енцита, посланными собрать сведения о войсках Моргана. Тем же самым занимался и Дерри, только с другой стороны. Правда, они были в самом начале пути к своей цели, в отличие от него. И, конечно, они убили бы Дерри, сложись все немного иначе. Сейчас они были мертвы, а он остался в живых. Бумаг он не оставил, и пока местные власти опознают их, пройдет время. Конечно, когда выяснят, что это королевские агенты, поднимется шум, и все его сегодняшние собутыльники прослышат об этом. Возможно, его исчезновение и не свяжут с этим делом, но он должен быть начеку. Похоже, скоро в Фатане начнется суматоха, а он здесь совсем один. "Нет, не совсем!" -- сказал он себе, снова сев на постель, и вынул из-под рубашки медальон, данный ему Морганом. Прежде всего он должен рассказать Моргану, что случилось, и передать ему собранные сведения. Он сжал медальон в руках и рассматривал его несколько мгновений, потом закрыл глаза и пробормотал слова, которым Морган учил его. Дерри почувствовал головокружение, погружаясь в этот странный и пугающий сон. А потом он ощутил присутствие кого-то, очень близкого человека и с ним другого, знакомого почти так же хорошо. Чары сработали! -- Поздравляю, Дерри. Ты хороший ученик. Были какие-нибудь трудности? -- Морган? -- Правильно. И еще Дункан. -- Отец Дункан? -- Вы удивлены? -- Не то слово. -- Поговорим позже. Какие новости? -- Важные, -- сказал Дерри, улыбнувшись, хотя знал, что Морган не может видеть выражение его лица. -- Отряды торентского короля собираются к северу отсюда -- тысяч пять, если слухи верны. -- "Отсюда" -- это откуда? -- вмешался Морган. -- Простите. Я в Фатане, в "Кривом Драконе". Так получилось, что я не мог до сих пор дать о себе знать. -- Все понятно. Продолжайте. -- Так или иначе, они собираются в местечке под названием Медрас, это полдня пути к северу отсюда. Думаю выехать утром. В тех же местах сейчас будет хорошая охота. -- Что послужит для тебя надежным прикрытием, -- ответил Морган. -- А что о положении здесь, в Корвине? -- А-а... кое-какие толки о Варине де Грее, но немного. С тех пор как в Торенте правитель из Дерини, Варин сделал несколько вылазок вдоль границы, но без большого успеха. Я еще послушаю, что о нем говорят на Западе. -- Да, попробуй, -- сказал Морган. -- Что еще? Ты проделал хорошую работу, но я не хочу испытывать твое мужество сверх необходимости. -- Да! -- вырвалось у Дерри. -- Я сегодня убил одного человека, милорд. Он и его напарник были торентскими агентами, они пытались меня отравить. -- Чем -- ты знаешь? -- Нет, но это у меня с собой. Я привезу вам. -- Достань это, -- приказал Морган. -- Можешь открыть глаза. Опиши мне это. Дерри осторожно открыл глаза, дотянулся до стола и взял пузырек. Он внимательно посмотрел на него и снова зажмурился. -- Это маленький стеклянный сосуд, заткнут коричневой пробкой. Внутри какая-то оранжевая смола. -- Хорошо. Осторожно открой и понюхай это. Только не пролей на себя. -- Да, сейчас. Дерри открыл сосуд и осторожно принюхался. -- Еще, -- приказал Морган. Дерри повиновался. -- Ты узнал это, Дункан? -- Не уверен. Может быть, белаш? В Р'Касси используют его, чтобы развязать язык. Но это действует только на людей, и то когда они очень пьяны. -- Дерри, ты был пьян? -- спросил Морган. -- Они так думали, -- улыбнувшись, ответил Дерри. -- Это повредило бы мне? -- Все зависит от того, действительно ли ты был трезв. Откуда ты знаешь, что они торентские агенты? -- Я взял их бумаги. Гариш де Брэй и Эдмунд Лиль, последний из дворца его высочества в Белдуре. Они шпионили против нас. -- Как нехорошо с их стороны, -- ответил Морган. -- Еще на сегодня есть что-нибудь? -- Ничего, сэр. -- Отлично. Прежде всего я хочу, чтобы ты уничтожил эти бумаги и белаш. Тебе грозит смерть, если это найдут. Завтра я должен ехать в Орсальский Удел, но вечером в это же время я выслушаю тебя, если будет нужда. Но если не будет крайней необходимости, можешь со мной не связываться -- береги силы, у тебя еще много дел. Выясни все, что можно, об отлучении. Наконец -- будь осторожен и возвращайся в ближайшие два дня. Все ясно? -- Да, сэр. Связаться с вами завтра вечером, если будет необходимость, и в течение двух дней вернуться. -- Тогда всего доброго. -- Благодарю вас, сэр. Дерри слегка вздрогнул, когда связь прервалась, потом открыл глаза и окинул взглядом комнату. Он почувствовал на глазах слезы, но это были слезы радости; опыт прошел лучше, чем он ожидал. Сейчас он готов был поверить всему, что говорил ему Морган о магии. Он мрачно посмотрел в открытый сосуд и вылил его содержимое в стоящий под кроватью ночной горшок. Сосуд он швырнул в груду мусора на полу, затем сжег бумаги. Пепел он тоже выбросил в ночной горшок и на всякий случай помочился туда. Вот так. Теперь даже Дерини не догадается, что там было, -- если вздумает заглянуть. Усевшись в кресло, он сбросил кожаную куртку и стянул сапоги. Откинув одеяло, Дерри повалился на постель. Мешавший ему кинжал он спрятал под подушку и, вспомнив в последний момент о медальоне Моргана, убрал его под рубашку. "Даже если кто войдет, там его не увидят", -- подумал он, засыпая. ГЛАВА VII "Да придет на него гибель неожиданная..."