нужно плыть до этого острова... до Халндойна? - нерешительно спросил я. - Как повезет, - ухмыльнулся он. - может, десять дней, а может и сорок. Все зависит от ветра... и от удачи - твоей и твоих спутников. - Целых десять дней?! - Десять - это минимум, на который я бы на твоем месте не слишком рассчитывал . - Скажи, неужели нет другого способа добраться до Халндойна? - несчастным голосом спросил я. - Должны же туда ходить еще какие-нибудь корабли... - Разумеется, - невозмутимо кивнул он. - Они действительно туда ходят. Но не отсюда. Тебе прийдется вернуться в Землю Нао, добраться до какого-нибудь порта, постаравшись не нарваться на своего дружка Таонкрахта и, тем паче, на кого-нибудь из Сох: ты же понимаешь, что с Хинфой тебе просто случайно повезло, и больше такое не повторится... Потом ты будешь должен договориться с каким-нибудь капитаном, и учти: вряд ли кто-то согласится везти тебя бесплатно. Разве что, наймешься дерьмоедом - матрос-то из тебя никудышний! И учти: вполне может случиться, что по дороге на ваш корабль нападут страмослябские пираты, и ты все равно окажешься в руках у капитана Плюхая, или кого-нибудь из его приятелей, которые - ты уж поверь мне на слово! - еще хуже, но не в качестве гостя, а в качестве пленника. Правда здорово? - Я не хочу плыть на этом корабле, с этими людьми, ни в каком качестве! - твердо сказал я. - Все что угодно, только не... - Все что угодно? - добродушно усмехнулся мой спутник. - А Гнезда Химер? - Черт с ними! - упрямо сказал я. - Если там нет ничего, значит, нет и этих бородатых жлобов в лаптях, и запахов там тоже нет - чем не райское местечко! - Я сам понимал, что совершаю жуткую глупость, но ничего не мог с собой поделать! - Дело хозяйское, - равнодушно согласился Вурундшундба. - Ты, а не я хотел вернуться домой. Свое обещание я выполнил. Теперь решай сам: это твоя жизнь, а не моя. Прощай. Он развернулся, сделал несколько шагов, потом топнул ногой и исчез: я не успел сообразить, что происходит, а уже остался один - если не считать многочисленных страмослябских пиратов, которых я упорно не желал считать своими будущими спутниками. Я растерянно смотрел туда, где только что был мой эксцентричный спутник. Спорить больше было не с кем - разве что, с судьбой, но я не был уверен, что мои аргументы ее проймут. Треклятое толстомордое солнце хмуро взирало на меня с неба - скажу честно, это жуткое зрелище вселяло в меня панический ужас. Я бы не удивился, если бы оно спустилось с неба и попыталось меня сожрать, честное слово! - Куляймо, Маггот! - настойчиво повторил капитан. - Ибьтую мэмэ! Урэмя нима!" Он уже стоял на палубе и выглядел, как человек, который опаздывает на работу: нервно переминался с ноги на ногу и нетерпеливо оглядывался по сторонам. "Черт, я даже не могу объяснить ему, что не хочу с ними ехать, - мрачно подумал я. - Он же теперь не успокоится, пока я не окажусь в его корыте! Ладно, десять дней - это всего лишь десять дней... Постараюсь заработать хороший насморк - это будет весьма кстати." О том, что путешествие может затянуться на месяц и даже больше, я предпочитал вообще не думать. На корабле было чертовски тесно - еще хуже, чем я думал. Кроме лохматых широкоплечих бородачей в лаптях по палубе слонялись домашние животные, любовно увитые венками из цветов и пестрых лент. Сначала мне показалось, что это какая-то диковинная разновидность свиней. Но приглядевшись, я узнал их: это были близкие родственники кровожадного "свинозайца", который возил телегу моего приятеля Мэсэна, только не такие зубастые. Самое замечательное, что их шерсть была коротко острижена, а черные полосы на спинках старательно закрашены - так что звери приобрели ровный жизнерадостно-розовый цвет. Подстрижены были и пушистые хвосты-помпоны, вернее, не подстрижены, а вовсе отрезаны, а на их место были прикреплены накладные свиные хвостики, украшенные многочисленными яркими бантиками и даже драгоценными кольцами. Кстати о живности: у меня под ногами что-то крутилось. Я подумал было, что это корабельная крыса и заранее сжался в комок. Но оказалось - не крыса, а самый настоящий гном. Крошечный человечек, размером с кошку, такой же патлатый и бородатый, как прочие пираты, да и одетый в такое же безобразие. Пока я пялился на сие чудо природы, шустрый гном добрался до ноги Плюхая Яйцедубовича, вцепился в его штанину и проворно полез наверх. В минуту добрался до капитанского плеча, уселся там поудобнее, утер пот со лба и что-то прогундосил. Капитан слушал его внимательно, распахнув рот и задумчиво тягая себя за бороду. "О, боже, - подумал я, - вот так и сходят с ума, наверное..." Я кое-как нашел для себя кусочек свободного пространства на корме, уселся там, подтянув колени к подбородку, прижался спиной к прохладному дереву и замер - я предпочел бы вовсе исчезнуть, но это у меня не получалось, по крайней мере - пока... Увитая цветами