пороге стоял свежий как огурчик Алекс, одетый по-дорожному, за плечами ранец, в руках ружье, а у ног его сидел агент 013. Но этот был, похоже, не в таком радостном расположении духа. После вчерашнего у кота были еще мутные и покрасневшие глаза, а шерсть на спине склеилась от селедочного рассола. Я только раскрыла рот, как "мой брат" меня опередил. -- Жаннет, ты еще не готова?! Сколько прикажешь тебя ждать?! -- раздраженно выпалил он, пряча благожелательную улыбку. Я только собиралась вставить слово, но мне опять помешали: -- Мы ждем тебя внизу, в трактире. Надеюсь, десяти минут тебе хватит, чтобы собраться, -- строгим голосом напомнил командор. После чего, резко повернувшись, быстро спустился по лестнице, не оставив мне возможности высказаться. Кот еле поспевал за ним, его еще здорово пошатывало после вчерашнего. Как видите, выбора мне не оставили, поспать все равно уже не удастся, поэтому я скоренько привела себя в порядок: оделась, умылась и спустилась вниз. -- Во сколько ты должен был за мной зайти, братец? -- окинув Алекса недовольным взглядом, спросила я, опершись руками на стол. -- В девять! А сейчас еще нет и семи! Но ожидаемых мук совести мои слова у него не вызвали, он просто зевнул и равнодушно пожал плечами. В трактире еще ничего не готовили, потому что посетителей не было, но для нас на скорую руку был сделан омлет с грибами, а коту мы взяли для больной головы гофмановский селедочный рассол. Спустя полчаса мы уже шли по деревне сытые, суровые, и настроение у всех было заметно приподнятое. Жизнь вокруг кипела. Крестьяне с косами направлялись на сенокос, пастух гнал коров на пастбище, женщины выгоняли скотину за ворота. Командор подмигнул какой-то востроглазой девушке и обменялся с ней подозрительно-заговорщическим взглядом. Мне это почему-то совсем не понравилось, я обернулась и показала ей кулак. Мы неторопливо шли через луг, нас обгоняли другие охотники, с ног до головы увешанные капканами и оружием. Невдалеке в том же направлении, что и мы, шествовал какой-то странный тип -- здоровый толстяк с гренадерскими усами в женской юбке и широкой кофте. На ногах -- деревянные башмаки, такие же, как у меня, только размеров на пять больше. Я сначала зажмурилась на мгновение, думала, видение исчезнет, но не тут-то было, оно не только не исчезло, но и направилось к нам. -- Его нам только не хватало, -- процедил сквозь зубы Алекс, пояснив мне, что это Толстый Жан, очень активный ловец жеводанского Зверя. Драгунский сержант из отряда Леона. Правда, если бы еще к его рвению добавить немножко ума... -- Здорово, Жан. Как ты после вчерашнего? Вижу, вижу, неплохо выглядишь. Позволь представить тебе 8 эту милую девушку -- моя младшая сестра Жаннет. Вы даже тезки. Правда, на этом сходство заканчивается. Толстый Жан уже схватил мою руку обеими своими лапищами и возбужденно тряс, улыбаясь во всю ширь своего простецкого доброго лица. Вид бывалого ветерана в женском платье не просто потрясал, а доводил до ступора. Я застыла, невежливо распахнув рот... -- Очень приятно познакомиться, мадемуазель. Много хорошего наслышан о вас от командира нашего отряда капитана Леона. -- Вэк... -- Что, что?! -- переспросили Алекс с сержантом. -- Э-э... Очень надеюсь, что действительно только хорошее, -- через силу улыбнулась я, на душе было довольно кисло -- кто дал право этому зарвавшемуся капитанишке Леону трепать мое имя среди пьяных солдат?! -- Интересно, откуда Леон знает о тебе столько хорошего? Рассказал бы мне, я бы тоже, может, узнал что-то новое, чего раньше ну никак не замечал, -- отвлеченным тоном, как бы между прочим, буркнул командор и принялся свистеть, дескать, что ему до всего этого абсолютно нет никакого дела. -- Извините, если не секрет, почему вы так необычно одеты? -- не выдержала я, делая вид, что не замечаю реакции Алекса. -- Это приказ капитана, маскируемся под женщин, -- улыбчиво разъяснил словоохотливый Жан. -- Стараемся, так сказать, сыграть на мужской слабости Зверя. По-моему, это очень хитроумный маневр, и если сейчас Волк не клюнет, то его поимка дело безнадежное. -- А почему вы уверены, что Зверь обратит внимание именно на вас? -- недоумевала я. От такой "красотки" можно было только шарахаться... -- Потому что наш отряд не просто оделся в женские одежды, но и будет всячески пытаться попасть Волку на глаза! Мы будем гулять по лесу, крутиться около речки, где его чаще всего встречают. Иногда он подглядывает за купальщицами, хи-хи! Если в это время я буду сидеть в камышах на берегу, то подкараулю Волка и застрелю его. А потом, кому же еще прихлопнуть эту бестию, как не сержанту армии французского короля? А французская армия самая сильная в Европе, мадемуазель, не подведем честь мундира! С этими словами Толстый Жан сорвался с места и галопом побежал в лес, путаясь в складках юбки, из-под которой явственно выпирало короткое