я царь. - Ну, тут, конечно, прямая выгода... Мы четверо прятались в самом дальнем углу, за колонами. Еремеевские ребята заняли позиции в нишах стен, так, чтобы иметь возможность дотянуться до черных шнурков, удерживающих новичковские работы на гвоздях. - Долго ли еще, воевода-батюшка? Я на двор хочу... - Зачем? На дворе нам ловить нечего, они все сюда придут. - Да я не в этом смысле! Я... ну, на двор надо мне... - Терпи! - обрезала Яга. - Ох, Митька, ежели только ты мне юбку намочишь, я тебя на веки вечные петухом бесхвостым оставлю... - Гляди, участковый! - восторженно влез государь. - Идут! Двери в храм скрипуче распахнулись, и на пороге показалась делегация монахов в одинаковых черных капюшонах, скрывающих лица, с горящими факелами в руках. Трое посольских охранников, обнаженных по пояс, внесли небольшую статую рогатого, козлоподобного существа с когтистыми ногами и с женской грудью. Маленький пастор довольно оглядел нарисованных монстров, бросил презрительный взгляд на спящего художника и дал знак закрыть двери. После чего монахи достали длинные, причудливо изогнутые ножи и ловко прорезали в черном бархате, покрывающем пол, прямые линии. - Пентаграмма! - угадал я. - Звезда масонская, - подтвердила Баба Яга. - Пагуба бесовская! - добавил царь. - А мне не видно... - прогудел Митька. Шестеро монахов спрятали ножи и, по-прежнему держа в руках факелы, встали в круг, каждый на вершине одного из лучей. Пастор раскрыл толстый фолиант, поставил его на треногу и, став спиной к алтарю, начал нудно читать какой-то латинский текст. Повинуясь его указаниям, охранники извлекли спрятанное большое деревянное распятие и, уложив его на алтаре, начали на нем прыгать. Хруст ломаемого дерева слегка перебивал непонятные латинские слова. - Что творят, что творят, антихристы! Да не держи ты меня, участковый, я им сейчас... - Батюшка государь, - скромно вмешалась Яга, - уж ты не серчай, а только я тя щас в лапоть превращу али в лютик какой... - Царя?! - ахнул Горох. - А не мешай милиции... Между тем охранники спрыгнули с алтаря и, войдя в центр пентаграммы, опустились на колени. Трое монахов, передав факелы близстоящим товарищам, вновь взялись за ножи и прежде, чем мы поняли, что происходит, вспороли глотки несчастным. Черный бархат залило кровью... - Митенька, не пущай, не пущай его! - Куда, участковый?! Их не спасешь, а себя погубишь! - Бабуля, рот чем-нибудь заткните Никите Ивановичу, а уж мы с государем его удержим... Видимо, у меня что-то перемкнуло в голове. Спокойно смотреть на ритуальное убийство в школе милиции не обучают. Самообладание вернулось не сразу... - Ладно, пустите... все... Пастор продолжал заунывное чтение, но его голос постепенно становился все громче и увереннее. В нотах проскальзывала истеричность и безумная радость настоящего религиозного фанатика. Мне показалось, что над распростертыми телами заклубился черный густеющий дым. Он все плотнел и плотнел, уже под самым потолком сбиваясь в грязный силуэт, обретающий мощь и объем. - Насекомая... - на выдохе констатировал Митька. Под потолком храма возилась, приводя себя в порядок, уродливая черная муха величиной с хорошую лошадь. Мы замерли, завороженные увиденным. Пастор Швабс воздел к ней руки и в полный голос завопил по-русски: - О великий и прекрасный Вельзевул! Повинуйся слову моему, выйди из глубин ада на порочную землю Руси. Порази могуществом силы своей всю нечисть духа славянского. Покарай храмы их, грехи и заблуждения и дай нам, единственным хранителям истиной веры... В этот момент в дверях церкви раздался взрыв! От дубовых досок не осталось даже петель... Из клубов желтоватого порохового дыма шагнула долговязая фигура немецкого посла: - Все кончено... и будьте вы прокляты! - В его руке тускло блеснул ствол длинного пистолета. Грохот выстрела слился с предсмертным визгом священника. Но он же и помог нам скинуть с плеч непонятное оцепенение. - Еремеев, давай! - взревел я. В тот же миг черные полотна рухнули на пол, а стены буквально озарили весь храм невероятно прекрасными фресками! Черная муха, яростно жужжа, заметалась под потолком, не зная, куда деться от суровых взглядов Иисуса Христа, Божьих архангелов и православных святых, изображенных на стенах с соблюдением всех канонов. Иконописцы не подвели! Даже мне теперь стало ясно, что та несусветная сумма, запрошенная ими за свой труд, - ничто в сравнении с тем ударом, который получил Повелитель мух. Стрельцы, во главе с царем, бросились на заезжих монахов, закипела рукопашная. Вельзевул неожиданно рухнул вниз и, сбив Кнута Гамсуновича, стал протискиваться наружу. - Митька, бей! - заорал я, устремляясь в погоню. Наш младший сотрудник в порыве служебной отваги рванул вперед и так врезал мухе в зад, что та пробкой вылетела во двор. Следом выбежали мы с Ягой. Черный демон ада, треща крыльями, с яростным