розовая подделка под свинью тут же подошла ко мне и уткнулась глупой мордой в колено, я попытался отпихнуть ее ногой. Зверь понял, что в моем сердце нет места его персоне и ушел искать любовь и понимание где-нибудь еще, а мне стало немного неловко: до сих пор я всегда отлично ладил с животными, и вообще, дрянное это дело - вымещать свое паршивое настроение на слабых. - Извини, зверюга, ты хорошая свинка, просто Гулливер из меня хреновый: нервы ни к черту! - виновато сказал я вслед удаляющемуся созданию природы, и почувствовал себя законченным идиотом. Некоторое время я просто неподвижно сидел на месте, изо всех сил пытаясь не обдумывать свое прискорбное положение и, самое главное - вдыхать воздух как можно реже: это казалось мне единственной возможностью выжить. - Оветганна, - тихо сказал я, подняв глаза к небу. На сей раз я твердо знал, что прошу о помощи - неведомо кого, сам не понимая, какого рода помощь мне требуется... Просто жизнь уже очень давно не казалась мне настолько невыносимой. Даже когда я сходил с ума от отчаяния в замке Таонкрахта, я проделывал это с комфортом: в мягкой постели, вдыхая свежий воздух из открытого окна... теперь Альтаон представлялся мне почти райским уголком! Небеса, конечно, не разверзлись, и на горизонте не появилась прекрасная шхуна под белоснежными парусами, чтобы забрать меня, любимого, с кормы грязного пиратского суденышка, но мне стало немного легче, что правда, то правда. Я почувствовал себя, как осужденный, которому только что сообщили, что казнь - нет, не отменяется, но откладывается - на неопределенный срок... Через какое-то время воздух, который мне все-таки приходилось вдыхать, посвежел: подул прохладный морской ветер и унес изрядную часть рокфорных ароматов. Я огляделся и обнаружил, что берег остался довольно далеко. Сделав это открытие, я робко покосился на небо и с величайшим облегчением увидел там знакомые маленькие солнышки: никаких угрожающих карикатурных рож, нормальные небесные светила - пусть целых три вместо одного, такие пустяки меня уже давно не смущали. Кошмарное желтое Лабысло, очевидно осталось сторожить страмослябское побережье и зловеще улыбаться местным жителям. Пираты по-прежнему сновали мимо, с простодушным любопытством поглядывали на меня. Слова "Маггот", "етидреный хряп" и "ибьтую мэмэ" щедрым потоком изливались на мою бедную голову. Я молил небо об одном: чтобы мне не пришлось общаться с ними более плотно. Нервы у меня всегда были ни к черту, а уж сейчас - и подавно, и я прекрасно понимал, что могу взорваться по самому пустячному поводу. А любой из страмослябов мог сделать меня одной левой: уж очень они были здоровые дяди! Впрочем, человеком-невидимкой я так и не стал, поэтому рассчитывать на то, что мне удастся уклоняться от общения десять дней кряду, не приходилось. Оставалось только умолять судьбу об отсрочке. Отсрочку я действительно получил, но ненадолго. - Куляймо хряпа, Маггот! - с энтузиазмом предложил мне Плюхай Яйцедубович, когда солнце стояло в зените. Гном, по-прежнему сидевший на его плече тут же загундосил - мне показалось, что он ругается. Некоторое время капитан рассматривал мою ошалевшую рожу, потом до него дошло, что я ничего не понимаю, и он сделал характерный жест, словно поднес ко рту невидимую ложку. - Хряпа, дурбэцэло! - добродушно пояснил он. - Хряпа, так хряпа! - вздохнул я, неохотно поднимаясь на ноги. Есть мне совершенно не хотелось. Но насколько я мог судить, сейчас я имел дело с весьма примитивными людьми, так что отказ разделить с ними трапезу вполне мог привести к дипломатическому конфликту. - Ото тык, етидреный хряп! Куляймо! - обрадовался капитан. Трапеза пиратов была сервирована в носовой части судна. Сервировка поражала несказанной простотой. Собственно говоря, там стояло обыкновенное большое корыто, до краев наполненное кусками мяса и овощей. Каждый участник мероприятия просто брал из корыта первый попавшийся кусок, клал его в рот и тянулся за новым, поэтому у корыта создалась давка. Тут же крутились лже-свиньи, возбужденные до крайности. К ним относились с пониманием и пропускали к корыту вне очереди. Я окончательно понял, что есть мне не хочется, но капитан настойчиво подтолкнул меня к корыту и терпеливо, словно имел дело с несмышленым младенцем, повторил: "хряпа!" Я обреченно вздохнул, достал из-за пояса разбойничий нож и подцепил небольшой кусок неизвестного овоща. К моему удивлению, он оказался чертовски вкусным, как авокадо в хорошем итальянском салате, так что я сам не заметил, как потянулся за добавкой. Пираты вежливо расступились: очевидно, я пользовался такими же особыми привилегиями, как и лже-свиньи. Ребята уважительно рассматривали мой нож. Их комментарии сводились к многочисленным восклицаниям вроде "ибьтую мэмэ", ничего принципиально нового я не услышал, пока капитан авторитетно не заявил: "хур морговый", - кажется, он удивил