исполнении Венской оперы... Во всем этом предстоит еще разобраться. Но предста- вить себе Эдьсинору в роли соглядатая? Нет, это решитель- но невозможно! Но тогда кто же она такая - женщина, которую он любит, на которой женат и которой беспредельно верит и полностью доверяет? Мелькнула и тотчас ушла куда-то мысль о том, насколько условны и эфемерны понятия брак, супружество, семейные узы. Кто же она все-таки? Жена? Друг? Ангел-храни- тель на жалованьи у сыскной полиции? Неужели человек спосо- бен в равной мере сочетать в себе и то, и другое, и третье? Симмонс встал и, попыхивая сигаретой, решительно напра- вился в свой кабинет. По пути выудил из бара бутылку "Камю" и лимон. Взял блюдечко, серебряный десертный нож и фужер. В кабинете он плотно притворил за собой дверь, подвинул к креслу низенький журнальный столик, нарезал лимон кружочками и до краев налил фужер коньяком. Выпрямился с фужером в ру- ке, глубоко вздохнул, залпом осушил фужер, выдохнул и, опус- тившись в кресло, взял ломтик лимона. Несколько минут он сидел, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза, ожидая, когда наступит пронзительная острота и чеканная ясность мысли, которые приходят к человеку только во сне или в состоянии сильного опьянения. - Жизнь и смерть, - пробормотал он, не открывая глаз. В кабинет вошла Эльсинора. Он почувствовал это, но никак не отреагировал. - Любовь и ненависть. Огонь и вода... Начало и конец... - Ты сошел с ума? - поинтересовалась она. - Не мешай. Кажется, я только теперь начинаю понимать, что к чему. - Серьезно? И причем тут эти пары антонимов? - На них зиждется мир. - На антонимах? - На контрастах. - Ты пьян. - Она потянула носом. - И уронил на ковер си- гарету. Чувствуешь, пахнет паленым? - Мало ли что горит в этом мире. - Что, например? - Она подобрала сигарету, положила в пе- пельницу. - Многое, - уклонился он от ответа. - Приступ мировой скорби? - насмешливо спросила она. - А я-то не пойму, чего это вдруг: коньяк - фужерами. - Люси, - он продолжал сидеть, касаясь затылком епинкн кресла. - Ты можешь быть со мной до конца откровенной? - Попытаюсь, - усмехнулась она. - Спрашивай. - Ты меня любишь? - Неплохое начало! Ты в этом сомневаешься? - Иногда. - И сейчас как раз такое "иногда"? Он кивнул. - Я не могу понять, кто ты? - Это тебе очень нужно? - Да, - сказал он. - Очень. - Ну что ж. - Она вздохнула и опустилась в кресло по дру- гую сторону столика. - Выпить, что ли, для храбрости? Он потянулся было к бутылке, но она улыбнулась и покачала головой. - Не надо. Я пошутила. Итак, кто я такая? Девка, которую ты подцепил на улице... - Люси! - протестующе вскинулся Симмонс. - Помолчи. Говорить теперь буду я. Ты ведь сам хотел отк- ровенного разговора? Ну так слушай. Итак, девка с улицы, за- конная супруга, добровольная спутница твоих сомнительных одиссей. Верно? - Допустим. - Предлагая мне отправиться с тобой, ты не задавал ника- ких вопросов. Кто я такая - тебя не интересовало. Тебе нужна была живая душа рядом. - У меня просто не было времени, - возразил Симмонс. - Нет, - она покачала головой. - Дело не в этом. Ты отча- янно трусил, Эрнст. Нуждался в поддержке. В человеке, кото- рый бы понимал тебя. Был твоим единомышленником. В друге, у которого можно поплакаться на плече. Не так? - Так, - кивнул он. - Все так. Она удивленно посмотрела ему в глаза и опять покачала го- ловой. - Я думала, ты ударишься в амбицию. - Зачем? Ты понимаешь меня лучше, чем я сам. - Возможно. Со стороны виднее. Скажи, Эрнст, я оправдала эти твои надежды? - Еще как! - Он был искренен. - Скажи, Эрнст, - продолжала она. - Я когда-нибудь без особой на то нужды вмешивалась в твои дела? Пыталась изме- нить что-то? Сделать по-своему? - Пожалуй, нет. - "Пожалуй..." - Она невесело усмехнулась. - Я, наверное, должна была вмешаться в то, что ты делаешь. - Вот как? - удивился он. - Зачем? - Ты пытался изменять реальности. - Я и не скрывал этого. - Да, не скрывал. Но я должна была отговорить тебя. - Должна? - Не придирайся к словам. Твоя затея была по меньшей мере бесполезной. Для тебя во всяком случае. Куда проще было сде- лать другое. - Что? - спросил он. - Изменить свою родословную. Тебе не приходило в голову отыскать своих предков, ну, скажем, поколения за два, и сде- лать так, чтобы твой дед женился не на твоей будущей бабуш- ке, а на ком-то другом? А мать вышла замуж не за Симмонса, а за какого-нибудь Мэдильяни или Джонсона? Словом, сделать се- бе другую биографию. - Чепуха! - Почему! "Потому что в этой другой биографии я бы не встретил те- бя", - мысленно произнес он и сам поразился тому, как тоск- ливо защемило в груди, - Так почему же? - Потому что от брака с Модильяни родился бы Модильяни, а не Симмонс, - ответил он, встал и прошелся по комнате. Она следила за ним взглядом, продолжая сидеть. - Не смотри на меня так! - не выдержал он. - Чего ты от меня хочешь? - Пытаюсь понять, нужна я тебе или нет. А если нужна, то