и выключает сирену, нельзя, потому что этим устройством является наш проводник. - Каким образом? - Этого даже я не знаю. - Но мы же прошли за ним! - Потому что с диспетчерского пункта сюда дали команду: пропустить за проводником двоих! Честер поежился. - Пришли, - сказал сопровождающий, останавливаясь. - Он здесь. - Подождите. - Гард остановил его руку с ключами и заглянул в глазок камеры. Аль Почино не спал, хотя и лежал на спине: его обращенное к Гарду в профиль лицо напоминало горный пейзаж, таким крупным и массивным был нос, такими выпуклыми надбровные дуги; в глубоком провале глазниц, в резких морщинах лба и щек лежали густые тени. Глаза были открыты и неподвижны. Аль Почино можно было дать за шестьдесят, хотя в действительности он был лет на пятнадцать моложе. Звук отпираемой двери мгновенно поднял его на ноги. Он вскочил, побелел лицом, но, увидев Гарда, успокоился. Комиссар без лишних слов протянул ему пачку сигарет. Аль Почино жадно затянулся дымом. Проводник понимающе вышел из камеры. - Кто с вами, комиссар? - спросил Аль Почино, глазами указав на Честера. - Фред Честер, - сказал Гард. - Мой друг. Журналист. Волноваться не надо. - Или вы их, комиссар, укокаете, или они укокают меня, - хриплым голосом проговорил Аль Почино, горько усмехнувшись. - Между прочим, и вас заодно. - Не будьте пессимистом, - мягко сказал Гард. - Ну, начнем по порядку? - Раньше я мог с улыбкой ходить по карнизу сотого этажа, - прохрипел Аль Почино, - сейчас меня пугает шорох мышей. Кстати, здесь они есть. - Паршиво, - сказал Гард. - Нужно будет травить... Гауснер дал вам какие-нибудь инструкции относительно меня? - В каком смысле? - не понял Аль Почино. - Я имею в виду записку, содержащую цифровой код. - Не беспокойтесь, комиссар, я и без Гауснера расскажу вам все. Вот где они у меня сидят! - Он ткнул кулаком в область живота, где у него была печень. - Кто "они"? - Это уж вы сами разбирайтесь. Они мне не представлялись. Откровенно сказать, я никогда не думал, что мне придется плакать комиссару полиции в жилетку и что вообще придется плакать. - Он переменил позу, и кровать затрещала под его большим телом. - Все началось... рассказывать, комиссар? - Да-да, говорите. - Все началось, когда я пришил этого Пикколи. Идея была не моя, а чья - знать вам не обязательно, вы уж меня извините, мой шеф ничуть не лучше их... - Я понял, - сказал Гард, - и не настаиваю. Один попутный вопрос: откуда взялся магнит и, вообще, к чему такая экзотика? - А это уж вы моего шефа поспрашивайте, с кем он шашни ведет и к чему подбирается... Наша забота маленькая: приказано - сделано. - Гм... Ну ладно. Интересно только, почему вы так озверели. - Как озверел? - Столько ножевых ранений! Хватило бы и одного. - А-а-а, это! Потому, что Пикколи, тварь поганая, крыса, когда я доставал из его кармана ключи от сейфа, очухался от первого удара и тяпнул меня за палец. Укусил, понимаете? Вот я немного и погорячился - не люблю, понимаете? А то бы он у меня отплыл тихо и нежно. В остальном работа была чистая. Кто бы мне ни придумал эту штуку с магнитом, он - голова! Ушел я тоже незасвеченным. - Знаю, - сказал Гард. - Еще один вопрос, на который, если хотите, можете не отвечать. Вы пришли в квартиру вместе с Мишелем Пикколи? - Нет, комиссар. Я ждал его там. - Что было дальше? - Все сделал как надо и ушел домой. - Выпили на дорогу? - Это рюмочку стерфорда? Вообще-то я на работе не пью. Тут чего-то захотелось... Только пришел домой, только собрался позвать для отдыха свою крошку - звонок в дверь. У меня даже сердце не екнуло - вежливый такой звоночек, деликатный. Отпираю. Стоит на пороге типчик в черных очках и с портфелем. Извините, говорит, мне надо с вами побеседовать, чтобы уберечь вас от беды, - примерно так сказал. Если бы это была полиция, я бы знал, что делать, а тут я малость обалдел. Втащил этого типа за грудки: а ну, выкладывай, кто ты, откуда? Он так обиженно посмотрел на меня, поправил галстучек: гляньте, говорит, на фотографии, пожалуйста, они вам все объяснят. И веером их мне на стол. Мамочки! Я - с магнитом у дверей этой крысы-антиквара! Я - запирающий эту дверь! Я - возле Пикколи! Откуда они только снимали, не пойму, телевиком через окно, что ли? Словом, полная для меня газовка, если снимочки попадут к вам. А он и говорит: мы можем вас погубить, но можем и спасти, если подпишете контракт... Какой, говорю, контракт?! С фирмой, говорит, приключений, пару месяцев у нас поработаете, и учтите, что заколка в моем галстуке транслирует весь наш разговор, так что ведите себя смирно... Знаете, комиссар, я никогда не терялся, а тут... Взмок так, что все тело зачесалось! А он продолжает вежливенько: что, мол, за работа вам предстоит, вам знать не надо. Во-первых, мы хорошо за нее заплатим, во-вторых, так спрячем вас после ее завершения, что не только полиция, Гауснер вас не найдет. - Но все же нашел? - перебил