ружье. Кот, героически молчавший во время нашего разговора, встал на задние лапки и выразительно покрутил когтем у виска. Я была с ним полностью солидарна. Когда мы уже ступили под сень деревьев, я спросила у Алекса: -- И что теперь? -- Раскидаем капканы, а потом... А-ай!!! Черт их всех раздери!!! Бедняга Алекс попал в капкан. Такой мощный, огромный, рассчитанный, наверное, на медведя, мы и не заметили его сразу в высокой траве. Я встрево-женно суетилась, пытаясь помочь командору освободиться, а кот в это время безмятежно точил когти о пенек и философствовал: -- Успокойся, Алекс, не подвывай так, каждому из нас в жизни уготован свой капкан. Тот, из которого ты сейчас на пару с Алиной пытаешься вытащить свой башмак, еще не из самых страшных. Погоди, друг мой, -- оптимистично предрекал он, -- вот женишься, и это будет еще тот капкан, почище десятков таких, в который ты сейчас угодил. -- Хватит каркать! О-е-е!!! Наконец-то стальные челюсти были разжаты, а наш напарник освобожден. Приглядевшись, мы только сейчас узрели, что в лесу, насколько хватало глаз, под деревьями, кустами и на открытых полянках -- все было усеяно капканами всех размеров и конструкций, которые только существовали на свете! -- Нам тут делать нечего, -- заключил Алекс, потирая пострадавшую ногу и, прихрамывая, побрел прочь из леса. Мы с Пусиком, естественно, поплелись за ним. Профессор взял слово, когда мы вышли из леса. -- Пора разработать действенный план ликвидации жеводанского Зверя. Еще вчера утром мы наивно полагали, что уничтожить его будет легко, по крайней мере, легче, чем справиться с летающими головами. Теперь же, видя многочисленных претендентов на шкуру Волка, мы понимаем, что он, похоже, действительно неуловим. Признайте, что эти люди здесь намного дольше, чем мы, и не сидят сложа руки. Если поглядеть хотя бы на этого Толстого Жана и усеянный капканами лес, становится ясно: охота приобрела характер крупномасштабного действия! Но вернемся к Зверю... Несомненно, он не обычное лесное животное, но кроме этого мы ничего не знаем о его уме, привычках и способностях. Кто он?! Как ему удается ускользать так ловко во время облав, совершаемых столь периодично, что, похоже, они уже вошли в традицию, став для народа чем-то вроде развлечения. Несомненно, нам надо разработать тончайший план, но сделать это будет сложно, пока мы не узнаем, кто же на самом деле этот Волк -- оборотень, демон, мистификация, исчадие ада или же кто-то еще и какие у него уязвимые места. -- Я знаю, что он любит утку по-мексикански, нельзя ли это как-то использовать? -- Ничего более подходящего случаю сразу не вспомнилось. -- Ее можно положить в капкан и... Кот смерил меня взглядом, сокрушающимся о моей безысходной тупости. -- Деточка, этот Волк не глупее тебя, -- сказал он, сузив глаза, и это еще было комплиментом моему уму. -- Все ясно. Придется подождать и посмотреть, как будут разворачиваться события, -- заключил Алекс. -- На эту операцию нам выделено две недели, так что время есть. -- Две недели в этой занюханной дыре?! Ребята, давайте на выходные смотаемся в Париж! -- Такой отдых мы пока ничем не заслужили. Будем ждать здесь, на крайний шаг пойдем только в крайнем случае. -- А что это за крайний шаг? -- с любопытством осведомилась я, семеня рядом (на один шаг Алекса приходилось три моих, поэтому приходилось именно семенить). -- Использовать тебя как приманку, -- спокойно ответил командор и посмотрел на меня так, как будто уже видел перед собой покойницу. -- Э-э, я так не согласна! -- испуганно зачастила я. -- Почему я?! Почему чуть что, сразу я? Это несправедливо! Пусть кот будет приманкой. Профессор вновь одарил меня братоубийственным взглядом, но Алекс посмотрел на него очень внимательно, казалось всерьез обдумывая мои слова. Наконец он покачал головой: -- Нет, не сработает. Волк не поверит, что агент 013 -- девушка. А ты единственная девушка у нас в отряде, к тому же вроде бы он уже положил на тебя глаз. -- Почему не поверит? Поверит! Мы только наденем толстуну чепец... -- Кот возмущенно фыркнул и демонстративно отвернулся, задрав хвост. -- Заставим ходить на задних лапах и строить глазки. Очень даже симпатичная выйдет девушка, усатая, полосатая -- просто загляденье! -- суетливо трещала я, всеми силами пытаясь убедить командора. Однако при более детальном взгляде пришлось признать свое поражение и... О, новая идея! -- Ты прав! У кота с ростом проблемы, а на усатую лилипутку с кривыми ногами и хвостом Зверь точно не клюнет. Но вот ты со своей смазливой физиономией выйдешь такой потрясной красоткой, что Волк просто не сможет пройти мимо! -- Подожди, подожди, хочешь сказать, что я похож на девушку?! Да я специально несколько дней не буду бриться, увидишь тогда, гожусь я на эту роль или нет. -- Не имеешь права! -- возмущенно воскликнула я. -- Дело превыше всего, на спецзадании ты