зачем ты меня мучаешь? - Прости. - Он проглотил подступивший к горлу колючий ко- мок и кашлянул. - Я понимаю, это не утешение, но еще больше я мучаю себя самого. - Думаешь, это может продолжаться бесконечно? Он молча развел руками. - Что надо для того, чтобы это кончилось? - Я не знаю. Наверное, полная откровенность. - Ты уверен, что я от тебя что-то скрываю? - Да. - Ну что ж. В конце концов, это твое право. - При чем тут право? - вяло удивился он. - Не могу же я заставить тебя думать иначе! - Можешь. - Его голос упал до умоляющего шепота. - Сделай это, Люси. Хотя бы ради меня сделай. - Ты сходишь с ума, Эрнст. - Она поднялась с кресла, по- дошла к нему, положила руки на плечи. - Нельзя так жить, Эрнст. - Нельзя, - согласился он и медленно, словно непомерную тяжесть, снял ее руки со своих плеч. Обида... Возмущение... Гнев... Ярость... Постепенно схо- дящее на нет раздражение... Симмонс как бы смотрел на себя со стороны, равнодушно фиксируя смену выражений на собствен- ной физиономии и не испытывая при этом никаких эмоций. Потом состояние странной раздвоенности прошло, он опять почувство- вал себя одиноко и неуютно и потянулся за бутылкой. - Налей и мне, пожалуйста, - попросила она. Чтото в ее голосе заставило его насторожиться. Он поднял глаза и замер, пораженный: Эльсинора смеялась. - Я, кажется, действительно схожу с ума, - пробормотал он и провел ладонью по лицу. - Мерещится черт знает что. - Сядь, - приказала она. - Ничего тебе не мерещится. Просто ты меня разозлил. И, наверное, действительно пора расставить все по своим местам. "Что-то в ней изменилось, - подумал Симмонс, наблюдая за Эльсинорой из кресла. - Не внешне. Глубже, подспуднее, что ли? Этот приказной тон... Какая-то подчеркнуто снисходитель- ная независимость... Дает почувствовать собственное превос- ходство..." - Итак, ты хочешь знать, кто я и откуда? - продолжала она, глядя на него сверху вниз. - Изволь. Меня действительно зовут Эльсинора. Эльсинора Ван Роотс. Институт наблюдений и контроля над прошлым. Тридцатый век. Я - инспектор-наблюда- тель по двадцать третьему столетию. "Даже так, - тупо подумал он. - Вот тебе и ангел-храни- тель. А я-то дурак..." - Ну зачем же так категорично? - усмехнулась она и взяла его ладонь в свои. - Должна вам сказать, Симмонс, все это время вы держались просто великолепно. - Благодарю, - вздохнул он и добавил уже про себя; "Она вдобавок еще и мысли читает". - Я и не то умею. - Эльсинора рассмеялась и, не выпуская его ладони, присела на ручку кресла. - Вчера ты мог в этом убедиться. От нее веяло такой чистосердечной доброжелательностью, что он невольно улыбнулся и поднес ее ладонь к губам. - И тебе не страшно? - поинтересовалась она. - Ты ведь читаешь мысли, - напомнил он. - Зачем спраши- вать? - Мысли, но не чувства, - уточнила она. - И у тебя нет ко мне никаких вопросов? - Один. Ты меня действительно любишь? - Глупый. - Она взъерошила ему волосы и прижалась щекой к щеке. - Конечно, люблю. С какой стати я вышла бы за тебя за- муж? - Ну, мало ли... - Симмонс зажмурился и снова тронул гу- бами ее ладонь. - Может, по долгу службы. Она напряглась и тут же расслабилась вновь. - Нет, Эрнст. Служебный долг тут ни при чем. И давай не будем говорить об этом. По крайней мере пока. Знаешь, чего мне хочется? - Откуда? - усмехнулся он. - Читать мысли ты меня не нау- чила. - Я хочу остаться с тобой наедине. Увези меня куда-ни- будь, Эрнст. К морю, к золотистым пляжам, к солнцу. И чтобы на десятки миль вокруг ни души. Есть у тебя такое местечко на примете? - Есть, - кивнул он. - Устюрт. Аральское море. - Ну вот и прекрасно! - обрадовалась она. - Едем, не отк- ладывая. Задержаться все же пришлось. В самый разгар сборов в дверь робко заглянула Рея, Было это на нее непохоже, и Симмонс невольно насторожился. - Что стряслось? - Там вас дожидаются. - Где это "там"? - В кабинете. - Кто разрешил открывать кабинет?! - Они велели. - "Они велели!" - не на шутку разозлился Симмонс. - Ты что - первый день у нас служишь? Почему без моего ведома... - Ну что ты на нее напал? - вмешалась Эльсинора. - Проще пойти и выяснить все на месте. - Ты права. - Симмонс сдержал гнев, чтобы обрушить его на головы непрошеных гостей, нахально ворвавшихся в его каби- нет. Голова оказалась всего одна, и Снммонс тотчас вспомнил, где ее видел. Тогда, правда, на ней красовался котелок. Те- перь котелок отсутствовал, а жидкие, неопределенного цвета волосы были зачесаны на пробор. Исчезли и усики, но безликое выражение лица осталось все тем же. "Любопытно! - отметил про себя Симмонс, чувствуя, как опять поднимается утихшее было раздражение. - Ну уж те- перь-то ты от меня не улизнешь, как тогда, на пристани". Между тем незваный гость и не думал ретироваться. Бесце- ремонно развалившись в кресле, он окинул Симмонса наглым взглядом водянистых глаз и даже не счел нужным встать. - Господин Симмонс, если не ошибаюсь? - тон, которым был задан