и! "Миссис Мэгги!" - Негр поспешно бросился исполнять приказание. Флорес немного ошибся в эффекте: вошедшая Мэгги не на шутку испугалась, когда, отворив дверь каюты, увидела сиявшего серебром и жемчугом испанского гранда. Даже смех Флореса не сразу привел ее в себя. - Одевайся скорее, вот твой костюм, - сказал Флорес, указывая на голубое платье. Мэгги, одетая более чем просто - в легкую блузу и короткую заплатанную юбку, едва-едва коснулась платья и стояла в нерешительности. - Ну, что же ты? - Я... я даже не знаю, как его надевать. Правду сказать, Флорес не больше ее знал все сложные части всех этих "бизетт" и "блонд" и не мог оказать ей помощи. Но природное чувство женщины помогло Мэгги найти место каждой принадлежности туалета. И, пока Флорес поправлял концы шарфа и примерял перед зеркалом шпагу с золотым эфесом, она была тоже готова. Обернувшись, они смотрели с изумлением друг на друга, не узнавая и восхищаясь. Действительно, это была прекрасная пара. Смуглый, загорелый Флорес был очень эффектен. "Черт возьми! Но ведь она прямо красавица! Где были мои глаза?" - подумал Флорес. - Теперь можно начать торжественный прием, - сказал он громко и, вызвав негра, отдал приказание созвать всех. Это тоже было новостью. Слейтон никого не пускал в свой кабинет. Если бы на Остров Погибших Кораблей внезапно прибыли люди другой планеты, это произвело бы, вероятно, не большее впечатление. Все островитяне буквально окаменели от удивления. Даже историк Людерс стоял, приоткрыв рот, с видом крайнего изумления. Когда все собрались, Флорес обратился с речью: - Граждане! Островитяне! Друзья! Не чувство личного тщеславия заставило меня надеть этот костюм, но желание поддержать достоинство славного Острова Погибших Кораблей... Мы поднимем это достоинство еще выше. Для выполнения намеченных мною целей мне необходимы помощники. Вы, О'Тара, - и Флорес испытующе посмотрел на ирландца, - назначаетесь моим личным секретарем. При докладах и на празднествах вы будете являться вот в этом камзоле; он поступает в ваше полное распоряжение. - И Флорес указал на красивый темно-синий костюм. О'Тара густо покраснел, и Флорес не без удовольствия заметил, что ирландец польщен. "Одним соперником меньше", - подумал новый губернатор. - Вы, Бокко, назначаетесь... - Флорес потер лоб, - тоже моим секретарем. Вот ваш придворный костюм. Бокко почтительно поклонился. "Другим соперником меньше, - отмечал Флорес. - Кто еще? Людерс? Он не опасен, но все-таки, на всякий случай..." - А вы, Людерс, вы - человек ученый, я назначаю вас, гм... советником по делам колоний. Вашему званию подойдет камзол черного бархата с серебром. Удивительная вещь! Даже Людерс, до сих пор менее других обращавший внимание на свой костюм и ходивший в каких-то отрепьях, был тоже, видимо, польщен. Однако назначение его крайне удивило. - Благодарю за честь, но какие же у нас дела с колониями, когда мы отрезаны от всего мира? - Да, но мы можем расширить наши владения, и у нас будут колонии. Островитяне переглянулись. Не свел ли с ума золоченый камзол их нового губернатора? Но Флорес был спокоен и самоуверен. - Вы знаете, - продолжал он, - что рядом с нашим островом, в двух километрах, не более, расположен другой небольшой островок из погибших кораблей. Он близок, но до сих пор мы не могли даже побывать на нем, - саргассы охраняли его. Теперь мы организуем экспедицию и присоединим его к нашим владениям. Всем понравилась эта затея, и островитяне шумно выразили одобрение. - И еще одно: нам нечего постничать и скаредничать, когда мы безмерно богаты. Всем будут выданы новые костюмы - для будней и праздников. Я дам вам также ружейные патроны, и вы будете охотиться на птиц; я думаю, рыба всем надоела. А чтобы птица показалась вкуснее, мы испечем хлеба и разопьем бочку хорошего старого испанского вина! - Ура-а! Да здравствует губернатор Флорес! - кричали доведенные до высшей точки восторга островитяне, а О'Тара и Бокко громче всех. Когда Флорес и Мэгги остались одни, Мэгги посмотрела на мужа влюбленными глазами и сказала: - Послушай, Флорес, я даже не ожидала... - Чего? - Что ты так умеешь... - Хорошо управлять? - И Флорес, нелюдимый, вечно хмурый, мрачный Флорес засмеялся. III. КУРИЛЬЩИК ОПИУМА Легкий сизоватый туман заволакивал Остров Погибших Кораблей. Сломанные мачты и железные трубы пароходов, как призраки, маячили в тумане. Старик Бокко и китаец Хао-Жень сидели на палубе старой бригантины. Китаец сидел неподвижно, как статуэтка, поджав ноги и положив ладони рук на колени, и смотрел на высокую мачту. Бокко чинил сеть и от скуки расспрашивал китайца о его родине и близких людях. Наконец, он спросил китайца, был ли тот женат. Какая-то тень пробежала по лицу китайца. - Не был, - ответил он и добавил тише: - Невеста была, хорошая девушка. - Ну и что же ты? - Нельзя - фамилия