не только меня, но и своих подчиненных... Потом рядом с корытом появилось еще одно, поменьше - наполненное мутной жидкостью, запах которой не оставлял никаких сомнений: граждане пираты собирались напиться, не дожидаясь вечера. Ребята проворно набросились на выпивку, с энтузиазмом размахивая огромными кружками, больше похожими на ночные горшки. Я воспользовался случаем и незаметно удалился обратно на корму. "Сейчас они напьются, - мрачно размышлял я, - и пойдет веселье - могу себе представить! И куда мне теперь деваться? В море прыгать? Или на мачту лезть - так, что ли?!" - Удивительно, но эта дикая идея не вызвала у меня никакого внутреннего протеста. Странно - если учесть, что я очень боюсь высоты: до судороги в лодыжках. Потом я задремал: усталость, солнцепек и полный желудок сделали свое дело. Поначалу мне снилась всякая параноидальная чушь с активным участием страмослябских пиратов, а запах их потных тел оставался со мной и во сне. А потом мне приснилось, что я осуществил свою идиотскую идею: полез на мачту и устроился там, на рее, как канарейка на жердочке. Голова и не думала кружиться от высоты: все-таки иногда во сне мы становимся удивительно бесстрашными! Морской воздух был неописуемо свежим, а на сердце у меня больше не оставалось ни единого камня. Я знал, что все будет хорошо - или даже уже стало хорошо, а я и не заметил... А потом я проснулся - или мне показалось, что проснулся. Так или иначе, но я обнаружил себя сидящим на тоненькой рее, между стремительно темнеющим вечерним небом и палубой - так, словно мой сон все еще продолжался. В первое мгновение мне захотелось заорать дурным голосом, но я взял себя в руки и ограничился судорожным сглатыванием слюны. Потом я проанализировал свои ощущения и решил было, что все еще сплю. Во-первых, у меня не было никаких затруднений с тем, чтобы сохранять равновесие. Мое тело чувствовало себя совершенно уверенно, словно тоненькая рея была широченным диваном. К тому же я не испытывал никакого неудобства от того, что сидел на узкой и твердой деревяшке. Я вообще почти не ощущал поверхность реи, с которой соприкасалась моя задница - можно подумать, что я вообще ничего не весил! Голова не кружилась, страха высоты больше не было, и только на окраинах моего разума метались панические мысли о том, что надо бы испугаться. Я поспешно прогнал их прочь - пугаться сейчас было смертельно опасно, поскольку... Ну да, к этому моменту я был вынужден заподозрить, что все происходит наяву: обожаю закрывать глаза на очевидные факты, но в этой области у меня, увы, нет никаких талантов! Я осторожно посмотрел вниз. Пираты столпились вокруг мачты и задрав головы смотрели на меня. Кажется, они были по-настоящему шокированы происходящим. - Куляй суды, Маггот! - неуверенно предложил мне капитан. Я понял, что он предлагает мне спуститься и мысленно скрутил кукиш перед его носом. Спускаться - еще чего не хватало! Я уже окончательно убедился, что не сплю, и еще я понял. что со мной случилось настоящее чудо, странное и как нельзя более своевременное. Больше всего на свете я хотел оказаться в одиночестве, подальше от страмослябских пиратов и их свиней. Что ж, это мне почти удалось! Я вспомнил, с каким отчаянием просил о помощи равнодушное небо над своей головой, повторяя чудесное слово "Оветганна" - я мог быть доволен: не такое уж оно было равнодушное, это самое небо... - Ибьтую мэмэ, Маггот! Куляй суды! - Настойчиво повторил Плюхай Яйцедубович. Кажется, бедняга просто не мог смириться с тем, что на его глазах творятся такие странные вещи, и ужасно хотел одного: чтобы все встало на свои места. - Обойдешься! - весело сказал я, болтая ногами и вовсю наслаждаясь собственной отчаянной храбростью. - Мне здесь нравится, - я вспомнил, что мой собеседник ничего не понимает и добавил - просто, чтобы сделать ему приятное: - Етидреный хряп, Плюхай Яйцедубович! Пираты дружно заржали. Кажется, мое выступление доставило им ни с чем не сравнимое удовольствие. Да и мне тоже, чего греха таить! С мачты я так и не слез: от добра добра не ищут. Мне было вполне удобно - как ни дико это звучит! - воздух здесь, наверху, казался неправдоподобно свежим, почти сладким, ветер старательно надувал яркий парус. Мы шли с хорошей скоростью, и я был почти уверен, что мы доберемся до острова Халндойн именно за десять дней, а не за двадцать, и уж тем более не за сорок! Внизу буянили господа пираты. Как я и предполагал, они напились вусмерть и теперь плясали на палубе, выкрикивая невнятные проклятия ни в чем не повинному звездному небу, и угрожая ему некими загадочными "фуздюлями". Я был ужасно рад, что меня там нет: именно так я и представлял себе ад... Впрочем, я заметил, что сам капитан и еще несколько человек время от времени отрывались от вакханалии, чтобы совершить какие-то осмысленные действия с такелажем и прочей мореходной хренью. Это внушало некоторую