не можешь выставлять свои амбиции. К тому же сейчас явно не моя очередь. Один раз я уже заманила Зверя в ловушку, тебе оставалось сделать такую малость -- просто пристрелить его, пока я из последних сил, рискуя своим здоровьем, удерживала Волка на месте. И даже тут ты ухитрился забыть ружье! -- выпалила я махом, обвиняюще тыча пальцем Алексу в грудь. -- Странно, я слышал от него абсолютно другой вариант этой истории, -- пробормотал себе под нос кот. -- Хорошо, не хочешь быть приманкой -- не надо, -- неожиданно спокойно отступил Алекс. -- Думаю, дело с Волком вполне может решиться прямо сегодня вечером. По случаю переименования трактира "Баран и ворота" в "Волк и бабушка" сегодня будет презентация этого события и праздник для всей деревни. Я слышал накануне, жители рассчитывают сделать это мероприятие ежегодным. Они собираются его назвать День Страшного Волка -- все-таки Волк их местная достопримечательность и привлекает туристов, что приносит немалые доходы в деревенскую казну. -- Ну и что? -- спросила я, не понимая, какое отношение предстоящее событие имеет к нашему делу. -- А то, что Волк не преминет поприсутствовать на презентации новой вывески. Он слишком тщеславен, чтобы пропустить такое событие, окончательно утверждающее его наполеоновские амбиции. -- Понятно, -- сказала я. На деле понятного было мало. Неужели ребята рассчитывают застрелить Зверя, пока он будет торжественно перегрызать красную ленточку? Или будут палить навскидку в толпу, ориентируясь на голос... Гадать можно было до бесконечности, разумнее просто дождаться вечера. Когда мы вернулись в деревню, Алекс с котом сказали, что идут в трактир. К тому же эти нахалы отвергли все мои попытки увязаться за ними, аргументировав это тем, что у них там будут чисто мужские посиделки, а мне лучше походить по деревне, прислушиваясь к разговорам ее жителей, -- вдруг я услышу что-нибудь интересное о жеводанском Звере. Лично меня подобное перераспределение обязанностей совсем не устраивало, я затопала ногами и стала возмущаться на всю улицу. Командор прямолинейно сказал, чтобы я заткнулась и уже воспринимала его предложение как приказ, что они с агентом 013 мужчины и у них больше прав, кроме того, их заранее пригласили на этот мальчишник в трактире, устраиваемый по случаю женитьбы Жана Пьера, насколько я помнила, местного героя-любовника. И напоследок, как бы оправдываясь, Алекс пояснил, что не пойти они не могут, потому что на мероприятии предусматривается бесплатная выпивка. А егермейстер, отказывающийся от бесплатной выпивки, выглядит более чем подозрительно. После чего ребята, развернувшись, с радостным прискоком рванули к трактиру, куда стекалось, как я только что заметила, почти все мужское население деревни, оставив всю дневную работу на своих женщин. Мне ничего не оставалось, как, проводив своих товарищей тоскливым взглядом, отправиться вдоль по улице. От нечего делать в голову лезли самые пустые мысли, как, например: кого же все-таки выбрал Жан Пьер из четырех претенденток? Может, они кидали жребий? Или тыкались спицами через платок? И как, интересно, будет проходить праздник? Я знала, что на юге Франции устраивали бои быков и бега коров, но тут, в Оверни, люди к коровам, а коровы к людям относились гуманнее и понапрасну друг друга не беспокоили. Я вышла на площадь у церкви. Здесь сидели кружком девушки и плели венки, выбирая более-менее пригодные ромашки из целого стога полевых цветов, сваленного рядом. Готовясь к празднику, некоторые из них украсили лифы платьев красными и фиолетовыми цветами. Крестьяне деловито готовили трибуну, которой служила старая разваливающаяся телега, сверху покрытая досками. Я немного побеспокоилась, что во время выступления оратора -- а староста Жак Коротышка должен был произносить торжественную речь по случаю праздника -- она почти наверняка рассыплется в труху или просто рухнет. С другой стороны подъехали фургончики с бродячими актерами, они стали устанавливать свою сцену, презрительно косясь на телегу. Среди плетущих венки девушек я увидела трещавшую без умолку Жослин и направилась к ней. -- О, привет, Жаннет! -- Всем своим видом Жослин показывала, что ей не очень приятно меня видеть, но она продолжила, почему-то поджав губы: -- Не думай, я не в обиде, я тебя понимаю -- каждая девушка у нас на селе мечтает об этом. -- О чем?! -- У меня расширились глаза. Почему-то сразу представилось что-то очень неприличное... -- Ты прекрасно знаешь о чем, милая... Почему ты так смотришь? Не надо ради меня притворяться! Разумеется, о том, что сегодня вечером твоя свадьба с Жаном Пьером! Я растерянно окинула взглядом лица всех девушек, ожидая, что кто-нибудь сделает опровержение, но все они молчали, уставившись на меня злобно-завистливыми взглядами. -- Э-э, девчонки, вы что-то путаете, -- промямлила я. Вся эта орава в любой момент могла вскочить