вопрос, был таким же наглым, как и взгляд. - Он самый. - Симмонс едва сдерживал гнев, но старался говорить спокойно. - Присаживайтесь. - Благодарю. - Симмонс демонстративно взгромоздился на угол письменного стола, покачивая левым штиблетом в угрожаю- щей близости от физиономии посетителя. Тот опасливо вытара- щил глаза и на всякий случай отодвинулся в глубину кресла. - Чем обязан? - осведомился Симмонс тоном, каким спраши- вают: "Чего надо?" Визави прикинул на глазок расстояние до нервно подрагива- ющего симмонсовского штиблета и счел за благо подняться с кресла. "Ничтожество! - мысленно выругался Симмонс. - Плюгавая напыщенная мразь! Выкладывай побыстрее, что тебе нужно, пока я тебя не вышвырнул вон!" - Благородного из себя корчите? - ощетинился гость. - А рыльце-то в пуху! - Даже так? - презрительно усмехнулся Симмонс. Теперь он уже не сомневался относительно принадлежности визитера. Первое впечатление там, на берегу Амударьи, не об- мануло. - А то как же! - возликовал филер. - Хлебалов дело знает! "Хлебалов? Чушь какая-то. Неужели это фамилия?" - подумал Симмонс и спросил: - Хлебалов это кто? - Хлебалов это я! - выпятил грудь филер. - Прекрасно. Рад был познакомиться. Так чего вы хотите, господин Хлебалов? - Чего я хочу? - фыркнул Хлебалов. - Вы лучше ответьте, чего вы хотите? - Я? - удивился Симмонс. - Ну мало ли, чего я могу хо- теть. Сейчас, скажем, меня так и подмывает взять вас за ши- ворот. - А кучу неприятностей не хотите иметь? - Каких, например? - Самых что ни на есть серьезных. Строганова вашего мы не сегодня-завтра с поличным возьмем. Допрыгался, сукин сын! Теперь догадываетесь, чем вам это грозит? - Представьте себе - нет. - Шутки шутить изволите? За оказание содействия государс- твенному преступнику знаете, что полагается? "А ведь Строганова, пожалуй, надо выручать, - подумал Симмонс. - Пока не поздно. А как быть с этой мразью? Стоп, пожалуй, знаю!" - ...против государя-императора! - брызгая слюной, распи- нался филер. - Послушайте, господин Хлебалов, - остановил его излияния Симмонс. - Вы меня убедили. И давайте поставим точку. - Давайте! - Филер словно только этого и ждал. - Сколько? - Давно бы так. Люблю с умными людьми дела иметь. Ну, скажем... - Хлебалов прищурился, глядя куда-то в потолок. - Десять тысяч! - Губа не дура! - усмехнулся Симмонс. - А пять тысяч вас не устроит? - Никак не устроит! - алчно запротестовал Хлебалов. - Я человек небогатый, опять же жениться собираюсь. Накиньте еще хотя бы пару тысчонок, а? Чего вам стоит? Теперь он уже откровенно канточил. - Быть по-вашему, Хлебалов! - Симмонс оттолкнулся от сто- ла. - А теперь садитесь сюда, любезный; поближе. Спрыснем знакомство. Час спустя пьяный до беспамятства филер уснул прямо в кресле, ощерив в блаженно-идиотской улыбке изъеденные карие- сом зубы. Первая, кого Симмонс увидел, выйдя из кабинета, была Эль- синора. - Заждалась? - виновато улыбнулся он. - Понимаешь... - Все понимаю. Я привела Строганова. Только теперь он различил в темноватом коридоре позади нее фигуру машиниста. - Ты просто чудо, Люси, - он покачнулся и с трудом удер- жал равновесие. - Еще какое чудо! - усмехнулась она. - Мы подождем в сто- ловой, Эрнст. Тебе надо привести себя в порядок. - Верно. - Симмонс зажмурился и потряс головой. - Приш- лось изрядно хлебнуть. Но я быстро... Пару таблеток энерги- на, душ, - и опять в форме. - Поторопись, Эрнст, - попросила Эльсинора. Таблетки и холодный душ сделали свое дело, и когда через несколько минут он вошел в столовую, - опьянения как не бы- вало. - Значит так, - Эльсинора - вся энергия и деловитость, - с места в карьер перешла к главному. - Я тут без тебя кое-что объяснила Михаилу Степановичу. В общих чертах, но, думаю, достаточно ясно. Она вопросительно взглянула на Строганова, тот кивнул. - Мы посоветовались и решили, что ему здесь оставаться нельзя. Михаил Степанович не против перебраться в Воронеж. - В Воронеж? - Симмонс невольно вздрогнул. - Да. Тебя это удивляет? - Нет-нет. Продолжай, пожалуйста. - Но тут есть непредвиденное осложнение. Михаил Степано- вич не может уехать один. - Эльсинора перешла на английский: - У него тут есть пассия. Казашка. Через несколько месяцев у них будет ребенок. Как тебе это нравится? Он слушал ее и не слышал: перед глазами маячило скулас- тое, загорелое лицо молодого командира. Так вот откуда эти монгольские скулы, характерный разрез глаз! Прослеживая перед тем, как встретиться, биографию коман- дира, он еще тогда удивился совпадению, но тут же сказал се- бе, что какая-то закономерность в этом есть: отец занимался революционной деятельностью в этих краях, и сын пошел по его стопам. Потом он удивился тому, как угораздило Строгано- ва-отца попасть в Воронеж. И наконец, уже увидев Строгано- ва-сына, тотчас обратил внимание на восточный тип его лица. Теперь все стало на свои места. Все, кроме одного: его вылазка в 1924 год предшествовала нынешней ситуации. Они с Эльсинорой еще только решают, отправлять им или не отправ- лять Михаила Степановича Строганова и его возлюбленную в Во- ронеж, а получается, что решать-то, собственно, нечего, все предопределено заранее: Строганов будет жить в Воронеже и у него там в 1900 году родится сын. - ...