дин на один со своими мыслями. А мысли мыслились... м-м... нерадостные... x x x Хорошенькие девушки ВСЕГДА нуждаются в спасении. МЧС Багдада. В доме был наведен порядок. То есть, как помнилось Льву, там и раньше все сверкало чистотой, но сейчас ощущалась какая-то особенная... отмытость, что ли! Казалось, жилище покойного людоеда навсегда избавилось от жестоко-кровавой ауры. Джамиля, твердым хозяйственным взглядом окинув владения, уверенной рукой взялась за управление домом. Она наняла двух служанок, заставив их вымести буквально каждую пылинку. Распродала все вещи супруга, накупила новых ковров, кушеток и подушек, сменила посуду, развесила на стенах выдержки из Корана и щедро нараздавала милостыни страждущим. Оболенский только языком прищелкивал, глядя, какие роскошные интерьеры обустроила во всех комнатах юная девушка, не получившая никакого дизайнерского образования. Даже Ходжа Насреддин, привыкший к восточной роскоши и традиции красочно устраивать быт, был сражен ее вкусом и чувством меры. Вот в это-то уютное гнездышко намеревались вломиться кровососущие монстры пустыни... Как же можно такое допустить?! Никак-с нельзя-с, господа! ... Военный совет в большой комнате у накрытого дастархана держали все трое. Рабинович не был приглашен, но свое веское слово в защиту девушки сказал, навалив солидную кучку навоза прямо под окнами, именно там, где стояли приходившие ночью гули. Ну а то, что женщин на Востоке в грош не ставят и к их советам не прислушиваются, - чушь полнейшая! Для сравнения вспомните хотя бы уже навязшую в зубах Шахерезаду... Ушлая тетка тысячу и одну ночь (примерно три года!) морочила голову недалекому падишаху с садистскими наклонностями. И он слушал ее, развесив ослиные ушки, так старательно, что все время забывал казнить, а потом вообще плюнул, сдался и сочетался с народной сказительницей законным браком. Видимо, так она его уболтала, что это был единственный способ заткнуть ей рот и наконец-то спокойно выспаться за все это время... - Лева-джан, ты мне друг, - горячился Ходжа, действительно здорово раздосадованный совершенно фантастическими прожектами Оболенского, - но за один День мы не успеем вырыть окопы, установить противотанковые ежи, обмотать все колючей проволокой, перекрыть подходы минными полями, поставить вышки с прожекторами и пулеметами, а уж про электронно-сенсорную сигнализацию... я вообще молчу! Шайтан ее побери, с таким немусульманским именем... - Ой-ой-ой, какие мы впечатлительные... По крайней мере я вношу разнообразные стратегические и тактические предложения, неоднократно оправдавшие себя в рамках военного времени. А ты только критикуешь, причем неконструктивно! Ходжа мельком взглянул на Джамилю - девушка, раскрыв ротик, смотрела на своего героя с немым обожанием, как на пророка, изрекающего святые истины. Пришлось махнуть рукой и начинать сначала: - О кладезь мудрости и полководческой дальновидности... - Уже лучше! - Позволь недостойному ученику, всего лишь недавно вступившему в сень глубины твоих заоблачных познаний, выразить робкие сомнения, основанные лишь на том малом отрезке времени, которое Аллах отпустил нам до вечера, ибо план твой незыблемо хорош, но требует таких денег и сил, что без привлечения тысячи рабов и трехсот тысяч динаров мне ни за что не успеть... - Все! - сдался Оболенский, понимая, что Насред-дин действительно прав. - Ради всего святого, будь попроще, и широко протоптанная народная тропа к твоему нерукотворному памятнику вовек не зарастет. Короче, кончаем трепотню - что делать будем? - Давайте плов кушать, - впервые подала голос молодая вдова. - Я сама готовила, очень-очень старалась... - Малышка, ты просто читаешь мои мысли! - покровительственно улыбнулся Лев, подмигнув ей два раза столь многозначительно, что девушка покраснела, и повернулся к домулло: - Хорошенькая, правда? - Хвала Аллаху, - суховато откликнулся тот. - Но ведь ты, кажется, не намерен на ней жениться? - Не хочу портить девчонке жизнь... Какое у нее будущее замужем за таким крутым багдадским уголовником? - Самое безрадостное... В лучшем случае изгнание в пустыню, а в худшем - отход имущества в казну эмира и казнь через побивание камнями. Жен воров приравнивают к обманщицам и блудницам. - Нет уж, пусть поживет... Но пока я здесь, ни одна сволота не посмеет невежливо посмотреть ей вслед - придушу, как таракана! - Ва-а-х... - Насреддин разулыбался и с удовольствием потянул носом душистый аромат принесенного хайназарского плова из мяса трех сортов, урюка и длинного коричневого риса. Джамиля за стол не села, а обняла руками колени и участливо глядела, как мужчины аккуратно скатывают ее стряпню в шарики, отправляя их в рот. Впрочем, Оболенский, несколько попривыкший к отсутствию ложек и вилок, быстро предпочел аристократическое загребание плова ладонью, действуя ею, словно совковой лопатой. В