Гард. - Как он узнал ваш адрес, вам известно? - Спросите о чем-нибудь полегче, комиссар. - Ладно, дальше. - И говорит: вы, говорит, исчезнете и начнете новую жизнь, это тоже одно из наших условий. Вы хотите, мол, узнать, сдержим ли мы свое слово? Придется поверить: сдержим! Вот аванс, а еще, говорит, скажу вам откровенно, чтобы вы убедились в нашей честности... Честности, комиссар, как вам нравится!.. Так вот, говорит, работа смертельно опасная, трудная, выживете вы или нет, зависит от вашей силы, ловкости, воли, обычно такие, как вы, выдерживают, но не все... Короче говоря, если я подпишу контракт, у меня будет равное количество шансов стать трупом или с хорошими деньгами и документами в кармане начать жизнь с новой страницы. А не подпишу, они отдадут меня в руки правосудия, и меня, без сомнения, казнят, уж тут гарантия стопроцентная, причем на Гауснера мне рассчитывать нечего, потому что их организация много мощнее... - Он? - Гард показал Аль Почино фотографию, вынув ее из бокового кармана пиджака. - Точно, комиссар! Этот! С бородавкой! - Дитрих, - коротко сказал Гард Честеру. - Я так и думал. Работа тонкая, умная, острая и беспроигрышная. Ну, что дальше? - Я уж было прицелился вмазать ему по этой бородавке, раздавить заколку, и пока его дружки ломали бы дверь, уйти по карнизу или позвонить своим, у нас ведь не хуже организовано, чем в полиции: вы в течение десяти минут приходите на помощь друг другу, а мы - и двух не проходит, кто всех ближе, сразу бегом... Вмазать ему, конечно, не выход из положения, но уж очень я не люблю, комиссар, когда меня грубо берут за горло. Но этот дьявол будто читал мои мысли. А телефончик, говорит, у вас не работает, и через окошечко вам не уйти, мы и это предусмотрели... Я хвать за трубку, а он смеется. Что, мол, убедились? Вот так и подписал я этот проклятый контракт... - На приключение без гарантии? - сказал Гард. - А я и жил без гарантии, - небрежно ответил Аль Почино. - На это мне было плевать. Меня бесило другое, что я так дешево на крючок накололся. Соглашусь, думаю, а там посмотрим. Но посмотрела щука, когда ее на сковородку клали... Дайте еще сигарету. Руки Аль Почино прыгали, когда он закуривал, и это так не вязалось с нарочито небрежной речью гангстера, его борцовскими мускулами, что лучше всяких слов говорило о пережитом. Честер вообще не проронил ни одного слова, да и Гард не торопил Аль Почино. Закурив, тот хрипло сказал: - Вы когда-нибудь видели собачьи бега, комиссар? Не те, о которых пишут в газетах, а те, что устраивают мальчишки, которые учатся нашему делу? Берут собак, одним привязывают под хвост жестянку с дробью, другим поджигают фитиль - и пускают! Это не пес бежит, это страх, ужас его бегут... Вот и я так бегал. - Буквально? - И буквально тоже. Я почему о собачьих бегах вспомнил? Сажают тебя сначала в кресло и показывают фильмы... Взгляд Аль Почино остановился, на лбу проступила испарина. Ни Гард, ни Честер не решались перебить это молчание. В камеру не доносилось ни звука, как будто все трое были в вакууме. Аль Почино вздрогнул, когда огонек сигареты коснулся его пальцев, и выронил окурок. - Понимаете, на голого человека спускают псов. Догнав его, они вырывают то, без чего мужчина - не мужчина... Его крик! Аль Почино судорожным движением рук прикрыл лицо. - Успокойтесь, - сказал Гард. - Все в прошлом, успокойтесь. - Я спокоен. Я слышал и видел все это, но даже меня напугали пояснения, которые давал какой-то человек, который сидел рядом со мной во время фильмов. Обратите внимание на этих собак, говорил он, это ротвейлеры. Видите симметричные светлые пятна у них на груди и на морде? Через десять минут мы выпустим их на вас, но у вас будет фора - шестьдесят метров. А вся дистанция - полкилометра. Успеете, мол, добежать - вы целы, не успеете... вы видели, что будет... - И ротвейлеров выпустили?! - не удержался от вопроса Честер. - Все так и было, - сказал Почино. - Я успел добежать до бункера, а потом из меня можно было делать кисель... Но они меня быстро поправили. Для новых гонок. - Какой во всем этом был смысл? - спросил Гард. - Они говорили? - Нет. Нужно, и все. Ни ротвейлерам ничего не объясняли, ни нам... Нас много было... Правда, других я не видел, пускали по одному, но я догадывался, что всю эту свору псов и охранников ради меня одного держать не будут. Но эти бега были только началом... ...