вовал теперь с открытым забралом, но был удивлен: ну и память, ну и проницательность! - Впрочем, - сказал старик, - вы уже тогда показались мне подозрительным папашей. - Чем же? - из профессионального интереса спросил Гард. - Торопливостью, комиссар! Настоящие отцы не так-то быстро соглашаются оставить у меня свои кларки. "Э, нет, - подумал я, - этот "отец" будет платить за "сына" не из своего кармана!" - Старик улыбался такой ослепительно чистой улыбкой, что даже после того, как он закрыл рот, эта улыбка стояла в глазах Гарда. - Чем могу быть полезен? Гард начал издалека: - Я хотел бы ознакомиться с доходами вашей парикмахерской. - Не возражаю, - согласился Серж Пуся. - Правда, недавно у меня уже был налоговый инспектор, кстати сказать, тот самый, - старик снова улыбнулся, - который сегодня с самого утра крутится вокруг моего заведения, а сейчас караулит вход. Впрочем, если вам нужно... Гарду стало не по себе. "Ну и глазастый, черт! - подумал комиссар. - Застукал Таратуру! Только почему он так откровенен? Или передо мной сама невинность, или матерый преступник..." - Хорошо, - сказал Гард. - Открою вам свои карты. Я подозреваю вас в соучастии в преступлении... Договорить комиссару не удалось: старик, схватившись рукой за сердце и выпучив глаза, повалился на пол. "Фу, черт, переборщил!" - мелькнуло у Гарда, бросившегося на помощь. Через пятнадцать минут, полулежа в кресле, Серж Пуся тихо произнес: - О чем вы говорите! Побойтесь Бога, молодой человек! Мы не берем с клиента и лишнего лемма, ведь наш клиент - ребенок! Обмануть младенца - это хуже, чем обмануть самого себя! - У вас есть силы продолжать разговор? - спросил Гард. - Или отложим его до следующего раза? - Чтобы я не спал всю ночь? - сказал старик. - Нет уж, давайте сейчас. Мне лучше. И он сделал слабую попытку улыбнуться. - Ваша реакция - достаточное свидетельство вашей невиновности, - сказал комиссар, успокаивая Пусю. - Но я хочу просить вас о помощи. Прежде всего скажите, у вас бывали случаи досрочного выкупа кукол? - А как же! Если ребенок, не дай Бог, умирал до совершеннолетия или, не дай Бог, пропадал без вести, родители шли к нам. Гард знал об этом и раньше из опросов родителей пропавших детей, но задал вопрос нарочно, чтобы последний раз проверить, насколько искренен старик: упомянет он об исчезнувших детях или постарается о них не говорить. - Разумеется, при досрочном выкупе, - продолжал Пуся, - мы могли бы продавать кукол дороже, но Пуси никогда не наживались на чужом горе. - Простите, - сказал Гард, - но вы упомянули о пропавших детях. В таком большом городе, как Нью, они действительно есть - всякое случается. Но вот что странно, господин Пуся: все эти дети исчезали через несколько дней после того, как побывали у вас. - Не понимаю, - сказал старик. - Они стриглись в вашей парикмахерской, а потом исчезали, - повторил Гард. - Это установлено нами с абсолютной точностью. Если хотите, я дам вам список пропавших, а вы сверьте с книгой учета... - Не понимаю, - вновь сказал Пуся. - Я бы, господин комиссар, искал преступников там, где похищают детей, а не там, где их стригут. - Но похищение каким-то невероятным образом связано со стрижкой! - сказал Гард. - Нет, нет, я не хочу больше подозревать вас, господин Пуся. В конце концов, преступники могли действовать и без вашего ведома. - Что же вы хотите? - Тщательным образом проследить технологию, весь путь от момента стрижки до поступления куклы клиенту. Старик подумал, потом согласно кивнул. - Помогите мне встать. - Если вам трудно... - Ничего. И дайте, пожалуйста, халат. Спасибо. Начнем с салона? - Мы были там с Майклом, - сказал комиссар. - Поехали дальше. - Поехали, - согласился старик, открывая небольшую дверь, ведущую в помещение мастерской. - Но у меня к вам личная просьба: Иржик, хотя и шутник, чрезвычайно больной человек, и я прошу вас... - Буду осторожен, - сказал Гард. Они вошли. Иржи Пуся сидел в глубине комнаты за широким полукруглым столом, освещенным боковым ярким светом, льющимся из открытого трехстворчатого окна. Кроме того, на столе еще стояла лампа, зажженная даже в дневное время. Под рукой Иржи Пуси лежали многочисленные ножички, стамески, пилки, кисточки, пузырьки с клеем и краской, баночки, ножницы и прочие непонятные инструменты. В правом глазу у Иржи чернела огромная часовая лупа. Он держал в руках очередную куклу и даже не поднял голову на вошедших. Братья были копией друг друга, если не считать того, что у Сержа на губах блуждала постоянная улыбка, и потому его губы были скобкой кверху, а Иржи в течение всего разговора с Гардом держал губы скобкой вниз. Седые и длинные усы, растущие под крупными добрыми носами, делали братьев похожими на моржей. "Морж-пессимист и морж-оптимист, - подумал Гард. - Отличный цирковой номер!" - Иржик, - мягко произнес Серж, - господин комиссар полиции интересуется нашими куклами. Не поднимая