шься к тому, что тебе изо дня в день будут перепиливать переносицу конским волосом, продетым в уголки глаз? Не спорю, твоя кость, возможно, будет каждый раз зарастать, но ведь и у палачей моих впереди много времени... Подумай, лиганец... -- Ты напрасно пугаешь меня, господин, -- прерывистым голосом сказал пленник. -- Я не собираюсь скрывать эту тайну от тебя, хоть ты и обошелся со мной жестоко... Я ведь не зря помог тебе захватить Чжичжи, перебив его охрану и убив Нама... Я и твоих солдат мог убить, господин, так же легко, как убил всех этих... -- он кивнул в направлении мертвых римлян. -- Ты говоришь неясно, лиганец, -- возразил Чэнь Тан. -- Если ты бессмертен, если ты мог в одиночку справиться с семерыми сильными воинами, почему ты сдался? И почему ты готов отдать мне секрет бессмертия, секрет, который, как я понимаю, ты должен бы был хранить, как самую великую драгоценность мира? Громадный легионер выпрямился в руках державших его солдат, и Чэнь Тан с тревогой увидел, что силы возвращаются к нему с каждой минутой. -- Потому, господин, -- ответил Флакк, и голос его звучал теперь уверенно и ровно, -- что я не хозяин своего бессмертия. Я уже сказал тебе, что получил в свое время этот дар от могущественных магов. Эти маги держат в своих руках ключи от вечной жизни, они вольны дарить ее людям или отнимать по своему усмотрению. -- В жизни не слышал более забавной сказки, -- нервно сказал Чэнь Тан. -- Однако продолжай. -- Поэтому я или кто другой из получивших бессмертие не способны передавать наш дар другим людям. Но в твоем окружении, господин, находится человек -- или, точнее, существо, владеющее Ключом К Вечной Жизни. Я заметил его еще со стен, ваши лошади скакали рядом... -- Прикажите ему замолчать, -- вмешался даос. -- Он обманывает вас, господин Тан, я чувствую исходящие от него волны ненависти и лжи. Чэнь Тан взмахом руки остановил даоса. Он внимательно наблюдал, как смотрят друг на друга эти двое -- тишайший врач Ли и убийца-легионер. И в какой-то момент внезапно понял, кого так мучительно напоминал ему лиганец. Если бы не кровь, делающая костлявое лицо римлянина страшной маской дикарей-людоедов из южных джунглей, если бы не лишний локоть росту, не выдающие привычку к тяжелому мечу рубящие движения рук, Чэнь Тан не сомневался бы, что перед ним братья. Возможно, от разных матерей, но связанные чем-то большим, чем кровь. Люто ненавидящие друг друга. -- Да, -- сказал Флакк. -- Да, господин, ты понял. Это тот, кто выдает себя за лекаря, колдун по имени Ли Цюань, хранитель Железной Короны. Даос напрягся, как для прыжка. По его худому желтому лицу стекали крупные капли пота. -- Эй, -- позвал его Чэнь Тан, -- эй, любезный Ли, это правда? Ты действительно владеешь каким-то чудодейственным талисманом? И, если этот человек знает тебя, не может ли так случиться, что и ты также знаешь его? Ли усилием воли подавил сковавший горло спазм. -- Я никогда не видел этого человека, господин Тан, -- ответил он напряженным голосом. -- Я полагаю, что человек этот либо обманщик, либо безумец, каких так много в западных землях. И я не знаю никакого талисмана, дарующего бессмертие. -- Смотри-ка, -- сказал легионер на непонятном никому, кроме даоса, странном певучем языке. -- Итеру научились лгать. Скоро они научатся убивать, а, Младший? Ли подавил внезапно пришедшее желание ответить пленнику на том же языке и, повернувшись к Чэнь Тану, сказал, пожимая плечами: -- Видите, он совершенно безумен, как я вам и говорил... Мне кажется, милосерднее будет еще раз попытаться казнить его. Может быть, попытаться расстрелять его из арбалетов... При этих словах страшная волчья гримаса исказила костлявое лицо легионера. Он рявкнул, рванувшись вперед, к Чэнь Тану: -- Вам достаточно поглядеть в его заплечный мешок, господин... Талисман, имеющий вид Железной Короны с камнем Чандамани, все время находится при нем. Он не расстается с ним ни на секунду... Проверьте мои слова, господин... Даос сорвался с места. Но в то же мгновение громадина-легионер, легко расшвыряв своих конвоиров, прыгнул к дальней стене, где застыли в руках воинов-ханьцев жена и дети несчастного Чжичжи Хутууса. Он схватил детей за тонкие запястья и рывком выхватил из лап стражей. -- Стой! -- загремел под потолком спальни его полный ненависти голос. -- Стой, Ли Цюань, или эти дети умрут! Он сжал тонкие шейки детей своими огромными ладонями и слегка приподнял в воздух. Он был похож на чудовищного кукольника, разыгрывающего странное представление с наряженными в прелестные платьица куклами. Чэнь Тан широко раскрытыми глазами смотрел на этот спектакль. Он видел, как даос, непонятным образом оказавшийся уже в дверях, остановился и обернулся. Видел, как торжествующе посмотрел на него лиганец, продолжавший держать задыхающихся детей над залитым кровью полом спальни. Затем Чэнь