Спустя два часа Гард сидел с Честером в "мерседесе". Когда они подъехали к особняку, в котором жил Рольф Бейли, Гард, глянув на часы, увидел, что в их распоряжении есть еще с десяток минут, и достал из портфеля бутылку и стаканчик. Плеснув в него голубоватую жидкость, сурово сказал Честеру: - Выпей. Тот залпом выпил. - Так будет лучше, - произнес Гард, доставая второй стаканчик. - Теперь мы знаем, что делалось в "подводной части" фирмы. На живых людях ставились жестокие опыты! Но зачем?! - Зачем? - эхом повторил Честер. - Рольф Бейли ответит. - Нет, Дэвид, ты ошибаешься. Он будет молчать. - Но вспомни вечер в "Бруте"... Его конец... Зачем мне понадобился весь этот маскарад, Фред, как ты думаешь? Я ведь сыщик! Не стукач! Потому понадобился, что, во-первых, я внимательно наблюдал за Рольфом, за его лицом, слушал то, о чем он говорит и как. Во-вторых, мне удалось установить главное: его "руководство" прервало эксперименты именно в тот день, когда я побывал на приеме у Дорона! В четверг! Какое странное совпадение... не находишь? А ларчик открывается просто: я вмешиваюсь в дела "Фирмы Приключений", лезу в ее "подводную жизнь", и у Дорона нет сомнений в том, что я действую не безуспешно. Тогда он на всякий случай прикрывает экспериментаторскую деятельность Рольфа Бейли, своего придворного ученого. Как тебе нравится? Укладывает его на дно, как подводную лодку, которую засекли локаторами... А Рольф не может понять, почему его "уложили на дно"... На том вечере, в самом конце его, мои предположения окончательно подтвердились. Фред, ты помнишь, как там все было? Помнишь? - Противно было, Гард, очень противно. 24. "И ТЫ, БРУТ!" (ОКОНЧАНИЕ) - Рол, а все-таки, что за эксперименты ты ведешь? - Я не хотел бы об этом, Дэвид. Сейчас. Здесь. Тем более что опыты почему-то приостановили. Надеюсь, временно. И надеюсь, из-за нехватки "живого материала". - Кто приостановил? - Как - кто? Руководство. - Кто именно и когда? - В четверг... Ты меня допрашиваешь, Дэвид?! Или просто интересуешься? - А как ты думаешь сам? - Не знаю, не знаю... Потом, Дэвид. Если можно. - Извини, Рольф, нельзя. Потом будет поздно. Ребята нас поймут. Я даже рад, что мы все в сборе. Так будет легче и тебе и мне. Извини, Рол... В самом деле: весь этот нелепый маскарад... Я не мальчик, и вы давно не дети... Дело куда как серьезно. Рол, ты уж меня извини. Два вопроса, и... - Что будет потом? - тихо спросил Бейли. - Увидим, - неопределенно ответил Гард. - Зависеть будет главным образом от тебя. Позволь заметить, что, как ни прискорбно, эти два вопроса тебе задаст не Дэвид Гард, твой старый товарищ, а комиссар полиции. Прошу иметь в виду, Рольф Бейли, что твои слова могут быть обращены против тебя же, как, впрочем, и в твою защиту, а потому не торопись с ответами... - Гард сделал паузу, в течение которой лица всех разительно изменились. Вокруг колонны сидели уже не добрые старые друзья, а раздавленные и раздвоенные ситуацией люди, которые понимали, что с этого момента они приобрели иной статус, статус свидетелей обвинения или защиты, - статус, никому ничего приятного не сулящий. - Итак, - повторил Гард, - знакомо ли тебе имя: Аль Почино? - Да, - подумав, ответил Рольф Бейли. - Он был одним из участников моих научных экспериментов. - Второй вопрос: ставил ли ты эти эксперименты на базе "Фирмы Приключений", которая, в свою очередь, является дочерним предприятием Института перспективных проблем, возглавляемого генералом Дороном? - Да, комиссар Гард, - после долгой паузы тихо ответил Бейли. - Я ставил опыты на базе "Фирмы Приключений", которая есть дочернее предприятие ИПП, возглавляемого Дороном. - Я задам и третий вопрос, Рольф, но ты можешь на него не отвечать, если не хочешь: с какой целью ты ставил на запястье у подопытных свои инициалы? На этот раз пауза была гнетуще долгой. Наконец профессор Бейли проговорил глухим от напряжения голосом: - Я предпочел бы на этот вопрос пока не отвечать... если можно... Что будет дальше, комиссар Гард? - Что дальше? - задумчиво повторил Гард. - Рол, у меня нет с собой ордера на арест, но в твоих интересах быть отныне под моей охраной. Иначе тебя уберут так же, как убрали почти всех твоих бывших подопытных. Друзья мои, я вынужден прекратить застолье и уехать, забрав с собой Рольфа. Гард сделал при этом жест рукой, который принял хозяин "Брута" Жорж Ньютон, мгновенно повторил куда-то дальше, и к столу, за которым сидела притихшая компания, быстрыми шагами приблизился сержант Мартенс в полицейской форме. Он вежливо козырнул присутствующим, чуть слышно щелкнул каблуками, а затем поклонился Рольфу Бейли одной головой, приглашая его следовать за собой. - В тюрьму? - упавшим голосом едва вымолвил Бейли. - Зачем так, господин профессор? - сказал Мартенс. - Домой. - Куда домой?! - К вам, господин Бейли... - Но под охраной моего сержанта, Рольф, - добавил комиссар Гард. - Я приеду к тебе часам к девяти. Завтра. Фред, если не против, нас проводит. Никого не смею более беспокоить. Общий привет, друзья! С этими словами Дэвид Гард двинулся вслед за Мартенсом и Бейли к выходу, а за ними поплелся Фред Честер, оставив Клода Серпино, Валери Шмерля и Карела Кахиню в позах, напоминающих финал из бессмертной комедии Гоголя "Ревизор". 