- Совсем ничего? Дубров отрицательно покачал головой. - Совсем. - Он нервно поправил галстук, встал и сразу же вновь уселся за массивный стол ректора. Ротанов проводил его внимательным, чуть прищуренным взглядом. - Этого не может быть, Сергей. Я читал ваши отчеты. - Отчеты! - Дубров вновь вскочил и почти пробежал по кабинету, едва не опрокинув стул. - Отчеты! Когда есть настоящий успех - не надо читать отчетов. А когда его нет - остаются отчеты, они для того и существуют. Признаться, после их прочтения мне приходится повторять совершенно очевидную истину: "За все эти годы мы ни разу, ни на секунду не смогли изменить естественного течения времени. И никогда не изменим. Никогда". - Да подожди ты, не горячись. У вас же есть масло трескучек! - Ах, масло! Масло это - наркотик, не более. Об этом мы тоже писали в отчетах. - Ты хочешь меня уверить, что за все эти годы никто так и не попробовал масла, не нашлось ни одного сумасшедшего, ни одного смелого парня, который бы, несмотря на запрет, повторил наш эксперимент? - Да были, конечно, были. - Дубров безнадежно махнул рукой и тяжело вздохнул. - Я и сам, если честно, пробовал, и даже не один раз. Только с тех пор, как мы с тобой вырастили маточное растение, масло трескучек действительно превратилось в наркотик и сразу же вся наша деятельность здесь стала походить ни какой-то пестрый балаган... - А сами трескучки? Дубров подошел к полке, сорвал с нее несколько толстых папок. Поток пластиковых микрописных текстов хлынул на стол. - Вот это все о трескучках. Восемьдесят докторских диссертаций. Никто не сможет даже прочесть этого. Не хватит специальной подготовки. Если бы мы открыли хоть что-нибудь стоящее, достаточно было бы одной страницы. Мы зашли в тупик и не хотим в этом признаться. Я искал тебя. Мне нужен человек, достаточно мужественный и авторитетный, чтобы поставить на Совете вопрос о закрытии нашего института! - Пусть он себе работает. Иногда нужны долгие годы постепенного накопления фактов для маленького шага вперед. Это не для тебя. Институт здесь ни пру чем. Тебе надо уходить отсюда. - Мне? Куда? - Дубров явно растерялся. Очевидно, эта простая истина до сих пор даже не приходила ему в голову. - Кому я нужен? Что я умею, кроме этого? - Он постучал по микропластам. - Я посвятил исследованию трескучек всю свою жизнь. - Ну не всю. Пока еще, слава богу, не всю. Ты уперся в одну-единственную проблему. Не спорю, это такая проблема, на которую может не хватить и десятка жизней. Которая, возможно, вообще не имеет положительного решения. - Справились же с ней рэниты! - Так то рэниты. Не нравится мне, что переход к ним теперь закрыт. Появились "черные корабли"... До вас эти сведения вряд ли дошли, пока это только предположение, но мне кажется, мы вновь столкнемся с проблемой рэнитской цивилизации. Неизвестно, где тебя ждет решение. Я прилетел пригласить тебя в свою экспедицию. - И бросить институт? Если уж искать ключ к рэнитской проблеме, так только здесь, на Реане. Ротанов знал, что уговорить Дуброва будет непросто. Поэтому он не стал торопить события. Решил осмотреться, нащупать слабые места в доводах Дуброва и попросил выделить ему коттедж для отдыха. - Коттедж? Старых коттеджей здесь теперь нет, дорогой мой! - почти с гордостью сказал Дубров, хотя и чувствовалась в его гордости некая тщательно замаскированная горечь. - А что есть? - Шедевры современной архитектуры. Все до конца автоматизировано и механизировано, как в лучших столичных гостиницах! - А те, в которых мы жили? - Их давно снесли. - Что делать. Придется спать в шедевре... Заснуть ему не удалось. Огромная зеленоватая луна Реаны бередила старые воспоминания. Рождала тревожные мысли. Кто-то закрыл временной переход на Реане или действительно изменились трескучки? Днем, стараясь разобраться в этой задаче, Ротанов прошел по институту. Его поразило обилие всевозможной аппаратуры. Лабораторные растения, опутанные системой датчиков и проводами, казались пленниками, задыхающимися в неволе... Не здесь ли причина? Он встал со своей пневмоавтоматизированной постели, погасил услужливо вспыхнувший ночник, которому все равно не под силу было соперничать, со светом реанской луны, и стал собираться в дорогу. Самым трудным оказалось отыскать винтовой пресс. Не желая рисковать, он решил в точности повторить свой старый эксперимент с переходом. В конце концов в суставе робота-уборщика нашелся подходящий винт. Реликтовой рощи не тронули, и ему удалось даже в полутьме отыскать тропинку к нужному дереву... И сразу же, как много лет назад, на него буквально обрушился ослепительный свет солнца. Во рту чувствовался горьковатый привкус масла трескучек. Ротанова окружал уже иной мир. Переход удался. Он осмотрелся, узнал рощу с укороченными макушками, но все еще не мог прийти в себя, потому что в глубине души не верил в возможность нового перехода. Все, что