и- ниша. - Нехорошо! - сердито фыркнул академик, не глядя на Юру. - Нехо- рошо, да-с! Каких-нибудь сто метров - и одышка. А результат? Почти во- семнадцать секунд! Курам на смех! Все еще фыркая, он легкой рысцой побежал к машине; тяжело топая сапогами, Юра уже не рискнул его обгонять и только осторожно улыбался, чувствуя приближение не то сна, не то старинной, знакомой сказки. Этот старец в восемьдесят семь лет с густой шелковистой бородой, без приз- наков седины, с молочно-розовой кожей и блестящими глазами юноши, с силой и легкостью спортсмена, походил на волшебника, с которым сидеть рядом было увлекательно и страшновато. Постепенно характер леса менялся. Просторно и вольно разметавшие- ся по холмам деревья здесь сбегались в стройные ряды. Валежник и прош- логодняя листва были убраны. По обеим сторонам дороги побежали невысо- кие, приземистые кусты шиповника. В глубине леса мелькало иногда не то здание, не то забор. Несколько секунд Юра слышал далекое собачье тяв- канье. Он взглянул на Андрюхина, но тот как будто забыл о нем, погру- женный в собственные мысли. Через несколько километров машина дала два длинных и один короткий гудок и двинулась дальше. Юра невольно взгля- нул на спидометр; от шоссе они отъехали на девятнадцать километров. - Вот это ни к чему, - словно про себя, сказал Андрюхин и прис- тально посмотрел на Юру. Невольно подчиняясь этому странному затягивающему взгляду, Юра несколько секунд смотрел в темные зрачки ученого, не понимая, что за- бывает то, о чем только что думал. Куда-то улетучилась, забылась и случайно мелькнувшая в мозгу цифра расстояния от шоссе до Академичес- кого городка. Когда ученый отвел глаза, Юра смущенно улыбнулся, поду- мав, что он на мгновение задремал. - Вот мы, собственно, и приехали, - начал Андрюхин и тотчас сер- дито кашлянул, останавливая машину. Юре показалось, что через кусты на шоссе прыгнуло что-то похожее на мотороллер. Соскочив с мотороллера, тощий человек в очках помчался к ним со всех ног, будто боясь опоздать на посадку. Голова у него была забинтована, торчали наружу только очки. - Паверман, вы похожи на человека-невидимку, - сказал Андрюхин, едва тот, подскочив к машине, открыл рот. - К черту... к черту невидимку! - Мотоциклист едва переводил дух. - Все пропало! Полный развал! Все погибло! Если вы не видели идиота, Иван Дмитриевич, то вот он! И человек, которого академик назвал профессором Паверманом, при- нял довольно картинную позу, откинув голову, покрытую бинтами, как чалмой; кое-где из-под бинтов вырвались непокорные рыжие колечки. - В чем дело? - спросил Андрюхин с веселым любопытством. - В чем дело? - Паверман, поправив очки, моментально задвигался и даже сделал попытку влезть в закрытую машину. - Неужели вам не докла- дывали? - Нет. Высвободив из-под бинта запекшиеся толстые губы, Паверман прибли- зил их к мохнатому уху профессора и громко выдохнул: - С Деткой плохо!.. Руки Андрюхина, покойно лежавшие на руле, мгновенно сжались в ку- лак, блестящие глаза потемнели. - Что-нибудь серьезное? - Не знаю. Лучше всего вам взглянуть самому... Беспокойна. В гла- зах просьба, почти мольба... Слизистые покраснели и набухли. Стула не было... Андрюхин полез было из машины, но, заметив Юру, чертыхнулся. - Я отлучусь на час. Оставайтесь на заднем сиденье. Машина отве- зет вас, куда надо. Он не обратил никакого внимания на встревоженный Юрин взгляд и захлопнул дверцу. Затем, просунув руку в щель над ветровым стеклом, провел ладонью по внутренней обшивке, и машина, без шофера, без всяко- го видимого управления, спокойно и деловито двинулась по дороге. При- жав нос к стеклу и не решаясь ни крикнуть, ни вздохнуть, Юра заметил, как Андрюхин и Паверман усаживаются в снаряд, похожий на мотороллер... На всякий случай Юра решил открыть боковую дверцу: в крайнем слу- чае хоть успеть выпрыгнуть. Но, как он ни старался, дверца не открыва- лась. Тогда он поспешно перелез, почти перевалился на переднее сиденье и взялся за руль. Но руль, словно заколдованный, сам двигался туда, куда следовало. Понемногу Юра начал разговаривать с машиной, как с жи- вым существом: - Слушай, это как же, а? - испуганно бормотал он. - Поворот! - взвыл было Юра, но машина сама легко и плавно сделала довольно