дного господина Шехмета. Они, старательно избегая косых взглядов, разместились над северным, небеленым, забором заднего двора все той же Далилы-хитрицы. Обе группы, ведомые странными дервишами в специфическом рванье, заняли свои места "согласно купленным билетам" настолько отрепетированно, что "черные" и не подозревали о присутствии "белых". Как, впрочем, и наоборот. Оставалось ждать, но недолго. На Востоке ночь вообще опускается удивительно быстро, словно набрасывая на сонную землю фиолетово-черный персидский бархат, усыпанный яркими фианитами звезд. Луна светила, как начищенный дихрем в руках знающего ростовщика, и даровала театру боевых действий самое лучшее из своих романтических освещений. Где-то после двенадцати на пустынный квадрат Далилиного подворья вышли две разнокалиберные фигуры - одна низенькая и плотная, другая высокая и плечистая. Низенький, судя по облику явный индус, мелкой рысью обежал весь двор по периметру и все смотрел куда-то вверх в карманную подзорную трубу, словно надеялся чего-то там разглядеть в серпантинных гроздьях звезд. Потом вернулся к высокому, пошептал ему на ухо и неожиданно громко оповестил едва ли не весь квартал: - Луна в Раке! И пока Дева располагается под Водолеем, от их чудесного союза произойдут удивительные для мусульман вещи! Тринадцатый градус зодиакального дома Рыб находится под прямым углом к оси наклона Урана, что дает невероятную мощь энергетическому потоку направленного течения астрологической нумерологии, и если все это умножить на четырнадцатый куб в квадрате Пифагора, то, с точки зрения Авиценны, уровень излечения болезней Венеры будет не просто велик, а ошеломляюще эффективен! Люди Шехмета и Али Каирской ртути слышали все. Но, по-моему, не поняли ни слова! В особенности "эффективен"... Ходжа упер оригинальное словечко из лексикона соучастника и в общем-то попользовался им абсолютно правильно, поставив и вовремя и к месту. После чего раскланялся, удалившись в дом, чисто по-брахмански пятясь задом. Стражи порядка, перемазанные в основные шахматные цвета, вытянув шеи, ожидали развязки. Тогда высокий, очень смахивающий на лекаря-шарлатана с ближайшего базара, неожиданно подпрыгнул на месте и плавно пошел по кругу одному ему известном танце. До слуха присутствующих долетали лишь обрывки совершенно незнакомых слов: "Не нарушу клятвы Гиппократа, как бы мне ни стало хреновато..." Потом он встал в центре двора и, обернувшись к дому, распростер руки к небу, зычно заявив; - Сивка-бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой! Зрители ахнули... Нет, никакой таинственной Сивки-бурки не появилось, но прямо во двор дома собственной персоной вышла Далила-хитрица. Пока она стояла ко всем боком, вопросов не было, но вот когда она, повинуясь жестам лекаря, трижды повернулась на месте... Длинное, глухое, от горла до пят, черное одеяние вдовы имело широкий треугольный вырез на спине! Для женщины Востока такой шаг был равносилен революции. Лев с удовольствием послушал скрежетание зубов, долетавшее со стороны забора и близлежащих крыш. Если Ходжа уже успел переодеться, через несколько минут во дворе начнется багдадский вариант игры в "казаки-разбойники", значит, нужно поторапливаться... - Итак, пациентка, гражданка Далила Казбековна Хитрицина, не первый год активно страдающая склерозом, анемией, ишемией, гриппом, гайморитом, циррозом печени, параличом мозга, геморроем, псориазом, а также по старости лет и вирусом иммунного дефицита, наконец-то может приступить к последней фазе окончательного и бесповоротного лечения. Во время оного пациентке надлежит сохранять спокойствие и ровное, неторопливое дыхание. В противном случае могут появиться массовые галлюцинации в виде крупных, подпрыгивающих демонов белого и черного цвета, обычно появляющихся после четвертого литра. Пардон, у вас, в Азии, уже после второго... Медсестра! Прошу вынести во двор необходимое медицинское оборудование! Из Далилиного дома, волнообразно покачивая бедрами, вышла законная дочь хозяйки, девица Зейнаб по прозвищу Мошенница. Хотя, собственно, сразу ее никто не узнал... Если бы вы знали, сколько времени Лев и Ходжа уговаривали эту высокомерную дуру, по двадцать раз вдалбливая ей нехитрые детали наипростейшего плана, - вы бы им только посочувствовали. Ведь если разобраться, то чем дочурка заработала себе столь уважительную воровскую кликуху? Всего лишь пару раз заманивала в заранее приготовленный дом недалеких лохов, опаивала банджем, потом грабила подчистую и смывалась. Все! За такое непыльное дело багдадцы дружно восславили ее как Мошенницу, да еще удостоили отдельных глав в "Тысяче и одной ночи"... О аллах, загляните в милицейские сводки первой попавшейся газеты! Вы поймете, что в сравнении с аферистками современности Зейнаб была просто шаловливым ангелом. Но и с ней пришлось повозиться... Я к чему клоню - когда во двор прошагала вызываемая "медсестра", над крышей соседнего дома, как и над соседним забором, разом возник ряд контрастных по цвету голов с одинаково отвисшими челюстями... Не спорю, причина была достойнейшей! Лицо девушки было преступно открыто, но если бы только оно... На голове Зейнаб красовалась белая шапочка с красным крестом, а налитое тело было облачено в немыслимо короткий халатик с распирающимся декольте и закатанными рукавами. Классические туфли с загнутыми носами чуть портили общее впечатление, ' но в целом медсестричка получилась в лучших традициях Голливуда. В руках добрая дочь несла поднос с шестью маленькими горшочками, а также плошку с плавающим в масле горящим фитилем. Высокий врач, г. бормоча про себя то ли специфические термины, то ли ругательства (хламидиоз, ешкин пуп, гонорейка, растудрить твою в качало и т.п.), брал горшочки по одному, пару секунд держал над желтоватым языком пламени и ловко цеплял на открытую спину старухи. Честно говоря, сам Оболенский проводил подобную процедуру впервые, но хорошо помнил, как в детстве ему ставила банки бабушка. Правда, где и когда конкретно это было... не помнил, ну и не важно. А важно то, что внезапно через весь двор пролетела золотистая рогулька, угодив прямо в черную чалму слишком высунувшегося господина Шехмета. Красная пыль взвилась в воздухе, мгновенно запорошив ему глаза и нос... Перец! От дикой боли глава городской стражи взвыл и свалился во двор. Следом за ним на всю улицу раздался радостный вопль: - Наших бьют!!! Люди Али Каирского и стражники славного Багдада в едином порыве спрыгнули вниз. Вот тут-то все и началось... Самое веселье, можно сказать, потому что безучастных не было! О том, что же произошло на самом деле, народ задумался гораздо позднее... x x x Человеческой глупости надо ставить памятник! Зураб Церетели. Я вновь вернусь к бессознательно лежащему больному, в одну из московских клиник. Ненадолго, рассказывать о том, что произошло во дворе Далилы-хитрицы, мне и самому гораздо интереснее. Однако в любом повествовании есть свои правила. Кроме того, описываемый мною случай был по-своему ярким и красноречивым. Как вы помните (хотя как вы умудряетесь все помнить?!), в одиночной палате Льва была установлена видеокамера на штативе для непрерывного круглосуточного наблюдения. Первые три дня даже велась постоянная видеозапись. Потом, как это вечно бывает в России, неожиданно кончились средства. Сначала приняли решение старые записи стирать, а кассету использовать заново. Потом почему-то непонятно куда стали исчезать и сами кассеты. Короче, в результате на столе у ночной сестры появился маленький монитор, в котором она, по идее, могла постоянно наблюдать передвижения больного. Стоп, больной-то пребывал в коме, а значит, наблюдение велось скорее с целью засечь того самого сумасшедшего вора, прячущего краденое под матрас несчастного! Все так, все по уму "и все-таки... Понятное дело, что пялиться в экран на самое однообразное в мире кино, да еще всю ночь, ни один человек не выдержит. Под утро сорокапятилетняя сестричка уже вовсю клевала носом, а когда, встряхнувшись, вдруг подняла глаза, то сначала просто ахнула... А уж потом подняла визг, разбудила дежурного врача, еще двух медбратьев, сторожа, кого-то из практикующих студентов и даже выздоравливающих больных - в палате царил разгром! Ну, на первый взгляд... так ничего особенного - кровать валяется на боку, а больной на полу. Кстати, по-прежнему в коме, без малейших признаков проясненного сознания. Ну, естественно, всей толпой навели порядок, проверили камеру (вещь дорогостоящая!), на всякий пожарный прощупали постельное белье (все чисто, никаких посторонних предметов!) и, шумно обсуждая произошедшее, отправились восвояси. По общему убеждению, некто проник в палату Оболенского, наверняка собираясь засунуть ему что-нибудь под матрас, но, заметив видеоаппаратуру, сбежал. Да так резко, что впопыхах свалил кровать с бедняжкой. Льву сочувствовали, медсестру втихую поругивали, догадываясь, что проспала... А на бесследное исчезновение двух зажигалок, авторучки и брелка с ключами от "Лады" никто особенного внимания не обратил. Тем более что хватились-то всерьез уже на следующий день. И то только ключей. Но камеру и монитор все же пока оставили... Господа, я предлагаю коротенько, без детальной описательности, посмотреть на происходящие во дворе вдовы Далилы события глазами очевидцев. Их было много, поэтому и точек зрения у нас окажется немало. Начнем с основных действующих лиц, например, с городских стражников. Льву и Ходже ничего не стоило убедить их пойти на "ночное дело" сплошь в черном. Ивовые прутья успешно заменили оружие - все-таки наши герои планировали мирную аферу, а не массовое смертоубийство. Что должны делать подчиненные, когда их боевой командир падает и кто-то орет: "Наших бьют!"