головы, старший Пуся сказал: - Ему уже мало живых людей? - Извините, комиссар, - улыбнулся Серж. - Иржик шутит. Задавайте ему вопросы сами. Гард почему-то откашлялся, словно ему предстояло петь с Иржи Пусей дуэтом. Потом спросил: - Что нужно, чтобы сделать куклу? - Талант! - мгновенно ответил Иржи. - Я имею в виду: что нужно знать о клиенте? - Есть ли у него деньги. - Иржику нужны две фотографии, - вмешался младший брат. - Фас и профиль. Снимки мы делаем камерами, установленными в салоне. - А волосы? - спросил Гард. - И волосы, - подтвердил Серж Пуся. - Из волос мой брат делает... - Матрасы! - перебил Иржи и поднял наконец голову с опущенными вниз уголками губ. - Я набиваю ими матрасы, господин комиссар полиции! Зачем еще мне волосы клиента? - Иржик шутит, - вновь пояснил Серж, как видно не рассчитывая на то, что комиссар полиции обладает чувством юмора. - Из волос он делает парички. Все данные о клиенте хранятся вот в таком пакетике. Здесь фотографии, адрес и имя. Гард повертел в руках целлофановый пакет и осторожно положил его на край стола. - Что происходит после того, как кукла готова? - Делаю следующую, - сказал Иржи Пуся. Как это ни странно. Гард не испытывал никакого раздражения. Напротив, ему искренне нравился этот старый морж, который находился в том критическом возрасте, в котором человеку уже никто не страшен: ни комиссар полиции, ни президент, ни сам черт со своими чертенятами. Старик шутил! Но разве не прекрасна старость, украшенная не слезами, а шуткой? - Я понимаю, - дружески улыбнувшись Иржи, сказал Гард. - Но куда девается готовая кукла? Иржи открыл было рот, но его опередил Серж: - В сейф нашего родственника Сайруса. Когда-то мы сами хранили свои шедевры, но теперь... Вы согласны, комиссар, что Иржик делает шедевры? Надо сказать, старший Пуся ни на секунду не прерывал работу. На глазах у Гарда из ваты, смоченной какой-то жидкостью, кусочка пластмассы, бусинок, клея и резины возникала истинная принцесса с золотыми кудрями, по всей вероятности та самая девочка, которая побывала в салоне в один день с Майклом. О, это был настоящий шедевр, о чем Гард тут же сказал братьям, хотя его слова ничуть не изменили мрачного вида старшего Пуси: сатир был верен себе до конца! Но служба тоже была службой, и потому комиссар спросил: - Как долго делается этот шедевр? - Всю жизнь, - ответил Иржи, - и еще четыре часа. - В таком случае, почему эта девочка не была сделана сутки назад? Иржи второй раз за весь разговор поднял голову и, кажется, впервые ответил серьезно: - Не было вдохновения. Или он вновь шутил? "Как трудно работать с людьми, имеющими чистую совесть!" - подумал Гард, выходя из волшебной мастерской старого Иржи Пуси. Серж проводил его до выхода, где с видом человека, случайно остановившегося перед завлекательной витриной детского салона, торчал Таратура. Прощаясь, Гард произнес: - Уж извините меня: работа! Кроме того, прошу выполнить одну мою просьбу: этот визит должен остаться между нами. Серж клятвенно сложил руки на груди. - А знаете, - не удержался Гард, - много лет назад я был у вас... - Знаю, молодой человек, - мягко сказал Серж Пуся. - У вас две макушки. - То есть как две?! - Есть люди, у которых даже три, - сказал старик. - Право, не знаю, как это отражается на их умственных способностях... Дайте-ка вашу руку. Вот одна... А вот и вторая... Чувствуете? Гард пощупал свой череп в местах, указанных Сержем, и у него мелькнула мысль, не наваждение ли это? Но старик улыбнулся ему такой реальной и ясной улыбкой, которая тут же успокоила комиссара и еще долго стояла перед его глазами, хотя Гард уже ехал в машине, думая об игротеке Тура Сайруса. Но двух полицейских из группы Мердока, переодетых в гражданскую форму, Гард все же оставил напротив парикмахерской - у витрины, где крокодил жевал пирожное. - Шеф, вы действительно уверены, что старики ни при чем? - спросил Таратура, когда "Ягуар-110" выехал из лабиринта улочек на магистраль, ведущую к парку Сента-Клосс. Гард не ответил, погруженный в раздумье. Потом сказал словно бы сам себе: - Это прекрасно, что мы оказываемся сильными в глазах лишь тех людей, у которых есть основания нас бояться. Что вы спросили, Таратура? - Про стариков. - Отличные моржи! Я даже выделил им охрану. - От кого?! Они нужны лишь тому свету! - Не шутите так грубо. Они нужны тем, кто ими пользуется. Неужели вы не понимаете, что у них происходит утечка информации? Пусть не по их вине, пусть даже вопреки их воле, но кто-то пользуется данными о детях! - Кто же? - Наберитесь терпения. Думаю, Тур Сайрус поможет нам ответить на этот вопрос... Перед Гардом, сидящим за рулем, на приборной доске зажглась синяя лампочка. Таратура надел наушники и взял в руки маленький микрофончик. - Алло, алло! Вас слушает Таратура! Хьюс? Что передать шефу? Так... Так... Так... Минуту! Он говорит; шеф, что вы дали ему слишком неопределенную задачу: скорость "пумы" неизвестна, маршрут тоже... - Чего он хочет? - прервал Гард. - Хьюс, шеф спрашивает, чего вы хотите? Совета?.. Он просит вашего совета, шеф. - Приблизьте ко мне микрофон, - сказал комиссар. - Хьюс, вы меня слышите? Прекрасно. Средняя скорость "пумы" вам известна? Известна. Превысить ее они могли? Не могли, иначе привлекли бы к себе лишнее внимание. Сколько шоссейных дорог выходит из города Нью? Отлично. Сколько в вашем распоряжении людей? Пятьдесят восемь человек. Что вам еще нужно? Вы понимаете, что мы не имеем права упускать даже паутиновые нити, ведущие к преступникам! И Таратура погасил свою лампочку. - Самый лучший совет, который я мог бы ему дать, так это быть умнее, - сказал Гард, направляя машину к той части огромного парка Сента-Клосс, где были Продолговатые пруды. Игротека "Крути, малыш!" находилась именно там. Играла музыка, крутилась карусель, трещали хлопушки, взлетали ракеты, ползли танки, стреляя на ходу водяными залпами, визжали и смеялись дети - все это свидетельствовало о том, что фирма "Крути, малыш!" отнюдь не загнивала даже в период летних каникул. Два огромных резиновых слона отвесили полицейским низкие поклоны, как только Гард с Таратурой бросили в кормушки по десять леммов, и развели в стороны хоботы-шлагбаумы, пропуская гостей на территорию игротеки. Тур Сайрус мгновенно появился перед ними, одним движением губ показав все свои золотые зубы. - Прошу вас, господа! Что вам угодно? Он был одет во все светлое: светлые брюки гольф, светлые туфли, светлые носки и даже светлые перчатки. Зато у него были черные как смоль усы и даже иссиня-черная гладкая прическа, разрезанная точно посередине тонким пробором. - Мы из полиции, - сказал Гард, а Таратура положил руку в карман. Веселый огонек тут же погас в глазах Сайруса, шея укоротилась, а плечи сузились. Он явно заволновался, что не укрылось от внимательного взгляда комиссара. - Где мы можем поговорить? - сказал Гард. - В конторе. Она тоже была необычайно светлой: и мебель, и стены, и шторы на окнах, и бра, и многочисленные детские рисунки, развешанные в хорошо продуманном беспорядке, - все это, казалось, было выкрашено солнечным цветом. Эта чистая и прозрачная обстановка никак не вязалась с мрачным разговором, который был намерен провести Гард. - Сколько человек работает в игротеке? - Двое, - сказал Сайрус. - Я и мой сторож. Позвать его? - Пока не надо. Кто забирает кукол у братьев Пуся? - Я. - Как часто? - По мере их изготовления. - Вы имели когда-нибудь дело с полицией? - спросил вдруг Гард. Сайрус проглотил слюну. - Нет. То есть да. - В связи с чем? "Ну и нюх у моего шефа!" - подумал с восхищением Таратура. - Наркотики, - выдавил из себя Сайрус. - Двенадцать лет назад. Но я тогда же все кончил, господин... - Комиссар Гард. - Господин комиссар. - Почему вы нас так боитесь? - Не знаю. - По привычке, - сказал Гард и весело рассмеялся. Сайрус тоже стал смеяться искусственным смехом. - Однако продолжим. Покажите, где хранятся ваши куклы. Дверь из конторы вела прямо в хранилище. Оно было оборудовано несгораемыми сейфами, в каждом из которых поддерживалась строго определенная температура и влажность. Десять сейфов, тысяча ячеек для кукол... - Все заняты? - спросил Гард. - В семи сейфах все. - Надежно ли хранение? - О да! - сказал Сайрус. - Ключи у меня и у сторожа, который один раз в неделю проверяет состояние кукол. - Кто сторож? - Чарльз Бент. Позвать? - Пока не надо, - вновь сказал Гард. - Расскажите о нем. Сайрус помялся. - Он пьет немного... Но он работал еще у моего отца и моего деда. - Сколько же лет Бенту? - За семьдесят. - Вы доверяете ему? - О да! - сказал Сайрус. - Как самому себе! - А себе-то вы доверяете? - Не понял вас, комиссар. Таратура, не удержавшись, хмыкнул, но тут же был остановлен строгим взглядом комиссара. - Вы слышали что-нибудь, Сайрус, о похищении детей? - Каких детей? - на вопрос вопросом ответил Сайрус. - Тех, чьи куклы стоят в ваших сейфах? - Впервые слышу от вас, комиссар! - воскликнул владелец игротеки. - Но прежде чем пропадают дети, ваши куклы фантастическим образом покидают ячейки и отправляются гулять. Вы знаете об этом, Сайрус? - Этого не может быть, господин комиссар! С того момента, как я запираю их в сейф, и до выкупа клиентами... - Хорошо, - перебил Гард. - А ваш сторож? Не может ли он выпускать кукол на прогулку? - Зачем?! - воскликнул Сайрус с неподдельным изумлением. Гард задумался. Этот тип явно дрожал от страха, но причина была какая-то другая... Рискнуть? Чтобы прижать его к стенке и сделать шелковым? Пожалуй, стоит... - Теперь скажите мне, Сайрус, - медленно, с расстановкой произнес Гард, - в каком из этих сейфов вы храните наркотики? - В девятом, - с поразительной готовностью ответил Сайрус, как будто только и ждал этого вопроса. Руки его безвольно опустились, он еле стоял на подкосившихся ногах. Гард мельком взглянул