25. ПОЕДИНОК Подъезжая к профессорскому особняку, Гард, к великому для себя сожалению, уже не испытывал никаких дружеских чувств к Рольфу Бейли, а был, что называется, "при исполнении", то есть сух и официален, как если бы ему предстояло иметь дело с совершенно чужим человеком, от которого он не ждал ничего хорошего и которому намерен был платить тем же. Внизу Гарда и Честера встретил сержант Мартенс, чтобы, оставив при входе в особняк полицейского, а у каждого окна первого этажа еще по одному человеку в штатском, сопроводить прибывших на второй этаж в кабинет, где находился хозяин дома - кстати, тоже не в одиночестве, а под неусыпным присмотром приставленного к нему телохранителя. Шагая по мраморной лестнице, а затем по длинному коридору. Гард отметил про себя, что Мартенс свое дело знает и что пора переводить его в инспекторы, то есть исполнять наконец данное некогда обещание. Честер без воодушевления шел на шаг сзади. "Дела!" - думал он, вкладывая в это короткое слово всю гамму пережитых за минувший день ощущений, которые вряд ли взялся бы сформулировать более длинной фразой. Впрочем, если бы ему дали стопку белой бумаги, стило и время для размышлений... Да, дела!.. Как ни варьируй, мысли Честера крутились, в сущности, вокруг одного и того же, а именно: Дэвид и Рольф были друзьями, десятками лет проверенными, и вот - финал! "Друг! - думал Честер. - Друг еще и потому друг, что понимает тебя с полуслова, входит в твое положение, как в свое собственное, безгранично тебе доверяет... Если телу, облаченному в одежды, время от времени необходима открытость воздуху, солнцу и ветру, то любой, самой замкнутой человеческой душе не менее необходимо дружеское участие. Биологически человек существо стадное, социально он тоже коллективист, - стало быть, потребность в общении обусловлена всей его историей и практикой жизни, как потребность в пище. Если не удовлетворена последняя, человек умирает, и тут всем все ясно. Но если человек оказывается в духовной изоляции, а лучше сказать, в душевной, внешне он, может быть, и живет, на деле же перестает быть человеком. О нем нельзя говорить как о нормальном, он болен психически, хотя его болезнь маскируется настолько, что многие видят в нем всего лишь "странную" личность. Быть может, когда-нибудь отсутствие у человека друзей станет предметом такой же тревоги, как обнаружение опухоли, как тревожный сбой кардиограммы? Бедные Рольф и Дэвид! Между ними разрушается то, чего ни за какие миллиарды не мог приобрести никакой властелин мира... Какие бы неудачи ни преследовали Гарда, его всегда согревало сознание, что он не один в этом мире, что есть Клод, Валери, Карел, Фред и... Рольф. Есть друзья, которые его выслушают, поймут и простят, да, простят, что бы он ни натворил, как бы и где бы он ни оступился! - и тем горше утрата друга, чем больше надежд когда-то связывалось с его существованием... И почему Гард не хочет допустить, что Рольф ничего не ведал о "подводной части" злополучной фирмы? Институт Дорона велик, его отделы из соображений секретности работают, вероятно, изолированно друг от друга. И вовсе не исключено, что профессор Бейли, занимаясь наукой, которую принято называть "чистой", был вынужден как бы заранее оправдывать любые ее результаты, поскольку они были не в его власти. Вынужден! Может представить себе такое Гард? Наконец, Бейли мог бессознательно закрывать глаза на сомнительные цели, стоящие перед ИПП, как их сплошь и рядом закрывают ученые, увлеченно работающие над каким-нибудь расщеплением атома и не думающие о том, что кто-то использует их открытия для создания атомной бомбы. Что делать теперь с Резерфордом, Эйнштейном, Ферми? Казнить?! Глупость это, потому что человечество само творит свою судьбу. Что же касается перечисленных и неперечисленных ученых, то не атомные бомбы они делали, а самозабвенно решали научные проблемы! Истину они искали! Как можно без этого? Нет истины, нет ее поиска, - тогда уж лучше прямиком в гроб... Конечно, опыты на людях во всех случаях жизни, независимо от науки и ее проблем, жестоки и бесчеловечны... Но дайте слово немому! Дайте Рольфу Бейли возможность объясниться и, может быть, оправдаться, а уж потом выносите свой человеческий приговор!.." Фред Честер шел за Гардом длинными коридорами особняка, видел перед собой широкую, мерно покачивающуюся спину друга, и по мере того, как они приближались к двери, за которой их с трепетом - Фред почему-то был убежден, что непременно "с трепетом"! - ждал Рольф Бейли, все хуже представлял себе, как пойдет между ними разговор. "Почему Гард всех собак готов повесить на Рольфа, ориентируясь всего лишь на рассказ совершенно незнакомого ему человека, к тому же бывшего гангстера и убийцы Аль Почино? Нет, не согласен! - твердо решил Фред Честер. - Пока лично я не получу неопровержимых доказательств того, что Рольф сознательно взял на себя ответственность за научные опыты на людях - непременно сознательно! - я обязан доверять ему, как он доверяет мне. Это значит, что, когда Гард начнет разговор с Рольфом Бейли, мое участие в