клетку. - Действительно, колба. Интересно, на чем же мы спали? На этих воздушных подушечках? Постели, ставшие уже креслами, по-прежнему едва просматривались. Отсутствие материальности, вещественности, а главное, цвета раздражало, и Библ не преминул заметить: - Почему они игнорируют цвет? Если бы кресла, скажем, стали голубыми, а стены - розовыми, потолок побелел, а пол... Фраза оборвалась. Библ буквально онемел от неожиданности. Стены мгновенно порозовели, висевшие в воздухе кресла словно выкрасили ультрамарином, а облачко, затенявшее потолок, стало молочно-белым. Только "недокрашенный" Библом пол оставался по-прежнему зеленой прозрачной пленкой. - Н-да, - сказал Капитан. Библ молча сел в голубое кресло без ножек, подпрыгнул на нем, промял, утонул. - Неплохо. Любопытно, как это достигается? - Просто это достигается. Проще простого. По щучьему веленью, по моему хотенью. - Капитан с таким же удобством уселся напротив. - Стола только не хватает. И мгновенно возник стол. Стеклянно-матовый на вид, прямоугольный по форме, только без ножек, как и кресла. Просто в воздухе между ними повисла доска. - Ну, если мы попали в сказку, так и будем вести себя по-сказочному, - сказал Капитан. - Лично я выпил бы что-нибудь горячительное. - И я. На столе прямо из воздуха материализовались два странных бокала с вмятинами для пальцев, наполненные густой розоватой жидкостью. Библ попробовал: вкусно. Выпили. И сразу же мысль приобрела особенную ясность, движения - легкость, а зрение - остроту. - Хорошо! - крякнул Капитан. - Может быть, еще что-нибудь пожелаем? - Я бы пожелал увидеть волшебника. Никто не появился. - Может быть, в их лексиконе нет слова "волшебник"? - предположил Капитан. - Тогда скажем так: кого-нибудь из тех, кто поместил нас сюда и выполняет наши желания. - Я здесь, - откликнулось у обоих в сознании. Телепатический зов донесся с другой стороны, и, обернувшись, они увидели меднокожего гедонийца в синих плавках и рубашке из тончайшей шнуровки, если это нитяное сооружение можно было назвать рубашкой. Шнурки тесно прилегали к телу на расстоянии нескольких сантиметров один от другого и ничем не скреплялись. Чему они служили? Защите от жары и солнца? Но они не могли защищать ни от температурных колебаний, ни от солнечной радиации. - Вы ошибаетесь: они создают тончайшую воздушную прослойку желаемой температуры. Сейчас она значительно ниже температуры воздуха. - Но многие из вас ходят голыми, - проговорил Капитан. - Только дети. Говоривший или, точнее, передававший свои мысли гедониец был так же юн, высок, атлетически сложен и красив, как и его соплеменники в одних плавках. Лишь глаза его светились более глубокой и умной мыслью, да и губы, как показалось Библу, складывались в подобие улыбки. - А сколько тебе лет? - спросил он. - Три года. Стараясь даже мысленно не выказать удивления, Библ задал еще вопрос: - Когда же у вас становятся взрослыми? - Я уже взрослый. - Но у вас дети выглядят такими же. - У нас все дети выглядят одинаково. - Даже старики? - У нас нет стариков. - Не доживают до старости? - У нас нет старости. - Все умирают молодыми? - Никто не умирает. - Но мы же сами видели мертвых. - Это не мертвые. Это подлежащие регенерации. - Но регенерация - это же возрождение. Ты хочешь сказать, что вы победили смерть? - Мы ничего не победили. Речь идет просто о переходе из одного состояния в другое. - Из какого? - Оно похоже на сон. Сознание спит, а потом пробуждается. - Ты это пережил? - Нет. - Но знаешь от того, кто пережил? - Нет. Никто из переживших не сохраняет старой памяти. Регенерация все начинает снова. - Туманно объясняешь, братец, - сказал Капитан. - Не понимаю обращения. - Нормальное обращение. Друг, товарищ, парень. - Пробел восприятия. Первых двух понятий не знаю. Последнее - это юноша. Но я уже не юноша. Я закончил полный круг школы. - А бывает неполный? - Конечно. "Голубые" - это первое полукружие, "синие" - второе. Стыковка происходит только после сдачи первого теста. - Так мы запутаемся. Капитан, - прервал вопросы последнего Библ. - Мы уже отклонились от главного... Как называется ваша планета? - обратился он к гедонийцу. В ответ они "услышали" нечто расплывчатое, неясное, невоспроизводимое. - Вы что-нибудь разобрали, Капитан? - Какое-то кваканье. Вероятно, в нашем языке нет ни аналогичных понятий, ни похожих звуков. - Почему вы жужжите? - спросил гедониец. - Нас уже