случилось с ним на этой планете много лет назад, сегодня казалось нереальным, смутным сном. Вдруг рука его наткнулась на шуршащую ткань силоновой куртки. Что-то было неправильно, ведь неживая материя не могла проходить сквозь барьер... Им владели сомнения: может быть, он просто заснул, масло подействовало как снотворное. Он вскочил и сразу увидел высокие зубчатые стены замка рэнитов, еще не обглоданные временем. Если бы переход не получился, он не мог бы видеть этих стен, и все же что-то было не так. Куртка, мелкие вещи в кармане - но если сквозь барьер в принципе возможно переправлять материальные предметы, значит, рэнитам можно помочь выбраться из чудовищной ловушки, в которую они сами себя загнали. И только теперь ожили тени старых воспоминаний. Перед ним встало строгое удлиненное лицо женщины с серебряной диадемой на голове. Лицо, которое он надеялся забыть, но оно жило все эти годы в уголках его памяти. Лицо гордой рэнитки, что отвергла и его помощь, и его участие в делах своего народа, и его самого... С тех пор кое-что изменилось. Прошлый раз он был здесь в роли просителя, растерявшегося, подавленного, безоружного, согласившегося на предложенные ему условия, - сегодня это не так. Он шел по дороге, вспоминая каждый ее поворот. Вот здесь показалась повозка, здесь он выскочил с самострелом в руках навстречу дрому, и она назвала его Ролано... Последний поворот тропинки - вот и ворота замка. Отсюда уже можно рассмотреть бойницы на башнях и массивное золотое солнце, сверкавшее над аркой. Распахнутые настежь ворота заставили его ускорить шаг. "Кажется, я опоздал, - подумал Ротанов, - кажется, я все-таки опоздал... Я предупреждал их, что рано или поздно дромы проникнут в замок!" Во внутренних помещениях он не нашел следов разгрома или поспешного бегства. Похоже, дромы тут были ни при чем... Ветер гулял в распахнутых окнах, заносил пылью мозаичный пол... Исчезло все - даже мебель, даже массивный деревянный стол из трапезной. "Значит, они ушли. Сложили вещи, забрали их и ушли - но куда?" Бросить старый замок, чтобы где-то в другом месте планеты строить вручную новую крепость? Нет, это бессмысленно. У них оставалась лишь одна возможность - уйти сквозь время. Скорей всего они нашли способ вернуться на свою родину, отделенную от них тысячелетиями и миллионами километров. Рэниты были могучим и гордым народом - они вполне могли справиться с такой задачей, и они ушли, оставив здесь только эти мертвые стены, словно замок был всего лишь скорлупой огромного яйца, выполнившего свое назначение. Он не мог примириться с тем, что рэниты ушли, не оставив следа. Он обходил все снова и снова, надеясь найти хотя бы намек на трагедию, которая здесь произошла, но его не было. Стоя у амбразуры замка на верхней галерее, где когда-то Вельда поведала ему историю рэнитов, слушая доносившиеся снизу звуки чужого мира, он ощутил такое беспредельное одиночество и такую тоску, каких не испытывал еще ни разу. Все его надежды рухнули, и разочарование оказалось слишком сильным. "Она могла бы оставить хоть знак, хоть намек на память обо мне". Так и не совладав с разочарованием, Ротанов медленно пошел вниз. Смеркалось. Огромное багровое солнце наполовину опустилось за горизонт. Мир внизу, за стенами замка, жил своей полнокровной жизнью. Ему не было дела ни до пришельцев, построивших здесь эти чуждые ему каменные стены, уже тронутые разрушением. Ни до одинокого человеческого существа, запутавшегося в бездне времени, так и не сумевшего преодолеть ее теплотой своего чувства. Холод, мрак, молчание оказались сильнее... Неужели так бывает всегда и повсюду? Неужели тьма с неизбежностью поглощает все живые огоньки - память, дружбу, любовь? Неужели энтропия прогрессирует даже в мире человеческих чувств? И нет ей преграды, предела? Он не мог с этим согласиться и не находил другого ответа. В глубине души он надеялся, что рэниты со своим тысячелетним опытом могли знать о Черной планете - пришелице из иных, чуждых человечеству глубин Вселенной. "Значит, мы остались совсем одни". И сознание этого, как ни странно, помогло ему выбраться из вязкой, точно глина, горечи. Нужно было возвращаться туда, где его ждали друзья. Им придется пробивать к звездам собственную дорогу и самим решать возникающие при этом проблемы. Оставалось еще одно, последнее, дело. Почему-то он никак не мог решиться зайти в маленькую каморку, в которой провел в замке шестьдесят долгих дней и ночей. Не хватало духу открыть скрипучую дверь и увидеть на крюке свой арбалет. "Хотя, может быть, они увезли и его?" Наконец лестница кончилась, и Ротанов остановился напротив маленькой деревянной дверцы. Она не изменилась. Дерево не сгнило, целы были чугунные засовы и петли. Он медленно протянул руку и осторожно коснулся засова, словно боялся, что дверца исчезнет. Но она не исчезла. Тогда он отодвинул засов, распахнул