промежутках между чавканьем сильная половина человечества обсуждала планы на вечер. - Так отчего все-таки... умер почтеннейший Ай-Гуль-ага? - Да черт его разберет! Я ж говорю... Лепешку передай! Он меня вот тут укусил, затрясся весь и помер на фиг! Джамиля, ты ему... предварительно... крысиный мор в овсяную кашу не подсыпала? - Нет! Клянусь аллахом! - вскинулась перепуганная девушка, но тут же поняла, что ее защитник просто так мило шутит. - Слушай, Ходжа... - Опять лепешку? Ну ты и... кушаешь, почтеннейший! - Не, не надо, лопну... Я просто хотел поинтересоваться, а отчего эти ваши гули вообще копыта отбрасывают? - Такие же наши, как и ваши, - напомнил Насреддин, отодвинулся от дастархана и вытер жирные руки о голенища мягких сапог. - Нечистая сила боится светлого имени Аллаха, деяний его пророков и благозвучного пения муэдзинов с высот минаретов и мечетей. Увы, мы мало о них знаем... Говорят, будто сила гулей втрое превосходит человеческую, что они питаются кровью и мясом правоверных мусульман, и только вовремя совершенный намаз да клинок дамасской стали способны повергнуть это злобное порождение шайтана! - Ну, насчет силы ты загнул... - Оболенский царственно икнул, с сожалением откидываясь на подушки, а молодая хозяйка быстро унесла жалкие остатки трапезы на кухню. - Катались мы с ним по ковру где-то два раунда. В партерной борьбе дедку бы меня вовек не одолеть... На предмет намаза - ничего обещать не могу, в последнее время я в нем как-то путаюсь... А вот дамасский клинок готов спереть хоть сегодня. Только скажи, где? - Вай мэ, настоящий ятаган из Дамаска, с гравировкой керамических текстов, - вещь редкая и стоящая больших динаров. На весь Багдад таких сабель штук шесть-семь, не больше... Но дело не в этом, разве ты или я умеем владеть таким оружием? Ты - вор, я - законопослушный гражданин... - Угу, которого уже разыскивает вся городская стража за ряд крупных афер и махинаций с частной и муниципальной собственностью! - нарочито прокурорским тоном поддел Оболенский, но согласился - изрубить в капусту сразу восьмерых пустынных кровососов под силу только сказочному герою, - Кстати, а это мысль! Как у вас тут с вольнонаемными богатырями? - Батырами, - поправил домулло, уловив основную концепцию. - С батырами во все времена трудно. Они или где-то бьются с медноголовыми дэвами, или спят в объятиях спасенных дочерей султанов и эмиров. А чтобы вот так, запросто... - Ой! - звонко хлопнула в ладоши Джамиля. - А я слышала, в караван-сарае как раз остановился один очень знатный батыр. - Конан-варвар? - опять съехидничал Лев, хотя кто это, не припомнил бы, хоть режься. - Нет, настоящий принц! Девятый сын князя заснеженной Армении... Храбрый, сильный, красивы-й... Оболенский скорчил равнодушную мину, показал хихикающей девушке кулак и обернулся к Насреддину: - Ну что... Берем? x x x В каждой женщине дремлет и Пенелопа, и Юдифь. Вопрос в том, кого вы разбудите... Размышления на досуге. Я, кажется, как-то упоминал Леонида Соловьева? Давайте закончим эту тему и больше не будем к ней возвращаться. Итак, все книги нашего уважаемого писателя совершенно заслуженно считаются классикой среди такого рода произведений. Я безумно горд, что столь ярко, сочно, жизненно и красочно передать общую суть всех легенд о Ходже Насреддине сумел именно русский человек! Не араб, не перс, не казах и не татарин, даже не мусульманин вовсе... Чтобы так написать, надо жить на Востоке, проникнуться его сладостью, пропитаться его ядом, владеть его певучим языком настолько легко и возвышенно, что у читателя не возникнет и тени сомнения в правдивости каждого слова автора. Леонид Соловьев жил в Ташкенте и Алма-Ате, он знал все это из первых рук. Мне же досталось совсем другое... Лев Оболенский - москвич, наш с вами современник, и, в отличие от романов Соловьева, в Левиных россказнях я дотошно проверял каждое слово! Суть проблемы в том, что и я вырос не совсем на Востоке, хотя и на стыке культур Европы и Азии. Многое казалось непонятным, многое - надуманным и накрученным, а по кое-каким скользким вопросам и вовсе приходилось беспокоить специалистов. Но что меня действительно поразило - так это то, как убийственно мало знают теперешние востоковеды о Багдаде и Бухаре, о человеческих взаимоотношениях, о гибкости восточных обычаев и предрассудках религий... А ведь реальное существование нечистой силы они вообще отрицают напрочь! В результате я снова и снова возвращался к обрывочным записям моих бесед с Оболенским и понимал, что именно он, а не кто другой способен дать более-менее четкое описание тогдашней действительности. Беда лишь в том, что ему все происходящее представлялось совершенно естественным и многие вопросы, крайне любопытные с точки зрения этнографа и фольклориста, он попросту опускал. Видите ли, Левушке не было это интересно... Какая-то там никому