? Правильно - всем прыгать вниз и мстить врагу со страшной силой! А кто, собственно, враг?! Конечно же тот, кто не как они. То есть не в черном, а... Переходим ко второй группе - сторонники Али Каирской ртути. Уговорить их пойти в белом на слежку за неверной невестой не стоило ни малейшего труда. Племянник высокородного Шехмета легко купился на то, что в таком виде его люди будут совершенно незаметны на фоне беленных известью крыш, а белые подушки дадут возможность комфортно возлежать на жесткой поверхности. Каким образом Али Каирский, с выпученными глазами пожиравший бесстыжую Зейнаб в коротком халатике, ухитрился сверзиться вниз к беспрестанно верещащему дяде - не знал никто! Возможно, его подтолкнули... Хотя кто бы это мог быть? Однако видя, как к их господину бросились люди в черном, герои в белом тоже посыпались во двор, яростно размахивая своим единственным оружием - пуховыми подушками. Грянула грандиозная баталия! Суматоха усиливалась дикими воплями обалдевшей Далилы-хитрицы, носившейся по двору взад-вперед с банками на спине. Старуха справедливо решила, что воочию видит борьбу черных и белых демонов за ее немощное тело. Здоровенная дура-дочь ничего не поняла, но страшно испугалась, а потому встала на месте, однообразно воя на манер пароходной сирены. Именно это надрывное, наполняющее душу тоской вытье и разбудило полгорода. Народ логично предположил, что в соседнем дворе происходит нечто ужасное, скорее всего - пожар! В те времена даже нашествие врагов не казалось таким уж бедствием в сравнении с мгновенно выгорающими кварталами бедных домишек. Так что первоначально на драчунов были выплеснуты десятки кумганов воды. Это уж гораздо позже, когда люди хоть чуть-чуть разобрались, что к чему, поле боя превратилось в подобие стадиона. Багдадцы, со всех сторон облепив Данилин двор, кричали, подбадривали, свистели, делали ставки... Выражаясь современным языком - отрывались по полной программе! Из дворца эмира спешили войска, город гудел, правосудие началось где-то утром... Законный вопрос: а чем в это веселое времечко занимался Лев Оболенский? Он - крал! То есть выполнял свои прямые обязанности как самый законопослушный Багдадский вор... - Андрюшка, ты не представляешь, какой это был кайф! Когда Ходжа запустил ножнами с перцем прямо в надменный лоб этого недоделанного Шехмета, я стоял в максимальной близости к дверям и слинял прежде., чем их благородие шмякнулось во дворик. Оттуда сначала - в дом, через заднее окно - на крышу, ну и истеричного племянника, как ты понимаешь, мы турнули уже в четыре руки. Всем по фигу! Все на Зейнаб смотрят! А она, доложу я тебе, хоть и толстая, но гармоничная такая... с талией, кормой впечатляющей и грудь... во! Бюстдатая женщина! Не совсем в моем вкусе, но впечатление производила. Так вот, когда они всей толпенью устроили массовую охоту на демонов и старушка Далила наматывала круги, как молодая козочка, я понял, что нашел для всех ее болезней единственно верный рецепт. Слушай, может, мне здесь, в Москве, свой реабилитационный центр для шизующих пенсионерок открыть? - Здесь это не прокатит, - устало покачал головой я, у меня в тот вечер вообще было скептическое настроение. Во-первых, сама авантюра представлялась почему-то слишком уж простоватой, а во-вторых, Лева часто переувлекается и насыщает рассказ несуществующими деталями, делая из мухи слона. Оболенский вздохнул, вылил в свой бокал остатки пива, мельком глянув на непочатый мой, и продолжил: - Так там через десять минут полгорода слетелось посмотреть, кого бьют, и послушать, как матюкаются! Кстати, матюкаются паршиво... "Шайтан тебя раздери!" - самое страшное проклятие. Темнота, одним словом... Чему их только в медресе учат? Ну, значит, мы с напарником ноги в руки и на шехметовский двор. Подняли всех, кто остался, и послали на выручку типа: "Там наших внаглую пинают!" Ходжа всех проводил, помахал платочком, потом уже только мешки с незаконно нажитым имуществом на лошадей грузить помогал. Он же герой легенд и анекдотов, ему красть нельзя, а мне вот буквально сам Аллах велел! Шехмета грабили быстро, я взял что поприличнее, надо же было и к Али Каирскому заглянуть... Знаешь, а там еще проще вышло - напели страже, что в городе война (шум и вой за километр слышно!), велели грузить в арбу самое ценное, так они нас еще и до базара проводили... Ночка была - самая та! Нет, простых граждан я не обворовывал, я ж не уголовник какой... Но вот уже на рассвете, когда стража эмирская всех зрителей по домам разогнала, брошенную квартиру маменьки Далилы навестить не преминул. - Хм... а она где отсыпалась? - не сразу уловил я. - В эмирской тюрьме, где же еще! - радостно пояснил Оболенский, незаметно подменяя мой почти полный бокал своим пустым. - Туда же всех подряд замели; кто в чем виноват, разобрали уже к обеду. Хорошо, что у Ходжи были старые связи с контрабандистами и товар мы сбыли в то же утро. На вырученную сумму могли купить пару