у, людей, города и--в общих чертах--технику. В свою очередь они рассказали нам о своей планете. Судя по отсутствию высоких изрезанных горных хребтов, их планета старше не только Земли, но и Гаяны. Густая зеленоватая атмосфера ее, по-видимому, никогда не бывала чистой и ясной, как у нас. Мы привыкли к электричеству, внутриядерной энергии, радио. Изумруднокожие пользовались иным видом энергии, так и не понятым нами. Мы изготовляем нужные предметы из веществ -- они, кроме того, умеют "лепить" любую форму из силовых полей. Например, если свет стал у Гаянцев материалом для художников и архитекторов--изумруднокожие (я уверен в этом) могли сделать из него при желании снежную бабу или вазу для печенья. Как они достигали Этого и был ли это обычный свет, такой же как у большинства звезд, или иной--неизвестно... Наблюдая некоторую странность в деталях передаваемых нам пейзажей, Шелест предположил, что большие выпуклые глаза изумруднокожих способны видеть не только световые лучи... Тщательно "рисуя" местонахождение своей планеты, изумруднокожие показали нам карту ядра Галактики, вблизи которого они жили. Возможно, Евгений Николаевич разобрался бы в ней, но его пока с нами не было, а выводить его и Юль из анабиоза в звездолете изумруднокожих рискованно -- наши планеты слишком несхожи. Глядя, как они смело маневрировали со скоростями, не смущаясь перегрузками, мы подумали и о разных размерах наших планет. Удивительно, что нам не удалось установить с ними радиосвязь! Мы пробовали по-всякому, но тщетно. С тем же успехом мы могли надеяться на радио, имея дело не с высокоцивилизованными созданиями, а с жителями каменного века. Особо интересовали нас космические струйные течения. Возможно, они знали больше и могли помочь? Поскольку лингвист на борту собственный, мы поручили Хоутону "поговорить" с изумруднокожими на эту тему. Боб сосредоточился и вообразил простенькую картину: две звезды; от одной к другой летит наш "Роот"; первый рейс он выполнил по прямой и не торопясь, а следующий -- стремительно и зигзагом. Обитатели "мухомора" встревожились и дали множество советов, как устранить причины неисправности управления. -- Не дошло, -- грустно констатировал Боб. -- Дошло, но так, что бедолаги всполошились не на шутку, -- рассердился Шелест. -- Успокой их немедленно! -- Я же не нарочно, командир. Сейчас. "Зовущий к Ядру" стоял возле Хоутона. Чтобы он убедился, что у нас все в порядке и мы абсолютно спокойны, Хоутон приятно улыбнулся. Изумруднокожие догадались и... обиделись. Их оскорбил обман. Спасая ситуацию, Боб поспешно изобразил Землю и сосредоточился на океанах. Потом в его мыслях возникла зеленая планета с зияющими ямами без воды. Изумруднокожие отрицательно помахали руками и показали, что морей и океанов у них сколько угодно. -- Отлично!--горделиво воскликнул Боб и принялся рисовать реки, впадающие в моря и океаны. Изумруднокожие с удовольствием подтвердили, что--да, реки у них тоже есть. А суда? И суда. Хоутон увлеченно провел один пароходик от берега в открытое - море медленно -- в стоячей воде, а другой плыл недалеко, но в струе быстрой и полноводной реки, расталкивающей воды океана, и обгонял первый. Эту же сцену он перенес в космос, заменил пароходики звездолетами, из которых один летел в струе и позади, но скоро обогнал передний. Изумруднокожие едва не принялись танцевать от радости, закивали головами и излучили карту с девятью (!) космическими струйными течениями, известными им. -- Тащи фотоаппарат! -- толкнул меня Боб. -- Выпей воды, -- посоветовал я. -- Будет вам, -- усмехнулся Шелест. -- Ведь наши Телепатоны записывают этот обмен мнениями, и карта уже зафиксирована, только, конечно, не на фотопленке. Спроси-ка, Боб, у них, что они знают о Материи Величайших Пространств? -- Слушаюсь, командир. Отныне я запросто смогу объясняться с ними! -- И Хоутон вообразил несколько галактик, а между ними протянул широкую ленту яркой цветастой ткани. -- Что это?--удивился Шелест. -- Материя Величайших Пространств! -- не моргнув, пояснил Боб. Мы с Шелестом застонали от смеха, изумруднокожие оторопели, а с Боба слетела самоуверенность. -- Где твой футбольный мяч? -- спросил я. -- Уж он бы сказал тебе, что это за "материя". -- Тогда сами спрашивайте, -- разозлился Боб. Попробовали и мы. Смеха, правда, не вызывали, но и толка не добились: не все изобразишь зрительными образами... Самое неприятное, что вскоре "Зовущий к Ядру" надолго исчез из нашего звездолета, и связь прекратилась. К концу месяца, после того как мы проскочили Тайник Вселенной, Шелест заметил позади вспышки световой сигнализации и ответил кормовыми лазерами. Почти сейчас же за окном показался "Зовущий к Ядру". -- Давай вваливайся к нам, старина! -- крикнул Боб. "Зовущий" немедленно "ввалился" в пилотскую кабину, приветливо улыбаясь. Мы, оказывается, успели привыкнуть к нему и к изумруднокожим, потому Что при первой встрече от его улыбки у нас останавливалась кровь, а сейчас--ничего. -- Устал, бедолага? -- спросил я.