нем не должно ставить Рольфа в невыносимое положение!.." - Фред, два слова, - вдруг сказал Гард, останавливаясь перед кабинетом Рольфа. - У меня к тебе просьба. Если я буду зарываться, а я буду зарываться, не стесняясь, ставь меня на место. И вообще, помоги Рольфу, ему будет сейчас нелегко. Ладно? Честер молча и благодарно пожал руку Гарду. Мартенс постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, толкнул ее. Гард и Честер вошли. Рольф Бейли сидел за столом. Он поднял голову от бумаг, которые лежали перед ним, ничего не сказал и даже не приподнялся. Мартенс с агентом вышли из кабинета. Гард закурил. Потом сел в кресло, стоящее наискосок от стола, за которым сидел Рольф. Честер потоптался на месте, как бедный родственник, и опустился на диван у окна. Общее молчание явно затягивалось и становилось невыносимым. Гард глянул на часы, и этот взгляд не ускользнул от внимания Бейли и Честера. Тогда Фред, боясь, что Дэвид Гард начнет со свойственной ему прямолинейностью, довольно глупо произнес, обратившись к Рольфу: - А где же "Тубо, на место!"? Дело в том, что Бейли из всех членов компании был самым большим аккуратистом, несмотря на холостяцкую жизнь, с которой, как и Гард, не хотел расставаться. В особняке у Рольфа всегда был идеальный порядок - не без оттенка юмора и игры, однако. Так, всякому гостю приходилось дергать на улице ручку звонка, и тогда за дверью раздавался свирепый рев волкодава, записанный на пленку для устрашения возможных грабителей, а для друзей - для экзотики. Затем слышался громкий голос хозяина, тоже сошедший с магнитофона: "Тубо, на место!" - только после этого дверь сама распахивалась, и довольный эффектом Рольф приветствовал гостя, сходя к нему со второго этажа по мраморной лестнице. Вечерами в доме горели непременно свечи, а не электролампы, потому что Рольф Бейли считал ужин без свечей равным свадьбе без попа. Впрочем, иногда гость слышал не рев волкодава, а рык льва, крик ночной совы или даже свист анаконды или раздирающий душу павлиний визг, про который говорят, что он "нечеловеческий", - Рольф варьировал своих "сторожей", - но "Тубо, на место!" было неизменным "блюдом", которым хозяин всегда угощал, успокаивая, гостей. - Рольф, - повторил Честер, - почему я не слышу "Тубо"? Увы, вернуть Гарда, Бейли и себя во времена их недавней безоблачной дружбы, как и задать предстоящему разговору непринужденную тональность, Фреду не удалось: никакой реакции ни от Дэвида, ни от хозяина дома не последовало. Рольф не улыбнулся, не встал из-за стола, не протянул гостям обе руки, как это делал обычно, а всего лишь поднял на них глаза, едва приоткрыв тяжелые веки, и потянулся к коробке с сигарами. - Прошу, - сказал он сухо, раскурив сигару, выпустив первую скупую струю едкого дыма и протянув коробку Гарду и Честеру, - курите. Наступила гнетущая пауза, которую нарушил Гард, и то по обязанности, а не по желанию: - Я хотел бы уточнить некоторые детали, связанные с твоей научной работой, Рольф, проводимой на базе "Фирмы Приключений". Прошу тебя учесть, что это никакой не допрос, а всего лишь разговор, хотя его юридические последствия не исключены. - А какова роль при всем при этом Фреда Честера? - спросил Бейли. - Он что, свидетель? На всякий случай? Доброволец? Или по принуждению? - Не обижай Фреда, - сказал Гард. - Здесь он твой друг. Но если ты хочешь, я попрошу его удалиться. - Черт с ним, - сказал Бейли, словно Честера в кабинете не было, и речь шла о человеке, в данный момент отсутствующем. - Пусть сидит, мне не жалко. Итак, я тебя слушаю. - Ты не понял, - сказал Гард. - Это я тебя слушаю. - Какие же необходимы детали? "Спасибо и за то, - подумал Честер, - они на "ты" и, кажется, говорят без откровенной вражды и неприязни. Но моя роль при этом действительно весьма сомнительна..." - Детали даже мне интересны, Рольф, - сказал Честер вслух. - Как репортеру. Вероятно, опыты были во имя чего-то? - Дурацкий вопрос, - констатировал Бейли. - Какой смысл ставить эксперименты, которые не во имя "чего-то", а сами по себе? Равносильно "искусству для искусства". Откровенно признаться, это была самая перспективная работа из всех, какие я когда-либо вел. - И самая "закрытая"? - спросил Гард. - Настолько, что даже намекнуть никому нельзя, - ответил профессор. - Кроме, разумеется, властей и полиции. Репортеры пусть затыкают уши или дают подписку молчать. Честер сконфуженно приподнялся, но Гард остановил его движением руки: - Фреда не трогай. Он, повторяю, здесь скорее для того, чтобы блюсти твои интересы, а не мои, и если ты этого еще не понял, это факт из твоей биографии, а не честеровской. Кстати: тебя никогда не тянуло кое-что рассказать мне, как старому другу, ведь "кое-что" можно было и приоткрыть? Впервые Рольф Бейли выдавил из себя подобие улыбки: - Ты угадал: тянуло! Всякая тайна для человека противоестественна, особенно для нормального и к тому же