лавок и открыть свое дело. Так что чисто в финансовом смысле наш друг Ахмед был полностью отомщен! - А что же мошенница Зейнаб? Ведь всем было ясно, что ее просто подставили... Неужели Али расторг помолвку? - Братишка, Восток - дело тонкое... Женщине там мало что позволяется, а уж ошибки не прощаются вовсе. По-моему, и Али, и Шехмет, и даже сам эмир были тайно счастливы уже оттого, что таких подлых баб обманул простой мужчина. Ну, двое мужчин, если быть точными... Погоди, я расскажу по порядку. Минуточку, а что, пиво совсем кончилось? Кто идет за "Клинским"?!! x x x Мертвого классика легко похлопывать по плечу. Из личного опыта. Этот разговор, свидетелями которого бы были в предыдущей главе, происходил где-то через полтора года после выписки моего друга из больницы. Я тогда почти на неделю застрял в Москве по издательским делам, соответственно, имел массу свободного времени по вечерам. Тогда-то Оболенский и напал на меня со своей историей. Как уже говорилось, публиковать свои мемуары он не собирался, но был от души счастлив, найдя в моем лице благодарного и терпеливого слушателя. Я же поначалу внимал ему очень рассеянно... Знаете, когда пишешь фантастические романы, вокруг неожиданно начинают появляться всякие разные люди, так и норовящие "совершенно безвозмездно" подсунуть тебе очередную "гениальную идею" для будущего романа. Они бы и сами с удовольствием написали, да все как-то не с руки, а так... пусть хоть знакомый писатель попользуется. В девяноста девяти случаях из ста - это скучнейший бред, почерпнутый из дешевенькой фэнтези и нетребовательного кинематографа. Отвечаешь вежливой улыбкой, обещанием обязательно подумать, и соискатель уходит счастливый, в полной уверенности, что он облагодетельствовал и меня, и человечество. Но вот в данном конкретном случае... С каждым днем я убеждался, что сумбурный рассказ Льва нравится мне все больше и больше, буквально не выходит из головы. В порыве какой-то безумной эйфории я даже почти взялся за тетрадь, но быстро одернул себя... "Что ты делаешь? - укоризненно обратился мой трезвый разум к расшалившемуся вдохновению. - Тебе нельзя об этом писать! Мало того что ты не был личным свидетелем указанных событий, мало того что на эту тему уже существует ряд книг и кинофильмов, так ты еще и пытаешься составить конкуренцию бессмертному Леониду Соловьеву! Не отпирайся! Что бы и как бы ты ни написал - все равно это будут сравнивать именно с Соловьевым, ибо его роман заслуженно признан классикой. Пытаться сказать что-то новое о Багдадском воре и Ходже Насреддине - не только глупо и смешно, но безнравственно и преступно! Придумай своих героев, о них и пиши. Зачем же красть чужое?!" Все справедливо, мне нечем было крыть... Мое вдохновение выкинуло белый флаг и почти месяц честно молчало, исправно соблюдая условия обоюдного перемирия. Я не воюю с Соловьевым, не спорю с ним и уж тем более (упаси аллах!) не конкурирую! Ничего такого... просто через месяц вдохновение подло, по-партизански, сунуло мне карандаш в руку и пододвинуло стопку бумаги. Неделю или две мы с ним трудились втайне ото всех... Потом мой трезвый разум, полистав наши заметки, плюнул и махнул рукой: "Шайтан с вами! Делайте что хотите. Быть может, из всей этой белиберды что-то и получится. Но помните - я вас предупреждал!" ... Высший суд эмира вызвал всех четырех пострадавших. Палач с удавкой, палицей и ятаганом уже стоял у "коврика крови". Эмир Багдада во что бы то ни стало намеревался выяснить правду. Следствие проводилось рано, примерно в девять утра, через день после Ночи Бесчинствующих Демонов (как я предупреждал, названий у этой ночи было множество!). Думаю, настала пора остановиться на личности эмира поподробнее. А то мы уже неоднократно упоминали об этом человеке, зачастую рисуя его самыми черными красками, хотя на самом деле вряд ли все было так уж однозначно. Селим ибн Гарун аль-Рашид сел на трон, будучи вполне зрелым сорокалетним мужем, опытным в политике, дипломатии и воинском искусстве. Его приход во власть был абсолютно законным: отец умер своей смертью, иных претендентов на престол не оказалось, так что все обошлось без интриг, заговоров и дворцовых переворотов. Новый эмир не задушил город налогами, не проявлял излишнего самодурства и наверняка являлся не худшим правителем, если бы не один пунктик - педантичность! Очень редкое качество для восточного человека, я вас уверяю... Так вот, еще мальчиком Селим доводил до слез всю прислугу требованиями четко и неукоснительно исполнять все его капризы. Дальше - больше... Во времена его правления самым большим преступлением считалось нарушить букву закона! Даже не сам закон, а его скрупулезное, дословное толкование. Организовав первый в истории исламского мира "крестовый поход" против порока, он начал с искоренения воровства. Везде, во всем, вплоть до мелочей, независимо ни от чего, никаких прощений