они могли обработать за полтора дня. Самым сложным, как и подозревал старшина, оказалось стащить всю добычу в одну кучу и разделать животных. Дело оказалось настолько неприятным, что даже с их плоскими мечами Ростик едва одолел двух жирафов. Зато Квадратный благополучно расправился с половиной туш. А вот сдирать шкуры оказалось легко. Их следовало лишь иногда подрезать у тонкого слоя сала, и она сползала, как мокрая ткань с тела. Сложив сырые еще шкуры в один общий, неаппетитного вида тюк, перевязав их шнурами, сделанными из кишок животных, Квадратный бодро похлопал Ростика по плечу окровавленной клешней: -- А ты не хочешь приготовить пару штук для отправки? -- Зачем они нужны? -- Жене такую шубу отгрохаешь -- все подруги закачаются. На Земле у нее такой и быть не могло. -- Понимаю, -- согласился Ростик. -- Но если я признаюсь ей, что собственноручно застрелил эту животину с пяти шагов, а потом сам освежевал, вряд ли она шубу вообще дома потерпит. -- Такая она у тебя? -- Такая. -- И тебе это... -- Он неопределенно обвел рукой вокруг, захватив оставшиеся две туши, груду мяса, костей, залитые красной, как на Земле, кровью камни и траву. Ростик вздохнул и кивнул. -- Ну тогда посиди в теньке, повозись со своими картами. Тоже дело небось. Хотя Ростик честно пытался выполнить задание по картографированию, его схемы получались очень уж доморощенные, совсем не такие, к каким все привыкли на Земле. А Перегуда, Ростик в этом не сомневался, хотел приступить к настоящему, научному изучению окружающей Боловск территории. Вот только ни навыков, ни времени для этого у разведчиков пока не было. Впрочем, Перегуда это понимал, потому что, прощаясь, высказался в том роде, что, мол, многого он требовать не станет, но все-таки очень хотелось бы... Ростик вымыл руки, выволок из своей сумки папку, разложил один из драгоценных листов бумаги размером почти полметра на метр. Тут, согласно предварительным наблюдениям из обсерватории, были нанесены уже некоторые объекты, позволяющие соблюдать угловые ориентиры по отношению к Боловску. А вот расстояния и мелкие детали остались за Ростом. В принципе, Перегуда даже дал Ростику урок по практическому картографированию на местности методом триангуляции, но его явно не хватало, и пока вопросов о том, что и как следует делать, у Ростика было больше, чем ответов. Он лишь надеялся, что все его муки не окажутся совсем уж мартышкиным трудом и Перегуда с помощью каких-нибудь студентов разберется в его каракулях. Провозившись пару часов с картой, Ростик отложил ее. Работы у старшины явно было больше, чем он мог выполнить. К тому же Ростик понимал, если заготовки мяса подобным образом станут традиционными, лучше сразу к ним привыкнуть. Поэтому он не стал сачковать, а снова попробовал помочь Квадратному. И в общем-то, до темноты они успели. От полутора десятков красивых и сильных животных, какими эти жирафы были еще утром, остались только пласты сочащегося кровью мяса, переложенного большими местными лопухами, зловоннейшая куча требухи, костей да несколько тюков шкур, подготовленных старшиной для последующей доработки. Оставив сторожить все это богатство вконец вымотавшегося старшину, Ростик понесся галопом к ближайшему ручью, чтобы избавиться от запаха крови и жирафьей полупереваренной жвачки, по сравнению с которой даже навоз казался вполне приемлемой массой. Он почистил одежду и доспехи, а повалявшись в мелком, зверски холодном ручейке, позволив воде обтекать себя, решил, что почти восстановил требуемую чистоту. После этого настала его очередь стеречь добычу и, разумеется, готовить ужин, потому что старшине потребовалось куда больше времени для помывки. На следующий день вся операция повторилась. Лошадям такая жизнь очень понравилась, потому что, стащив с их помощью туши в общую кучу, их уже часов с десяти отпустили пастись на соседних луговинах. Но Ростику и даже старшине все это нравилось куда меньше. Правда, они раньше, чем вчера, покончили с работой, но запах крови прилип к ним намертво, и как оба ни мерзли в талой, совсем не прогретой солнышком воде все того же ручья, им казалось, что от них несет прямо-таки трупным зловонием. Эта мясницкая работа явно не имела ничего общего с охотой, как ее представляли на Земле отдельные певцы вольной жизни. Но с другой стороны, кто сказал, что в Полдневье хоть что-то должно быть похоже на Землю? Вечером, запалив по меньшей мере пять костров, чтобы отпугивать ночных хищников от мясного богатства, которое они накопили за полтора дня каторжной работы, Ростик со старшиной уселся у одного из костров со свежеиспеченной на угольях убоиной. Мясо было, конечно, выше похвал, главным образом из-за свежести, а не из-за искусства поваров. Старшина так налегал на ужин, что Ростику вспомнился знаменитый некогда анекдот. Он огласил его. -- "Что это за шум?" -- спросили