одна... - Родственница? - Нет. Просто фамилия. Закон такой. Своим неосторожным вопросом Бокко пробудил в душе китайца какие-то далекие воспоминания. Он завозился и поднялся. - Пойду я, - заявил китаец. - Да куда тебя тянет? Опять дурман свой пойдешь курить? Сиди. Но китаец уже неверной, шатающейся походкой направился по мосткам к отдаленному барку. Бокко покачал головой. - Пропадет парень. И так на что похож стал! Бокко не ошибся. Хао-Жень шел курить опиум. В одном из старых кораблей китаец как-то нашел запас этого ядовитого снадобья и с тех пор с увлечением предался курению. Его лицо побледнело, стало желтым, как солома, глаза глубоко впали, смотрели устало, без выражения, руки стали дрожать. Когда узнали о его страсти, ему строжайше запретили курить, опасаясь пожара. Еще капитан Слейтон несколько раз жестоко наказывал Хао-Женя, запирал его в трюм, морил голодом, требуя, чтобы китаец выдал запасы опиума, но не мог сломить упорство китайца. Его скорее можно было убить, чем заставить отдать опиум. Он хорошо спрятал запасы и умудрялся курить, как только надзор за ним ослабевал. Хао-Жень пришел на старый барк, стоявший косо, под углом почти в 45ь. Под защитой этого наклона, укрывавшего его от взоров островитян, он и устроил себе курильню у самой воды. Дрожащими от волнения руками он приготовил все для курения и жадно втянул сладковатый дым. И постепенно туман стал приобретать золотистый оттенок. Клубы золотых облаков сворачивались в длинную ленту, и вот это уже не лента, а река, великая голубая река. Желтые поля, желтые скалы, домик, выдолбленный в скале, с развевающимся по ветру бумажным драконом у входа. Отец стругает у дома, по китайскому обычаю, не от себя, а к себе. По реке плывет рыбак, стоя на корме и вращая веслом. Все такое близкое, знакомое, родное! У реки цветут ирисы, прекрасные лиловые ирисы. Когда Хао-Жень пришел в себя от дурмана, стояла ночь. Туман разошелся. Только отдельные клочья его, как призраки, быстро неслись на север. Было тихо. Изредка плескалась рыба. Из-за горизонта поднималась красная луна. Она не отражалась в воде. Водоросли, как матовое стекло, только слабо отсвечивали. Лишь кое-где, в небольших "полыньях" - в местах, свободных от водорослей, - вода зажигалась лунным светом. Недалеко от острова прямо по водорослям двигался силуэт, который четко выделялся на фоне восходящей луны. Китаец протер глаза и стал всматриваться. Знакомая фигура. Ну да, конечно, это он, покойный капитан Слейтон! На нем только нет тужурки. Но ведь мертвецы не чувствуют ночной сырости. Зачем бродит он тут? Что ему надо? Зубы Хао-Женя стали выбивать дробь. Утром китаец шептал на ухо своему другу Бокко: - Капитан ходила. Слейтон ходила ночью по воде. Сам видал. Плохо покойника похоронили. Шипко худо есть так человека хоронить. Вот и ходит. Плохо будет! Худо будет, м-м-м... Бокко кивал, с жалостью смотрел на китайца и думал: "Пропал, бедняга, совсем ума лишился от проклятого зелья". Через несколько дней этот разговор повторился. Китаец опять видал мертвого капитана, медленно гулявшего по морю. Бокко не вытерпел. - Надоел ты мне со своим покойником! Вот что я буду сегодня с тобой дежурить ночью. И смотри у меня, если ты увидишь, а я не увижу, - придется вам, двум покойничкам, разгуливать по морю вместе! Брошу тебя в воду, так и знай! Ночь стояла темная. Небо было густо обложено тучами. Накрапывал дождь, Бокко бранился, кутаясь в латаный плащ. Около часа ночи во тьме, невдалеке от острова, Бокко первый заметил тень человека. Было так темно, что трудно было различить очертания фигуры. Но нечто похожее на человека действительно шло по воде и исчезло во мраке. Бокко почувствовал, как у него холодеют руки. - Видишь? - шепнул китаец, хватаясь трясущейся рукой за плечо Бокко. - Ш-ш! Они сидели до утра, не будучи в силах от страха шевельнуться. Только когда взошло солнце, Бокко вздохнул с облегчением. Скоро весть о призраке капитана Слейтона облетела все население острова и дошла до Флореса. Он не верил в привидения, но эта весть о бродячем призраке Слейтона взволновала его как неясная опасность. "Почему они видели именно Слейтона?" Что они, сожалеют о нем? Обвиняют меня за то, что я бросил Слейтона в море, вместо того, чтобы попытаться оказать ему помощь? Но ведь он был полумертв. Или... глупости! Люди просто от скуки с ума сходят. Надо скорее развлечь их", - думал Флорес. А вечером он тайно вызвал к себе Бокко и просил его проводить к тому месту, где они видали призрак. Но ни в эту, ни в следующую ночь призрак не появлялся. Флорес повеселел. - Ну, вот видите! Я же говорил вам, что это одно воображение. Довольно глупостями заниматься! Извольте завтра явиться ко мне на совещание. Нам надо обдумать план экспедиции. Да не забудьте надеть свой официальный костюм, - вы что-то давно не надевали его. - Берегу, - простодушно