Теперь воспоминания приходили быстрее, они стали короче, но ярче. На мгновение появилась поляна в лесу, в равной степени знакомая Камберу и тому, в чьей памяти он пребывал, и он пропустил это воспоминание. Камбер ощущал свое тело так же отчетливо, как и то, другое, чувствовал, как его легкие заполняются до половины, а сердце бьется в немыслимо медленном ритме. Он просто вручил себя заботам Риса. Перед глазами появилась следующая картина. Он, еще совсем юный Алистер, упражняется с мечом, стараясь во время выпада подхватить с земли клочок бумаги. Молодым человеком, он вскакивает на крупного боевого коня и берет барьеры в открытом поле, за ним следуют еще пять всадников. В ту же ночь он и еще один рыцарь скользят по вражескому лагерю, укрываясь в тени, и это вовсе не тренировка. Во рту появился сухой металлический привкус, его жертвой должен стать дерини, и жестокая радость наполнила тело, бесшумно крадущееся в ночи... Он сидит у потайного ночного костра вместе с Джебедия и двумя другими рыцарями. В ноздри забивается приторно-сладкий запах подогретого вина. Ощущая покой и тишину ночи, он опирается о колено Джеба, задумчиво глядя на горящие поленья, постепенно превращающиеся в пепел. Все четверо говорят. Внезапно его внимание было отвлечено от воспоминаний. Он почувствовал, как Рис старается загнать воздух в его легкие, а они сопротивляются. В ушах стоял звон, в пальцах покалывало, Камбер чувствовал то, что казалось медленной, непрерывной барабанной дробью, уносившей его из грез Алистера. С трудом приподняв отяжелевшие веки, он понял, что стук исходил от двери и Йорам вопросительно переводил взгляд с него на Риса и дверь. Эвайн застыла возле мужа, раскрыв рот в удивленном "о". Рис, отстранившись, тревожно заглядывал в его глаза, желая убедиться, что его подопечный снова начал дышать. У Камбера кружилась голова. Режущая боль пронзила глаза и затылок, когда он кашлянул и уселся потверже. Словно во сне, он услышал новый стук в дверь и знакомый, пугающий голос, называвший его теперешнее имя. -- Отец Каллен, мне можно войти? Синил. Ценой немалых усилий Камбер заставил зрение служить себе и увидел Риса, чтобы прочесть на его лице все свои опасения. Кому угодно можно было отказать в посещении без особых объяснений, но Синил будет настаивать, пока его прихоть не исполнится. Камбер сидел в кресле в облике того, кого считали мертвым. Именно сейчас все могло открыться. Нет, это не могло быть концом! Усилием воли он собрал все силы, знаком приказал Йораму и Эвайн спрятаться в молельне, как они договорились заранее. Простое движение едва удалось ему-- рука казалось тяжелее свинца. Потом Камбер проговорил, обращаясь к Рису: -- Я был очень слаб, ты беспокоился о том, что я изнемогаю в борьбе с темными силами Ариэллы. Сейчас я попробую вернуть внешность Алистера и постараюсь удержать. Рис хотел возразить, но превращение уже началось. При этом Камбер старался сохранить в себе и поток воспоминаний Каллена. Он не ведал, сколько выдержит мозг в таком перенапряжении, но должен был попробовать. Снова открыв глаза, он за открытой дверью молельни увидел Эвайн, ничком простертую перед алтарем. Рядом со склоненной золотистой головой стоял Йорам. Рис направился к двери. Оторвав взгляд от изменившегося Камбера, он положил руки на засов и снял преграды. Промедление длилось не более полминуты. Оставалось только вновь закрыть глаза и надеяться на лучшее. -- Отец Алистер?-- Синил осекся, увидев у двери Риса, а Дуалта виновато кивнул из-за королевской спины. -- Прошу прощения, милорд. Я объяснял Его Величеству, что настоятель занят. -- Ты сказал, что это всего лишь дисциплинарный вопрос,-- возразил Синил, тщетно пытаясь заглянуть в комнату через плечо Риса.-- Мне нужно говорить с ним, Рис, Где он? Рис стоял на пороге, опираясь на косяк,-- рука прямо на уровне королевских глаз. Синилу так и не удалось ничего рассмотреть. -- Спасибо, Дуалта,-- проурчал Рис.-- Ваше Величество. Алистер не готов принять еще одного посетителя. Довольно и визита Йорама, Викарий очень устал. Я готовил его ко сну. В серых глазах Халдейна блеснула тревога. Отстранив Риса, Синил увидел склоненную седую макушку над высокой спинкой кресла. Рис отстал, не сумев остановить короля и не поспевая за ним. Не зная, что он должен делать, Дуалта топтался у порога; по знаку Йорама, появившегося из молельни, он запер дверь, и теперь его живые глаза с любопытством следили за королем и Целителем. -- Сир, он то и дело теряет сознание,-- произнес Рис.-- Возможно, к утру все образуется, если ему хорошенько выспаться, главное сейчас-- отдых.-- Когда Синил наклонился к неподвижной фигуре, Рис не смел и дохнуть. Камберу удалось полностью вернуть облик Алистера, но теперь он действительно был в обмороке. Рис поспешно опустился на колени и схватил запястье Камбера, не решаясь смотреть на Синила. -- Не понимаю. Что происходит?