крутой поворот. - Ах, черт! Умница... Вот это модель! Беседа с машиной, начинавшая отдавать уже лирикой, неожиданно прервалась: машина остановилась. Тотчас мягко щелкнула и открылась дверца, как раз с той стороны, где сидел Юра. Он вышел совсем как ка- кой-нибудь царевич в заколдованном царстве. Машина развернулась и уш- ла, проявляя полную самостоятельность. Перед Юрой возникли, однако, вовсе не тридцать три богатыря и не избушка на курьих ножках. Машина высадила его на площадке перед нео- быкновенным домом, больше всего похожим на огромную елочную игрушку. Хотя на дворе и стояла слишком теплая для февраля погода -3 -4 градуса выше ноля, - все же это был февраль: вокруг лежал снег, правда серый и ноздреватый, как брынза, но снег. А дом, мягко блестевший гранями ка- кого-то теплого и даже вкусного на вид материала, весь утопал в густом сплетении дикого винограда, хмеля и роз... Юра нерешительно приблизил- ся к дому. Только подойдя почти вплотную, он убедился, что розы, и хмель, и виноград находились внутри прозрачной, не видимой глазом, будто невесомой массы, из которой были сделаны части фасада и обрам- лявшие его легкие, обтекаемой формы галереи. - Слоистый полиэфир, - услышал Юра чей-то довольный смешок. - Вы новичок? - Да, - поспешно подтвердил он, оглядываясь. Никогда еще Юра не чувствовал себя до такой степени новичком! Перед ним стоял плотный, краснощекий человек с коротко подстри- женными волосами. Он был без шляпы, в толстом свитере. Его лыжи валя- лись около скамьи нежно-фиолетового цвета, будто сделанной из лепест- ков гладиолуса. Садиться на нее было так же непривычно, как усесться, скажем, на клумбу. Тем не менее, посмеиваясь над Юрой, лыжник спокойно плюхнулся на эту скамью. - Вот, могу объяснить, что такое слоистый полиэфир, - сказал он довольным тоном. - Конечно, теперь все люди понимающие, но я, знаете, по настоящему взялся за науку в последние пять-шесть лет... О молеку- лярном строении, думаю, слыхали? Юра, снисходительно улыбаясь, кивнул головой. - Только вы не стесняйтесь! - серьезно сказал лыжник. - А то здесь еще встречаются такие, что все знают приблизительно и молекулу представляют как что-то очень маленькое, но побольше, чем атом... Юра вторично поспешил уверить этого чудака, что имеет представле- ние о молекуле. - Знакомы и с полимерами? - продолжал лыжник, поглядывая на Юру. - Если я не ошибаюсь, - миролюбиво сказал Юра, - полимеры - это гигантские химические молекулы. Они образуются из десятков тысяч прос- тых молекул, последовательно присоединившихся друг к другу в результа- те химического процесса. Это в школьных программах есть... Лыжник, напряженно рассматривая Юру, даже отступил на шаг. - Простите, вы тоже переучиваетесь? Избираете новую профессию? - Почему? - удивился Юра. - Я работаю на Химкомбинате и, конечно, имею не только школьное представление об этих вещах... - Вы инженер? - Нет еще. Я только учусь... Признаться, меня очень интересует кибернетика, теория электронно-вычислительных механизмов. - Я тоже учусь, - в свою очередь признался лыжник. - Недавно на семинаре я делал доклад о полимерных материалах. Это моя слабость. - И он, откашлявшись, начал: - Из полимеров, этих удивительных гигантских молекул, делают все. Пластмассы заменяют все цветные металлы - медь, никель, свинец, золото, тантал, что угодно. Они заменяют любые жароп- рочные и кислотопрочные стали, любые антикоррозийные покрытия, они за- меняют каучук, шерсть, шелк, хлопок. Средний завод синтетического во- локна дает в год тридцать пять тысяч тонн пряжи - столько же, сколько дают двадцать миллионов тонкорунных овец. Впрочем, никакие овцы не мо- гут дать волокно такого качества, как современные химические заводы. Самолеты почти целиком сделаны из пластмассы. Даже в "ТУ-104", предке современного самолета, насчитывалось более ста двадцати тысяч деталей из пластмасс и органического стекла... Сегодня пластмассы - это водоп- роводные трубы и дома, самолеты и суда любого тоннажа, это одежда и станки, обувь и шины, пластмассами начинают ремонтировать людей... Взглянув на старательного лыжника, Юра поспешно отвел глаза, что- бы спрятать мелькнувшую в них усмешку. - Не верите? - вскричал возмущенный собеседник. - А между