ответил Бокко. - Этакая ценность! - На наш век хватит, Бокко! IV. ИСЧЕЗНУВШИЙ ОСТРОВ Еще с вечера "Вызывающий" вступил в полосу, свободную от саргасс. А рано утром, когда супруги Гатлинги вышли на палубу, то увидели, что вокруг расстилается синяя гладь океана, поверх которой только кое-где мелькают небольшие пятна саргасс. - Странно, неужели мы так уклонились к югу? - спросил Гатлинг профессора Томсона, который рассматривал какую-то небольшую рыбу, попавшуюся в сеть. - Мы идем самым краем теплого течения, где оно борется с холодными. Эти холодные течения и отнесли в сторону часть водорослей. Завтра мы повернем на север, в самую гущу саргасс. - Какая странная рыба! - воскликнула Вивиана, - Посмотри, Реджи. Голова рыбы была снабжена широким, овальной формы щитком, составленным из черепицевидных пластинок; нижняя часть тела у нее была окрашена в более темный цвет, чем верхняя. Томсон бережно опустил рыбу в большой таз с водой. Рыба тотчас повернулась на спину и плотно приложила щиток ко дну таза. - А ну-ка, возьмите рыбу, - предложил Томсон. Гатлинг взял рыбу за хвост и попробовал поднять, но напрасно: рыба будто приросла ко дну таза. Томсон смеялся. - Видите, какая диковинная рыба! Это эхенеида, или "рыба-прилипало". Про эту рыбу в древности ходили целые легенды, будто она, прилипая к подводной части корабля, может задержать его ход. Вот смотрите, - и Томсон, хотя не без труда, оторвал "прилипало" от таза. - Профессор, в море плавает целое стадо черепах, - доложил ассистент Томсона Мюллер. - Не разрешите ли вы мне поохотиться на них вот с этой маленькой рыбкой? Я видел, как это делают туземцы в Африке. Получив разрешение, Мюллер надел на хвост рыбы кольцо с крепким шнуром и бросил ее в воду. В прозрачной воде видны были все движения рыбы. Сделав несколько безуспешных попыток вырваться, она стала подплывать к большой черепахе, которая, видимо, мирно спала на поверхности океана; эхенеида присосалась к брюшному щиту черепахи. Мюллер дернул бечевку. Черепаха заметалась, но не могла отделаться от прилипалы и через минуту была вытащена вместе с рыбой на палубу судна. - Браво! - Вивиана захлопала в ладоши. На палубе появился Симпкинс. Он только что встал и щурился от яркого солнца. Попыхивая трубочкой, Симпкинс равнодушно посмотрел на черепаху и процедил углом рта: - Суп из черепахи - это будет недурно. А это что за пиявка? - Это не пиявка, а рыба-прилипало. Черепаха, Симпкинс, предназначена не для супа, а для научной коллекции. - Смотрите, какая прелесть! - воскликнула вновь Вивиана, указывая на море. Над поверхностью океана летели рыбы. Целые стаи их поднимались над водой и пролетали значительное пространство в несколько десятков метров, поддерживаемые передними плавниками, которые у них превращены как бы в крылья. Все залюбовались этим зрелищем. - Dactylopteres - "летучки", - пояснил профессор Томсон. - Неужели и все птицы вышли из моря? - спросила Вивиана. - Океан - колыбель всей органической жизни на земле. Вы видите летающих рыб, но есть и такие рыбы, которые прогуливаются по суше и даже влезают на корни деревьев. Все это предки земноводных и птиц. - Очень интересно, - сказал равнодушно Симпкинс, - но как будто мы собирались на поиски не только черепах и прилипал, а и Острова Погибших Кораблей. Мы же забираемся все южнее и уже вышли из пояса саргасс. Скоро наступит дождливое время - и так уж часто дождит, - когда же мы займемся Островом? - Терпение, Симпкинс; сегодня мы поворачиваем на север, и с каждым часом вы будете ближе к цели. Симпкинс пожал плечами с таким видом, как бы хотел сказать: "Ох, уж эти ученые!" - и, заложив руки в карманы, стал смотреть на море, сплевывая через борт. - А вот и акула! - крикнул он, оживившись. Очевидно, и в море его интересовал только преступный элемент. - Ого, какая большая! Только почему она белая? - Да, это интересный экземпляр, - сказал Томсон, - типичная представительница Саргассова моря. Саргассы задерживают солнечный свет, и здешние акулы, очевидно, не "загорают" так, как их братья, живущие в открытых местах; кожа здешних акул остается лишенной пигмента (окраски). Акула плыла рядом с кораблем. Ее движения были быстры, сильны и красивы. Матросы уже приготовили веревку и намазывали салом железный крюк. - А почему акула не ест этих маленьких рыбок, что вертятся около нее? - спросила Вивиана. - Это рыба-лоцман, неразлучный спутник акулы. В это время крюк с приманкой был брошен. Первою заметила приманку рыба-лоцман. Она обнюхала приманку и быстро подплыла к акуле, стараясь обратить ее внимание на добычу. - Ишь ты, подводчица! - переводил Симпкинс события на язык уголовной практики. Акула повернулась, заметила добычу и жадно схватила в пасть крюк. - Черт возьми, это уж вышла провокация со стороны рыбы-лоцмана! - воскликнул Симпкинс. Акула метнулась