и наброситься на меня с неконтролируемой яростью, тем более что тут присутствовали все четыре претендентки, считая Жослин. А она вдруг, сменив гнев на милость, кинулась мне на шею и стала искренне желать счастья, целуя и крепко обнимая. Я попыталась высвободиться, видя, что на нас уже косятся, но тщетно. -- Извини, не хочется тебя разочаровывать, -- из последних сил, чувствуя, что мне уже не хватает воздуха, выговорила я. -- Но я даже никогда не видела этого вашего любимчика, так называемого Жана Пьера. Кто тебе сказал, что я за него выхожу замуж? Вы меня с кем-то путаете. Жослин наконец стала соображать. Она немедленно выпустила меня и впала в глубокую задумчивость. К сожалению, тут негде было достать кислородную подушку, в которой я больше всего нуждалась на данный момент, -- хватая ртом воздух, я была вынуждена осесть прямо на землю. Встреча с Волком прошла для меня заметно легче, чем с этой ненормальной... Какой черт дернул меня к ней подойти, и что это за треп обо мне и местном донжуане? Жослин недоуменно смотрела на меня: -- Мне сказала Мари Анна, а ей Мария Луиза, а Марии Луизе призналась Мадлен Тибо, а Мадлен услышала об этом от своей тетки Симоны, которой рассказала Тереза Пирожница, а ей бабушка Марго, а бабушке Марго я не знаю кто. Получалось, что ты, Жаннет, сестра королевского егермейстера Густава Курбе, который только вчера появился в нашей деревне по приказу короля, давшего ему две недели на поимку жеводанского Зверя, выходишь замуж за Жана Пьера. А еще я слышала -- король велел твоему брату, непременно связав, доставить волка живым в ближайший административный округ, где бедного Волчика должны будут судить и по вынесении приговора сначала повесить, потом отрубить ему голову, колесовать и под конец четвертовать, после чего все части его тела, кроме головы, собрать, поместить в самую большую пушку и выстрелить в сторону Австрии, а голову ваш брат должен положить в инкрустированный сундучок и доставить в Париж ко двору. Все это приказ короля, который я видела собственными глазами. Так что, ты не выходишь замуж? Это была кульминация. Я почувствовала сильное головокружение и желание выругаться матом. На протяжении всего рассказа подружки Жослин энергично кивали, подтверждая каждое ее слово. Я кляла себя за то, что вообще приблизилась к этим дурам, но теперь мне ничего не оставалось, как утолить их любопытство и рассеять сомнения. -- Нет, тут какая-то дикая ошибка! Я клянусь вам, что у меня и в мыслях не было намечать на сегодня свою свадьбу, тем более что такое ответственное решение я не стала бы принимать с бухты-барахты. -- А-а, так все-таки это правда! -- вскричали сразу несколько сельчанок. -- Я не знаю вашего вшивого Жана Пьера, берите его себе с потрохами, без остатка. Он мне не нужен, сколько вам повторять?! Кажется, девчонки начали мне верить. Но все же хотели быть уверенными до конца. -- Поклянись, что сегодня у тебя не будет свадьбы, -- деловито потребовала Жослин. -- И что ты никогда не выйдешь за Жана Пьера! -- Клянусь. -- Но в душе в этот момент я засомневалась: если этот парень действительно такой красавчик, к тому же если он уже заочно согласен и даст мне французскую прописку, то почему бы и нет? Это стоило сделать хотя бы из-за того, чтобы досадить зарвавшимся сельчанкам, -- ведь их зависть будет обеспечена, а что еще так удовлетворяет самолюбие женщины и делает ее счастливой, как не зависть окружающих женщин. Если я выйду за Жана Пьера, мне будут завидовать здесь так же, как завидовали бы дома, если бы я была женой Бреда Пита. Не меньше и даже больше, я думаю. Поразмыслив таким образом, я помирилась с Жослин. Она и все девушки, услышав мою клятву, облегченно вздохнули (надежда к ним вернулась) и продолжили плести венки с заметно большим энтузиазмом. Две женщины средних лет вешали огромные еловые венки на двери и окна деревенской церквушки. Я прошла мимо, собираясь выйти на луг и расспросить пастухов о Волке -- неужели он никогда не нападал, пытаясь стащить ягненка? Если это так, то наше убеждение в том, что этот Волк мало чем, кроме внешности, похож на обычного, подтверждается еще одним фактом. Переходя деревянный мостик через речку, отделяющую деревню от полей и пашен, я увидела сидящего под мостом человека, весьма странно одетого -- в лохмотья серого цвета со следами черно-белых полос. На руках и ногах -- браслеты кандалов с разорванной цепью. На черном от грязи лице сверкали голодные глаза. Он поманил меня пальцем. Я остановилась как вкопанная -- разные люди тут попадаются. -- Здравствуй, мамзеля, не найдется какой-нибудь мелочишки в кармане, век воли не видать? -- прохрипел он, смачно сплюнув, и выжидательно уставился на меня. -- Иди работай! -- парировала я и, собираясь отправиться дальше, подобрала юбку, делая первый шаг. Но этот проходимец тут же выскочил из-под моста, перегородив мне