или смягчающих обстоятельств, за все и всегда одна кара - казнь! Следующим пунктом намечалась борьба за нравственность. Полное уничтожение гулящих женщин, мгновенная смерть за любую измену мужу (формально требовалось лишь заявление супруга!); никакого кокетства, танцев живота; хождение по улицам только в чадре, полная покорность и безмолвие, иначе - обезглавливание! Представляю, что началось бы в славном городе Багдаде, если бы внимание эмира не было отвлечено досадной "заминкой в пути следования битвы с грехом воровства". Этой помехой и был наш общий знакомец, Багдадский вор - Лев Оболенский... Селим ибн Гарун аль-Рашид на этот раз позволил себе надеть маску всемилостивейшего и добрейшего государя. Поскольку в городе начались неконтролируемые беспорядки, то разумней было не размахивать как попало разящим мечом правосудия, а с похвальным терпением выяснить обстановку, понять, где прячется корень всех зол, дабы пресечь его одним рубящим ударом. Прямо перед троном распростерлись ниц: глава городской стражи достославный господин Шехмет, его удалой племянник Али Каирская ртуть, почтеннейшая госпожа Далила-хитрица и ее достойная дочь Зейнаб по прозвищу Мошенница. Эмир отдавал себе отчет в том, что разговор будет долгим, а потому начал с небольшого вступления: - Мои верные слуги доложили мне об удивительной ночи, когда двор Далилы-хитрицы превратился в позорище всего Багдада. Никто не спал, и все сбежались посмотреть на чудесное сражение белых и черных демонов, избивавших друг друга прутьями и подушками так, что перья взлетали выше минаретов. В Багдаде говорят, будто бы белых демонов породила целомудренная Зейнаб, показавшаяся всем в совершенно голом виде с христианским крестом во лбу. А черных произвела из своего чрева благопристойная вдова Данила, чей траурный наряд был исполнен исключительного бесстыдства. Предводителем белых почему-то оказался молодой батыр Али, напавший на своего же дядю Шехмета, принявшего сторону черных. Мои стражи взяли всех без разбору, не дожидаясь, пока война одного двора захлестнет весь город. Остаток ночи вы провели в тюрьме и были выпущены лишь наутро. За следующий день и ночь все успели подумать о своем положении, которое подобно опасному хождению по зыбучим пескам. Одна роковая ошибка, и... - Повелитель выразительно указал мизинчиком на щербато-улыбчивого палача. - Я очень хочу знать, что же произошло на самом деле? Четверо конкурсантов, перемигиваясь и перетыкиваясь локтями, решали, кто же начнет первым. Желающих почему-то не было, хотя у каждого по-своему накипело. Тем паче что всех четверых на деле объединяла одна беда, в существовании которой они ни за что не хотели бы признаваться. - Пускай начнет высокородный господин Шехмет, глава городской стражи, отвечающей за спокойствие и порядок в моем, доселе спокойном, Багдаде! - О светоч разума, вместилище справедливости и сосуд закона! Великий эмир, ниспосланный благословенным Аллахом (да продлит он дни твои бесконечно!) для устрашения врагов и наполнения радостью сердец всех истинных мусульман - с несвоственно ему суетливостью пустился перечислять начальник багдадской стражи, но, вовремя уловив дрожание кончика носка левой туфли великого эмира, быстро прервал славословия и перешел к делу. По мере его повествования лицо верховного правителя медленно, но верно вытягивалось книзу... x x x Аллах кретину не советчик. Аналог данного заявления встречается практически во всех религиях мира. С вашего позволения, я не буду дословно цитировать весь рассказ одного из второстепенных героев нашего романа. С одной стороны, потому что сам не люблю дотошно длинных повествований, а с другой - потому что впереди есть гораздо более интересные истории Да и, самое главное, ведь ни я, ни Лев свидетелями этих разборок не были. О них поведал один очень известный благодаря той же "Тысяче и одной ночи" дворцовый цирюльник. Помните такого? Нет? Ну и не принципиально, продолжим... Итак, в основном горестная повесть главы городской стражи вышла целостной, но маловразумительной. Якобы к нему в дом заявились два посланца от его же племянника, назвавших себя "спецагентами". Один высокий и деловой, другой низкий и как-то по-особенному коверкающий язык. Они объяснили, что Али Каирский просит у дяди помощи и защиты от коварной хитрицы Далилы, известной своими кознями всему Багдаду. Естественно, он не мог им отказать! А так как дело должно было произойти ночью, то переодеть своих людей в черное казалось совершенно логичным. Как и приказать всем вымазать лица дегтем, по совету тех же "агентов". Кстати, взять ивовые прутья вместо служебных ятаганов посоветовали тоже они, "дабы примерно наказать злодейку Далилу при первой же попытке плутовства"... Сначала вроде бы все шло по плану: стражники засели на заборе и воочию убедились в непотребстве старухи и бесстыдстве ее дочери. И тут ни с того ни с сего ему бьют в