жужжанием пытался взлететь, но... из-за забора слышались грозные церковные песни. Однако взбешенный Вельзевул сумел оторваться от земли, и тут... произошло чудо! Иного названия этому событию я не нахожу. С золоченого креста храма Ивана Воина сорвалось золотое копье, которое, беззвучно взрезав мглу ночи, насквозь пронзило брюхо гигантской мухи! От нечеловеческого рева вскочил на ноги весь квартал... Люди выбегали в одном исподнем, по небу метались перепуганные облака, запах горелой плоти резал ноздри, но... все было позади. Повелитель мух грохнулся наземь и исчез, как бы провалившись сквозь землю. - Все, что ль, Никитушка? - тяжело дыша, подбежала ко мне Баба Яга. Я виновато пожал плечами. Действительно, все. Столько нервов, столько приготовлений, а вся война непосредственно с демоном заняла каких-то десять минут. Несерьезно... Стрельцы успокаивали встревоженных немцев и отправляли спать набежавших лукошкинцев. Отец Кондрат заявился мокрый от волнений, долго плевался на то место, где сдохла муха, и ушел домой, лишь заручившись моим обещанием отстоять благодарственный молебен в храме Ивана Воина. Ему не пришлось меня уговаривать, я бы и сам предложил нечто подобное, но батюшке, видимо, хотелось несколько унять праведное волнение. Из его переулочка взлетевший Вельзевул был очень хорошо виден... Фома Еремеев подошел с перевязанной головой. Четверых взяли в плен, двое убиты, трое стрельцов ранены. Мы пожали друг другу руки, говорить не о чем, все завтра... Царь Горох прибежал довольный по уши. Он тащил за руку "воскресшего" немецкого посла. - Уважаемый гражданин участковый, я очень перед вами виноват. Мне следовало бы внимательнее прислушиваться к советам опытного оперативника. Когда я наконец понял, в какое положение попал и какие люди меня окружают, было поздно. Мне едва удалось спрятаться в амбаре у наших пекарей и не высовывать носу, так как меня искали все. А если бы нашли, то это могло кончиться только "несчастным случаем"... - Понимаю, хотя... если бы вы попытались войти с нами в контакт, можно было бы избежать многих проблем. Теперь это уже не важно. Я только хотел спросить, почему они устроили обыск в вашем кабинете? - Я писал докладную в Германскую Епархию по поводу планов черной мессы и злонамеренного поведения пастора Швабса. В тот день он сам открыл мне свои намерения и предложил присоединиться к ритуалу. В противном случае мне угрожала смерть. Я обещал подумать, написал письмо и попытался тайно покинуть территорию слободы, но увы... Однако этой ночью я вспомнил, что такое дворянская честь и долг перед страной, принявшей нас. Пистолеты были у меня с собой, порох я украл ночью. Мне казалось, что, убив пастора, я сумею остановить черную мессу... - Вы вели себя мужественно. Спасибо. Жаль, что нельзя будет увидеть Швабса на скамье подсудимых, но, в сущности... он бы получил тот же приговор. - Только так! - поддержал меня государь. - Видишь, сколько тут интересного было, а ты меня брать не хотел! Вредный ты мужик, Никита Иванович, неуважительный... Вот не дам тебе мою царскую награду, будешь знать! Из храма вышел заспанный богомаз Савва Новичков. По-моему, он так и не проснулся до конца. В его глазах застыло простодушное недоумение -- он уснул среди авангардных демонов, а проснулся под укоризненными взглядами христианских святых. Ладно, ладно, потом объясню... Лично мне уже ничего не хотелось. Ни наград, ни почестей, ни разговоров. Накатилась какая-то невозможная усталость... Яга спорила с Митькой, царь командовал стрельцами, посол по-немецки успокаивал своих, а я сел в уголок у ворот, привалился спиной к теплому бревнышку и тихо уснул. Господи, должны же и милиционеры хоть иногда спать... Утро. Тишина. Я поплотнее укутываюсь в лоскутное одеяло, стараясь укрыться с головой. Бесполезно... Нахальное солнце уже нащупало своими лучами мой нос и теребит ресницы. Почему не слышно петуха? Либо день начинается с чудес, либо этот маньяк, схлопотав от меня тапочкой, больше не рискует орать под окном в четыре утра. Снизу доносится какой-то манящий запах... Я невольно приподнимаюсь, отрывая голову от подушки, - куриный бульон! Вот что это такое! Неужели... неужели где-то услышали мои молитвы и Баба Яга все-таки сварила суп из голосистого мерзавца? В полном воодушевлении я вскочил с кровати, плеснул в лицо ледяной водой из рукомойника и, наскоро одевшись, бросился по ступенькам вниз. Так и есть! Баба Яга, празднично наряженная, доставала ухватом из печи дымящийся горшок. - Никитушка? Сам встал, сокол наш ясный, а я уж собралась идти будить... - Что у нас на сегодня? - кровожадно подмигнул я. - Да вот, супчику с потрошками тебе приготовила. А то чтой-то заморился ты совсем, силы тебе поддержать надо... Куриная лапшичка тут наипервейшее лекарство! - Куриная? - Я чмокнул се в щеку. - То-то с утра нашего петуха слышно