нтский пышущий жаром пресс. Стальная пряжка от ремня (директор так и не удосужился снять брюки, только расстегнул) немилосердно врезалась в бедро, прижатая тяжелым грузным телом. Ира закрыла глаза. Кошка Маша, испуганная непривычной возней в спальне, сначала жалась у дверей, а потом вскочила на заставленный закусками стол и с урчанием вцепилась в кусок белобокого осетра. На кухне исходила ароматом скворчащая в духовке свиная вырезка. Потом Извольский как-то переполз с Ирины на кровать, раскинул руки - и захрапел. Белая его рубашка была измята, под мышками желтели пятна пота, и под отлетевшими пуговицами была видна странно белая, почти безволосая грудь с жесткой черной дорожкой волос, спускающейся к пупку. Из расстегнутых штанов болтался член директора, похожий на длинный увядший лист салата. Из глупо раскрытого рта ползла струйка слюны. Ирина лежала некоторое время, не смея шевелиться. Но пьяный директор действительно спал, и, может быть, от этого и было страшнее всего и тоскливей. Ахтарский хан показал свое истинное лицо. Знатный сеньор некоторое время держался почти совсем как человек, ухаживая за понравившейся ему девушкой из простонародья, даря цветы, конфеты и даже красную, как помидор, "тойоту". Потом ему надоело ломать комедию, он надрался и поступил с ней, как всегда поступали сеньоры с отданной в услужение хорошенькой служаночкой. Ирина тихонько сползла с кровати, выключила духовку, в которой потихоньку дотлевала вырезка, и прошла в ванную. На ней еще болтались остатки одежды - разорванная кофточка, пропахшая потом Извольского. Почему-то эта кофточка ужасно рассердила Ирину - она была у нее любимой и нарядной, привезенной из Англии, и было совершенно ясно, что вторую такую кофточку Ирина не скоро купит, а от Извольского в подарок - не возьмет. Ирина залезла в душ и долго и тщательно мылась, отскребывая каждый кусочек своего тела, внутри и снаружи, от того, что произошло между ней и насильником двадцать минут назад. Когда она вышла из распаренной ванной, Извольский по-прежнему спал, только уже перевернулся на бок и сладко сопел, обняв подушку. Ирина прошла на кухню, включила свет и задумалась. Что делать - она совершенно не представляла. Можно было бы, конечно, подать на Извольского в суд, но Ирина все же не была настолько наивна, чтобы полагать, будто в сегодняшней России миллионера можно засадить за изнасилование. Ирина вдруг представила, как завтра к ней приходит Черяга - симпатичный Черяга с васильковыми глазами, - и предлагает деньги. Или, наоборот, начинает угрожать. Потому что Черяга - начальник службы безопасности, и наверняка в его компетенцию входит и решение подобных проблем... Ирина подумала, что ее случай - конечно не первый. Просто там, у себя, в Ахтарске, где директор по кличке Сляб царь и бог, к нему девиц привозят на дом, целыми автобусами... Но даже не будь у Извольского сухощавого Черяги с васильковыми глазами, что скажут в милиции? Ухаживал? Ухаживал. Цветы дарил? Ах, целую "тойоту" дарил? Пришел в одиннадцать ночи с коньяком и закусками? И после этого вы, гражданочка, утверждаете, что навалился пьяный и изнасиловал форменным образом? А вам не кажется, Ирина Григорьевна, что вы наглейшим образом пытаетесь сорвать куш с соблазненного вами человека? Ирина села за стол на кухне, сжала голову руками и невидящими глазами уставилась на обои в розовый поблекший цветочек. Часы над ее головой пробили двенадцать. В комнате заворочался Извольский, всхрапнул, перевернулся на живот и умолк. "Убить бы тебя", - отстранение подумала Ирина. Ее голова была как гироскоп, мысли болтались как-то отдельно от мозга. В кухню прошла кошка Маша, вспрыгнула на колени хозяйки и свернулась клубком. Маша довольно урчала: ей понравилась осетрина и понравился гость, который осетрину принес. Ира выпила чаю, вытерла непонятно как выступившую слезу, и тихо начала одеваться. Спустя пятнадцать минут дверь квартиры защелкнулась, оставив где-то далеко, на развороченной кровати, одиноко сопящего Извольского. На улице было холоднее, чем она ожидала. Нехорошая снежная поземка дула прямо в лицо, кошка Маша в сумке начала жалобно мяукать, и Ирина побежала, спрямляя дорогу, через сквер, чтобы успеть на метро, пока не ушел последний поезд. В припаркованной за углом дома машине водитель ткнул локтем дремлющего седока: - Слышь, Мишун! Смотри, соска эта побежала! - Какая соска? - Та, которую Сляб в кабак водил. Поехать за ней, что ли? - Отхлынь. Тебе не за соской велели смотреть. Вот сейчас объект за ней выскочит, тогда и поедем... - Ну, как знаешь, - невозмутимо сказал водитель, откидываясь в кресле. ГЛАВА ТРЕТЬЯ, ИЛИ ПРАВИЛА ИГРЫ БЕЗ ПРАВИЛ Вячеслав Извольский проснулся от настойчивого чириканья мобильника. Он буркнул что-то и перевернулся на другой бок, отмахиваясь от телефона, как от мухи, но тот звонил, не переставая, и