тем из специальных пластмасс уже много лет изготовляют детали внутренних ор- ганов человека и заменяют ими больные, износившиеся органы. У меня у самого искусственная аорта! - И он гордо ударил себя по грудной клет- ке. - У нас в горах я знал человека, которому сделали новый пищевод из пластмассы, а в нашем городе вы увидите людей с искусственными руками или ногами, чуткими к теплу, холоду, удару! - Вы давно здесь живете? - спросил Юра. - Шестой год... Раньше я больше ста лет пас овец на Ставропольщи- не, давал людям хорошую натуральную шерсть, гордился этим. То была моя первая жизнь. Теперь начинается другая. Я решил стать ученым, делать химическую шерсть лучше натуральной... - А эта скамья, - спросил Юра, переминаясь с ноги на ногу, но все же не решаясь опуститься на прозрачное сиденье, - она тоже из пласт- масс? - Слои стеклянной ткани и слои полиэфирной пластмассы вперемежку, - заявил лыжник, похлопывая по скамье, в нежной глубине которой висели яркие кленовые листья. - Прочнее стали, но в шесть раз легче. Попро- буйте! Не горит, не тонет... Юра послушно подошел, взялся за скамью и неожиданно поднял ее в воздух вместе с лыжником. - Эй, вы! - завопил тот. - Полегче! Сам встревоженный этим фокусом, Юра осторожно опустил скамью на снег. - Верно, тоже из старых чабанов? - сердито спросил лыжник. - Ну конечно. А какого вы года? - Мне двадцать два года. Почти четверть века... - Ничего, похоже, - согласился лыжник. - Ну, а по-настоящему? - Честное слово, мне двадцать два, - неуверенно пробормотал Юра. - Как же вы сюда попали? - всерьез рассердился лыжник. - Что вы тут делаете? - Меня привез Иван Дмитриевич Андрюхин, - поспешил объяснить Юра. Человек в свитере внимательно оглядел Юру и, кажется, поверил, что тот говорит правду. - Будете участвовать в испытаниях... Слыхал!.. Похвально, - одоб- рил он. - Пойдемте, я вам покажу вашу комнату. Они подошли к широкому крыльцу. Казалось, что оно вылеплено из морского воздуха. В глубине ступенек, внутри эластичной массы, в ра- дужном хороводе застыли луговые цветы, травы, стрекозы и кузнечики. Юра перепрыгнул, стараясь не наступить на лепестки. Двери бесшумно распахнулись, и они вошли в белоснежную, высокую, наполненную травяны- ми запахами переднюю, будто выложенную свежей нежной берестой. В глу- бине стен струились длинные, гибкие березовые ветви. Потолок казался шатром, сплетенным из крон молодых березок и елочек, за которым видне- лось голубое небо. Из пластмасс были сделаны не только полы, стены, потолки. Из пластмасс было сделано здесь все: мебель, занавески, ска- терти, абажуры, подоконники, посуда. Золотисто-голубой воздух, прони- занный солнечными зайчиками, сразу заставил позабыть серый денек и на- полнил Юру радостным ощущением летнего веселья. - Самое интересное об этом доме вы узнаете потом, - важно сказал лыжник. Видно было, что ему очень хочется рассказать, но он удержался. - Да, в мое время ничего этого не было... И, так как Юра, жадно рассматривая все вокруг, не поддержал раз- говора, он скромно добавил: - Я ведь ровесник Александра Сергеевича Пушкина... Опять Юру словно ударили по голове. С отчетливым ощущением, что он сходит с ума, Юра уставился на коренастого лыжника. Тот не обидел- ся. - Да-да! Конечно, не верите! Проверьте - фамилия моя Долгов, звать Андрей Илларионович... Вам здесь всякий скажет. Год рождения 1799. Только Александр Сергеевич родился двадцать шестого мая, а я по- раньше, да, пораньше - семнадцатого февраля... Вот как! А ведь мог бы и Александр Сергеевич здесь быть, если бы не этот проходимец Дантес... Комната, предназначенная Юре, несколько смутила его: она была нежно-синяя и успокаивающе светилась, как прозрачная раковина. Юра еще не успел осмотреться, как над удобным письменным столом с вмонтирован- ными в него пишущей машинкой и магнитофоном серебристо вспыхнула часть стены, оказавшаяся большим экраном. С экрана весело смотрел на Юру, поглаживая бороду, Иван Дмитриевич Андрюхин. - Нравится? - спросил он так спокойно, как будто был в комнате. - Здравствуйте, Андрей Илларионович... - Лыжник почтительно раскланялся. - Доставьте-ка парня, пожалуйста, в Институт кибернетики... А с Деткой все в порядке... Глава пятая. ХОККЕЙ В АКАДЕМИЧЕСКОМ ГОРОДКЕ В суровом здании, несколько похожем на старинную крепость, с таб- личкой у дверей - "Институт кибернетики", Андрюхин, по обыкновению посмеиваясь, осведомил Юру о том, что он хочет сегодня провести игру на первенство двух институтов. Команду сотрудников этого института бу- дет возглавлять сам Андрюхин, команду долголетних - Юра. - А судить игру попросим вас, - сказал Андрюхин, обращаясь к мол- чаливому гиганту с равнодушным розовым лицом. - Не возражаете? Тот молча наклонил голову. Выйдя из здания института, Юра ежеминутно ожидал, что вот-вот начнутся новые странные и загадочные события. Уж слишком ошеломила его встреча с ровесником Пушкина. Но ничего особенного не происходило. Встречные здоровались очень приветливо. Здесь тоже было много болель- щиков хоккея, как и в городе. Незнакомые люди весело улыбались, хлопа- ли друг друга по плечу, крепко пожимали руки. Видимо, все уже знали о предстоящем соревновании. - Здравствуйте, Сергеев! Я страшно рад, что вы здесь! - заявил незнакомый худощавый и подвижной юноша; его насмешливые живые глаза светились неподдельным удовольствием. - Я ведь по телевизору давно знаком с вами, я смотрю все игры с вашим участием. Юра слегка пожал тяжелыми плечами... К вечеру этого дня, показавшегося на редкость коротким, Юра пове- рил, что питомцы Института долголетия, среди которых действительно не было ни одного моложе девяноста лет, способны играть в хоккей. Более того: он пришел к выводу, что с этими старичками пришлось бы здорово повозиться, чтобы добиться победы, даже славной команде майского "Хи- мика". Однако вечером, когда он увидел, кого выводит на лед академик Андрюхин, надежды Юры на успех значительно поблекли. Против долголет- них вышли такие же плечистые, розовощекие атлеты, как и тот, которому Андрюхин предложил судить. Повадкой, походкой, ростом они были удиви- тельно похожи друг на друга. Среди зрителей и даже среди игроков Юры пробежал непонятный ему сдержанный говор... Сначала все шло, как в обычной игре. На трибунах, и скамейках - все население городка. Оттуда, из темноты, как всегда, несся рев, то угрожающий, то подхлестывающий. Над отливающей ртутью седой ледовой площадкой - гроздья ярких ламп. К вечеру подморозило, воздух стал ко- лючим и вкусным, и, выйдя на лед, Юра, расправляя плечи под цветастой шерстью просторного свитера, ощутил привычный радостный подъем. Было приятно и то, что его здесь знали. Зрители встретили выход Юры радост- ным криком: - Серге-ев!.. Бычо-ок!.. Команды выстроились, прозвучали взаимные приветствия. Когда Юра и Андрюхин съехались к судье разыграть поле, Юру удивило, что судья при тех обычных вопросах, которые он должен был задавать, громко прищелки- вал языком. Еще более удивился Юра, когда Андрюхин с отеческой заботой старательно поправил у него на шее свитер, после чего судья говорил уже без прищелка. Юре удалось сравнительно легко вырваться к воротам противников уже на первых секундах игры. Он бросил шайбу, уверенный, что есть пер- вый гол. Но вратарь оказался на месте; подставленная клюшка ловко от- разила шайбу в левый угол поля. Игра началась... В схватке у борта Юра попробовал провести силовой прием. Но ему показалось, что он налетел на стену. Никакого ответного толчка - и ощущение безусловной непробиваемости. Во второй раз Юра попробовал толкнуть сильнее - то же самое... Глухая, без всяких признаков жизни, чугунная стена, а не человеческое плечо, способное поддаваться. Такой силы ему еще не приходилось встречать; удивляло, что эти гиганты сами не применяли силовые приемы. Вскоре Юра заметил, что команда гигантов играла вообще как-то вяло. Правда, они с завидной точностью отбивали шайбу, отлично передавали ее друг другу, но по воротам били слишком редко и обязательно выходя прямо против вратаря. Поэтому успеха они пока не имели. Иногда происходило что-то странное. Как только удава- лось перехватить их передачу, гиганты словно терялись. Тот, кто бросал шайбу, будто примерзал ко льду, не в силах сообразить, что произошло. Тот, кому адресовалась шайба, вел себя еще более странно: как слепой, он удил ее клюшкой, хотя шайба давно ушла дальше... Только Андрюхин, орудовавший то в защите, то в нападении, вносил в игру подлинное спор- тивное