гости хозяйку, -- продекламировал он, поглядывая на собеседника. -- "Это не шум, это наш старшина шашлык кушает". Квадратный оторвал взгляд от аппетитных кусков, которые он держал перед собой на оструганной палочке, и спросил: -- Ну и что? -- Именно так -- старшина шашлык кушает. -- Не смешно, -- сказал старшина, но есть стал потише. Ростик улыбнулся и посмотрел на уходящий вверх дым, освещенный пламенем. -- А знаешь, могло быть и хуже. Нас могло перенести в такую дыру, что... -- Он не знал, как продолжить. Но сама идея, что они могли оказаться не тут, а где-то еще, показалась кошмарной. -- Ты о Переносе? -- спросил Квадратный, вытер руки о траву перед собой и взял следующий прутик с кусками пропеченного мяса. -- О чем же еще? -- Тогда вот мое мнение -- на Земле мне было бы куда хуже, чем тут. Даже без всякого Переноса. Только ребят жаль, слишком много их полегло. А так... -- Он вполне решительно тряхнул рукой в воздухе, повторяя жест футбольных игроков, когда они забивают гол. Спать легли рано, уж очень замотались за последние два дня. Во время своего дежурства Ростику пришлось пару раз стрелять в какое-то темное шевеление на границе света и тьмы. Он был уверен, что вовремя пущенная тяжелая стрела отгонит ночных воришек, потому что это явно были не волосатики. Те не позволяли себе так хрустеть в кустах, а кроме того, глаза их не горели отраженным желтым светом, будто фары автомобилей. Когда Рост улегся и на дежурство заступил Квадратный, тот на арбалетные стрелы не разменивался, а попросту пальнул из автомата, чем вначале заставил Ростика вскочить как по тревоге. Но уже на второй выстрел Ростик, прошедший школу окопной войны, даже не повернул голову. Утром они вполне могли набить еще десятка три жирафов, но не стали утруждаться. Да и бессмысленно это было, поскольку забрать все мясо у них все равно не вышло. Караван они заметили чуть не за тридцать километров. Машины поднимали такой шлейф пыли, что не понадобился даже бинокль. Чтобы водители не жгли бензин впустую, старшина помигал им солнечным телеграфом, и на месте машины оказались незадолго до полудня. К вящему удивлению Ростика, в кузове одной из машин приехала третья лошадка. Ее, взволнованную непривычной поездкой, вывел под уздцы высокий парень, который ухитрялся сутулиться даже в своей темно-зеленой кирасе. Ростик не поверил своим глазам: -- Пестель! Ты как тут оказался?! Ростик бросился к приятелю, но дружеского похлопывания не получилось. Стоило Ростику только коснуться Пестеля, как тот отпрянул и лицо его отразило такой ужас, что Ростик тоже на всякий случай отпрыгнул назад. -- Ты чего? -- Тебе хорошо говорить... Ты уже на коне больше месяца скачешь и ко всему этому железному утилю привык. А я только вчера задание получил и кирасу, будь она неладна... Поясницу натерла -- выпрямиться не могу. -- Задание? -- К ним подошел Квадратный. -- Оказывать помощь в разведке территории, вести картографическую часть и вообще... -- Пестель неопределенно покрутил пальцами без латной перчатки в воздухе. -- Понятно, -- согласился старшина. -- Принимаем, тем более что твоя лошадка, наверное, будет посильнее наших квелых жеребчиков. -- Теперь они отдохнули, может, и потащат нас, как в прежние времена. -- Ростику почему-то не хотелось ругать лошадей зря. Как он с удивлением заметил, ни с того ни с сего он их стал совсем неплохо понимать. -- Поживем -- увидим, -- философически ответил старшина и пошел организовывать погрузку мяса. Как им и показалось, заготовки они сделали слишком щедрыми. Кузова трех грузовиков оказались уже битком, а на земле осталась чуть не четверть мясного штабеля. -- Да, вы, ребята, постарались, -- сказал один из водителей, вытирая испачканные кровью руки. -- Неужто тут столько дичи? А я и не замечал. -- Больно твоя машина трещит, вот местное зверье и не дает давить себя, -- ответил Квадратный. -- А вообще, при желании на одну пулю тут можно по три таких вот трехгорбых жирафа нанизывать, чтобы металл, сам понимаешь, экономить. -- Неужто? -- удивился другой. В его голосе звучала тоска отпетого охотника. -- Жаль, меня в разведчики не взяли. Я бы... Ростик потянулся к следующему куску мяса, с удовольствием представляя, какими подробностями обрастет теперь эта нехитрая байка в шоферской курилке. Они отправили караван назад, когда не было еще и трех пополудни. А сами, чтобы служба медом не казалась, по известной присказке, взнуздали лошадок и тронулись дальше. 