наконец Извольский, не открывая глаз, нашарил и взял трубку. Телефон зачирикал голосом Черяги. - Слава... - Который час? - простонал Извольский. - Уже десять, Слава! Нам в одиннадцать надо быть в банке! - Я приеду, - пробормотал Извольский, - или нет, пришли водителя. - Куда? - Сам знаешь куда, - хмыкнул Извольский. Он бросил трубку и окончательно открыл глаза. Башка болела невыносимо, лучи солнца били по постели прямой наводкой, и Вячеслав долго не мог вспомнить, где он и что. Потом он вспомнил, что он у Иры, и что вчера... Он, кажется, ужасно боялся, но все было хорошо. Господи, как все было хорошо. Черяга может утереться. Теперь не придется думать о том, что он, Вячеслав Извольский, может только с проституткой, и только, извините, в общем, неважно как... Память медленно колыхалась, как снулый карп в приправленной хлоркой воде. Десять утра. Два пополудни по ахтарскому времени. Кошмар... Нет, кажется, все было не так уж хорошо. Он был пьян... где она? Извольский пошарил рукой, почти уверенный, что Ирина спит рядом, но никого рядом не было, и простыни с другой стороны неширокой постели были холодные и почти не смятые. "Встала, - подумал Извольский, - кажется, я как-то не очень себя... " Извольский окончательно разлепил глаза и уставился на ворох развороченных простынь. С ворохом что-то было не так. Нет, не с ворохом. С ним... Сляб помотал головой и уставился на собственное тело. Он был почему-то одет. Белая рубашка была смята от сна, из-под задравшихся брюк торчали ноги в носках с синими строками. Ни фига себе! Память стремительно возвращалась. "Боже мой, - мелькнуло в голове, - да она меня тряпкой отхлестает и права будет... " - Ира! - позвал он. - Ира! Ни звука в ответ. Извольский поднялся с дивана и принялся оправлять рубашку. В ванне Иры не было и на кухне тоже. Часы пробили десять. Ну да, она пошла в институт. У нее же лекция. Черт возьми, какая лекция! Какая, на хрен, лекция... Он прошлепал по пустой квартире, открыл в ванной кран и сунул голову под холодную воду. Голова потихоньку прояснялась, а вот настроение оставалось прежним, гадким. Что-то было ужасно не так - в этой пустой залитой солнцем квартире. В прошлой ночи. Ирины нет. Но ведь кот... кошка же здесь? Извольский опрометью кинулся на кухню. Под батареей, там, где раньше стояли все три мисочки для кота, было пусто. И самого кота не было. Извольский, похолодев, кинулся к окну. Его собственный "БМВ" стоял внизу, поблескивая темно-вишневыми отсветами. А рядышком стояла канареечно-красная "тойота". Если она уехала в университет - почему она уехала не на ней? Извольский трясущейся рукой схватил телефон. На кафедре было занято, он дозванивался минут пять, прежде чем ленивый женский голос сказал: - Алло! - Мне Ирину, - закричал в трубку Извольский. - А ее нет. - Где она? - Она утром передала, что заболела, - сообщил ленивый голос. - Вы домой звоните, если что... Извольский захлопнул телефон и бросился в переднюю. И только там он заметил то, что должен был заметить с самого начала - разорванный техпаспорт от "тойоты" и записку: "Вячеслав Аркадьевич! Уходя, захлопните дверь". И все. Извольский опоздал на встречу на пятнадцать минут, и, по мнению Черяги, он смотрелся не так, как положено выглядеть счастливому любовнику: глаза у него были растерянные, как у школьника, получившего двойку по любимому предмету, щеки отливали нехорошей желтизной, и вообще выглядел директор так, словно он вчера не много трахался, а много пил. Лицо Извольского было неожиданно некрасивым и потухшим. "Е-мое, - обеспокоенно подумал Черяга, - если у него с ней как с секретаршами ничего не вышло... " Кроме того, гендиректор был облачен во вчерашнюю мятую рубашку и мятый же костюм, с отворотами брюк, запачканных грязью, что резко отличало его и от улыбающегося президента "Росторгбанка" г-на Ростиславцева, и даже от безукоризненно выглаженных банковских шестерок. Ростиславцев лично провел всех собравшихся в свой кабинет, душевным голосом извинившись за вчерашнее свое отсутствие, и долго и со значением пожимал руку мятого Извольского. - Очень рад с вами познакомиться, - сказал он, - вы ведь такой медведь, все время сидите в своей Западной Сибири... - Восточной Сибири, - поправил Извольский. Они зашли в кабинет, роскошью не уступавший спальне высокооплачиваемой проститутки, и расселись вокруг круглого стола. В этот момент двери кабинета отворились, и в них показались два новых действующих лица, которых Извольский здесь никак не ожидал увидеть. - Позвольте вам представить, - сказал Ростиславцев, - Геннадий Серов, вице-президент банка "Ивеко", и Алгис Аузиньш, начальник металлургического департамента, тоже из "Ивеко". - А они что здесь делают? - хмуро спросил Извольский. - Мы не очень крупный банк, - объяснил, улыбаясь, Ростовцев, - оценив вашу позицию, мы решили, что проблема