-- тихо и с испугом спросил король.-- Еще ни разу со дня нашего возвращения он не был так слаб. -- Он заплатил великую цену за вашу безопасность, Ваше Величество,-- сказал Йорам, возникший рядом.-- Не желая беспокоить вас, он никогда не рассказал бы этого сам, но его победа над Ариэллой многого стоила. Я был там. И знаю. Взглянув на торжественное лицо Йорама, Синил неловко опустил глаза. -- Я чувствовал, что-то изменилось, чувствовал еще с той ночи. Но мне казалось, что он просто истощен и скоро поправится. -- Он часто бредит,-- прошептал Рис.-- Мысленно он все еще сражается с ней. Это было не чистой победой. Он взял слабую руку Камбера, прижал ее ко лбу, закрыл глаза и попытался передать энергию по этой связи. -- Держитесь, святой отец!-- он так тихо говорил, что Синил едва мог слышать это.-- Боритесь! О, Боже! Дай ему сил! Когда веки Камбера задрожали, Йорам тоже опустился на колени, перекрестился отяжелевшей рукой, потом взял в ладони другую руку Камбера и склонил голову, словно между ним и Рисом тоже существовала связь. Синил, открывшись волнам психической энергии, веявшим вокруг, резко пошатнулся и ухватился за кресло, Дуалта бросился к нему и подхватил под руку. Король не разбирался в подробностях происходящего, но чувствовал эмоциональный ток огромной силы. Ни он, ни Дуалта не замечали неприметного испуганного монаха в дверях молельни. Камбер медленно возвращался к жизни, ощущая, как его наполняют целительные силы. Поток воспоминаний Алистера пришлось прервать, и за сохранение его лица теперь можно было не волноваться. К прерванному действу придется вернуться позже. Будет ли управляема передача памяти? Кто знает. А в голове вновь усилилось давление. Держись. Еще... еще,-- твердил он себе, не зная, возможно ли это, но понимая, что должен ослабить давление, иначе потеряет все. Испробуй хотя бы одно... легче... легче... Он был в классической школе в аббатстве святого Неота. Ему было пятнадцать, и он был наиболее многообещающим из своей группы. Когда он поднялся, чтобы отвечать урок, он почувствовал восторженный взгляд отца Эльрика. Он знал, что овладел всем, чему добрым гавриллитам было дозволено обучить его. Он провел в послушании около двух лет, именно столько было позволено тому, кто не собирается вступать в Орден святого Гавриила. Летом он отправится в Челттхэм для дальнейшего обучения под наставничеством михайлинцев. Если на то будет воля Божья, через несколько лет его произведут в рыцари и посвятят... Ну вот, это было не так уж и трудно. Попробуй еще одно. Впусти его. Он был ранен, хотя боли не чувствовал. Он знал, что раны были тяжелыми и, возможно, смертельными, но знал и то, что не умрет, не выполнив своего предназначения. В этой битве Зло не устоит против него, потому что он будет сражаться на стороне Света. О, Боже, он оживил воспоминания о последней битве Алистера с Ариэллой! Он почувствовал сталь меча на своем бедре, рассеченную кольчугу и кожу костюма, но продолжал бороться. Одна его часть была готова отступить, избежать рокового столкновения любой ценой, но победа над сторонниками Ариэллы придавала силы его израненному телу, взбадривая и заставляя забыть о боли. Один из людей Ариэллы погиб от его меча, потом другой. То, что он переживал сейчас как Камбер и как Алистер высшую точку своей борьбы, витало в воздухе, открытое для восприятия тех, кто умел разбираться в этом. Рис почувствовал это и еще сильнее сжал руку своего наставника, отдавая ему энергию, так необходимую в этой борьбе. Йорам делился своими силами, положив руки на колени отца, под видом молитвы против дьявольских сил. Голова его склонялась, он черпал энергию в самой глубине своего существа. Синилу было не по себе от всего этого. Безнадежны были все попытки понять недоступное уму и прежде невиданное. Не отрывая глаз от дрожащего Алистера Каллена, он упал на колени. Ни король, ни окаменевший Дуалта не ведали о роли маленького монаха в происходящем. Он, менее всех заметный, стоял в дверях молельни, сложив руки в молитве и беззвучно шептал слова литании. -- Я ключ... -- Я замок.,.-- удалось ответить Камберу. -- Свеча в ночи...-- послала ему Эвайн. -- Лоза, дающая жизнь огню... -- Я Свет,-- последовали слова Эвайн.-- Да будет так! -- Сосуд,-- слабо откликнулся Камбер.