[7] Когда взошло солнце, Морган и Дункан в сопровождении герцогского эскорта поднялись на борт "Рафаллии". Воздух был сырым, холодным и тяжелым от морской соли. Поскольку визит в Орсальский Удел носил официальный характер, Морган был одет по всей форме -- кожаный плащ до колен с Корвинским грифоном и зелеными манжетами поверх легкой кольчуги, закрывавшей тело от шеи до колен. Голенища кожаных сапог с парадными серебряными шпорами -- хотя Морган и не собирался ехать верхом -- доходили до того места, где кончалась кольчуга. Богатый зеленый шерстяной плащ с серебряной пряжкой был накинут на плечи. И поскольку это был дипломатический визит, а не военные маневры, на его золотых волосах возлежала герцогская корона Корвина. Однако на боку висел меч в удобных кожаных ножнах. Дункан тоже был одет, как и подобало для такого визита, по всем церковным правилам -- в сутану с высоким воротом и плащ -- поверх кольчуги. Он долго думал, не лучше ли надеть розовый плед Мак-Лайнов -- у Аларика нашелся бы подходящий, -- но решил, что не следует торопить события. Еще мало кто знал о том, что он лишен права служения, и не стоило давать лишний повод для досужих домыслов. Пока он носит черное, это никого не насторожит -- все видят то, что привыкли видеть. При этом он сознавал, что ему совсем нетрудно вернуться в общество в качестве мирянина. Лорд Дункан Говард Мак-Лайн -- прежде всего сын знатного дворянина, воспитанный в лучших традициях аристократии. И хотя новенький клинок, висящий у него на поясе, пока не был опробован, Дункан не сомневался, что при необходимости воспользуется оружием. Над берегом сгустился туман, и, лишь подъехав к причалу, Морган и Дункан увидели высокую мачту "Рафаллии", проступавшую в серой, унылой пелене. Парус, блестяще расшитый и украшенный, был свободно свернут вдоль единственного длинного рея; черно-зеленый штандарт Моргана на коротком древке был закреплен на корме. Они увидели, как матрос поднимает на мачту флаг Келсона -- малиново-золотой на фоне серого утреннего неба. "Рафаллия" была не самым большим из кораблей Моргана, хотя при водоизмещении в сто пятьдесят тонн это судно было одним из прочнейших. С клинкерной обшивкой (как говорят моряки), с одинаково заостренными носом и кормой, как у многих кораблей, оно ходило по торговым делам, бороздя Южное море. Команда его состояла из тридцати матросов и четырех офицеров. На судне были каюты и для пассажиров. При попутном ветре "Рафаллия" без больших затруднений делала от четырех до шести узлов в час, а нововведения, заимствованные у южных купеческих судов из Бремагны, позволяли двигаться даже под углом в сорок градусов к направлению ветра -- с помощью нового переднего паруса, именуемого "сетти". Если же было безветрие или ветер дул не в том направлении -- всегда оставались весла. И даже без парусов "Рафаллия" могла достичь Орсальского Удела и вернуться обратно меньше чем за день. Поднимаясь вместе с Дунканом по сходням, Морган снова взглянул на мачты и увидел, что матросы уже карабкаются по реям и закрепляют оснастку, готовясь к отплытию. Дозорный вел свое наблюдение с площадки на вершине мачты; Морган видел яркие матерчатые шапочки матросов, снующих по нижней палубе. Он очень надеялся, что сегодня им не придется идти на веслах, рассчитывая прибыть на место до полудня. Когда он с досадой думал о том, что путешествие может затянуться, к нему подошел высокий человек в коричневом кожаном костюме и плаще с малиновым воротником. На нем была кожаная капитанская фуражка с зеленой кокардой -- знаком морской службы герцога. Он улыбнулся Моргану. У него была жесткая, ржавого цвета борода и такие же усы, которые топорщились при разговоре. -- Доброе утро, милорд! -- сказал он, оглядываясь вокруг, как будто холод раннего утра и туман доставляли ему несказанное удовольствие. -- Разве не прекрасное утро? Морган приподнял бровь. -- Конечно, если вам нравится плыть вслепую, Генри. Хоть ветер-то будет, или придется идти на веслах? -- О, ветер подымется, -- утешил его капитан. -- И вообще, судя по всему, сегодня будет неплохой денек для морского путешествия. Только одно может затруднить отплытие... Сколько всего людей вы берете с собой на борт? -- Всего девять, -- сказал Морган, обернувшись. -- Да, я не представил -- это мой кузен, монсеньор Дункан Мак-Лайн. Дункан -- Генри Кирби, капитан "Рафаллии". Кирби приподнял фуражку за козырек. -- Счастлив видеть вас, монсеньор. -- Он повернулся к Моргану. -- Готовы ли ваши люди подняться на борт, милорд? -- Разумеется. Сколько