уверенность, что судьба корабля, как ни странно, находится во вполне надежных руках... "Сбылась вековая мечта интеллигента всегда быть выше обстоятельств! - весело сказал я сам себе на рассвете. - Кто бы мог подумать, что это может выглядеть именно таким образом!" - после этого монолога я умудрился заснуть, и еще как крепко! Но я не упал - сам до сих пор не могу поверить, что такое возможно! Мое "высокое положение" сделало меня самой привилегированной особой на пиратском судне. Меня боялись и уважали - это было совершенно очевидно. Каждое утро и каждый вечер мне приносили порцию "хряпы" и на коленях умоляли не побрезговать угощением. Когда пираты поняли, что я не собираюсь спускаться вниз (если честно, я просто очень боялся, что чудо закончится, я наконец-то испугаюсь, не смогу залезть обратно и буду вынужден искать себе место для ночлега на грязной палубе), они впали в отчаяние, а потом нашли в своих рядах героя, который согласился доставлять мне еду. Героя звали Давыд Разъебанович, мне показалось, что он был самым веселым из пиратов - и самым горьким пьяницей: прочие страмослябы начинали гулять сразу после полудня, а Давыд Разъебанович вообще никогда не был трезвым, можно подумать, что его организм был своего рода самогонным аппаратом и самостоятельно вырабатывал алкоголь из всех поступающих в него ингредиентов - даже из воздуха. Дядя был опытным верхолазом и довольно редко падал с мачты - разве что, если очень уж сильно напивался. Но ему отчаянно везло: его полеты на палубу заканчивались без трагических последствий. Кроме мисок с едой он таскал мне венки из цветов и ленточек - точно такие же украшали загривки крашеных "свинозайцев", Разумеется, я был тронут до глубины души... Впрочем, вся еда тут же отправлялась в море, на радость его многочисленным обитателям: я совершенно не испытывал чувства голода. Но дело даже не в этом, аппетит - дело наживное, просто я ужасно боялся нарушить хрупкое равновесие, которое стало единственным смыслом моего нынешнего существования. Я так и не смог уяснить для себя природу случившегося со мной чуда, но прекрасно понимал, что оно может закончиться так же внезапно, как и началось, и тогда... Пикирующий полет на палубу вслед за героическим асом Давыдом Разъебановичем казался мне всего лишь лирической прелюдией к прочим сомнительным удовольствиям: чем больше я наблюдал сверху повседневную жизнь страмослябских пиратов, тем меньше мне хотелось вливаться в их дружный коллектив. Поэтому я старался быть осторожным - возможно, я перегибал палку, когда думал, что несколько кусков пищи снова сделают мое тело таким же тяжелым и неповоротливым, как прежде, но строгая диета казалась мне невысокой платой за странное, эксцентричное - и столь своевременное! - могущество. Правда, я все еще испытывал жажду, но эту проблему мы кое-как уладили: я разыграл блистательную (для начинающего) пантомиму и с грехом пополам объяснил Давыду Разъебановичу, что хочу пить. Правда, поначалу он несколько раз приносил мне какую-то жуткую самодельную брагу, я сердился, выливал ее на палубу и настойчиво требовал воды - странное дело, в этом мире проблемы с питьевой водой преследовали меня с маниакальным упорством! После того, как я научился настойчиво и отчетливо выговаривать популярные словосочетания вроде "ибьтую мэмэ", "уть влять", "куляй ибуты мэмэ" и совершенно феерическое словцо "пундедрас", парень все-таки уяснил, что мне требуется обыкновенная мокрая вода. Оказалось, что на страмослябском языке она называется "мряка", и великолепный Давыд Разъебанович принес мне эту самую "мряку" в большой деревянной фляге. Вода была чистой, холодной и удивительно вкусной - приятный сюрприз... Само собой разумеется, через некоторое время у меня возникла небольшая физиологическая проблема. От фундаментальной проблемы такого рода меня спасала диета - и на том спасибо! Разумеется, я долго колебался прежде, чем решился помочиться сверху на палубу: воспитание не позволяло. По крайней мере, я изо всех сил старался дождаться ночи... Стоило мучаться: господа пираты не обратили на мое вопиющее хамство ровным счетом никакого внимания, поскольку их вечернее веселье было в самом разгаре! "С кем поведешься! - печально констатировал я. И строго сказал себе: - Только постарайся, чтобы это не превратилось в привычку!" Впрочем, были в моей жизни и куда более лирические моменты: дивные, долгие рассветы и закаты, когда три разноцветных солнышка поджигали горизонт с разных сторон, то одновременно, то по очереди - я никак не мог установить хоть какую-то закономерность, создавалось впечатление, что местные светила сами решают, когда появиться на небе, и когда его можно покинуть... Я любовался пестрыми солнечными бликами на темно-зеленой поверхности моря, а время от времени обитатели воды преподносили мне удивительные сюрпризы: однажды я увидел огромную фиолетовую летающую