9 Они ехали часа три. Пестель только головой крутил да языком цокал, изумляясь богатству и плодородию земли, которую видел перед собой. Даже Ростик и Квадратный, для которых это изобилие стало уже привычным, заново оценивали округу. За час до заката старшина, взобравшись на самый высокий из окрестных холмов, попросил у Ростика бинокль и стал пересчитывать стада жирафов, антилоп и прочих крупных травоядных. -- Что, опять? -- спросил его Ростик. -- Ребята приедут послезавтра, около полудня, -- ответил Квадратный, не отрывая бинокль от глаз. -- Как думаешь, успеем набить три кузова дичины? -- На старом месте осталось почти... -- Знаю, на этот раз будем убивать бережней. -- К тому же, -- вступил Пестель, -- и местным волкам следует подкормиться. -- Нет тут волков, -- отозвался Ростик. -- Есть только панцирные шакалы, но и они как будто не голодают. -- Значит, вообще проблемы нет, -- сказал старшина. -- Найдется кому мясо подобрать, сгнить не дадут. Они проехали пару километров в молчании. Потом Ростик спросил: -- Они точно обещали, что горючее найдут? -- Найдут. На прогон из города и обратно требуется литров тридцать на каждую машину. А за это они получили почти пять тон свежатины. Если бы на Земле можно было так легко горючее обращать в пищу, никакие бы неурожаи не пугали. -- Зато тут Баку нет, -- сообщил Ростик. -- Надо что-то придумывать, -- сделал ценное замечание Пестель. -- Не может так долго продолжаться -- чтобы мы не смогли изобрести что-то вместо бензина. -- Он помолчал. -- Ну, самолет, конечно, на суррогате не запустишь, но машины обязательно должны поехать. Да и переделать их несложно... как я слышал. -- Три, пять... восемь... -- Пересчитал старшина вслух стада. -- Ладно, разбиваем лагерь тут. Завтра будет полно работы. Вот нам бы еще только... Но договорить он не успел. Внезапно с той стороны, откуда они только что приехали, раздалось дружное, как овации, хлопанье крыльев взлетевшей огромной стаи. Получасом ранее эту же самую стаю иглохвостых попугайчиков, как Ростик назвал их про себя, они сами подняли с веток. Определенно по их следу двигались какие-то животные... Это оказались не шакалы и не те здоровенные ящерицы на высоких, как у легавых, ногах, которые выли по ночам низким, утробным голосом, хотя во всем остальном держались крайне осторожно. Это были волосатики, только чуть более низкие и мускулистые, с глазами, закрытыми веками до размеров почти человеческих щелочек, что, похоже, позволяло им видеть при свете солнца. Их оказалось более двух сотен, и в таком количестве они не собирались прятаться от людей. Они выступили из зарослей, воинственно размахивая в воздухе заостренными палками, похожими на копья. У тех, кто шел сзади, в руках были дубинки со вставленными в расщепленное дерево осколками кремня. Общий вид племени внушал серьезные опасения, но, разумеется, не днем. Квадратный зло улыбнулся и направил жеребца в сторону дикарей. Рука его опустилась вниз, и почти сразу Ростик услышал звонкий щелчок затвора. -- Нет, ни в коем случае! -- заорал он, но было поздно. Старшина вскинул руку, и из ракетницы вылетел сноп дыма, смешанного с брызгами огня. Прочертив пологую линию в ясном воздухе, ракета пронеслась метров четыреста и упала от волосатиков менее чем в десятке шагов. Вместо того чтобы загореться, она стала выбрасывать вокруг себя золотисто-коричневые клубы плотного дыма. Ближайшие из волосатиков попятились назад, некоторые закрыли лапами невыразительные, лишенные мимики лица. Старшина выстрелил еще раз, удачно накрыв правый фланг дикарей, а потом еще раз, влево. Теперь дым громоздился не неряшливыми кучками, а расходился в спокойном воздухе ровным, словно одеяло, покровом. -- Что это? -- спросил Пестель. -- Хлорпикриновая хлопушка, со склада получил, для дератизации предназначалась, -- хохотнул старшина. -- Да и тут вполне к месту пришлась. Племя уже не просто пятилось -- некоторые, вероятно самые нервные из трехметровых вояк, откровенно удирали. В целом с дисциплиной у них оказалось не очень. -- Нужно было выяснить, кто они такие? -- спросил Ростик. -- А ты не знаешь? -- полуобернулся в седле Пестель. -- Несколько этих бродяжек взяли в плен неделю назад во время стычки у Квелищево. -- Что они там забыли? -- поинтересовался Квадратный, заряжая ракетницу, но не собираясь больше стрелять, а просто засовывая ее за пояс. -- Как всегда, пытались что-то стащить у косарей. Ну наши им и... -- Намяли бока? -- плотоядно спросил Квадратный. -- Не то слово, хотя и они оказались очень сильными. Если удастся с ними когда-нибудь договориться... -- Пестель мотнул головой. -- В общем, выяснили, что рисунков они не понимают, а по-другому ничего не придумалось. -- Насколько они разумны? -- спросил Ростик. -- С этим тоже что-то странное, -- отозвался Пестель. -- Похоже, у них мозгов не меньше, чем у нас. Может, тоже перенеслись сюда как жители иной цивилизации. Но теперь здорово одичали. -- Да, здоровее некуда, -- согласился старшина, разглядывая брошенные в траву копья и дубинки. -- Что с ними собираются делать? -- поинтересовался Ростик. -- Да что с ними сделаешь? Двух беременных девиц отпустили, но они не уходят. То ли потому, что не хотят своих бросать, то ли потому, что