Что ты предлагаешь, Эрнст? - дошел до его сознания голос Эльсиноры. - Отправим вдвоем, - ответил Симмонс. - А чтобы было по- меньше волокиты с оформлением брака на иноверке, поселим их в 1900 году. Как вы на это смотрите, Михаил Степанович? - Мне надо посоветоваться. - С будущей супругой? - И с ней тоже. - Понятно. Сколько на это потребуется? Времени, я имею в виду. - Часа два-три. Это имеет какое-то значение? Филер, нас- только я понимаю, пьян в стельку. А если и проспится, вы его можете отправить в тартарары. - Его - да. А вот всех, с кем он связан, - нет. Мы их просто не знаем. Вполне возможно, что где-то уже и ордер на ваш арест выписан. Так что вы поторопитесь, пожалуйста. - Хорошо, - кивнул Строганов и поднялся. - Где мы встре- чаемся? - Здесь, наверное. Заканчивайте дела, берите свою пассию и приезжайте. Чем быстрее, тем лучше. Может, нашей коляской воспользуетесь? - Не надо, обойдусь и так. До скорого. - До свидания. - Ну вот пока и все, - произнес Симмонс, когда за Строга- новым закрылась дверь. - Все? - переспросила Эльсинора, пристально глядя на му- жа. - А что еще? - Тот мерзкий тип в твоем кабинете. - Скажи Джуме, чтобы отвез его куда-нибудь подальше за город. - Джума у нас уже не работает. - А ведь верно! Совсем из головы вылетело. Ну тогда пору- чи Дюммелю. В два счета управится. - Могут быть неприятности. - У кого? - поинтересовался Симмонс. - Строганова здесь не будет, нас - тоже, а хлебаловские беды тебя, надеюсь, не волнуют? - Нисколько, - усмехнулась она. - Его беды это его личное дело. - Я тоже так думаю, - кивнул Симмонс. - Но оставлять его в этом доме совершенно ни к чему. Давай-ка подумаем, как от него избавиться. - Вы обещали ему золотые горы, мистер Симмонс, - напомни- ла она. - Он их получит, - весело заверил он. - Но вряд ли они доставят ему удовольствие. Скорее наоборот. Тащи-ка сюда времятрон. На этот раз для осуществления задуманного требовалась фи- лигранная точность, и, прежде чем включить времятрон, Сим- монс тщательно проверил аккумулятор. Дальнейшие события развивались так: в седьмом часу вечера в ворота загородного дома управляющего Русско-азиатским бан- ком Крафта отчаянно забарабанил оборванец-каракалпак. Зас- панный сторож-узбек, зевая, отодвинул засов и без особого интереса уставился на возмутителя спокойствия. - Аксакал дома? - спросил тот. - А тебе на что? - лениво поинтересовался страж. - Вшей своих в банк сдавать принес? - Да заткнись ты! - возмутился оборванец. - Мне письмо аксакалу передать надо. Он достал откуда-то из-за пазухи помятый конверт и ткнул под нос сторожу. - Воткни себе в задницу! - отрезал хорезмиец, отпихнул задрипанного курьера и попытался закрыть ворота. Каракалпак взвыл дурным голосом, поплевал в кулаки и бросился на обид- чика. Завязалась драка. Вышедший на шум Крафт долго на мог сообразить, что к чему из путаных объяснений. - Письмо? Какое письмо? От кого? Да говори ты толком, кайсак! - Думли-немис велел передать, - взмолился оборванец, пе- реиначивая на свой лад фамилию Дюммеля, - Дюммель, что ли? - Да, - каракалпак все еще не мог успокоиться. - А этот сын собаки!.. - Хватит! - рявкнул Крафт. - Где письмо? Конверт, скомканный и затоптанный, валялся на земле. Брезгливо морщась, Крафт поднял его, вскрыл и достал сложен- ный вдвое листок. Послание гласило: "Герр Крафт! Из верных источников мне стало известно, что в хранилище вашего банка проник вор. Примите срочные меры. Ваш Зигфрид Дюммель". Розыгрыш? Крафт на мгновенье представил себе обрюзглую физиономию Дюммеля и тотчас отверг эту мысль. Какое там чувство юмора!.. Уж кто-кто, а Дюммель на розыгрыш не спосо- бен. - Фаэтон! - скомандовал Крафт и толкнул продолжавшего по- жирать каракалпака глазами сторожа. - Живо запрягай фаэтон, идиот! Перед массивной бронированной дверью, ведущей в хранилище отделения Русско-азиатского банка в Ново-Ургенче, столпились управляющий отделением Крафт, трое членов правления, служа- щий, миршаб в полосатом халате с саблей наголо, пристав и двое понятых: мадам Любимова - владелица публичного дома и пожилой казак старообрядец, смахивающий на деда Мороза, слу- чайно забравшегося в сорокаградусное хорезмское лето. Служащий банка обследовал печати и пломбы на двери, огля- нулся на Крафта. - Все целехонько. Может, не открывать? - Открывайте! - приказал управляющий, Служащий пожал плечами и повиновался. Плавно, без скрипа отворилась тяжелая дверь. По* тянуло подвальной сыростью. В падавшем из двери свете смутно угады- вались серые холщовые мешки на деревянных полках. Крафт первым спустился по ступенькам. За ним последовали остальные. - Посветите, Евстигнеев, - глухо прозвучал