возврата кредита представляется достаточно сложной. Мы переуступили право требования по иску банку "Ивеко". Черяга с Извольским переглянулись. "Ивеко" - один из крупнейших российских банков, настоящий монстр и по объему уставного капитала, и по объему активов, и по весу в правительственных кругах, - давно недолюбливал комбинат, а комбинат отвечал банку полной взаимностью. Банк перебил комбинату пару удачных проектов, пытался опустить комбинат на ВЧК, а летом едва не сломал комбинату шею - осторожно, действуя чужими руками, но в то же время исключительно беспощадно и умело. Со стороны Извольского пакостей насчитывалось меньше - после заседания ВЧК он набил президенту "Ивеко" морду. Естественно, вожделенной мишенью "Ивеко" являлся контрольный пакет акций металлургического комбината, а вместе с ним - возможность прогонять через свои оффшоры миллионы горячекатанных и холоднокатанных долларов. До контрольного пакета банку - особенно сейчас, в разгар финансового кризиса - было как сопле до луны, а вот сдачи с набитой морды он дать вполне мог. Во всяком случае, отныне следовало полагать, что вопрос о подлинности кредитного договора будет решен в пользу банка "Ивеко". Если в случае с крепеньким середнячком "Росторгбанком" можно было рассчитывать на справедливое рассмотрение дела или, по крайней мере, на конкурентоспособность ахтарских взяток, то в случае с "Ивеко" вопрос решался однозначно. Звонок с самого верха - и арбитражный суд слона признает мышью, а мышь - страусом. Все эти, или схожие размышления, пронеслись в голове Черяги в одно мгновение, а Извольский подобрался и спросил: - А нельзя узнать, за сколько вы продали право требования? Ростиславцев потупил глазки: - Мы переуступили долг в зачет наших обязательств перед "Ивеко" по форвардным контрактам. - В любом случае вы выгадали, - усмехнулся Извольский, - от нас вы, Петр Александрович, не получите ничего. Я уже говорил - договор был подписан без ведома "АМК-инвеста", подпись присутствующего здесь Неклясова на гарантийном письме - подделка, а ваш начальник кредитного отдела - полный ... удак, если не проверил факт гарантии. Извольский помолчал и выдал добавку: - Если, конечно, он не в сговоре с мошенниками. Это я бы в первую очередь посоветовал выяснить. Так что единственное, что я могу вам посоветовать - это возбудить уголовное дело и выбить восемнадцать миллионов с долголаптевской преступной группировки. Начальник кредитного отдела, присутствовавший здесь же, покраснел как помидор, вскочил и начал оправдываться. - Простите, Вячеслав Аркадьевич, - уточнил Серов, - но ведь подпись Заславского и печать на договоре подлинные? - Это ничего не значит, - возразил Извольский, - что Заславский заключал договор, я признаю. Можете взять себе в погашение кредита все имущество, которое принадлежит "Ахтарск-контракту". - А что ему принадлежит? - усмехнулся Аузиньш, второй человек из "Ивеко", - пачка канцелярских скрепок и старый компьютер? - Думаю, компьютер он арендует у "АМК-инвеста", - ухмыльнулся Извольский. Директор уже ничуть не напоминал того помятого мужика с похмелья, который ввалился пятнадцать минут назад в кабинет. Глаза Извольского горели знакомым бешеным огоньком, мешки под глазами исчезли, и - всего удивительней - даже костюм уже как-то не казался таким мятым, безвольно сидящим на обвислом теле. Директор занимался любимым делом - он дрался. Теперь для него было вопросом чести не заплатить банку ни копейки. А для банка, соответственно, было вопросом чести вытрясти из АМК восемнадцать миллионов. - Очень печально, что на нашей встрече отсутствует сам господин Заславский, - ласково улыбаясь, сказал вице-президент "Ивеко". - Мы все смотрели вчера новости, - ответил Извольский, - бандиты использовали парня и выкинули. Между прочим, они имели еще наглость просить с нас за него двести тысяч. Уже после того, как сломали ему шею. - У правоохранительных органов, - сказал Серов, - может быть другой взгляд на события. Они могут решить, что это странное похищение и требование выкупа - инсценировка. Что вы решили не возвращать кредит, поняли, что показания Заславского будут свидетельствовать против вас, и убрали лишнего человека. - Зачем? Заславский - тряпка. Он показал бы все, что я хочу, - возразил Извольский. - Вокруг вашего комбината постоянно какая-то уголовщина, - поддакнул Аузиньш, - сначала противозаконный штурм дачи честного бизнесмена, потом этот труп... - Вот еще по 208-й дело забыли возбудить, - спокойно напомнил Извольский. - По какой 208-й? - А за хулиганство. Помните, как ваш шеф по чавке огреб? Серов с Аузиньшем переглянулись. Видимо, история эта пересказывалась широко и много, и имя Вячеслава Извольского было навечно занесено в самую первую строку корпоративного листа ненависти, поверх имен многих нелюбезных банку политиков и предпринимателей. - Я вам