дорогу. -- Ну че, тебе жалко, что ли? -- неожиданно заканючил он. -- Я шесть дней не ел, совесть-то имей. -- Же не манж па сие жур? -- удивилась я. -- Бывший депутат Государственной Думы? -- Нет! -- Похоже, проходимец поразился еще больше моего, но тут же вернулся к прежнему плаксивому тону: -- Ну не жлобись! Сама небось в две хари жрешь, когда обедаешь, вон как бубен-то отъела. Я покраснела от досады и, собрав всю свою волю в кулак, одарила его презрительно-высокомерным взглядом. -- Отойди с дороги, бездельник, иначе я позову своего брата, человека с ружьем! -- пообещала я, в душе не очень-то веря, что мое требование будет тут же выполнено. Оборванец и не подумал сдвинуться с места и посматривал на меня искоса весьма нахальным взглядом. Пришлось лезть в декольте за деньгами. Фиг с ним, до Алекса действительно не доорешься, а жизнь дороже. Я выкопала оттуда всю мелочь и отдала пройдохе. Тот, казалось, был удовлетворен, с возбужденно сверкающими глазами он пересчитал монеты, предварительно освободив мне дорогу. Я быстренько спустилась с мостика, пересекла рощу и вышла на тропинку в поле. И тут только заметила, что по пятам за мной следует Замочная Скважина. Еще в деревне я обратила внимание, что он то и дело оказывается за моей спиной, но тогда не придавала этому значения. Пришлось остановиться и подождать -- Меризо, по всему видать, топает за мной не меньше получаса, такое настойчивое внимание не может не льстить. Я с улыбкой глядела на приближающегося тайного агента, который, похоже, совсем не обрадовался перспективе общения со мной. Вжав голову в плечи, он затравленно оглянулся, посмотрел по сторонам, в последней надежде, что я жду совсем не его, а кого-то, кто сейчас вынырнет из густых рядов пшеницы. Но чуда не случилось -- мы с Меризо, к его нескрываемому разочарованию, оказались одни на всем поле. Не считая, конечно, переодетых в крестьянок королевских солдат, они теперь шныряли повсюду, в том числе и здесь, тщетно пытаясь попасть на глаза Волку. -- Добрый день, господин тайный агент, -- любезно поприветствовала я, дождавшись, когда он подойдет ближе. На самом деле от Меризо я хотела узнать только одно: как он преодолел заслон в виде каторжника? Откупившись? Или, может, имеется другой способ? Поскольку срочных дел у меня не было, я решила во что бы то ни стало утолить свое любопытство, касающееся данного вопроса. -- Не имею чести быть знакомым, мадемуазель, -- пробормотал Замочная Скважина и попытался ретироваться. Не тут-то было! Я успела схватить господина Меризо за полу камзола, прежде чем ему юркнуть в самую густую часть пшеничного поля. Он упирался, я тянула, Меризо пришлось сдаться. -- Послушайте, я всего лишь хотела спросить, как это вы так быстро миновали того типа, что стоит у моста и говорит, будто он является представителем таможенных служб, -- выдала я на одном дыхании. Сотрудник тайной канцелярии оставил наконец все попытки сбежать и с обреченным видом уставился на меня. -- А вы как? -- спросил он, переминаясь с ноги на ногу от очевидного смущения. -- Как все, дала ему на лапу -- ничего другого не оставалось, -- охотно поделилась я. -- А меня он просто так пропустил, как это ни странно звучит, -- краснея, признался Замочная Скважина. -- Окинул жалостливым взглядом, просто возмутительно, и сказал: "Проходи, вижу, что с тебя шиш возьмешь". Что имел в виду каторжанин, и так было понятно. Стоило взглянуть на не просто непритязательный, а довольно потрепанный вид Меризо, как на глазах от жалости выступали слезы. Черный бархатный камзол был настолько засален и весь в таких огромных проплешинах -- ну просто стиль а-ля клошар, если бы не претензии на былую изысканность. "Наверное, это оттого, что полицейским чиновникам мало платят", -- подумала я и отчего-то начала испытывать нечто похожее на симпатию к этому таинственному человеку. -- Что вы думаете насчет этого Волка? -- Мне показалось разумным завязать светскую беседу. Подобно Меризо заложив руки за спину, я шла с ним рядом и заглядывала ему в лицо. Беднягу это очень мучило, он не мог смотреть прямо в глаза собеседнику. Живо подметив эту его слабость, я решила поразвлечься и не сводила с него влюбленного взгляда. Меризо отворачивался, вжимал голову в плечи, пытался забежать вперед, но это было бесполезно. Он и краснел, и бледнел, и страшно потел, постоянно вытирая большие красные руки об полы камзола. А на деле оказался добродушным малым, врожденная застенчивость даже добавляла ему долю привлекательности, пусть небольшую, но все же. -- По правде говоря, мадемуазель, у меня есть сильное подозрение, что этот местный Волк совершеннейше политически неблагонадежный субъект. Боюсь, скорее всего он тайный лазутчик Австрии. -- Последние слова были произнесены шепотом, так что мне пришлось сильно напрячь слух. -- Да что вы говорите?! -- расширила я глаза. -- Какая интересная