до отплытия? -- О, четверть часа или около того. Мы снимемся с якоря, как только все будут на борту. -- Отлично. -- Морган обернулся, подал знак группе людей, стоявших на причале, и, вслед за Дунканом и Кирби, ступил на борт корабля. За ними по сходням поднялись лорд Гамильтон и с ним маленький отряд -- всего семь человек. Гамильтон выглядел сегодня увереннее, здесь он чувствовал себя на своем месте, будучи солдатом, а не придворным. Общение с Гвидионом и прочими, подобными ему, за последние дни доставляло лорду немалое раздражение. И поэтому никто не испытал большей радости, чем он, когда необузданный музыкантишка отбыл нынче утром в Кульд. День начался для Гамильтона хорошо, и он чувствовал себя прекрасно, поднимаясь во главе отряда на корабль. Мастер Рандольф впервые путешествовал на корабле с герцогом, и его добродушное лицо сияло от восторга при мысли о предстоящих приключениях. Он был всего лишь лекарем, и его редко впутывали в настоящие придворные интриги, и то, что Морган взял его с собой в эту поездку, безмерно удивляло и радовало Рандольфа. Рядом с ним стоял Ричард Фитцвильям, оруженосец короля, приехавший с Дунканом из Ремута. Ричард тоже был в восторге от возможности увидеть наяву легендарный Орсальский двор. К тому же он боготворил Моргана, который некогда учил его в Ремуте военному искусству. Преданный герцогу всей душой, он не раз рисковал нарваться на грубый ответ или даже физическую расправу, защищая своего учителя от клеветы. Еще на борту находилось четверо офицеров из личной охраны Моргана, которым предстояло быть не только почетным эскортом, но и военными советниками на том стратегическом совещании, что было главной целью визита. Эти люди, находясь в подчинении лорда Гамильтона, будут командовать местными силами, когда Морган отправится на Север, чтобы возглавить королевские войска. Поэтому их присутствие при обсуждении вопросов, касающихся обороны Корвина, просто необходимо. Когда все были на борту, два человека в голубых штанах и полосатых куртках убрали сходни и натянули леера. К тому времени подул бриз и стало проясняться. По команде Кирби матросы отдали швартовы и начали ставить паруса. Дюжина гребцов отвела судно на пятьдесят ярдов от причала, и когда они миновали последний из стоявших на рейде кораблей, судно развернулось и паруса наполнились ветром. Бриз усилился; вскоре "Рафаллия" вышла из залива и стала набирать скорость. Пройдя несколько сотен ярдов, она сделала изящный разворот и взяла курс на столицу Орсальского Удела. Если ветер не изменится, меньше чем за четыре часа они успеют вернуться, пусть даже на обратном пути придется идти на веслах. Как только курс был взят, капитан Кирби позвал Моргана, Дункана и Рандольфа на корму. Хотя "Рафаллия" была торговым судном, она имела боевые площадки и на корме, и на носу. Рулевой направлял движение корабля веслом, закрепленным в правой части такой площадки, но остальная ее часть была в ведении самого капитана и использовалась им для отдыха и обзора. Матросы принесли стулья, обитые форсинской кожей; рассевшись, все четверо почувствовали себя более уютно. Солнце совсем вышло из-за облаков, туман рассеивался над обрывистым берегом удаляющегося Корота. Гамильтон, четыре лейтенанта и молодой Ричард праздно прогуливались по главной палубе, тогда как все остальные не занятые сейчас члены экипажа отдыхали в узкой галерее для гребцов, проходящей вдоль бортов. Один впередсмотрящий стоял на носовой площадке, а другой расположился в "вороньем гнезде" на вершине мачты. Огромный парус с изображением Корвинского грифона закрывал собой большую часть неба. Кирби, закончив осмотр корабля, вернулся на корму. -- Хорошая погодка! А что я вам говорил, милорд? Вам давно надо было выйти в море и понюхать соленого ветра, чтобы понять всю прелесть жизни! Может быть, примете по стаканчику вина, чтобы хорошенько согреться? -- Я пью только фианское, -- ответил Морган, зная, что на корабле, скорее всего, есть именно это вино, поскольку Кирби другого и не пьет. Кирби лукаво усмехнулся и развел руками. -- Все самое лучшее -- для вас, милорд. -- Он оглянулся через плечо на мальчика семи-восьми лет, который что-то строгал в гребной галерее. -- Дикон, мальчик мой, подойди-ка сюда на минутку. Мальчик внимательно взглянул на него, отложил ножик, поспешно вскочил на ноги и бросился к трапу. Корабль раскачивало, но Дикон легко взбежал вверх. Его глаза, [:] устремленные на Кирби, сияли восторгом и обожанием. -- Да, сэр? -- Принеси нам кубки и бутылку фианского вина, хорошо, сынок? Кто-нибудь поможет тебе поднять все это. -- Мой оруженосец, -- сказал Морган, направляясь к фальшборту позади капитана. -- Ричард, помоги, пожалуйста, мальчику! Капитан Кирби согласен любезно поделиться с нами своими запасами фианского вина. Ричард, стоявший среди офицеров на