говорю, господа, - сказал Извольский, - у вас есть единственный шанс получить эти деньги. А именно - доказать факт сговора Заславского с Шурой Лосем и наехать на долголаптевских. Через ментовку или как хотите. Извольский перегнулся через стол. - Вы достаточно влиятельный банк, чтобы выбить эти бабки у Лося и даже у Виктора Ковалева. А вы, чтобы натравить на меня ментовку, величаете долголаптевского отморозка "бизнесменом". Ради бога. Но только учтите - если вы намерены получить некоторое сексуальное удовлетворение, отымев комбинат во все дырки - то вам выйдет полный облом. Но если вы все-таки банкиры, и думаете о деньгах, а не о кровной мести, - то давайте охотиться на бандитов вместе. Серов взглянул на часы и демонстративно встал. - Благодарю вас за встречу, - сказал банкир, - наш банк сам выберет тактику, которой будет придерживаться. Извольский, Черяга и Неклясов вышли из банка в двенадцать сорок. - Все документы подготовлены? - спросил Сляб Неклясова. - Да. - Все слить немедленно. Ни полушки не дам! Козлы! Вернувшись в офис и оставшись один в кабинете, Извольский первым делом набрал номер кафедры. Там было занято так долго, что секретарша дважды успела принести на подпись договоры переуступки прав. Пока он дозванивался, здание, в котором он сидел, таким образом, перешло из собственности ЗАО "АМК-инвест" в собственность ЗАО "Ахтарский феникс". Наконец его соединили, и он опять спросил Ирину. - Ее не будет некоторое время на кафедре, - ответили ему, - звоните домой. - Извините, я звонил домой, там никого нет. Мне очень срочно нужно ее разыскать. Может быть, вы подскажете телефон какой-нибудь подруги? - А кто, собственно, ее спрашивает? - Вы меня не знаете, меня зовут Извольский... - Вот как раз с Извольским-то она велела вообще не говорить, - мстительно заявил женский голос, - и всем велела не говорить. Ясно? И в трубке послышались короткие гудки. Извольский в бешенстве влепил кулаком по столу. Нашла время выдрючиваться! Конечно, можно было снять трубку, позвать Черягу и попросить его найти Иру. Вряд ли двадцатипятилетняя преподавательница кафедры истории спряталась так, чтобы профессиональная служба безопасности не разыскала ее к концу дня. А что сказать Черяге? Нет, что он подумает, когда услышит, что после ночи, проведенной в квартире дамы, дама сбежала от Извольского в неизвестном направлении? Посмотрит своими васильковыми глазами и скажет тихо, но твердо: "Слава, тебе не пора сходить к врачу? " Черт бы побрал жизнь, в которой ты даже пончик не можешь съесть, чтобы об этом не доложили двум банкам и пятерым конкурентам... Хуже всего было то, что Иру надо было найти не только потому, что Слябу было страшно представить без нее сегодняшнюю ночь и все остальные ночи. Вокруг комбината начиналось что-то непонятное. Извольский не соврал - соединенной мощи банка и АМК хватило бы, чтобы додавить долголаптевских бандитов. Но банку - точнее, его председателю Александру Арбатову, - совершенно очевидно было плевать на собственно восемнадцать миллионов долларов. Он хотел получить эти деньги именно с АМК. Любым способом. Хоть горячим катаньем, хоть холодным. И совершенно не исключался, к примеру, такой способ: банк увозит Ирину и ласково намекает, что не стоит Извольскому опротестовывать иск. Разумеется, как все, что касается прямой уголовщины, это делается не своими руками. А руками каких-нибудь измайловских, солнцевских или тех же долголаптевских. И понятно, что в таком случае Извольский покорно восемнадцать миллионов выкладывает, а люди начинают шептаться, что директор АМК совсем раскис и его только ленивый не имеет. А это плохо для деловой репутации, когда про тебя такое шепчут, потому что у других тоже возникает соблазн пожрать на халяву. А между тем следовало полагать, что банк про Ирину знает. У Извольского не было сомнения, что за ним следили в принципе, и байка о том, как во время кризиса с кредитом и покупкой в частную собственность ядерной электростанции генеральный директор АМК отправился в Московский государственный университет слушать лекцию по истории, наверняка уже стала достоянием общественности. Что бы там ни подумала эта девчонка, в полночь сбежавшая из собственной квартиры, а история для Извольского была совершенно исключительная и невероятная, и любое заинтересованное лицо могло решить, что к героине этой истории следует присмотреться поближе. Было пять часов вечера, когда в кабинет пожилого человека с водянистыми глазами, того самого, который беседовал с Ковалем насчет Лося и кредита, протиснулся средних лет мужик в кожаной водительской куртке. - Иннокентий Михайлович, вызывали? - Да. Как успехи? - Да я вам уже докладывал... - Доложи подробней. За вчерашний день. - Объект появился на работе в девять ноль пять. В девять пятьдесят уехал в "Атомэнерго". На Ордынке провел час, в одиннадцать