-- Ключ... Лоза... Я наполняю... Пути, пройденные сегодня, снова открывались в его мозгу, только медленнее-- часть сознания следила за сохранением облика Алистера, тем не менее образы памяти вновь протекали через его сознание. Воспоминания короткие, мимолетные, не требующие осмысления, они проскальзывали в его память и становились частицами его личности. Он склонился над ярко разрисованной картой, вокруг только что посвященные михайлинские рыцари, с одобрением слушает рассказ одного из самых толковых-- молодого светловолосого священника Йорама, объясняющего стратегию возможного нападения на... Дассу, святой город, столицу принца-епископа Рэймонда, его дяди по материнской линии, возлагавшего руки на его голову во время посвящения, когда его родители с гордостью наблюдали за церемонией... Вот он снова ребенок, шумно играющий с другими мальчиками из школы аббатства святого Лайэма. Торопливо семенит худыми ногами под синим форменным стихарем, который обязательно носил каждый мальчик, собирался он стать служителем церкви или нет... Огромный скачок во времени, и он снова стал настоятелем михайлинцев, явившимся в церемонном приветствии перед высоким золотоволосым лордом-дерини, похожим на повзрослевшего и возмужавшего того, дорогого его сердцу молодого священника. Позже, много позже. Он в полном вооружении на страже перед дверью потайной часовни. Женщина, Целитель и все тот же благородный лорд-дерини приближаются, сопровождая человека с затуманенным взором, уже не священника и еще не короля. Он чувствовал холод меча в своей затянутой в перчатку руке, пропуская их в дверь, и с уважением склонил голову. Он знал и не знал одновременно, что еще случилось в ту ночь, потому что сейчас раздвоился, смотрел на эту дверь и воспринимал ее двумя тесно переплетенными сознаниями. Резкая боль, хруст костей в его боку, и он снова был в Йомейре. Его могучий боевой конь метался из стороны в сторону, калеча и убивая людей Ариэллы кованными сталью копытами. Лошадь под ним заржала и упала замертво, а сам он ранен в бедро, ему удалось успеть выбраться и вспороть живот еще одному из рыцарей Ариэллы. Вокруг умирали михайлинцы и люди Ариэллы. И вот он остался один, лицом к лицу с безобидным на вид врагом. Он в отдалении, между ними пространство, залитое кровью,-- поляна. Он чувствовал боль. Горячка схватки больше не отвлекала. Он сознавал, что самое худшее-- впереди. Шатаясь, стоял на пути Ариэллы к свободе и сжимал меч. Словно во сне, он увидел: она направила к нему своего жеребца. Разящие подковы над его головой, удар в лошадиное брюхо, тепло внутренностей, пустое седло. Он вылезает из-под сраженного коня и видит Ариэллу творящей заклинание смерти. Простая и ясная мысль приходит-- твоя смерть близка. Вместе с кровью, сочащейся из дюжины ран на теле, уходят силы. Собрав их остатки, он подносит меч к дрожащим губам, поцелуем передавая свою решимость и последнюю волю. Меч вылетел из его руки, посланный в ее сердце, он чувствует, что падает, его тело и душа погружаются в непроглядную темноту... Другая часть его существа сознавала происходящее вокруг, хотя и слабо, но не собиралась сдаваться. Он не мог заставить свое тело подчиняться, весь в тумане чужой памяти, и понимал, что он-- Камбер и должен сохранять свою маску. Этому были отданы все силы. Дыхание прервалось. Стоило вновь привести легкие в движение, как чужие черты могли сползти с его лица. Потом появился Рис, затем Йорам. Они не дадут умереть, но почему так важно удержать маску, что вынуждает к этому? Камбер никак не мог вспомнить. Еще немного, и он потеряет контроль над собой, необходимо что-то предпринять... Восприятие памяти так и не закончено. Только полегче стало голове после оживления образов последнего боя Алистера, давление не так сильно. Камбер почувствовал рядом какое-то движение и догадался, что решение уже было принято. Он понял, что его тело тащат на пол, на мягкий ковер, почувствовал решительное прикосновение рук, массирующих затылок, хлопоты Риса, снова вдувавшего жизнь в его легкие. Сердце забилось сильнее, подгоняя кислород к истощенному мозгу, но такой ритм не мог быть задан надолго. Рис понимал это, и в следующий момент Йорам занял его место, чтобы Целитель полностью сосредоточился на замедлении биения сердца. Камбер чувствовал на себе чей-то взгляд, но открыть глаза и оглядеться было для него непосильной задачей. Потом он различил внутри себя присутствие Эвайн. Она по-прежнему стояла у входа в молельню, положив руки на косяк. Его дочь обращается к мозгу кого-то в этой комнате, и это он почему-то чувствовал очень определенно. А потом раздался молодой голос, он был явно знаком, но его владельца вспомнить не удалось. -- О, Господи, если бы Камбер был здесь!-- кричал этот голос.