не известная Джамиля занимала гораздо больше места в его голове, чем, например, идея завести путевой дневник и пунктуально фиксировать в нем все необычное для образованного человека двадцать первого века. Увы, дневника он так и не завел... А вот девушку спас. Об этом и будет наша следующая история. Для краткости назовем ее "Сказ о Багдадском воре, молодой вдове Джамиле и сразу восьми злобных гулях". О, забыли Ходжу Насреддина, а справедливости ради надо напомнить, что основная идея нария принадлежала именно ему... - Домулло, ну почему его до сих пор нет?! - Успокойтесь, ханум... Не прошло еще и часа, он едва успел добраться до караван-сарая, - как можно спокойнее отвечал Ходжа, хотя был предельно близок к тому, чтобы сорваться на грубость - нежная вдова задавала один и тот же вопрос уже в четвертый раз. - Что же вы такое говорите, почтеннейший! - страстно возмущалась Джамиля, и ее смуглые щеки полыхали румянцем гнева. - Да вы бы видели, как лихо он вскочил на этого маленького ослика, как свистнул, как понесся по улице, вздымая клубами пыль, - джигит, да и только! Рабинович давно бы доставил Леву-джан до караван-сарая и обратно. А их все нет и нет! О аллах, как же я волнуюсь... - Уважаемая, наш Лева-джан, может быть, и великий наездник, но ведь ему надо еще и найти принца, уговорить его прийти сюда, убедить сразиться с гулями и тем самым совершить великий подвиг в деле посрамления слуг шайтана. Причем все это совершенно бесплатно... - Вай? - не поверила девушка, но сразу заинтересовалась, - А разве героям и принцам не достаточно славы и хвалебных песен седобородых акынов?! - О женщины!... Судьбы всего мира вечно трепещут от ваших маленьких пальчиков, которыми вы дергаете за ниточки, заставляя эмиров и султанов плясать под ваш бубен! - философски заключил Насреддин, поудобнее подпихнул под себя пару подушек и лениво потянулся за черным изюмом. - Ну почему же в самых простых вещах вы так удивительно недальновидны? - Почему? - Что "почему"?! - Ну... почему? - вежливо отодвигая изюм, Продолжала допытываться Джамиля. Насреддин прикрыл глаза рукой и несколько раз глубоко вздохнул, как бы выравнивая ритм дыхания и успокаивая пошатнувшиеся нервы: - Потому, что все герои: принцы, джигиты, воины, дети купцов или даже простые декхане - всегда нуждаются в награде! Без награды подвиг никому не интересен. Ради чего его совершать? Слава призрачна, людская благодарность недолговечна, память слепа, а потомки равнодушны. Героям положено платить. Обычно это бывает половина ханства или эмирата, да еще целый гарем невест с дочерью самого султана в придачу. - Вай мэ-э... Вот уж не думала, что подвиг стоит так дорого! Но у нас нет половины ханства... - Вот именно, - ровно подтвердил Ходжа, вновь нацелясь на блюдо. - Но у нас есть вы. - Мы?! - не поняла честная девушка. - Вы! - конкретно указал пальцем домулло. - Если этот армянский принц согласится взять вас в качестве награды за избавление от восьми гулей сразу - можно считать нашу сделку обоюдовыгодной. Да и ваше личное будущее вполне благоустроенным... Пусть даже он на вас не женится, но звание наложницы принца тоже не менее почетно. Говорят, что армяне очень женолюбивая нация... Вместо ответа Джамиля подняла блюдо с изюмом и обсыпала доброжелательного советчика с головы до ног. Глянув в ее матовые глаза, Насреддин разумно решил, что возмущаться таким вопиющим оскорблением мужского достоинства пока не стоит. В противном случае он действительно может не дождаться Льва. В смысле, не дожить до его возвращения... К счастью, именно в этот момент, как никогда вовремя, на улице раздался звонкий перестук подковок Рабиновича и тяжелые удары в ворота. Судя по звуку, в них били головой... - Ой-е-е... - только и выдавил домулло, на пару с Джамилей открывая старые, скрипучие ворота. Подходящих слов у него почему-то не находилось, зато юная вдова, едва не бросившись на шею Оболенскому, счастливо прыгала вокруг и без устали щебетала: - Хвала Аллаху, ты вернулся, мой гость и господин! А мы с твоим почтеннейшим другом уже просто места не находили от беспокойства. Он так за тебя пережи-ва-а-л... Я силой сажала его за дастархан и кормила изюмом! А что ты нам привез?! Что это? Такое длинное, в мешке и... пятки по земле волочатся? - Все в дом! - коротко приказал Насреддин, не дожидаясь появления любопытных соседей. Лев Оболенский, совсем было готовый посреди улицы болтать о том, что же все-таки лежит в мешке, запнулся, подмигнул и шагнул во двор, подталкивая впереди себя чем-то недовольного ослика. Впрочем, тут-то особенно гадать не приходилось - никому неприятно, когда на тебе галопом скачут в один конец, а возвращаясь обратно, еще и грузят поклажей. - Это он? - скорее утвердительно, чем вопросительно уточнил Ходжа. - Он самый. Мумарбек Кумган-Заде, действительный девятый сын князя из популярного