Тан поднял руку и приказал: -- Стрелки! Этого и этого -- на прицел. Арбалетчики повернулись, выполняя приказ. Ли понял, что упустил момент для бегства. Стрелы арбалетчиков не слишком пугали его, но дети... корчившиеся в руках Гая Флакка дети... они были слишком высокой ценой. -- Ты проиграл, Младший, -- спокойно сказал лиганец, ставя детей на ноги. -- Отдай Корону. Чэнь Тан кивнул. Одноглазый Гоу подошел к даосу и протянул руку за мешком. Ли невольно отстранился. -- Я предупреждаю вас, Тан, -- произнес он странным неживым голосом, -- к бессмертию эта вещь не имеет никакого отношения. Я предупреждаю вас также, что если Корона попадет в руки этого человека, все мы увидим только смерть. -- Я не верю вам, драгоценный Ли, -- оборвал его Чэнь Тан. -- Один раз вы уже обманули меня, сказав, что не знаете этого человека... Напрасно вы полагаете, будто я не способен отличить правду от лжи... Давайте Корону. -- Дети, Младший, дети, -- напомнил Флакк. Он чуть повернул правую ладонь, и девочка пронзительно закричала. "Я совершаю ошибку, -- лихорадочно думал даос. -- Мне нельзя было жалеть детей. Судьба мира важнее. Почему, почему они выбрали меня?" Он медленно снял с плеча холщовый мешок и вытащил из него небольшой обруч кованого железа с укрепленным на выступе-клюве желтоватым камнем неправильной формы. Гоу требовательно протянул руку. Даос обреченно вложил в нее корону. -- Отлично, -- сказал Чэнь Тан. Он взвесил корону на руке, повертел и примерил. Она оказалась впору, клюв с камнем нависал чуть выше переносицы. -- Каким же образом я могу открыть этим ключом двери Вечной Жизни? -- Никаким, -- ответил Ли. -- Это ловушка, глупец! -- Ты должен принести жертву, -- хрипло выдохнул из своего угла лиганец. -- Ты должен убить прежнего хозяина Короны, тогда его дар перейдет к тебе... Только ты можешь это сделать, ты, владеющий Ключом Рассвета, Камнем Чандамани, Короной Высшей Власти! Маг, называющий себя Ли Цюанем, бессмертен и неуязвим для всех, кроме тебя, господин! Ты можешь получить бессмертие, убив его! Чэнь Тан сосредоточенно потер бровь. -- Ты слышал, любезный Ли? Этот странный человек предлагает мне убить тебя... Не скрою, любезный Ли, мне было бы жаль расставаться с таким приятным собеседником и искусным врачевателем, однако, если человек этот не лжет, то скоро мне вообще не понадобятся врачеватели... Можешь ли ты что-нибудь добавить к словам лиганца, мой драгоценный Ли? Ли заговорил, тщательно подбирая слова: -- Этот человек лжет. Если ты попытаешься убить меня, сила, заключенная в Короне, сожжет тебя. Он останется единственным владельцем талисмана, и спустя недолгое время земля содрогнется от ужаса. Не бросай в пропасть камня, порождающего лавину, Тан. -- Я слышал тебя, -- сказал Чэнь Тан. -- Я должен признать, что задача, поставленная перед нами нашим западным другом, достойна древних мудрецов. Конечно, я рискую, совершая убийство с помощью магического талисмана, но, с другой стороны, я не могу доверить эту задачу никому другому, поскольку тогда этот другой станет хозяином Короны и обладателем дара бессмертия... И, честно говоря, драгоценный Ли, я сомневаюсь, что еще кто-нибудь из моих людей будет так глупо благороден, что променяет бессмертие на жизнь двух степных щенков... Я выбрал, мой благородный Ли. Лысый легионер тяжело задышал в своем углу, ладони его еще крепче стиснули тонкие детские шейки. Ли печально посмотрел на поднимающегося с ложа Чэнь Тана и медленно проговорил: -- Такова-то твоя благодарность мне, Чэнь Тан. Я спас тебя в смертоносных Муюнкумах, я лечил тебя от лихорадки, я следовал за тобой всюду... И теперь ты платишь мне... чем? Смертью? -- Мне и вправду жаль делать это, -- сказал Чэнь Тан. -- Но ты же сам говорил мне, что у даосов нет рецептов на все случаи жизни и что они уславливаются действовать одним способом, а в ходе дела прибегают к другому... Я оказался хорошим учеником. Прощай. Одновременно с его последними словами даос прыгнул к дверям. Но это было уже не хорошо продуманное движение тренированного бойца, а рефлекторный рывок жертвы, обреченный на неуспех. Метательный нож, прервавший жизнь Чжичжи Хутууса, тяжело свистнув в воздухе, ударил Ли под лопатку. Даос сделал два торопливых шага и упал на пороге спальни. Чэнь Тан, словно не веря в содеянное, приподнялся на цыпочки, чтобы рассмотреть получше. -- Я... бессмертен? -- громко спросил он, обращаясь к неподвижному телу даоса. Воины с плохо скрываемым ужасом смотрели на него. -- Эй, лиганец, теперь я бессмертен? -- Он повернулся к легионеру и вдруг схватился обеими руками за голову. -- Эй! Что это! Что такое?! Флакк мрачно наблюдал, как темный обруч на голове китайца наливается темно-багровым пульсирующим светом. Чэнь пытался сорвать Корону, но она как будто становилась все меньше и меньше, сжимая его череп раскаленным