занимающегося научным поиском. Помнишь легенду о брадобрее царя Мидаса? Того самого, у которого выросли ослиные уши? Хотите выпить? Валяйте! Рольф Бейли нажал кнопку, в стене раскрылись дверцы зеркального бара, из которого по рельсам выехал столик, уставленный разнокалиберными бутылками. Дэвид Гард, не мешкая, налил себе любимого стерфорда, а Честер, на цыпочках подойдя к столику, осторожно плеснул себе на донышко кальвадос: он очень боялся спугнуть намечающийся контакт. - Так что там случилось с брадобреем? - напомнил Честер. - Казалось бы, чего проще: брей себе ослиные уши хозяина и помалкивай. Так нет, ушел в чистое поле, выкопал ямку и выболтал земле все про уши, идиот! А знаете почему? - Нет, - сказал Гард. - Твое здоровье. - Ваше здоровье. - Рольф тоже выпил что-то. - Это еще с пещерных времен пошло - недержание. Увидел зверя или его след - скажи, иначе зверь слопает твоего соплеменника, и тебе же будет плохо. Заприметил мамонта - донеси, иначе весь род останется голодным. Вот откуда в человеке это неудержимое желание поделиться тайной, это роковое неумение ее сохранить. Тут обусловленная средой наследственность. Секретность - роскошь, которую может позволить себе лишь богатое общество. Выпьем за упразднение всех и всяческих секретов! - Выпьем, - сказал Честер. - Не возражаю, - добавил Гард. - Так что там случилось с брадобреем, Рольф? - А черт его знает! - сказал Бейли. - Не помню. Но, думаю, если он болтанул ямке, тайна сразу перестала быть тайной, и царь Мидас, вероятно, "принял меры" - так это теперь называется в твоем ведомстве, Дэвид? - Это когда отрубают голову? - сказал Гард. - Похоже. При всем при этом я все же не понимаю, каким образом тебе прикрыли опыты, если ты не брадобрей, а Дорон - не царь Мидас? Тем более что эксперименты столь перспективны? - Понятия не имею. - Кто-нибудь интриговал против тебя? - Исключено. Я бы знал об этом. Нет, все случилось как гром среди ясного неба. Еще во вторник я получил от мистера Хартона... ты знал такого? - Да, мы были знакомы, - подтвердил Гард. - Получил от него очередную партию "живого материала", правда, с предупреждением, что последнюю: у него уже были какие-то трудности... не знаю, право, какие... А вскоре он исчез, я больше его не видел. А ты? - Я тоже, - сказал Гард. - Ну а в среду мне дали дополнительно солидную сумму денег, как вдруг в четверг Дорон говорит: "Профессор, ваши работы мы приостанавливаем до лучших времен!" - В четверг, во второй половине дня? - спросил Гард. - Понятно... Теперь я предлагаю маленький сеанс телепатии. Я буду угадывать сейчас, Рол, над чем ты работал. - Иди к черту, - спокойно произнес Бейли. - Если еще в "Бруте" ты спрашивал у меня, знаю ли я Аль Почино, ты, вероятно, прежде спросил у него, знает ли он меня... - Логично. - Ты все еще хочешь играть со мной в прятки? Валяй, я посмотрю, как это у тебя выйдет. Гард смутился. Потом нахмурился: - Прости, Рольф, я думал, ты предпочитаешь издалека. Хочешь сразу? Изволь. Ты ставил опыты на людях. - Боже, какой телепат! - усмехнулся Бейли. - Разумеется, на людях, если тот же Аль Почино не летучая мышь, а гомо сапиенс. Нелегко же тебе далось это "открытие", с большой затратой серого вещества! Ну а теперь ты намерен "угадывать", зачем эти опыты? Давай! - Я знаю, Рольф, только то, что твои эксперименты были делом грязным, изуверским и преступным! - сказал Гард. - Вот как? - Бейли заметно побледнел, хотя все еще не снимал с лица иронической улыбки. - И вы оба шли ко мне, думая так? Шли к преступнику? Изуверу? Где твои наручники, Гард? Или хватит этого сержанта с его громилами? - Не надо преувеличивать, Рольф, - примирительно сказал комиссар, едва сдерживая раздражение. - Ты упомянул о четверге. Именно в этот день я был у генерала Дорона и дал ему понять, что вышел на твой след. Истины ради добавлю, что я не знал тогда, что это именно твой след. Но поэтому Дорон и прекратил опыты: чтобы я не "открыл" тебя... Дорон хорошо знает, что можно делать, а чего нельзя, что в ладу с законом, а что в противоречии... А шли мы сюда в надежде разобраться с помощью старого друга, если он еще не утратил совесть, в том преступном и гнусном деле, в котором он, вероятно, сам участвовал не по своей воле. - В гнусном! - повторил Бейли. - В преступном! Да что вы знаете об этом деле?! - Все, кроме одного: зачем? - сказал Гард. - Зачем ты издевался над живыми людьми? - В таком случае вы ничего не знаете! - воскликнул профессор. - Только внешнюю сторону вопроса! И уже - истязатель! Преступник! И это после всего, что у нас за плечами... Вот цена нашей дружбы! - Все мы не без греха, - сказал Гард. - Но до сих пор среди нас не было преступников! - Хорошо, - сказал профессор, беря себя в руки. - Хорошо. - Казалось, он принял какое-то важное для себя решение и в ту же секунду успокоился. - Хорошо! Ты сорвал мне работу, которая, знай об этом, велась для блага