-- Столько гнался... "Зовущий" подошел ближе, положил руку на голову Шелеста и передал послание своих хозяев. Мы перестали снижать скорость и перешли в режим невесомости. Когда звездолет изумруднокожих поравнялся с нами и тоже завис в космическом дрейфе, в их корабле открылся люк и "зовущие" вынесли наружу оба биотрона. Хоутон и я надели скафандры и выползли в космос, привязанные длинными тросами из морозоустойчивой пластмассы. Но помощи нашей не потребовалось. "Зовущие" бережно внесли в звездолет биотроны (для чего большая сила не нужна в режиме невесомости), сообразуясь с указаниями Шелеста, установили их на приготовленные места и закрепили наглухо. Затем командир оделся и вместе с "зовущими" выбрался в космос. Из "мухомора" выплыло несколько изумруднокожих в скафандрах и направилось к нам. Здесь, в бездонной черной бездне, состоялось наше свидание. Они были шире в плечах и обладали силищей Геркулеса-- их объятия мы выдержали с трудом. И тут мы сразу почувствовали странную дрожь в теле. Отойдешь в сторону -- исчезнет, едва прикоснешься к кому-нибудь из них -- снова это непонятное ощущение. -- Непонятное?!--вдруг воскликнул Шелест.--А я думаю, что голоса у них тонкие очень или низкие-- близкие к ультразвуку или к инфразвуку. Боб, принеси кристаллограф... Командир не ошибся: мы стали слышать их голоса, не в их действительном регистре, но членораздельно. Мы все взялись за руки и закружились, точно в хороводе. Командир вообразил нашу планету и сказал: -- 3-е-м-л-я. Один из изумруднокожих показал телепатическое изображение зеленой планеты и старательно произнес: -- О-я... Показал на себя и сказал: -- О-я-и-р. Шелест продолжил; -- Ч-е-л-о-в-е-к. Изумруднокожий, указывая на свой звездолет: -- "3-о-а". Шелест: -- Р-о-о-т," --и вообразив Гаяну:--Г-а-я-н-а... Изумруднокожий, показывая на себя с головы до ног: -- Д-з-е. -- Ш-е-л-е-с-т. Командир и мы с Бобом, тщательно подбирая зрительные образы, спросили у них, много ли они знают обитаемых планет в Галактике, кроме своей, и ожидали положительного ответа. К нашему разочарованию, Дзе отрицательно покачал рукой и на пальцах показал: три. Все же в сумме получилось шесть; если же приплюсовать покинутую Эду, то--семь! Тогда мы спросили, что им известно о давней встрече с гаянским звездолетом Бура, о котором нам рассказывала Эла. Ведь маловероятно, что "Зовущий к Ядру" именно такой, каким увидел его Нэт и мы, мог быть в точности придуман еще на какой-либо восьмой планете. Дзе посовещался с товарищами и объяснил, что им ничего не известно о такой встрече: возможно, она и состоялась, но история космонавтики их планеты насчитывает немало трагических исходов. Этот вопрос мы нарочно приберегли под конец, потому что и сами предполагали: если бы встреча с Буром (да еще, вероятно, почему-то прерванная!) стала известна на Ое, изумруднокожие меньше бы удивлялись встрече со звездолетом "Ри". Притом без достаточной практики общения с ними нам вряд ли удалось бы правильно задать свой вопрос в первые "дни" знакомства. Свидание длилось несколько часов Мы пригласили их на свою планету, но они разъяснили нам, что непредвиденная задержка в пути и борьба с мощным гравитационным полем смерчеобразной туманности вызвали ощутимый расход энергии и оставшейся им хватит до дома в обрез. "Но вы ожидайте нас, -- как бы говорили они,--мы еще прилетим к вам!" Мы помахали им руками, они ответили тем же, отозвали на борт "зовущих", и мы разошлись по своим кораблям. По их просьбе мы покинули место встречи первыми: для маневрирования их огромного корабля требовалось большое пространство и еще они опасались повредить нам излучениями своих двигателей. "Роот" устремился вперед, набирая крейсерскую галактическую скорость. Теперь ничто не должно помешать нашему возвращению домой. Как хорошо, что во Вселенной обитают Разумные Существа. Какими бы ни были они, эти существа,--белые, черные, желтые, изумрудные--они преодолеют косность, эгоизм, ненависть, тщеславие. Иного не может быть, потому что решающим в жизни становится коллектив, народы, их непобедимая воля к Миру и Дружбе, потому что самое удивительное творение природы--Разум -- становится достоянием сообщества людей! 