кольцом. -- Лиганец! -- взвизгнул Чэнь, бросаясь к легионеру. -- Сними это! Гай Валерий Флакк отшвырнул полузадушенных детей в сторону и сильным толчком широкой ладони бросил Чэнь Тана обратно на ложе. Китаец завыл и, обхватив голову руками, стал кататься по пропитанным кровью Хутууса медвежьим шкурам. Воины остолбенело наблюдали за ним, даже арбалетчики, державшие на прицеле лиганца, опустили свое оружие и смотрели на извивающееся на ложе вопящее существо. Корона сияла уже ровным пурпурным светом. Когда железный обруч сжег кожу и стал прожигать кость, римлянин быстро опустился у стены на корточки и плотно закрыл глаза. Даже сквозь сомкнутые веки он увидел ослепительное сияние, вспыхнувшее там, где корчился в страшных муках господин Чэнь. Он знал, что это вырвалась наружу скрытая сила Камня Чандамани, Ключа Рассвета и что все, видевшие эту вспышку, ослепли по крайней мере на полчаса. Тогда он поднялся, тяжелыми шагами прошел к ложу и сорвал корону с обуглившегося черепа Чэнь Тана. Корона снова была холодным обручем из метеоритного железа, а камень выглядел как непримечательный мутно-желтый кристалл. Но это была Корона, первое звено в Триаде Итеру. Он пошел к дверям, переступая через ползающих по полу воинов и отталкивая в сторону тех, кто еще держался на ногах и шарил перед собою вытянутыми руками. У трупа Ли Цюаня он помедлил, борясь с искушением, но в конце концов не выдержал и поставил свою ногу на бритый затылок. "Вот и все, -- подумал он мрачно. -- Я начинаю выигрывать войну". За его спиной женщина с лицом эфталитки, плача, прижимала к себе детей в нарядных одеждах и повторяла, захлебываясь слезами: "Молнии Тенгри поразили их... Молнии Тенгри сверкнули с небес, и не стало убийц Хутууса...Тенгри не дал им уйти в свои степи живыми... Молнии Тенгри сверкнули с небес и сожгли их..." Гай Валерий Флакк усмехнулся недоброй усмешкой победителя, спрятал корону в лохмотья и исчез в ночи. ________________________________________________________ 9. МОСКВА, 1991 год. ЗАВЕЩАНИЕ НОЧИ. -- Два вопроса, -- сказал я. -- Откуда вы все это знаете, и в чем все-таки состояла тайна Железной Короны ? Было уже черт знает как поздно. Я протрезвел окончательно и чувствовал какой-то противный озноб -- то ли от холода, то ли от того, что мне наговорил Лопухин-старший. Рассказывать он умел, это бесспорно. -- Всю эту историю я услышал в 1940 году, в Туве от старого настоятеля полузаброшенного дацана, где хранились два из шести Свитков Итеру. Он считал себя четырнадцатым воплощением Ли Цюаня, накрепко связанным кармическими силами с Хромцом, и ждал его прихода. Я, естественно, не поверил ему, хотя был сильно заинтересован хранимыми им свитками. А потом появился Хромец, и все встало на свои места. Тогда он был кем-то вроде военного представителя при нашей миссии в Туве, но я думаю, что он уже связался и с госбезопасностью. Это одна из характернейших его особенностей -- во все времена, при всех режимах безошибочно делать ставку на самого сильного и мгновенно адаптироваться ко всем меняющимся условиям... Он был очень обходителен тогда. Приятные манеры, вкрадчивый голос. Иногда только сквозило в нем какое-то странное полупрезрение, что ли, но я относил это за счет естественного превосходства человека военного перед нами, "штафирками"... -- Одну минуту, -- прервал я его. -- Вы говорите, что в 40-м он был военпредом при нашей миссии. Это было 50 лет назад. Сколько же, по-вашему, ему лет сейчас? -- Две с половиной тысячи, приблизительно, -- не задумываясь, ответил Роман Сергеевич. -- Точнее сказать не могу, поскольку перевести Свитки Итеру до конца не успел... Я восхищенно присвистнул. Размах старика начинал мне нравиться. -- Не свистите в помещении, молодой человек, -- тут же заворчал он. -- В наше время даже самые удивительные истории выслушивались совершенно спокойно, а подобное выражение эмоций есть проявление недоверия к рассказчику. -- Простите, -- сказал я. -- Вырвалось. Но тогда получается, что в битве при Талассе участвовал он сам? В натуральном виде? -- А вы как думали? -- так же ворчливо поинтересовался старик. -- Итеру практически бессмертны, а Хромец, к несчастью, один из них... Так что и при Талассе сражался он сам, и в Кахамарке побывал он же... -- Кстати, -- снова перебил я его, -- а что такое "Итеру"? -- Это шумерское слово. Означает оно приблизительно -- "охранители", "наблюдатели". -- А на каком языке был написан манускрипт? -- не унимался я. -- Это была билингва, двуязычный документ. Одна часть была исполнена древним иератическим письмом, другая -- коптским. Я читал по-коптски, как вы сами понимаете. -- Разумеется, -- вежливо сказал я. -- Мы все время отвлекаемся, -- раздраженно заметил Лопухин. -- Вы задаете много ненужных вопросов, молодой человек. Позвольте, я все же буду рассказывать о главном... Я кивнул. -- Итак, Хромец... Звали