дверь и переступил порог. Наверно, он все еще надеялся, потому что вновь ощутил разочарование - в комнате никого не было. В отличие от остальных помещений замка здесь все осталось нетронутым. И стол, и крюк с одеждой. Даже его самострел висел на обычном месте. Ротанов подошел и погладил отполированное ложе. Это было доброе оружие... С минуту он стоял раздумывая, не взять ли его с собой, "Зачем, чтобы бередить старые раны?" Он медленно пошел к выходу, но у самой двери все-таки обернулся. Возможно, это была лишь дань старой привычке - уходя из помещения, проверить, все ли в порядке... И только теперь, в это мгновение, увидел на пустой поверхности стола ослепительную алую искорку. Он готов был поклясться, что, когда входил в комнату, там не было ничего... А сейчас на коричневой от времени поверхности знакомым алым блеском сиял кусочек алого пламени. Словно крик, словно призыв донесся до него сквозь бездну пространства и времени. Задохнувшись от волнения, он преодолел три шага, отделявших его от стола, таких огромных и трудных, как будто шагал по пояс в холодной воде. Он двигался осторожно, точно боялся спугнуть чуткую птицу, ему казалось, стоит сделать резкое движение, и живой огонек исчезнет так же таинственно и непонятно, как появился. Но он остался. Рука Ротанова протянулась словно сама собой и подняла со стола прозрачный алый камень, сверкавший, как таинственный знак иной касты, в серебряной диадеме гордой рэнитки. Сейчас он держал его на ладони - сомнений быть не могло. Это он. Тот самый камень... Ротанов все не мог собраться с мыслями и оценить до конца значение своей находки. Выходит, она преподнесла ему этот дар... Талисман? Зашифрованное послание? Он знал ее настолько, чтобы не верить в излишнюю сентиментальность. Во всем происшедшем таился глубокий и пока совершенно непонятный ему смысл. Он искал в уголках памяти ключ к новой загадке, но не находил ничего. - Мне это не нравится, - сказал Дубров, сердито отодвигая камень на середину стола, словно боялся об него обжечься. - Что именно? - Мне не нравится, что переход, закрытый для всех остальных, оказался открытым для тебя. Мне не нравится, что оказался возможным перенос материального предмета оттуда. Мне вообще не нравится, что ты там был! - Но ведь ты сам пробовал! - Пробовал, пробовал - кто не делает глупостей! Но ты... Дубров встал и нервно забегал по кабинету, стараясь не смотреть на стол, где мягким рубиновым светом тлел камень. - Ты хоть показывал его физикам? - Показывал. Обычный циркон с небольшой примесью радиоактивного изотопа, как раз такой, чтобы камень люминесцировал, оставаясь абсолютно безвредным. В какой-то мере его излучение даже оказывает тонизирующее воздействие на человеческий организм. - Его надо сдать на детальные исследования! - У вас нет необходимого оборудования. Да и вообще, мне кажется, это личный подарок, и я не собираюсь с ним расставаться. - Ну, знаешь! - Дубров бушевал минут пять, и по его реакции Ротанов наконец догадался, в чем дело. Не так-то просто заживали старые раны, нанесенные глазами прекрасной рэнитки. Ротанов улыбнулся. - Да брось. Ты, солидный человек, директор института, а кричишь как мальчишка. Дубров собрался обрушить на Ротанова новый поток слов, даже набрал побольше воздуха, но вдруг усмехнулся, сел за стол, повертел между пальцами камень, отодвинул его к Ротанову и спокойно спросил: - Что будем делать дальше? Ведь если переход открылся специально для тебя, значит, трескучки скорей всего здесь ни при чем. Похоже, они вообще не имеют к этой истории ни малейшего отношения, а временным переходом управляли сами рэниты. - Но тогда получается, что они в любой момент могли покинуть планету? - А они и покинули. Покинули, как только сочли это необходимым. Для чего-то им понадобилось придумать легенду с трескучками и со своим провалом во временную ловушку - ловушка-то оказалась совсем для других, для нас с тобой! - По-моему, рэниты не сделали нам ничего плохого. - Не сделали? Конечно. Если не считать, что все эти годы я занимался здесь черт знает чем! Решал задачу, которой фактически не было! - Вот ты о чем! Напрасно. Задача была. Переход действует, кто бы им ни управлял. Но установить, каким законам он подчиняется, мы сегодня не в состоянии. Рано. Наша наука не нащупала даже подходов к проблеме управления временем. Ты стараешься пробить лбом стену. Ничего не получается. Но разве рэниты в этом виноваты? Разве они обязаны нам помогать? Вполне возможно, что управление временем принесло рэнитам больше вреда, чем пользы, и уж, во всяком случае, свои проблемы каждый должен решать самостоятельно. Вмешательство извне в ключевые вопросы развития цивилизации попросту недопустимо. И наши сегодняшние задачи нам все равно придется решать самим. Вот для чего ты мне нужен. - Зачем для изучения Черной тебе понадобилась такая разношерстная группа? Какое