3 Космическое струйное течение, сэкономившее нам десятки лет, плавно изгибаясь, ушло в сторону, и мы летим сейчас в обычном пространстве со скоростью 250 тысяч километров в секунду относительно ядра Галактики. До Земли несколько месяцев пути. Скоро будем "во дворе", то есть войдем в нашу Солнечную систему. Пора поднимать наших друзей. Как? У человека немало достоинств. Он отважен, умен, изобретателен. Но есть и слабости, как у лампового радиоприемника--тому нужно время для нагрева ламп. У каждого из нас есть свой коэффициент запаздывания. Летчики говорят: "фитиль". Если он "отсырел", ты не скоро разберешься в изменившейся обстановке. Нервы у Глебовых надежные, но... Резкое сильное впечатление действует на любого человека, как сверхрасчетный импульс электрического тока на механизм--предохранитель может перегореть. Посовещавшись, мы включили в окнах-телевизорах вид из нашего гаянского дома на озеро Лей и, придирчиво составив текст, дали его прочесть Шелесту и записали его голос. Вышли из кабины и включили аппаратуру пробуждения... ... Евгений Николаевич почувствовал живительное тепло, разлившееся по телу, и привычное ощущение бытия: "Аз есмь!" Червячок недоверия шевельнулся в глубине проясняющегося сознания, задерживая набегающие мысли, точно плотина. "Мыслю -- значит живу!"--вспомнил старое изречение и открыл глаза. Осмотрелся, не поднимая головы. Что-то не то... В глубине сознания забил чистый родник последних воспоминаний. Голове стало жарко. "Спокойно,--сказал он себе.--Тебя разбудили. Значит, ты и Юль спасены... Юль! Где она?" -- Не надо подниматься, -- услышал он ровный голос Шелеста. -- Не волнуйтесь: Юль рядом с вами. Все в порядке, Евгений Николаевич. Решительно все. Лежите и слушайте: произошло такое, с чем нелегко свыкнуться... Мы тоже рядом, в другой кабине... Молчите и размышляйте. Я расскажу по порядку... Глебов последовал приказу командира по привычке: раз Шелест так сказал -- надо подчиниться. Главное -- Юль тоже здесь! Шелест начал рассказ издалека -- с прилета почтовой ракеты. В психологически трудных местах он делал паузы, давая время для осмысливания. -- Не вставайте,--прикачал Шелест, окончив свой рассказ.--Мы идем к вам... Евгений Николаевич улыбнулся и пожал нам руки. Еще лежа закидал нас вопросами: -- Вы спросили у изумруднокожих: знают ли они Материю Величайших Пространств? Есть ли у них карта космических струйных течений? Боб хлопнул в ладоши и весело воскликнул: -- На нем уже можно ездить! А мы беспокоимся, подготавливаем... Карту течений мы у них раздобыли, а вот насчет Материи Величайших Пространств... Черт его знает... Разве на одних пальцах все поймешь... -- Не пальцы, а телепатия!--с укоризной произнес Евгений Николаевич. -- Еще и недовольны, -- усмехнулся я. -- Берите тюбик и завтракайте. Окрепнете и сами разбудите Юль... -- Жизнь хороша! -- сладко потянулся Евгений Николаевич и кивнул на биотрон.--Даже с перерывами... Глава четырнадцатая. И ЗЕМЛЯ НЕ СТОЯЛА НА МЕСТЕ!.. 1 Чем больше скорость, тем труднее переход к движению медленному, к жизни в более тесном пространстве. Для нас, летящих в звездолете "Роот", такой переход называется просто: торможение Падает скорость, ускоряется время, появляется перегрузка, которую одинаково не любят и живой организм и мертвое вещество. Как улитка в раковину, заползли мы в биотроны и вылезли из них уже в пределах Солнечной системы. По существу "во дворе"! Так и хочется "посильнее нажать на тормоза", но Шелест не разрешает превышать двукратное увеличение веса. Мы ловим позывные Земли, а наш звездолет на "вечной волне" -- специально резервированной для галактических экспедиций--подает свои. Земля уже светит нам! Мы не можем еще различить материков, но видим ее, и приборы измеряют ее тепло... Работы прибавилось всем, как на самолете при подходе к аэропорту. Поглощенные счислением пути и расчетами, мы как бы переселились в мир цифр. Земли не слышно, несмотря на несколько каналов связи, включенных одновременно Мы немного озадачены, но внешне сдержаны, даже Юль. Только чуть неподвижнее стали лица, когда в эфире послышался наконец слабый голос: -- Я -- Марс-один, Марс-один. Вас слышу на "вечной волне", вас слышу на "вечной волне". Даю настройку... Шелест включает автомат подстройки и, немного выждав, отвечает: -- Говорит звездолет "Роот", говорит звездолет "Роот". Следуем по маршруту Гаяна -- Земля. Командир Шелест. Перехожу на прием. Пауза. Шелест передает текст вторично. Пауза. Высокий голос торопливо произносит: -- Повторите фамилию командира. -- Командир--Шелест. Командир--Шелест. Пауза. Мы понимаем ее скрытое "красноречие": к такому нельзя отнестись спокойно--пусть у радиста и тех, кому сейчас он докладывает, "прогреются лампы". -- Я--Марс-один, я--Марс-один. Вызываю Шелеста... -- Шелест на приеме. -- Поздравляем с возвращением, дорогие! Как самочувствие экипажа? -- Благодарю за поздравление. Самочувствие отличное. Кто вы? -- Говорит "Марс-один"--первая советская база на Марсе. Мы обнимаемся, хлопаем друг друга, говорим чепуху, и лишь Евгений Николаевич, стараясь перекричать нас, пытается сказать что-то важное. Шелест кое-как успокаивает нас и кивает на Глебова: -- И Земля не стояла на месте, друзья мои! Уже и на Марсе наш флаг! Послушаем же Звездолюба... Ну тише, вы! -- У меня возникла счастливая мысль...