всего человечества. И ты же считаешь меня изувером и преступником. Очень логично, ничего не скажешь! Я мог бы закрыть свой рот на замок, сказав тебе: иди, господин комиссар, к Дорону и объясняйся с ним. Но, помня о нашей дружбе, попытаюсь сам тебе вправить мозги, чтобы ты не выглядел перед генералом полным идиотом. Ты готов меня выслушать? - Да, - сказал Гард. - Готов меня понять? - Попробую. - А с тобой, - повернулся Бейли к Честеру, - я вообще не намерен объясняться, потому что не понимаю все же твоей роли в этой истории. Ты кто? Что ты делаешь сейчас здесь, в моем кабинете? Тебе не кажется странным и унизительным положение молчаливого то ли друга, то ли врага? - Я пошлю вас обоих к чертовой бабушке и уйду! - вспылил Честер, вскакивая с дивана. - Я хочу иметь собственное мнение обо всем, что происходит, но вовсе не настаиваю на присутствии! Если ни ты ни Дэвид во мне не нуждаетесь, отправляйтесь по вышеуказанному адресу! - Ах, ты, оказывается, взял на себя миссию посредника? - саркастически улыбаясь, сказал Бейли. - Секундант! Не знаю, как Дэвид, но я тебя не уполномочивал. Катись... - Брек! - улыбнувшись, скомандовал комиссар Гард. - Хорош секундант, если ты вытаскиваешь его на середину ринга и молотишь кулаками! Прошу вас, джентльмены, успокойтесь. При всех возможных вариантах кто-то из нас троих всегда должен быть с холодной головой. Не я - так ты, Рольф, не ты - так Фред, не он - так я. Оставь его в покое, профессор! - Да черт с ним! - согласился Бейли. - Но пусть знает, что полотенце с моей стороны не будет выброшено никогда! Честер вернулся на диван и, обиженно глядя на Гарда и Бейли, закурил сигарету, громко посапывая, как мальчишка, которого оттащили от обидчика и у которого еще зудят кулаки. Бейли тем временем почувствовал себя как бы не в кабинете, а на профессорской кафедре, встал из-за стола и даже сделал несколько шагов по комнате. - Итак, господа, - начал он, ни к кому конкретно из присутствующих не обращаясь, а говоря как бы в зал невидимой, но большой аудитории. - Итак, мои бывшие друзья изначально поверили не мне, а своим первым впечатлениям, сложившимся, вероятно, после общения с людьми типа Аль Почино. Заявляю совершенно авторитетно, что эти первые впечатления ложны и примитивны! Мне неизвестно, что мои бывшие друзья думают о моей научной работе, но могу предположить, что... - Ты прав, Рольф, - прервал Гард поток профессорского красноречия. - Пожалуй, для начала я должен был тебе сам рассказать то, что мне известно о твоих подвигах, а уж затем, предъявив, так сказать, счет, требовать его оплаты. Такой подход был бы и закономернее, и честнее. Тем более что я вовсе не намерен тебя ловить на слове... и вообще ловить. Профессор в знак согласия благосклонно кивнул, приготовившись слушать. Рука его, протянувшаяся в этот момент к бутылке, тем не менее слегка дрожала, и это обстоятельство не ускользнуло от внимания Дэвида Гарда. Более того, вслед за тем, как Рольф Бейли дважды приложился к виски, он не нашел сразу, что ответить на монолог Гарда. Дабы прервать затянувшуюся паузу. Честер решил внести свою лепту: - Рольф, мне кажется... Я никогда не забуду слов Аль Почино: "Не ротвейлер за мной гнался, за мной бежали мой страх и мой ужас..." Когда такое говорит не гимназист в белом подворотничке, а профессиональный гангстер, видавший виды!.. - Но ведь ты ровным счетом ничего не понял! - воскликнул, как бы очнувшись, Бейли, хотя голос его был глух, словно он уже сошел с кафедры и говорил теперь через несколько слоев ваты. - Вы оба профаны! Простофили! - Нас обманул Аль Почино? Ты это хочешь сказать? - спросил Гард. - Нас попросту надули? Да? Так просвети нас, Рольф! Видит Бог, я хочу убедиться в нашей ошибке и в твоей правоте! - Ты в ней сейчас убедишься... - без уверенности в голосе произнес Бейли. - Первое и самое главное. Оторвитесь с Честером от своих повседневных забот и подумайте о ситуации, в которой мы все оказались! Я имею в виду жизнь, которой мы живем. Газетенка Фреда пописывает, а ты, Дэвид, каждый день читаешь вопли о загрязнении окружающей среды, о том, что ядохимикаты уже проникли в грудное молоко, - вдумайтесь только, в грудное молоко почти всех матерей!.. Вы, случайно, не члены партий "зеленых"? А я, грешным делом, подумываю, не вступить ли... Еще ты читаешь, Дэвид, об ускорении темпа жизни - так? О ее невротизации - так? Об увеличении психических заболеваний и тому подобном, - лекцию вам прочитать на эту тему? Да откройте же ваши глаза наконец! - Открыли! - чуть ли не заорал Гард. - Что дальше? Какое отношение все это имеет к ротвейлерам, которые догоняют твоих подопытных и вырывают у них часть их тела? - Не торопи меня, Дэвид. Пока что я говорю о том, что мы быстро и резко меняем среду своего обитания. Теперь следите за мыслью. Известно ли вам, что происходит с существами, а мы биологические существа, которые не успели или не смогли