тридцать вернулся на Наметкина. В двенадцать тридцать без сопровождения уехал в Московский государственный университет. - Куда? - удивленно переспросил Иннокентий Михайлович. - В МГУ... - растерянно сказал парень. - Там такие два корпуса здоровых слева от главного входа, так он в первый пошел. Через два часа покинул здание со спутницей, фотографии мы сняли, поехал в "Ленкоран", там отобедал, девушку привез в офис. Из офиса поехал на встречу в банк, а девушку отвезли в университет на красной "тойоте". "Тойота" была куплена позавчера вечером лично объектом на имя Ирины Денисовой. По возвращении из банка до десяти пятнадцати находился в офисе, потом с охранником поехал в Выхино, улица Каменецкого, дом пять, район новостроек. Денисова прописана в сто пятнадцатой квартире, на девятом этаже. Охранник уехал на метро, сам объект остался в квартире. В двенадцать сорок Денисова покинула квартиру, с собой несла одну большую сумку, в сумке была кошка. - Откуда это известно? Шофер поколебался. - Мы решили, что происходит что-то необычное. Я сказал Пете проследить за Денисовой. Он пошел за ней, она села в метро, он сел напротив. В метро она вынула кошку из сумки, погладила и заплакала. Вообще казалась очень расстроенной. Доехала до центра, вышла на станции "Пушкинская", вошла в подъезд дома номер сорок пять по Большой Бронной. Через пять минут на четвертом этаже дома зажегся свет. Петя сообщил мне, я рассудил, что женщина будет там до утра, и приказал возвращаться. Человек с водянистыми глазами подумал. - Ты сказал, "тойота" была куплена на имя Денисовой? - Так указано в техпаспорте. - А поехала она на метро? - Да. "Тойота" осталась во дворе. - Кто проживает на четвертом этаже дома на Большой Бронной? - спросил человек с водянистыми глазами. Шофер пожал плечами. - Мы не занимались этим вопросом. - Почему? - Иннокентий Михайлович, ну какой это имеет смысл? Если девка от него убежала... - Если генеральный директор пятого по величине в мире меткомбината после переговоров, на которых с него требуют восемнадцать миллионов долларов, отправляется на лекцию в МГУ, это обязательно имеет смысл, - ровным голосом сказал Иннокентий Михайлович. - Выясните, кому принадлежит квартира на Большой Бронной и где Денисова. У тебя все? - Еще за ним следили. - Кто? - Ребята на белой "пятерке". Принадлежит детективному агентству "Сентябрь". Пара бывших ментов, специализируются на слежке за неверными женами. Дешевки. - Они тоже следили за девушкой? - Нет. Остались у дома. Уехали утром за Извольским. Можно на них надавить и узнать имя заказчика. - Отставить, - покачал головой Иннокентий Михайлович. Получив от Коваля приказ следить за Извольским, Витя Камаз особо не мудрствовал. Ребят в бригаде было достаточно мало, и они были заняты важным делом укрепления авторитета бригады, а именно - выбиванием дани из приподнявших было голову владельцев прикрученных точек. За прошедшие три дня имел место целый ряд неприятных инцидентов, связанных, как полагал Камаз, не столько с безвременной смертью прежнего бригадира, сколько с жалкими результатами железнодорожной разборки. О том, как офоршмачился Камаз, "забив стрелку вертушке", знала уже чуть не вся Москва. А узнав, бросилась отбирать точки. Вите Камазу пришлось вести себя нагло и жестко. На следующий же день на одной из стрелок, забитой в приличном на вид ресторанчике, Витя хладнокровно сунул в печень собеседника тонкий и широкий нож, а ребята его повыхватывали волыны и повышибали довольно много стекол и мозгов. За Камазом мгновенно, словно вспыхнувшая от спички бензоколонка, укрепилась слава "беспредельщика", и слишком многие убедились, что если Камаз получил по мозгам от металлургического Левиафана - это еще не повод думать, будто он не справится с любой из московских бригад. Тем не менее отвлекать в таких условиях силы на слежку за Извольским было бы глупо, не говоря уже о том, что слежка вышла бы непрофессиональной и Извольский ее мгновенно бы засек. Поэтому Камаз, недолго думая, нанял парочку бывших ментов из охранного агентства, сильно сомневаясь в полезности всего предприятия: ну какие, в самом деле, новые черты в характере директора можно обнаружить, отследив его перемещения из Белого Дома в ресторан "Максим" и обратно? Но слежка дала крайне неожиданные результаты: детективы известили, что после встречи в РАО и до встречи в "Росторгбанке" директор поехал... в Московский государственный университет, на исторический факультет. Поскольку заподозрить Извольского в желании получить третье - историческое - образование было трудно, то, очевидно, дело было не в том, что Вячеславу Аркадьевичу приспичило узнать о взаимоотношениях гвельфов и гибеллинов, обстоятельствах воцарения на византийском троне Льва Исавра или тому подобных вещах, - а в девице, которая отправилась обедать с ним в ресторан "Ленкоран" и