спрашивали об этом ваши соотечественники, - сказал Библ и запнулся: дойдет ли до его собеседника понятие "соотечественники", но, не "услышав" вопроса, тотчас же продолжал: - Мы передаем мысли в звуках нашего голоса. Звуки образуют слова, слова складываются в предложения, точно передающие мысль. Эту систему связи мы называем речью. - Наша система связи доходчивее и проще. - Согласен. Но речь обладает дополнительными качествами: богатством интонаций, подтекстом, тональностью. Глаза у гедонийца стали, как показалось Библу, чуточку больше, губы сузились. Должно быть, он что-то не понимал. - Не ясно, - откликнулся он. - Может быть, мой "ай-кью" ниже вашего. - Вы слышали, он сказал "ай-кью"? - заинтересованно зашептал Капитан в ухо Библу. - Ведь это чисто американский термин, и притом столетней давности. Библ улыбнулся: - Он ничего не сказал, Кэп. "Ай-кью" - это наш мысленный перевод его мысли. Должно быть, он имел в виду коэффициент умственного развития. Мы по привычке все еще называем его "ай-кью". - Я именно так и думал, - приняли они мысль гедонийца. - И тебе понятно все, что мы думаем, не обращаясь к тебе? - не утерпел Библ. - Не все. Когда ваша мысль не сопровождается желанием скрыть ее от меня, она доходит. То же ведь и у нас. Мысль воспринимается только тем, кому она направлена. Открыть или закрыть ее для другого зависит от думающего. Гедониец, до сих пор не изменявший своей каменной неподвижности, переступил с ноги на ногу. "А ведь человек, ей-богу, человек, и устал, как человек", - подумал Капитан. - Почему ты стоишь? - спросил он. - Сесть негде? Гедониец издал неопределенный звук, что-то вроде смешка или сдержанной попытки расхохотаться, и тотчас же очутился на таком же висячем, прозрачном сиденье, неизвестно каким образом появившемся и мгновенно поголубевшем. - Как это у вас делается? - полюбопытствовал Капитан и сейчас же "услышал" равнодушный ответ гедонийца. - Не знаю. - И не проявляешь любопытства? - Зачем? - По-моему, любопытство - это стимул к повышению "ай-кью". До сих пор ты, например, даже не поинтересовался, откуда мы взялись и кто мы такие. - Для чего? Точное знание - один ответ. А воображение подскажет несколько. - Какой же смысл подменять точное знание выдумкой? - Это одна из наук полукружия. Сильнее воображение - больше единиц информации. Капитан порывался было спросить, о какой информации идет речь, но Библ остановил его, приложив палец к губам: - Опять запутаемся. Полукружия... Информация... Единицы... Спросим, для чего они держат нас в этой закупоренной прозрачной колбе. Ответ поступил еще до того, как был задан вопрос: Библ не "закрыл" своей мысли. - Она не закупорена. Мы входим и выходим, когда захотим. - А мы? - И вы. Попробуйте. Капитан поднялся, но гедониец предупредительно поднял руку. - Я не ответил на второй ваш вопрос. Вы здесь затем, чтобы узнать, как и чему нас учат. Мы здесь затем, чтобы узнать о ваших реакциях. - Каких? - Не все сразу. Вы уйдете вслед за мной спустя два ина. - Ина или има? - переспросил Библ Капитана. - А может быть, уна? - усомнился Капитан. - Опять несовместимость созвучий. Гедониец улыбнулся и показал на стену: - Часы. На розовой, теперь уже непрозрачной стене появился желтый круг, в котором замелькали, сменяя друг друга, черные значки странной формы. - Цифры, - подсказала мысль гедонийца. "У нас есть общие понятия: часы и цифры. Но мы не знаем их счета времени и языка счетных символов", - откликнулась мысль Библа. - Тогда подождите меня. Я вернусь за вами. С этой мгновенно переданной и принятой мыслью атлет в висячем кресле растворился в розовой краске стены. - Чудеса продолжаются, - заметил, уже ничему не удивляясь. Капитан. - Едва ли для них это - чудо. Материализация мысли. Очевидно, пленка растворяется по желанию. - Будем ждать? - Зачем? Нас они все равно найдут. А мы пока проверим мощь наших земных мыслишек... Сезам, отворись! - весело воскликнул Библ и шагнул сквозь стену. "А если не травка до горизонта, а какой-нибудь гадючий заповедник с первобытными ужасами?" - мелькнула мысль, и необозримое травяное поле, казавшееся из "колбочки" горизонтальным и одноцветным, вдруг откосом побежали вниз и пожелтело, как трава, выжженная солнцем. Но вблизи трава оказалась совсем не трава, а густая, зелено-желтая гладь океана, почти не колеблемого ветром, не мезозойского и не палеозойского и даже вообще не земного. Библ растерянно