отношение к планете имеют проблемы управления временем? - Сегодня мы просто не знаем, с чем придется столкнуться. Мы довольствуемся предположениями, догадками. Разрозненными и слишком малочисленными фактами. Вот, например, этот... Ротанов взял камень, положил на ладонь, прикрыл его и открыл снова. - Что из него следует? Может быть, то, что рэниты имеют какое-то отношение к Черной? Или, во всяком случае, знают о ней? Иначе почему этот камень появился именно сейчас? У меня такое ощущение, что рэниты ничего не делают просто так. И значит, там, на Черной, вполне может найтись работа для специалиста твоего профиля. Еще в одном я не сомневаюсь. Мне нужны люди надежные, проверенные в сложных и неожиданных обстоятельствах. Умеющие мыслить неординарно. Это главное. И именно поэтому рано или поздно тебе придется прекратить разглагольствовать и начать укладывать вещи. Я без тебя все равно отсюда не уеду. 9 Паром Земля - Верфи начал торможение одновременно с разворотом. В иллюминаторах поплыла россыпь огней, в которых уже угадывался корпус гигантского корабля. Ротанов, откинувшись в кресле, незаметно наблюдал за Олегом. Постепенно сонное равнодушие сползало с его лица. Вот он подался вперед и приклеился к иллюминатору. Ротанов удовлетворенно улыбнулся. Пожалуй, Престов был прав. Если существуют на свете вещи, способные пробудить интерес в Олеге, то искать их надо здесь, в космосе. - Такого великана у нас еще не было! - Лучше бы он получился поменьше. Он слишком неповоротлив. Долго разгоняется и медленно тормозится - пришлось на это пойти. Я хочу стандартную шлюпку заменить небольшим маневренным кораблем типа "разведчик", хорошо оснащенным и подвижным. - Не проще ли использовать несколько кораблей? - Наша экспедиция своего рода разведка, и только. Разведка боем, как говорили в старину. Эскадра еще менее поворотлива. При переходе корабли сильно разбрасывает, нужно ждать, пока они сойдутся. Шансов на успех больше у одиночного корабля. Он мог попасть к планете случайно, как твой. С эскадрой они будут вести себя гораздо осторожней. - Ты все же предполагаешь разумные действия с их стороны... Ротанов не ответил. Он смотрел на россыпь огней. В свете прожектора стала видна причальная площадка спутника. В первый же день после прибытия Ротанов решил осмотреть верфи. Он стоял в переходном шлюзе и слушал, как шипит откачиваемый насосами воздух. На табло выскочила очередная цифра. Оставалось ждать еще минуты три. Помещение шлюза могло вместить целую бригаду монтажников - двенадцать человек - со всем необходимым снаряжением. Сейчас Ротанов был здесь один. Ему стоило немалого труда отделаться от сопровождающих. Первое впечатление не должны искажать посторонние мнения. Что-то уж слишком затянулось строительство "Каравеллы", слишком длинная цепочка неполадок, задержек... Конечно, в деле такого масштаба, как закладка принципиального нового корабля, всегда бывают непредвиденные сложности. Но в данном случае их количество превысило разумный предел. Строительство отстало от графика более чем на два месяца, и он хотел выяснить причину. Пока насосы выскребали из шлюзовой камеры последние остатки воздуха, Ротанов подошел к шкафчику с дополнительным оборудованием, открыл его и в зеркало еще раз осмотрел скафандр. Он давно отвык пользоваться планетарным скафандром с индивидуальным двигателем. Не хватало только, отказавшись от сопровождающих, вызывать потом спасателей. Рядом с зеркалом висела инструкция. Крупные светящиеся буквы призывали его проверить давление, работу регенеративных баллонов, герметичность швов, степень зарядки батареи. Нижняя строчка умоляла не забыть выключить магнитные присоски при включении двигателя. Ротанов усмехнулся и пошел к двери. Как только в окошечке индикатора выскочили положенные после запятой нули, автомат разблокировал дверь и она, слегка чавкнув, отошла, открыв перед ним черный провал в никуда. Ни трапа, ни лестницы. Далеко впереди, в свете прожекторов, виднелась изогнутая титановая балка - одно из ребер жесткости в корпусе будущего корабля. Там и тут сквозь переплетение скелетных балок просвечивали звезды, похожие на синие огоньки плазменной сварки. Основные работы на сегодня закончены. Он не заметил ни малейшего движения. Конструкция выглядела скелетом фантастического животного. Трудно было поверить, что титановые балки этого гиганта согнули и собрали в пустоте слабые человеческие руки. Преодолев холодок, сковавший его перед последним шагом в пустоту, Ротанов отключил магниты и дал импульс ранцевым двигателем. Толчок был мягким, почти неощутимым. Его точно приподняли за плечи и осторожно понесли вперед невидимые руки. Серебристая струя выхлопа осталась позади и завернулась дугой, как только он изменил направление. Собственного движения он почти не ощущал. Казалось, скелет корабля ожил и понесся ему навстречу. Еще раз изменив