под сводами голос Крафта. Служащий поднял над головой фонарь и присвист- нул: на полу, на подстилке из пачек ассигнаций спал, подло- жив под голову туго набитый холщовый мешок, человек, словно рыбьей чешуей, усыпанный золотыми монетами различного досто- инства. - Вот это да! - ахнул кто-то из членов правления. Пристав наклонился над лежащим и озадаченно взялся за затылок. Мир- шаб убрал саблю в ножны. - Ну что? - нетерпеливо поинтересовался Крафт. - Так и будем стоять? - Штабс-капитана Хорошихина позвать надобно, - вздохнул пристав. - Это по его части. - Да вы в своем уме, милейший? - возмутился Крафт. - С каких пор жандармы ворами занимаются? - Так-то оно так, - пристав оставил в покое затылок, поп- равил фуражку. - Только это его человек. Мне вмешиваться ни- как невозможно. За штабс-капитаном послали фаэтон. Между тем Евстигнеев обошел весь подвал и вернулся в полном недоумении. - Таракану проползти негде. Как он сюда забрался, ума не приложу. "Если кто и может ответить на этот вопрос, то только Дюм- мель", - подумал Крафт. - Ваше благородие! - взмолился старообрядец. - Дозвольте отлучиться. С утра скотина не поена. - Может, и впрямь отпустить? - пристав вопросительно взглянул на Крафта. - Все одно протокол составляться не бу- дет. - Поступайте, как считаете нужным, - буркнул управляющий. - Иди, борода, - разрешил пристав. - И вы, мадам, можете быть свободны. Но чтобы никому ни гу-гу! Понятно? - Уж куда понятнее! - откликнулся старик, проворно подни- маясь по ступеням. - А я, пожалуй, подожду, - проворковала мадам Любимова, достала из сумочки пудреницу и принялась демонстративно пуд- рить нос. - Такое не каждый день увидишь. - Мадам! - густо багровея, пристав взял Любимову под ло- коть и потянул к выходу. - Извольте покинуть помещение. - Хам! - взвизгнула Любимова. - Как обращаешься с дамой! - Марш в свой вертеп, стерва! - рявкнул пристав. - Я тебе такого хама покажу, не рада будешь! - Что за шум? - весело поинтересовался, появляясь в две- рях, штабс-капитан Хорошихин. - Добрый вечер, мадам! Рад вас приветствовать, господа! Пристав отпустил Любимову, взял под козырек. - Имею честь доложить, ваше благородие. В подвале банка мною обнаружен неизвестный, оказавшийся на проверку агентом Хлебаловым. - Что? - вытаращил глаза Хорошихин. - Как он сюда попал? - Не имею чести знать, ваше благородие! - рявкнул прис- тав. - Да тише ты! - штабс-капитан выхватил фонарь из руки банковского служащего и поднес к лицу Хлебалова. Тот беспо- койно заворочался. - Так... - Хорошихин резко выпрямился. - Очистить помеще- ние от посторонних! - Слушаюсь! - щелкнул каблуками пристав. - Прошу, госпо- да. Прошу, прошу... - Господин Крафт! - Да, господин Хорошихин? - Что здесь происходит? - Это я у вас должен спросить, штабс-капитан. - Ку-ку! - как гром с ясного неба игриво прозвучало в подвале. Хорошихин и Крафт, как по команде, одновременно по- вернули головы. Сидя на ассигнациях, Хлебалов улыбался бла- женной улыбкой и игриво грозил пальцем. - Петр Петро-о-вич! Ми-илай! Хотите, озолочу? У Хорошихина явственно заскрежетало в животе. Ни слова не говоря, он подскочил к Хлебалову и с размаху ударил кулаком в нос. - Так-то лучше, - резюмировал Крафт. - А теперь немедлен- но все покиньте хранилище. Евстигнеев! - Слушаю, господин Крафт! - Опечатайте помещение. - За что, ваше благородие? - всхлипнул Хлебалов, шмыгая расквашенным носом. - Идиот! Кретин! Баранья башка! - Хорошихин выскочил из-за стола, сунул кулак под многострадальный хлебаловский нос. Хлебалов зажмурился, но отпрянуть не посмел. - На весь Ново-Ургевч осрамил, подлец! На все ханство Хивинское! - Виноват, ваше благородие! - плаксиво запричитал филер, не открывая глаз. - Хотел как лучше... - За каким чертом ты в хранилище полез? Как ты вообще ту- да попал, каналья? - Не могу знать, ваше благородие. Не иначе как бес попу- тал. - Бес! - фыркнул Хорошихин, возвращаясь к столу. Распах- нул окно и, задернув занавеску, сел в кресло. В комнате по- тянуло вечерней прохладой. - Ну, чего стоишь как болван? Открой глаза! - Слушаюсь, ваше благородие. - Садись. - Постою, ваше благородие. - Садись, говорю! - Слушаюсь. - Хлебалов опасливо, как на ежа, опустился на стул. - Выкладывай все как есть. "Шалишь, брат! - злорадно подумал Хлебалов. - Дурака на- шел. Я тебе расскажу, а ты сам за Симмонса примешься. Тогда уж мне точно ни шиша не достанется. Нет уж, дудки. Умолчу. Авось пронесет". К Симмонсу, он, как ни странно, обиды не питал. После трюка с банковским подвалом, тот даже вырос в его глазах. Аферист по натуре, он и в других ценил прежде всего умение вывернуться из любых положений, выйти сухим из воды, урвать и не упустить лакомый кусок. На этот раз он сплоховал, дал обвести себя вокруг пальца. Но игра еще не окончена. И уж теперь-то он, Хлебалов, не позволит себя облапошить. Будь Хлебалов поумнее, задумайся он над тем, каким обра- зом переправил его Симмонс в подвал