на Таратуру, у которого от неожиданности перехватило горло. - Но, господин комиссар... - начал было Сайрус. - Спокойно, - сказал Гард. - К наркотикам мы еще вернемся. Дайте-ка мне книгу учета кукол. - У меня десять книг... - Последнюю. Ту, в которой записаны поступления за две недели. Не более тридцати секунд Гард листал шикарный альбом в сафьяновом переплете. Затем сказал: - В третьем сейфе есть пустые ячейки? - В третьем? - переспросил Сайрус. - Нет, не должно быть. Сейф укомплектован. - Откройте! Трясущимися руками Тур Сайрус вытащил из бокового кармана связку ключей и подошел к третьему сейфу. Когда с тихим металлическим звоном распахнулась тяжелая дверь. Гард увидел сотню ячеек, в каждой из которых в глубине сидела кукла, а ближе к выходу лежал целлофановый пакетик. К великому ужасу Тура Сайруса, одна ячейка - под номером 97 - была пуста! Сайрус перевел взгляд на Гарда, Гард посмотрел на Таратуру. - Здесь был Майкл Честер, - тихо сказал комиссар. 7. КУДА ВЕДУТ НИТИ Сайрус сделал движение головой, словно хотел сунуть ее в сейф и сам себя гильотинировать дверцей. - Н-да, - сказал Гард. - Забавная ситуация. Самоубегающие куклы! Сказки Ганса Христиана Андерсена! У вас здесь что, сейф или проходной двор, господин Сайрус? - Клянусь. - Владелец игротеки молитвенно поднял вспотевшие ладони. - Кого вы подозреваете? В том положении, в каком очутился Тур Сайрус, этот вопрос был острее бритвы. Инстинкт самосохранения требовал немедленной выдачи фамилий, лишь бы подозрение перешло на кого-нибудь другого. Но Сайрус, вероятно, был психологом. Он понимал, что для спасения ему нужно оболгать человека, в чьей честности еще минуту назад он не сомневался, а это произведет на комиссара неприятное впечатление. Как быть? Что делать? Полуприкрыв глаза, Гард внимательно следил за колебаниями Тура Сайруса. Он был свидетелем множества подобных сцен, и всякий раз характер человека обнажался перед ним с предельной ясностью. - Никого, - упавшим голосом произнес Сайрус. - Никого не подозреваю, господин комиссар! Но лично я не виноват! Да, Сайрус был хорошим психологом. - Ну что ж, - смягчился Гард. - Это мы выясним. Теперь запомните простую вещь. Я могу допустить, что в пропаже куклы вы не виноваты. Это мои личные эмоции, которые для следствия значат меньше, чем нуль. Улавливаете? Вас может спасти только поимка настоящего преступника. Если он будет пойман... - Гард сделал многозначительную паузу и выразительно посмотрел на владельца игротеки. - Тогда я постараюсь замять дело с наркотиками. - О! - вырвалось у Тура Сайруса. - Но если он ускользнет от нас... Вы понимаете, что нам хватит одних наркотиков? - О! - вновь воскликнул Тур Сайрус. Гард чувствовал: с этим человеком все равно придется заключить сделку. Велик ли грех, если во имя раскрытия большого зла будет прощено зло меньшее? - Многого я от вас не потребую, - продолжал комиссар. - Во-первых, гробовое молчание. Полное и абсолютное! Во-вторых, сегодня же затейте какой-нибудь незначительный ремонт в игротеке. Рабочих я пришлю сам. В-третьих, у вас в хранилище, как мне кажется, не совсем в порядке электропроводка. Через час сюда явится электрик и приведет ее в порядок. Повторяю: если кукла, вернувшись в сейф, как положено в нормальных сказках, расскажет нам, где и с кем она была, вы можете спать спокойно. Если же кукла не "расскажет" да еще по вашей вине... В глазах у Сайруса была тоска. - Запомните, - сказал Гард, - на случай, если нас кто-нибудь видел в вашем обществе, мы из фирмы "Чиню все, кроме препятствий". Приходили договариваться по поводу ремонта. И последнее: выдайте моему помощнику инспектору Таратуре наркотики и собственноручно напишите признание. Аминь! Менее чем через час в игротеку явился вызванный Гардом "электрик". Западни бывают разные. Любознательный человек без труда найдет в охотоведческой литературе подробное описание капканов на лисиц, волков, гималайских медведей и диких крыс. Напрасно он станет, однако, спрашивать, где бы ему прочитать об устройстве капканов на людей. Он не будет правильно понят библиотекарем, не говоря уже о том, что таких книг в каталогах просто нет. Из этого, понятно, не следует, что подобной литературы не существует в природе. Она есть! И занимает не одну полку! Только простой смертный никогда не получит к ней доступа. Это к лучшему: чтение "капканной" литературы может надолго испортить аппетит, а, как говорил покойный Альфред-дав-Купер, "аппетит - лучший барометр человеческой совести". Зачем искушать совесть? С этой точки зрения люди полицейских профессий достойны сочувствия: им приходится не только изучать устройство капканов на людей, но даже ставить их по долгу службы. Гард, естественно, был в числе просвещенных. По его распоряжению "электрик" поставил ловушку, представляющую собой миниатюрную телекамеру, которая посредством фотоэлемента была сблокирована с дверцей сейфа. Лампу