его тогда Андрей Андреевич Резанов, но это, видимо, тоже не имеет значения, поскольку сейчас у него наверняка другое имя... Я был настолько наивен, что рассказал ему о дацане и о Свитках Итеру, хотя, признаться, думал, что военному это вряд ли может быть интересно. Однако он тотчас же загорелся и начал уговаривать меня показать манускрипт. Это было сопряжено с целым рядом сложностей, но и отказать Резанову мне было трудно. Представьте себе: боевой офицер, герой Халхин-Гола, весь в орденах и шрамах, просит вас... Хотя нет, молодой человек, вряд ли вы это в состоянии себе представить, у вас совершенно иная система ценностей... Короче говоря, я согласился. Слишком поздно узнал я, что ему нужны были не Свитки Итеру -- их-то он знал наизусть, -- а хранившийся в дацане драгоценный предмет, который ныне он называет раритетом... -- Чаша? -- спросил я напрямую. Роман Сергеевич вздрогнул. -- Чаша, -- повторил он как бы с сомнением. -- Чаша... -- И вдруг совершенно другим, с нотками любопытства, голосом осведомился: -- А вы откуда об этом знаете, молодой человек? -- Слышал, пока ждал в коридоре, -- объяснил я. -- Не то чтобы я подслушивал, но нужно же мне было как-то подготовиться... -- Подготовиться, -- передразнил меня Лопухин и вдруг мелко и противно захихикал. -- Ну надо же было додуматься... Наброситься с кастетом на Тень Итеру... Представляю, как он развеселился... Я попытался представить себе развеселившегося лысого мордохвата и не смог. -- Я же не предполагал, что это Тень, -- сказал я. -- Думал, что имею дело с нормальными живыми людьми. И, кстати, если уж на то пошло, не слишком честно с вашей стороны было вовлекать меня в эту историю, не объяснив предварительно, что и как... Он мало-помалу перестал смеяться. Утер большим желтым платком заслезившиеся глаза. -- Да, да, - произнес он более человеческим тоном. - Mea culpa, mea culpa... Ошибка, еще одна ошибка, Ким. Слишком много просчетов, слишком. Я недооценил противника. Я начал свои действия против него так по-дилетантски, так неумело... Ваша экспедиция в Малаховку это только подтверждает, к сожалению. -- Насчет собаки могли бы и предупредить, -- заметил я. -- Но вообще-то было бы неплохо, если бы вы объяснили мне всю ситуацию хотя бы в общих чертах... -- Это очень долгая история, -- снова начал он, но я не дал ему договорить. -- Давайте разберемся с ключевыми вопросами. Что это за череп, и почему вы были так уверены, что он находится в Малаховке? -- Это Череп Смерти, -- старик пожевал пепельными губами. -- Череп, которым пользовались древние майя, когда хотели убить кого-либо на расстоянии. У меня было смутное ощущение, что я когда-то уже слышал нечто похожее, но перебивать его не стал. -- В глубине сельвы стоят огромные пирамиды, сложенные из белого камня. В толщах стен, в мрачных подземельях спрятаны маленькие камеры с каменными столами. В этих камерах, перед установленными на столах Черепами Смерти, индейские жрецы совершали свои странные обряды, посылая проклятие и смерть на голову избранной жертвы. При этом жертва могла находиться как угодно далеко -- Стрела Мрака находила ее везде. Я вздрогнул. -- Стрела Мрака? Но ведь Хромец... Лопухин невесело усмехнулся. -- Пообещал ее мне? Да, это вполне в его силах, но, думаю, живой я ему нужен все-таки больше, чем мертвый... Так о чем это мы? Ах, ну да, Череп Смерти... Когда-то их было несколько десятков, большинство уничтожили испанские миссионеры после Конкисты. Но настоящих Черепов, обладающих Силой, годных не только на то, чтобы нести смерть, было всего три. Он пошевелил пальцами, будто считая. -- Один навсегда затерялся где-то в болотистых джунглях Конго, очень давно, когда еще существовал архипелаг, связывающий Америку с Африкой... Второй был найден Митчеллом Хеджессом, но тот Череп утратил силу еще раньше, во времена великих катаклизмов, сотрясавших землю. Третий был унесен одним из Итеру в Анды, где хранился в святилищах инков. В 1533 году он попал в лапы Хромца. Он потянулся к столу, взял изящную вересковую трубку, с видимым усилием извлек из бокового кармана кисет и принялся неторопливо набивать трубки табачком. Неторопливость его меня несколько раздражала, тем более, что в соседней комнате Лопухин-младший неизвестно чем занимался с моей девушкой, но подгонять старика было неудобно. -- Железная Корона, как вы помните, была у него еще раньше. Таким образом, ему оставалось сделать последний, решительный шаг -- получить Чашу. Если бы он ее получил, цель его была бы достигнута. -- Не понимаю, -- сказал я. -- Дело в том, что все три предмета -- Чаша, Корона и Череп -- сами по себе обладают некими магическими свойствами. Можно сказать, что каждый из них отмечен печатью Силы. Так, хозяин Черепа может посылать Стрелу Мрака. Власть Короны, например, так велика, что погубила уже не одного