главной палубе, внимательно выслушал его и одобрительно кивнул. Дикон промчался мимо него и стал карабкаться по другому трапу, а затем нырнул в трюм. Ричард проводил мальчика удивленным взглядом -- его, как сугубо сухопутного человека, поразила ловкость ребенка. Он покорно последовал за ним следом, хотя не так быстро и гораздо более осторожно. -- Мой сын, -- с гордостью сказал Кирби, проводив обоих взглядом. Морган понимающе улыбнулся. За этой сценой наблюдал, стоя у борта, старшин рулевой "Рафаллии" -- Эндрю. Минуту спустя он отвернулся и, облокотившись на планшир, пристально и угрюмо стал вглядываться в туманные, неясные очертания орсальского берега. Никогда уже он не выйдет на этот обведенный пенной каймой берег, никогда, он знал это, не увидит больше родной Фианы, Фианы, чье вино и чьи красавицы чаще всего были предметом разговоров на палубе. Но он уже смирился с этим. За то, что он собирался совершить, можно было заплатить и большим, и он был готов ко всему. Некоторое время он стоял не двигаясь, потом сунул руку за пазуху и достал из-под домотканой отбеленной рубахи клочок смятой ткани. Оглянувшись и удостоверившись, что за ним никто не наблюдает, он развернул лоскуток и разгладил его в руках. Его губы зашевелились -- он повторял шепотом слова, которые перечитывал уже в пятый или шестой раз: "Грифон отплывает утром, с приливом. Он не должен добраться до цели. Смерть всем Дерини". Внизу была нацарапана эмблема в виде сокола и буква "Р". Эндрю оглянулся, осмотрел палубу и снова взглянул на море. Гонец появился вчера ночью, когда солнце скрылось за туманными горами. Им стало известно, что Морган утром отплывает на борту "Рафаллии" в Орсальский Удел. Так пусть же на корабле он встретит свой конец! Смерть не будет легкой -- легкая смерть не для лорда Аларика Энтони Моргана. Но он умрет, и умрет скоро. Эндрю прижал правую руку к груди и нащупал флакончик, висящий на крепком шнуре. Хотя гибель его неизбежна, он не уклонится от выполнения своего долга, ибо поклялся Сыном Божьим, и останется клятве верен. К тому же сам Варин обещал, что умрет он легко и быстро. А уж на том свете Эндрю сполна будет вознагражден за то, что убил ненавистного герцога -- Дерини. Ну и что, пусть он погибнет сам, но убьет Моргана! С корабля все равно не убежишь, даже если все остальное пройдет гладко. А в случае провала -- о, он, слышал, что могут Дерини сделать с человеком, как они овладевают его волей, заставляя излить душу силам зла, предавая свое дело. Нет, гораздо лучше сначала выпить надежной отравы, а потом уж сразить Моргана. Зачем человеку жить, если он погубит свою душу? Эндрю решительным жестом скомкал в кулаке лоскуток, бросил его в воду, проводил взглядом, а потом снова полез за пазуху и достал маленький флакончик с ядом. По словам Варина, это очень сильное зелье -- несколько капель на острие кинжала, крохотная царапина -- и никакое волшебство, никакие силы мира не спасут изменника Моргана. "Ну вот. Пусть теперь этот Дерини побережется, -- подумал он. -- Пока я еще живу, пока дышу -- его кровь прольется, а вместе с кровью уйдет из него и жизнь". Он закупорил флакончик и сжал его в кулаке, затем повернулся и со скучающим видом направился в сторону кормовой орудийной площадки, якобы сменить рулевого. Поднявшись по трапу, он проскользнул к рулю за спинами Моргана и его свиты, не желая встречаться глазами с герцогом, словно боялся, что тот с первого же взгляда проникнет в его замысел и предотвратит неминуемое. Его появление на площадке не заметили, потому что как раз в это время вернулись Ричард и юнга с видавшими виды деревянными кружками и бутылкой вина. Эндрю с грустью отметил, что на бутылке красовалась фианская печать. -- Вот славный мальчик, -- улыбнулся Кирби, сломав печать, и, открывая бутылку, облил вином все вокруг. -- Милорд, у вас определенно хороший вкус на вина. -- Я всего лишь беру пример с вас, Генри, -- улыбнулся в ответ Морган. Он сделал большой глоток. -- Кроме того, если бы не моряки вроде вас, доставляющие его, я бы вообще не знал, что на свете есть такое чудо. Отличное в этом году вино... К счастью, есть еще такие люди... Он вздохнул и сел, вытянув ноги. Его кольчуга, его золотистые волосы поблескивали на солнце. Корону Морган снял, она лежала рядом со стулом, на палубе. Тем временем Эндрю удалось наконец снова выковырять пробку из флакона. Сделав вид, что зевает, он поднес его к губам и вылил содержимое себе в горло, при этом ему стоило немалых усилий скрыть свои ощущения; он закашлялся, Кирби удивленно посмотрел на него, но так ничего и не поняв, вернулся к беседе. Эндрю с трудом проглотил слюну и более-менее пришел в себя. "Черт возьми, -- подумал он, вытирая слезящиеся глаза, -- Варин мог бы предупредить, что мне придется выпить такую гадость. Из-за этого чуть не сорвалось все! Однако теперь мне надо