инфраподсветки "электрик" установил на тот случай, если куклу будут возвращать в темноте. Кроме того, он вмонтировал сигнальный передатчик, приемное устройство которого осталось в комнатке дежурного 4-го полицейского участка, подчиненного Гарду. За какие-нибудь двадцать минут все эти несложные приборы были запрятаны так ловко, что их незаметности мог позавидовать клоп. Отныне комиссар имел право не волноваться. У простодушного зверя еще есть шансы избегнуть западни - у человека их гораздо меньше. Если кто-нибудь откроет сейф, ловушка захлопнется! Гарда волновало другое: зачем преступникам понадобились детские волосы? Теперь уже не оставалось сомнения в том, что они выкрадывали кукол именно из-за волос, - в противном случае они ограничивались бы целлофановыми пакетиками, в которых были не только адреса и фамилии детей, но даже их фотографии. Фас и профиль! Чего ж еще? "В средние века, - думал Гард, - такое похищение имело смысл: по волосам не то гадали, не то накликали беду на недруга. Но в двадцатом-то веке!" Покидая игротеку "Крути, малыш!". Гард сел в машину, но вместо того, чтобы включить зажигание и срочно лететь к себе в отдел, зачем-то вынул расческу и причесался. На зубчиках гребня осталось несколько волосков. Три из них были совсем седые. С минуту он тупо их разглядывал. Потом вздохнул. Господи, что может быть безобидней остриженных волос! "Если в наши дни, - подумал Гард, - случается нечто граничащее с колдовством, то консультироваться следует уж никак не со священником". И он поехал в сторону, прямо противоположную той, в которую должен был ехать. Личная лаборатория профессора Чойза, оборудованная в принадлежащем ему коттедже, выдавала себя обилием труб и запахами, которые они распространяли. Когда комиссар полиции подъехал к коттеджу Чойза, в воздухе веяло какой-то сладковатой дрянью. Никого не встретив. Гард поднялся по лестнице на второй этаж, прочел на двери лаборатории: "ПОСТОРОННИМ МЫСЛЯМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!" - прикинул, несет ли он с собой посторонние мысли, и, решив, что да, несет, постучался. Ответом было ворчание, которое при некоторой фантазии можно было истолковать в благоприятном смысле. Гард так и сделал. Окна затенялись густыми липами. На столах скупо мерцало лабораторное стекло. Синеватый факел горелки освещал большеголового лысого человека примерно шестидесяти лет в прожженном халате, который, наклонившись над клокочущим стаканом, водил в нем стеклянной палочкой. - Не помешал? - осведомился Гард. Чойз обернулся, шагнул к комиссару и пожал ему руку с силой, неожиданной для старика: - Помешать вы мне, конечно, помешали, но сегодня особенный день. Садитесь! Подтолкнув Гарда к высокому табурету, на каком сидят только химики или заядлые выпивохи в баре, Чойз с треском распахнул стенной шкаф, и комиссар полиции не успел опомниться, как у него в руках очутилась пробирка со странной бурой жидкостью. - Синтез удался только вчера, и я чертовски рад живому человеку! - воскликнул Чойз. - Вам не кажется, Гард, что мы - последнее поколение, знающее вкус чистого воздуха? Хотя вряд ли вы над этим задумывались. Мы изменяем все - химию воды, воздуха, почвы, пищи - и хотим, чтобы эти глобальные изменения внешней среды не коснулись нас? Странный оптимизм!.. Если старик Дарвин прав... "О Господи, - мысленно взмолился Гард, - зачем я все это слушаю?" - Безумно интересно, профессор! - сказал он. - Однако я пришел к вам по другому поводу. Некоторым детям сегодня... - Совершенно верно! - отрубил Чойз. - Дети наиболее восприимчивы к загрязнению воздуха. За последнюю четверть века число эмбриональных уродств возросло впятеро! Да, да! И об этом наша купленная наука молчит! Так будет продолжаться до тех пор, пока мы, ученые, не осознаем свой долг и свою силу и не последуем примеру революционеров, которые, черт возьми, умеют драться за свои права! - Ничего не слышу! - воскликнул Гард, зажимая уши. - Извините, - буркнул Чойз. - Совершенно забыл, что вы комиссар полиции... Так вот, дорогой мой Гард, с некоторых пор я решил быть слугой лишь той научной проблемы, разрешение которой даже в наших идиотских условиях не может принести людям вреда. И вчера я достиг кое-чего! - Чойз гордым победителем прошелся по комнате. - Адсорбент! - И он ткнул пальцем в пробирку. - Адсорбент, дорогой мой Гард! Будучи переведенным в газообразное состояние, он моментально и полностью очищает воздух от инородных газов. И стоит он леммы! Пусть промышленники попробуют теперь сослаться на дороговизну поглотительных устройств, пусть только попробуют! - Скажите, профессор, - воспользовавшись паузой, спросил Гард, - а этот ваш адсор... - ...