-- О, Господи, Камбер мог бы спасти настоятеля! Едва живой, Камбер не стал вдумываться в смысл этих слов. Он так никогда и не поймет всего дальнейшего. Уловив поддержку Эвайн, он изо всех сил заставлял тело вернуться к жизни, приказывая себе дышать раз, другой, третий. Йорама обрадовали благотворные перемены, происходившие прямо на глазах, но вскоре до него дошла суть изменений, а радость сменилась паническим ужасом. На лице отца прежняя маска Алистера таяла, уступая место чертам Камбера. Рис увидел это одновременно с Йорамом, но не позволил испугу взять верх над хладнокровием Целителя. У него оставался единственный шанс на то, что удастся устранить причиненный вред и вернуть Камбера к нормальной жизни. Он закрыл глаза и взмолился об удаче. Когда перемены в лице Камбера сделались очевидны, Синил стал еще бледнее, почти не чувствуя железной хватки Дуалта, в страхе глядевшего на то, что наделал он своими воплями. Все это длилось лишь несколько секунд, но и того было вполне довольно. Достаточно для Риса, чтобы провести исцеление, и для Камбера, чтобы обрести контроль над собой, более чем достаточно для Дуалта, уверившегося до конца дней своих, что лицезрел чудо, и для Синила, решившего, что помешался. Очень скоро на лицо вернулись знакомые черты Алистера Каллена, и он задышал медленно и ровно. Стоявший позади всех маленький монах уронил руки и в изнеможении упал на колени. Когда память Алистера Каллена воссоединилась с его собственными воспоминаниями, Камберу явилось последнее видение: сложив руки на груди, Алистер стоит у окна своего кабинета в михайлинской крепости и смотрит, как угасает день. За спиной кто-то еще, которого хочется чувствовать рядом всегда, и его рука теперь по-дружески лежит на плече главы Ордена. Это был Джебедия. Погружаясь в целительный сон, Камбер знал, что даже внешность Алистера Каллена не поможет ему сблизиться с Джебедия так, как сроднились между собой эти люди. Когда Камбер заснул, Рис шумно и прерывисто вздохнул, опустился на колени и от усталости оперся руками о пол. Йорам отпрянул от отца, спрятал лицо в ладонях и скорчился на полу, заливаясь слезами. В воцарившейся тишине Синил громко глотнул, перевел взгляд с Целителя на священника, а потом, словно спохватившись, на бледного как полотно Дуалта. -- Все...-- Ему снова пришлось сглотнуть слюну.-- Все остальные тоже видели то, что показалось мне? -- Да будет благословенно имя Господне!-- прошептал Дуалта. Он перекрестился и набожно сложил руки.-- Он послал Камбера помочь нам! Господь послал Камбера, чтобы спасти слугу Своего Алистера! Рис заметил, что после сделанного Дуалта заключения плечи Йорама перестали подрагивать, но больше всего его интересовала реакция Синила. Неуверенно взглянув на короля, он увидел, что лицо его окаменело в борьбе человека веры, готового принять чудо, с другим-- практического склада и даже циничным. Уклоняясь от ответа на щекотливый вопрос, Рис склонился к спящему и коснулся его лба -- о состоянии Камбера в самом деле не следовало забывать. Ссылка на вмешательство свыше неудачна, но даже такое толкование все же лучше, чем истина. Уж лучше солгать в малом и не путаться потом в нагромождениях новой лжи. Никак нельзя, чтобы Синилу пришло в голову, будто он видел в кресле перед собой настоящего живого Камбера. -- Кажется, теперь он вне опасности,-- удалось выдавить Рису.-- Не могу объяснить происшедшего. Вы все лучше меня понимаете в этом. Но знаю точно-- он выдержал жестокую битву внутри самого себя, и некий источник наполнил его силами для победы. -- От Камбера?-- шепнул Синил. Рис пригладил серо-золотистые волосы на лбу спящего и пожал плечами. -- Может быть. Не мне давать ответ на этот вопрос. Последние слова Риса были чистой правдой. Король выпрямился и, отвернувшись, провел рукой по глазам, словно убеждаясь, что чувства не обманули его. Слишком поздно Рис обратил внимание на Эвайн, она по-прежнему оставалась в комнате. Синил не мог не заметить ее и наверняка станет спрашивать о случившемся. Он поспешно взглянул на Йорама, но священник оставался недвижим возле спящего Камбера, лицо скрывалось в ладонях. Лица Эвайн тоже было не разглядеть, так низко она опустила голову под надвинутым капюшоном. Синил застыл, только что заметив присутствие в комнате еще одной персоны, и стоял так несколько секунд, плотно прижав руки к бокам. Рис затаил дыхание, когда Синил приближался к Эвайн,-- даже не прибегая к помощи своих деринийских способностей, он знал о мыслях короля. -- Рис, кто этот монах?-- Синил остановился и кивнул на согбенную фигуру. Рис отвечал со всей мыслимой немощью, надеясь, что сострадание перевесит королевскую настойчивость. -- Йорам говорил, что его зовут брат Джон. Он пришел сюда по какому-то дисциплинарному вопросу. Алистер желал видеть его. -- Он находился здесь все время?-- допытывался Синил. -- Думаю, да. Откровенно говоря, я и забыл о нем. Рис молился, чтобы Синил оставил этот разговор, хотя знал, что это несбыточная надежда. Синил снова повернулся к "брату Джону" и в раздумье посмотрел под ноги. -- Брат Джон, вы видели, что случилось? Плечи Эвайн чуть заметно напряглись. Она колебалась всего мгновение, потом склонилась еще ниже и поглубже упрятала руки в рукава. -- Я всего лишь невежественный монах, если вашей милости угодно,-- пробормотала она глухим голосом.-- Я не обучался... -- Этому не нужно обучаться,-- фыркнул Синил и забегал из стороны в сторону.