не было... Спасибо, бабуля! - Ох, да кушай на здоровье... - Старушка аж покраснела от моей сыновней ласки. - А петуха-то я того... - И правильно! Давно пора... - Соседке отдала на денек. Она уж как просила, говорит, ее-то пустозвон совсем кур не обихаживает, у тех и цыплят-то нет... Никитушка, что с тобой? Обжегся, сердешный? Я меланхолично вытирал подбородок... Только спокойствие. Итак, негодяй жив. Он еще не раз будет портить мне кровь. А в супе плавает какая-нибудь безвинно умерщвленная курица... - Батюшка сыскной воевода, поймал! - От Митькиного рева мы с Ягой едва не подпрыгнули. - Вот он, арестант беглый! - воодушевленно вопил счастливый Митяй. - Я его, злодея, на спиртное приманил! Думаю, раз ты мужик, так все одно вылезешь... Спозаранок разлил водочку у него на подоконничке, а бутылку недопитую там же оставил. Сам в лопухах спрятался и жду... Глядь, есть! Висит на форточке, басурман, и носом водит. Потом бутылку заприметил, огляделся так воровато да и спрыгнул вниз. Я уж напрягся, а он в горлышко лезет... Тока-тока влез, тут я его и накрыл! Во! Получите! Тепленький. Мы с бабкой уставились на большую полуторалитровую бутыль. Там, по пояс в мутной самогонке, сидел вдрызг пьяный Шмулинсон с самым философским выражением на лице. - А вскоре еще и богомазы придут, - сухо отметила Яга, - за зарплатой. Нет... утро явно начинается как-то не так... - Митя, предупреждай всех, что у нас сегодня выходной. Все вопросы и претензии завтра, в письменном виде, через царскую канцелярию. - Правильно, - поддержала бабка, - и поесть-то не дадут участковому. Гони их всех, Митенька... - Рад стараться! В общем, спокойная жизнь длилась едва ли не две недели. Последующее за тем дело всколыхнуло не только Лукошкино. Кто нам так удружил, как вы думаете? Кощей! Уж я не знаю, как он там охранял границу от легиона вельзевуловских бесов (Повелитель мух появился один, без войска), но, как только перемирие закончилось, злодей взял реванш. А началось все, как всегда, буднично. Во-первых, меня разбудил петух... Андрей Белянин. Летучий корабль ...Петушиный крик раздался как-то осторожно и приглушенно. Я уже полчаса сидел у подоконника в трусах и майке, держа под рукой два вязаных тапочка на манер австралийских бумерангов. И он, гад, знал, что я сижу в засаде... Поэтому на тын взлететь опасался, а из-за тына кукареканье не получалось таким уж душевно-забористым. Наконец он вытянул шею - ненавистная башка со свисающим набок гребешком показалась в поле моего зрения. - Ку-ка-а-уп! - Тапок просвистел в миллиметре от распахнутого клюва. Пернатый злодей вновь нырнул в укрытие, явно готовя повторную диверсию. Выбора нет - или я его выдрессирую, или он меня своими побудками доведет до членовредительства. За забором раздалось неуверенное кудахтанье и какая-то возня. Я выпрямился в полный рост, размахнулся от плеча и... Когда из-за тына поднялся доверчиво улыбающийся Митька с петухом в руках - метко брошенный тапок угодил ему прямо в лоб! Наглый петух мгновенно вырвался на свободу и, вспорхнув на забор, обложил своим кукареканьем нас обоих как хотел... Утро началось несахарно... - Никитушка, ты, что ли, встал уже, сокол ясный? Это Яга, моя домохозяйка, одновременно и кухарка, и прачка, и уборщица, и штатный специалист, - эксперт по части криминалистики. Бабуля - бесценна, она старейший и уважаемый сотрудник нашего отделения, мы на нее Богу молимся. Снизу из-за забора вновь высунулся Митька, приветственно помахивая мне двумя подобранными тапками. Дмитрий Лобов, двухаршинный улыбчивый паренек, приставленный к отделению из соображений воспитательного плана. У себя в Подберезовке он оказался абсолютно неприспособлен к размеренному крестьянскому труду по причине немереной силы, недалекого ума и неиссякаемого творческого энтузиазма. Лично я его раз десять увольнял... Яга заступалась, лоботряса брали обратно с очередным испытательным сроком, в конце концов он у нас так и прижился. Ну а я, младший лейтенант московской милиции Никита Ивашов, как вы понимаете, осуществляю в родном Лукошкине функции начальника отделения. Почему родном? Знаете, я здесь уже полгода и первое время только и думал, как вернуться обратно в свой мир. Не то чтобы здесь так уж плохо... Милицейская служба востребована во все времена, даже при царе Горохе, тем более что царь у нас деятельный и работать при нем интересно. Но домой все же тянуло страшно. Потом одно дело, второе, третье, кражи мелкие, профилактические операции, общественно-разъяснительная деятельность, как-то отвлекся... А уж когда ухнуло памятное дело о перстне с хризопразом - тогда и стало ясно, где моя настоящая родина. Не в далекой, затерянной в будущем коммерческой Москве конца двадцатого столетия, а в небольшом городке Лукошкино, в древней полусказочной Руси, где простому народу без защиты родной милиции ну