лоб чем-то тяжелым, из чего (о ужас!) сыплется перец. Правый глаз сильно распух и плохо видит до сих пор... Но, упав во двор, почти сходя с ума от дикой боли и чихая, как простуженный барс, он успел заметить, что это "нечто" валяется рядом и имеет вид парадных ножен кинжала его же родного племянника! То есть тут начинается настоящая путаница... Люди Шехмета, ринувшиеся поднимать своего господина, видели, как к нему кубарем бросился стройный юноша в белом и кто-то крикнул: "Наших бьют!" Значит, во всем виноват Али Каирская ртуть! С него и следует спрашивать... - О благородный юноша... - печально покачал головой Селим ибн Гарун аль-Рашид, - скажи нам, за что ты так невзлюбил родного дядю? Ведь, как нам известно, он относится к тебе с заботой и вниманием... Для чего же ты вступил в преступный сговор с Далилой и Зейнаб? Почему напал на благородного Шехмета? Зачем подослал к нему своих "спецагентов"? Вах, вах, вах... Бедный племянничек от страха и возмущения едва не задохнулся в длительном плаче. Его пришлось. встряхнуть и надавать по ушам, прежде чем удалец понял, что эмиру надо отвечать коротко и внятно. Хотя его рассказ получился менее лаконичным, но в целом вполне убедительным. Правда, сам правитель сидел уже с выпученными глазами, поджав губки и чуть елозя на троне. Думаю, и эту эпопею не имеет смысла описывать до запятой. Впереди еще два свидетеля... Сами понимаете, авторский пересказ в данном случае куда более выгоден. Если из стенаний, нытья и битья себя пяткой в грудь вычленить минимум полезной информации, то молодой Али Каирская ртуть сообщил примерно следующее... В его дом поутру заявились два просветленных Аллахом дервиша. Один большой, с глазами, подобными небу, но немой. Другой маленький и шустрый, к тому же болтлив до крайности. Оба назвались родственниками, так что маленький служил переводчиком большому брату. И вот этот великан, размахивая руками, словно калиф-аист, дал понять, что на него снизошло божественное откровение. (Причем как именно снизошло, Али повторил супервыразительным жестом Оболенского, в результате чего даже многоопытный Шехмет залился краской.) Дервиши потребовали, чтобы юноша не спешил, а лишний раз удостоверился в благонадежности и - целомудрии своей невесты. А потому вечером того же дня все двадцать джигитов из подчиненных ему казарм надели белые одежды, взяли удобные подушки и... вымазали лица мелом. Маленький дервиш очень настаивал, поясняя, что только так они смогут пристыдить мамашу с дочкой, а в случае разоблачения легко сойдут за нетребовательных ночных духов. Дальше - все по прежней схеме: выдвинулись, заняли позицию, наблюдали, фиксировали, убедились, но тут... Кто-то толкнул бедного мальчика в спину, и он, едва не свернув шейку, вылетел во двор, прямо на человека в черном. Дядю он в тот момент просто не узнал, разумеется, по причине отчаянной храбрости и врожденного хладнокровия. Никаких ножен с перцем не кидал, "Наших бьют!" - не кричал, а то, что его люди разом спрыгнули во двор, так это для его же спасения и защиты. Лично он ни в чем не виноват! Его даже вон как отходили прутьями! А тот распроклятый кинжал вместе с ножнами куда-то завалился после визита мудрых дервишей... Ну а если уж эмиру непременно нужны виновные, то все дело наверняка в хитрице Далиле и ее мошейнистой дочери. Ведь из-за них все так некрасиво получилось... - Встань, вероломная вдова! - с трудом прокашлялся эмир, которому уже почти все было ясно. В том смысле, что виновных он сегодня никак не найдет. - Если тебе есть в чем покаяться перед смертью - говори! Ибо даже петля и кол будут великой милостью для той. что своими кознями пыталась изжить со свету племянника и дядю, достойнейших мужей Багдада! Говори же, но пусть твоя речь будет краткой... Старушка Далила бодро вскочила на ноги и, не тратя времени на пышнословную мишуру, четко, по-солдатски выложила правителю свою версию произошедших событий. Выходило, что ее дом был осчастливлен визитом двух непохожих друг на друга мужчин. Высокий бородач - обаятельно подмигивающий лекарь и низенький пузан - астролог из далекой Индии. Убедительно обозначив на хозяйке дома три тысячи признаков самых страшных заболеваний, они немедленно приступили к лечению. Декольте на спине вырезал индус самыми большими ножницами, подробно пояснив, как именно через треугольный вырез на платье избавляются от кармических недомоганий. Сам лекарь готовил волшебные снадобья и растолковывал застенчивой Зейнаб, почему на ней должно быть так мало одежды. Исключительно для пристыжения черных демонов и увеселения белых! И пусть хоть кто-нибудь скажет, что в пиковый момент демоны не появились?! Еще как! Они толпами сыпались со всех заборов и крыш, их битва была ужасной, а вопли несносными. Уже потом набежала стража и всех забрала... Но ведь кто же знал, что двум честным мусульманкам нельзя даже выйти на собственный двор, чтобы