оглянулся. Капитан следовал за ним спокойно и неторопливо. - Похоже на экваториальное море Проклы, - крикнул Библ, - такой же вонючий яичный кисель! Капитан почему-то не ответил; сложив руку козырьком он всматривался в охряные бугорки, быстро перемещающиеся по яичной глади. "Туманки", - подумал Библ и сразу почувствовал противную слабость в ногах. "Туманки" на Прокле были самым страшным испытанием для космолетчиков. Уничтожить их было нельзя: от ядерного удара они только увеличивались; разрезанные излучателем, делились, как амеба, и нападали удвоенным, а то и утроенным строем. Ни в одну ловушку, придуманную участниками экспедиций, не попадались, и природа их до сих пор была не ясна. Но окутанный их маслянистым туманом человек исчезал немедленно и бесследно. "Туманки" растворяли его полностью, не оставляя ни волос, ни костей. От ближайшего охряного бугра, скользящего к земному берегу, отделился такой же мутный, клубящийся, как сгусток тумана, пузырь и метнулся навстречу Библу. - Отражатель, Капитан! - крикнул он, не оглядываясь, в надежде, что Капитан и без того поймет, что только отражатель может остановить "туманки". Как говорил Малыш, установи заранее радиус на шкале. Два метра хватит. Радиус установили еще утром при снаряжении. Значит, в пределах четырех метров в окружности любые хитрости "туманок" не страшны. Прыгай, делись, удваивайся - все равно тебя хлопнет, как утюгом. И Библ, отстегнув отражатель, успел нажать пуск, как только охряной клубок прыгнул навстречу. В то же мгновение его сплющило, как блин, и швырнуло обратно в маслянистую яичную гладь. Библ даже не успел обменяться репликами с Капитаном, как прыгнул другой охряной клубок, а за ним третий. Обоих постигла та же участь - отражатель бил без промаха. "Туманка"-мать даже отплыла подальше, чтобы и ей не досталось. Теперь можно отдышаться и перемолвиться с Капитаном. Библ оглянулся и обмер. Капитана уже не было. Его с ног до головы окутывал коричнево-желтый туман, клубясь и пульсируя. Конец. Библ опустил отражатель, теперь уже бессильный помочь. Ничто уже не могло помочь. Библ прикрыл глаза рукой и... все исчезло. И "туманки", и Капитан. А Капитан, не испытывая никаких неприятностей, стоял посреди зеленого поля и недоуменно оглядывался. Никаких следов ни Библа, ни "колбочки". Может быть, вернуться назад? Но возвращаться было некуда: как ни щурился Капитан, как ни менял он угол зрения, прозрачная пленка стены выпустившей их наружу, нигде не просматривалась. Вероятно, Библ остался в последнюю минуту, передумал, состорожничал. А пленка снаружи не видна. Капитан сделал шаг назад, пробежался вдоль и поперек воображаемого квадрата, где могла быть "колбочка", но ничто его не остановило. Ну и пусть. Все равно их найдут, все зримо, все проходимо для хозяев этого мира, и шалости пространства - времени их не испугают. Следовательно, и тревожиться нечего, загорай по малости. Капитан пощупал рукой траву: сухая. Растянулся: мягко. Незнакомые по внешнему виду широкие и тугие травинки росли тесно и плотно, как ворсинки ковра. И Капитан, устроившись поудобнее, задумался. Что они уже знают об этом мире? Пять солнц, пять фаз, "входы" и "выходы", открытые для вездехода, окруженного защитным полем, но недоступного для человека, погибающего от энергетического удара. Едва ли это электроток, как полагал Доктор. Что-нибудь сложнее. Кстати, почему он парализован? Едва ходит. Что-то говорил об ударе "хлыста". Значит, очутился на линии, отделявшей такой "вход" от черной пустыни. "Хлыст" достал его уже из другой фазы. А что это объясняет, чем пополняет уже полученную информацию о цивилизации гедонийцев? Ничего. Ничем. И как невелика, случайна и не расшифрована эта информация! Физический облик гедонийца неизменен от младенчества до конца жизни. Старости нет. Смерти нет. Но тем не менее есть регенерация, иначе говоря, возвращение к жизни. С чего же начинается эта жизнь, как долго длится и чем кончается? Ничего не известно. Есть школа, но чему в ней учат? Судя по скрытой, но, видимо, высокоразвитой технике этой цивилизации, школа должна давать глубочайшие знания по точным наукам. Но так ли это? Воображение, как научная дисциплина. Подмена знания иллюзией. Нет стимула любопытства. Так что же движет прогресс? Может быть, накопление единиц информации? Но каких единиц и какой информации? Телепатическое общение вместо разговорной речи. И тут же еще вопрос: интеллектуальное ли это богатство, или духовная ограниченность? А за одним вопросом встают в очередь тысячи. Что это за Аора или Аэра, о какой проговорился вожак "голубых"? Институт или город? Или еще одно "полукружие" этого мира? Кстати, почему "полукружие" и сообщается ли он с другими мирами, или разумная жизнь здесь присуща только зеленому? Кто и где хозяева этой жизни и какие принципы лежат в ее основе? Капитан закрыл глаза и заснул. 