которой была торжественно вручена новая "тойота". Детектив представил Камазу фотографию девицы, и Камаз сразу просек то, что отсутствовало в докладе мента. Девица была на удивление плохо одета, джинсы и китайские кроссовки с вещевого рынка явно не соответствовали статусу любовницы Ахтарского хана, и объяснение тому могло быть одно - гендиректор еще не успел закидать красавицу подарками. Тем удивительнее было следующее известие: Извольский приехал к девице в тот же день, на ночь глядя, а буквально через час после его приезда девица выскочила из подъезда, как ошпаренная, с одной не очень большой сумкой и, не взглянув даже на подаренную "тойоту", полетела к метро. Ленивые сыщики, еще на своей ментовской службе привыкшие работать от забора и до обеда, за девицей не проследили, и куда она делась - было неизвестно. Эта история Камаза очень заинтриговала. Он вертел ее и так и сяк, но случившееся не вписывалось в ясные рамки. Если Извольский с девицей поругались - то квартиру покинуть должен был Извольский. Если бы девица на него обиделась - то Извольский должен был бы бежать за ней следом. И даже если бы он за девицей не побежал, то он должен был выждать часик-другой и уехать. Что ему делать в грязной бетонной новостройке? Но он нарисовался в подъезде только утром, помятый и небритый. Словом, между Извольским и девицей явно приключилась какая-то непонятка, и девицу следовало отыскать. Имя и место работы профессорши выяснили еще сыщики. Поразмыслив, Камаз снял трубку, позвонил на кафедру, и, говоря с сильным иностранным акцентом, попросил к телефону Ирину Денисову. - А кто ее спрашивает? - подозрительно осведомились на том конце. - Я есть Майкл Канкрин, из университета Анн Арбор, - сказал Витя Камаз, - я сейчас в Москве два дня и очень хотел видеть мисс Денисову, мы хотеть пригласить мисс Денисова на симпозиум, в Мичиган. - Ирины сегодня нет в университете, - ответили ему. - Но я звонил домой, дома телефон не отвечает, - посетовал американец Канкрин, - может быть, можно подсказать, где она есть? Может, подруга или друг? - Нет, - ответили ему, - подсказать нельзя. - Но почему? Это очень важно, наш симпозиум каждый год собирать лучших специалистов по Ренессанс... - Потому что Ира просила ни с кем не разговаривать, особенно если кто представится Вячеславом Извольским или американским профессором с деланным акцентом, - и нахальный голос тут же сменился короткими гудками. Камаз поразмыслил немного, почесал бритую голову и спустился вниз, туда, где в машине ждал его верный соратник Перчик. - Поехали в университет, - сказал Камаз. Спустя двадцать минут Камаз вступил на знакомую территорию МГУ. Правда, путь его лежал не к главному зданию, а к гуманитарному корпусу, похожему на поставленный на попа коробок спичек. Новый костюм и безукоризненно повязанный галстук придавал Камазу достаточно благообразный вид, который для людей знающих, несомненно, портила короткая стрижка. Но Камаз рассчитывал, что знающих людей на историческом факультете не окажется. Камаз успел вовремя: в тот момент, когда он поднялся на лифте на третий этаж, сорокалетняя женщина в пышной черной юбке и туфлях на высоких каблуках поворачивала ключ в двери кафедры истории средних веков. Лицо у женщины было вытянутое и увядшее, в волосах сидел огромный, как у куклы Мальвины, бант. Витя Камаз мгновенно представил, как он сдает этой даме экзамен и как она вкатывает ему пару: все-таки университетские годы бригадир помнил очень хорошо. - Простите пожалуйста, - обратился к ней Витя Камаз, - это не с вами я разговаривал по телефону? - А вы кто? - подозрительно спросила женщина, и Камаз мигом узнал давешнюю чуть привзивзгивавшую манеру говорить. - Я представился как американец, - улыбнулся Камаз. - Вы удивительно быстро адаптировались в России, мистер Канкрин. За двадцать минут вы потеряли весь акцент. - Простите, - сказал Камаз, осторожно завладевая рукой дамы и оттаскивая ее к окошку, - как вас зовут? - Любовь Ивановна. - Простите, Любовь Ивановна, за недавний обман, но Иру действительно надо разыскать. И срочно. - Простите, а почему? Она что, что-то натворила? Дама вела себя очень агрессивно. Наверное, она собиралась разводиться или только что развелась. - Ирина ничего не натворила, - покачал головой Камаз, - а вот с ней могут натворить. Если мы ее не разыщем. - Вы - это кто? Милиция? Прокуратура? - Служба безопасности Ахтарского металлургического комбината, - ответил Камаз. - Я надеюсь, что Ирина ничем ваш комбинат не обидела? - Вы разве не знаете, кто такой Вячеслав Извольский? Дама помотала головой. Проклятые гуманитарии! Из правительства они знают Примакова, а из бизнесменов Вяхирева. - Вячеслав Аркадьевич - мой шеф. Директор АМК, - вежливо объяснил Камаз. - Поймите, Ирине грозят неприятности. Есть люди, которые могут охотиться за ней. Просто чтобы