за ними не подсматривали бессовестные, истекающие сладострастием мужчины? Где справедливость?! И кстати, все болезни таки прошли, до одной... Госпожа Далила чувствует себя как нельзя лучше, готовая и впредь служить великому эмиру душой и телом! От допроса мошенницы Зейнаб подуставший правитель разумно отказался. Весь интеллект этой девицы был написан у нее на лице, то есть его отсутствие не скрывала даже непроницаемая чадра. - Довольно! Я выслушал вас и вижу, что все вы стали жертвами наглого, недостойного обмана. Двое дервишей, двое "спецагентов" и двое базарных шарлатанов обвели вас вокруг пальца. Значит, всего их было шестеро, а это уже целая разбойничья шайка... Хвала аллаху, они оставили нам столько примет, что завтра же негодяи будут опознаны и казнены! Эй, глашатаи, объявите награду в тысячу таньга тому, кто укажет, где скрываются: высокий лекарь и толстый астролог-индус; голубоглазый немой дервиш и его маленький переводчик; рослый бородач с карликом, коверкающим слова. - Велик и мудр наш эмир! Да продлит Аллах его правление, защищающее бедных мусульман от происков шайтана! - все четверо прочувствованно распростерлись ниц, причем Зейнаб только после того, как ее дважды дернула за рукав мама. - Теперь вы вольны идти, я не увидел среди вас виноватых, - милостиво качнул ухоженной бородкой премудрый Селим ибн Гарун аль-Рашид. - Но одно не дает мне покоя - зачем злодеи так обошлись с вами? Какую же выгоду, кроме посрамления моих верных слуг, они с вас поимели? - Нас ограбили... - неуверенно переглядываясь, протянули все пострадавшие. Лицо эмира потемнело. Зато на лица Шехмета, Далилы и Али снизошло озарение... x x x Аллах - не Минздрав, двадцать раз предупреждать не будет. Неожиданное прозрение. ... А в маленькой лавочке башмачника Ахмеда второй день шла повальная гульба. Дым стоял коромыслом, вино текло рекой, друзья и соседи вповалку валялись на полу мордами в плове. Лев, чисто по-русски, требовал подать ему для этой же цели салат, но увы... Салатами на восточном базаре не баловали, пришлось с перепою падать мордой туда, куда и все, - в плов! Бедный ослик показал себя единственным трезвенником, не то чтоб ему не наливали - он сам не пил, хотя вино было хорошее. Вообще, в свете последних событий ушастый Рабинович оказался не у дел. Ходжа пояснял, что дервишам иметь осла не положено, два "суперагента" верхом на одном ослике выглядят подозрительно, а лекари и астрологи - тем паче не должны перегружать бедное животное. Короче, серый друг остался утешать побитого изготовителя традиционных тапок. Вернувшись, Оболенский от души расцеловал ослика в лоб и одарил новехонькой попоной (еще пару часов назад служившей господину Шехмету молитвенным ковриком!). Как водится, Левушка требовал недельного загула, ибо чем же должен заниматься вор, как не красть и гулять?! Более потрепанный жизнью Насреддин с товарищем не спорил, но сам пьянствовал очень осторожно, памятуя о том, что далеко не все правоверные способны долго удерживать страшную тайну - брудершафт с самим Багдадским вором! Посему он щедро угощал всех, заглянувших к ним на огонек, исподволь примечая: нет ли среди гостей переодетых стражников или тайных соглядатаев? Вроде бы обнаружил целых двух, потому на всякий случай упоил подозрительных типов вусмерть. По идее, уже вполне назрела необходимость "сменить хазу и залечь на дно". В сущности, башмачник от любых обвинений может отпереться, явных улик против него нет, пусть отдохнет от дел. Тихо, без лишней спешки, домулло собрал все необходимое, увязал в хурджины, возложил на спину ослику и... В этот момент в дверь лавки башмачника постучали. Открыть мог лишь Ходжа, все прочие были, мягко говоря, нетранспортабельны. - Салам алейкум, уважаемый. - У входа скромно стояла стройная девушка в хорошем платье, ее лицо, как и положено, скрывала чадра. - Не здесь ли находится лавка башмачника Ахмеда? - Аллах направил ваши стопы в нужную сторону, - изысканно поклонился Насреддин, - но увы, моя госпожа, сейчас он не сможет починить ваши башмачки. Он... как бы это... ну, не совсем, что ли... - Мне вовсе не нужно ничего чинить! Я пришла сюда в поисках своего друга и заступника Льва Оболенского. Он такой высокий, с грозными голубыми глазами.... - Какой друг? Какой заступник? Почему Лев? Зачем Оболенский?! Ничего о нем не слышал и знать не знаю... - мгновенно насторожился Ходжа, нутром почуявший в гостье источник новых неприятностей. Девушка всплеснула руками, опустила голову и... заплакала. Насреддин воровато огляделся, прокашлялся и, слегка приобняв ее за плечи, стал ненавязчиво разворачивать к выходу: - Идите домой, уважаемая... Конечно, я не знаю никакого Льва Оболенского, но если вдруг, каким-то чудом или очередным происком шайтана, мне доведется встретить человека с таким чудным именем - непременно сообщу, что вы его ищете! Он сам к вам придет, клянусь бородой