Русско-азиатского банка, он бы наверняка счел за благо отступиться. Но Хлебалов был глуп и жаждал реванша. - Что ж ты молчишь, шельма? - продолжал допытываться Хо- рошихин. - Признавайся, где нализался? С кем-нибудь из бан- ковских? - Так точно, ваше благородие. - С кем? - Запамятовал, ваше благородие. По пьяному делу. - Запамятовал значит. Так-так... - Не сводя глаз с Хлеба- лова, Хорошихин мизинцем поправил рыжеватые, загнутые кверху усы. "А ведь хитрит, сукин сын. Скрывает что-то. Ну ничего, сейчас ты у меня заговоришь, негодяй". - Ты, стало быть, пь- янствуешь, а поднадзорный твой тем временем... По тому, как насторожился Хлебалов, штабс-капитан понял, что попал в точку, и специально затянул паузу. Филер нервно заерзал. - ...дал тягу! - выпалил Хорошихин, не подозревая о том, как он близок к истине. - Не может быть! - подскочил Хлебалов. - Когда? - А это уж тебе лучше знать, милейший. Ты за ним наблюда- ешь. Ну, так где твой Строганов? И Хлебалов не устоял. Сломался. Выложил все, как было. - Та-ак... - удивленно протянул штабс-капитан. - Стало быть, шантажировать Симмонса пытался? А знаешь ты, дурья твоя башка, что за это полагается? - Виноват, ваше благородие! - Хлебалов сполз со стула, грохнулся на колени. - Не губите, ваше благородие! "Стало быть, Симмонс, - размышлял тем временем штабс-ка- питан, не обращая внимания на Хлебалова, - Интересно, инте- ресно... Начал с поблажек рабочим, а теперь, значит, в поли- тику сунулся... Однако!.. Тут есть над чем мозгами пошеве- лить. И Крафт, видимо, с ним заодно. Теперь понятно, как Хлебалов в подвал угодил: пронюхали, что он на след вышел, и решили моими руками от него избавиться. Недурно задумано!.." - ...ваше благородие! - елозил коленями по полу филер. - Не берите грех на душу! - Пшел вон! - процедил Хорошихин сквозь зубы. - Носа из дому не высовывай, пока не позову! - Благодарствую, ваше благородие! Век вашей милости не забуду!.. Но Хорошихин его уже не слышал. Прожекты один грандиознее другого теснились в его голове. Прожекты, которым не суждено было осуществиться. Поздно ночью коляска с погашенными фонарями обогнула го- род и кружной дорогой вдоль канала Киргизъяб подкатила к кишлаку Сатанлар. - Останови тут, - сказал Строганов кучеру возле крайней мазанки. - Поторопитесь, Строганов, - напомнил Симмонс. - Я быстро. Лишь бы Соня была дома. - Соня? - удивился Симмонс, но машинист уже отошел от ко- ляски. - А ты говорила, что она казашка. - Она и на самом деле казашка. - Эльсинора открыла проти- воположную дверцу и сошла на землю. - Ее зовут Сона. Есть такое казахское имя? - Есть. - Симмонс тоже вышел из экипажа. - Сона по-ка- захски овод. - Прекрасное имя для девушки! - съязвила Эльсинора. - Перестань. Имя как имя. К тому же оно наверняка имеет еще какое-нибудь значение. - Валькирия, например. - Успокойся, Люси. - Он отыскал в темноте ее руку, погла- дил. - Не надо нервничать. Посмотри, какая величественная ночь. Ночь была и в самом деле прекрасна. Высокое густо усажен- ное яркими звездами небо отражалось в спокойной воде канала. Шарообразные купы гюджумов, свечи пирамидальных тополей воз- вышались над кишлаком, словно охраняя его покой. Кишлак спал: ни звука, ни огонька. Даже собаки не лаяли. - Что здесь будет лет через сто? - задумчиво произнесла Эльсинора. - И я о том же самом подумал, - признался он. - Глянем одним глазком? - Придется перенастраивать времятрон. - Ну и что? - Ничего. Будь по-твоему. - Симмонс достал из экипажа че- модан. - Посвети мне, пожалуйста. Хотя, погоди. Он подошел к кучеру и похлопал по плечу. - Возвращайся домой. Утром разыщи Дюммеля. Скажи, что я оставил ему письмо на столе в кабинете. Пусть прочтет. Поез- жай. Кучер молча кивнул и тронул лошадей с места. - А вот и мы, - раздался рядом голос Строганова. - Не очень замешкались? - Как раз вовремя. - Симмонс бросил взгляд на невысокую тоненькую фигурку рядом с машинистом. - Идите сюда поближе. И ничему не удивляйтесь. ...Они стояли посредине пустынной, озаренной светильника- ми площади. Вправо и влево уходил очерченный цепочками огней широкий проспект. Прямо перед ними над облицованной камнем трибуной высился монумент. - В. И. Ленин, - прочитал Строганов. - Чудно как-то напи- сано: по-русски и не по-русски. Где мы? - Там же, где и были, - ответил Симмонс, продолжая колдо- вать над пультом. - Ровно через сто лет. Он кончил настройку и выпрямился. - Смотрите внимательно, Михаил Степанович. Это то самое будущее, за которое вы ратуете. А насчет надписи вы правы: орфография изменилась. Над многоэтажным зданием, подсвеченное прожекторами, мед- ленно колыхалось в ночном небе алое полотнище знамени. Мело- дично пробили полночь куранты. И тотчас зазвучала торжест- венная мелодия. - Гимн, - сказала Эльсинора. - Да, пожалуй, - согласился Симмонс. Строганов жадно оглядывался по сторонам. В нескольких де- сятках метров от них прошел ярко освещен. ный изнутри авто- бус. Их