и так дернула веревку, что два матроса упали на палубу и корабль дал легкий крен. Началась борьба. Матросы то опускали веревку, то подбирали, подтягивая все обессиливавшее животное. Прошло не менее часа, прежде чем удалось вытащить акулу на палубу. Утомленная, она лежала, как мертвая. - Ага, попалась, голубушка! - с торжеством сказал Симпкинс, подходя к акуле. - Бьюсь об заклад, - сказал Гатлинг, - что вы сожалеете, Симпкинс, об отсутствии у акулы рук. - Почему? - Вы бы надели на них браслеты. - Еще прилипало! - с удивлением воскликнула Вивиана, увидав рыбу, присосавшуюся к животу акулы. - Обычная вещь, - ответил Томсон. - Прилипалы часто делают это и имеют тройную пользу для себя: так сказать, даровой проезд, полную безопасность от других хищников, под прикрытием страшного для всех обитателей моря врага, и кое-какие крохи от обильного стола прожорливых акул. - Словом, везде одно и то же, - заметил Симпкинс, - вокруг больших преступников всегда вертится малое жулье для мелких поручений. - Еще немного, Симпкинс, и вы напишете ученый труд: "Преступный мир обитателей моря", - сказал, улыбаясь, Гатлинг. Симпкинс подошел поближе к акуле и вдруг, ухватив рукой прилипало, начал тянуть. - А ну-ка, посмотрим, удержишься ли ты? Прилипало будто приросла к животу акулы. Тогда Симпкинс с силою дернул рыбку. Акула неожиданно встрепенулась огромным телом и хлопнула Симпкинса хвостом с такой силой, что он, взмахнув в воздухе ногами, перелетел через борт и упал в море. Профессор Томсон взволнованно крикнул матросу: - Скорее бросайте веревку! Гатлинга удивило это волнение и поспешность ученого. Симпкинс был неплохой пловец, купание же в теплой, почти горячей воде не угрожало простудой. Но Томсон опасался другого: он знал, что акулы часто проходят стаями. Там, где плыла одна, могут оказаться и другие. И его опасения были не напрасны. Невдалеке действительно вдруг показались неизвестно откуда взявшиеся акулы. Они быстро приближались к Симпкинсу, который еще не заметил их. Между тем корабль уже отнесло на несколько метров от Симпкинса. - Скорей, Симпкинс, скорей! - кричали ему. Капитан отдал приказ остановить машину, а догадливые матросы, не ожидая приказания, с лихорадочной поспешностью спустили шлюпку. - Чего вы волнуетесь? Я плаваю, как пробка! - крикнул Симпкинс, еще не подозревавший опасности, но, видя, что все взгляды направлены не на него, а куда-то в море, оглянулся, похолодел от ужаса и стал с отчаянием работать руками и ногами. Но намокшая одежда замедляла плавание. Когда шлюпка с тремя матросами подплыла к Симпкинсу, акулы были около него. Одна из них, подплыв под Симпкинса, уже повернулась на спину и раскрыла свою широкую пасть, усаженную несколькими рядами зубов, но кто-то из матросов всадил в открытую пасть весло, которое моментально было раздроблено в мелкие щепы. И это спасло Симпкинса. Другой матрос помог ему влезть в шлюпку. Хищники, рассерженные тем, что добыча ушла от них, бились у шлюпки, пытаясь перевернуть ее. Несколько раз им почти удавалось это. Шлюпка крутилась, накренялась, черпая краем воду. Матрос отбивался обломком весла, другие усиленно гребли. Наконец с большим трудом матросы и Симпкинс причалили к борту и взошли на "Вызывающий". Все с облегчением вздохнули. Симпкинс тяжело дышал. С его одежды вода стекала на палубу, растекаясь лужами. - Благодарю вас, - наконец промолвил он. - Пойду переодеваться. - И, далеко обходя лежащую акулу, шлепая мокрыми ногами, Симпкинс спустился в каюту. Научная коллекция Томсона быстро росла. Морские иглы и коньки, актеннарии, летучие рыбы, еж-рыба, пятнистые синероги, крабы, креветки, моллюски, изящные гидроидные полипы, кладокорины и сальпы красовались в банках со спиртом, в виде чучел и скелетов, заполняя лабораторию и смежные каюты. "Вызывающий" повернул на север и шел по сплошному ковру водорослей. Несмотря на часто перепадавшие дожди, Томсон неутомимо занимался исследованием Саргассова моря. Гатлинг помогал ему, и время проходило незаметно. Вечерами, после обеда, они усаживались в уютно обставленной каюте и слушали увлекательные рассказы Томсона об обитателях моря, - странном, необычайном мире, так не похожем на знакомый надводный мир. Из всех участников экспедиции один Симпкинс скучал и чувствовал себя несчастным. Его организм привык к постоянному движению. Нервный подъем, неразлучный с рискованными предприятиями, ему был необходим, как наркотик. И в этой спокойной обстановке Симпкинс чувствовал себя больным. Зевая, бродил он по кораблю, мешал всем - от капитана до кочегара, ворчал, курил и презрительно плевал в море. Стояли хмурые, серые дни. Иногда туман заволакивал все белой пеленой. В этой части океана не было опасности столкнуться с проходящим кораблем, и потому "Вызывающий" шел, не задерживая хода; только изредка, на всякий случай, завывала