владевшего ею человека. Чаша... -- старик помолчал. -- Нет, пожалуй, Чаша ничего не может дать непосвященному, кроме ни с чем не сравнимого ощущения причастности к величайшей тайне Вселенной... Но только собранные вместе, скованные в одну цепь, эти предметы делают владеющего ими хозяином Силы. -- Мистикой попахивает, -- безжалостно сказал я. -- Можно описать это в более конкретных терминах? Лопухин снова развеселился. Пыхнул трубочкой. -- В более конкретных? Смотря что понимать под конкретикой. Ну, очень грубо говоря, действующую Триаду можно сравнить с волшебной палочкой. -- С чем, с чем? -- Ну, с волшебной лампой Аладдина. Эта штука начинает исполнять желания. Отлично, подумал я. Бессмертный, хромой и лысый египетский жрец две с половиной тысячи лет рыщет по всему свету в поисках волшебной палочки. Браво, Ким. Ты связался со сказочниками. Сказочники, однако, не тычут своих слушателей пальцами в селезенку, не натравливают на них собак размером с письменный стол и не растворяются в воздухе у них перед носом. -- Ладно, -- сказал я миролюбиво. -- Три штуки, взятые вместе, исполняют желания. Лысый за ними охотится. Чаши у него нет. Он приходит к вам. Чаша у вас? Лопухин крякнул. -- Эх-хм, молодой человек, почему вы думаете, что я вам отвечу? -- Ага, - сказал я. -- Значит, у вас. И вы, в свою очередь, ищете Череп и Корону. -- С чего вы это взяли? -- А вот с чего. Если бы вам не нужны были Череп и Корона, вы не стали бы нанимать меня для взлома в Малаховке. Логично? Если бы вы хотели только сохранить Чашу, вы бы сидели тихо и молчали бы в тряпочку. Извините, -- спохватился я. -- Да поймите же вы, -- произнес он с неизвестно откуда взявшейся запальчивостью, -- мне вовсе не нужен был этот Череп! Совершенно не был нужен! Я старый человек, какое желание я могу загадать для себя? Молодость? Но это смешно, в конце концов... Мне нужно было, чтобы череп перестал существовать вовсе! -- Опять не понял, -- сказал я. Он отчаянно пыхтел трубкой. Я с тревогой отметил, что тихое пение, доносившееся из соседней комнаты, смолкло. --Видите ли, Ким, из трех звеньев цепи только Череп поддается физическому уничтожению. Все-таки он был создан человеческими руками и придуман разумом человека. Чаша принципиально неуничтожаема, это неземной и, боюсь, вообще не принадлежащий нашему миру объект. Корону, говорят, можно расплавить, но сила не в ней, а в камне Чандамани... -- Ну, хорошо... Корона никогда не имела самостоятельной ценности, это довольно заурядное изделие из метеоритного железа, изготовленное, по-видимому, в Индии около пятого века до новой эры. Но камень, который вставили в нее чуть позже, камень этот был ничем иным, как легендарным Сокровищем Мира, носившим имя Чандамани... Лицо его приобрело мечтательное выражение. -- Ни о каком другом камне, даже о самом знаменитом из алмазов, не было сложено столько легенд, как о Чандамани. Молва приписывала ему свойство исполнять желания -- дальний отголосок знаний о чудесной силе Триады. Величайшие владыки мира хвастали, что владеют камнем, хотя он был потерян для людей со времени Таласской битвы... За камень выдавались изумительной красоты сапфиры и рубины, а ведь в действительности он представляет собой небольшой, неправильной формы кристалл несколько желтоватого цвета. Лопухин озабоченно потер переносицу. -- Правда, в ХУI веке был известен некий кристалл с очень похожими свойствами, принадлежавший знаменитому Моисею да Леона, состaвителю книги "Зогар". Но это скорее всего был другой камень: я как-то не верю в то, что у Чандамани были дубликаты... Или в то, что Хромец выпустил его из рук хоть ненадолго. Нет, камень Чандамани один, и сила его действительно велика. Возможно, именно неземное происхождение и позволяет ему будить неведомые силы, дремлющие в Чаше. Но эти предметы различны, очень различны... Да, камень часто уничтожал владевших им, но был ли виноват в этом он сам или его хозяева, вставшие на путь зла? А Чаша... Что бы там ни утверждали легенды о Граале, Чашу исторгла Ночь. Он замолчал так резко, как будто спохватился, что наговорил лишнего. -- Камень дает власть, вот почему все тираны, начиная от Александра и кончая Тимуром, так мечтали завладеть им... Камень дает власть над миром материи -- благодаря ему Хромец может свободно перемещаться в пространстве и проходить сквозь любые преграды -- и над миром духов. Вот почему, покончив с Ли Цюанем и завладев Короной, Хромец стал хозяином собаки. -- То есть эта псина -- дух? -- недоверчиво спросил я.