никак... - Доброе утро, бабушка! - К завтраку я обычно спускался вниз в горницу при полном параде, только что без фуражки и кителя. В праздничных кафтанах того времени я и чувствовал себя неуютно и выглядел как Иван -- кулацкий сын. - Доброе утро, Никитушка, - приветливо улыбнулась Яга. Выпирающие желтые клыки делали ее оскал особенно запоминающимся. - А я уж сама наверх идти хотела, тебя будить. Давай-ка к столу, пока кашка гречневая на молоке да меде остыть не успела. - Уже сел, а вы что ж? - Да я-то старуха, я запахами из печи сыта бываю... А ты садись - кушай, моего слова слушай. Буду говорить речи важные, неказенные, небумажные. Только ты ешь-наедайся, а моего совета не чурайся... - Бабуля, да вы ж тут прямо стихами и чешете! - искренне удивился я. -- У нас что, сегодня утренник народного фольклора? - Не сбивай, Никита! О серьезном деле с тобой говорю, потому и слова такие. Не всякому зверю берлога - кому и нора, не всякой птице болото - кому и гора. Так и не всякому молодцу - холостяцтво к лицу. - Ум... н... упс! - Я едва не поперхнулся горячей кашей. - Бабуля, предупреждать же надо! - А поделом тебе, ешь да не оговаривайся! - невозмутимо продолжала Яга, уставясь на меня самым строгим взглядом. - Сказано ведь, ровно голубю - без голубицы, добру коню - без кобылицы, так и храброму молодцу без души-девицы не житье - срам один! - Между прочим, в законодательстве некоторых стран подобные провокационные разговоры могут классифицироваться как давление на сотрудника правоохранительных органов. - Никитушка, милый, да не давлю я на тебя, не давлю! А только люди говорят всякое... Дескать, что-то, видать, не так у нашего участкового - в церковь не ходит, на красных девок не заглядывается, с дружками не бражничает, по праздникам забавами молодецкими не тешится. - Знаю я их забавы - кулачные бои стенка на стенку да за сапогами на столб лазить! Бабуль, ну вы представляете, чтоб работник милиции ради забавы молодецкой по воскресеньям народу носы квасил?! И в церковь я хожу! Два раза ходил уже... Беседовал с отцом Кондратом по поводу пьянок в его церковном хоре. А насчет бражничанья... так нас Горох на той неделе, помните, как накачал? Я ж верхом на Митьке до отделения добирался, благо, он как поддаст - милицейскую сирену очень уж старательно изображает. Чем я им еще не угодил? - Про девок красных забыл... - Это сестры Малаховы с соседней улицы? Эти - красные, слов нет! Каждый вечер фланируют строем под окнами отделения, семечки плюют на метр против ветра, а у самих лица такие кра-а-асные... - Так то румянец девичий, от смущения, - доходчиво пояснила Яга, но я был непреклонен: - Бабуля, давайте прекратим прения и дружно перейдем к чаю. Вопросом повального поиска Василис Прекрасных торжественно обещаю заняться после Нового года! - Дак ить осень на носу, самое бы время свадебку... - тихо повздыхала моя домохозяйка, но взялась за самовар. К концу третьей чашки в дверь деликатно бухнули пудовым кулаком. - Батюшка сыскной воевода, гонцы к вам царевы с делом спешным! -- деловым тоном профессионального секретаря проорал из сеней верный Митька. - Зови. - Важно кивнув Бабе Яге, я встал с лавки поприветствовать двух стрельцов и молоденького дьяка из думского приказа. Парнишке едва ли исполнилось восемнадцать, но он изо всех сил старался выглядеть посолиднее. - Поклон тебе, сыскной воевода! - И вам здрасьте. Что там у государя за проблемы? - Дело у царя к тебе спешное да неотложное... - Ага, у нас все дела спешные... - Идти куда-либо сразу после плотного завтрака представлялось сущим самоистязанием. - Государь небось опять очередной милашке золотые серьги подарил, а какой - не помнит, просит отыскать, да? Стрельцы ухмыльнулись в усы, а юный дьяк так покраснел, что я, сжалившись, выдвинул более пристойную версию: - Любимого коня цыгане свистнули? Бояре в думе из-за бюджета передрались? Ключница пропала, к подвалам не подойдешь, а у государя меда сорокаградусного для излечения не хватило? Тоже нет?! Господи, да что же там у вас?.. Неужели дьяк Филимон свои мемуары за границей большим тиражом выпустил, гад?! - Не... не это... - сбивчиво залепетал несчастный. - Царь-батюшка наш прибыть во дворец просит немедля. Дело у него тайное, военное... И спешное-е-е... - А милиция-то здесь при чем? - Никитушка, - тихо вмешалась Яга, - уж ты не мучай мальчонку, сделай милость - сходи. Ты ж Гороха знаешь: сей же час не придешь - он посыльных под кнут отправит. В отделении на утро вроде и дел-то нет, а ежели что, я уж тут присмотрю. Сходи, уважь старуху, не пожалей сапог. А хошь, я Митьке крикну, чтоб кобылу запрягал? Я пожал плечами: в конце концов, почему бы и нет? К царю идти в любом случае придется. После разгрома Черной Мессы Горох оценил мои дипломатические способности и теперь частенько советовался по разным вопросам государственной политики. Не