сирена, и этот звук наводил жуть среди окружающей тишины. - И где этот Остров запропастился! - ворчал Симпкинс. А Остров Погибших Кораблей действительно будто смыло с поверхности океана. По всем расчетам, он должен был находиться в этих местах. "Вызывающий" бродил в самом центре Саргассова моря, меняя направление, но Острова не было. Проходили дни за днями, а вокруг было то же серое небо, коричневая поверхность саргасс, непроглядная даль в тумане. Уже не только Симпкинс, но и Гатлинг стали беспокоиться о том, удастся ли им найти Остров, не отмеченный ни на одной карте. Однажды вечером все собрались обсудить положение. Капитан пожимал плечами: - Что же я могу поделать! Мы ищем, как слепые. Так мы можем плавать год - и без всякого результата. Наше путешествие затянулось. Команда выражает недовольство. "В этом болоте только лягушек ловить", - ворчат матросы. - Что же вы предлагаете? - спросил Гатлинг. Капитан опять пожал плечами. - Я предлагаю прекратить эти бесцельные поиски и вернуться. Гатлинг задумался. - Ваше мнение, профессор? Томсон развел руками. - Что я могу сказать? Каждый день плавания обогащает науку. Но если все решат вернуться, я, конечно, не буду возражать. - Хорошо вы защищаете интересы науки! - вспылил Симпкинс. Он вдруг оказался самым горячим защитником науки, впрочем, только для того, чтобы продолжать поиски Острова. - Возражайте! Требуйте! Настаивайте! А капитан... и вы тоже хороши! "Бесцельное блуждание! Не найдем!" Да знаете ли вы, по каким местам мы плаваем? Может быть, вот на этом самом месте Колумб проезжал! И тоже матросы брюзжали. А Колумбу, думаете, легче было Америку открыть или путь в Индию? Тогда все были уверены, что Америки никакой нет и что корабль может дойти до края земли и свалиться к черту на рога. А Колумб не побоялся и нашел! И мы найдем! Как ни комична была эта речь в устах Симпкинса, но его неожиданное красноречие произвело впечатление, и капитан, несколько смутившись, ответил: - Да, но Колумб все-таки шел по одному направлению, у него были свои торговые расчеты, и они не обманули его, хотя нашел он и не то, что искал, а мы просто кружимся на месте. Вот если вы будете так любезны указать мне точно направление, я не буду кружиться, - уже несколько обиженным тоном закончил капитан. - В морском деле я ничего не смыслю. Но что касается розыска, то я кое-что смыслю, - ответил Симпкинс. - Каждая профессия создает свои навыки, дисциплинирует мысли в известном направлении. Я много думал о том, как найти нам Остров, и, кажется, придумал. Это тоже долгий путь, но он скорее приведет нас к цели. Скажите, Гатлинг, как в первый раз мы попали на Остров? - Была буря, пароход потерпел аварию. Вы же сами знаете. - Дальше? - Винт и руль оказались сломанными, и нас понесло. - Вот-вот, это самое! Винт и руль оказались сломанными, и нас понесло. А что, если бы и нам сломать руль и винт? - спросил Симпкинс. Вивиана и остальные посмотрели на Симпкинса с нескрываемой тревогой. Он заметил это и рассмеялся. - Не бойтесь, я еще не сошел с ума. О руле и винте я сказал иносказательно. Остановим машину, бросим управлять рулем и будем следить за течением. Вот что я предлагаю. Ведь нас понесло к Острову каким-то течением, не так ли? Гатлинг кивнул. - Запомним это, во-первых. - И Симпкинс заложил один палец. - Если из погибших кораблей образовался целый остров, то, очевидно, внутри Саргассова моря существуют постоянные течения, которые относят все корабли, потерпевшие аварию, к одному месту. Верно? - Так. - Два, - заложил Симпкинс второй палец. - Ну-с, а вывод ясен: мы будем медленно двигаться по кругу, останавливая время от времени машину, и следить, нет ли течения, которое относило бы корабль в глубь моря. Это течение и приведет нас к Острову. В этом весь фокус! - И Симпкинс победоносно поднял три пальца. План заинтересовал не только капитана, но и Томсона. - Внутренние течения Саргассова моря?.. Над этим действительно следует подумать. До сих пор изучалось только течение Гольфстрима вокруг Саргассова моря. - Откуда могут появиться сильные подводные течения в Саргассовом море? - спросила Вивиана. - Вы хотите, чтобы я дал вам ответ на один из труднейших вопросов океанографии, - ответил Томсон. - Какие причины вызывают морские течения? Сами ученые не пришли еще к соглашению в этом вопросе. Одни объясняют возникновение течений действием приливов и отливов, другие - разностью плотностей воды, наконец, третьи главную роль отводят ветрам. Пожалуй, это и будет наиболее вероятным решением. По крайней мере направление морских течений совпадает, в среднем, с направлением главных воздушных течений. А еще вернее, что мы имеем совокупность ряда причин. Если прав Симпкинс и внутри Саргассова моря существует внутреннее течение по направлению к Острову Погибших Кораблей, то оно может быть ветвью