-- Но для духа она слишком сильно кусается... -- Смотря что понимать под словом "дух", -- невозмутимо отозвался Лопухин. -- Если клочок тумана неопределенной формы -- тогда собака Хромца, конечно, не дух. А если иметь в виду порождение мира демонов, чудовищ не нашей реальности... Да вам, молодой человек, это должно быть знакомо, раз уж вы увлекаетесь доколумбовыми цивилизациями... Собаку Хромца на самом деле зовут Эбих, первый раз он встретился с ней еще когда был учеником Школы Итеру в Египте, однако это совершенно не относящаяся к делу история. Важно для нас другое -- как Чашу, так и Камень уничтожить нельзя. Конечно, можно себе представить, что в раскаленной плазме солнечного ядра с ними что-нибудь произойдет, однако это область чистой теории и не более. Поэтому для того, чтобы разрушить Триаду, нужно разбить Череп Смерти. -- Зачем вообще ее разрушать? Ну, исполняет она себе желания -- и пусть. Ну, не хотите молодости, пожелайте золотую ванну. Или "мерседес". Или лысый этот ваш пусть что-нибудь пожелает, может, волосы у него вырастут. Честное слово, Роман Сергеевич, не понимаю... Роман Сергеевич посмотрел на меня, как смотрит психиатр на доброго, безобидного идиота. -- Если Чаша достанется Хромцу, он пожелает отнюдь не новую шевелюру. -- А что? -- спросил я устало. Беспредметность разговора меня злила. -- Затрудняюсь ответить. Я не могу себе представить масштабов и характера возникающих в его нечеловеческом мозгу желаний. Но в любом случае это было бы ужасно. Он дососал свою трубочку и аккуратно положил ее между крыльями бронзового дракона, когтями вцепившегося в столешницу. -- В Свитках Итеру говорится, что за все существование земной цивилизации Триада собиралась только дважды. И оба раза последствия были роковыми. -- Интересно, интересно, -- подбодрил я Лопухина. -- История что-нибудь сохранила? -- Последний раз это произошло около двенадцати тысяч лет назад, -- сухо сказал он. -- Погибла Атлантида. После катастрофы, стершей с лица Земли блестящую цивилизацию того века, запретное знание о силе Триады передавалось из поколения в поколение в замкнутых кланах уцелевших жрецов. Я полагаю, Итеру были наследниками этих кланов. Каждый клан владел одним из трех звеньев цепи. Раз в сто лет Итеру собирались вместе и обменивались информацией. Но сами Чаша, Череп и Корона хранились в тайниках, разбросанных по всему свету. Собирать же их вместе было запрещено под угрозой уничтожения души того, кто нарушит запрет. -- Хромец был когда-то одним из Xранителей Чаши. Мне так и не удалось выяснить, почему он решился преступить Закон Итеру. Но однажды он возжелал завладеть всей Триадой и начал свою охоту. -- Значит, Чаша была у него с самого начала? -- уточнил я. -- Тогда как же она оказалась в дацане? -- Другие Итеру, принадлежавшие к клану Чаши, успели спрятать ее. -- Старик утер пот со лба, и я с удивлением заметил, что он волнуется. -- И спрятали так хорошо, что две тысячи лет потребовалось Хромцу, чтобы отыскать хоть след ее... То на север, в Киммерийские степи, уводила его легенда о Граале, то на южные острова, то на запад, в крепости альбигойцев. В сказаниях Чаша Грааль наделена удивительным свойством перемещаться в пространстве, а на деле каждый из Итеру, оказавшись в какой-либо стране, специально распускал всякие басни о Чаше, чтобы сбить со следа Хромца. Но Хромец был настойчив. Одного за другим выслеживал он Хранителей и, не в силах выпытать у них секрет сокровища, убивал их. -- Неувязочка, -- сказал я. -- Они же были бессмертны. -- Вы напрасно стараетесь поймать меня на лжи, молодой человек, -- обиделся Лопухин. -- Да, Итеру были бессмертны, потому что каждый из них получал в свое время дар вечной жизни от Чаши. Но бессмертие это не было абсолютным, как не бывает абсолютной ни одна вещь в нашем мире... Помните миф об Ахилле? -- Помню, -- кивнул я. -- Волшебные воды Стикса и так далее. -- Вот-вот, -- подхватил старик. -- Точно так же, как у Ахилла было одно-единственное уязвимое место, у всех Итеру существовала какая-то оговорка его личного бессмертия. Это была своего рода пуповина, связывавшая их с миром людей, потому что став бессмертными полностью, они могли бы неузнаваемо перемениться. -- Стоп, -- сказал я. -- Стоп, стоп, стоп. Что же получается -- Хромец тоже бессмертен не полностью? -- Естественно. Его тоже можно убить, только нужно знать, как. Все Итеру знали уязвимые места своих собратьев. Но у Хромца перед ними было огромное преимущество -- он был охотник, а они -- дичь. Он настигал их одного за другим и убивал. Некоторых он убивал сам, некоторых -- чужими руками, используя не представлявших себе его истинных целей негодяев, судьба которых всегда бывала ужасна... Так он убил Ли Цюаня, Хранителя короны. Так он убил Шеми, Хранителя Черепа. Так он убил многих других, пытавшихся встать у него на пути. -- Да, -- задумчиво произнес я, когда он закончил свой рассказ. -- Да, интересная история вырисовывается... Я просто не знал, как можно было еще прореагировать на ту невообразимую мешанину правды и выдумки, которую вывалил на меня Лопухин. Ясно было только одно: идет какая-то крупная возня вокруг исторических реликвий, стоящих, скорее