-- Скажи только, что ты видел. И смотри на меня, когда я говорю с тобой! ГЛАВА 12 Для немощных был как немощный, чтобы приобресть немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых. Первое послание к Коринфянам 9:22 Король стоял, повернувшись спиной к Рису, и не мог видеть ужаса Целителя, который вызвали его слова. Незамеченным осталось и резкое движение Йорама, вскинувшего голову и едва не вскочившего на ноги. Дуалта тоже с любопытством воззрился на монаха и не заметил панику двух дери ни. Богу было угодно, чтобы Синил не увидел и того, как они оторопели, когда "брат Джон" поднял нежное лицо, обрамленное юношеской бородкой, и глубокими черными (а вовсе не голубыми) глазами взглянул на короля. Похоже, тот менее всего ожидал встретить ясный и смиренный монашеский взгляд. Через мгновение глаза юного клирика скрылись под пушистыми черными ресницами, губы (много тоньше чем у Эвайн) шевельнулись, и зазвучал голос, совершенно не знакомый Рису и Йораму. -- Если вашей милости угодно, мне показалось, что... перед нами был... кто-то другой... Голос неуверенно затих, и Синил наклонился ближе к Эвайн, сжимая ее плечи и сверкая глазами. -- Кто-то другой! Продолжайте же! Кто это был? -- Это... был он, сир. Его тень прошла по лицу настоятеля. -- Имя,-- хрипел Синил.-- Назови мне имя! Руки монаха завозились под синей тканью рясы, черные глаза украдкой взглянули на короля. -- Мне... мне почудилось, что это был лорд Камбер, сир. Он умер, но я видел его. Раньше я слышал, что избранные люди могут возвратиться, чтобы помочь достойнейшим, но... п-пожалуйста, сир, вы причиняете мне боль! Синил выпустил руку монаха, усиленно моргая остекленевшими глазами. Душевное напряжение слетело с него, будто лопнула внутри туго натянутая струна, и король забормотал извинения. Монах опустил голову и ничего не ответил. С минуту Синил разглядывал собственную руку, возвращаясь к реальности, потом медленно повернулся к Рису и Йораму. -- Я должен... уйти и подумать обо всем этом,-- сбивчиво проговорил он, больше не поднимая глаз.-- Этого не может быть, и все же... Король все еще не мог оправиться от потрясения. -- Передайте, пожалуйста, отцу Каллену, что я поговорю с ним позднее, когда он окрепнет,-- продолжал он резко.-- И мне хотелось бы, чтобы все молчали о том, что здесь случилось, до тех пор, пока не осмыслим все хорошенько. Если бы только... Сокрушенно махнув рукой, он развернулся и вышел. Дверь хлопнула, и у всех отлегло от сердца. Дуалта опустился на колени и посмотрел на руки, белые и обескровленные от слишком долгого и слишком сильного напряжения мышц, потом перевел боязливый взгляд на Риса и Йорама. -- Отец Йорам, я не понимаю. -- Знаю, Дуалта,-- прошептал Йорам, уставясь на собственные руки. -- Но я должен говорить об этом,-- настаивал Дуалта.-- Это... это было чудо! Этого нельзя рассказывать даже своему духовнику? Йорам вздрогнул, он не мог взглянуть на рыцаря. -- Можно, если этот духовник-- я, Дуалта. Король прав. Мы не должны распространяться, не обдумав этого как следует.-- Он заставил себя посмотреть на молодого человека.-- Согласен? -- Вы будете исповедовать меня? Конечно же, если так нужно. Но... это действительно был ваш отец! Я видел! Йорам на мгновение зажмурился, вздохнул и поднялся на ноги с трудом, по-стариковски. Юный рыцарь тоже поднялся. Йорам слегка коснулся его плеча и тут же проник в мозг Дуалты. -- Никто не оспаривает того, что ты увидел,-- устало сказал он.-- Только не говори об этом. Молчи до тех пор, пока не получишь моего разрешения. Ты понял? -- Да, святой отец,-- выдохнул Дуалта, не поднимая глаз. -- Благодарю,-- Йорам убрал руку.-- Теперь тебе пора идти. Отцу настоятельно необходим отдых, как, впрочем, и нам. Можешь разбудить лорда Иллана и сообщить, что Рис разрешил тебе не дежурить остаток ночи. Должно быть, ты порядком утомился. Услышав эту бесстыдную ложь, Дуалта оглянулся на Риса и собрался возразить, но Рис, сидевший на полу, привалившись спиной к ножкам кресла, утвердительно кивнул, пристально поглядев на юношу своими золотистыми глазами. -- Йорам прав, Дуалта. Мы все устали. Может быть, ты просто не заметил этого. Скоро поймешь,-- Веки рыцаря послушно опустились, и он покачнулся, одолеваемый зевотой. -- Попроси Иллана сменить тебя и иди спать,-- приказал Рис. Пролепетав согласие и поклонившись, Дуалта повернулся и побрел к выходу. Йорам и Рис терпеливо ожидали, пока дверь закроется, потом один поспешно задвинул засов, а другой очутился возле стоящего на коленях монаха и стиснул плечо под михайлинской рясой. Эвайн подняла к нему осунувшееся, но свое прежнее лицо. -- Как ты?-- озабоченно спросил Рис. Успокоительно вздохнув, она ухватилась руками за его пояс, поднялась и прижалась к мужу с загадочной улыбкой на устах. -- А как ты?