направление, Ротанов оказался в огромном пустом провале, не заполненном листами обшивки. Сейчас он видел броню корабля, как бы в разрезе. Она походила на слоеный пирог. Слои отделялись друг от друга легкими отстреливаемыми стяжками. Это было одним из последних новшеств. Идея принадлежала Торсону и стоила им по Крайней мере месячного отставания от графика. Зато теперь в случае поражения "космической проказой", как образно назвал Торсон действие антипространства, у них будет возможность избавиться от внешних пораженных листов обшивки, даже не разгерметизировав корпус... Стоящая идея. Возможно, это средство окажется более действенным, чем защитные поля. Общая толщина многослойной обшивки была так велика, что Ротанов двигался вдоль среза почти минуту. Наконец мелькнул внутренний слой, и ранцевый двигатель скафандра вынес его наружу. Теперь он летел спиной к кораблю. Перед ним открылось свободное пустое пространство. Лишь далеко в стороне светился желтоватый огонек триангуляционного пункта. Пожалуй, оттуда можно увидеть панораму всего строительства. Он еще раз подвернул и совместил огонек с указателем азимута. Пункт представлял собой открытую площадку с лазерными установками. При монтаже крупных блоков сеть таких пунктов с помощью лазерных лучей помогала совмещать в пространстве разрозненные конструкции, точно производить стыковку отдельных блоков. Уже подлетая, Ротанов заметил темную фигуру человека в скафандре, стоящего на площадке. Рассмотреть его мешала тень корабля, закрывшего свет прожекторов. Обычно все триангуляционные пункты полностью автоматизированы, и присутствие людей на них совершенно не обязательно. "Какой-нибудь ремонт или корректировка", - равнодушно подумал Ротанов, разворачиваясь над площадкой и включая магнитные присоски. Едва подошвы скафандра клацнули о металл, он забыл и о своем соседе, к о месте, на котором теперь стоял. Повисшая в пустоте громада корабля производила отсюда неизгладимое впечатление затаенной мощи. Дела обстояли не так уж плохо. Корпус почти готов. Лишь в отдельных местах не хватало секций обшивки, которые установят после монтажа внутреннего оборудования и механизмов корабля. Чем-то корабль напоминал беременного кита. Ротанов усмехнулся пришедшему в голову нелепому сравнению и тут же подумал, что оно не лишено логики. Ведь "Каравелла" будет носителем, маткой корабля, который в случае необходимости сможет осуществить посадку на Черную планету. Чья-то рука осторожно тронула Ротанова за плечо. Человек в скафандре стоял теперь рядом. Светофильтр полностью скрывал его лицо, и от этого фигура казалась безликой, похожей на робота или куклу. Ротанов вспомнил, что в зеркале, перед выходом, он выглядел примерно так же. Человек делал какие-то знаки, словно поворачивал выключатель. Очевидно, его просили включить радиотелефон. Ротанов выключил его специально, чтобы разговоры монтажников и команды диспетчера не отвлекали его. "Кто бы это мог быть и что ему надо?" Ротанов щелкнул тумблером. Глухой незнакомый голос сказал: - Здравствуйте. Вы включили нерабочую частоту. Но это даже лучше. На ней никто не помешает нашей беседе. - Кто вы? Представьтесь, пожалуйста, - сухо сказал Ротанов. - Я Грэгори. Академик Грэгори. В свое время я изложил теорию антипространства. Ротанов вспомнил, что на Совете Элсон действительно упоминал фундаментальные работы какого-то Грэгори, но что делает академик здесь, на монтажных верфях, да еще в полном одиночестве? Словно угадав его мысли, академик сказал: - Вас, наверно, удивляет наша встреча? Но мое присутствие здесь не более странно, чем присутствие члена Координационного Совета и руководителя крупнейшего отдела Земной Федерации. Очевидно, у нас с вами, так же как и у всех прочих, возникает иногда необходимость подумать в одиночестве. - Возможно. Как вы узнали меня? - все еще ощущая в этой встрече какую-то неестественность, спросил Ротанов. - По номеру на вашем скафандре. Если бы вы не выключали радиотелефон, то знали бы, что диспетчеры раза три передавали предупреждение всем бригадирам монтажников о том, что вы в пространстве. - Жаль, я просил этого не делать! - Их можно понять. Начальство на объекте не очень желанный гость. - Но вы что тут делаете? В конце концов, верфь не прогулочная площадка. - Совершенно верно. Дело в том, что все математическое обеспечение проекта этого корабля принадлежит мне. К тому же я руковожу расчетным отделом верфи... - Достаточно, - сказал Ротанов, - извините меня. Неожиданные встречи в пустоте странным образом действуют мне на нервы. - Я искал вас специально и вовсе не для светской беседы. Дело в том, что у меня давно возникла потребность поделиться некоторыми мыслями с человеком вашего склада ума и ваших возможностей. И вот представился подходящий случай. - Хорошо. Давайте побеседуем. - Насколько я понимаю, вас волнует отставание сроков