заметили: кто-то высунул руку из окошка и помахал им. Высоко в небе проплыли мигающие огоньки - красный, зеле- ный и опять красный. Протяжно прогрохотал гром. - Что это? - вздрогнула Сона. - Реактивный самолет, - Эльсинора взяла ее за руку. - Не надо бояться. - А что, Михаил Степанович, - озорно блеснул глазами Сим- монс. - Хотите, мы вас навсегда здесь оставим? Ни царя, ни жандармов. Живи на здоровье. Согласны? - На готовенькое? - жестко усмехнулся Строганов. - Нет, господин Симмонс, не согласен. - Понятно, - Симмонс кивнул. Он и не ожидал другого отве- та. - Тогда в путь-дорогу. И он щелкнул тумблером. Начинало припекать не на шутку. Симмонс опять перевернул- ся на живот и посмотрел в сторону надувного домика. В окнах огнисто поблескивало солнце. "Разоспалась Эльсинора Прекрасная", - подумал он с неж- ностью. - А вот и нет! - донеслось из палатки. - Уже встаю! Пора было уже привыкнуть к этим фокусам, но Симмонс не- вольно поежился. - Шеф! - зарокотали укоризненные раскаты дюммелевского сипловатого баса. - Мы тут уже давно ждем вас к чаю! "Это еще что за чертовщина? Откуда он взялся?" - забеспо- коился Симмонс. - Просим к столу, барин! - на этот раз голос принадлежал Рее. "Понятно, - усмехнулся Симмонс. - Вся компания в сборе. Пикник на Арале". - Опять не угадал! - Эльсинора выскользнула из домика - грация в красном бикини с алой косынкой на волосах. Красная Шапочка почти в чем мать родила, - Просто утренняя разминка. - И заодно явление Христа народу! - Он поднялся и пошел навстречу. - Тогда уж не Христа, а пресвятой девы Марии. - Дай-ка я тебя поцелую, Мария Магдалина. От нее веяло свежестью, энергией. - Можно подумать, что ты и не спала вовсе. - Я и не спала. Кто бы иначе выключил силовое поле, когда тебе взбрело на ум уйти и оставить меня одну? - А, ч-черт! Мог бы и сам догадаться. - Он подхватил ее на руки и зашагал к морю. - Страшное дело иметь жену-кол- дунью. - Не колдунью, а ясновидицу! - возразила она, смеясь. - Это не одно и тоже. - Что в лоб, что по лбу. - Под ногами заплескалась теп- лая, нагретая солнцем вода. - Не успею подумать, как ты уже все знаешь. - Подумай, прежде чем подумать! - скаламбурила она. - Как тебе спалось? - Превосходно. - Мне тоже. И что нам мешало выбраться сюда пораньше? - Многое. - Он поставил ее на ноги. - Пожалуй, я просто не был готов к этому. - К чему - "этому"? - насторожилась она. - К этой форме общения с тобой. - Знаешь, я тебя боюсь. Иногда ты бываешь дремуче наивен, а иногда невозможно угадать, что ты подумаешь в следующую минуту. - Должен же и у меня быть хоть какой-то козырь! - рассме- ялся он. - Скажи, там у вас, в тридцатом веке, все такие, как ты? - Какие "такие"? - Ну, экстрасенсы и все прочее. - Нет, - она нагнулась и зачерпнула ладонью воду. - Наб- людателей подбирают специально и потом долго готовят. А в принципе, чем ближе к истокам, тем больше людей, наделенных экстраординарными способностями. Вспомни, сколько было ведьм и колдунов в средние века. - И при царице Савской. - Не было такой царицы! - А кто был? - Никого не было! - Она рывком наклонилась и плеснула в него водой. - Всегда, во все времена были только ты и я! Ты и я! Ты и я! Понятно? - Понятно, - расхохотался он, закрываясь руками и отчаян- но жмурясь. Час спустя, накупавшись всласть, слегка ошалевшие от во- ды, солнца и ветра, они позавтракали кофе с бутербродами и, натянув полосатый тент, блаженно разлеглись на горячем пес- ке. Ветер дул гораздо сильнее, чем утром, невысокие длинные волны бесшумно набегали на песок и откатывались, оставляя белую, стремительно тающую полоску пены. - Я бы на твоем месте давно изошла вопросами, - призна- лась Эльсинора. - Как ни странно, я как раз подумал о том же. - О чем? - О том, что неплохо бы поменяться с тобой местами. - Ты хочешь, чтобы вопросы задавала я? Он кивнул: - И сама же на них отвечала. - Однако! - Она взглянула на него через плечо, улыбну- лась. - Так будет лучше, - сказал он. - Говори, что считаешь нужным. Не говори, о чем не хочешь. - Ну что ж... - Она помолчала, думая, с чего начать. - Наверное, тебя интересует, кто такие наблюдатели и что они должны делать? - Наблюдать, - усмехнулся он. - Не только. Помнишь, по дороге с пристани ты популярно объяснял мне, что такое человеческая эволюция? - Помню, - кивнул он и откинулся на спину. - Представляю, как ты в душе надо мной потешалась. - Не болтай глупости. Ты объяснял сбивчиво, слишком эмо- ционально, но в общем правильно. Так вот река, о которой ты говоришь, далеко не всегда течет по равнине. В ходе своей эволюции человечество не раз упиралось лбом в стену. - И вы там - тоже уперлись? - поинтересовался он, не отк- рывая глаз. - Не перебивай. Ты тогда верно сказал, что процесс эволю- ции остановить нельзя. В какую бы глухую стену не упиралось человечество, оно всегда находило выход. Говоря твоим язы- ком, чем дальше в лес, тем больше дров. Все становится