их кормят дважды в день. Возвращаются в камеры как на посиделки. -- Беременных? -- спросил Квадратный. Пестель посмотрел на него. -- А ты думал, у них детей под капустой находят? -- А мне они прошлый раз так не понравились. -- Старшина повернулся к Ростику. -- Когда это? -- заинтересовался Пестель. Пришлось ему рассказать, что это не первая встреча волосатиков с разведчиками. -- Как они себя называют? -- спросил Ростик. -- Ну, путем весьма серьезных расспросов, -- Пестель чуть усмехнулся, чувствовалось, что о контакте с волосатиками он знает многое, возможно, сам принимал участие в этой работе, -- мы выяснили, что они величают себя бакумурами. Или как-то похоже. Но сейчас, кажется, утвердился именно такой термин -- бакумуры. -- Он помолчал. -- Советую запомнить, судя по всему, их тут в окрестностях немало. -- Может, это против них Шир Гошоды камни выставляют? -- произнес вслух Ростик, но, разумеется, ответа не получил. -- А что начальство думает по этому поводу? -- спросил старшина. -- Ничего не думает, -- отозвался Пестель. -- Использовать их как-то без языка -- не получается. Воевать с ними -- бессмысленно. Да и не нужно. Их покормишь, пару раз объяснишь, что брать вещи нельзя, они и сами перестают. Похоже, тут мы имеем классический случай взаимопроникновения цивилизаций на бесконкурентной основе. Я слышал, -- Пестель вдруг усмехнулся, -- ими отец Петр очень заинтересовался. -- Который? Поп? -- спросил Квадратный. Он помолчал. -- Это дельный мужик, я помню, во время восстания... Может, у него что-то получится? -- Пока об этом рано говорить. Слишком недолго они по городу разгуливают. К ним даже на постах еще не привыкли, чуть не каждый раз тревогу объявляют. И все-таки, как бы там ни расписывал Пестель бакумуров, относилось это к городу. А тут они имели оружие и из кустов вышли отнюдь не с дружественными намерениями. Поэтому на ночь разведчики остановились в отлично укрепленной расселине между двумя высокими скалами. Тут можно было держать оборону против любого противника, а против бакумуров хватило бы одного автомата. И то -- Квадратный провел почти два часа, устанавливая в траве невидимую сигнальную систему из колышков, веревочек и дюжины колокольчиков, сделанных из банки от тушенки. Глядя на его старания, Пестель только головой покрутил. -- Теперь из-за этих колокольчиков они за тобой на край света потащатся. -- Пусть попробуют, -- мрачно ответил старшина, серьезно поглядев по сторонам. -- Нет, колокольчики -- не выход. -- А что выход? -- Собаки. -- А сколько их, кстати, осталось? -- сразу заинтересовался Ростик. -- Никто не знает, -- теперь пришла очередь помрачнеть бывшему абитуриенту биофака. -- Их почти всех съели. Но пока мы надежды не потеряли, ищем, может и найдем пару овчарок. -- Да, овчарки были бы в самый раз, -- мечтательно вздохнул старшина, закончив свою работу. -- Может, шакалов приручим? -- спросил Ростик. -- По мне лучше -- червеобразные из Старого города, -- предложил старшина. -- Мне кажется, они бегают довольно быстро. -- Они разумные существа, -- возмутился Пестель. -- Ты что же -- рабство предлагаешь ввести? -- Что это вообще такое -- разумное существо? -- А вот об этом спорить не будем, -- решил вдруг Ростик. -- Иначе можно до такого докатиться... -- Эх вы -- романтики, -- отозвался Квадратный, но больше не спорил, уселся у костра и стал привычно готовить ужин. Весь следующий день они расстреливали жирафов, свежевали их, откладывали мясо и шкуры в одну сторону, а кости и требуху в другую. Теперь в их действиях появилась некоторая наработанность. И пожалуй, они стали более неаккуратными. В самом деле, теперь Ростик не переживал по поводу не очень хорошо рассеченного куска мяса, он знал, что этого мяса вокруг слишком много, и рубил своим мечом кровавые туши почти с таким же хладнокровием, как и старшина. Пестеля, привыкшего к исследованиям самых разных тварей, эта работа ничуть не поразила, на что втайне Ростик все-таки надеялся. Биолог с самого начала пытался прокомментировать не совсем привычную, по его мнению, жирафью анатомию, но скоро умолк -- слишком много оказалось работы. К полудню следующего дня, как и было договорено, приехал караван тех же машин. Только теперь помимо шоферов в кабинах сидело по автоматчику. Они пояснили: -- Прошлый раз на машины пытались напасть крупные пернатые... Никто их даже разглядеть толком не успел. -- Крупные пернатые? -- заинтересовался Пестель. -- Это же новый вид! -- Новый или старый -- не важно. -- Охранник поиграл автоматом так, как этого никогда не сделал бы опытный солдат. -- Пусть только попробуют сунуться, мигом узнают... Квадратный молча оценил боевые навыки новобранцев, усмехнулся и стал командовать погрузкой еще более решительно. На этот раз людей было больше, и управились куда скорее, чем прошлый раз. Закончив работу, кто-то из перевозчиков передал новость -- это последняя их поездка. С самого верха, то есть от Председателя Рымолова, пришел приказ экономить горючее. Ростик обменялся понимающим взглядом с Пестелем. Но в общем, он не возражал, последний -- значит, последний. Чище будут и больше земель объедут. Посоветовав шоферам получше рассматривать пернатых, если с ними еще раз столкнутся, а не лететь прочь, забыв даже оглядываться, старшина скомандовал разведчикам трогаться дальше. Так обе группы и разъехались -- одна назад, в город, а вторая -- на юг. На таинственный, далекий, манящий юг -- обещающий открытия, впрочем, как и вся эта земля. 