армянского рода Петросянов. Остановился в Багдаде проездом, посмотреть достопримечательности и прикупить в дорогу всякой мелочи вроде халвы и туалетной бумаги. Направлялся в Стамбул, к падишаху турецкому, выклянчивать торговые льготы для деда и собственного коньячного производства! - исчерпывающе отчитался Лев. - Вай дод... и что же ты с ним сделал? - Украл. - Лучше не серди меня, Лева-джан... - Ходжа осекся лишь под мрачным взглядом Джамили и продолжил уже чуть ровнее: - У нас на Востоке крадут овец, верблюдов, иногда лошадей или даже невест... но не армянских принцев! Ты соображаешь, что делаешь?! Как можно живого мужчину красть? О аллах, а он вообще еще живой?! - Будь спок, жив-здоров, ничего с ним не сделается, - снисходительно успокоил наш герой, похлопывая жертву по пояснице. - Я все понимаю, старик! Но иного выхода не было: разговаривать со мной он не захотел, а все эти слуги, невольники, телохранители и повара... Какая альтернатива? Вас подводить не хотелось - пришлось красть! Человек в мешке слабо застонал и пошевелил конечностями. - Заносите! - пожал плечами Насреддин. А в сущности, что же ему еще оставалось? x x x Не тот герой, у кого штаны горой! Горький опыт. Каким именно образом начинающему завоевывать всенародную известность Багдадскому вору удалось посреди белого дня выкрасть из караван-сарая, на глазах у десятка свидетелей, настоящего армянского аристократа - задачка почище египетских пирамид! Даже куда как почище, ибо, благодаря беллетристу Хэноку и современным ученым, о пирамидах в Гизе мы знаем теперь гораздо больше. О Багдадском воре известно немногое: личность эпическая, внешность размытая, подвиги сомнительные, имя окончательно засыпано неумолимыми песками времени... Когда с принца сняли стандартную упаковку и торопливо придали ему товарный вид, перед троицей предстал очень длинный юноша лет девятнадцати, с печальными глазами спаниеля и далеко выдающимся носом, изогнутым на манер краснодарского баклажана. Их высочество красовалось в красной черкеске с газырями, штанах в обтяжку и мягких чувяках на шерстяные носки. Похлопав себя по бокам, Лев выудил из-за пазухи каракулевую папаху и честно водрузил на кучерявую голову владельца. Тот уже почти пришел в себя, но явно не осознавал, где находится, а потому начал с очень глупых вопросов: - Кито ты такой? - Багдадский вор - Лев Оболенский, честь имею! - Нэ понял... - выпятил кадык принц. - Ба, да он прям с каким-то братковским акцентом шпарит! - сентиментально восхитился Лев. - Разве что пальцы веером не расфуфыривает, а так - вылитый хачик из казино "Метелица". Только, ради аллаха, не спрашивайте меня, где это... Все равно не вспомню, шайтан побери! - Тогда отойди в сторону, грубиян... - с самой слащавой улыбкой прошипел Ходжа, задвигая друга в угол. - О царственный отпрыск! Я прошу прощения за этого недостойного нахала, трижды выгнанного из медресе и не умеющего разговаривать с благородными людьми. - А ты кито такой? - послушно переключился принц. - Скромный книжный червь, извечно дерзающий увидеть в Коране всю мудрость Аллаха, дабы донести его слово людям, и ваш верный раб, мой господин! - Тьфу, даже слушать противно... Ходжа, хочешь, я тебя "Интернационал" петь научу? - Отвали, Лева-джан. Не мешай мне окучивать мотыгой мудрости этот юный дуб. Джамиля, а не покормишь ли ты нашего усталого героя? Там вроде еще плов оставался и хурмы немного... Как только молодые люди вышли, он вновь обратился к принцу, ожидающему его с самым высокомерным выражением лица. Домулло чуть повел плечами, словно бы сбрасывая последние сожаления о неизменности человеческой глупости и чванства, а потом неторопливо заговорил. И речь его текла так певуче, что благородный Мумарбек Кумган-Заде развесил оттопыренные уши, боясь даже вздохом помешать столь дивному рассказу. - Преклони свой слух, о юный повелитель моей души, и выслушай самую горькую и чудесную песню из всех, что когда-либо произносили уста правоверного. Пусть же сердце твое наполнится храбростью, ум вооружится терпением, а уста сомкнутся, дабы ни одним вздохом сочувствия или возгласом гнева не прервать нить моего повествования. Узнай же, что дом, в котором ты находишься, вовсе не дом, а волшебный дворец! Что доставлен ты сюда не грязным, недостойным наглецом на хребте беспородного осла, а могучим дэвом на благородной спине крылатого коня Ак-Магарака! Что девушка в платье простолюдинки - величественнейшая и прекраснейшая пэри Востока, принцесса Самрагадд эй-Зуль-Зуль, чей славный отец является вдовствующим падишахом многих земель на Юге и Западе! Я же, его скромный визирь и советник, посредством злых чар превращенный в тихого уличного мудреца... О, не верь глазам своим! Ибо обманчива вуаль Зла, накинутая врагом мусульман на все, что дорого Аллаху! Ты же есть единственный избранник судьбы, истинный принц великой