догадка... Тронутый поддержкой, Меризо, несмотря на свой статус, обязывающий самому молчать в тряпочку и больше слушать других, совсем разоткровенничался и попытался выдать мне все секреты, известные французской тайной полиции. Нет, в самом деле, все секреты, касающиеся внешней и внутренней политики страны, включая тайны дипломатии и неизвестные широкой общественности сведения о последствиях семилетней войны с Австрией. Мне надо было зажать уши, но любопытство пересилило добрые намерения, и я их еще больше навострила. Вот что случается с тайными агентами королевского сыска, лишенными на протяжении многих лет нормального человеческого общения. Бедняге хватило малейшего проявления внимания со стороны "деревенской" девушки, чтобы позабыть об издержках своей профессии, как то: что нужно держать язык за зубами и не раскрывать служебные тайны кому попало, кроме непосредственного начальства. Странно, но почему-то все мужчины при первом знакомстве со мной начинают изливать душу, будто я по меньшей мере приходский священник. Под конец своей исповеди Меризо немножко сник, похоже сообразив, что сболтнул лишнее и теперь за мной нужен глаз да глаз, и с надеждой сказал: -- Сегодня вечером праздник в вашей деревне, поэтому я попросил бы, если вы будете так любезны, разрешения быть сегодня вашим спутником. Он потер руки и уставился на меня умоляющими глазами. "Ах ты, иезуит коварный..." -- добродушно подумала я и, с самой широкой улыбкой глядя на тайного агента, произнесла: -- О чем речь! С сегодняшнего утра, уже несколько часов я удостоилась чести, и вы являетесь даже моей тенью, а не просто спутником. Так что тут и разговора быть не может, даже если бы я сказала вам "нет", то от этого ничего бы не изменилось, скорее всего вы бы все равно следовали за мной. Поначалу он слегка опешил, но потом согласился: -- Да, вы правы, мадемуазель, -- и грустно одарил меня чистым и невинным взглядом младшего сына главного раввина. Когда мы вышли с пшеничного поля на луга и дошли до ближайшего пастбища, двое юных пастушков как раз обедали, наворачивая по целому батону хлеба и запивая его молоком. Нашему с Меризо появлению они не очень-то обрадовались, поэтому сначала скорчили недовольные рожи. Что, впрочем, не помешало вскоре сменить гнев на милость и приветствовать нас маслеными ухмылками. -- Здорово, мальчики! -- Привет, подруга! -- ответил один из них и, пока я придумывала вопрос, обратился к своему товарищу: -- Роскошная телочка, правда? Вот с ней бы я оторвался по полной хотя бы вон в тех кустах. -- Ну ты загнул, братишка. У меня в башке звенит от твоих откровений. Разве можно так говорить о городской дамочке, да еще сестре королевского егермейстера?! Когда-нибудь тебе точно заряд дроби достанется в задницу от ее благодарного братца. -- Ладно, не канючь, разве я не правду сказал? -- Да просто говорить надо умеючи! Видишь, девчонка интереса не проявляет, наверно, никак не поймет. Слышь, подруга, мой приятель хотел предложить тебе свои услуги. Но я лучше растолкую так, что тебе сразу станет вдомек: девчонки в деревне говорили, что ты городская штучка и ищешь сельской любви? Ну так мы не прочь... Я имею в виду -- я, ты и этот оболтус Жеримо. Что скажешь, а? -- Послушайте, это возмутительно, -- сообразил наконец, что к чему, тайный агент. Я же без лишних слов шагнула к паренькам и подняла с земли чью-то пастушью палку. Неблагополучная молодежь попробовала отшутиться, но неудачно. У меня уже был хороший опыт борьбы с летающими головами... Озабоченные мальчики бросились врассыпную, но далеко не ушли. Отвешивая крепкие удары, я уже во весь голос сыпала вполне обоснованными угрозами, тут же претворяя их в жизнь. Говорят, их жалостливые вопли разносились далеко по полям, заставляя вздрагивать жителей двух соседних деревень, креститься и шептать: "Это наш Волк на дневную охоту вышел, совсем залютовал, собака!" Потом я слышала, что особо сердобольные люди сразу после этого создали Фонд помощи голодающему соседу. Подразумевался, естественно, "недоедающий" сосед Волк, для которого делались пожертвования в виде съестных припасов, оставляемых на опушке леса раз в три дня. К слову, их тут же разбирали радостные клошары, и с тех пор каторжника больше никто не видел собирающим пошлину за проход через мост. Но в целом мой поход за деревню прошел безрезультатно, если не считать неожиданно завязавшиеся приятельские отношения с Меризо. Вернувшись обратно, мы застали деревню уже приготовившейся к предстоящему празднику. На площади, разнаряжен-ной цветами, постепенно собирались не менее нарядные сельчане и сельчанки. Фургончик бродячих актеров был превращен в сцену с яркими цветными занавесками, подразумевающими кулисы. Кто-то бойко торговал фруктами и сластями, счастливые дети с визгом носились взад-вперед. У самого края площади, где росли раскидистые деревья, было