торопиться". Выпрямившись, он внимательно изучил расстановку людей на площадке. Морган сидел на стуле спиной к нему, их разделяло футов восемь. Кирби стоял левее и пятью футами дальше, слегка отвернувшись в сторону. Священник, мастер Рандольф и оруженосец Ричард толпились по правую руку Моргана, вглядываясь в едва виднеющийся берег на востоке; перемещения корабельного рулевого их явно не интересовали. Губы Эндрю скривились в зловещей усмешке, а пальцы судорожно стиснули рукоятку длинного кинжала, пока он прикидывал, куда лучше нанести удар. Его взгляд остановился на незащищенном затылке Моргана. Стремительно обогнув валек рулевого весла, Эндрю выхватил из-за пояса нож и бросился к своей жертве. Получилось все, однако, не так, как он рассчитывал. В тот самый миг, когда рулевой прыгнул к Моргану, молодой оруженосец оглянулся и увидел его. Еще мгновение, и удар был бы нанесен, но Ричард с криком ринулся наперерез убийце, при этом столкнув Моргана со стула. В этот же момент судно накренилось и Эндрю, потеряв равновесие, не смог удержаться на ногах. Падая, он сбил с ног Ричарда, тот повалился на Моргана, а сам рулевой рухнул на них сверху. Это был полный провал! Подоспевшие Дункан и Кирби заломили Эндрю руки и оттащили его прочь; на орудийную площадку уже взбежал Гамильтон в сопровождении лейтенантов. Увидев, что подоспела помощь и теперь справятся без него, капитан кинулся к рулю и вернул корабль на прежний курс, настойчиво призывая кого-нибудь из команды подойти и принять у него управление судном. Рандольф, прикрывший маленького Дикона, когда началась вся эта заваруха, сейчас тревожно смотрел на Моргана -- тот пытался приподняться и сесть на палубе. Когда ему это удалось, он уставился на Ричарда, который так и лежал не двигаясь, придавив ему ноги. -- Ричард? -- позвал герцог и потряс его за плечо. Юноша не пошевелился. И тут глаза Моргана расширились -- он увидел в боку молодого оруженосца кинжал. -- Рандольф! Иди сюда! Он ранен! Доктор тотчас подошел и встал на колени, чтобы осмотреть рану. Ричард застонал и с трудом открыл глаза. Лицо у него было мертвенно-бледное, с каким-то синеватым оттенком. Когда лекарь коснулся кинжала, юноша поморщился от боли. Дункан, убедившись, что пленник под надежной охраной, присоединился к Рандольфу. -- Я... я остановил его, милорд, -- прошептал Ричард, тяжело дыша, глядя ясными глазами на Моргана. -- Он хотел вас убить. --- Ты молодец, -- прошептал Морган, откидывая темные волосы со лба раненого, на лице которого уже читались признаки агонии. --- Что с ним, Ран? Рандольф горестно покачал головой. -- Думаю, он отравлен, милорд. Если бы рана была не такой глубокой... -- Он огорченно опустил голову. -- Мне очень жаль, милорд... -- Ваша светлость, -- прошептал Ричард, -- могу ли я попросить вас об одной вещи? -- Все, что в моих силах, Ричард, -- ласково ответил Морган. -- Вы... вы можете сказать моему отцу, что я погиб у вас на службе, как ваш вассал. Он... -- Ричард закашлялся, очередной приступ боли пронзил все его тело. -- Он надеялся, что на днях я буду посвящен в рыцари, -- закончил юноша чуть слышно. Морган кивнул, закусив губу и не видя ничего сквозь пелену перед глазами. -- Тогда разрешите произнести слова клятвы, милорд, -- шептал Ричард, из последних сил сжимая руку Моргана. -- Я, Ричард Фитцвильям, становлюсь вашим вассалом, отдавая душу и тело для земного служения, -- глаза его расширились, голос вдруг окреп, -- и я буду нести его честно и преданно, в жизни и в смерти, против любого врага. -- Гримаса боли снова исказила его черты, он закрыл глаза. -- Да поможет мне Бог... Голос его затих с последним словом присяги, рука ослабла, дыхание угасло. Содрогнувшись, Морган на мгновение прижал к груди мертвого юношу и, убитый горем, закрыл глаза. Он слышал, как Дункан, стоящий рядом с ним, бормочет слова отходной. Он посмотрел на суровое лицо Кирби, на лейтенантов, охраняющих пленника, на самого пленника, и глаза его блеснули холодной сталью. Не отводя взгляда от человека, который стоял перед ним, глядя на него со свирепым гневом, он осторожно опустил тело Ричарда на палубу и встал. Между ним и пленником лежала перевернутая скамейка, и Морган заставил себя поднять ее и' аккуратно поставить на место, прежде чем приблизился к этому человеку. Стоя перед ним, Морган, с трудом сдерживаясь, чтобы не ударить по этому ухмыляющемуся лицу, несколько раз сжал и разжал кулаки. -- Почему?.. -- тихо спросил он, не в силах сказать что-нибудь еще. -- Потому что ты -- Дерини, а все Дерини должны умереть! -- Пленник сплюнул, его глаза вспыхнули фанатичным огнем. -- В другой раз вы так просто не отделаетесь, черт вас возьми! А другой раз будет, клянусь вам! Морган пристально смотрел на него несколько мгновений, не произнося ни слова, пока тот наконец не сглотнул и не опустил глаза. -- Больше