или отклонением главного течения-Гольфстрима. Такие отклонения чаще всего вызываются какими-нибудь механическими преградами на пути главного. - Но какие же механические преграды могут быть среди океана? - задала новый вопрос Вивиана. - Здесь нет ни островов, ни мелей. - А подводные горы? Вы забыли о них? Представьте себе, что несколько восточнее, под водой, находится кряж, который пересекает Гольфстрим. Представьте далее, что в этом кряже есть узкий проход-ущелье, направленное своим выходом к Острову, который играет с нами в прятки. Гольфстрим - это настоящая река, воды которой несутся со скоростью двух с половиной метров в секунду. Вся эта масса быстротекущей воды напирает на горный кряж, находит только один узкий проход и устремляется в него. Вот вам и внутреннее течение Саргассова моря. - И оно, наверное, есть! Иначе не было бы и Островам, - отозвался Симпкинс. - Да, пожалуй, совет Симпкинса не плох, - согласился капитан. - Что ж, попробуем "сломать руль и винт", как вы говорите. - И если мы найдем Остров, вся честь открытия "Америки" будет принадлежать вам, - сказал Гатлинг, обращаясь к Симпкинсу. - К черту Остров! Мне надо разыскать кое-какие документы, ну, а вместе с документами я разыщу, кстати, вам и Остров. V. ВЕЛИКИЕ СОБЫТИЯ Над резиденцией губернатора Острова Погибших Кораблей на высокой мачте развевался большой флаг из голубого шелка с нашитым на нем коричневым венком из водорослей и золотым орлом с распростертыми крыльями в середине. Это тоже была выдумка Флореса. Он засадил Мэгги на целую неделю за вышивание. И когда флаг был готов, его подняли с большой торжественностью. Флорес, в золоченом кафтане, окруженный своими пестрыми, как попугаи, "сановниками", сказал приличествующую речь. - Островитяне, - сказал он, - саргассы, оторванные бурями от берегов своей родины, были принесены сюда. Все мы, как эти водоросли, также оторваны от своей родины и принесены сюда, чтобы здесь найти новую родину, образовать новое общество. Нас немного. Наши владения не обширны. Но зато мы можем гордиться тем, что независимы... Свободны, как этот орел с распростертыми крыльями. Вот какой символ вложил я в этот герб на нашем флаге. Да здравствуют саргассы, охраняющие нашу свободу, да здравствует наш Остров! Да здравствуют островитяне! Островитяне бурно аплодировали и кричали "ура", с восторгом глядя на красивое знамя, трепетавшее от ветра. Флорес хотел к этому торжественному дню организовать оркестр. Среди всякого скарба, собранного капитаном Слейтоном, нашлось несколько старых струнных инструментов разных стран и народов, однако струны давно полопались, новых найти нельзя было, и Флорес думал уже отказаться от этой затеи, когда неожиданно О'Таре пришла в голову мысль использовать морские рупоры, которых было больше, чем жителей. Правда, они могли только усиливать звук человеческого голоса, но зато напоминали трубы духового оркестра. Островитяне с увлечением принялись за обучение "музыке" и на торжестве поднятия флага исполнили "Марш Островитян". Это была очень странная музыка, где каждый играл песнь своей родины, стараясь перекричать других. Получилось нестройно, но так внушительно и громогласно, что даже рыбы испуганно шарахались в сторону, путаясь в водорослях. Но Флорес своими "реформами" внес и более глубокие изменения в жизнь островитян. Он сумел перессорить их между собой, и они уже не составляли однородной массы с тех пор, как появилась "аристократия": О'Тара и Бокко перестали обедать в общей столовой, держались особняком, высокомерно. Простые граждане отвечали им презрением и завистью. - Прекрасно, - посмеивался Флорес, - я могу спать спокойно. В то утро, когда Флорес назначил совещание, чтобы обсудить план экспедиции на соседний остров, О'Тара и Бокко, разодетые в свои роскошные костюмы, шли к резиденции с важным видом сановников, небрежно кивая головой островитянам, встречавшимся на пути. И неглупые по природе, но почти впавшие в детство от однообразной жизни - островитяне невольно робели перед этим блеском и почтительно склоняли головы. Совещание было довольно продолжительным. Как ни близок соседний остров, добраться до него было трудно. Можно построить лодку. Но среди водорослей она, в лучшем случае, подвигалась бы с неимоверным трудом и большой медлительностью. В конце концов проще всего было бы устроить плавучие мостки. Но для этого надо было много строительного материала, а он был чрезвычайно ценен на Острове. Правда, море изредка приносило обломки кораблей, но они шли, с большой экономией, на печение хлеба и изредка - горячей пищи. Несколько старых судов было уже сломано, чтобы сделать мосты между кораблями и пароходами; сломать новые суда значило уменьшить "государственную территорию". Вдобавок строительный материал необходим для разрешения квартирного кризиса. Правда, погибших судов