-- вопросом на вопрос ответила она,-- И отец? Эвайн отстранилась и посмотрела на Риса. Йорам, приблизившись, жадно припал к ее руке, словно искал подтверждения тому, что перед ним в самом деле его сестра. -- Ты изменила облик,-- сказал он с упреком.-- Как? -- Сумела.-- Она подошла к спящему Камберу и опустилась на колени, Рис последовал за ней.-- Когда мы с Рисом прошлой ночью изучали манускрипт, мы прочли и об этом. Мне казалось, будет лучше, если мы хоть немного будем разбираться в том, что делает отец. Признаться, никогда бы не подумала, что придется испытать это на себе. Рис склонился над Камбером, Йорам хмурился. Только когда Целитель закончил осмотр, он подал голос. -- Ты сознаешь, что она проделала, не так ли? -- Изменив облик? Не думаю, что это принесет вред. Да и не оставалось ничего иного. Коли признаваться в обмане, то уж никак не во время беспамятства и полной немощи Камбера. Йорам сел в кресло и бережно опустил руки на подлокотники. -- Дело не в этом. Дуалта считает, что видел чудо. Церковь сурова и строга в таких вопросах. А Синил... Одному Богу известно, о чем он думает! Эвайн удивили слова брата. -- И это тебя смущает? Пусть лучше поверят в чудо, чем узнают правду! Рис прав. Это невероятное происшествие и только. Что тут плохого? -- Думаю, мы и это узнаем,-- больше не спорил Йорам. Он положил голову на спинку кресла и закрыл глаза.-- Интересно, вспомнит ли об этом отец, а вот Синил, можете мне поверить, не забудет вовек. В том же архиепископском дворце возбужденный и перепуганный Синил вошел в часовню, миновал неф и приблизился к гробу графа Кулдского, освещенному мигающими свечами. По углам саркофага, спиной к нему, стояли четыре королевских гвардейца, прижимая к бокам алебарды и скорбно потупя глаза. Они заметили короля, но остались неподвижны. В воздухе, пропитанном ладаном, витал полушепот псаломщиков-- два десятка монахов читали на хорах. Все прочее было безмолвно и неподвижно в просторной часовне. Синил с каждым шагом становился медлительнее-- ноги подгибались под тяжестью ноши, которая свалилась на него. Возле громоздкого саркофага, принимавшего тела королей Гвинедда, он остановился и осмотрел Камбера с ног до головы, проникаясь мрачной красотой погребального убранства. В неверном свете поблескивал златотканный герб МакРори-- древний меч в короне Кулди. Над черным бархатом покрова синела михайлинская риза, скрывавшая даже часть шеи покойного. В окоченевшие руки было вложено распятие из красного дерева и слоновой кости. На пальце левой руки поблескивал перстень-- печатка графов Кулдских, чеканное серебро отражало пламя свечей цветными бликами. Синил всмотрелся в такое знакомое лицо, ухватился за край гроба и долго-долго не отрывал взгляда. Смутно он чувствовал заклинание, невидимым облаком окутывавшее тело и препятствующее тлению. Но он не знал о другом его назначении, понятном немногим посвященным,-- скрывать йомейрское заклятье. Чего ты хочешь от меня, вопрошал король, впиваясь взглядом в благородные черты, ты умер. Почему бы тебе не остаться мертвым? Восковые губы не давали ответа, и Синил опустил глаза, переполнившиеся слезами злобы. Ты не смеешь возвращаться, упрямо думал он, ты мертв. Неужели недостаточно того, что ты уже совершил? В душу Синила ворвалось бормотание монахов. Король подавил всхлип, упал на колени и прижался дрожащим подбородком к побелевшей руке. О, Господи, думал он, Ты позволил ему отнять у меня смысл жизни. Ты позволил ему забрать меня из Твоего храма. Теперь он ушел, но по-прежнему не дает мне служить Тебе. Неужели он никогда не даст мне покоя? Он поднял заплаканные глаза на спокойный профиль Камбера. Ответа не было. Так прошло около часа; стража пришла в недоумение, а монахи на хорах сгорали от любопытства. Король наконец понял, что сделался средоточием всеобщего внимания в своих безнадежных исканиях, поднялся с затекших колен и склонился перед алтарем. На душе у него было пусто. Синил вернулся в свои апартаменты в центральной башне, но сон не шел к нему. Вероятно, после ночного инцидента лучше всех спалось Камберу. Проснувшись на следующее утро, он обнаружил в кресле по соседству Риса, свернувшегося под пледом, И никаких следов Йорама и Эвайн. Судя по свету за окном, только что рассвело. Несколько минут он лежал, собираясь с силами, и в конце концов остался совершенно удовлетворен собой. Исчезла головная боль, в теле не было ни вялости, ни иных недомоганий, вполне вероятных после всех событий последнего времени. Обличье Алистера не причиняло никаких неудобств и казалось давно привычным. Камбер помнил о некоторых затруднениях с самоконтролем прошлой ночью, было и еще что-то, но совершенно скрывалось во мгле беспамятства. В любом случае, это не могло быть серьезной промашкой, иначе ему сейчас не было бы так спокойно. Все же ему надо будет обо всем расспросить Риса и Йорама. Успокоенный, он зевнул и осторожно поджал ноги под одеялом и выпростал