тебе нечего сказать? -- тихо спросил Морган. Глаза его опасно потемнели. Пленник снова поднял глаза, и его лицо приняло какое-то странное выражение. -- Не боюсь я тебя, -- твердо произнес он, -- я хотел убить тебя, и я доволен. И пошел бы на это опять, если бы мог. -- А Ричард уже ничего не сможет, -- холодно сказал Морган, не отрывая глаз от человека, который метнул беспокойный взгляд в сторону лежащего перед ним мертвого юноши. -- Он связался с Дерини, -- выпалил убийца, -- он получил то, что заслужил. -- Черт тебя возьми, уж он-то этого не заслужил! -- выругался Морган, схватил Эндрю за воротник рубахи и приблизил его лицо к своему настолько, что их разделяли всего несколько дюймов. -- Кто Подослал тебя ко мне? Пленник поморщился от боли и покачал головой, потом улыбнулся. -- Не выйдет, Морган. Я тебе ничего не скажу. Я уже, считай, мертвец. -- Пока ты не мертвец! -- пробормотал Морган сквозь зубы, скручивая воротник его рубахи. -- Ну, кто тебя подослал? Кто за этим стоит? Морган посмотрел на него тем особым взглядом, которым пользовался, когда хотел прочесть мысли другого; голубые глаза Эндрю расширились, и в них отразился смертельный ужас. -- Нет, ты не получишь моей души, ублюдок Дерини! -- выкрикнул он, резко отводя взгляд и устало закрывая глаза, -- оставь меня! -- Его тело пронзила дрожь, рулевой застонал, тщетно борясь с могуществом Дерини. Затем он вдруг ослабел и обвис на руках у своих стражей, безжизненно свесив голову. Морган сделал последнюю попытку проникнуть в его ускользающее сознание, но все было напрасно. Эндрю был мертв. Выпустив ворот его рубахи, Морган обернулся. -- Ну, что случилось? -- в досаде спросил он. -- Я, что ли, его убил, или он перепугался до смерти, или что еще? Рандольф осмотрел тело, которое лейтенанты уложили на палубу, затем разжал крепко стиснутую левую ладонь. Подняв пузырек и принюхавшись, доктор встал и, протянув его Моргану, сказал: -- Яд, милорд. Возможно, тот же, что и на ноже. Понимал, по-видимому, что, даже если он вас убьет, у него нет надежды на спасение. Морган посмотрел на лейтенанта, обыскивающего тело. -- Что-нибудь еще? -- К сожалению, ничего, милорд. Морган еще с минуту смотрел на труп, затем толкнул его носком сапога. -- Оставьте его, -- наконец произнес герцог. -- Займитесь Ричардом. Он будет похоронен в Короте, со всеми почестями, как мой вассал. -- Слушаюсь, милорд, -- ответил лейтенант, снимая свой зеленый плащ и укрывая им павшего кавалера. Морган отвернулся и прошел вдоль перил, отходя как можно дальше от обоих мертвецов; он был мрачен, словно слышал в шуме волн, что этими двумя жертвами дело не ограничится. Дункан догнал его и пошел рядом. Некоторое время он наблюдал за кузеном, пока не рискнул нарушить тишину. -- "Все Дерини должны умереть", скажите пожалуйста! -- спокойно повторил он слова рулевого. -- Тебе это ничего не напоминает? Морган кивнул. -- Да, эти песни, которые распевают на улицах. И то, что Ран услышал на приеме об этих приграничных набегах. Все это сводится к одному: этот Варин совсем отбился от рук. -- Мы только что видели парня, преданного ему, -- заметил Дункан. -- Этот Варин, должно быть, человек большого обаяния. Трудно представить, как ему удалось заставить этого матроса отдать свою жизнь их делу? Морган фыркнул. -- Что ж тут трудного? "Убив Дерини, эту нечисть, ты поможешь всему человечеству. На том свете подвиг твой будет вознагражден. Но только смерть может спасти тебя от мести Дерини, уберечь от осквернения твою бессмертную душу". -- Звучит весьма убедительно для ума простолюдина, полного предрассудков, -- согласился Дункан. -- Боюсь, после отлучения, если оно состоится, мы увидим еще немало в этом роде. Все их предубеждения вылезут наружу. Это только цветочки. -- Да, и не могу сказать, чтобы мне все это нравилось, -- произнес Морган. -- Не будем сегодня долго задерживаться в Орсальском Уделе. Может быть, дома я и не смогу сделать все, что нужно, но я должен видеть своими глазами, когда все это на нас обрушится. -- Так до тебя, наконец, дошло, что отлучение -- действительно серьезная угроза? -- Да я в этом и не сомневался, -- согласился Морган. Солнце уже скрылось за горизонтом, а "Рафаллия" спешила назад, в Корвин, когда у Моргана появилась свободная минута, чтобы расслабиться и обдумать все события прошедшего дня. Это был не лучший день в его жизни. Даже встречу с правителем Орсальского Удела никак нельзя было назвать удачной, не говоря уж об этом ужасном покушении и гибели Ричарда. Его княжеское высочество был в ужасном настроении, так как получил известие, что пять Р'Кассанских племенных жеребцов были похищены с племенного завода в одной из его северных провинций. В краже обвиняли разбойников с торентской границы, так что, когда приехали Морган с Дунканом, Орсаль был больше озабочен возвращением коней и отмщением, чем