причинить боль Извольскому. Вы не представляете, сколько врагов имеет директор крупного комбината... Любовь Ивановна заколебалась. Молодой человек вел себя веско и достойно, и к тому же был весьма привлекателен. Любовь Ивановну всю жизнь сводили с ума именно такие - высокие мужчины с метровыми плечами и косолапой походкой тяжеловеса. Вот интересно - если Ира встречается с директором, почему бы Любови Ивановне не встречаться с этаким мишкой... Право, для начальника службы безопасности он весьма обходителен, а еще говорят, что все эти начальники ни что иное, как бандиты... - Ну если так, - взмахнула она длинными ресницами... тут же опомнилась и с грустью сказала: - Но я правда не знаю, где Ира. - Но наверняка она могла поехать к подруге или к родственнице... Вы же знаете ее подруг? - У нее нет подруг, - вздохнула Люба, - вот разве что Маша Верецкая, она живет на Большой Бронной... Часы уже пробили три, когда в кабинет Извольского влетел ошарашенный Черяга. - Славка, включи телевизор! По телевизору показывали пресс-конференцию министра экономики. - В чем дело? - нахмурился Извольский. Но тут пресс-конференция кончилась, и пошел следующий сюжет, - тот, о котором доброхоты со студии звякнули Черяге полминуты назад. - Сегодня на окраине Москвы, - сказала хорошенькая корреспондентка, - найден труп Опанасенко Михаила Ивановича, старшего оперуполномоченного отдела по борьбе с экономической преступностью города Харькова. По заключению экспертов, украинский оперативник был сбит машиной, и пока трудно сказать, преступление это или несчастный случай. По информации украинской стороны, Михаил Опанасенко прибыл в Москву, чтобы расследовать факт лжеэкспорта крупных партий проката с Ахтарского металлургического комбината. Два дня назад люди, которые, как считается, были работниками службы безопасности комбината, забрали его вещи из ведомственной гостиницы, и с тех пор и до сегодняшнего дня Опанасенко никто не видел. Генеральный директор Ахтарского металлургического комбината Вячеслав Извольский отказался комментировать происшедшее. Генеральный директор комбината сейчас находится в Москве, и, напомним, с его именем связано еще одно громкое дело последних дней: нападение ахтарского СОБРа на дачу бизнесмена Александра Лосева, в ходе которого погиб охранявший дачу сотрудник московского спецназа. Извольский был настолько поражен, что даже рот открыл от неожиданности. Он отказался комментировать?! Да его и не спрашивали... - Он из рук ел, - возбужденно сказал Черяга, - все три дня пузо чесал, Мишка его в стриптиз-бар водил, часы купил, сегодня утром глазки продрал в одиннадцать. Отвези, говорит, на восьмую Парковую, у меня там родственница. Повезли. Он водителя отпустил, говорит, когда надо, вызову, - и вот те на... В мозгу Извольского вертелась одна мысль: кто? "Ивеко"? Слишком быстро. Банк мог узнать о кредите день, два, неделю назад. Тот, кто убил следователя, планировал операцию по крайней мере на месяц вперед. Он сначала сумел возбудить уголовное дело на Украине. Парень приехал в Москву, прошло несколько дней, постановщик сюжета решил, что лучшего времени не подгадать - и следователь был убит. Любой здравомыслящий человек может сообразить, что комбинату это убийство поперек горла, но телевидение - великая сила... Кто? Бывшее руководство "Атомэнерго"? Нет, этих на телевидении не любят... Звонок значительного лица: "Нельзя восстанавливать против себя все силовые структуры". ТОО "Сатурн", три замминистра - финансов и обороны, и одна жена... Американский заказ на уничтожение ракет, сорок миллионов долларов, мелочь с точки зрения оборотных средств, клочок воздуха, который может помочь удержать на плаву Конгарский вертолетный, - но куча денег, если заграбастать их просто так, а КВЗ пустить ко дну... Звонок, который, между прочим, и кончился тем, что Извольский от страха напился, и Ира... И тут же дикая мысль обожгла Извольского, прогнав все прочие соображения: Ира! Если игра пошла так, что мочат украинских ментов, если историей со лжеэкспортом теперь наверняка займется российская прокуратура, то эти жадные военные козлы точно не пройдут мимо такого свежего кочана. - Я тебе говорил, что с вертолетчиками не надо связываться? - спросил Извольский. Что мог сказать Денис? - Ладно. Поговори с нашими журналистами. Военным тоже мало не покажется, если мы их белье выполощем... И еще - срочно отыщи Иру. Черяга поднял брови. - А где она? - Не знаю, - Извольский сорвался на крик, - ясно? Не знаю! Дома нет, на кафедре нет - ищи! "Е-мое, - ужаснулся про себя Черяга, - это что же такое у них вчера было? Если у мужика в постели не встает, это еще никак не повод сбежать от него неизвестно куда... А уж если она сбежала... " Черяге было неприятно додумывать мысль до конца. Из третьих уст он хорошо представлял, каков может быть в постели пьяный