бент! - помог Чойз. - Он может очистить воздух от ОВ? Отравляющих веществ? От иприта, люизита, метана? - Полагаю, что... - Чойз задумался на секунду, что-то прикидывая или подсчитывая. - Да! Конечно же да! В его составе имеются... - А вы уверены, - перебил Гард, - что адсорбентом не заинтересуются военные? Генерал Дорон, например? И не засекретят его в своих целях? И не наложат на ваше изобретение лапу? - Дорон?! Этот гангстер и преступник?! - Чойз даже позеленел от злости. - Вы серьезно говорите. Гард? О, подлый мир, в котором даже детская соска может считаться стратегическим сырьем! - Кстати, о гангстерах, - поспешил вставить Гард. - Как вы считаете, профессор, должны ли гангстеры красть волосы детей прежде, чем похитить самого ребенка? - Что? - не понял Чойз. Торопясь, чтобы его не перебили. Гард выложил профессору все. По мере рассказа удивление сменилось у Чойза недоумением, затем отвращением, а когда Гард кончил, лицо Чойза выражало негодование и даже брезгливость. - Не хочу слышать о всех этих гадостях, - сказал он резко. - На чем мы остановились? Ах да, Дорон! Вы серьезно полагаете... - Мне нужна ваша помощь, профессор, - жестко перебил Гард. - В каком смысле? - Помогите мне понять причинную связь между кражей детей и предварительной кражей их волос. - А я-то здесь при чем? - воскликнул Чойз. - Гангстеры были, есть и будут, даже если я перейду к вам в штат. А разбираться в логике их поступков - дело криминалистов, а не химиков. Кроме того, у меня нет ни капли времени. - Отлично! В таком случае я тоже умою руки! - неожиданно сказал Гард. - Ведь все равно ничего не изменишь, так? Даже сто моих советов не спасут ваш адсорбент от Дорона. Чойз задумчиво поскреб бороду. - М-да, - сказал он. - А что бы вы могли посоветовать, Гард? - Слушайте, Чойз, - тихо сказал комиссар. - Два часа назад мне пришлось заключить отвратительную сделку с одним преподлым человеком, чтобы спасти еще живого, надеюсь, ребенка и выяснить судьбу ста сорока девяти других детей. Неужели и вы потребуете у меня плату за помощь, которую можете мне оказать, и будете насиловать меня, требуя советов? Я прекрасно понял значение вашего открытия. Но в своей увлеченности мы все немного эгоисты. Не будем подписывать контракт, ладно? Богу - Богово, а кесарю - кесарево. - Что вы хотите. Гард? - Ответьте на один вопрос: что можно определить по волосам? Чойз обиженно вскинул плечи и прошелся по комнате. - Ерунда какая-то! - сказал он. - По волосам я могу определить, блондин человек или брюнет, шатен или рыжий. При чем тут химия? Хотя... - Он сделал еще с десяток мелких шажков. - У всех детей, говорите, первая группа крови? И отрицательный резус-фактор? Хм... Нелепо, конечно, но, быть может, ваших гангстеров интересует генетический код? - Что? - Код. Генетический код. Наследственные признаки. - Но зачем?! - Уж это ваше дело. - Подождите... Но ведь волосы - это, так сказать, мертвая ткань! - Кто вам сказал? Любые клетки тела обладают полным набором хромосом, в которых закодированы все наследственные качества организма. Начиная от цвета глаз и кончая предрасположенностью к сердечным заболеваниям. Любые клетки, дорогой комиссар полиции! - Это точно? Чойз возмущенно фыркнул. - Нет, я не в этом смысле, - поправил себя Гард. - Это точно, что волосы похищаются для определения наследственности? - Откуда я знаю? Спросите ваших гангстеров! - Но проверить это можно? - Пожалуй, да, - после некоторого размышления ответил Чойз. - Надо провести сравнительный генетический анализ волос похищенных и непохищенных детей. - Волосы будут у вас через сорок минут! - Это еще зачем? - Для анализа. - Что-о-о? Простите, Гард, но это уж слишком. Я не позволю запрячь себя в вашу телегу. Это, в конце концов, несправедливо! Когда гангстеры крадут одного младенца, в газетах поднимается визг и благородная полиция развивает бурную деятельность, как было с дочкой сенатора Доббса. А когда химические концерны медленно, но верно травят сотни тысяч детей, у них защитников не находится! Я вовсе не к тому. Гард, чтобы вы помогли мне, и тогда я помогу вам. Но кто-то же должен думать о тысячах, не размениваясь на единицы! У вас свое благородное дело, у меня свое. "В чем-то он прав, - уныло подумал Гард. - Скверно". - Что же мне делать? - Обратитесь в медико-генетический институт, - сказал Чойз. - Они вам не откажут. - Хорошо. - Гард встал. - Сколько надо провести анализов? И сколько они будут стоить? - Минимум десять проб. Во что это обойдется? Тысяч в двадцать, я полагаю. - Во сколько?! - Двадцать тысяч кларков! Вы что, стали плохо слышать? Увы, у Гарда был отличный слух... Двадцать тысяч кларков! Таких денег ему, конечно, не дадут. То есть дадут, если разрешит министр. Гард живо представил физиономию Воннела, слушающего доклад, и ему стало не по себе. Подобно многим чиновникам, Воннел презирал науку и не верил во всякие там гены. А уж гены в сочетании с рэкетирами (которых, как сообщила официальная пресса, в стране больше нет, и слухи о них распускаются оппозиционерами) да еще в сочетании с мистическими детскими волосами - это же