рыбу, раздувшуюся, как невероятный живой дирижабль, да еще с длинным щупальцем на брюхе, похожим на слоновий хоботxxx - диковинная рыба постепенно "худела" и приближалась к поверхности воды, дело закончилось тем, что она нырнула и исчезла в темноте моря. Несколько раз моим ушам довелось услышать тихое пение: где-то вдалеке звучали тоненькие, пронзительно щемящие голоса, которые могли принадлежать разве что осиротевшим ангелам - сначала я приписывал этим дивным звукам совершенно мистическое происхождение, но оказалось, что это пели забавные круглые рыбки, напоминающие маленькие арбузики: такие же зеленые и полосатыеxxxi. На седьмой день путешествия я заметил на горизонте яркий полосатый парус. Господа пираты тоже его заметили и сие зрелище вызвало невиданное деловое возбуждение в их нетрезвых рядах. Плюхай Яйцедубович тут же ухватился за кормовое весло, а его подчиненные принялись осуществлять какой-то непостижимый для моего сухопутного интеллекта маневр с парусом. "Ну да, конечно! - обреченно подумал я. - Сейчас мы будем брать на абордаж этих бедняг, полосатиков, и никуда от этого не деться: такая уж работа у моих спутников..." Меньше всего на свете мне хотелось стать свидетелем и невольным участником морского сражения. У меня была одна, единственная и неповторимая цель: как можно скорее добраться до обещанного Халндойна и упросить тамошних жителей отвезти меня на остров Хой, к загадочному всемогущему Варабайбе. Меня грела ни с чем не сравнимая уверенность, что с самыми малопривлекательными обитателями этого мира я уже благополучно перезнакомился, так что любые перемены теперь будут только к лучшему. Словом, предстоящее морское сражение представлялось мне досадной задержкой на пути к "светлому будущему". Я подумал было, что мой авторитет сейчас так велик, что я вполне могу запретить своим спутникам отвлекаться на всякие пустяки вроде морского разбоя, но между нами по-прежнему стоял непреодолимый языковой барьер: сомнительные словосочетания, которые я успел выучить, служили скорее для выражения эмоционального настроя, чем для разговора о конкретных вещах... Мне пришлось признаться себе, что проще пустить все на самотек, чем высказать этим милым людям свое мнение об их сомнительной затее. Пока я предавался скорбным размышлениям о собственной лингвистической немощи, пиратский корабль уже пустился в погоню за своей жертвой. К моему величайшему сожалению, мы шли на хорошей скорости, и у ребят под полосатым парусом не было никаких шансов отвертеться от дружеского бриффинга "без галстуков". "Весело будет, если они окажутся грозными рубаками, перемочат на фиг этих бородатых красавчиков - и что я тогда буду делать? Плясать на рее какой-нибудь устрашающий танец, чтобы они от меня отвязались?" - удрученно подумал я. Впрочем, страмослябы были настроены оптимистически: бодро бряцали каким-то примитивным оружием, смутно напоминающим раскормленные топоры, ржали так, что доски скрипели и нетерпеливо подпрыгивали на месте в предвкушении настоящей разминки. "Эти существа отличаются безрассудной храбростью - просто потому что у них не хватает воображения, чтобы представить себе смерть", - говорил о них мой приятель Вурундшундба, и у меня не было оснований сомневаться в его компетентности! Часа через четыре мы все-таки догнали этих бедолаг под полосатым парусом. Воинственный клич капитана: "нафуздячим пудурасов!" был тут же подхвачен его командой. Ребята творчески переосмыслили призыв своего начальника и ответили ему нестройным "ибьтую мэмэ!", "етидреный хряп!" и "илдук те у жупень!" Люди на корабле с полосатыми парусами мне сразу понравились. Было в них некое внутреннее сходство с моим приятелем Мэсэном. Я не мог сформулировать, чем именно они были похожи, но животом чувствовал, что они слеплены из того же теста, что и хитрый болотный житель, великий охотник на дерьмоедов - и уж на их корабле мне бы вряд ли понадобилось творить чудеса и взбираться на мачту: с такими дядьками я вполне мог бы ужиться. К моему величайшему сожалению, их было катастрофически мало. Я сразу понял, что ребятам чертовски не повезло: страмослябские пираты, которых оказалось еще больше, чем я полагал после нескольких дней, проведенных на корабле, могли бы одолеть их даже вовсе без применения оружия - просто задавить массой. Исход боя был предрешен, и мне показалось, что это понимают все участники предстоящего мероприятия - понимают, но драться, тем не менее, все-таки будут, поскольку так уж заведено... Битва была короткой, отчаянной и, на мой вкус, очень уж неприглядной: когда несколько дюжин громил с гигантскими топорами начинают разбираться с горсткой хорошо вооруженных людей, обе стороны несут сокрушительные потери - лично я окончательно перестал понимать, на кой черт им всем это надо?! У меня был только один повод для положительных эмоций: мне не пришлось принимать в этом