оживление. По-настоящему изумителен был вратарь гигантов. Казалось, что его ворота взять невозможно. Юра, хорошо знакомый с игрой лучших вратарей Союза, смотрел на андрюхинского вратаря, как на чудо. Был момент, ког- да Юра, перескочив через клюшки бросившихся ему навстречу защитников, оказался один на один с вратарем. Гол был неминуем. Чтобы сделать его неотразимым, Юра резко взмахнул клюшкой направо, послав в то же время шайбу коньком в левый угол ворот. Такую шайбу невозможно было взять. Но вратарь взял ее. При этом, что особенно поразило Юру, он не метался перед воротами, не размахивал своей клюшкой. Никак и ничем не выражая волнения, он спокойно ждал. Его не испугало, что Юра вышел на ворота, а защита толклась где-то сзади. В нужное мгновение вратарь хладнокров- но отбил шайбу. Счет открыла команда Андрюхина. За несколько минут до конца пер- вого периода один из его нападающих послал шайбу в ворота с такой нео- быкновенной силой, что вратарь, пытавшийся рукой удержать шайбу, шед- шую под верхнюю планку ворот, не смог это сделать и даже вскрикнул от боли. А шайба так врезалась в ворота, что прогнула сетку. С результатом 1:0 закончился первый тайм. Андрюхин со своей ко- мандой остался у ограды. Он заботливо осмотрел каждого игрока, сам поправил им свитеры, зачем-то тщательно кутая шеи гигантов. Юра и его игроки ушли отдыхать в предоставленный им небольшой павильон. - Я ожидал всего, но такого... - услышал Юра возмущенный голос одного из своих защитников. - Чего вы злитесь? Ведь это чудо! - говорил другой. - Увидите, мы им проиграем! - Ну, ну, - счел нужным вмешаться Юра. - Это что за разговорчики! Лично я не собираюсь проигрывать... - Это от вас не зависит! - сердито крикнул первый. - Можно соб- рать команду чемпионов мира, но и она проиграет! - Посмотрим, - сурово сказал Юра. Едва начался второй период, как первая пятерка во главе с Юрой бросилась в атаку. Кажется, Андрюхин и его атлеты не ожидали такого натиска. Они были опрокинуты, прижаты к воротам и делали одну ошибку за другой. - Шайбу! - орали зрители, воодушевленные этим зрелищем. - Даешь шайбочку! Жми! Несколько раз за андрюхинскими воротами вспыхивала красная лам- почка. Но каждая из этих вспышек свидетельствовала не о голе, а лишь о слабых нервах того, кто включал лампу... Юра со все большим раздражением видел, что, если бы не виртуоз- ная, сказочная игра вратаря, команда Андрюхина потерпела бы полный разгром. Но с вратарем ничего нельзя было сделать. Он был непробиваем. Юра попытался затолкнуть его в ворота вместе с шайбой, но вновь ощу- тил, что налетел на ту же глухую стену, тот же неумолимый чугун. Вра- тарь даже не покачнулся. Между тем игра переместилась в зону защиты Юриной команды. Теперь уже у их ворот одно напряженное мгновение сменяло другое. Зрителей ли- хорадило. То и дело они словно взрывались глухими вскриками. Назревал гол. Два раза Юра спасал свои ворота, успевая вовремя защитить их вза- мен выскакивавшего, излишне резвого вратаря. В третий раз два андрю- хинских игрока, вылетев прямо на вратаря, вместо того чтобы бить по воротам, ни с того ни с сего принялись лихорадочно перепасовывать друг другу. С трибуны это было похоже на то, как если бы их дергали за ве- ревочку. Раздался громовый хохот. Потом начались выкрики: - С поля!.. - Мазилы!.. Почему-то кричали: - Профессора Ван Лан-ши! На помощь! Кто этот профессор, и какое отношение он имел к гигантам? Крики тонули в хохоте, смысла которого Юра не понимал и даже го- тов был принять на свой счет. Впрочем, знаменитая выдержка ему пока не изменяла: он вел бой, как всегда, расчетливо, умно, напористо и краси- во. Но старцы его играли все хуже. Похоже было, что они махнули рукой на игру. Или устали? Во всяком случае, они никак не могли вырваться из своей зоны. А еще через минуту наступила развязка. Вратарь лежал на животе, выбросив вперед руку с клюшкой, а шайба, трепыхнувшись в сет- ке, жирно шмякнулась на лед. Счет стал 2:0. Юра угрюмо, не глядя на своих партнеров, начал с центра. И вдруг он увидел, что стоявший против него андрюхинский игрок улыбается. Улыбка была такой замороженной, что только сейчас Юре пришло в голову, до чего его противники похожи на тех рослых, румяных манекенов, кото- рых