строительства. Верфь вышла из графика. На этот раз Ротанов не удивился и не возразил. Он молча и очень внимательно слушал. - Вы никогда не задумывались над тем, что окружающие нас вещи сопротивляются усложнению своей сущности? Любое усложнение требует все увеличивающихся затрат энергии. Чем выше уровень сложности, тем труднее преодолеть сопротивление. Конструкции достаточно сложные требуют постоянной подпитки энергией извне просто для того, чтобы поддерживать их в данном состоянии. Иначе они нивелируют, распадаются на составные элементы. Даже очень прочные или хорошо защищенные системы, такие, как ген, например, постепенно разрушаются. Накапливаются ошибки информационного кода, так называемые мутации. - К чему вы клоните? - Я только, пытаюсь объяснить, почему верфь не выполнила плана. - Оригинальная теория. - Если отбросить ваш сарказм, не такая уж оригинальная. Но вы все же послушайте. Представьте себе, что сложность системы превышает необходимый минимальный уровень. Если бы не всеобщая тенденция материи нашего мира к распаду, эта система в конце концов справилась бы с поставленными перед ней задачами. Медленнее, чем система более простая, но все же справилась. Иное дело в реальных условиях. Ротанов почувствовал, что разговор имеет для него гораздо большее значение, чем он предполагал вначале. История с верфью была всего лишь вступлением. - Я вас слушаю, слушаю, - подтвердил он, не скрывая проснувшегося интереса. - Происходит все это потому, что наша Вселенная, весь наш мир как бы вложен в пакет из антипространства. Оба эти пространства связаны, как разные полюса. Раньше влияние человеческого фактора на эту систему совершенно не сказывалось. Замечу, кстати, что только живая материя способна не подчиняться закону энтропии и, как бы противодействуя ему, из простого создавать более сложное. Так вот, уровень космической деятельности человечества ныне стал таков, что равновесие нарушилось, чаша весов качнулась... Во всяком случае, в результате вашей деятельности рано или поздно должно было появиться что-нибудь вроде Черной планеты. Кстати, как вы ее себе представляете? - Пока никак. Мы собираемся ее исследовать. - Будьте осторожны. Пока что вы сталкивались лишь с концентрированными областями антипространства. Но берегитесь. Оно способно проникать в ваш мир в виде тончайшей эманации, пропитывать обычное пространство. И тогда уровень энтропии начнет расти. Эскалация этого процесса, вначале незаметная, отразится прежде всего на самых сложных системах. На человеческом мозге, например, на человеческой психике - изменятся, к примеру, некоторые моральные ценности, возрастут равнодушие, усталость. Цивилизация медленно и незаметно начнет двигаться к своему закату, так уже бывало под этими звездами не раз. - Похоже, вы стараетесь меня запугать. - Я лишь предупреждаю, - устало сказал академик, - хотя и сознаю всю бесполезность нашего разговора. Поймите хотя бы, что сама по себе Черная планета не имеет особого значения. Она лишь дверь, ворота в иной мир... - Если через ворота проникает в наш мир нечто такое, чему здесь не место, то, наверное, их следует закрыть. - Какими средствами вы располагаете? Какими единицами измеряете ваши мощности? Сколько гигаватт способна развить, к примеру, энергетическая установка вот этого корабля? - Около миллиона. - Рэниты оперировали гигапарсами. Миллиарды миллиардов гигаватт не могут даже сравниться с этой их единицей. И все, что им удалось, это несколько отсрочить гибель своей цивилизации. Они так и не сумели "закрыть ворота", как вы изволили выразиться. - Откуда вам это известно? - спросил Ротанов, внезапно почувствовав холодок близкой опасности. Его беспокоил в сказанном какой-то пустяк. И он никак не мог понять, что же именно... - Я давно слежу за всей вашей деятельностью. Не так уж трудно изучить отчеты экспедиций. Он мог это сделать. Хотя, чтобы не упустить всех деталей, нужно провести целое исследование. Но, допустим, у него много свободного времени... Однако было что-то еще. Но что же? Что?! - Вы человек непредсказуемый. Иногда сами не ведаете что, собственно, творите. - Насколько я понимаю, вы хотите мне что-то посоветовать? - Оставьте Черную планету в покое. Она опасна. Но еще опасней вмешательство в ее деятельность. Вы лишь ускорите процесс распространения антипространства в вашем мире. Закройте этот район для полетов всех кораблей. Сократите свою безудержную экспансию, уберите поселенцев из дальних колоний, постарайтесь держать прогресс в разумных рамках. Этим вы продлите время существования своей цивилизации еще на миллионы лет. Неужели этого вам недостаточно? - Нет, - Ротанов покачал головой. - Этого нам недостаточно. - Чего же вы хотите? - Прежде всего движения. Постоянного движения вперед, в этом наша суть. - Прощайте. Я был уверен в бессмысленности нашей встречи. По крайней мере, я вас предупредил. Он