7. В ШКОЛЕ НЕЛЮБОПЫТНЫХ. СУПЕРМЕН ИЛИ СУПЕРРОБОТ? Он проснулся в знакомой "колбочке", в знакомом и таком же прозрачном кресле. Рядом с ним недоуменно озирался Библ. Кроме них, по бокам полукругом разместились четверо гедонийцев - трое мужчин и одна женщина. Среди мужчин, несмотря на их кажущуюся похожесть, наши путешественники по каким-то неясным признакам все же сразу узнали своего знакомца, такого же недоступного и сурового. Лишь глаза его улыбались. У других не улыбались даже глаза. Только у одного из них волосы были чуть светлее и менее смугла кожа. Женщина, так же подстриженная и в такой же шнурковой рубашке, мало чем отличалась от своих соседей. Двухметровая баскетболистка с почти мужским торсом, худая и плоская на земной вкус, она не казалась красивой. То, что она женщина, Капитан и Библ догадались лишь по какой-то ей одной присущей женственности и гибкости движений. Что-то уронив, она, не оглядываясь, выгнула спину назад с легкостью цирковой акробатки, как-то не по-человечески вывернула руку и достала упавшее - предмет туалета или деталь неприметного миниатюрного механизма. - Вас что-то беспокоит? - "услышали" Капитан и Библ одновременно. - Может быть, отсутствие привычных вам цветовых сочетаний? И тут же поголубели кресла, порозовели стены, побелел потолок. - Спасибо, - сказал Библ, - но мы бы хотели знать, что все это значит? - Что именно? - Выход-ловушка. Исчезновение зеленого поля. Галлюцинация. И снова встреча уже в расширенном обществе. Никто из гедонийцев не обменялся взглядом, никто не предрешал, кому из них отвечать на вопросы, но кто-то ответил. Кто, угадать было трудно: гедонийцы не шевелили губами, а мысль не имеет "голоса". Она откликнулась в сознании землян так же беззвучно, безынтонационно и холодно, как откликалась ранее в той же "колбочке". - Вышли вы, потому что захотели. Стена не замкнута. Никакого зеленого поля нет - это декорация, обостряющая восприятие. Галлюцинация - плод твоего воображения. Кстати, мы установили его показатель. - Какой? - Четверка. Выше предела, но ниже нормы. А у безбородого нуль. Он предпочитает точное знание. Капитан не обиделся. Он не уважал воображения. Он только спросил: - А кто ставил отметки? - Координатор. - Кто? Разъяснения не последовало. Гедонийцы не реагировали Скульптурная группа - и только. Но Капитан не сдавался: - Человек или машина? - Неизвестно. Но он связан со всеми обучающими машинами. Определяет коэффициенты. Устанавливает правила игры. - Какой? - Любой. В каждом круге жизни. - Разве жизнь - игра? - Конечно. И, как всякая игра, подчинена правилам. В круге детства - свои. В школьном круге - тоже. Круг зрелости еще не наступил. Капитан взглянул на Библа: понял, мол, что-нибудь? Библ засмеялся: - Играем помаленьку, не то в дурака, не то в прятки. И драка "хлыстами" насмерть - игра, и счет многозначных чисел в уме - тоже игра. Один воображает, другой кусается. Помнишь, как "голубой", падая, все укусить хотел. А двенадцать, между прочим, возводил в уме не то в четвертую, не то в пятую степень. Вот и сообрази, где у них трепотня, а где настоящее. - Вы не закрыли свою мысль, - тотчас же последовал безличный отклик. - Можем ответить. Все настоящее. Иногда за меткий удар "хлыстом" насчитывается больше единиц, чем за неудачное сочетание цветов на табло, а в критической ситуации, когда число набранных единиц не достигает нормы, оригинальный рецепт обеда может скорее спасти от регенерации, чем шаблонный вариант воображения. - Поди пойми, - скривился Капитан. - Мозги набекрень. На этот раз гедонийцы переглянулись. Не молниеносно, а не спеша, даже длительно, словно спрашивали друг друга или советовались. - Не понимаем реакции, - был ответ. - Вы не понимаете, мы не понимаем, - проговорил Капитан, еле сдерживаясь. - Так у нас дело не пойдет. Может быть, начнем с того, что вы расскажете нам о вашей планете, о мире, вас окружающем, о вашем обществе, о его социальной организации... Библ подтолкнул Капитана локтем: гедонийцы уже "не слушали". Они снова длительно и беззвучно переговаривались глазами. Странное это было зрелище: точно сцена из времен немого кинематографа без объясняющих титров. Наконец был отредактирован и ответ. Теперь уже Капитан с Библом знали, что он поручен гедонийцу с более светлыми волосами. - Удовлетворить ваше желание не можем. Никаких точных знаний об окружающем нас мире нет. Каждый может создавать свое собственное представление о планете и обществе, не обращаясь к реальной действительности. Лично я могу вам предложить лишь восемь воображаемых вариантов устройства нашего мира, все с плюсовым показателем. - А я - двенадцать, - вмешалась женщина. Библ догадался об этом по ее стремительному движению вперед. - Спасибо, - иронически поблагодарил он, - но я тоже предпочитаю точное знание. - И уже не втихомолку, не шепотом, а в полный голос, не скрывая разочарования и недовольства, сказал Капитану: - Пустой номер, Кэп. Или нас сознательно мистифицируют, или мы столкнулись здесь с абсолютно новым социально-биологическим качеством - полным отсутствием любопытства к чему бы то ни было. И в том и в другом случае ничего не получится. Нет обоюдного интереса - нет и контакта. - Терпение, Библ, - оборвал его Капитан. Он глядел только на Библа, игнорируя гедонийцев. - Вы, кажется, забыли о важнейшем качестве космоисследователя. Что ж, будем по крохам собирать столь непопулярное здесь точное знание. Оно все-таки есть. Чему, например, учат их в школе? - Дракам, играм и мифам внеклассного сочинения, - саркастически заметил Библ. Гедонийцы молчали. - Почему вы не прерываете нас? - спросил Капитан. - Вы же общаетесь. Мысль закрыта. - Мы о точном, знании. Считаю, что оно у вас все-таки есть, - повторил Капитан. - Чем вы нас подбили у вездехода? Светлокожий гедониец взмахнул рукой - Библ готов был поклясться, что при взмахе в руке ничего не было, - и протянул Капитану что-то вроде гаечного ключа из бледно-голубого металла. - Парализатор. Стреляет молекулами сонного газа. Бери, бери. - Он бросил Капитану голубой псевдоключ и тотчас же протянул второй растерянному Библу. - Видал фокусы? - засмеялся Капитан и спросил: - А почему "синий", которого избивали "хлыстами", не применил парализатора? Неожиданно ответил атлет, сидевший рядом: - По правилам игры. Этот "синий" был я. В одинаковых условиях с "голубыми". Даже без защитной рубашки. - Он тронул один из ее шнурочков. - А вы сомневались, Библ, в их точном знании, - сказал Капитан. - Что-то они, во всяком случае, знают точно. Интересно, как они называют друг друга? Надеюсь, не по воображаемым именам из двенадцати вариантов? Ответ последовал сразу. Отвечал снова светлокожий, по-видимому наиболее авторитетный в этом неземном обществе. И любопытно, что при всей своей безголосой, безынтонационной окраске их мысль не всегда казалась безличной. Иногда ее энергетическая сила позволяла угадать автора. - Наши имена определенны, хотя и не постоянны, - пояснил он. - В младенческом круге вообще обходятся без имен, "голубые" выбирают их по совету обучающих машин. Чаще всего это названия предметов и явлений окружающего мира, иногда отвлеченных понятий. "Синие" могут изменить имя: их кругозор шире и, следовательно, выбор богаче. Я оставил прежнее - Гром. Первого знакомца землян звали Хлыст. Имя атлета, выдержавшего схватку с "голубыми", прозвучало по-разному: Капитану "послышалось" Мужественный, а Библу - Стойкий. Остановились на Стойком. Имя женщины предложило еще больший выбор: Заноза, Иголка, Колючка, Шпилька. Выбрали для себя Колючку. "Знаешь, какие бывают в космических лесах - громадные!" - подсказал Библ Капитану, но последнего интересовал уже другой канал "точных знаний". - А чему, собственно, учат вас в школе, кроме игр и воображения? - спросил он. - Почему "кроме"? Воображение - тоже игра. - Ну, а точные науки? Математика, физика, химия? Ответ последовал не сразу - гедонийцы снова обменялись взглядами. - Последние два понятия нам вообще неизвестны. Мы изучаем только математику. - Начальную или высшую? - Мы понимаем ваш вопрос так: начальная - это счет на табло с помощью цифр, высшая - счет любых чисел в уме. - А геометрия, алгебра, математический анализ? - Какие-то элементы высшей математической сложности изучаются уже в круге зрелости. Но тоже как игра или хобби. - Даже смешно, когда наш мысленный перевод уже прибегает к