всего, бешеные деньги. В игру эту вовлечены крутые ребята из кругов, где торгуют антиквариатом (золотая фигурка ламы косвенно об этом свидетельствовала). Возможно, на их стороне действует сильный гипнотизер или суггестолог -- это, по крайней мере, было бы самым разумным объяснением появления Тени и прочих спецэффектов. И еще ясно было мне: кому-то очень выгодно напустить вокруг всей этой игры побольше мистического туману. А старик Лопухин -- просто милый, слегка выживший из ума романтик. Сделав столь неутешительный вывод, я принялся рассматривать в изобилии рассыпанные вокруг осколки стекла, избегая встречаться взглядом с Романом Сергеевичем, который, казалось, вполне уже пришел в себя и даже получал от рассказа немалое удовольствие. -- Кстати, -- удивительно деловым голосом сказал он, прервав затянувшуюся паузу, -- я ведь до сих пор не рассчитался с вами за проделанную работу. Несколько секунд я недоумевающе смотрел на него. Потом вспомнил, как нанимал меня ДД, и мне стало смешно. -- Не стоит, право. Я очень мило провел время. Кроме того, черепа я не достал, так что... -- Ну нет, молодой человек, -- с этими словами Лопухин, слегка покряхтывая, поднялся из кресла и подошел ко мне почти вплотную -- был он на полголовы выше меня, чем вызвал в моей душе приступ смутного раздражения. -- Мы заключили честный договор, вы выполнили ваши условия, и не ваша вина, что черепа там не оказалось. Позвольте же мне выполнить мои обязательства. И он двинулся к стеллажам. О, это была библиотека! Строгое царство книг в старинных шкафах; тусклое дерево, толстые стекла, черная бронза. Там, среди трудов по истории всех стран и народов земли, размещались на трех полках книги по доколумбовым цивилизациям древней Америки. -- Это -- ваше, молодой человек, -- сказал он просто, указывая на одну из полок. И тут я понял, что все это действительно серьезно. Что ни за что на свете старый библиофил и собиратель не отдал бы даже ничтожную часть своих сокровищ постороннему человеку. Ни за что на свете -- кроме того, что могло бы представлять для него еще большую ценность. -- Нет, -- я покачал головой. -- Я не возьму этих книг. И, видя, что он начнет сейчас меня уговаривать, спросил: -- Вы действительно так боитесь, что Чаша попадет в руки Хромца? И Лопухин сказал: -- Да. Очень. -- Мне кажется, я понимаю... -- начал я, но он не дал мне договорить. -- Потому-то я и решил уничтожить череп. Я всегда боялся умереть, оставив Чашу Хромцу. Его расчет прост: он бессмертен, у него в запасе вечность, и рано или поздно он обшарит все тайники Земли и найдет Чашу. После смерти настоятеля дацана я долгое время оставался единственным человеком на планете, знающим тайну Грааля, и это знание измучило меня больше, чем лагеря и всякого рода притеснения, которые мне пришлось претерпеть. Не так давно я раскрыл все своему внуку, потому что не сомневаюсь в его нравственных качествах и способности сделать правильный выбор. Но, будучи уверен в его моральной готовности, я боюсь, что... Он опять начал мямлить, и я перебил его: -- Что, если дело дойдет до открытого столкновения, Хромец попросту убьет его? Старик опустил глаза -- теперь он стоял передо мной, как нашкодивший школьник-переросток перед строгим учителем. -- Подумайте сами, Ким, -- еле слышно произнес он. -- Хромец -- прирожденный убийца, на его счету не одна тысяча жизней. Да вы ведь и сами имели с ним дело, не так ли? -- Откуда у вас такие сведения? Сухие губы чуть заметно дрогнули. -- Ярость, с которой вы на него накинулись... Я автоматически посмотрел на осколки стекла, тускло поблескивающие в свете настольной лампы. Лопухин перехватил мой взгляд и усмехнулся. -- Крепко вам досталось? Ну да ладно, теперь-то вы по крайней мере знаете, с кем имеете дело. Конечно, он убьет Диму, не моргнув глазом. Поэтому мне и пришла в голову мысль найти себе сильного союзника... Он помедлил, как бы раздумывая, стоит ли договаривать фразу до конца. -- На случай, если Хромец все-таки решит от меня избавиться. -- А экспедиция в Малаховку была просто проверкой на вшивость? -- Нет... не только. Конечно, это было своего рода испытание... достаточно опасное, кстати, поэтому я и настаиваю на вознаграждении... Но, помимо всего прочего, я действительно рассчитывал получить череп. Я повернулся к стеллажам и провел пальцем по стеклу. Нет, пыльным оно не было. -- Вот что, Роман Сергеевич, -- сказал я. -- Череп я вам не добыл, вознаграждения не заработал. Но, поскольку вы так настаиваете, я, пожалуй, возьму одну книгу -- Прескотта. Только с условием -- вы расскажете мне, как к вам попала фотография. Расскажете правду. Он с заметным усилием изобразил удивление. -- А почему, собственно, вы думаете, что я вам солгал? Господи, подумал я, до чего же щепетильны старые интеллигенты! -- Ну, не солгали. Тем более, что рассказывали