10 Выглядели они все довольно экзотично -- глухие доспехи, автоматы, подсумки, недлинные, но такие нелегкие мечи, тяжелые шлемы, как правило помещенные на переднюю луку седла, но иногда водружаемые и на голову, арбалеты, отбитые у насекомых, колчаны стрел и сумки, сумки... Лошади, потряхивая хвостами и гривами, мерно перебирали ногами. В движении лошадиных крупов было больше памяти о тысячелетиях, чем во всех томах по истории. Только было это на Земле, в неимоверной дали и, может быть, даже в иные времена. В последние пару дней Ростик обнаружил, что он стал слышать дальше и более понятливо, более осмысленно, легко представляя себе причину почти каждого звука. Зато, опять же, он как бы и не слышал позвякивания удил его отряда, топота лошадей, скрипа и похлопывания их амуниции... Это стало привычным, как раньше привычным казался треск автомобильных двигателей на улице, треньканье трамваев, почти постоянное попискивание радио -- особенно у них в доме. Пестель оглянулся назад, на пройденный путь, достал карту, которую еще Ростик рисовал, и попытался, не слезая с лошади, на ходу, в ней что-то подправить. Ростик подъехал ближе. Пестель перехватил его взгляд. -- Хочу показать, что местность все время поднимается. -- Откуда ты знаешь? -- спросил Квадратный, не оглядываясь. -- Ручьи быстрее бегут, камешки скатываются в одну сторону. -- Молодец, заметил. -- Старшина снял шлем, вытер пот. -- Я тоже думаю, что мы определенно забираемся на какую-то хребтину, только... Жаль, тут компасы не действуют. -- Не знаю, как вы, ребята, -- отозвался Ростик, -- а я заметил эту хребтину уже как добрые полдня. -- Что ты видишь? -- Во-первых, я не вижу дали, а нечто темное, значит, тут стоит как ширма некая возвышенность. Во-вторых, сам смотри -- видишь, на серой полосе виднеется темное пятно? Это и есть горка, куда мы направляемся. Я думал, ты сознательно держишь это направление. Старшина недоверчиво хмыкнул, потом взял из рук Ростика бинокль, обозрел окрестности, вернул. -- Вообще-то тебе и возвращать его не следует, ты и без бинокля ориентируешься. -- Что, правда горка? -- заинтересовался Пестель. -- Еще какая, -- подтвердил старшина. -- Теперь, когда он на нее показал, даже странно, как я раньше... Вот с нее-то и попробуем осмотреться. -- Она здорово выше соседних? -- все допытывался Пестель, не выпуская карты из рук. -- Не очень, -- отозвался Ростик. -- Но выше -- это главное. Пестель зачиркал в своем блокноте, поглядывая по сторонам. Потом проговорил с заметной гордостью: -- А городской шар еще виден. Подумать только, за сто пятьдесят километров... -- Ты уверен? -- спросил старшина. -- Ну в чем тут можно быть уверенным? -- запереживал вслух Пестель. -- Я тоже думаю, что сто пятьдесят, -- вмешался Ростик. Рискуя вывихнуть себе шею, он повернулся назад, ничего не увидел, повел глазами влево-вправо и наконец нашел -- бледный, едва видимый рефлексик ненормально белесого света. Горящий на самом краю серого неба и бесконечной отсюда, плоской, как необъятный стол, разноцветной земли. Старшина тронул лошадь, направив ее вперед, в сторону едва различимого затемнения на мрачной линии горизонта. Они ехали рядышком, в одну линию. Ростик оказался в середине. Размышляя, будет ли виден в городе их солнечный телеграф на таком расстоянии, Ростик задался вопросом -- а не поставить ли натурный эксперимент. Но потом все-таки отказался -- это могло изрядно задержать их, главным образом, потому, что захочется снова и снова слать сигнал в Боловск -- в надежде поймать ответ. А не меньше, чем попробовать конструкцию Перегуды, хотелось оказаться там, впереди, у темного взгорья. -- Как мы назовем его? -- спросил Пестель. -- Кого? -- не понял Квадратный. -- Этот холм. -- Ничего себе, холм -- это целая гора, -- высказался Ростик. -- Предлагаю назвать его Олимпом, -- торжественно, словно он стоял на многолюдном заседании какой-нибудь Императорской географической академии, предложил Пестель. Ростик заподозрил, что именно ради того, чтобы дать парочку-другую названий некоторым из местных природных образований, Пестель и рванул к ним. Он ведь определенно придуривался, когда говорил, что задание получил за сутки до выхода из