участия. Невелико утешение, но уж какое есть... Через полчаса мои приятели пираты окончательно переместились на территорию противника, а еще через полчаса они уже тащили на свое судно сундуки с чужим добром. Потом привели пленных - их было всего пятеро. Ребята тут же получили от меня "приз зрительских симпатий": они действительно хорошо держались, без напускного героизма и ложного пафоса, но с настоящим философским достоинством побежденных в неравном бою - дескать, ладно, пока ваша взяла, а там видно будет... Надо отдать должное страмослябам: они вели себя вполне прилично и не проявляли жестокости по отношению к пленникам. усадили их на корме, аккуратно связав ноги, чтобы чего не вышло, тут же принесли им воду и еду, кому-то дали чистое тряпье перевязать рану - одним словом, все было вполне гуманно и даже душевно. Я внимательно следил за всем происходящим, поскольку твердо решил, что обижать пленников не дам. "В случае чего, спущусь с мачты и устрою итальянский скандал с пощечинами - а там будь, что будет", - пообещал я сам себе. Мне и так было грустно, стыдно и противно от того, что я даже не попытался вмешаться раньше. Тоже мне - "поднялся над обстоятельствами", нечего сказать... Один из пленников, наверное, почувствовал, что я их разглядываю, поднял голову и внимательно посмотрел на меня. Наши глаза встретились, и я с веселым ужасом почувствовал, что теряю равновесие. Уж не знаю, кто учил этого парня ворожить, и учили ли его вообще всем этим глупостям, но меня он сделал не сходя с места!.. Так бывает - очень редко, но все-таки бывает. Однажды твои глаза встречаются с глазами незнакомца, и ты вдруг понимаешь, что этот человек мог бы стать твоим лучшим другом... черт, даже не так! Понимаешь, что незнакомец знает о тебе абсолютно все, да и ты знаешь его так хорошо, словно вы выросли вместе - и не потому, что вы оба такие уж великие ясновидцы, просто вы похожи, как бывают похожи близнецы, только это самое сходство не имеет никакого отношения к вашим лицам... Так бывает. Но чаще всего эти встречи не заканчиваются ничем - просто потому, что все мы - просто люди и живем среди таких же людей, которые каким-то образом договорились, пришли к неписаному, но действующему соглашению о том, что два незнакомых человека не могут броситься навстречу друг другу с идиотскими улыбками и нечленораздельными восклицаниями: "а вот и ты, наконец-то!" Считается, что это глупо и по меньшей мере неприлично. Так что обычно мы просто идем дальше своей дорогой, а незнакомец, который мог бы стать лучшим другом, ныряет в вагон подземки, и ничего не происходит, поскольку так принято - если уж и существует какой-нибудь "всемирный заговор", то вот вам его последствия... Но у меня был совсем другой случай. Я находился черт знает где: в мире, законы которого по-прежнему оставались для меня абсолютной загадкой. Я понятия не имел, по каким правилам здесь следует играть, как принято вести себя в обществе, чтобы тебя не сочли сумасшедшим, и в данном случае невежество было мне на руку. Поэтому я кое-как слез с мачты - нет ничего хуже, чем расхлебывать последствия собственного лунатического поведения без вмешательства бригады каскадеров и дежурной пожарной команды! Страмослябские пираты взирали на сие великолепное зрелище, распахнув рты, но сейчас мне не было до них никакого дела. С трудом находя общий язык с непослушными ногами, уже забывшими незамысловатую технику ходьбы по горизонтальной плоскости, я направился прямо к незнакомцу, сидевшему на корме вместе со своими товарищами по несчастью. Он оказался высоким, крепко сложенным дядькой средних лет, темноволосым, лысеющим, но моложавым - никаких морщин, кроме глубоких складок, резко очерчивающих рот. Его темные глаза сияли лукавым весельем - удивительно, если учесть обстоятельства, в которые он попал! - но выражение лица было вполне мрачным - возможно, оно просто казалось таким из-за резко опущенных вниз уголков рта. - Прийдется придумать, как вытащить тебе из этой передряги, дружище, - приветливо сказал я ему. Это выглядело так, словно я случайно встретил бывшего одноклассника. Он не удивился и, кажется, даже не обрадовался - просто серьезно кивнул мне, как старому приятелю. - Уж ты-то придумаешь, - уверенно сказал он. Немного помолчал и невесело усмехнулся: - Или не придумаешь... В любом случае, славно, что ты говоришь на кунхе, вот что я тебе скажу! А я все смотрел на тебя, гадал: неужели из Земли Нао человек? С одной стороны, одет как положено, а с другой - не похож ты на их брата. Я даже грешным делам, подумал - может, ты один из этих легендарных бродяг Хабода? И все пытался понять: как ты на эту поганую мачту взобрался? В любом случае, ты правильно сделал: все лучше, чем на грязной палубе с этими красавцами копошиться... А как тебя вообще занесло на страмослябский корабль? Тоже пленник? - Ну уж нет! - почти испуганно открестился