анекдот! Гард и так не включал отчет о своей деятельности в ежедневную сводку на имя министра, не без основания полагая, что Воннел прихлопнет ее одним росчерком пера. А тут идти с докладом! Просить двадцать тысяч кларков! - Чойз, - печально сказал Гард, - мне не дадут таких денег. - Да? Вполне возможно. - А без анализов я не могу поймать преступников. - И это возможно, - сказал Чойз. - Кстати, как вы думаете, их много? - Шайка. - Десять человек? Двадцать? Сто? Поймаете одних - появятся другие: свято место пусто не бывает. Вы резальщик мозолей. Гард. Время от времени эта операция необходима, но мозоли-то остаются! - Да пропадите вы пропадом! - закричал Гард, свирепея. - Если вас на моих глазах будет приканчивать бандит, я пальцем не пошевелю, потому что есть еще другие бандиты! Все, Чойз, договорились! Старик определенно смутился. - Зачем же так, право, - сказал он, - у нас теоретический спор... - А детей похищают практически! И убивают тоже практически! Черт с вами! Я не намерен больше унижаться! Вы гуманист? Какой вы, к черту, гуманист, даже если вы и придумали свой адсорбент! Вы черствый и бездушный тип, которого я однажды по глупости выручил из беды, о чем буду жалеть всю свою жизнь! Прощайте! И, хлопнув дверью, Гард бросился вниз по лестнице. Уже садясь в машину, он увидел, как раздвинулись бамбуковые шторы и на балконе появился старик, держа в руках белое полотенце. - Сдаюсь! - прокричал сверху Чойз. - Тащите свои волосы! Пять образцов похищенных детей и пять образцов непохищенных! - Вы бы еще громче орали! - зловеще прошипел Гард, но сдержать довольной улыбки все же не смог... Ловушка сработала в тот же вечер. Часов около десяти в полицейском участке раздался сигнал, и дежурный, дожевывая бутерброд, небрежно ткнул пальцем в кнопку приема изображения. Удостоверившись, что аппаратура действует как надо, он включил кинокамеру, а затем вызвал Гарда. Когда тот пришел, сеанс, длившийся всего полторы минуты, уже закончился. Дежурный допивал последнюю жестянку пива и на немой вопрос Гарда мотнул головой в сторону проектора. Туда уже была заправлена магнитная лента. - Можете полюбоваться на своего зверя, господин комиссар, - сказал он, с сожалением встряхивая пустую жестянку. Таратура прибыл минут через пять. Вспыхнул экран. - Он! - воскликнул Таратура, как только появилось изображение человека с заячьей губой. - Чарльз Бент! Гард кивнул. Яркое и четкое изображение давало возможность видеть, что у старика маленькие кроткие глаза и шамкающий рот. На мгновение он исчез с экрана, видимо нагнулся. Потом появился вновь, уже с куклой Майкла в руках. Бережно поправил костюмчик, даже стряхнул пыль. Руки его дрожали, но явно не от волнения. - Пьет, - сказал Гард. - Сайрус был прав. Морщинистая шея старика напряглась: он приподнялся на цыпочки, чтобы положить куклу на место. Его заячья губа шевелилась. Уж не мурлыкает ли он про себя какой-нибудь пьяненький мотивчик? Гард угрюмо засопел. Нетрудно догадаться, что скажет этот тип на допросе. "Господин комиссар! - Голос у него, вероятно, плачущий. - Мне дают на чай за смешное и невинное дело, помилосердствуйте! Да, я беру кукол, но я же их возвращаю целенькими!.." - Вы знаете, Таратура, - сказал Гард, - у нас сейчас даже нет формальных оснований его брать. Ведь он не ворует, а кладет вещь на место! Мелькнул целлофановый пакетик, возвращенный в ячейку, и экран погас. Минута прошла в молчании. - Вам придется стать тенью этого малопочтенного старца, - сказал Гард. - Очень важно не спугнуть тех, кому он относит кукол. Брать его пока не будем. - Ясно, шеф! - сказал Таратура. "Мне бы твою ясность", - тоскливо подумал Гард. Прошел день и еще один. Таратура уже раз восемь докладывал комиссару о результатах наблюдений, и все эти доклады отличались поразительным однообразием: сидит в кафе "Синяя лошадь" с рюмкой абсента; ходил на бега и проиграл четыре кларка; снова сидит в кафе; снова ходил на бега... "Нет, не встречался, шеф. Нет, не разговаривал. Нет, не писал. Сплошное алиби, шеф, а не человек!" Ловушка тоже молчала, хотя ее размножили еще в девяти экземплярах и подсадили к каждому сейфу. "Рабочие" все еще возились с мелким ремонтом, регулярно сообщая Гарду, что Тур Сайрус ведет себя как мышь. И каждое утро в управление приходил Честер. Он ничего не спрашивал, просто садился на стул в кабинете комиссара, молча смотрел на него и сидел так до вечера. От этого взгляда Гарду хотелось сбежать хоть в Антарктиду. На третий день наконец позвонил Чойз. - Приезжайте, - буркнула трубка. В лаборатории был истинный кавардак, но относительно чистый воздух. По всей вероятности, все эти дни профессор занимался анализом, держа пахучие жидкости под замком. - Нате полюбуйтесь, - сказал он, веером швырнув на стол десяток фотографий, в которых любители абстрактной живописи наверняка признали бы репродукции с каких-то неведомых шедевров. - Замечаете