из-под него странную, но знакомую руку, растопырил пальцы и удовлетворенно оглядел их со всех сторон. Можно с легким сердцем позабыть о нервных перегрузках и физической опустошенности, теперь этот облик стал его плотью. На пальце сидел прохладный и чуть великоватый перстень Алистера. Сейчас Камбер был равно уверен в надежности принятого облика и в том, что память Алистера нашла свое место среди его воспоминаний. Погрузившись в глубины сознания, он ощутил память Алистера как свою. Откровенно говоря, в принятых воспоминаниях были проблемы. Впервые проникнув в умирающий мозг Алистера, он узнал, что многое уже ушло, обрел больше, чем рассчитывал. С тем, что досталось, вполне можно сделаться Алистером, только о деталях не забывать. Образы памяти подсказывали и манеру поведения, повинуясь им, он безотчетно будет смеяться и гневаться, как Каллен, так же, как он, ходить и жестикулировать. Камбер повернул голову и снова посмотрел на Риса (не было нужды будить его прямо сейчас), потом медленно сел и свесил ноги, касаясь босыми ступнями расстеленной у кровати шкуры. Помедлил, убеждаясь в том, что на его новое тело действительно можно положиться, потом нагнулся к Рису и принялся внимательно разглядывать его. В кресле было не слишком удобно, но Целитель спал крепко. Под глазами темнели круги, а все краски жизни, покинув заросшее щетиной лицо, горели в огненно-рыжих волосах. Улыбнувшись, Камбер коснулся лба Риса, и углубил его сон, потом поднялся, осторожно просунул руки под расслабленное тело и уложил зятя на только что освободившуюся кровать. Накрыв Риса одеялом, он, не обуваясь, отправился в гардеробную, откуда появился в сутане цвета полночного неба. Утренний туалет был совершен всего за несколько минут-- до того, как придут помогать облачиться к похоронам, назначенным на полдень, нужно было много успеть. Теперь по крайней мере известны выбранные Алистером кандидаты на пост настоятеля михайлинцев, думал он, усаживаясь за письменный стол. Забота о будущем Ордена-- вот чему теперь должны быть отданы все помыслы. Взяв лист пергамента из стопки, он обмакивал видавшее виды перо в чернильницу. Непринужденно воспроизводя почерк Алистера, рука вывела список претендентов, в котором, кроме Джебедия, значилось еще два имени. Отложив этот лист в сторону, Камбер лишний раз убедился, что не пропустил нужного и не вписал лишнего имени. Получасом позже он встал из-за стола и, захватив оба листа, направился к выходу. Прямо напротив двери стоял, прислонившись к стене, Дуалта и беседовал с камердинером Алистера братом Йоханнесом. Оба умолкли, едва Камбер ступил на порог, и воззрились на него. Оба были в синих одеждах Ордена. На плече Дуалты виднелся знак, а у Йоханнеса-- серебряный крест, означавший его принадлежность к мирянам. Обоих смутило появление Камбера. -- Вы так рано пробудились, отец настоятель,-- виновато произнес Дуалта. Камбер справился с желанием удивленно поднять бровь-- он не ожидал застать здесь юного рыцаря. Присутствие Йоханнеса понятно-- перед церемонией он ждал своего патрона, чтобы проводить в собор. Камберу были известны отношения Алистера и Йоханнеса, знал он и то, как продолжить общение с камердинером. Но Дуалта,.. Разве не он дежурил прошлой ночью? Что-то связано с ним... Кажется, Дуалта прошлой ночью входил к нему, он был с Синилом... Что происходило потом, Камбер не помнил. Что же успел увидеть Дуалта? -- Доброе утро, господа,-- сказал Камбер приветливо, но сдержанно.-- Йоханнес, мне не доставало твоей помощи. Дуалта, ты пробыл на посту не до утра? Признаться, мне неведома большая часть событий минувшей ночи, но отец Йорам наверняка не стал бы обременять тебя сверх меры и задерживать в карауле, тем более до этих пор. -- Нет, сэр, не стал. Он велел передать лорду Иллану просьбу о моей замене, я так и сделал,-- добавил он, опасаясь. что настоятель подумает, будто он не подчинился приказу.-- Мне не спалось, сэр, поэтому я вернулся после заутрени. Я полагал, что могу понадобиться, прежде чем вы уйдете в собор. Улыбнувшись улыбкой Алистера, Камбер похлопал юношу по плечу-- совсем еще мальчик, куда моложе Йорама и Риса-- и заговорщически подмигнул Йоханнесу. -- Совсем недавно в Ордене, а уже под стать остальным,-- весело сказал он.-- Вы все тратите слишком много времени и сил на беспокойство о вздорном старике. -- Отец настоятель!-- воскликнул Йоханнес. -- О да, знаю, сейчас ты будешь отрицать это. Но какая в этом польза?-- он что-то слишком разгорячился.-- Ладно, если хотите, можете помогать мне нынче утром. Йоханнес, сколько у нас времени? В глазах Йоханнеса появилась озабоченность. -- Вы должны быть в соборе через час, настоятель. Можно спросить, что вы задумали? -- Времени вполне достаточно,-- Камбер пропустил вопрос мимо ушей.