--говорит Глебов.--Мы улетали, когда люди бывали только на Луне. Верно? -- Так. Дальше... -- А сейчас на Марсе лишь первая, понимаете, первая база! А? Значит, времени прошло немного! А? И космические струйные течения есть не только в расчетах, но и в действительности... А? -- Марс-один, Марс-один! -- громко запрашивает Шелест.--Я--"Роот", я--"Роот"... Который сейчас год?.. Ответ потонул в шуме веселья. Мы увидим своих современников! Ведь вся наша экспедиция--полет в, оба конца и пребывание на Гаяне заняла почти день в день девять лет. Улетать на два с половиною века и управиться за девять лет--о таком счастье мы не мечтали! Конечно, в последнее время, особенно после встречи с изумруднокожими, мы стали умом привыкать к такой возможности, но в сердце не угасал уголек сомнения. В нашем звездолете творилось такое, что можно представить себе, лишь просмотрев корабельный фильм и прослушав звуковые записи. Недавно, пересматривая эти кадры, я обратил внимание, что возбуждение наше длилось не так уж и долго--через три минуты Шелест принялся за деловой разговор. Всего три минуты оказалось достаточно, чтобы смять в гармошку два с половиною предполагавшихся столетия, а заодно смахнуть в пережитое, как крошки со стола, и те девять лет, что мы фактически не были дома. Скор человек, ох и скор! Нам приказали взять на борт -- возле орбиты Марса -- космонавта-лоцмана, который поможет нам произвести заход и посадку. Пока газеты, журналы и радиостанции воскрешали в памяти жителей Земли картины нашего отлета, сообщали и комментировали наше появление в космосе, Шелест и Глебов принимали навигационные данные и приступили к маневрированию для приема лоцмана. Я помогал им, а Хоутону, как журналисту, поручили репортаж о нашей экспедиции и космических струйных течениях. -- Только без "музея истории интерьера и мебели",--проворчал командир, вспомнив нашу гаянскую виллу на озере Лей. Живы ли наши близкие? Увидим ли мы их? Девять лет--пустяк в галактическом полете--ощутимы в быстро меняющейся земной хлопотной жизни: "вода" на Земле течет быстрее, чем в космосе. Наконец, нам сообщили: все живы, здоровы и встретят нас! Мы переглянулись, вздохнули широко и вольготно, и работа пошла слаженно, как никогда. 2 Лоцман у нас на борту. До этого дважды Шелест спрашивал его имя, а ему отвечали загадочно: "Узнаете!" Дверь компрессионного отсека отворилась, лоцман вошел в промежуточную кабину, и мы помогли ему снять скафандр. На нас глянуло узкое смуглое лицо, с блестящими темно-серыми глазами. В курчавых черных волосах лоцмана серебрилась седина -- Мауки!--закричал Хоутон.--Мауки!--и кинулся к нему. -- Боб! Милый мой Боб... -- Вот уж этому я удивляюсь меньше всего...--как-то странно произнес Шелест и присел на край дивана. Мауки поднял его своими могучими руками, и они обнялись. Досталось и моим костям, и Евгению Николаевичу, а потом Мауки смущенно остановился перед Юль. -- Здравствуй, ани,--певуче по-гаянски сказала она. -- Меня зовут Юль. Я жена Глебова. Мы с тобой немного земляки -- Дорогая ани, -- медленно подбирая слова, ответил Мауки, -- я счастлив видеть тебя. Разреши обнять тебя, как сестру... -- Так ты стал космонавтом, Мауки?! -- сказал я. -- Да. Я сейчас был на Марсе, и мне поручили, поскольку я рядом, сопровождать вас. -- Он говорил по-русски почти без акцента. -- Как обрадуются моя жена и сыновья... -- Твоя жена москвичка? -- спросил Евгений Николаевич. -- Нет. Я привез ее из Отунуи. -- Поздравляю тебя, Мауки, от всего сердца!--сказал Шелест. -- Спасибо, Андрей Иванович. Извините: это я просил не говорить вам, кто будет лоцманом... Хотелось сделать сюрприз. -- И достиг своей цели! -- Не томите, Мауки,--прервал Евгений Николаевич, -- расскажите, как там на Марсе? В самом деле обнаружены каналы? Есть жизнь? -- Так и не так,--засмеялся Мауки.--Жизнь есть, в основном -- растительный мир и микроорганизмы. Людей там нет, и мы пока не нашли хоть каких-нибудь следов разумной жизни, исчезнувших цивилизаций. -- А каналы? -- нетерпеливо допытывался Глебов. -- О, "каналы"!--с увлечением рассказал Мауки.-- На Марсе необычные растения... Понимаете, там уйма сухих красноватых деревцев, напоминающих саксаулы... Они растут в песке, любят магнитные поля и вырабатывают электричество! -- Растения-генераторы? -- В том-то и дело. И семена их наэлектризованы. То, что на прежних марсианских картах представлялось нам как узлы, в которых пересекались и соединялись "каналы", оказалось крупными магнитными аномалиями. Наэлектризованные семена марсианских "саксаулов"--мелкие и легкие, как пыль,--попадая в зону магнитных силовых линий, приходят в движение и распределяются вдоль них, потом дают всходы и образуют огромные "лесополосы", воспринимаемые с Земли, как сеть каналов... -- А сезонные изменения? -- Они связаны с влиянием солнца. Конечно, все это в общих чертах, многое требует уточнения, проверки, но то, что я вам рассказал, -- в общем верно! -- А что нового на Земле, Мауки? -- спросил я. -- Самое главное--заключили договор о разоружении! Сейчас уже почти на всей Земле нет голодных, хотя остались... Бергоффы и Джексоны. -- Живы?!