включил двигатель. Клацнули подковы ботинок, алая звездочка выхлопа взвилась вверх и медленно стала удаляться в сторону главного шлюза. И только теперь Ротанов осознал, какой именно пустяк в их разговоре все время не давал ему покоя. Настолько простой и незначительный с первого взгляда, что он понял это только сейчас. Академик Грэгори неправильно употреблял местоимение "вы". Употреблял его так, словно отделял себя самого от всего остального человечества. - Стойте! - крикнул Ротанов. Радиотелефон не ответил, тогда он включил двигатель и почти сразу перешел на форсаж, стараясь срезать дугу траектории, ведущую к главному шлюзу. От перегрузки перехватило дыхание, но он знавал и не такие. Красная точка становилась как будто ближе. Во всяком случае, он шел ниже, а значит, его траектория окажется короче, и там, у шлюза должна произойти встреча. Он опоздал на какие-то доли секунды. Это не имело бы значения, если бы в этот момент шлюз не распахнулся и из него не вывалилась целая бригада монтажников. "Академик" точно рассчитал время: происходила пересмена, и найти его в толпе людей, одетых в одинаковые скафандры, не так-то просто. Оставалась последняя надежда на радиотелефон. Переключившись на общую аварийную частоту, Ротанов тихо сказал: - Внимание. Сообщение особой важности. Говорит начальник верфи Ротанов. Прошу всех присутствующих войти в шлюз и снять шлемы. Послышались возмущенные и протестующие голоса. - Повторяю, всем войти в шлюз. Я задерживаю выход смены. Он включил на своем скафандре красную аварийную мигалку и решительно шагнул к шлюзу. Когда дверь опустилась, внутри тесной металлической коробки оказалось четырнадцать человек. Ротанов молча ждал, пока насосы наполнят шлюзовую камеру воздухом, и еще несколько секунд, прежде чем они сняли шлемы. Теперь вместо безликих блестящих морд на него смотрело четырнадцать пар живых, искрящихся любопытством человеческих глаз. - Кто начальник смены? Подойдите. - Ротанов уже ни на что не надеялся. - Вы знаете всех здесь присутствующих? Нет ли среди них постороннего, неизвестного вам человека? - Нет. Здесь только наша бригада. А что, собственно, случилось? - Ничего. Все свободны, - устало сказал Ротанов. Олег, которому он поручил провести расследование этого непонятного случая, вернулся через три часа усталый и злой. - Никаких результатов. Ты мне даже не объяснил, кого я должен искать! - А я и не просил тебя искать какого-то конкретного человека. Мне надо было знать, кто выходил в космос в тринадцать сорок или немного раньше. Есть ли случаи незарегистрированного выхода? - Нет таких случаев. Это был период, когда вторая смена закончила работу и уже ушла, а третья еще не вышла. Только на северном объекте работали четыре монтажника, не успевших закончить стыковку. - Ты разговаривал с ними? Они не заметили ничего необычного? - Нет. И, кроме того, этот объект слишком далеко от того места, где ты стоял. А теперь объясни, наконец, что произошло. Выслушав подробный рассказ Ротанова, Олег надолго задумался. - Странная история. Грэгори никогда не работал на верфи, и, кроме того... - Это я уже знаю. Встреча действительно странная, но еще загадочней выглядит расставание. - Можно предположить, что он все-таки был среди тех четырнадцати человек в шлюзе. - Это я проверил. Не было его там. Я запомнил его голос, я разговаривал с каждым из этих ребят. Есть только одно разумное объяснение. Каким-то образом ему удалось не войти в шлюз, остаться снаружи, и он сумел это проделать так, что никто ничего не заметил. Одного я не пойму. Зачем ему понадобилось выдавать себя за несуществующего академика? - Несуществующего? - Конечно. Грэгори умер два года назад. - Вот даже как... - Не укладывается это у меня в голове! Чушь какая-то, мистика! Посторонний злоумышленник - здесь, на Лунных верфях! - Он не злоумышленник, Олег. В том-то и дело, что он не злоумышленник. Он мог руководствоваться самыми добрыми намерениями. Кроме того, по манере речи, по мыслям, которые он высказывал, он вполне мог быть крупным ученым. Именно поэтому я поверил в академика Грэгори... В его предупреждении, несомненно, был резон, над которым следует серьезно подумать. Особенно мне не нравится угроза рассеянной эманации энтропии. Последствия ее воздействия на человеческую психику могут быть совершенно непредсказуемыми. При небольшой дозе и медленном изменении психики мы можем не заметить этого! - То есть как? - Очень просто. Заметить такие изменения может лишь тот, кто сам стоит в стороне. Эталон нужен. А если его не будет, представляешь, во что это может вылиться, особенно в закрытой, наглухо изолированной системе? - Такой, например, как корабль во время длительного полета... - Вот именно. - Это серьезно. Может быть, стоит подождать? Предложить медикам поработать над проблемой? Должны же быть какие-то средства, чтобы вовремя обнаружить болезнь, какие-нибудь