было едва ли не больше, чем обитателей Острова. Но дело в том, что эти суда стояли под самыми различными углами наклона к поверхности моря. Одни лежали с небольшим креном, другие - на боку, а иные - совсем вверх дном. Жить в "квартире", где пол наклонен под углом 45ь, постоянно ходить по "косогору", сползая вниз и с трудом выбираясь наружу, - удовольствие небольшое. И между островитянами происходили нескончаемые споры из-за помещений с более или менее ровной поверхностью пола. Чтобы хоть немного разрешить этот квартирный кризис, пришлось часть запасного материала пустить на приспособление жилищ. - Если мы потратим материал на мост, то зато на новом острове могут оказаться корабли, годные для жилья, - сказал О'Тара, - часть населения эмигрирует, и квартирный вопрос разрешится. Если же наши надежды не оправдаются, мы можем снять доски с плавучего моста и, таким образом, ничего не потеряем. В конце концов другого ничего не оставалось, и совещание решило строить мост. Островитяне с волнением ожидали исхода совещания, расположившись на палубе "Елизаветы". В однообразной жизни Острова самой большой ценностью было развлечение, новизна впечатлений. Ради этого островитяне готовы были пойти даже на жертвы. И когда всем стало известно решение совещания, работа закипела. Всеобщее увлечение было так велико, что нашлись даже добровольные жертвователи, которые ломали у себя часть пола или "лестницу" - простую доску с набитыми поперек брусками, - чтобы только скорее удлинить мост. Экономия, однако, заставляла не делать его широким. По мосту мог пройти только один человек. Но эта же экономия удлиняла время постройки, так как одному человеку все время приходилось ходить за материалом. Однако и из этого скоро нашли выход: островитяне встали в ряд и передавали друг другу доски. В три дня было пройдено более половины пути. Наконец наступил торжественный момент: к вечеру пятого дня, когда уже стемнело, была положена последняя доска, соединившая два острова. Как ни велико было желание тотчас же идти на новый остров, островитяне принуждены были вернуться, так как Флорес отдал приказ отложить вступление на остров до утра следующего дня. Взволнованные островитяне не спали почти всю ночь и поднялись до зари в этот знаменательный день в истории Острова Погибших Кораблей. Они собрались, все до одного, на палубе фрегата; палуба на боку лежавшего корабля спускалась к самой воде - отсюда начинался мост. - Наши труды увенчались успехом, - сказал Флорес, обращаясь к островитянам. - С первым лучом солнца мы поднимем на новом острове наш флаг! И островитяне двинулись в путь. Впереди шел Флорес со знаменем, за ним Бокко, О'Тара, Людерс, дальше следовали остальные обитатели Острова. Вода хлюпала под мостками, доски шатались. Несколько человек упали в воду и со смехом вскарабкались, опутанные водорослями. Многим понравилось это неожиданное прибавление к наряду. Островитяне нагибались, вытягивали длинные коричневые водоросли и украшали себя. Индеец затянул заунывную военную песню. Перед путниками росла громада океанского парохода. Он лежал боком, закрывая собою новый остров. Рядом с приподнятой над водой кормой стоял небольшой баркас, куда и была положена последняя доска моста. Флорес взошел на баркас. Остров был небольшой - всего около десятка судов. Но островитян ждало небольшое разочарование: суда эти стояли не вплотную друг к другу, а на некотором расстоянии. Приходилось и здесь возводить новые мостки, чтобы соединить эти разбросанные суда в одно целое. Однако решили не откладывать торжества. Не без труда взобрались островитяне по наклонной палубе парохода и на его вершине укрепили флаг. Расположившись на палубе, островитяне с жадностью всматривались в новые для них формы и очертания. Вероятно, ни одни спектакль не дал столько наслаждения жителю большого города, сколько дало островитянам зрелище этих разбитых, искалеченных кораблей. И едва ли не больше всех был доволен островом Людерс. - Корвет с одной открытой батареей о двадцати орудиях... Начало девятнадцатого века. Ого! Голландский парусник, по крайней мере начала восемнадцатого века. Вот это дедушка! Эк, куда его занесло! А вот и другой старичок - колесный пароход. Он родился в самом начале девятнадцатого столетия в Америке и даже в молодости мог плестись со скоростью только пяти морских миль в час, - пояснял Людерс. Однако всеобщее внимание приковало жуткое зрелище: на корвете "с открытой батареей о двадцати орудиях" вся палуба была покрыта скелетами. Кости, выбеленные солнцем, ослепительно сверкали. На ногах скелетов кое-где еще сохранились лохмотья, - быть может, последние куски истлевших сапог. Зато хорошо сохранилось, хоть и проржавело, оружие: пушки, шпаги, кортики... Островитяне приутихли. Каждый, в меру своего воображения, представлял, какие картины ужаса