--спросил Хоутон. -- Не знаю, Боб. Да черт с ними! Не они, так другие... Зато на планете больше нет колоний! -- Где будем производить посадку, Мауки? -- Андрей Иванович, не угадаете. -- В Москве? -- Нет, нет, не пытайтесь... На Пито-Као! -- Пито-Као?!. -- Да. Сейчас там международный космодром, дорогие друзья. Можно было подобрать и другой остров, но остановились на нем, в честь прилета Гаянцев на звездолете "Тиунэла". Юль улыбнулась, откинула голову и мечтательно закрыла глаза. Стать женой жителя другой планеты, с иными обычаями и взглядами, войти в круг его сопланетников -- непросто. Воображение рисует и неприятные неожиданности. Ее родина знала меньше горя. Материки Гаяны расположены в среднем поясе планеты, с мягким климатом и щедрой природой, почти безвозмездно кормившей и одевавшей людей. Частная собственность ожесточала когда-то и Гаянцев. Но у них меньше было различных племен, а значит--и меньше возможностей зариться на чужое добро в крупном масштабе и затевать войны. Не знали гаянцы и религий типа земного христианства, магометанства, буддизма и их разновидностей; не было "святых" знамен, прикрывающих право сильного бить и крошить слабого; не было попов и монахов, натравливающих приверженцев одной веры на сторонников другой. Судьба и в этом отношении пощадила их планету. История Земли сложнее, и Юль тревожилась, впервые увидев в телескоп крошечную голубоватую звездочку. Но теперь, слушая рассказ Мауки, Юль утверждалась в вере: раз будут счастливы земляне, будет хорошо и ее мужу, ей самой. У себя на родине она тоже с детства усвоила истину: счастье одного -- в счастье всех! Голос Мауки вывел ее из раздумья. -- Смотри, ани, -- говорил Мауки, указывая рукой на телевизионный экран, -- вот как сейчас выглядит Пито-Као, где приземлились когда-то твои и... мои предки! ... Большой современный городок под параболической прозрачной крышей вырос на высоком скалистом берегу, на том месте, где раньше ютились жалкие хижины "Лакки-тауна". В центре острова, на груди широкой равнины, высились взлетные эстакады звездолетов. С одной из них ушел на Марс очередной корабль, и мы мысленно пожелали ему удачи. У подножия величественно спящего вулкана -- аэродром для космопланов, а за горой, в другой равнине, расположилось серое посадочное поле для звездолетов, с огромными гнездами и отверстиями туннелей -- приемниками газов и пылевых вихрей -- и решетками-гасителями излучений. Пито-Као тоже начал свою новую жизнь! 3 Мы приземлились на заре. Наше Солнце первым тепло и ласково обняло нас. Двигатели произнесли свое последнее "уф-ф!" и замерли. Мы дома!.. Десятки тысяч слов в русском языке. Но я знаю самое емкое и близкое--дом. В нем поселились тысячи других слов, и как бы я ни пытался живописать встречу с родными и близкими -- мало удалось бы мне прибавить к тому чувству, какое вызывает слово "дом". День мы провели в городке, где, кроме семей и друзей, нас ожидала дивизия журналистов и кинохроникеров. Коллеги Хоутона готовятся к дружественной атаке, намечаемой на завтра. Они оттачивают перья, смазывают пишущие машинки (если их смазывают!), заготавливают, как патроны и снаряды, образы и сравнения, производят рекогносцировку и распределяют обязанности. Нам осталось выполнить последнюю заповедь гаянской инструкции космонавтов: через сорок часов после посадки на любой планете (не раньше!) полностью выключить автоматику звездолета, произведя необходимую проверку по "карте контрольного осмотра". Сейчас наш "Роот", хоть и покинутый нами, был ежесекундно готов к вылету. Правила есть правила, и из уважения к Гаянцам мы выполнили их. Через сорок часов (Юль напомнила нам, что уже пора) мы вновь вошли в звездолет. Юль читала "карту контрольного осмотра", а Шелест и Евгений Николаевич проверяли и выключали многочисленные агрегаты. -- "Проверить по Телепатону отсутствие позывных и выключить",--прочитала Юль. -- Это зачем?--спросил Мауки, сопровождавший нас. -- У Гаянцев телепатическая связь имеет такое же значение, как и радио, -- объяснил Евгений Николаевич. -- Она удобна тем, что меньше зависит от расстояния и помех и расходует мало энергии. Если кто-то терпит бедствие -- он включает на телепатическую передачу свои позывные. Но здесь, на Земле, она еще не в ходу, и этот пункт имеет символическое значение-- можно им пренебречь. Юль не возражала, но Андрей Иванович Шелест недовольно глянул на Глебова. -- Правила хороши в комплексе, а не по личному усмотрению,--строго сказал он.