я. - Только этого мне не хватало! Его спутники наблюдали за нашим разговором с немым изумлением. - Встретил старого приятеля, Хэхэльф? - наконец неуверенно спросил один из них. - Можно сказать и так, - невозмутимо кивнул он. И вопросительно посмотрел на меня. Я пожал плечами - дескать, что хотите, то и думайте! Разговор был прерван пиратским капитаном. Плюхай Яйцедубович лично явился полюбопытствовать: с какой стати я соблаговолил спуститься на палубу и не требуются ли мне какие-нибудь жизненные блага вроде традиционной "хряпы". "Куляй на хур!" - строго сказал я ему. Капитан заулыбался до ушей, как любящий папаша, вслушивающийся в первый осмысленный лепет своего чада, а бандитского вида гном, сидящий на его плече счел своим гражданским долгом ответить мне целым потоком совершенно невоспроизводимых, но наверняка достойных всяческого уважения фразеологических оборотов: все они кроме, разве что, традиционного "ибьтую мэмэ", были мне незнакомы. Я понял, что разговор не состоится и невольно перешел на кунхе, который уже казался мне моим родным языком. - Я забираю себе этих людей, - решительно сообщил я капитану. Понял, что слов явно недостаточно, выразительно ткнул пальцем, указывая на пленников, потом сделал своеобразный "загребающий" жест обеими руками и постучал себя по груди кулаком. Плюхай Яйцедубович несказанно удивился и обрушил на меня очередной поток непонятной речи. Я в отчаянии воздел руки к небу, умоляя его об услугах переводчика. - Он спрашивает, на кой мы тебе сдались, - неожиданно сказал объект моей внезапной "магнетической" привязанности - один из пленных назвал его Хэхэльфом, и я решил, что это и есть его имя. - Ты понимаешь их язык? - обрадовался я. - А, было бы что понимать, етидреный хряп! - неопределенно отмахнулся он. И скромно добавил: - Конечно, я не великий знаток их лопотания, но несколько слов связать могу... - Тогда скажи им, что я так хочу... Или еще лучше: скажи, что Вурундшундба мне велели обзавестись слугами... Одним словом, придумай что-нибудь убедительное. Я не знаю, что это за народ, и какие байки им по душе! - Так тебя к ним Мараха Вурундшундба пристроили? - уважительно уточнил он. И растерянно хмыкнул: - Ну и шутники, нечего сказать! Потом он что-то сказал капитану, который заранее присмирел, услышав слово "Вурундшундба". Капитан внимательно выслушал перевод, задумчиво почесал в промежности и уставился на меня с почти благоговейным восхищением, покивал и нерешительно что-то промямлил. - Дело сделано, - спокойно сообщил мне Хэхэльф. - Теперь капитан с тобой торгуется. Он не хочет развязывать нам ноги, пока мы не прибудем на Халндойн. Боится, что мы начнем бузить... Ладно, пусть себе боится! До Халндойна всего-то три дня пути, можно и потерпеть. - Ну, раз ты так говоришь, значит можно, - улыбнулся я. - Скажи ему, что я согласен, пусть только оставит нас в покое... А ноги я вам и сам развяжу - какие проблемы? Только ночи дождемся... - А зачем? - лениво возразил он после того, как капитан пиратов послушно удалился, обрадованный исходом переговоров. - Толку-то... Здесь особо не погуляешь: шагу ступить некуда, вплавь до берега добираться глупо - если уж и так отпустят. Зачем нам лишние неприятности? - Легко тебе говорить, Хэхэльф! - с упреком сказал другой пленник. Его глаза сверкали праведным гневом. - Это ведь не твой корабль разграбили поганцы... Перерезать бы им глотки ночью, когда напьются - и дело с концом... - Ну, положим, мой корабль они бы и не догнали, - снисходительно ухмыльнулся Хэхэльф. - А даже если бы и мой... Знаешь, Бэгли, корабль - дело наживное. Его можно построить, или купить, а можно и украсть. А тело у меня всего одно и я предпочитаю не совать свою голову под топор пьяного страмосляба: неблагородное это оружие, да и смерть - глупее некуда! - Не спорьте, - с досадой сказал им я. - Я рад, что могу вам помочь, ребята, но у меня в этом деле свой интерес: мне нужно как можно скорее добраться до Халндойна. Поэтому еще одна драка мне даром не нужна. Сердитый Бэгли приуныл - понял, что праведная месть ему не светит. Остальные пленники поглядывали на меня с благодарностью и упреком одновременно: дескать, хороший ты парень, но мог бы проявить больше чуткости... - Ну что, давай познакомимся, "старый приятель"! - весело предложил мой новый друг. - Я - Хэхэльф Кромкелет из Инильбы, что на Халндойне. - "Кромкелет"? - невольно улыбнувшись переспросил я. Дословно это словцо означало "дырка в шлеме", но в устах Хэхэльфа оно прозвучало, как фамилия. - Ага. Был у меня в свое время дырявый шлем, над коим весь Халндойн потешался. Вообще-то я от него уже давно избавился, а вот имя в море не утопишь... С другой стороны, все к лучшему: на Халндойне кроме меня имеются еще два Хэхэльфа из Инильбы - надо же хоть как-то отличаться от прочих! Ладно, со мной, вроде, все ясно, а как тебя-то звать? Я чуть было не брякнул, что