пророка... - Но я не могу! Не могу возвращаться домой... - срывающимся от слез голосом прокричала девушка. - Они сказали... Они же убьют меня, если я не приготовлю им той! - Наймите повара, - бесцеремонно ответствовал домулло, но, видимо, шум у дверей все же разбудил его нетрезвого друга. - Джамиля?! - В дверном проеме, качаясь, возникла массивная фигура Левушки. - Ходжа... блин! Пропусти сейчас же... Тоже мне швейцар тут... нашелся! - Ах, та самая Джамиля-а... - понимающе протянул Насреддин, и счастливая девушка мгновенно проскользнула мимо него, прижавшись к груди Оболенского, как котенок. Сначала она только благодарно всхлипывала, потом откинула чадру и, подняв мокрые ресницы, еще раз попыталась пожаловаться на свое горе: - Я бы не пришла, я гордая... Ни за что не стала бы бегать за тобой по всему Багдаду, но там... О Лева-джан! Спаси меня, пожалуйста-а... Они опять придут ночью! - Пусть только рискнут своим чахлым здоровьем... - громогласно пообещал наш герой. Благородная натура рыцаря и дворянина не задумываясь взяла верх над алкогольными парами. В одну минуту Лев стал трезв, как богемское стекло, а потому поинтересовался задним числом: - А собственно, кто - они? - Гули! Дальнейший разговор Ходжа Насреддин участливо предложил перенести на улицу. В самом деле, в лавке полно пьяно икающего народа, стоять в дверях глупо, и планы смены места жительства требуют решительной реализации. Прибежавшая с памятной окраины Багдада Джамиля сумбурно, то смеясь, то плача, рассказывала товарищам по оружию горькую историю своей вдовьей судьбы. Хотя вру, не совсем так... В самой вдовьей судьбе ничего страшного как раз и не было - девушка каталась как халва в меде, наслаждаясь всеми прелестями жизни без старого мужа-людоеда. Попривыкнув кушать исключительно мусульман, злобный пенсионер махом отравился всего парой капель православной крови Оболенского. Таким образом, Лев автоматически спас девушку, обеспечил ей безбедное будущее и в общем-то избавил от главного ночного кошмара целый квартал древнего Багдада. Проблема заключалась в том, что раз в полгода, а иногда и чаще, в доме достопочтеннейшего Ай-Гуль-аги собирались на праздничный той гули со всех близлежащих пустынь. Их было не так много, семь или восемь, но для несчастной девушки визит даже восьми голодных монстров вполне мог показаться поводом для нервного волнения. Нет, в дом они не вошли, просто поскреблись у дверей, пообещав вернуться на пир следующей ночью. Ну а наутро Джамиля бросилась на поиски того единственного человека, который не побоялся схватиться с самым ужасным кровопийцей Аравии и Персии, а значит, уж наверняка спасет ее и от остальных... Точного адреса Оболенский, естественно, не оставил, но вот о лавке башмачника Ахмеда, видимо, как-то обмолвился... Время было примерно предобеденное, то есть между одиннадцатью утра и часом дня. Поскольку все необходимое для "перемены климата" уже лежало в крепких полосатых мешках, то сборы не заняли слишком много времени. Ведущий вор Багдада наскоро опохмелился, предложил Джамиле, предложил Ходже, получил в обоих случаях отказ и на всякий случай бегло ограбил тех подозрительных "гостей", которых приметил опытный глаз Насреддина. Нет, с собой ничего не забрал, просто переложил кошельки, ножи, четки и прочую мелочь из карманов одних соглядатаев другим. Пусть теперь подозревают друг друга. У башмачника остается самое железное алиби - он беспросветно дрых вместе со всеми и, разумеется, ни в чем предосудительном не участвовал. Гостью усадили на ослика, тот чуточку пофыркал насчет двойной ноши, но быстро смирился и пошел. Наверное, ему понравился запах иранских благовоний. О аллах, какая девушка выйдет из дому, не припудрив носик или не сбрызнувшись дезодорантом?! Тем более если ночью ее навещали очень сердитые восточные вампиры... Лев и Ходжа неторопливо шли чуть сзади. Базарный люд толкался, шумел, торговал, жил по своим извечным законам общечеловеческого бытия. Солнце светило в небе большое и желтое, как Ленин. Эмирский глашатай орал во всю глотку о награде в тысячу таньга тому, кто укажет притон пестрой банды грабителей из шести человек. Запах кебаба, поднимаясь над мангалами, коричневым драконьим хвостом щекотал носы прохожим. Спешно пронеслись четыре городских стражника, одному даже можно было подставить ногу, но ведь лень... Жара брала свое. Заниматься делами не было ни малейшего желания. Хотелось клубничного мороженого, пива "Хольстен", астраханской воблы и тихого пикника где-нибудь в верховьях Оки или на озерцах Серебряного бора. За всю дорогу до одинокого домика Ай-Гуля Оболенский даже рта не раскрыл, истекая слюной от воспоминаний о таких вещах, которые коренной житель Багдада и во сне не видел. Чем, собственно, ввел в немалое удивление Ходжу, так же молча купившего мучающемуся другу лепешку. Видимо, в благодарность за возможность побыть в тишине, о