сопровождали гибель этих кораблей. - Надо будет убрать скелеты, - сказал Флорес. - Здесь достаточно судов, годных для жилья. Ну что же, на сегодня довольно? Завтра придем, наведем остальные мостки и осмотрим внутренность кораблей. Все неохотно стали спускаться. Один из островитян, поскользнувшись, скатился с палубы и упал в воду. Но он, к удивлению всех, не погрузился, а остался лежать на поверхности. - Тут мелко! - закричал он. Это заинтересовало всех. Островитяне начали ногами исследовать почву. Оказалось, что под ногами были палубы и обломки затонувших кораблей. При известной осторожности можно было перебраться с одного корабля на другой. Островитяне рассыпались по острову, криками выражая свой восторг. Вдруг из трюма небольшого, сравнительно нового барка послышался какой-то звериный рев и вслед за тем испуганный крик индейца, зовущего на помощь. Индеец выскочил из трюма и пустился бежать. - Там... зверь" страшная обезьяна... горилла... Все островитяне, как испуганное стадо, собрались в одно место, теснясь и прячась друг за друга. Они не были трусами перед явным врагом. Но там было какое-то неизвестное существо. - Кто со мной? - крикнул Флорес. Бокко боялся потерять свое высокое звание и камзол, - и он двинулся за Флоресом. Вслед за ним пошел и О'Тара. Флорес осторожно заглянул внутрь барка. Оттуда послышалось ворчание. Когда глаза привыкли к темноте, Флорес увидел, что в углу сидит существо, похожее на человека, голое, с большой косматой головой. Волосы его головы и бороды, сбившиеся в колтуны, падали почти до колен. На руках были длинные кривые ногти. - Кто ты? - спросил Флорес по-английски, потом по-испански. - Кто ты? - спрашивали островитяне на разных языках, но ответа не было. Все же было ясно, что это не горилла, а человек - безоружный, худой, истощенный человек. Флорес прыгнул вниз, схватил незнакомца и вынес на руках. Тот даже не оказал сопротивления. Как это ни просто было сделать, поступок Флореса поднял его авторитет еще на одну ступень. - Свяжем, на всякий случай, нашего пленника и идем! Пора обедать. Островитяне повиновались. Первые островитяне с Флоресом во главе уже подходили к Острову Погибших Кораблей, а задние находились еще на Новом Острове. Вдруг в нескольких шагах от Флореса метнулся какой-то предмет, раздался взрыв, мостки разлетелись в щепки, и Флорес, а за ним еще пять человек упали в воду. Однако Флорес уцепился за какую-то балку, и, когда его зрение прояснилось, он увидел нечто, от чего едва не потерял сознания. На Острове, у самого края моста, с ручной бомбой в руке, стоял капитан Фергус Слейтон... Правда, он оброс бородой и стоял в грязной разорванной рубашке, но это был он. VI. "АРЕСТОВАТЬ ЕГО!" Слейтон не умер во время перестрелки при бегстве Гатлинга и его друзей. Пуля перебила ему ключицу, но рана не была смертельна. Сброшенный Флоресом в воду, он упал на мелкое место, - на днище перевернувшегося баркаса. На его счастье, все островитяне ушли за Флоресом, и никто не видел, что он не утонул. С огромным напряжением сил, истекая кровью, он влез в трюм стоявшего боком парусника. Парусник этот не так давно прибило к острову. "Если я потеряю сознание, то умру от потери крови, - думал тогда Слейтон. - Надо сделать перевязку..." Он стал шарить в трюме и нашел кусок старого паруса. Стиснув зубы от боли, с последним напряжением сознания и воли, Слейтон сделал себе перевязку и впал в забытье. Он очнулся только ночью. Прохлада освежила его. Голова кружилась от потери крови и легкой лихорадки. Мучила жажда. В углублении палубы он нашел лужу дождевой воды и выпил ее до последней капли. В голове прояснилось. Что было делать дальше? Здесь его могли найти. Надо было перебраться на соседний Остров Погибших Кораблей, лежавший невдалеке. Никто из островитян еще не проникал туда. Там Слейтон мог быть в безопасности. Один только Слейтон знал, что к этому острову лежит путь по палубам затонувших кораблей, едва прикрытых водою. И, осторожно ступая, Слейтон в эту же ночь перебрался на остров. Между малым и большим островами находилось несколько разбросанных судов, где можно было найти все, необходимое для жизни: сухари, консервы и даже вино. Недаром Слейтон прожил много лет на острове. Он знал все эти скрытые запасы и пути к ним. И ночами он бродил "по морю", осторожно нащупывая ногой лежавшие почти на поверхности моря палубы и днища затонувших кораблей. Ими почти сплошь было покрыто дно моря вокруг острова. Запасшись продовольствием на несколько дней, он уходил на малый остров и жил там, пока запасы не иссякали. Во время этих ночных вылазок Слейтон и был замечен китайцем. Но Слейтон не видел Хао-Женя. Когда же китаец явился ночью с Бокко, чтобы посмотреть на "тень губернатора", от острого слуха Слейтона не ускользнули звуки, шорох, шепот, раздавшиеся вдруг среди глубокой ночной тишины.