Армении, достойный сын своего рода, воин, отмеченный благосклонностью Всевышнего, и карающий меч в его деснице! На твоем челе - печать мудрости мудрейших, твоя рука тверда подобно граниту, твое сердце пылает огнем и не ведает страха, а твоя душа переполнена милостью к страждущим, рабам твоим, ищущим спасения в твоей благословенной тени. Все ли ты понял, о светоч моих мыслей? - Кито, я?! - опомнившись, закашлялся юноша, постучал себя кулаком в узкую грудь и яростно закивал. Ходжа торопливо остановил парня, всерьез опасаясь, что его цыплячья шея не перенесет столь активных упражнений. - Готов ли ты взойти на престол зятем падишаха? Жениться на прекрасной принцессе и сотне ее рабынь? Поселиться в золотом дворце с серебряными фонтанами? Иметь у себя в услужении могущественного дэва и волшебного скакуна? - Да, да, да! - От нетерпения у молодого Петросяна едва не бежала слюна. - Все давай, все минэ, все бэру... - Но хватит ли тебе духу сразить своим дамасским клинком восьмерых худосочных демонов пустыни, под чьей властью мы вынуждены пребывать в этих гнусных личинах? - Восэмь?! - поджав губки, призадумался принц. Его миндалевидные глаза подернулись матовой пеленой, губы шевелились, а левая рука, что-то пересчитывая, загибала пальцы на правой. - Нэт... Восэмь - это нэт. Многа... - Ну, может быть, не сразу восемь... - Дыва! - предложил княжеский отпрыск, видимо, гены неумолимо брали свое. Домулло трижды помянул шайтана и внес контрпредложение: - Пусть их будет хотя бы шесть, иначе твоя слава великого воина и храбреца пошатнется в глазах всего мира. - Тры! - еще раз подумав, решил юноша. - Нэ надо славы, пусть - тры... Я - сказал! Ходжа посмотрел на него, как сытый эскимос на вареный ананас, примерно с той же степенью недоумения и сострадания. Кажется, разговор грозил затянуться, плавно переходя в банальный торгашеский спор. Покупатель требовал скидок и гарантий, продавец почти готов наплести все, только бы получить деньги вперед. Оба гнули свое, у каждого были свои интересы, прийти к разумному соглашению становилось все труднее и труднее. Если бы Ходжа Насреддин (как, впрочем, и почти каждый босяк Багдада!) не вырос на шумном восточном базаре - конструктивный диалог накрылся бы жирным крестиком. А так, после долгой торговли, криков, воплей, слез, взаимных оскорблений, оба спорщика в конце концов ударили по рукам. Всеобщая удовлетворенность сделкой заключалась в следующем: Мумарбек Кумган-Заде обязался избавить заколдованных мусульман от пяти злых гулей за соответствующую плату: дворец золотой - 1 шт., волшебный конь, летающий над облаками, - 1 шт., вакантный трон падишаха Юга и Запада - 1 шт., прекрасные румийские рабыни - 100 шт. оптом. Принцесса и дэв в общий список не вошли. Как именно можно было претендовать на трон, не женившись на принцессе? Очень просто - фиктивный брак! Идею подбросил закормленный Оболенский, на пару минуток вырвавшийся из-под опеки признательной Джамили. Хотя доныне на Востоке фиктивные браки не практиковались, да и по сей день не практикуются, но в тот момент все прошло как по курдючному жиру. Хозяйственному принцу очень уж хотелось заполучить все и сразу, поэтому он предпочел поверить. Что, впрочем, не помешало ему потребовать составления двустороннего договора и принесения клятвы на Коране. Насреддин подобную клятву дал охотно - в случае превращения их всех в кого следовало герой непременно получит свое. Или схлопочет... или огребет... кому как нравится. Время уже двигалось к мягкому, теплому вечеру... А вечер на Востоке короткий, как первый поцелуй застенчивой девушки, томный, словно ее дыхание, и нежный, как тонкая, пульсирующая жилка на ее девственной шее... (Это не руководство для начинающих вампиров, это эротика!) Гули обещались зайти после полуночи. Полчаса у наших друзей ушло на координацию планов действий, а потом работа закипела... x x x Как надену паранджу, так с мужчинами хожу! А когда ее сниму - где мужчины? Не пойму... Жалостливая песня. Багдад гудел, как растревоженный улей! Впрочем, нет... Это банально, так уже каждый второй пишет. Багдад гудел, словно Литинститут при вступительных экзаменах на самой коммерческой основе... О, гораздо лучше! И главное, куда точнее обрисовывает действительность. Если уж каждый начинающий прозаик или поэт втихую мнит себя гением, то что же бывает, когда эти гении скапливаются в ограниченном пространстве, по пятьдесят человек на место?! Нечто подобное творилось и на центральном багдадском базаре. Только и разговоров, что о неуловимом Ходже Насреддине и его спутнике, отчаянном Льве Оболенском. Правда, настоящее имя знали немногие, большинство предпочитало называть его просто, по-домашнему - наш Багдадский вор. После достопамятной ночи Бесстыжих Шайтанов (чуть не написал Длинных Ножей!) весь народ высыпал на улицы, во всех переулках, в любой чайхане, на