договором о взаимной помощи, а до войны, между прочим, оставалось три месяца. В общем, их встреча не была плодотворной в этом отношении. Морган всего-то побывал в гостях у старого друга и его семейства, и второй сын Орсаля, одиннадцатилетний Роган, упросил Моргана взять его с собой ко двору, чтобы поупражняться в рыцарских боевых искусствах. А план обороны, столь необходимый в ближайшие несколько месяцев, так и не обсудили должным образом, и Морган остался неудовлетворенным. Правда, когда герцог собрался уже отправиться на "Рафаллии" в обратный путь, два лейтенанта его замковой охраны остались, чтобы посовещаться с советниками Орсаля и капитанами его судов и разработать заключительные детали их оборонительного союза. Морган не любил передавать полномочия в столь серьезных делах другим, но в данном случае выбора у него не было. Он не мог позволить себе задержаться в Орсале еще на несколько дней, чтобы прийти к окончательному соглашению. Погода за день тоже изменилась. Когда на закате "Рафаллия" отчалила, то это было уже не плавание, а одно название -- воздух был столь неподвижен, что и от причала-то не могли отойти. Экипаж с обычной добродушной покорностью, конечно же, взялся за весла. И когда на востоке появились первые звезды, грубые голоса матросов выводили все ту же старую монотонную песню, что и первые морские странники. На корабле стояла тьма, только на носу и корме горели сигнальные фонари. Капитан Кирби поставил на юте дозорного. Внизу, под навесом площадки на корме, мастер Рандольф и другие спутники Моргана пытались заснуть, откинувшись на крепкие балки. Герцог и Дункан расположились на ночлег на носовой площадке, укрывшись от моросящего дождя под навесом из парусины, сооруженным для них по приказу капитана Кирби. Морган долго не мог заснуть. Поплотнее закутавшись в плащ, он выглянул из-под навеса, рассматривая звезды. Стрелец поднялся уже из-за горизонта, и его яркий пояс холодно сверкал над головой. Морган еще некоторое время рассеянно смотрел на звезды, думая о чем-то другом, а потом вернулся на свое место и, вздохнув, положил под голову сцепленные руки. -- Дункан? -- М-м-м?.. -- Ты спишь? -- Нет, -- Дункан сел и протер глаза тыльной стороной ладони, -- что случилось? -- Ничего. Морган снова вздохнул и сел, прижав согнутые колени к груди и положив подбородок на сложенные вместе руки. -- Скажи, Дункан, достигли мы сегодня хотя бы чего-нибудь или только потеряли хорошего человека? Дункан поморщился, помолчал и сказал как можно более непринужденно: -- Ну, мы видели очередного отпрыска Орсаля -- седьмого по счету, я считал. "Здоровенький ребенок", как говорят у нас, в Кирни. -- Да здравствует "здоровенький ребенок", -- добродушно улыбнулся Морган. -- Мы также поглядели на остальных маленьких Орсалей, с первого до шестого, а второй номер даже присоединился к моей свите. Почему ты не остановил меня, Дункан? -- Я? -- Дункан хмыкнул. -- Я думал, ты с радостью примешь юношу из княжеского дома в Корвинском замке, мой лорд-генерал. Подумай только -- ты же можешь взять Орсальского сынка с собою в битву. -- Черта с два, -- фыркнул Морган. -- Если я возьму в бой второго наследника Орсальского престола и с ним что-то случится, а я, да простит мне Бог, не паду рядом с моим новым кавалером, то как я после оправдаюсь? Я сделал Орсалю одолжение, но не так-то легко будет каждый раз вежливо раскланиваться с этим мальчиком. -- Можешь не объяснять, -- отозвался Дункан. -- Если он будет тебе в тягость, ты всегда сможешь посадить парня на первый же корабль и отправить домой. У меня такое впечатление, что юный Роган не будет против, -- он перешел на шепот, -- он не воин по натуре. -- Да, с трудом верится, что это сын Орсаля. Он второй по старшинству наследник, и мне кажется, не очень-то этим доволен. -- Из него получился бы ученый, или лекарь, или священник, ну что-то в этом роде, -- кивнул Дункан, -- жаль, но у него, похоже, нет никакой возможности реализовать свое истинное призвание. Вместо этого он вынужден будет прозябать на второстепенных ролях при дворе старшего брата, чувствуя себя глубоко несчастным и, скорее всего, не догадываясь -- почему так. А может, и поймет да не в силах будет что-либо изменить, и это самое печальное. Мне жаль его, Аларик. -- Мне тоже, -- согласился Морган, зная, что Дункан и сам тяготится сейчас несвойственной ему ролью, навязанной обстоятельствами. Морган со вздохом вытянулся вдоль балки и, выглянув, вновь посмотрел на звезды; затем он подвинулся ближе к носовой части корабля, откуда пробивался свет сигнального фонаря, снял перчатку с правой руки и улыбнулся, увидев, как перстень с грифоном холодно сверкнул в зеленоватом свете. Дункан пробрался к нему по палубе и присел за спиной у кузена. -- Что ты делаешь? -- Настало время для сообщения Дерри, -- ответил Морган, полируя кольцо