--Прошу быть точным! Евгений Николаевич смутился и послушно включил корабельный Телепатон. -- Секундомер!--потребовал командир.--Насколько мне помнится, там сказано: "в течение двухсот секунд"... -- Верно, командир,--сказала Юль,--я пропустила это. -- Зря, ани. Давай уж до конца... Что-то сковало мое тело, сделало его холодным и напряженным. Краем глаза я заметил, что друзья мои побледнели. В кабине управления тихо, но в мозгу каждого из нас пульсируют слова: -- Тот уэй им Тиунэла ви... Тот уэй им Тиунэла ви...--И так, с правильными промежутками. По-русски эта фраза означает: "Я, Тот, командир "Тиунэлы", нахожусь в опасности"! Шелест посмотрел на Юль. ... До позднего вечера мы пытались связаться если не с Тотом (он-то вряд ли жив), то с автоматическим Телепатоном, подававшим сигналы. Обсуждали, спорили, строили предположения, снова и снова включали Телепатон, но ответа не получили. Засечь место передатчика не представлялось возможным: телепатическая связь не пригодна пока к пеленгации. И мы сообща разработали план поисков. Если Тот каким-то образом улетел с Пито-Као, естественно предположить, что он приземлится на ближайший материк. Им была Южная Америка. Но с каким курсом мог лететь Тот? Вероятнее всего, через Перу и Бразилию. Ближайшая -- Перу. Кордильеры -- Восточные и Западные -- с высотами под 5--6 тысяч метров, горными потоками, лесистыми склонами и скалистыми ущельями. Может быть, там? А "Фея Амазонки"? Ее нашли не так уж далеко от Манауса, вверх по течению Пуруса, притока Великой реки... Не сам ли Тот погиб там? Не его ли останки обнаружили Бергофф и Кордоне? Глава пятнадцатая. НЕОЖИДАННАЯ... 1 Бергофф, невзирая на возраст и "волнения" бизнеса, старел медленно. Его врач, выпив больше положенного, высказал смелое предположение: -- Некоторое... гм... простите, патрон, сужение... -- Артерий?!--испуганно прервал Бергофф. -- Нет, нет. Сужение интеллекта, я хотел сказать, кругозора, вероятно, в некоторых случаях поощряет... гм... неувядание и несколько как бы растягивает молодость. Бергофф не обиделся. -- Браво, док, -- осклабился он. -- Я знаю это мудрое правило со школьной скамьи. Визит Хоутона встревожил миллионера. Он зорко следил за движениями Боба, готовый к обороне. -- Хелло, патрон, -- с наигранной веселостью проговорил Хоутон, войдя к нему в кабинет. -- Хелло, -- упавшим голосом слабо ответил Бергофф, слегка приподнимая верхнюю губу.--Читал о вашем возвращении. Рад видеть вас преуспевающим и... целехоньким. -- Не хочу отвечать вам тем же, -- изрек Боб. -- За вами крупный долг, и я еще приду за ними... в другой раз. Бергофф задышал ровнее: старой акуле приходилось слышать и раньше "в другой раз"--ухо сделалось привычным к этим словам. -- Вы хотите рассказать о путешествии на Гаяну?-- прощупывая почву, пошутил он. -- Вот что, Бергофф. -- на йоту повысил тон Боб, -- я не люблю мерзавцев и, сами понимаете, только а крайней необходимости прихожу к ним. Бергофф промолчал. "Оскорбление--далеко не худшее в жизни", -- подумал он. -- Немалую сумму сгребли вы, продав Пито-Као под космодром,--продолжал Хоутон.--И все же я могу помочь вам увеличить состояние... Бергофф налил стакан сельтерской и прополоскал рот. Разговор принимал деловой характер--не мешает взвесить шансы: трезвый расчет всегда лежит в основе бизнеса. -- Мне необходимы все подробности того дня, когда вы с Ривейро Кордоне нашли "Фею Амазонки". Бергофф поднял густые брови, опустил нижнюю губу и уставился на Хоутона. Потом привычка ничему не удивляться помогла ему осмыслить предложение, и он коротко спросил: -- Сколько? -- Что, сколько... -- Я буду иметь на этом деле. Хоутон сжал кулаки: -- Много. -- Я бы хотел уточнить сумму, -- настаивал Бергофф. -- Семьдесят процентов будущих доходов! -- Но... -- Короче, Бергофф. "Фея Амазонки" -- задающее устройство Гаянцев. В этом "яйце", что вы продали Джексону, только оболочка алмазная. Поняли? Вас можно привлечь за обман!.. Кроме прямых потерь, сами понимаете, вслед за престижем, упадут доходы минимум на семьдесят процентов, если фортуна не использует до конца свои возможности. За один час вы можете сохранить все это! -- Джексон давно в раю и, надо полагать, на хорошем счету и там... Господь уважает настоящих бизнесменов. -- Зато его наследники, как и мы с вами, на земле, здесь. И всевышний неохотно вмешивается в мирские конфликты... -- Но ведь я не знал, что это не чистый алмаз. -- Да, определить это не сумели даже опытнейшие ювелиры, -- согласился Хоутон. -- Но вы могли знать, Бергофф, скажем... через меня; а я мог узнать из дневника Гаянцев... Даю вам на размышление минуту--обычный