знаю уж, чего у него там "спешного-военного", но прокатиться в телеге по ветерку в принципе не так уж проблемно. - Ладно, ребята. Возвращайтесь к начальству с чувством выполненного долга. Я буду следом, минут через пятнадцать. Оркестр к подъезду можете не подавать. Кто бы знал, к каким серьезным последствиям приведет меня это дело... А начиналось все, как видите, буднично... Конец августа. Еще очень тепло, и воздух напоен ароматами Яблочного Спаса. Крестьяне свозят в столицу урожай, уродились богатые хлеба, жизнь кажется щедрой и сытной, а думать о росте преступности нет ни малейшего желания. Хотя и надо бы... По некоторым сведениям, в Лукошкине сейчас участились случаи мошенничества и тайного грабежа. Ходят слухи о карточных притонах, и неоднократно в отделение захаживали смущенные мужики с просьбой вернуть пропавшие деньги. Пили, дескать, грешным делом, да не вспомнят, где и с кем. В себя приходили на каком-нибудь пустыре, в бурьяне, естественно, без гроша. А некоторые так вообще в одних подштанниках... Ругаешь их, дураков, но и воров тоже ловить надо. Не нравится мне эта мафия шоу-бизнеса местного разлива, пора браться за них всерьез... Митька, сидя на передке, что-то бубнил себе под нос. То ли ругался, то ли азбуку по-филимоновски повторял, что, впрочем, почти одно и то же... Сам был с утра необыкновенно задумчив и молчалив, наверняка разрабатывал в голове план очередной облавы на тетку Матрену. У каждого из нас есть свой пунктик. У Митьки это вечная борьба за качество и количество кислой капусты. Он ее ведрами может есть, без перерыва, с таким номером впору в цирке выступать, куда слабонервных не пускают. А насчет частушечных намеков Бабы Яги... я же всерьез и не спорю. Жениться человеку, разумеется, надо, и у меня даже были определенные подвижки по этому поводу. Ну, приглянулась слегка одна фройляйн с немецкого подворья. Я там поинтересовался деликатно у посла - фигу, девица еще с пятилетнего возраста помолвлена с сыном кайзеровского портного. Что-либо менять поздно, у них, у католиков, с этим делом строго, да и сама девушка, оказывается, по-русски - ни бельмеса. Почти как я в немецком... Вот такие дела. Ладно, женитьба - не волк, поймаешь - не укусит. В Лукошкине тоже красавицы одна к одной. Ну, хоть вон вроде той смуглой девчоночки у кожевенной лавки. Я невольно повернул голову и засмотрелся... Девушка действительно выгодно отличалась от статных городских барышень. Явно деревенская, и по костюму видно, и держится не очень уверенно. Коса черная как смоль, а кожа загорелая, словно после солярия. Глаза большущие, то ли карие, то ли темно-синие, отсюда не видать. Ростом выше среднего и сложена так, что далее под мешковатым сарафаном фигурка чувствуется... Словно бы заметив мой взгляд, девушка обернулась, зыркнула на меня своими выразительными глазищами и скрылась в лавке. Ну вот... сами видите, невест полно, не пропаду я здесь, не переживайте. На аудиенцию к Гороху я пошел один. Митька рвался вслед, ему тоже любопытно, но пришлось остаться при телеге внизу. Дьяк Филимон словно ждал меня в засаде, набросившись с приветствием еще с первого этажа: - А и доброго здоровьичка, Никита Иванович! И вам, и бабуленьке Яге, и Митеньке вашему, и всей честной милиции! Давненько к нам не захаживали... Я и беспокоиться начал, уж не заболел ли, часом, наш сыскной воевода? Даже свечку хотел в храме поставить... - За упокой? - Во здравие! Зачем же так страшно шутишь, участковый... -- широко разулыбался скандальный дьяк. Когда у него во все лицо такая похабная ухмылочка - жди беды! Не мое наблюдение - народная примета. - А я вот грамотку подготовил тебе, уж рассмотри по прибытии. - Очередной донос? - В последнее время дьяк всерьез вообразил себя единственным борцом за справедливость и закладывал всех подряд. - Донос и есть! А как же без доносу? Ты ведь, участковый, не взыщи, но не семи пядей во лбу! Глаз на затылке не имеешь, руки всего две, штат махонький и без еремеевской сотни вообще - тьфу! - не стоишь ничего. Где ж тебе за всеми злоумышленниками уследить?! Вот на то мы и предназначены - бдить да докладывать! Ты рожу-то не криви, загляни в грамотку, там много чего интересного понаписано... - Побьют ведь вас как-нибудь, Филимон Митрофанович... - А и побьют, дак за правду и живота не жалко! - патетично объявил дьяк, ожидая похвалы, но мы уже пришли. Стрелецкий караул пропустил меня в царские палаты, а гражданину Груздеву дали от ворот поворот. Доброхотный фискал-энтузиаст попытался что-то напутственно добавить вслед, но не решился. Сволочной человечишка, цены б ему не было в тридцать седьмом... Горох ждал меня в маленькой комнатке за тронным залом. Обычно этот кабинет предназначался для его переменных пассий, но сейчас на низеньком узорчатом столике лежали... чертежи! Ей-богу, настоящие, добротные чертежи, не слишком