приспособиться к изменившейся среде? Зайдите в таком случае в палеонтологический музей и посмотрите, что с ними стало! - Бейли с шумом отпил виски и продолжал: - Вы, может быть, думаете, что все происходящее сейчас в мире - временное явление? Да, с каким-нибудь загрязнением среды покончить, может быть, и можно. Но даже если нынче в каждой точке земного шара будут приняты необходимые меры, - что, как вы понимаете, совершенно невозможно, но попробуем себе представить! - то по инерции загрязнение все еще какое-то время будет нарастать. Впрочем, дело даже не в этом. Человечество не может развиваться, не меняя среду! Не может! - это закон природы. И не развиваться оно тоже не может. Все эти рецепты "нулевого развития", поверьте мне, бред! Чепуха и самоубийство! Я мог бы привести вам тысячи доводов, но приведу только один. Известно ли вам, что болезнетворные микробы и вирусы быстро привыкают к лекарствам, которые их сдерживают и заставляют отступить? - Да, известно, - сказал Гард. - Как и то, что прием одних и тех же препаратов может вызвать аллергию и даже шок. Что дальше? - Какие грамотные! Тем проще мне объяснить вам, что стоит всего лишь задержать на год - на один только год! - обновление лекарственного арсенала, и вирус какого-нибудь СПИДа перейдет в наступление на и без того ослабленное человечество. Причем с такими последствиями, что средневековые эпидемии чумы и холеры покажутся нам тихой идиллией! Вот так обстоит дело. И это всего лишь преамбула... Рольф Бейли снова сел в кресло и потянулся к бутылке. - Пожалуй, тебе хватит, - неуверенно произнес Честер. - Сохрани свежесть мозгов, а то потеряешь логику. - Не беспокойся, не потеряю, - зло ответил Бейли. - Больше того, и вам советую выпить. Когда начинаешь думать о будущем человечества, трезвость не нужна, она прямым ходом тащит в петлю... Ну, что вы скажете о человеке, который намерен в этих необратимых и трагических обстоятельствах открыть людям быстрый и реальный путь к выживанию? Который позволит им, и вам в том числе, приспособиться к тому страшному, что вас всех ждет, то есть поможет стать сильными, здоровыми, в значительной мере независимыми от внешней среды? - Если ты так ставишь вопрос, - сказал Гард, - значит, именно тебе благодарное человечество должно ставить памятник из чистого золота? - Не мне одному, - даже привстал с рюмкой в руке Бейли. - Но и мне тоже, если без ложной скромности! При условии, если я завершу начатую работу... Он выпил и снова сел. Ноги его плохо держали, но в глазах была трезвость, а во всем облике фанатическая страсть, в какой-то степени пугающая Гарда и Честера. Они даже переглянулись: уж не болен ли Рольф психически? - Я хотел бы, Рольф, услышать от тебя доказательства того, - произнес Гард, - что эксперименты твои столько же чисты, как и цель, к которой ты стремишься. - Скажи, Дэвид, ты оправдываешь хирургическую операцию, с помощью которой человеку спасают жизнь? Оправдываешь? Прекрасно. Но ведь операция - это боль, это страдание для него! Стало быть, боль и страдание ты тоже готов оправдать во имя благородной цели? - Готов, - согласился, подумав, Гард. - Пожалуй. - Приятно слышать. Значит, в принципе можно стремиться к благу, причиняя боль и страдание? Прекрасно! - Бейли обращался уже не к одному Гарду, но и к Честеру. - Теперь несколько слов о содержании и смысле моей работы. Наверное, вы слышали о "втором дыхании", не могли не слышать. Но мало кто знает о том, что есть еще "третье дыхание". Я понятно говорю? - О "третьем дыхании" мне, например, ничего не известно. Может быть, Фреду? Честер отрицательно покачал головой, и Рольф удовлетворенно цокнул языком. Затем сказал: - Так вот, "третье дыхание" - реальный факт, хотя вывод, к которому этот факт приводит, выглядит фантастическим. В состоянии "третьего дыхания" слабая женщина, представьте себе, рвет стальные цепи! А нетренированный мужчина ставит мировые рекорды в беге и прыжках! Вот какими, оказывается, резервами располагает человеческий организм! - Об этом мы догадываемся, - сказал Честер. - Не открывай нам америк, Рольф, даже называя их "третьим дыханием". - Дурак! - добродушно произнес Бейли. - Дослушай до конца, а потом проявляй свою примитивную эрудицию. Беда ведь в том, что, во-первых, мы не знаем истинной величины наших резервов и, во-вторых, не в нашей воле включать их, когда это необходимо, а включив, ими управлять! Общие контуры проблемы, надеюсь, вам ясны? Имейте в виду, однако, что у "третьего дыхания" есть и другие достойные проявления. Например, человек может сам, без всяких лекарств и хирургических вмешательств подавить в себе практически любую болезнь, любое недомогание, если, разумеется, овладеет секретами включения и управления своими резервами. Спрашивается: надо ли или не надо выявлять эти механизмы и обучать людей? - Тут не может быть двух мнений, - сказал Гард. - Но собаки, вырывающие у ч