каждом углу люди шумно обменивались последними новостями. Те, в свою очередь, быстро приобретали статус слухов и сплетен, грозя в самое ближайшее время стать анекдотами и даже легендами... Навеки осмеянные Далила-хитрица и ее дочь, мошенница Зейнаб, были вынуждены экстренно переехать в далекий горный кишлак к знакомым. Там еще можно было как-то укрыться от позора, а здесь им в лицо хохотал любой уличный босяк. (Хотя лично мне, как современному человеку, не совсем понятно, где тут конкретное осмеяние и ради чего съезжать? Впрочем, готов согласиться и с тем, что в средние века чувство юмора на Востоке здорово отличалось от теперешнего. Например, вид хромого человека вызывал у прохожих сдержанные смешки, а встреча на площади лилипута или карлика - взрыв неуправляемого хохота! Любое уродство, болезнь, вынужденная травма были смешны уже по своей сути. Но, простите, отвлекся...) Короче, багдадцам страшно понравилось, что в их среде нашлись шустрые ребята, нащелкавшие по носу двум заносчивым бабам. То, что попутно по тюбетейкам досталось и благородному Шехмету с племянником, вызывало не смех, а скорее уважение. Оба были еще вполне в силе, оба обладали достаточной властью, чтобы эту силу применить, и особо подшучивать над "хозяевами" города не рисковал никто. Втихомолку гоготали, но явно - нет... Больше всего скользких шуточек досталось, кстати, самому эмиру, великому и справедливому Селиму ибн Гаруну аль-Рашиду. Так как именно он ввел в городе жесточайшие законы против воровства, методично претворяя их в жизнь посредством отрубания рук и смертной казни. То есть тот факт, что, несмотря ни на какие репрессии, в столице появился настоящий Багдадский вор, немыслимый и вездесущий, било по эмирскому престижу сильнее македонского тарана. Многие усматривали в этом перст самого Аллаха, но и многие, скептически качая головами, говорили, что в дворцовую тюрьму уже вовсю волокут пойманных индусов, лекарей, астрологов, дервишей и всех подозрительных лиц, под чье описание подходит титул "спецагент". Стражники лютуют вовсю! Как бы ни был ловок этот голубоглазый Багдадский вор, его все равно непременно поймают и казнят. Оболенский правильно делал, что почти не выходил из дома. Ну, почти не выходил... Разве что пару раз, по особой нужде. Нет, не подумайте ничего такого, просто было необходимо кое-что подукрасть. Причем Ходжа настаивал на минимуме, потому как грабить приходилось простых горожан. Лев не стал спорить, но на базаре, не удержавшись, посетил-таки лавку богатого торговца овощами, где затарился на полную катушку. В смысле, оторвался от души... Встречные восточные мужчины только восторженно цокали языками, глядя на то, как широкоплечая ханум почти двухметрового роста, отфыркиваясь из-под паранджи, легко несет в мускулистых руках два здоровенных баула! Босоногие мальчишки, вереща, неслись следом, седобородые аксакалы бормотали под нос что-то о "женщинах, берущих слишком большую волю", а круторогие тягловые волы смотрели ей вслед с явным одобрением. Ворота Оболенскому открывал неизменно улыбчивый Ходжа Насреддин: - Вай мэ! Куда ты прешь, почтеннейшая бесстыдница? - К себе домой, - басом ответствовала ханум. - Нет тут твоего дома, его спалили янычары. - А вот и неправильно. Ты должен был ответить: "Враги сожгли родную хату"! - строго упрекнул Лев, проходя внутрь. - Какого лешего, Ходжа?! Простейшего пароля выучить не можешь! Помоги-ка лучше мне снять это сооружение. Не паранджа, а прям какая-то переносная беседка с дореволюционной системой вентиляции. - У нас все такие носят, до тебя никто не жаловался - Слушай, ну вы тут в Багдаде хоть иногда о женщинах думаете или нет?! Я б вашему главному модельеру все ноги пообрывал! - Думаем, Лева-джан, еще как думаем... - успокоил домулло, помогая другу выбраться на свободу. - По установлению Корана только самая бесстыжая и падшая женщина выйдет на улицу, не прикрыв лицо и руки от нескромных взглядов праздношатающихся мужчин. Достойной девушке пристало являть свою красоту только близким родственникам и мужу. В крайнем случае тем, кому позволит муж! - Сколько живу на Востоке, а все не могу к этой шизе привыкнуть... - сокрушенно пробурчал Оболенский, вытирая пот со взмокшего чела. - Знаешь, по правде говоря, паранджа, наверно, действительно полезная штука - если прятать под нее такие личики, от которых грузовики шарахаются... - Кто такие грузовики? - M-м... нечто помощней верблюда и помассивнее быка, но на колесах, - подумав, припомнил Лев. Впрочем, и ему самому данное объяснение показалось слишком размытым, поэтому он отвернулся, тут же во дворе взявшись за распаковку узлов. - Вот твоя паранджа.