срок делового стратега... -- Я согласен. -- Выкладывайте. Все, до мелочей! Они беседовали до тех пор, пока Хоутон не убедился, что останки, возле которых была найдена "Фея Амазонки", не могли принадлежать Тоту. -- Хорошо, -- вздохнул вдруг уставший Хоутон и поднялся. -- Где... могила Паолы? Бергофф объяснил, избегая встречаться с ним взглядом. Боб, не прощаясь, вышел и поехал на кладбище. Могила итальянки сохранилась хорошо. Хоутон долго сидел в маленькой оградке на мраморной скамье, всматриваясь в фотографию на белой плите. Когда солнце вызолотило горизонт и заштриховало силуэты кладбищенских деревьев, он достал из кармана нож, небольшой пакетик и нагнулся к земле. Вырыв несколько лунок, Боб положил в них семена гаянских цветов, привезенных им, и бережно засыпал землей. Постоял немного с опущенной головой и, пробормотав слова, когда-то имевшие особое значение только для них двоих, неторопливо зашагал по асфальтированной тропинке. 2 А Телепатон звездолета "Роот" продолжал принимать призывы Гаянца Тота о помощи... 3 Наши возможности вскоре были исчерпаны, и тогда правительство Советского Союза обратилось к жителям Земли с просьбой помочь нам. Уже на третий день группа ученых колумбийского и перуанского университетов предложили рабочую гипотезу... В одном из районов Восточных Кордильер, в Перу, недавно обнаружены древний городок и храм солнцепоклонников. Правда, обнаружен косвенно, по рассказам перуанских охотников, в свою очередь, слышавших от очевидцев о Городе Трех Вершин. Город якобы населен и сейчас. В нем имеется Храм Солнца, жрецы его цепко держат в руках малочисленное население, заботясь об их полной изоляции от окружающего мира. Жрецам помогала в этом и природа: непроходимые леса внизу, крутые скалистые склоны, суровый климат высокогорья и отдаленность в сумме представляли труднопреодолимое препятствие. В плане перуанского университета на ближайшие годы намечено исследование этого района, если... удастся изыскать необходимые средства. Сотрудники колумбийского университета обратили теперь внимание на деталь в рассказе одного из охотников Очевидец, побывавший в Городе Трех Вершин и с риском ускользнувший от жрецов, чтобы с неменьшим риском для жизни спуститься с гор, уверял, будто в Храме живет под зоркой охраной Сын Солнца, полтора столетия назад прилетевший к ним с неба на огненной птице. Сам рассказчик тоже его не видел, но слышал о нем... Простые люди Перу, жители Кордильер, поняли значение поисков и взялись за дело сами. Из Лимы вылетела эскадрилья тяжелых вертолетов первого класса. В составе решительно настроенной экспедиции была и наша группа, вернувшаяся с Гаяны. 4 У подножия скалистых пиков, на груди ровного плато выстроились вдоль трех улиц несколько каменных домов. На берегу озера--ступенчатая пирамида с квадратным основанием: Храм Солнца. Холодный липкий туман почти всегда окутывает город. Здесь и впрямь захочешь молиться каждому солнечному лучу! Обветренные бронзовые, скуластые лица, испуганно-настороженные глаза жрецов, плотно сомкнутые губы. Они делают вид, что не понимают даже местных диалектов. Они каменно неподвижны. И только когда охотник, знающий их в лицо и сбежавший от них, выступил вперед -- жрецы зашевелились. Фанатическая ненависть загорелась в их взглядах. Суровый и непреклонный вид прилетевших, их решительность поколебали представителей мракобесной, жестокой и хитрой касты "служителей веры", одинаково подлой в Храме Солнца и в соборе Петра. С разрешения руководителя экспедиции охотник переводил слова Хоутона: -- У вас находится житель неба Тот. Высокий, с длинными ушами. Он здесь уже полтораста лет. Вы умираете один за другим... а он все живет, и вы не можете объяснить себе, в чем секрет его долголетия... Он -- наш друг. Пустите нас к нему, и мы ничего вам не сделаем. Станете сопротивляться... Начальник экспедиции жестом остановил Хоутона. Жрецы расступились, из прямоугольных каменных ворот храма устало вышел глубокий старец высокого роста, с потемневшим удлиненным лицом, седой бородой, в широкополой шляпе и тонкой войлочной накидке. Юль сделала несколько торопливых шагов к нему и подняла левую руку. -- Здравствуй, долгожитель, -- сказала она по-гаянски. -- Я твоя сопланетница. Мы прилетели на выручку. Скажи, ты ли это? Не ошиблись ли мы, Тот? Старец пошатнулся, повернулся к нам боком и взялся рукой за сердце. Мы подумали, что он сейчас упадет, и подались вперед. Но старец выпрямился и громко спросил: -- Кто ты, женщина? -- Я Юль Роот, ани. Будь твердым... Жители Земли прилетели на Гаяну и я... После ты узнаешь все... -- Ты явилась мне как сказка, как Амир, ани. Здравствуйте, все! Спасибо вам, жители Земли!.. 