уголком плаща, -- не хочешь послушать вместе со мной? Если он не позовет, я сам войду в первую степень транса. -- Давай, -- сказал Дункан и сел, скрестив ноги, рядом с Морганом, кивком давая понять, что готов. -- Я следую за тобой. Когда оба они сосредоточились на кольце, Морган глубоко вздохнул, достигая начальной стадии Тиринского транса, а потом медленно выдохнул. Глаза его были закрыты, дыхание -- спокойным и ровным. После этого Дункан склонился над перстнем с грифоном и закрыл его сложенными вместе ладонями, чтобы тоже выйти на контакт с Дерри. Они сосредоточенно ждали минут пятнадцать, поневоле проникая в сознание членов экипажа и людей из свиты герцога. Продолжая свое бдение, они столкнулись еще с чьим-то сознанием, но это соприкосновение было столь мимолетным, что они ничего не успели понять. Однако ни малейшего присутствия Дерри они так и не почувствовали. Со вздохом Морган вышел из транса, Дункан последовал его примеру. -- Ладно, надеюсь, у него все в порядке, -- сказал Морган и встряхнул головой, рассеивая остатки того тумана, что всегда остается после подобных занятий. -- Будь у него сообщение, он обязательно вызвал бы нас, если только не угодил в серьезную переделку. -- Он улыбнулся. -- Мне кажется, нашему юному другу Дерри магия с самого начала так пришлась по вкусу, что он не упустит возможности повторить представление, появись у него самый ничтожный предлог для этого. Все же надеюсь, что он в безопасности. Дункан усмехнулся и отполз назад, под навес. -- А все-таки удивительно, до чего легко далась ему магия, согласись? Дерри действовал так, как будто всю предыдущую жизнь ничем другим и не занимался. Он и глазом не моргнул, узнав, что я тоже Дерини. -- Результат длительного общения со мной, -- улыбнулся Морган. -- Дерри уже шесть лет мой оруженосец, хотя до позавчерашней ночи он не знал точно, как именно я пользуюсь своим могуществом. Он, случалось, видел кое-что, и, наверное, поэтому сейчас, когда пришло время посвятить его в наши тайны, у него не возникало сомнений, благое ли это дело -- быть Дерини. Кроме того, Дерри оказался весьма способным учеником. -- А может, в нем есть кровь Дерини? Морган покачал головой и улегся. -- Боюсь, что нет. Отсюда вытекает еще один интересный вывод, тебе не кажется? Как легко овладевают магией люди, если только у них нет этого проклятого предубеждения, что магия -- зло! Дерри, например, показал удивительные способности. Я научил его нескольким простеньким заклинаниям, и он с легкостью стал пользоваться ими. А ведь среди его предков нет даже тех людей, восприимчивость которых к нашему могуществу передается из поколения в поколение, ну как у Бриона или в роду Орсалей. -- И все-таки был бы он поосторожней, -- пробормотал Дункан, поворачиваясь на другой бок и натягивая на себя плащ. Себе под нос он проворчал, что малые знания могут быть опасны, особенно это касается знаний Дерини, и что сейчас вообще весь мир -- опасное место для тех, кто сочувствует Дерини. -- Дерри себя в обиду не даст, -- заметил Морган. -- А трудности ему только на пользу. Кроме того, я уверен, он в безопасности. Но Дерри не был в безопасности. ГЛАВА VIII "И сеть, которую он скрыл для меня, да уловит его самого"[8]. Но Дерри не был в безопасности. В то утро, оставив Фатан, он решил отправиться за нужными сведениями на север, в сторону Медраса. Он не собирался проделывать весь путь до города, так как ему не хватило бы времени чтобы, как велел ему Морган, успеть вернуться в Корот следующей ночью. Но говорят, что именно в Медрасе собираются торентские войска. Соблюдая осторожность, он мог бы раздобыть ценную информацию и передать ее Моргану. Проезжая через фатанские городские ворота, он напомнил себе, что ему нужно быть много осторожней, особенно если снова придется добывать сведения в заведении, подобном таверне "Пса Джека", где он был прошлой ночью. Ночная стычка в аллее была слишком жестоким испытанием, чтобы ему хотелось пережить нечто подобное еще раз. И еще по одной причине Фатан нужно было как можно скорее покинуть. Нельзя допустить, чтобы его присутствие здесь как-то связали с теми двумя трупами в аллее. Он понимал, что кое-кто из собутыльников мог бы его узнать, однако едва ли кто-нибудь из них обвинит его в этих двух убийствах. Правда, очевидцы имеют плохую привычку запоминать самые неожиданные вещи; случись такое по капризу судьбы -- ив жизни того, кто посмел убить двух лучших шпионов Венцита, возникли бы сложности, если бы она вообще не оборвалась. Вот потому-то Дерри гнал коня в глубь страны, на север, к Медрасу, порой останавливаясь на постоялых дворах и у колодцев поболтать с местными жителями и предложить им меха из тех, что были у него в притороченных к седлу мешках. К полудню он достиг поворота на Медрас, лишь ненамного отстав от большого отряда пеших солдат, быстро продвигавше