города... Давно небось стучал во все кабинеты, требовал, просил, умолял, чтобы отпустили, пока не добился своего. Ростик, прищурившись на ставшем внезапно слишком ярком солнышке, посмотрел на друга. Нет, не ради привилегии давать названия он отправился сюда. Он наслаждался, как только может наслаждаться настоящий исследователь, путешественник в пути. Это сходно с восторгом бродяги, нашедшего новые невиданные горизонты, но лишь сходно, потому что на самом деле коренится еще глубже, проявляется куда более разумно и завладевает человеком гораздо основательнее. Что ни говори, а почти всегда бродяги сходят с дистанции, находят тихий угол, оседают, пригреваются... А эти вот чокнутые -- никогда. Они даже путевые журналы пишут или читают написанные другими, чтобы вновь и вновь пережить это упоение дорогой, запахом неизведанности впереди, кратким мигом триумфа, когда возникает возможность дать название горе или речке... Ростик проснулся от того, что кто-то заржал рядом. Это оказалась его собственная лошадь. Он огляделся. Квадратный тащился впереди, Пестель рядом. Все было как и раньше, только он ко всему еще и выспался. -- Как назвал гору-то? -- Ого, он проснулся, -- известил старшину Пестель. -- Почти четыре часа давил... Хотя нет, не скажешь, что ухо давил, нужно другой оборот сочинять. -- Зад он давил вместо уха, что тоже неплохо, -- хохотнул старшина. -- А назвать все-таки решили Олимпом. Смотри! Словно это была теперь его собственность, Пестель взмахнул рукой, и Ростик увидел сбоку, в десятке километров возносящиеся к серому небу голые камни. Иногда они влажно поблескивали, и тогда чуть выше, но едва ли в нескольких десятках метров, под камнями блестели пятна снега. -- Снег даже теперь? -- удивился Ростик. -- Мы раза три пытались подняться выше -- лошади не идут, -- гордо сообщил Пестель. -- Я думаю, тут уже кончается воздушный слой. -- Так низко? -- удивился Ростик. -- Перегуда же говорил, что мы живем в очень плоском мире, -- отозвался Квадратный. -- Я ему не очень-то и верил, а теперь... Теперь сам вижу, что он прав. Я с коня слезал, пытался подняться выше... Голова раскалывается, в глазах круги, дышать совершенно нечем. -- Теперь понятно, почему там ничего не растет, -- высказался Ростик. Кажется, сейчас он лучше понимал, почему ребят так развеселил его сон. Тут такие дела происходят, а он... Он и сам бы не пропустил возможности поклевать кого-то, кто спал, когда остальные делали фундаментальные открытия. -- Я думаю, эта горка метров на двести выходит за пределы атмосферы, -- высказался Пестель. -- А теперь куда? -- спросил Ростик. -- Мне показалось... Всего лишь показалось, что сразу за Олимпом, или как там его назовем, с той стороны... -- Старшина смущенно отвел глаза. -- В общем, его юго-восточная сторона обрывается слишком уж круто. Если она в самом деле крутая и через эту горку можно перейти по перевалу -- представляешь, как это важно? -- Прямо открытие перевала Магеллана, -- вставил Пестель. -- Ну а если гору обойти и вообще не искать перевалы? -- предложил Ростик. Посмотри налево, друг, посмотри направо, -- высказался старшина. -- Олимп этот, конечно, повыше других будет, но гряда тянется на сотни километров, запаришься объезжать Так что перевал -- штука значимая. -- Согласен, -- кивнул Ростик, хотя не очень понимал еще насколько Пестель прав. Но если они стояли на господствующей высоте и все равно не могли различить конца этим отрогам что на востоке, что на западе, -- наверное, да, хребет протянулся на сотни километров, которые будет ох как непросто преодолевать. До перевала они доехали лишь перед самой темнотой. Поэтому втягиваться в узкую, метров в триста, долинку не стали, а просто устроились на ночевку. Место оказалось удобным еще и потому, что тут почти не было живности. Лишь в клочках редких, низких, почти стелющихся по камням трав трепыхались какие-то птицы. Травы было так мало, что лошади разочарованно ржали, когда объедали очередной островок зелени и вынуждены были переходить к следующему. Ростик после дневного сна чувствовал себя таким отдохнувшим, что без труда простоял на страже первую половину ночи. Это было здорово, дать ребятам поспать, а самому потом наверстывать во время лошадиных переходов. Если он научится этому, то проблема недосыпов будет устранена совершенно. Кажется, он становился настоящим путешественником, волком степей... Если есть такое название. Днем оказалось очень много работы, они то и дело запутывались в разветвлениях долины, упираясь в действительно непроходимые вершинки, на которые не мог подняться даже Квадратный. Зато они поняли, что, против ожидания, на каждой из развилок нужно сворачивать не от Олимпа -- название, кажется, прижилось -- а ближе к нему. Чем это было вызвано, какой тектонический процесс послужил тому причиной, Ростик не знал. Да и никто, вероятно, из