-- Дуалта, я хочу, чтобы ты доставил эти бумаги наставнику с моими наилучшими пожеланиями. Ему предписывается собрать членов Ордена в здании капитула сегодня после похорон. Собрание будет посвящено статусу Ордена и выборам моего преемника. Архиепископа я уведомлю, когда буду облачаться для погребальной службы. Он подал приказ, скрепленный личной печатью Алистера, а затем и второе послание, сложенное и запечатанное синим сургучом. -- Это список тех, кого я хотел бы видеть на собрании в первую очередь. Передай Джебедия и это и попроси его убедиться, все ли извещены. Рыцарь кивнул. -- Понял, отец настоятель. -- Хорошо. Теперь ты, Йоханнес. -- Да. -- Хочу спросить, не желаешь ли сегодня утром уделить свое время и способности еще кое-кому. Целитель за этой дверью, ночью он глаз не сомкнул из-за меня.-- С грустной улыбкой он указал назад.-- Я хочу, чтобы он спал как можно дольше. В это время приготовь ему чистые одежды и извести его жену о том, где он находится. Передай ей мои сожаления по поводу их вынужденной разлуки и заверь ее, что во время похорон они будут вместе. А потом проверь, чтобы все так и было. -- А как же вы?-- спросил Йоханнес.-- Я думал помогать в ваших приготовлениях к мессе. -- Для этого годятся многие, добрый Йоханнес. Но лорда Риса я предпочитаю поручить твоим заботам. Взяв слугу под локоть, Камбер ввел его в покои и остановился на пороге. -- Когда он проснется, скажи ему, что я чувствую себя хорошо, и объясни, куда я ушел. Полагаюсь на тебя. Доставь его в собор к сроку. -- Хорошо, святой отец,-- неуверенно произнес Йоханнес. Уходя по коридору, Камбер чувствовал взгляды обоих, но ни тени подозрения не было в них, только искреннее беспокойство и радость оттого, что их настоятель снова деятелен и бодр. Пока все шло отлично. Теперь, когда он явится в собор раньше срока, у него будет время собраться с мыслями перед участием в церемонии погребения. Камбер понимал, что с этим ничего не поделаешь, и все же испытывал неловкость оттого, что ему придется выполнять священные обязанности Алистера. После бессонной ночи Синил был в скверном настроении, а суливший множество хлопот день и вовсе портил расположение духа. Как и Камбер, король покинул постель с первым светом. Около часа он беспокойно бродил по комнате, погруженный в события предыдущего вечера. Потом, забывшись на время, кликнул слуг приготовить ванну. Пока его мыли и одевали, он не проронил ни слова. К десяти часам облаченный в черное-- цвет был выбран для участия в траурной службе-- король отпустил слуг и приступил к настоящим приготовлениям. Он начал с исследования неопровержимых фактов, В полдень над мертвым телом Камбера МакРори церковь совершит погребальный обряд, а завтра скорбящая семья увезет его, чтобы захоронить в родовых владениях. И все будет кончено. Так и было бы со всяким обыкновенным человеком. Но Камбер не был обычным человеком. Он был дерини. Но даже дерини не могут противостоять смерти. Или могут? Одолевая волну ледяной дрожи, Синил опустился на сундук возле кровати и погладил полированную крышку, его сундук был по-прежнему на месте вместе со всем бесценным содержимым. Мать-церковь допускала исключения. К живым являлись умершие, так бывало, но то были святые-- они способны на чудеса. Минувшей ночью с Алистером Калленом произошло нечто. Это очевидная истина. Было ли превращение викария чудом? Кто показался им? Камбер? Он не святой! Но вернулся из царства мертвых на помощь Алистеру и Бог знает зачем еще. Может, Камбер избран для покровительства Гвинедду и короне? Господи, яви милосердие, избавь. А если он все-таки посланец к живущим, ему, постигшему тайну смерти, ведомы любые мирские тайны. Возможно, даже известно о заветном сундуке Синила и его бунтарских помыслах. И от этого нет спасения... Стон застрял в горле Синила. Нет! Он не должен думать так! Он недостижим для Камбера. Камбер мертв. И будет погребен. Он просто не может вернуться! По лбу короля струился пот, он совершенно взмок. С усилием разжал руки, сжимавшие углы сундука, вытер лицо рукавом, тоскливо вздохнул, качая головой, и закрыл глаза. Он слишком горячился, и разум обуздывал чувства. Какой смысл в слепой панике? Камбер мертв и больше не может приказывать ему. Пришло время похоронить воспоминания о нем. Еще раз вздохнув, Синил поднялся и твердой рукой поправил пояс. У стеклянного зеркала решительно надел оставленную слугам корону, однако избежал взгляда того, кто смотрел на него из-за стекла. Несколькими минутами позже он присоединился к придворным, собиравшимся в замковом дворе, чтобы пройти четверть мили от замка до собора. Ему давно удалось через силу улыбнуться королеве. Под густой вуалью почти незаметны были следы слез на ее припухшем лице. И не стоило приглядываться-- Синил не в силах разорваться между супругой и Камбером и ни за что не одолеет обоих сразу. К полудню собор принял под свой кров великое множество друзей и врагов