соответствующие ГОСТу, но тем не менее вполне рабочие. - Заходи, Никита Иванович. Рад видеть тебя живым-здоровым. - И вам мое почтение, надежа-государь. Чем это вы тут развлекаетесь? Решили со скуки научно-техническую революцию устроить? - Вот я те устрою! - шутливо буркнул Горох и ткнул пальцами в пересечение черных линий. - Ты ведь, участковый, у нас мужик образованный, вот глянь своим оперативным оком - дельная вещь али нет? Я с некоторым снисхождением пустился перебирать желтоватые листы бумаги и... ахнул! Это были чертежи летательного аппарата! Наверное, удивление было так ясно написано на моем лице, что царь довольно расхохотался: - Что, укузьмили сиза селезня за мягкое гузнышко?! Ты уж, Никита Иванович, совсем нас за людей темных держишь. Ан вон какую штуковину мои мистера впятером удумали - летучий корабль! Чтоб, значит, по поднебесью аки птаха божия парить! Смотри сюда, вот корпус ладейный, вот крылья, парус опять же, оперение хвостовое, чтоб рулить сподручней было... - Не полетит, - справившись с собой, авторитетно заявил я. - Да почему же не полетит? - По законам гравитации. Тут мотор мощный нужен, дизельное топливо, специальные приборы, совершенно другая конструкция и еще... - Цыц! Я - царь, дай и мне слово вставить. Теперича вот сюда полюбуйся. Государь достал из-под стола миниатюрную модель того же самого летающего фрегата и, показав мне, нажал на какой-то шпенек. Махонькие крылышки вздрогнули, затрепетали, рулевое перо выгнулось дугой, крылья замелькали с невероятной скоростью, и вдруг крохотное суденышко поднялось в воздух, сделало плавный круг над нашими головами и село точно на то же место, откуда только что взлетело! Если бы я не видел этого собственными глазами, то... Горох победно усмехнулся в усы, достал из шкафчика глиняную бутылочку и два стаканчика. - Отметим такое дело? - За рождение первой лукошкинской авиалинии! - прокашлялся я, крыть было нечем. Сколько ни пытаюсь привыкнуть к чудесам, все равно есть вещи за порогом моего прагматического разумения. Мы проболтали не меньше часа, царю хотелось знать все о воздушном флоте, и я охотно рассказывал, что помнил о дельтапланах, планерах, дирижаблях, "кукурузниках", пассажирских лайнерах, истребителях и бомбардировщиках. Горох слушал очень внимательно, хотя, по его же признанию, намеревался использовать проект скорее в торговых, чем в военных целях. Однако не учитывать данный фактор было бы глупо -- на летающем корабле вполне можно разместить десяток стрелков, дюжину отчаянных рубак, бочонки с зажигательной смесью и даже пушки. На прощание я посоветовал сунуть чертежи под хороший замок и к мастерам приставить охрану. - Правильно, - кивнул государь, - другого совета от тебя и не ждал. Беру это дело под свою личную опеку. Все бумаги в сундук, сундук на замок и в место тайное, а ключ я вон на шее рядом с крестом православным ношу. На том и расстались... Представьте себе мое удивление, когда через два дня Горох собственной персоной, весь в поту и в мыле, ввалился к нам в отделение. Чертежи летучего корабля - похитили! Царь скор на расправу и в этом деле почему-то быстро вывел виноватого - меня... - Никитка, ограбили меня! Из самого терема царского, из ларца потаенного, из места скрытного чертежи секретные ровно дым по ветру развеялись! - бушевал государь, топая ногами. В сенях толпились ближние бояре, у печки тихо прижупилась Баба Яга, храбрый Митяй залег под лавку, казалось, от грозового монаршего гнева попрятались даже тараканы. - Да что ж ты тут сидишь, дурилка милицейская?! Али не царь-государь перед тобой голос повышать изволит? За что я тебе, казны растратчику, жалованье плачу?! - За поиск и поимку, но никак не за отсутствие краж вообще. Кражи, как таковые, были и будут, но если бы прислушивались к моим советам, то всерьез могли бы снизить их количество. И вообще, прекратите орать, гражданин! - Я привстал из-за стола и шагнул к обомлевшему Гороху. - Митя, подай государю табуреточку, бабушка, будьте добры, чего-нибудь успокоительного, и Еремеева ко мне. Пока наш младший сотрудник на пару с главным экспертом приводили в чувство пришибленного царя, я высунулся в окно, предупредив начальника стрелецкой сотни о срочном перекрытии всех выходов из города. Фома Еремеев -- мужик деятельный, не первый день на милицейской службе и лишних вопросов не задает. Если похитители еще не покинули Лукошкино, то через полчаса отсюда и мышь не выбежит. - А теперь поговорим спокойно: что украли, где, кто обнаружил, кто имел доступ к ключам, кого подозреваете? Говорите не торопясь, я записываю. - Твоя взяла, участковый... - Горох хряпнул особую настойку валерианы на меду и снизил тон. - Ну как ты себя ведешь? Ведь ровным счетом никакого уважения к сословию... Обращаешься, словно я тут горожанин обыкновенный, а я ить - царь! Как найдешь чертежи, запузырю тебя