психологические тесты... - Над этим придется думать. А ждать? Ждать нам некогда. Ожидание тоже своего рода энтропия. Только действием, созиданием можно справиться с сюрпризами Черной планеты. Для начала мы должны найти того, кто преподнес нам эту задачу. - Кого же нам все-таки искать? - Будем искать скафандр. Уж он-то не мог исчезнуть бесследно! - Вот номера всех скафандров монтажников, побывавших в космосе в нужное нам время. Необходимо установить через контрольные автоматы выхода хотя бы номер неизвестного нам скафандра! Не с неба же он свалился! - А если с неба? - Ты хочешь сказать... Да, это тоже надо проверить... Он повернулся к пульту связи и запросил данные обо всех кораблях и шлюпках, посещавших верфь за время, предшествовавшее выходу в космос. Они учли все. Время действия регенеративных баллонов. Заряд батареи. Расстояние, которое человек в скафандре мог преодолеть на тяге собственных двигателей, и, введя все эти данные в компьютер, получили ответ: никакой посторонний транспорт не замешан в истории с "академиком Грэгори". Скафандр следовало искать здесь, на месте. Через два часа после того, как были приостановлены все работы на верфях и специально созданные бригады поисковиков начали прочесывать окружающее пространство, на столе у Ротанова звякнул наконец селектор связи. На экране появились спины столпившихся людей. Когда они расступились, стал виден лежащий неподвижно на полу человек в скафандре. - Переверните его, - распорядился Ротанов, и тогда в луче фонаря под ранцем вспыхнул номер, не значившийся в реестрах верфи. - Пульс? - спросил Ротанов. - Не прослушивается. Рация не работает. В баллонах нет воздуха. Только после того, как буксировщик оттащил наглухо заваренную капсулу в открытый космос и отбросил трос, Ротанов дал команду роботам вскрыть скафандр. - Не слишком ли много предосторожностей? - скептически спросил Олег. Он сидел в кресле сбоку от стола Ротанова, оттуда ему было удобней руководить всеми подготовительными работами. - Скафандра нет не только в реестрах верфи. Даже центральный справочный компьютер не может до сих пор объяснить, что означает этот номер. Судя по всему, ему лет пятьдесят, не меньше. Откуда он взялся на верфи, ты можешь объяснить? Олег не ответил, потому что робот на экране уже вскрыл магнитные швы, крепившие шлем к корпусу, слегка повернул его и откинул в сторону. Под шлемом не было ничего. - Он пустой! - разочарованно сказал Олег. - Ну да, такой простенький пустой скафандр, который сам собой разгуливает по верфи и беседует с ее руководителем на философские темы. - Ты уверен, что это именно он? - У меня хорошая зрительная память. Он держался в тени, поэтому я не разобрал номера. Но общие очертания старых моделей трудно спутать с нашими - это тот самый скафандр, который я видел. - Тогда что все это означает? Человек, который говорил с тобой, забирается в укромное место, стаскивает с себя скафандр, снова его заваривает и голенький бежит в открытый космос? - (Чепуха получается на первый взгляд. - Только на первый? - Остается еще возможность управления скафандром извне. - Это же не робот, всего лишь скафандр! - Но там есть система сервомоторов и магнитных мышц, позволяющая космонавту работать в условиях повышенной гравитации. - Эта система способна действовать лишь при непосредственном контакте. Она управляется биотоками человека, надевшего скафандр, у нее нет координирующих центров и приемных узлов. - Мы слишком мало знаем о способах передачи биотоков на расстояние. - Ты полагаешь, что есть некто, знающий о них больше нас? Ротанов не ответил. Олег набрал на клавиатуре очередную команду роботу, и тот снял нагрудную крышку скафандра. За ней опять открылась странная, почти зловещая своей неопровержимостью пустота. Олег с минуту рассматривал пустой скафандр, потом сказал: - Теоретически с тобой, пожалуй, можно согласиться. Но я не вижу способов, как такое управление осуществить. - Рэнитам удалось осуществить многие невозможные вещи. - Думаешь, это они? - Нет, я вспомнил о них лишь в качестве примера. Рэниты гуманоидная раса, но если эта история связана с теми, кто управляет "черными кораблями", все может оказаться гораздо сложней и опасней. Словно желая лишний раз убедиться в правильности своих слов, он нащупал под курткой рубиновый камень. Когда он прижимал его к коже, камень казался теплым, почти ласковым. - Нужно как можно скорей заканчивать монтаж "Каравеллы". Мне кажется, только на Черной мы сможем узнать, кто прислал нам этого странного вестника. - Он кивнул на похожий теперь на кучу ненужного хлама пустой скафандр. - Одно мне ясно: кому-то очень нежелательно наше появление на Черной. 10 Настал наконец долгожданный день. После выхода из последнего пространственного броска на носовых экранах "Каравеллы" появился голубой мячик одинокой звезды, вокруг которой вращалась пока еще нев