жаргону, - шепнул Библ Капитану. - Не смешно, а страшно. Должно быть, у них нет ни сопромата, ни строительной механики. Как же они строят? - Мы не строим. - Но кто-то строит. - Никто не строит. Все уже выстроено давно и навечно. Капитан и Библ только переглянулись: им уже не хватало слов. - Может быть, вы имели в виду логическое строительство? - последовал такой же безличный вопрос, как и большинство в этом диалоге. - А что такое логическое строительство? На розовой стене вдруг возник прямоугольный, подсвеченный изнутри белый экран, а в центре его желтый квадрат. К нему тотчас же прилепился черный круг, а сбоку красный многоугольник. С углов поползла в разные стороны цепь наплывающих друг на друга кубов и кубиков, поочередно менявших цвета. Как штыки, пронзили их трехгранные линейки и закрутились спиралью вокруг квадрата-родителя. - Абстрактная киноживопись, - пробормотал Библ, - ранний кубизм. Но даже для такой чепухи необходимо знание геометрии хотя бы в пределах первых двух классов. Боюсь, что мы чего-то недопоняли. - Начинаю допонимать, - отозвался Капитан. - Смотри! В свободном, непрочерченном углу экрана от черного круга поползла вверх тоненькая линия, образовала усеченную ажурную пирамиду с выброшенной сбоку стрелой. "Строительный кран, каким его изображали сто лет назад, - подумал Библ. - Интересно, кто это изощряется?" Гедонийцы тоже проявили совсем уже неожиданный интерес. Они переглянулись, поиграли зрачками и ресницами и вдруг все, как один, обернулись к Капитану. - Ты? - Я. - Схема строительного крана, как я рисовал ее мальчишкой, - пояснил Капитан Библу. - Я так и подумал, - откликнулся тот, - нотка реализма в их живописных абстракциях. Мысленно живописных, - поправился он. - Еще один пример отчужденности их от реальной жизни. Интересно, кому и зачем все это понадобилось? Должно быть, "закрытая" реплика Библа до гедонийцев не дошла. Они о чем-то безмолвно, но оживленно переговаривались. Библ сразу подметил это: так менялось выражение их глаз. Вдруг женщина встала и, заметив напряженное внимание Библа, улыбнулась, как и ее собратья, лишь уголками губ. Но ее мысль-реплика, повидимому, была адресована всем. - До этой встречи мне не хватало восьми единиц. Сейчас у меня будет больше. До свидания в Аоре. - Вам далеко? - поинтересовался Библ. - Моя школа по ту сторону экватора. Но тебя интересуют средства передвижения? У нас их нет. Я выхожу отсюда и вхожу к себе. - Мгновенное перемещение в пространстве? - Да. У нас нет расстояний. Просто, все просто, - опять улыбнулась она, поймав невысказанную мысль Библа. - Мы только вспоминаем о том, где должны быть, там и оказываемся. С этими словами она непостижимо растаяла в розовой дымке стены. - Еще один тест, и вы разделитесь, - сказал Гром. Капитан ответил недоуменным взглядом: объяснись! Гедониец молчал. - Что значит "разделитесь"? - повысил голос Капитан. - Погодите, - поморщился гедониец: повышенная тональность человеческого голоса, видимо, раздражала его. - Я же сказал: еще один тест. Посреди комнаты между ними повис в воздухе полуметровый куб, разделенный на черные и желтые, поочередно перемежающиеся кубики по двенадцать в каждом ряду. В прозрачном, несмотря на цвет, пространстве кубиков просматривались подсвеченные изнутри черные и желтые фигурки. - Класт, - сказал гедониец. - Игра. - Понятно, - не удивился Библ. - Нечто вроде усложненных шахмат. У нас есть нечто подобное, только на плоскости, а у вас в трехмерном пространстве. У нас шестьдесят четыре клетки, а у вас тысяча семьсот двадцать восемь. Каждая фигурка, вероятно, ходит по-разному, с правом изъятия из игры пораженных фигур противника и занятия соответствующей ячейки в игровом кубе. - Ты будешь играть, - заметил гедониец. - Без обучающей машины. - Еще бы, - усмехнулся Капитан, - у него первый разряд по шахматам. Без пяти минут мастер. А я - пас. Не играю. Гедониец или не понял, или не пожелал комментировать. Пристально взглянув в глаза Капитану, послал мысленную реплику: - Тогда разделимся. Твой спутник, познакомившись с игрой, вернется к себе на станцию, а ты останешься с нами. - Зачем? - Для встречи с Учителем. - Этой школы? - Нет, планеты. Всего разумного мира. - Почему же я? Мы можем пойти и вдвоем. - Координатор сообщил только о тебе. Информация не корректируется. - А если мы не подчинимся? - Ваше право. Вернетесь вдвоем. Но с Учителем уже не