Извольский. Спустя двадцать минут после разговора с Извольским Черяга поднялся на пятый этаж одного из однотипных панельных домов, ровными рядами засеявших землю близ кольцевой автодороги. Дверь ему открыла доцент кафедры средневековой истории Люба Семенова, которая, как доложили Черяге, была одной из подружек Иры. - Добрый вечер, - сказал Денис, - я начальник службы безопасности ахтарского металлургического комбината... Люба очень удивилась. - А удостоверение у вас есть? - спросила она. Черяга молча протянул ей коричневую книжечку. Люба изучила документ и, тревожно взглянув на Черягу, сказала: - У меня уже спрашивали про Иру. Говорили - из службы безопасности. - Кто и когда? - Два часа назад, когда я уходила с кафедры. Такой здоровый, как шкаф, белокурый, глаза серые... - Камаз, - тревожно сказал Черяге бывший с ним охранник. - Что? - не поняла Люба. - Витя Камаз, бригадир долголаптевский, - процедил сквозь зубы Черяга. Люба вскрикнула, прикрывая рот рукой. Черт бы подрал Извольского! Почему его собственная СБ должна узнавать обо всем последней? В четыре часа вечера Извольский вновь поехал в РАО "Атомэнерго". Договор, подписываемый им, был пятидесятистраничным и трехсторонним, - помимо РАО "Атомэнерго", на нем должна было стоять подпись от РАО "ЕЭС России", десятки пунктов оговаривали взаимные обязательства и штрафные санкции. Извольскому вовсе не хотелось очутиться в ситуации, при которой он выстроит АЭС, а начальство РАО опять сменится и примется ставить ему палки в колеса. И из-за невозможности достать какую-нибудь режимную фигулину размером с зажигалку объект нельзя будет эксплуатировать по соображениям ядерной безопасности. Несмотря на вчерашний звонок, все было тихо, повыкинутые из концерна Парвусы публичных концертов не устраивали. Правда, был звонок руководителя думского комитета, - но депутат на то и рожден, чтобы упражнять глотку... К пяти в "Атомэнерго" ожидали приезда главы РАО "ЕЭС России", оставался последний час, чтобы повыловить оставшихся в соглашении блох, но Извольский смотрел на текст, на рождение которого он затратил столько нервов, денег и сил, почти отсутствующим взглядом. Он позвонил Черяге и услышал, что служба безопасности проверила четырех подруг Ирины, и что у трех Ирина не появлялась, а четвертой, Верецкой, нет дома. - Слава, у тебя с собой сколько охраны? - спросил Черяга. - Двое, второй водитель, а что? - Ты знаешь, об Ирине Камаз расспрашивал. Мы его накрыли в подъезде подружки Иры, на Большой Бронной, чуть до стволов не дошло. Камаз?! Извольский вспомнил белую обшарпанную "семерку", которая его выпасала. Нет, каков наглец... Сляб в раздражении захлопнул телефон. Этого еще не хватало, мало ему спецслужб и украинской ментовки, еще и какой-то отморозок нарисовался... О Господи! Ну где же она? Не могла же она уехать из Москвы, у нее ж денег ни хрена нет, или она у подружки заняла и уехала? Сляб очнулся и увидел, что глава РАО "Атомэнерго" смотрит на него несколько недоуменно, видимо ожидая ответа на заданный вопрос. - Извини, ты что-то спросил? - сказал Сляб. - Третья сторона на час задерживается, - ответил Звонарев, - звонил, велел передать извинения. Подозрительно поглядел на Извольского и поинтересовался: - Ты не простыл? Такой холод на улице... - А? Я? - Извольский вздрогнул. - Какой холод, - брезгливо сказал он, - вот у нас в Ахтарске сейчас холод так холод... Он внезапно представил себе свой дом в Ахтарске: ровную слепящую гладь снега, далекий лес за разрисованным морозом окном, и спальню, освещенную утренним солнцем, стократно умноженным настом. Белая хрустящая постель и на ней - нагая, розовая и желанная Ирина... Извольский потряс головой. За окном стояла и стыла поздняя ноябрьская Москва, с желтушно-светлого неба лениво слетали снежинки и превращались в хлюпающую кашу под колесами автомобилей, и то, что было вчера ночью... Боже мой! А если она его не простит? А если она вообще никогда его не простит? - Слушай, к тебе у МВД Казахстана нет претензий? - спросил неожиданно Извольский. - Ни малейших. Там такое было дело, что мы везли в Китай алюминиевый порошок и забыли дать взятку начальнику таможни, и он этот порошок конфисковал как стратегический груз. Так что это мы таможне предъявляли иск, а не она нам. - А что случилось с порошком потом? - рассеянно спросил Извольский. - А, продал он этот порошок нашим конкурентам и на это дело построил себе ро-оскошную дачу... - Дачу? - переспросил Извольский. Черт, как ему не пришло в голову, что Ирина может быть на даче! Но он знает про дачу... А вдруг она хотела, чтобы он ее нашел, только помучился? Извольский вскочил со стула. В смятении посмотрел на часы. - Черт, - сказал директор, - я вспомнил... у меня важная встреча... Я к шести вернусь. Хорошо? Директор РАО "Атомэнерго" только варежку разинул от удивления, - а Извольский уже х