выставляют в витринах универмагов. Он взглянул на других андрю- хинских игроков. Они все улыбались одинаковой безжизненной улыбкой, демонстрируя отличные зубы... Юре стало не по себе. Он вспомнил ощуще- ние не то скалы, не то металла, которое появлялось у него при каждом столкновении с андрюхинскими игроками. Мелькнула сумасшедшая мысль: это не живые существа! Но если они заводные истуканы, то как же они играют в хоккей? Как успевают реагировать на каждое движение противни- ка? Как проделывают все, что делают и живые, настоящие игроки, причем их вратарь так защищает ворота, как не смог бы ни один живой игрок в мире? Но прежде всего - живые они или нет? В этом Юра решил убедиться немедленно. Он знал, что его сейчас же удалят с поля, и все же, не в силах более терпеть томительную неизвестность, он, делая вид, что пы- тается достать шайбу, сунул клюшку между ног шедшего сбоку андрюхинс- кого игрока... Тотчас раздался свисток великолепно проводившего встре- чу судьи. Толчок был, однако, таким, что от него свалился не только андрюхинский игрок, но и Юра. Первым вскочил розовощекий, все так же упорно улыбающийся атлет и протянул Юре руку в огромной перчатке. Юра ухватился за эту руку, но все-таки ничего не понял. Рука была как ру- ка: даже как будто теплая... "Ерунда какая!.. - едва не пробормотал Юра с таким чувством, с каким наши далекие предки говорили: "Аминь, аминь, рассыпься, сатана". - И что это мне пришло в голову? Ребята, как ребята..." Но от механических улыбок ему все же было не по себе. Фигуры анд- рюхинских игроков дышали прямо-таки могильным холодом. И вообще, нет-нет, да и продирал по коже дикий страх, когда снова приходила мысль, что это не люди... Вот в таком состоянии Юра ни с того ни с сего попятился в сторону перед самыми своими воротами от двух стремительно шедших на него игро- ков. Через мгновение жаркий стыд залил его липкой волной, но было уже поздно, счет стал 3:0. Команда Института долголетия явно проигрывала, и, кажется, дело шло к разгромному счету... Кое-как, вяло отбиваясь, она продержалась со счетом 3:0 до конца второго периода, и, понурив голову, под свист и улюлюканье что-то особенно расходившихся зрителей, игроки скрылись в своей раздевалке. Розовощекие атлеты снова остались на льду, а с ними и заботливый Андрюхин. - Вы что, до сих пор ничего не понимаете? - сердито спросил Юру его вратарь, едва они переступили порог. - До сих пор думаете выиг- рать? - Да, - отвечал Юра, впрочем хмуро и не очень уверенно. Остальные игроки, кто ворча, кто весело подшучивая, только пожи- мали плечами, слушая их беседу. Один из них сочувственно поглядывал на Юру, что-то соображая. - С кем вы играли? - продолжал вратарь. - Со слабой командой здоровенных ребят, которых мы давно разложи- ли бы как хотели, - сообщил Юра, - если бы не их вратарь... - Уж не хотите ли вы сказать, что проигрываете из-за меня? - вскинулся вратарь Юриной команды. Юра поспешил его успокоить. - Так знайте, мое дитя, - благодушно заявил тогда вратарь, кото- рому совсем недавно исполнилось ровно сто лет, - что впервые в истории не только хоккея, но, что гораздо важнее, в истории кибернетики сегод- ня на хоккейном поле Академического городка против живых людей во всех трех периодах выступают великолепные решающие устройства, оформленные в виде людей... - Как вы сказали? - тихо переспросил Юра. - Оформленные?.. - Ну да. Что же вас удивляет? Нам пора бы привыкнуть и не к тако- му... Говорят, один из канадских учеников Андрюхина, талантливейший Лайонель Крэгс, населил в южных морях чуть ли не два острова механи- ческими черепахами... Он оформил свои машины в виде черепах. Это не имеет никакого значения... - Не имеет значения? - повторил Юра. - Ни малейшего! Важна специализация, то есть программа, заданная машине. Конечно, любой из игроков, выступавших против нас, способен производить с невероятной быстротой и сложнейшие вычисления, заменяя один сотню самых квалифицированных математиков... Но сегодня они рабо- тали по другой программе. Они играли в хоккей. - Это я видел! - закричал Юра. - Но как? Как? Я понимаю, что ма- шина может двигаться, может бить клюшкой по шайбе. Я сам собирал прос- тейшие решающие устройства. Но в хоккее необходимо