увидишься. Никогда. Капитан задумался. Кажется, появляется возможность расшифровать эту до сих пор накрепко закодированную цивилизацию. Этот Учитель наверняка знает и смыслит больше, чем его "синие" недоумки. Вздохнув, сказал: - Пожалуй, стоит рискнуть, Библ. Есть смысл. - Нет смысла. Вы отвечаете перед экипажем, Кэп. Даже по уставу вы не имеете права рисковать жизнью. - Мы рискуем ею ежеминутно во время любой прогулки по космосу. Жизнь! Да они десять раз могли отнять ее у нас до этой встречи, а не развлекать шахматными кубиками. Нет, Библ, рискнем. Вы найдете вездеход по компасу, выход из фазы вам откроют, ну, а до станции как-нибудь доберетесь. Мне же, надеюсь, гарантируют возвращение. Без расстояний, а? Гедонийцы беззвучно ответили: - Именем Учителя. - Только объясните нам, бога ради, кто же этот Учитель? Верховный правитель? Жрец? Ученый? - Не знаем. - Кто-нибудь из вас видел его? - Никогда. - А портреты, скульптуры, фото? - Не понимаем. Неизвестные понятия. - Тогда кто же он, супермен или суперробот? - Мозг. 8. БИБЛ ВОЗВРАЩАЕТСЯ. ГОРОД ГОЛУБОГО СОЛНЦА Вездехода Библ не искал. Просто прошел сквозь розовую воздушную пленку и очутился возле машины. Она стояла как черепаха, едва подымаясь над землей и высунув вперед головку эмиттера силовой защиты. Когда на пути встречалось труднопреодолимое препятствие, головка тотчас же втягивалась внутрь корпуса, а защитное поле ослабляло удар, отбрасывая машину назад. На месте головка направляла защитный рефлекс в сторону любого приближающегося объекта, поворачиваясь, как живая, ему навстречу. Библ перевел диск на браслете, и головка сейчас же скрылась, входная дверь отошла на шарнирах, и "черепаха", даже не подавая вида, приготовилась к броску. Библ сделал все, что сделали бы в таких случаях Капитан и Малыш: задраил входной люк, сел к пульту управления, снова включил эмиттер защиты и, подобрав нужную цифру на шкале, нажал кнопку с буквами "Н.С." - начальная скорость. Вездеход прыгнул и плавно пошел над кустами к знакомой эвкалиптовой аллее. Библ не выбирал дороги, двигался по прямой, зная, что рано или поздно зеленый смерч выведет его к черному зеркалу исходной пустыни. Так посоветовали парни в синих шнуровках. Библ задумался. Как, в сущности, еще мало знают на Земле о формах разумной жизни в космосе. Как многообразна эта жизнь и какие порой неразрешимые загадки предъявляет она исследователям. Над теорией многофазности мира до сих пор смеются архаисты из земных академий, а на Гедоне такой архаист может проверить ее опытно без всяких усилий. Почему? Какие условия создает здесь смещение фаз, открывая "входы" и "выходы"? Как представить себе гедонийскую цивилизацию, если самый смысл ее непонятен? Чего они достигли? Бессмертия? Но Библ с Капитаном видели мертвых. Так где же начинается и где кончается жизнь, отлившая одну биологическую болванку для всех ступеней возрастной лестницы? А каков социальный облик общества, если техносфера его достигла таких высот, от каких у землянина мысль цепенеет? А подымают на эти высоты, оказывается, всего-навсего игра в кубики, цирковой счет в уме и ребяческая фантастика. Как же может существовать это общество, если в нем нет интереса к новому, а познание мира сведено к мифотворчеству. Да и зачем оно существует, если, получая все, не отдает ничего взамен? Кстати, от кого получая, не отдает ничего кому? Библ вспомнил конец разговора в "колбочке", когда гедониец сообщил Капитану, что заинтересовавшийся им Учитель всего-навсего только мозг. - Электронный или живой? - спросил Капитан и получил ответ, что живой. - Где ж он находится? - В особой питательной жидкости. - А где территориально? - Не знаем. - Как же меня тогда приведут к нему? - Провожать не будут. Выйдешь отсюда и очутишься сразу в Вечном хранилище. - Вместе с вами? - Нет. Учитель никого не вызывает, кроме тебя. - Час от часу не легче! Что же это - святилище? Храм? Колумбарий? - Не знаем. - Что же вы знаете? - Что он есть. - Без тела? - Да. - Бог? - Нет. Мы ему не поклоняемся. - Информарий? - Нет. Информацию собирает и использует Координатор. - Вы понимаете что-нибудь, Библ? Библ ответил, что не столько понимает, сколько предполагает. Мозг - программист, Координатор - счетно-вычислительное устройство, кибернетический компьютер, каким-то образом организующий и регулирующий жизнь на планете. После этого Капитан исчез в зеленом мареве за пленкой, а Библ вышел к