огорожено место для танцев, там же расставлялись столы. Из трактира, который сегодня переименовывался, доносились разные вкусные запахи. Меризо снова превратился в немого подсматривалыцика и подслушивалыцика, то есть бескорыстно пакостящего соглядатая. Жослин то и дело проходила мимо меня, высоко задрав нос, но вскоре сдалась. Похоже, я была единственной, кому она еще не рассказала об очередном сверхважном происшествии, о котором она наверняка знала, как всегда, больше всех. -- Не знаю, Жаннет, зачем я еще на тебя дуюсь, ведь оказалось, что ты действительно тут ни при чем, -- защебетала она, так и кинувшись ко мне. -- В чем? -- спросила я, отступая на шаг. -- Жан Пьер действительно женится, но не на тебе, -- приближаясь вплотную, сообщила она тоном, не скрывающим радости оттого, что мне, так же как и ей, не достался этот деревенский покоритель сердец. Н-да, этот тип представлял собой редкостное сокровище, не оцененное, вероятно, только мной. -- А на ком? -- вежливо полюбопытствовала я, думая, как бы поскорей от нее отделаться. Надо было отыскать Алекса с агентом 013, я же их целую вечность не видела -- часа четыре, не меньше. -- На Кривой Магдалене, этой толстухе, дочери нашего деревенского старосты Жака Коротышки, -- тяжело вздохнув, сообщила мне милая сплетница. -- Может, это тоже неверная информация, -- предположила я, стараясь подбодрить девушку, -- все опять переменится, -- может, и свадьбы не будет? -- Как не будет? Я ведь уже сшила платье специально к сегодняшнему дню и приготовила подарок невесте -- медный таз, который я собираюсь надеть этой жирной свинье Магдалене на голову и постучать сверху, -- возбужденно поделилась со мной Жослин. -- Правильно, -- поддержала ее я. -- К тому же медный таз -- незаменимая вещь в хозяйстве. Я думаю, Магдалена все равно будет рада, он ей потом пригодится для варки варенья. На лице Жослин после моих слов отразились сомнения. А я, оставив ее в мучительных размышлениях, пошла к нашей гостинице. Подходя к ней, я увидела, что вывеску, знаменующую то, что здесь находится именно трактир "Баран и ворота", а не, скажем, "Козел и копыта", уже успели снять, а окна вымыты. До этого дня я думала, что стекла в них тонированные, оказалось, что нет, и это еще раз подтвердило тот факт, что человеку свойственно ошибаться. Зайдя внутрь, я не нашла там моих товарищей, увидев только несколько вдрызг напившихся деревенских мужиков. Усадив за стол свинью, они пытались заставить ее пить из горла марочную "Вдову Клико", судя по этикетке. Особенно усердствовал местный кюре. Свинья упорно отказывалась, дико визжала от возмущения, вероятно, была большой трезвенницей, и яростно вырывалась, пытаясь цапнуть "благодетелей" за патьцы. Время от времени ей это удавалось, и по залу разносился крик укушенного, мало чем отличавшийся от визга свиньи. В общем, народ веселился вовсю. Я поднялась наверх. Какая-то необычная тишина. Вообще в гостинице жили не только мы втроем с котом и Алексом, но и еще с десяток постояльцев, как то: школьный учитель, к которому наведывался вечно нетрезвый звонарь; хирург, втихаря практикующийся на лягушках. Он резал их в своем номере, разделывал и тут же сам готовил и съедал -- редкий гурман, поэтому он никогда не обедал внизу в трактире, питаясь только результатами своей деятельности. Остальные постояльцы торговали скотом, и эта деревня была, видимо, постоянным местом их дислокации. И говорите после этого, что женщины ненаблюдательны... Но сейчас, поднявшись до верхней ступеньки, я почувствовала какую-то смутную тревогу. Тишина полная, даже муха не прожужжит, несмотря на жаркий мушиный месяц июль. -- Алекс! -- крикнула я. Ответа, естественно, не было. И только я собралась свеситься через перила и спросить у жены трактирщика тетушки Марлон, куда все подевались, -- дверь моей комнаты тихо со скрипом открылась. "Наверно, горничная убирается", -- попыталась успокоить себя я, но тревога нарастала. Впрочем, она никак не могла соперничать с разгоравшимся внутри любопытством, которое всегда являлось моим слабым местом. Тут я услышала шум, веселые голоса на улице и громкий говор внизу. Я поняла по разговору, что это пришли за кюре. -- Невеста и жених уже ждут давно, да и люди начинают выказывать недовольство, святой отец, когда же вы наконец явитесь и соблаговолите начать церемонию. -- Да, святой отец, а свинью вы и потом сможете напоить. Если хотите, мы даже возьмем ее с собой. И с этими словами двое здоровенных мужиков выволокли упирающегося старичка в сутане на улицу. Следом еще двое тащили свинью, потому что священник ни в какую не хотел совершать обряд бракосочетания без присутствия этой, вероятно, чем-то дорогой его сердцу особы. Значит, праздник уже начался, я вновь повернулась к двери своего номера, продолжавшей медленно открываться, и решилась наконец. Перешагнула последнюю ступеньку