принимать мгновен- ные решения из десятков возможных и неожиданных. И ведь я видел - они, эти, как вы говорите, машины, принимали такие решения сами! Сами! Что ж, они умеют думать? - О нет!.. Андрюхин сумел составить великолепную программу, а ма- шины, может быть, даже улучшили ее... Не понимаете? Странно... Я слы- хал, что вы интересуетесь кибернетикой... Ну что ж, вам придется осно- вательно подучиться. Пока я рекомендую поразмыслить над тем, что самое сложное действие, требующее сотен и тысяч различных операций, можно "вложить" в машину в виде цепочки самого простого выбора - "да" или "нет" - для каждой операции. Этих "да" или "нет" может быть бесконечно много, и они могут чередоваться с невероятной быстротой. Каждому "да" или "нет" соответствует определенный сигнал в машине, - скажем, элект- рический сигнал, который вызывает действие, реакцию... - Слушайте, я, кажется, нашел! - вскричал в этот момент тот иг- рок, который присматривался к Юре с сочувственным интересом и не терял надежды выиграть. - Объяснять некогда, нам пора на поле, но я прошу вас тщательно следить за мной и бросать шайбу, как только я сделаю об- манное движение... На ворота мы идем вместе! Юра кивнул головой, хотя уже не верил, что удастся пробить хоть одну шайбу. Их встретил веселый, насмешливый шум трибун. Откуда-то появились не только трещотки и губные гармошки, но даже чертики "уйди-уйди", противным писком сопровождавшие все движения Юриной команды. Когда же на лед выехали игроки команды Андрюхииа, их приветствовали аплодисмен- тами и громовым рявканьем двух медных труб, притащенных из клуба весе- лыми энтузиастами. Лихо вертясь в центре поля, Андрюхин преувеличенно любезно раскланивался с трибунами. Неожиданно Юре пришла в голову простая мысль, что все эти страшно занятые и, наверно, очень уставшие люди отлично развлекаются и отдыхают сегодня вечером. Ему стало легче, он подтянулся. - Ничего, ничего, - проворчал игрок, который что-то придумал. - Сейчас мы им докажем, что люди - это, знаете, люди... Все-таки, когда началась игра, Юра не мог отделаться от странного и жутковатого чувства. На него, ловко двигая ногами, размахивая или скользя клюшкой, улыбаясь и даже криками подбадривая иногда друг дру- га, двигались, увертываясь или пробиваясь вперед, не люди, а машины... На мгновение его посетила страшная мысль, что все здесь не настоящее: и зрители, и его старики, и сам Андрюхин... Что все это чудовищные, умные машины... Но усилием воли Юра отбросил этот кошмар... А через минуту игра уже втянула его в свой бешеный темп. - Давай! Давай! - орали с трибуны, явно насмешливо приветствуя Юру и его партнера, которые без особых трудностей прорвались к воротам противника и толклись перед ними, видимо не зная, что же предпринять против непробиваемого вратаря. Они уже не то четыре, не то пять раз огибали ворота, разыгрывая между собой шайбу, даже пытались ее забро- сить, делали искуснейшие обманные движения, но вратарь стоял, как ска- ла. И вдруг вспыхнула красная лампочка! Трибуны взорвались было сме- хом, но смех тут же замер, лампочка не гасла! Это был гол, настоящий, полноценный, убедительный, бесспорный классический и неотразимый гол! И тогда, поняв наконец, что непробиваемый андрюхинский вратарь пробит, трибуны словно сошли с ума. Десятки людей, сбивая друг друга, ринулись на тесное хоккейное поле, смяли и растворили в своей массе игроков, пробились к Юре, и он сам не успел еще понять, каким образом ему уда- лось забросить шайбу, как оказался в воздухе, подбрасываемый сильными руками. - Ура! - раздавалось вокруг на этот раз без всякой насмешки, а с искренним восхищением. - Ура, Сергеев! Ура, Бычок! Вот это был удар! Наконец Андрюхину кое-как удалось установить порядок. Он подошел к оправлявшемуся после полетов Юре и, подозрительно глядя на него, спросил: - Вы забросили шайбу? - Вроде я, - смущенно улыбнулся Юра. - Это невозможно! - строго сказал Андрюхин. - Понимаете - это исключено! Юра растерянно развел руками, оглядываясь на своих игроков и отыскивая того, который вместе с ним был у ворот, и ища у него под- держки. Но тот стоял сзади всех и, кажется, прятался. Среди общей тишины Андрюхин подошел к своим воротам, где невозму- тимо стоял и улыбался