ученых, оставшихся дома, не мог этого знать, в Полдневье полагалось бы строить новую науку по этому поводу. Конечно, они боялись, что никакой это не перевал, что они нашли лишь тупиковую складку и теперь никогда не выйдут на ту сторону гряды. Да и Пестель все время шутил, что необъятность мира -- выдумка Перегуды и вот им выпала на самом деле удача открыть край мира, о котором так часто рассказывали хронисты еще на Земле. И вдруг, всего лишь за час до того, как должно было погаснуть солнце, все встало на свои места. Черные камни под копытами коней стали все чаще сменяться травой, а реденькие ручейки потекли не назад, а вперед. Они действительно прошли по узенькому перевалу и теперь оказались с другой стороны холмов. Хотя по-настоящему убедиться в этом они смогли лишь на следующий день. Вернее, на следующее утро. 11 Следующий день прошел быстро. Слишком уж необычным оказался мир по эту сторону холмов, слишком много в нем приковывало взгляды, хотя Ростик и затруднился бы объяснить, что именно притягивало их внимание. По сути, этот новый для них ландшафт оказался еще более монотонным, серым и однообразным, чем даже те лесостепи, среди которых стоял Боловск. Потому что он целиком, полностью и совершенно состоял только из одних болот. Но болота эти были так многообразны по цвету только-только зацветших трав и невысоких кустов, там много речушек и озерец разрывало серую их ткань, так невероятно велико было количество всякой живности, которая отыскивала тут пропитание и пристанище -- что смотреть хотелось не отрываясь. А может, все дело было в том, что никто из них никогда не видел по-настоящему болотистой равнины, никто не видел даже летней тундры, и потому местность заворожила их новизной. Так или иначе, не сговариваясь, все трое направились именно вперед, в Водяной мир, как его почему-то сразу стал называть Пестель, и вполне удачно. Разбив лагерь на одном из последних каменных островков -- все, что осталось от холмистой гряды, которую они только что перешли, путешественники вдруг осознали, что действовали, даже не обдумав других вариантов, и Пестель попытался наладить дискуссию. -- Вопрос вот в чем -- нужно ли идти дальше в болота? -- спросил он, когда ужин был приготовлен и съеден, когда в кружках плескался чай, обещая десяток-другой минут приятной расслабухи. -- Я полагаю, нам следует посмотреть, что там творится, -- отозвался старшина. -- Да, посмотреть было бы неплохо, -- начал Пестель. -- Но что мы хотим выяснить? -- Все, что там происходит, -- сформулировал Ростик. -- Думаю, в глубине происходит то же, что и тут, на краю. Если мы не будем углубляться, а пойдем вдоль, все и так выяснится, а нам останется только систематизировать наблюдения. -- Чего ты боишься? -- спросил его в упор старшина. Тот опустил голову, потряс темными вихрами. Почему-то Ростик только сейчас заметил, что он не стриг волосы несколько недель, и они у биолога непривычно длинные, не то что у него с Квадратным. -- Того, что в болотах. Новых видов живности, хищников, с которыми мы не знаем, как сладить... -- Тебе кажется, мы с ними не справимся? -- спросил Ростик. -- Может, и справимся, но... -- Пестель печально посмотрел на огонь, на товарищей и стал объяснять: -- Мы не готовы к этому походу. Мы довольно неплохо экипированы для степи, у нас есть все, даже умение маскироваться там в необходимой мере, а тут... Нет непромокаемых спичек, нет масла, чтобы не ржавели доспехи, мы едем на лошадях, а может, тут нужны байдарки... Поэтому я предлагаю не заходить глубоко в эти болота, а посмотреть что и как, не сходя с твердой почвы. -- Может, всех этих болот наберется всего на десяток километров, -- сказал старшина. Чувствовалось, что аргументов Пестеля он не принял. -- С горы мы видели не менее двух сотен километров этой прелести, -- сокрушенно отозвался Пестель. Он понял, что его предложение не пройдет. -- И она тянулась дальше, гораздо дальше. -- Все-таки поясни, пожалуйста, свои опасения, -- попросил Ростик. -- Не знаю, не смогу, наверное, этого сделать, но... Но знаю одно -- мы к походу по болотам не готовы. -- Боишься, -- подытожил старшина с ощутимой даже в темноте долей презрения. -- Боюсь, -- признался Пестель. -- Ну и что скажешь? -- Квадратный повернулся к Ростику. -- Может, он прав? Может, болота окажутся слишком иной средой, чтобы соваться в нее чересчур решительно с такими малыми силами. Квадратный вздохнул, покрутил кружку в руке, взбалтывая остатки чая. Он подумал, посмотрел в тихую тьму, обступивтую их со всех сторон, но как-то особенно ощутимо -- с юга, со стороны Водяного мира. -- Хорошо, пойдем неглубоко, но все-таки пойдем. Просто чтобы было о чем докладывать в городе. На следующее утро они пошли. И почти тотчас стало ясно, что Пестель прав, к серьезному походу по этой топкой поверхности, грязной, насыщенной влагой