на каторгу. - Вот спасибо, - поморщился я. - Служба есть служба, так что давайте без личных обид. Повторяю вопрос: что пропало? - Чертежи... - Конкретнее: какие, сколько, формат бумаги, примерный объем и вес? - Летучего корабля, десять листов, квадраты по полу сажени, в рулон свернуты, один человек легко унесет. - Ну вот... совсем другое дело, - похвалил я. - Продолжим. Где они лежали? - Да в сундучке же, а место говорить не буду, придешь ко мне в терем -- там покажу. - Кто обнаружил кражу? - Я и обнаружил. Ткнулся сегодня поутру, а в сундучке-то и пусто. - Знакомая ситуация... Вроде как в деле о перстне с хризопразом. Может, опять шамаханы шалят? - Навряд ли... Перстень, вот он, при себе ношу, покуда оборотней проклятых не указывал. - Ладно, перейдем к более важному... Кого подозреваете? - Дык... никого... вроде, - призадумался царь. - Народу в тереме случайного нет, чужаки по палатам не шастают, послов да гостей тоже вроде не было... - Давайте поставим вопрос иначе: кому это выгодно? Вот тут Горох крепко почесал в затылке... Как я уже упоминал, человек он прогрессивный и далеко не глупый, сложить два и два сумеет без посторонней помощи и по пустякам паниковать не станет. - Знашь, Никита Иванович, а ведь сразу, с маху не ответишь тебе... Ну, прикидываю и так и эдак - да не выгодно никому! Корабль-то этот -- штука мудрая, техническая, не всякому злодею по разумению будет. Шамаханцы, те более всего на чародейство черное надеются. Немцы, наоборот, наш ум своему равным не считают, для них наша техника - ровно забавка детская... Кто ж еще? - Японцы... - раздумчиво предположил я. - Они со всего мира передовые технологии тащут. Радиоэлектроника, компьютерная техника, роботроника у них на уровне самых высоких стандартов. - Японцы, говоришь? - насупился Горох. - Слышать слышал, а вот видеть не доводилось, нет их у нас в Лукошкине. - Жаль... - А точно они чертежи свистнули? - Нет, нет... это я так, к слову. Ну что же, гражданин, ваше заявление принято, с сегодняшнего дня начинаем работать по этому делу. - А я? - А вы, как говорится, идите домой да спать ложитесь - утро вечера мудренее. - Я пожал царю руку, недвусмысленно указывая на дверь. - Эй-эй, участковый... так не пойдет! - заволновался государь. - Ты это... того... ты меня от дела не отстраняй, я тоже в раскрытии поучаствовать желаю! - Но, гражданин... - Велю голову отрубить! - клятвенно пообещал Горох, глядя на меня самым умоляющим взглядом. - Ладно, давайте как всегда. Рутинную работу мы берем на себя, а как понадобится брать преступника - я вас вызову. - Вот спасибо, Никита Иванович! Вот уж уважил царя-батюшку! Вовек твоей доброты не забуду... - Уже в дверях Горох обернулся и напомнил: - Чтоб к вечеру был у меня с докладом о ходе дела! - Всенепременно. Когда царский эскорт с помпой укатил по улице, я отошел от окна и попросил у Яги чаю. Бабуля молча поставила самовар и не дыша присела за стол напротив. Я раскрыл блокнот, тупо разглядывая давние записи... - Организованной преступности у нас в Лукошкине нет. Список наиболее известных воров примерно установлен. Если исключить карманников и конокрадов, то на подобное дело могли решиться человек десять. Бабушка, вы не слушаете! - Че? Ой, не кричи так, Никитушка, - встряхнулась Баба Яга, - у меня аж сердце чуть не выскочило. - Я говорю, что вы меня не слушаете. Вы же все время были здесь, почему молчите? Какое ваше мнение по поводу этой кражи? - Ох, мила-а-ай... - Моя домохозяйка схватилась руками за голову, вытаращив глаза и покачиваясь из стороны в сторону. - Вгонишь ты меня в гроб на сто лет раньше времени... Кто ж тебя, аспида, учил так с царем разговаривать?! Ты ж на самого государя в голос орешь да кулаком по столу барабанишь... Совсем ума нет, что ли? - Да будет вам... - даже смутился я. - Мы и не скандалили особенно... так, по делу. - Дите! Чистое дите, не понимает, с кем говорит... А вот осерчает государь да как загонит все наше отделение к черту на кулички с глаз своих ясных, тогда попомнишь слова мои, грубиян ты невежественный! Да рази ж так надо посетителей принимать? Сюда люди идут с бедой, с горем, судьбой али лихими людьми обиженные, мы им помочь обязаны, а тут сам царь... - Царь - тоже гражданин, - слабо огрызнулся я. - Вот и то, что гражданин, а ты ему грубости в нос тычешь. Нехорошо, Никитушка... Ты ить при исполнении. В общем, пришлось извиняться перед своим же сотрудником. После примиряющего чая было принято решение: в отделении не торчать, а до обеда прогуляться в царский терем. Стоило обследовать место преступления на предмет применения магии. Здесь это было делом самым обыкновенным... Баба Яга - незаменимый спец в таких исследованиях, на ее авторитет можно полагаться полностью. Двое еремеевских стрельцов оставались на охране у ворот, Митьки почему-то не было видно. Странно... Обычно он, при