меня зовут Макс, но вовремя прикусил язык. - Ронхул, - я немного подумал, решил, что демонический имидж мне не повредит, и добавил: - Ронхул Маггот. - Вот оно что! - присвистнул Хэхэльф. - А я-то гадал: как ты там на рее разлегся?.. Ну, если демон, тогда ладно... И откуда ты такой взялся, если уж на то пошло? - Это долгая история, - вздохнул я. И выразительно посмотрел на него: дескать, заснут твои спутники, тогда и поговорим. Он сразу понял, заговорщически улыбнулся мне краешком своего мрачного рта и с деланым равнодушием отвернулся, словно все уже было сказано. Разумеется, на мачту я больше не полез: меня сейчас туда можно было загнать разве что под дулами автоматов. Наваждение рассеялось, я снова стал обыкновенным человеком, который отчаянно боится высоты и совершенно неспособен балансировать на тоненькой рее дольше нескольких минут кряду - а уж любоваться закатом, или сладко дремать под пение полосатых рыбок - и подавно! Впрочем, я не испытывал сожалений: теперь я знал, что наше путешествие подходит к концу, а страмослябские пираты, общество которых пугало меня, как компания старых зеков гимназистку, теперь сами старались обходить меня стороной, и даже лже-свиней своих предупредительно отгоняли... И вообще, у меня наконец-то появились хорошие предчувствия - впервые с того момента, как я обнаружил себя в камине этого чертова волхва, Таонкрахта. Мне очень понравился мой новый знакомец, этот Хэхэльф, бывший обладатель дырявого шлема. И самое главное: я был совершенно уверен, что наконец-то нашел человека, который сможет - и, в отличие от всех этих странных могущественных ребят, гордо именующих себя людьми Мараха, захочет! - мне помочь. До наступления ночи мы оба почти все время молчали, порой лениво обмениваясь репликами с остальными пленниками, которые не умолкали ни на минуту, поскольку считали своим гражданским долгом обстоятельно высказываться о манерах, привычках, внешнем облике и поведении страмослябских пиратов - грех не присоединиться к такой дискуссии! В ходе импровизированного семинара, посвященного этому удивительному народу, я узнал много нового и интересного. В частности, я с изумлением выяснил, что у страмослябов совсем нет женщин - не только на отдельно взятом пиратском корабле, а вообще нет. Мой закономерный вопрос о том, как они размножаются, спровоцировал длинную лекцию о скотоложстве, изобилующую натуралистическими подробностями. А когда я робко заметил, что эта версия не дает ответа на вопрос, откуда у них берутся дети, мне задумчиво ответили: "а кто их знает..." Общее мнение было таково, что страмослябы - вообще не люди, а очередное колдовство Мараха Вурундшундба, за которыми, оказывается, закрепилась слава самых мрачных шутников в этом мире... И еще я узнал, что судьба пленников - в том случае, если бы на их жизненном пути не встретился такой замечательный полезный парень, как я - была бы, конечно, весьма печальна, но отнюдь не столь ужасна, как я полагал. Рабство у страмослябов существовало и приветствовалось, но к работе по хозяйству пленников обычно не допускали ("чтобы чего не испортили"), а к участию в групповом пьянстве на многочисленных страмослябских праздниках, которых, если верить моим новым знакомцам, было чуть ли не больше, чем дней в году - тем более (чтобы недовольными рожами праздник не портили), так что жизнь страмослябских рабов представляла собой праздное размеренное существование. Собственно говоря, их и держали-то только для того, чтобы хозяин мог похвастать перед соседями своей зажиточностью - дескать, вон сколько ртов кормлю! - и еще для того, чтобы они принимали участие в организованном обжорстве во время "Снусова тыженя"17. Насколько я понял, "Снусовым тыженем" называли некий загадочный обряд поминовения усопших предков, во время которого хозяин дома и его домочадцы должны были сожрать как можно больше продуктов, поскольку страмослябские суеверия гласили, что вся пища, съеденная за эти дни в доме, неким мистическим образом отправится к покойным прародителям его хозяина, и тем прийдется обходиться этим пайком до следующего года. Понятное дело, что ради благополучия любимых покойников страмослябы шли на любые жертвы, вплоть до заворота кишок. Поэтому прожорливые чужестранцы были на вес золота, а скромных ребят с умеренным аппетитом после нескольких лет вышеописанной "сладкой жизни" обычно отпускали на волю и даже помогали выбраться из Страмодубов - так называется большое (и, насколько я понял, единственное) поселение страмослябов - на большую дорогу: "чтобы места зря не занимали, никчемные"... Господа пираты то и дело появлялись в поле нашего зрения, как живые иллюстрации к рассказам моих спутников. Теперь, когда между мной и этими чудесными людьми встала невидимая, но непроницаемая стена моего "демонического" авторитета, который не позволял им приближаться ко мне на расстояние вытянутой руки и