разницу? Никакой разницы Гард не увидел, в чем и сознался. - Тогда поясню, - сказал Чойз. - Это гамма-рентгенограммы хромосом. В принципе все хромосомы построены стандартно. Но это только в принципе. Каждая хромосома столь же индивидуальна, как и физический облик человека. Гамма-рентгеноскопия, равно как и химический анализ, всех этих тонкостей не улавливает. Но наиболее общие отличия все же заметны. Вот смотрите: на этих пяти фотографиях данный микроучасток хромосомы построен по типу АГХ - это наше условное обозначение. А что мы видим на пяти других снимках? Гард все равно ничего не видел. - Тот же самый участок построен уже по типу АЦХ! - с нескрываемым удовольствием продолжал Чойз. - Значит, похищают только тех детей, у которых в хромосомах наблюдается конфигурация АЦХ! - Какое значение имеет эта разница? - тупо спросил Гард. - Тот, кто узнает, дорогой комиссар, получит Нобелевскую премию, - ответил Чойз. - Нам понятно одно: данный участок хромосом ответствен за характер обмена веществ. - Обмена веществ? - без энтузиазма переспросил комиссар. - Вот именно. Это довольно важная характеристика организма, во многом определяющая его энергетику, стойкость к биохимическим стрессам... Гард пришел в совершенное отчаяние. - Да объясните же мне, наконец, кому это надо! И зачем? Чойз строго поднял брови. - Не понимаю, комиссар, чем вы недовольны. Я сделал все, о чем вы просили. - Доволен, дорогой мой Чойз! Доволен! И готов целовать ваши сахарные уста в приливе искренней благодарности! Но что дает анализ для следствия? Кому нужны эти "стрессы"? - Положим, это важно знать медикам. - А гангстерам? Им-то зачем? Чойз медленно прошелся по комнате. - Я думал об этом, Гард. Проверка хромосом имела бы смысл - правда, довольно относительный, - если бы кому-нибудь потребовались рабы для урановых шахт. - Шахт? Урановых?! - Ну да. Если вы сотне людей дадите одинаковую дозу радиации, то сорок из них, предположим, умрут, пятьдесят девять превратятся в инвалидов, а один... С ним, как ни странно, ничего особенного не случится. И этим он будет обязан уникальному строению той самой штуки, о которой я вам говорил. Гард обхватил голову двумя руками. - Но это же невероятно! Рабы? В шахтах? Малолетние? Не может быть! - Согласен, - спокойно сказал Чойз. - Других гипотез у меня нет. - Послушайте, профессор!.. - Внезапно Гарду пришла довольно здравая и остроумная мысль. - Если берут детей только с этим... АЦХ, то вы не откажетесь быстро сделать еще один или два анализа? Тогда мы узнаем, кто очередная жертва, и сможем использовать ее как приманку! - Я сделаю это, - сказал Чойз. - Удивительно, комиссар, но я понял, что ваша проблема соприкасается с моей. Ведь что такое химикаты, введенные в кругооборот внешней среды? Это грабли, запущенные в генетический фонд человечества! Носители неподходящих генов безжалостно выпалываются... Речь Чойза была прервана телефонным звонком. - Это вас! - недоуменно проговорил профессор. Гард взял трубку. - Слушаю. Таратура? Есть новости? - Есть, комиссар. Серж Пуся предупредил Мердока, что готовы две куклы. Он спрашивает, вызывать ли ему Сайруса. - А как же! - воскликнул Гард. - Конечно! - И разрешать Сайрусу класть их в сейф? - Вне всяких сомнений! Но прежде пришлите кукол мне. Срочно! Действуйте!.. На следующий день, в десять часов утра, обе куклы исчезли из сейфа, что Гард наблюдал, как говорится, при помощи прямой трансляции, сидя у себя в участке. Еще через тридцать минут Таратура возбужденно докладывал: - Чарльз Бент у нас в кармане, господин комиссар! Он отнес кукол в медико-генетический институт! Точно ли? Как можно в этом сомневаться, если я шел за ним до самой лаборатории, не могу только выговорить, как она называется. Сейчас прочитаю: гамма-рентгеноскопия!.. Кому передал? Не знаю, шеф. Я побоялся войти, там было слишком мало народу. Какие будут указания? Первым желанием Гарда было немедленно мчаться в институт, но он сдержал себя. Найти человека, которому переданы куклы, конечно, несложно: элементарный обыск - и дело в шляпе. Но что это даст? А вдруг он работает за "чаевые", даже не зная, на кого? Между тем тронешь его - и затрясется вся паутина... - Таратура, вы слушаете? Теперь ваша главная задача не выдать интерес полиции к сотрудникам лаборатории. Поняли? Ничего не предпринимать! Только следить за Бентом. Действуйте, дружище! Вернее, бездействуйте! Почему так? Завтра узнаете! Нет, не завтра. Гард немного ошибся в сроках. В тот же день Чойз успел сделать анализ. У одного ребенка, у девочки, у той самой принцессы, что завивалась перед Майклом, злополучный участок хромосомы имел конфигурацию АЦХ! Таратура был немедленно вызван в управление. Говоря с ним, Гард на всякий случай запер дверь. - В ближайшие дни, - сказал он, - будет похищена некая Рони Фишер, четырех лет. Запишите адрес: площадь Примирения, 24. Объявляю высшую степень готовности!