и, подбежав к двери, распахнула ее, вошла в номер и... Тут же пожалела об этом, почувствовав очень явственно, как вдруг пересохло во рту, а глаза стали выкатываться из орбит. На моей кровати на боку полеживал и посматривал на меня весьма насмешливым взглядом Волк, наш старый знакомый. Или, правильнее, наша будущая жертва. -- Давно не виделись, красавица, -- проворковал он. И распластался на постели еще фривольнее. А выражение морды такое, что не опишешь словами. Помните Джека Николсона в роли дьявола в похожей сцене в "Иствикских ведьмах"? Ничего ближе я вспомнить не могу. -- 3-з-з-здравствуйте, -- пролепетала я, пятясь назад, но не успела обернуться и с воплями о помощи выскочить в коридор, как дверь резко захлопнулась, чуть не защемив мне нос. Впрочем, ситуация складывалась так, что нос впоследствии оказался бы самой малой потерей из всего. Эта мысль меня сильно разозлила и заставила забыть о страхе. -- Эй, что за хамство?! Это моя комната! И моя кровать! Как ты сюда попал?! -- Ха! Ты еще спроси: "Где моя бабушка?", -- схамил Волк, широко улыбаясь, после чего похлопал лапой по постели рядом с собой, еще пакостнее усмехнувшись. Я дернула за ручку двери. Она не подалась. Я задергала еще сильнее, упираясь в пол ногами, пока не вырвала ручку с мясом. Волк все это время с грустным видом наблюдал за моими отчаянными попытками открыть дверь. Поняв, что мои усилия бесполезны, я отшвырнула дверную ручку и раскрыла рот, приготовившись завопить, как милицейская сирена. Волк убрал улыбку и загрустил еще больше. -- Нет, не делай этого, пожалуйста, -- вежливо попросил он тоскливым голосом. -- Мне так лень вставать. О нет! Я же просил! В это время я уже пронзительно орала, но это длилось не более секунды. Волк молниеносно вскочил с кровати, схватил меня в охапку одной лапой, а другой зажал рот: -- Ну чего ты в самом деле? Я же пошутил, а она сразу в крик. Пожалела хотя бы мои барабанные перепонки, крошка. -- М-м-м-мм! Мырмым?! Муммырмымма!!! -- О Жаннет! Я и не думал, что у тебя такие расшатанные нервы, если бы знал, не появлялся бы так неожиданно. Я даже узнал твое имя! Мне почему-то казалось, что ты будешь рада меня видеть. "Ах ты, эгоист самовлюбленный, я вдвойне была бы рада твоя видеть, если бы поблизости стоял Алекс с полным арсеналом пулеметов, заряженных серебряными пулями!" -- рыча, я пыталась вырваться из цепких лап зверя. -- Если ты обещаешь, что не будешь кричать, я тебя отпущу, -- подумав, предложил Волк. Я энергично закивала. Пусть он только выпустит меня на свободу, пусть относительную, а там посмотрим. Волк медленно разжал лапы. -- Вот и умница... Между прочим, вечером будут танцы. Чур, я первый на очереди! -- На какой очереди? -- подавленно поинтересовалась я. -- Как на какой? На вальс и гавот! И вообще, ты что, собиралась танцевать с кем-то еще, кроме меня? -- строго осведомился Волк, демонстративно сложив лапы на груди. -- Боже меня упаси это сделать, -- пробормотала я в сторону и поспешила успокоить серого ревнивца: -- Нет, конечно, я вообще не танцую. -- Как говорится, не умеешь -- научим, не хочешь... -- обрадовался он. -- Что, у вас тоже так говорится? -- удивилась я. -- У кого это "у вас"? -- насторожился он. -- Разве ты не француженка? -- Еще бы! Конечно, француженка, причем чистокровная, у меня в роду были даже породистые французские бульдоги. -- Да?! -- недоверчиво произнес Волк, искоса глядя на меня, видно, в душе у него зародились подозрения. Неужели он обо всем догадался и нас раскрыли? -- А почему у тебя глаза такие... -- Он замялся. -- Какие? -- почти угрожающе потребовала пояснить я, догадываясь, к чему он ведет. -- Ну... э-э... слегка раскосые, -- выкрутился Волк, отводя взгляд. -- Все ясно, сейчас я расскажу одну историю, и ты сразу поймешь, что я тебе не лгу. Был один человек, про которого все его соседи и друзья на протяжении многих лет думали, что у него узкие глаза, пока в один прекрасный день он не вышел с утра из дома трезвым. Тогда все увидели, что он самый обычный француз с нормальными европеоидными глазами. Вот так и я -- француженка, только выпиваю иногда, -- разъяснила я Волку, смущенно улыбаясь. Выслушав меня, он слегка опешил. -- Извини, Жаннет, кто бы подумал, я даже не догадывался, -- пробормотал он, с сочувствием глядя на меня. -- Вот так вот оно и бывает, -- вздохнула я, решив поставить точку в разговоре на эту тему. Волк подошел к окну и выглянул наружу. -- Чудненько! -- сразу же донесся его радостный голос. -- Похоже, там уже накрывают столы. О! Чую черную кровяную колбасу, рыбный супчик с сыром -- какой аромат! У нас в Оверни это главное блюдо. О! Судя по запаху, еще бифштексы с жаренным в кипящем масле картофелем, пальчики оближешь, и это еще не все... Рагу с разными соусами и... О да! Это она! Самая вкусная штука на свете -- утка по-мексикански! С горящими глазами серый гурман повернул