всей своей деятельности, без приказа - со двора ни ногой. Пожав плечами, мы с Ягой отправились к Гороху пешочком. Уже на соседней улице было отмечено массовое скопление народу. Лукошкинцы - люди социально активные, им хлеба не надо - зрелища подавай, а на Малой Базарной, похоже, именно такое зрелище и шло. Видимо, мы с Ягой подумали об одном и том же, поэтому молча, не сговариваясь, направились в ту же сторону. Уже на подходе было видно, какая пестрая толпа народу там собралась. Слышались смех, визг и громкие крики: - Гляди, православные, как милиция честным людям руки за ноги крутит! - Какие ж они люди, когда они - цыгане?! И не милиция энто, а Митька беспутный! - Ой, ромалы-ы! Ой, убил! Совсем убил! Всю руку изломал, да где ж на свете белом справедливость?! - А ты не суйся, не суйся... Митя наш - человек православный! Раз убивает, значит, есть за что. Ему небось сам участковый разрешил! - Да, ох и крут порой наш сыскной воевода... По прошлом месяце-то едва ли не все армянское подворье извел! Так же вот Митьку свово, аки пса лютого, науськал... Те, кто выжил, по сей день от укусов чешутся! - Ай, ромалы-ы! Совсем до смерти убил! Всю убил! Одна за всех муки принимаю! Одна, чавела, насквозь убитая лежу-у-у! Когда мы пробрались в середину, бедного Митьки уже не было видно. Не знаю уж, чего он там натворил, но здоровенного парня со всех сторон так облепили беспрестанно вопящие цыганки, что он казался ярко наряженной новогодней елкой. Крикливые юбки резко контрастировали с коричневыми от крика лицами. Ругались одновременно все, причудливо мешая русский мат с диковинными проклятиями на неизвестных языках. Я протолкался к четверым дежурным стрельцам и приказал без разбирательств доставить всех в отделение. Молодцы надвинули шапки и взялись за непростое дело. А я обратился к народу: - Граждане! Концерт окончен. Попрошу расходиться по домам. Не сомневайтесь, милиция во всем разберется и виновные будут наказаны! Желающих досмотреть представление до конца жду вечером у ворот отделения. Спасибо за внимание, на сегодня - все! Как оказалось впоследствии, обещать такое нашему народу чревато... Ну, по крайней мере, неблагоразумно... В царском тереме нас приняли настороженно. Видно, в запале Горох, как всегда, пообещал снести головы всем подряд. На самом деле он больше грозится, но все ему почему-то верят... Вот и сейчас: охранные стрельцы страшно хмурили брови, пытаясь выглядеть еще суровее, бледные бояре испуганно крестили окладистые бороды, суматошные дьяки носились взад-вперед с приказами, а прислуга и прочая челядь вообще старательно пряталась по углам. Весь терем жил в предвкушении извержения вулкана, и мы шли по лестнице наверх, сопровождаемые самыми сочувственными взглядами. У дверей в государевы покои нас встретил столбовой боярин Кашкин, я хорошо его знал, в деле о перстне с хризопразом он руководил разоружением шамаханского каравана. - Здрав буди, сыскной воевода! - И вам мое почтение... Что у дверей толчетесь, ждете кого? - Тебя и жду. Одного только... - Боярин многозначительно поглядел на Бабу Ягу, та поджала губки и по-утиному засеменила к дальнему окошку. -- Пусть уж там подождет, не след ее седую голову под топор ставить. А ты иди, государь о тебе ужо два раза спрашивал. Гневается... - А... Ну тогда я пошел. - Погодь... дай хоть обниму тебя на прощание, хороший ты был человек, Никита Иванович! - Седобородый Кашкин смахнул выступившую слезу, по-отечески троекратно облобызав меня в обе щеки. Царские стрельцы у входа сняли шапки и молча перекрестились. Да, обстановочка тут и впрямь как на минном поле... Я снял фуражку, пригладил вихры и, отважно распахнув двери, шагнул внутрь. Это было похоже на отчаянный шаг дрессировщика в клетку изголодавшегося льва... На небольшой кушеточке царь-государь в штанах и рубахе навыпуск вовсю обнимался с неизвестной мне особой женского пола. Завидев меня в форме и при исполнении, молодуха взвизгнула и, вырвавшись, с хохотом скрылась в смежном помещении. Судя по всему, там находилась спальня... - Вежливые люди стучат, прежде чем войти, - попытался пристыдить меня красный от смущения Горох. Я возвел глаза к узорному потолку и философски присвистнул. - Ладно, проходи, садись, коли пришел. Могу рюмочку налить, вон полпряника на закуску осталось... Не хочешь? - Нет. - Ну и леший с тобой! Ему сам царь предлагает, а он рыло воротит. Доклад давай. - Не торопите следствие, - наставительно поправил я. - Докладывать буду по мере продвижения дела, а у нас в нем пока сплошные дыры. Еремеева я предупредил, его молодцы прочесывают весь город и никого не выпускают за ворота. Но, скорее всего, вор залег на дно... - Утоп, что ли, сердешный? - Нет, это такое фигуральное выражение. Значит, хорошо спрятался и никак себя не проявляет. Так что нам придется проверить все известные "малины" и "хазы". В