5 ... Очень трудное место для меня -- я на минуту отложил перо. Из уважения к моменту. Есть такие случаи в жизни, когда слова не нужны... Есть такие места и в книгах, когда автору необходимо остановиться и переждать... 6 ... Мы прилетели на Пито-Као, чтобы уже потом, когда Тот посетит могилу Мана, отправиться в Подмосковье, где старому гаянцу предстояло отдохнуть и окрепнуть. Но первый же консилиум там, в Кордильерах, дал отрадный результат: Тот не имеет серьезных патологических отклонений и, как предположили врачи, сможет перенести полет на родину. -- Случилось так, -- рассказал долгожитель. -- Во время землетрясения Мана был внизу, в поселке островитян, далеко от вулкана. А я -- устранял мелкую неисправность в шеере... Быстро взлетел, в надежде переждать на материке, а потом вернуться... В разрыве облаков увидел Город Трех Вершин. Снизился. Ровная площадка привлекла меня, и я решил сесть. Но этот день -- самый неудачный в моей жизни: сплошная цепь ошибок. Моя беззаботность зашла так далеко, что я так и не мог вспомнить после: включил я Телепатон или нет... Оказывается, я, как и требовала инструкция, сперва включил его, а потом покинул шеер. Моя доверчивость была наказана сразу: дела у жрецов шли неважно, и мое появление выручало их. Все эти годы фанатики не разрешали мне покидать стен двора Храма Солнца. Я жил под неусыпным надзором. На Пито-Као поклонялись Мана, и он был свободным; здесь поклонялись Солнцу, а меня держали в тени. И словно нарочно, я не взял с собой оружия. Один день оплошностей обошелся мне в полтора столетия бессмысленного плена! А Мана, конечно, решил, что я погиб в звездолете во время землетрясения. -- Как я рад видеть тебя, долгожитель, -- взволнованно сказал Хоутон. -- Встреча с тобой не только самое отрадное, ко и удивительное событие в моей жизни... -- Нет, ани, -- улыбаясь, остановил его Тот, -- нет. Есть кое-что поразившее и меня, прожившего много дольше любого из вас... Нет, мой дорогой собрат по крови... не торопись. Слушайте и вы все. Жрецы, пленившие меня, хранят в своей памяти древнейшую легенду... Я расскажу ее коротко--открытия редко бывают длинными... Тысячелетия назад, рассказывают они, в каком-то из океанов Земли существовал архипелаг, погибший при катаклизме. Эти острова населяли высокие... длинноухие люди, называвшие свой архипелаг... Гаяна... -- Гаяна?! -- ...а себя--Гаянцами. -- В такое совпадение даже трудно поверить! -- воскликнул я. -- Верно, ани,--согласился Тот.--Верно, если бы это и в самом деле было только совпадение... -- Разве это не так?!--насторожилась Юль. -- Не берусь объяснить, где именно находился архипелаг, -- отвечал Тот. -- Не знаю, как стала известна жрецам легенда о Гаянцах и... звездных пришельцах... -- Пришельцах?!. -- Да, ани. Но скажу главное: у меня было достаточно времени, чтобы изучить не только зту, но и много других легенд и сказаний, сравнить их... За долгие десятилетия плена... Для меня несомненно: когда-то на Землю прилетали жители еще неизвестной нам планеты... Они и увезли с собой -- сколько смогли -- гибнущих островитян, а потом... высадили их на нашей Гаяне, так похожей на Землю по климатическим и многим другим условиям!.. -- Ты прав, ани, -- возбужденно сказала Юль. -- Теперь я начинаю понимать картины, воскрешенные "позади идущей памятью" моего школьного товарища Ило. Я потом расскажу тебе подробнее... Твой вывод точен, долгожитель: мы и земляне -- дети одной матери, после тысячелетий встретившиеся вновь! Сейчас, когда вы, уже пережившие новизну этого открытия, читаете мой рассказ о встрече с Тотом, вам, наверное, трудно понять наше состояние. А после отлета Тота и Мауки на Гаяну--и их судьба воспринимается вами как прочитанный роман, как что-то знакомое и потому уже не очень удивительное... И это хорошо. Жизнь не стоит на месте, и если не привыкать даже к самому приятному и счастливому, то можно, уверяет Хоутон, лопнуть от удивления. 7 К тому, что известно вам из газет и кинохроники, я добавлю немногое: расскажу, как родилась новая традиция космонавтов, улетающих с космодрома Пито-Као. Это Мауки предложил почтить память предков по древнему обычаю полинезийцев... ...Ночь. Мы--семеро!--у могилы Мана. На золотой плите лаконичная надпись: "Мужественным гаянцам--от Земли". В изголовье могилы -- каменное изваяние: длинноухое удлиненное лицо, обращенное к океану. Нам кажется, что глаза его блеснули в лучах луны--это не успевшие высохнуть озерки после недавнего дождя. Мауки развел у могилы костер, и мы сели вокруг огня. Помолчали, не отрывая взглядов от теней, играющих на лице длинноухого великана. Думали о самом простом и заветном. -- Прости, Мана,--громко произнес Мауки на языке своих отцов,-- что я не полетел тогда на Гаяну... Ты знаешь: я не мог оставить свой маленький народ. Теперь они счастливы, и я прошу тебя: сделай так, чтобы в ближайшей экспедиции на твою планету уча