мне про фотографию не вы, а Дима... Но я был на той крыше, откуда якобы делали снимок. А потом не поленился залезть в каталоги "Поляроида", чтобы убедиться -- никаких насадок к этим аппаратам не существует. Вывод напрашивается сам собой -- фотография была сделана с близкого расстояния. И не вами. Минуту Лопухин молчал, глядя куда-то мне за плечо. Потом сказал: -- Берите Прескотта, молодой человек. Вы его заслужили. Думаю, я не ошибся, обратившись к вам. Карточку мне прислали. -- Кто же, если не секрет? -- Не знаю. Действительно, не знаю. Недели три назад я обнаружи в почтовом ящике конверт без обратного адреса. В нем была та самая карточка и записка. В записке -- она потом куда-то задевалась -- кроме адреса не было ничего. Почерк мне не знаком. Вот и вся история. По правде говоря, новая версия была не правдоподобнее старой, но мне уже надоело разбираться в этих бесконечных полупризнаниях. Я спросил: -- Как вы полагаете, кто мог быть отправителем? -- Рассуждая логически, это мог быть только человек, посвященный в тайну. Таковых насчитывается три: Хромец, мой внук Дима и я сам. Последние два отпадают. Остается только известное нам лицо. -- Вы уверены, что тайна неизвестна никому больше? Лопухин помялся. -- Н-ну, думаю, что нет... Может быть, еще только Мороз... но и он, мне кажется, не знал даже частицы тайны. -- Кто такой Мороз? -- Следователь с Лубянки... Он допрашивал меня в пятьдесят первом. Уверял, что по приказу Резанова -- более всего его интересовало местонахождение Чаши, но чувствовалось, что он не представляет себе, что это такое. -- И все-таки полностью его исключать я бы не стал. А где он сейчас, вы не знаете? -- Откуда? -- старик невесело усмехнулся. -- Сорок лет прошло... да и потом, не так уж приятно встретиться со своими палачами... -- Ну, ладно, Мороза будем держать в резерве. Стойте, а, может быть, кто-нибудь из Итеру все-таки выжил? Выжил и пытается теперь помешать Хромцу завладеть Чашей? Сказав это, я поймал себя на том, что первый раз отнесся к басням старика серьезно. Неужели безумие заразно? Лопухин нахмурился. -- Нет, Ким, это исключено. В том-то вся и беда, что все они погибли. Свитки Итеру -- трагический документ, составлявшие их уходили один за другим, передавая эстафету остававшимся жить. И однажды настал момент, когда ушел последний. А тайна Итеру, сокровище Итеру осталось в наследство нам, простым смертным людям. Голос его неожиданно окреп. -- Когда-то, невообразимо давно, из глубины мрачной бездны времен явилось нечто, чему мы не можем дать подходящего названия. Мудрецы, владевшие тайными знаниями минувших эпох, считали, что это вообще не принадлежит нашему миру, что оно пришло из-за непроницаемой завесы Ночи Брамы, отделяющей одну кальпу от другой. Целая Вселенная погибла во всеуничтожающем огне, и тысячу раз обновились и боги, и сотворенные ими обитaтели миллионов миров, а это оставалось неизменным. Что наша жизнь в сравнении с бесконечным продолжением ее существования? Что значат имена, которые мы пытаемся дать ей? -- Это вы о Чаше? -- уточнил я. -- Чаша... Когда-то ей дали это имя, потому что оно выражало одну из ее возможных функций -- быть источником силы. Но, быть может, она не источник, а дверь между мирами. А может -- зеркало. Попытки людей понять ее сущность бессмысленны и опасны. Бессмысленны, потому что не нам постичь порождение не нашего мира. Опасны же -- потому, что, придя из-за завесы великого Ничто, мировой ночи, Чаша сама несет в себе след тьмы, нечто враждебное свету, созидающему нашу Вселенную. Я не знаю, да и не хочу знать, в чем именно заключено зло, но прочитанные мною свитки Итеру говорят, что Сила, порожденная Чашей и выпускаемая на волю посредством Черепа и Короны, поистине ужасна. -- Но почему? -- где-то в его словах был логический прокол, и это меня злило. -- Если эта штука исполняет желания, почему же последствия должны быть такими страшными? Можно же, в конце концов, пожелать чего-нибудь хорошего, ну, там, чтобы все дети росли здоровыми и счастливыми, например. Разве нет? -- Подумайте хотя бы о том, что немедленно исполняющиеся желания -- как наркотик, -- медленно проговорил Лопухин. -- Они вызывают сильнейшее привыкание, и человек, сам того не подозревая, скатывается все глубже и глубже в пропасть своих нереализованных мечтаний и неутоленных страстей. А знаете ли вы, молодой человек, где лежит дно темных глубин потаенных желаний человека? Сзади что-то громко стукнуло. Я развернулся на пятках, оставив вопрос старика без ответа. В дверях стоял заспанный ДД. -- Все еще беседуете, дед? -- он зевнул. -- Знаете, который час? Полпятого. Я на кухне сидел-сидел, упал носом в чай, чуть не захлебнулся. -- Где Наташа? -- спросил я. ДД пожал худыми плечами. -- Спит. Я уложил ее в своей комнате, Дарий охраняет покой ее ложа... Я скрипнул зубами. Пока ст