и сырой вонью, где все было обманчивым и ненадежным, они и вправду не готовы. Лошади выбились из сил и смогли пройти до полудня лишь километров десять, то есть меньше, чем в самые скверные прежние дни. Оружие вдруг стало отказывать, тетива арбалетов разбухла, ножи не выходили из ножен, и даже передернуть затвор на автомате оказалось делом сложным. А надежда на огонь, на котором можно было бы просушить поддоспешные куртки, развеялась в пыль... Вернее, в водяную пыль. Зато всюду полно было всяческой птицы, главным образом водяной, но Не только. То и дело на них вываливались угри, выдры, небольшие крокодильчики, какого-то отвратительного вида жабы и лягушки. А рыб стало столько, что их спины то и дело пугали лошадей, путаясь у животных под ногами. И комары -- причем разных сортов, размеров и степени зверства. От крохотного гнуса, запросто превращавшего кожу и мясо под доспехами в кровавое месиво, до жужжалок величиной с палец и хоботом чуть не в десяток сантиметров. Таких было легко сгонять, они, кажется, и на доспехи-то садились со стуком, словно кавалерия прыгала по железной мостовой. Впрочем, исследователи продержались еще один день. Но к его исходу так вымотались, что даже не стали разговаривать за ужином. Просто повалились на траву, и, как наименее усталый или более выносливый, старшина стал на первое дежурство. Ростик понял, что его будят, когда чья-то холодная и мокрая рука легла ему на лоб. Он поднял голову, попытался хоть что-нибудь разобрать в темноте. -- Это я, -- прошептал невидимый старшина. -- Смена? -- спросил Ростик тоже шепотом. -- Я сейчас, только рожу ополосну... -- Не только... Слушай. Ростик прислушался. Поверх безбрежного, как море, комариного звона, между непонятных вздохов, расходящихся по округе, как круги по воде, в перерывах между всплесками какого-то воя, словно где-то рядом стая собак Баскервилей ждала очередную жертву, раздавался отчетливо выделяющийся звук. То редкие, то очень частые щелканья, словно пустотелые палки стукались друг о друга, то понижая, то повышая тон и громкость. В этих щелчках, едва долетающих до людей, была такая осмысленность, что Ростик уже через минуту не сомневался -- это сообщение разумных существ. -- Они переговариваются. -- О нас -- больше не о чем, -- прошептал старшина. -- Кто бы мог подумать, что и тут есть кто-то, отслеживающий свои владенья? Ростик умылся, посмотрел, не осталось ли еще немного кипяченой воды в котелке, потом сел на место старшины, устроил на коленях автомат. Квадратный тем временем возился в темноте, как барсук перед зимовкой. -- Да, еще вот что, Рост. -- Его голос звучал невнятно, -- видимо, он уже застегнулся в спальнике. -- Мне показалось, что за мной кто-то следил из темноты. Проверь, не появится ли у тебя такое же чувство. Ничего себе, подумал Ростик. Но ощущение появилось не из-за слов старшины, а само по себе. И довольно скоро -- десяти минут не прошло. Было оно четким, как прием радиопередачи, и настолько явственным, что Ростик едва подавлял желание отправиться в темноту и выяснить -- кто там балует? Поутру они отправились восвояси. Снова лошади больше плескались в грязи, чем продвигались вперед, снова время пролетало с неумолимой быстротой, а черная гряда не приближалась ни на йоту, но теперь они знали, что направляются домой. И это понимали даже лошади. Но к полудню что-то изменилось. Ростик принялся смотреть как сумасшедший -- на небо, на холмы, на бесконечные ручейки под копытами, на лошадок, на реденькие облачка, которые появились тут, в глубине болот. И лишь тогда заметил... Это было какое-то невероятно далекое, но вполне целеустремленное пятно позади них и чуть сбоку. -- Смотрите, -- он указал на него. -- Ничего не вижу, -- отозвался Квадратный. -- Да птицы же... Видишь? В одном месте они гораздо гуще летают и выше и долго не садятся... Птицы? Да они тут везде! -- отозвался Пестель. -- Настоящий птичий базар, только в миллионы раз больше, чем... -- Да, я понимаю, -- кивнул старшина. -- И молодец же ты, Рост! Кажется, они и нас так же вычислили -- по птицам. Пестель взял у Ростика бинокль, долго всматривался в даль, потом передал его старшине. -- Что это значит? -- спросил он. -- Это значит, -- спокойно, почти лениво ответил Ростик, -- что нас кто-то преследует. И сумеем ли мы отсюда убраться вовремя, зависит от выносливости наших лошадок. -- Пожалуй, все правильно. -- Старшина опустил бинокль. -- Какая у нас фора? Пестель достал свою карту, повозился с ней, потом еще раз смерил расстояние до пятнышка озабоченных птиц, двигавшегося к ним с неуловимой для глаза скоростью, но определенно двигавшегося. -- Километров сорок... Может, успеем выйти на холмы? -- спросил Пестель. -- И их много. Если они не захотят нас преследовать за пределами болота, по камням, то... В любом случае нужно торопиться, -- решил Квадрат