Можешь мерить, если не подойдет, у меня еще есть, поменьше. - Подойдет, - без примерки прикинул Насреддин, - но зачем ты украл сразу три? - Рядом лежали. И потом, мало ли... Размер не подошел, фасон не устроил, покрой не тот, пришлось бы бегать, обменивать. Вот еще скатерть новая, "маде ин Шина". - Шина? маде? ин?! А на вид обычная скатерть, прости ее аллах... - Я еще тапки захватил, всем, - продолжал выкладывать свои трофеи неуловимый вор Багдада. - Тебе, мне, Джамиле, даже принцу вашему, барыге... Только не разобрал - это мужской фасон или женский? - Женский, - уверенно кивнул домулло. - Самое то, спасибо большое. Что еще? - Да всего по мелочи... - На свет божий появились полосатые женские шаровары, пара нижних рубашек, три платья, кое-какие украшения и зачем-то большой бубен. - А бубен зачем? - Как видите, и Ходже это показалось интересным, но Лев виновато вздохнул: - Просто так... Музыки душе захотелось, все ведь в тишине сидим, как неживые! Думаю, дай хоть в бубен постучу, магнитофона-то все равно нет. - Нет, - снова согласился Насреддин, уже привыкший к тому, что его друг периодически запускает в мир какие-то шайтаноподобные словечки. - Ладно, взял так взял. А во втором мешке что? - Так, гастрономия всякая. Нам сегодня стол накрывать, зачем же заставлять девушку переводить собственные продукты на этих кровососов? Вот рис, морковка, инжир сушеный, мяса тоже прихватил, листиков лавровых... - Вай дод! А это что такое, негодник?! - возмущенно завелся домулло, выуживая стеклянный сосуд с мутновато-желтой жидкостью. - Это же арака! Трижды перегнанная! - Обычная кукурузная самогонка... - поднял бровь Оболенский. - И не тряси, прольешь. - Да ты просто ненасытный пьяница! Весь в старого Хайяма... - Не трогай дедушку! И вообще, я это не для себя. Ты про коктейль "Кровавая Мэри" что-нибудь слышал? Ну да откуда тебе, с высшим-то образованием... Вот смотри, я и помидорчиков свежих взял... Получив исчерпывающие объяснения, Ходжа немного остыл, признал свою неправоту, но сосуд с ара-кой все-таки забрал и держал при себе. Так, на всякий случай, от греха подальше, ибо алкоголь есть великое искушение для правоверных! Хотя, как писали некоторые мудрецы: Я снова молод. Алое вино, Дай радости душе. А заодно Дай горечи - и терпкой и душистой. Жизнь - горькое и пьяное вино! x x x Непьющих мужчин мало... и те не мужчины! Женский взгляд Собственно, у нас в России вся эта витиеватая восточная премудрость выражается еще короче, одной фразой; "Был бы повод!" А некоторые, особо продвинутые интеллектуалы уточняли: "Было бы что выпить, а уж повод..." Да, повод находится легко, и даже его отсутствие отнюдь не считается фатальным, но вернемся к действительности... Я имел в виду к нашей истории. Итак, на волшебном Востоке уже ночь, по спящим улицам разгуливают лишь случайные стражники да одинокие сторожа, стучащие в колотушки, традиционно гнусавя: "Спите, жители Багдада, все спокойно!" Под необычайно густой синью неба дома в квартале кажутся не белыми, а скорее голубыми или фиолетовыми. Зелень чинар превращается в чистый краплак, так что величественные деревья напоминают свернутые полотнища переходящих знамен бывшего Советского Союза. Тишина совершенно удивительная - живая... Звуков на самом деле множество, но под покровом ночи они своеобразно приглушены и даже чуточку изменены. Стук колотушки - убаюкивает, пение цикад - кажется удивительно мелодичным, шелест листьев - более похож на лирический шепот влюбленных, а пушистые звезды висят над минаретами так низко, что их хочется взять в руки... И вот посреди всей этой экзотической идиллии идут себе вдоль сакманного забора восемь тощих силуэтов. Тощие - это единственный общий признак для всех, а так они разные - кто выше, кто ниже, кто хромает, кто подпрыгивает, кто одет с иголочки, кто - с помойки. В общем, все как у людей. Только при ближайшем рассмотрении оказывается, что это вовсе не люди. Глаза отсвечивают то ли красным, то ли оранжевым, ногти на руках скорее следует называть когтями, зубы оскалены, как у амазонских пираний, а уж запах... Чем пахнут немытые восточные гули - говорить не хочется... Культурный европейский кровосос, граф Дракула, пил исключительно кровь, но принимал ванны, чистил зубы и всегда следил за собой. Вампир вампиру рознь! Но гули не только кровопийцы и каннибалы, они в неудачные дни еще и банальные трупоеды. Причем чем дольше труп пролежал в земле, тем, по их мнению, он вкуснее... Бр-р-р! С меня довольно, я уже все себе представил и с моим богатым воображением наверняка откажусь от ужина. А вот гули-то как раз на ужин и шли. Для этих пустынных уродов, промышляющих в барханах и на караванных тропах, не было особой разницы, кто их кормит. Раз Ай-Гуль-ага приглашал в гости, то, значит, в условленную ночь следует быть. Опаздывать невежливо! Тот факт, что старый вампир давно скопытился, его пепел развеян по ветру, а его вдова не горит ни малейшим желанием продолжать заведенные супругом традиции, - решающего значения не имел. Да пожалуй, что не имел и вообще никакого! Джамиля