вездеходу. Удивительно удобная штука - это мгновенное перемещение в пространстве. Никаких самолетов, вертолетов, вездеходов, даже "поясов". Подумал, шаг - и ты в другой точке пространства, словно кто-то сложил лист бумаги и две точки на линии соединились в одну. Такое ни одному пространственнику даже не снилось. А с какой скоростью, просто со световой или "супер"? Библ не был физиком и в отношении удобств, предоставляемых здешней жизнью, мало чем отличался от гедонийцев. Радовался, и все. Как подсказали ему здешние "туземцы" со смешными именами, Библ мог сразу же очутиться в районе станции или даже внутри нее, по крайней мере в коридорах первого этажа, - не зря Док и Пилот "Гедоны-2" предпочитали отсиживаться на втором: на этом уровне миражи не появлялись, - но Библа не соблазнило столь сказочное появление в кругу товарищей. Надо было доставить домой не только собственную персону, но и вездеход, недоступный даже для гедонийской техники. Пришлось воспользоваться зеленым смерчем, который и возник в конце концов за деревьями и тотчас же вывел машину на черный плацдарм вокруг станции. Уже вылезая из машины, Библ заметил бегущие навстречу фигурки - широченную и высокую, а рядом недлинную и тоненькую, как шариковая ручка и несоразмерный с ней вдвое больший футляр. А минуту спустя Малыш и Алик уже обнимали блудного брата, через плечо его заглядывая в кабину. - Где же Капитан? - взорвались тревогой два голоса. Библ рассеял тревогу. Но Малыш нахмурился: - Зря допустил. Не надо было разделяться. - Кэп настаивал. И думаю, обоснованно. Контакт требовал разделения. - Какой же у вас контакт? Ерундовина. Сначала подбили, как диких уток на болоте, потом в клетку посадили, уложили спать на воздушных постельках, кислородным винцом напоили. А начали разговор - жвачка резиновая. Что узнали? Чему учат, на чем сидят, что пьют, во что играют. А как в пространстве перемещаются или сквозь стены проходят, как спиртное из воздуха гонят, они и сами не знают. Может, голову морочили, а может, и не школа это, а обезьяний питомник. - Малыш прав, - вмешался Алик, - очень точное определение. Что требуется от обезьяны в неволе? Прежде всего поверить в свою свободу и благоденствие, мало-мальски соображать да человека передразнивать. На примере ее поведения кое-кто ставит одному ему понятные опыты, делает одному ему нужные наблюдения и выводит соответствующие этим наблюдениям законы. Вы узнали, кто? Нет! В горячности Алика был какой-то оттенок лукавства, словно он знал что-то новое, еще неизвестное собеседнику. Библ сразу смекнул. Да и смекнуть-то было нетрудно: то, что знал Алик, буквально витало у его лица, чуть не спрыгивая с губ. Даже Малыш заметил: - Не трепись. - Озорничаете, мальчики, - сказал Библ. - От кого скрываете? Малыш протянул, нехотя отвешивая каждое слово: - Не люблю болтовни. Тут, прежде чем рассказывать, много думать нужно. А мы не успели. Сами здесь час, не больше. Разговор происходил за обедом, который Алик приготовил наскоро, но по принципу "ни одного грамма синтетики". Вернулись они действительно час назад из поездки на вездеходе, оставленном им в наследство отбывшей на Землю экспедицией. Малыш отрегулировал защитный отражатель и позвал Алика: "Хватит возиться с барахлом в коридорах. Прокатимся к океану". Алика, естественно, уговаривать не пришлось. Ехали минут двадцать без приключений. Без приключений вышли к воде, синеватой на вид, словно подкрашенной синькой; даже у самого берега она голубела. "Выкупаемся?" - предложил Алик. "А ну ее, - отмахнулся Малыш, - еще какую-нибудь холеру подхватим". Никаких приключений не предвещала и окружавшая обстановка - оплавленный черный берег, круто сбегавший к воде, тихий бриз с океана и голубое солнце в зените. Оно не пекло, пекло другое, сместившееся к западу, а это только бросало вокруг ультрамариновые отсветы. "Не нравится мне все это", - сказал Малыш и поспешил к вездеходу. Побрел за ним и поскучневший Алик: глаз явно ничто не радовало, но тревоги Малыша он не понимал. А тот почему-то встревожился. - Почему? - заинтересовался Библ. - Предчувствие. Показалось мне, что вдруг что-то должно случиться. И случилось. Метрах в пятидесяти от них - это они уже увидели из смотрового стекла машины - поднялся из черного камня огромный пунцовый веер, как дрожащие на ветру гигантские лепестки маков. Сравнение придумал Алик. Недолюбливающий "художеств" Малыш поправил: "Та