слож- нее,, глубже, ответственнее. Человечество вступает в контак- ты с внеземными цивилизациями, начинает черпать энергию из космоса. Совместными усилиями рассчитываются и корректируют- ся траектории движения планет и целых галактик. На этом уровне просчет в стотысячную долю микрона, ошибка в миллион- ную долю знака, мизерная неточность в генетическом коде мо- гут привести к катастрофе. Она замолчала. Симмонс сквозь смеженные веки видел ее сосредоточенное, грустное лицо, взгляд, устремленный куда-то вдаль. - И при чем тут минувшие столетия? - спросил он. - А притом, - вздохнула она, - что в XXX веке такие прос- четы практически исключены. Но река это не только устье. И все, что происходит в ней от самых истоков, на всей ее про- тяженности, все это не может не влиять на состояние устья. - Да-а-а... - Он задумчиво провел пальцем по переносице. - Значит, если я тебя правильно понимаю, во всех предшеству- ющих вашему веках все должно оставаться незыблемым. Никаких новых изменений кроме тех, которые уже произошли и учтены вами. Так? - Да, так, - согласилась она. - И если какой-то чудак вроде меня попытается внести ка- кие-то свои коррективы, то его... - ...необходимо нейтрализовать. - И проще всего сделать это, прихлопнув его, как муху. - Нет. Это будет тоже неучтенное изменение реальности прошлого. - Стало быть, он должен делать только то, что ему запрог- раммировано? - В общем, да. - Значит, мой удел - явиться на призывной пункт, надеть мундир и сложить голову во славу Стран Всеобщей Конвенции? - Симмонс сел, машинально стряхивая приставший к коже песок. - И твоя миссия в том и заключается, чтобы не дать мне улиз- нуть... Он подобрал с песка сухую травинку, поднес ко рту, прику- сил. - Тебе, конечно, известно, что меня ждет? Травинка нестерпимо горчила. Травинка пахла ветром, степью, полынью. - Да, Эрнст. Я знаю, что тебя ждет, - ответила она. Симмонс взял ее руку, прижался губами к ладони, Эльсинора слегла сжала ему нос большим и указательным пальцами, притя- нула к себе, уложила затылком на свое плечо. Он глядел мимо тента в голубое без единого облачка без- донное небо, думая о том, как непостижимо уживаются рядом такие взаимоисключающие понятия, как ненависть и любовь, от- чаяние и счастье, трусость и мужество... Наверное, Эльсинора права. От судьбы не уйдешь. Надо жить проще, принимать все как есть. - Ты валишь в одну кучу разные понятия, - сказала она. - Судьба, предначертание, рок - все это вздор. Просто у каждо- го есть свой долг в жизни. - Долг перед кем? - саркастически усмехнулся он. - Перед будущим. Ветер усилился. Волны докатывались теперь почти до их ног, ласковые бирюзовые волны Арала. - Можно, я задам тебе один-единственный вопрос? - спросил он. Она кивнула. - Скажи, ты будешь со мной до самого конца? - Да, Эрнст. Далеко, по самой кромке горизонта, наперегонки с пыльными смерчами, промчалась стайка сайгаков. Было в их беге что-то птичье-стремительное и парящее одновременно. Каким-то шестым чувством он понял, что она вот-вот расп- лачется. - Не надо, Люси. - Не обращай на меня внимания, родной. - Она прерывисто вздохнула. - Не представляю, как я буду жить, когда не ста- нет тебя. Ему вдруг вспомнились прочитанные когда-то давным-давно стихи. Он повернулся на бок и медленно произнес их вслух: И мне, родная, одного лишь хочется, Одно гнетет сознание мое: Как уберечь тебя от одиночества, Когда скорбя уйду в небытие? Эльсинора продолжала лежать на спине, закрыв лицо ладоня- ми, и плечи ее сотрясались от беззвучных рыданий. Он бережно взял ее мокрые от слез ладони в свои и стал целовать, ощущая на губах горько-соленый привкус. - Я не смогу без тебя, Эрнст. В ее голосе слышалась такая скорбь, что у него перехвати- ло дыхание. Он пересилил себя и улыбнулся. - Ну, это ты брось. Представляешь, какой переполох подни- мется в вашем межвременном ведомстве? - Ничего с ними не сделается. - Она вытерла глаза и опять вздохнула. - Пришлют нового наблюдателя, только и всего. - Давай не думать об этом, - сказал он. - Давай. Она взяла его ладони и уткнулась в них лицом. Ветер рас- пушил золотистые волосы, обнажил светлую полоску нетронутой загаром кожи. Симмонс поцеловал ее в затылок, почувствовал, что вот-вот расплачется от нахлынувшей нежности, встал и протянул ей руку. - Пойдем купаться. Она поднялась и удивленно округлила глаза. - Смотри-ка! Откуда они взялись? Возле палатки паслись верблюды: низкорослый, лохматый бактриан темной масти и три поджарых светло-коричневых дро- мадера. - А правда, как они умудрились спуститься с обрыва? - удивился он и замахал рукой. - Кыш! Пошли прочь! Верблюды и ухом не повели. - С ними надо не так! - усмехнулась Эльсинора. - А как? - Смотри! - Она театральным жестом подняла кверху ладонь. - Але-оп! Мирно пощипывающий колючку бактриан ни с того ни с сего подпрыгнул как ужаленный, вбрыкнул всеми четырьмя ногами и размашистым галопом понесся вокруг домика. Сородичи, высоко задра