даже не подозревала, как невероятно ей повезло - гули, из уважения к покойному, не съели ее в первую же ночь, а дали возможность накрыть на стол к следующей. Но сегодня уже никаких поблажек не было бы, ни за что! Вот и сейчас, глотая голодные слюни, все восемь злодеев гуськом выстроились перед знакомыми воротами, старательно принюхиваясь: а не пахнет ли из-за забора вожделенной кровушкой? Честно говоря, не пахло... Зато других запахов оказалось в изобилии - запах плова, женских духов, мужского пота, кулинарных специй, жгучей араки и... разумеется, адреналина. Все четверо участников новой авантюры знали, на что идут, и конечно же страшно волновались. В принципе, вроде бы все шло по плану, герой у них был, за его саблей Лев еще раз сбегал, но... кто знает, как повернется ситуация? При первом же стуке в ворота из полутемного окна высунулась чуть взлохмаченная Джамиля, нехотя отпихнула кого-то в сторону и гостеприимно предложила: - Заходите, о путники и друзья моего покойного мужа! Печальный стол поминовения ждет вас. Гули удовлетворенно кивнули, сам кивок сопровождался одновременным хрустом сухих шейных позвонков. Во дворе их встретила пожилая толстеющая ханум в традиционной чадре, с паклей седых волос, торчащих сквозь сетку черного конского волоса. - Салам алейкюм! - не переставая, кланялась она. - Проходите в дом, все готово, только вас и ждали, да сохранит Аллах ваши зубы в остроте, а ребра в крепости! - Но, видя, что от упоминания святого имени гули болезненно морщатся, тут же поправилась: - Благослови вас шайтан, почтеннейшие! И вас шайтан... и вас... и вас тоже, туда же, тем же... Нелюди успокаивались и самодовольно шагали через порог. Во всем доме огни не зажигались, да и незачем - гости отлично видели в темноте. Но в самой большой комнате, там, где был расстелен огромный ковер, на котором был накрыт ужин на восемь персон, горели три медные лампы. Свет они давали зыбкий, что придавало будущему пиршеству оттенок некоего интима. В ожидании крови гули быстренько рассаживались по местам. Размещением руководила другая ханум, гренадерского роста и телосложения, с такой объемистой грудью, что даже у давно все подзабывших упырей маслено поблескивали глазки. Судя по черному платью, она была вдовой великого полководца и раздавала приказы из-под чадры хорошо поставленным командирским голосом: - Так, ты сюда! А ты вон туда! Вон туда, на подушку, мать твою... Совсем русских слов не понимает, вагон Москва - Душанбе! Вы двое, вот здесь сядете. Здесь, я сказал! сказала... Тут, короче. Да, да... и все вы здесь уважаемые, драгоценнейшие, благоприятствующие душе и полезно влияющие на печень. Всем - сиде-е-е-ть!!! Вот умнички... Терпим полторы минуты, и моя подруга начнет разносить первые стопарики. Насред-динушка-а! Насреджа! Насредя моя, ты где? Ау-у?! Гули, приглушенно ворча, все же расположились на узорчатых подушечках и недоуменно уставились на предложенное угощение. Плов, шурпа, щербет, лепешки, фрукты, печеная тыква, орехи в меду и курага. На первый взгляд человечины нигде не заметно... - Мы это не едим, - наконец проскрипел один, самый высокий, - Пусть подадут настоящее мясо. - Второе - с бараниной, первое - с говядиной. чем тебе не мясо? - резонно парировала распорядительница, но, видимо, прекрасно поняла, чем, а потому позвала еще раз: - Насредка-а! Какого фига ты там застряла, как кот в почтовом ящике?! - Несу, несу-у! - На полном скаку со стороны кухни появилась первая женщина, встречавшая гулей у ворот. В ее руках чуть подрагивал медный поднос с восемью пиалами. - Вот напиток, достойный ваших избалованных желудков, - "Кровавая Мэриам"! Она согреет ваше тело, пробудит сердце, взбодрит селезенку и наполнит шумной радостью жилы! Угощайтесь... - Кровавая?! - сразу повеселели гости. - Это хорошо. Это нас достойно. Мы будем пить. - Махом... и до дна! - грозно рявкнула вторая. - Первый тост за покойного хозяина дома, кто не выпьет - тот козел! К чести нечисти, надо признать, что козлов не оказалось. Выпили все, дружно, разом и до последней капли. Потом долгую минуту все сидели с вытаращенными шариками глаз, схватившись за горло и не дыша. Нет, собственно, они и так раньше не дышали, но в этот миг их недыхание стало особенно выразительным. Трижды перегнанная степная водка из кукурузы и полыни, крепостью в сорок пять оборотов, произвела на иссохшее нутро нелюдей неизгладимое впечатление Это вам не безвинная, солоноватая кровь, это - арака! Некоторые вампиры медленно задымились, кто-то порозовел, кто-то побледнел, кто-то сразу рухнул навзничь, но чувствовалось, что все оценили... - А теперь послушайте нас, уважаемые... Второй тост - за то, чтоб мы тут больше такой толпой не собирались, хозяйке нервы не мурыжили, а сидели пикничком на барханчике, вблизи оазиса, финики кушали, о вдохновенном разговаривали! Мясо будет пото