только что пропустивший шайбу вратарь, и с расс- тояния в два - два с половиной метра страшным, кинжальным ударом пог- нал шайбу в ворота. Вратарь легким движением, словно шутя, спокойно парировал этот смертельный удар. Раз за разом все сильнее, все неожи- даннее Андрюхин бросал шайбу, но вратарь не пропустил ни одной... Андрюхин позвал Юру. Несколько секунд из различных положений, с самых близких расстояний, без всякой защиты Юра метал шайбу, но безре- зультатно. - Вы видите, что шайбу забросить невозможно! - сказал повеселев- ший Андрюхин. - Но я забросил ее, - упрямо возразил Юра, поддержанный одобри- тельным говором зрителей. - Судья, - крикнул Андрюхин, слегка хмурясь, - прошу продолжать игру! Впрочем, последовавшие тотчас пронзительные свистки были даже из- лишни: зрители со всех ног убегали с поля, торопясь занять места и смотреть дальше эту необыкновенную игру, принявшую такой неожиданный оборот. Едва возобновилась игра, как Юра со своим партнером вновь очути- лись перед воротами противников. Теперь они не крутились у ворот. Юра бросил шайбу в правый угол, и вратарь, который всегда оказывался на месте, на этот раз метнулся почему-то в левый угол... Шайба скользнула в ворота и скромно улеглась в углу под сеткой... Счет стал 2:3! Музыканты-трубачи ревели что-то оглушительное и дикое, что сами они потом назвали маршем преисподней. Не было ни одного зрителя, вклю- чая аккуратнейших чистюль-старушек из Института долголетия, который не орал бы от восторга во всю глотку. В воздух летели шляпы, кепки, ушан- ки, кашне, а кто-то в припадке восторга метнул вверх даже пару калош. Их падение произвело отрезвляющее действие, и тогда стал слышен него- дующий и требовательный голос Андрюхина: - Это против правил! Так играть нельзя-с! Я все видел! Красный, пышущий жаром и гневом, он подскочил к Юре: - Благоволите сказать-с - только громко, громко! - что вы бросили в наши ворота? - Шайбу! - недоумевая, растерянно улыбнулся Юра. Он ничего не понимал, как и большинство зрителей. - Правильно! Очень хорошо-с! - отчеканил Андрюхин и, неожиданно крутнувшись на коньках, поймал за руку Юриного партнера. - Ну, а вы? Что бросили вы? А? Что вы бросили? Юрин партнер пробормотал что-то невнятное. - Громче! Громче! - потребовал Андрюхин. - Все хотят слышать! Трибуны дружным воплем подтвердили это требование. - Я отбросил ледышку... - выговорил наконец прижатый к стене дол- голетний. - Куда вы ее отбросили? - Право, не знаю... - Ах, не знаете? Очень хорошо! А при первом голе вы тоже отбрасы- вали ледышку? - Может быть... Я не заметил. - И тоже не знаете, куда? Долголетний, пожав плечами, решительно поднял голову и ухмыльнул- ся, как напроказивший, но упрямый мальчишка: - Я закинул ее в ворота! И вторую тоже. - Правильно! - заорал Андрюхин, хватая его за плечи и тут же отб- расывая. - Вы делали это на какую-то долю секунды раньше, чем Сергеев метал шайбу! Вратарь, как и положено, отбивал вашу ледышку, а в это время шайба проскакивала в ворота. Гениально придумано! Только это на- рушает все правила хоккея. - Как вы назвали этот выпуск? - спросил упрямый долголетний, ки- вая на розовощеких атлетов, которые носились по полю, щелкая клюшками. - Степы, - сказал Андрюхин. - В игре с вашими Степами старые правила не годятся. - Вот как? - вскричал Андрюхин. - Ну хорошо! Тогда я тоже введу новые правила. И, побежав по полю, он принялся подчеркнуто сердито поправлять шарфы каждого из своих упрямо улыбавшихся атлетов. Тотчас с ними про- исходила перемена. Если раньше, в течение всей игры, они двигались в быстром, но привычном для хоккея темпе, то сейчас они заметались по полю со скоростью не менее ста километров в час. Зрители, застыв от изумления, не успевали следить за их движениями. - Что? - прищурился Андрюхин, проезжая мимо Юры. - Скисли? - Теперь вы окончательно проиграли, Иван Дмитриевич, - сказал Юра сочувственно, посмотрев своими ясными глазами на ученого. - Поглядим! Поглядим-с! - не поверил тот, - Начали! При невероятной скорости игроки Андрюхина не налетали, однако, ни на противника, ни друг на друга. В этом важном обстоятельстве игроки Юры убедились, едва вышли на лед. Тогда они перестали обращать на ги- гантов какое бы то ни было внимание. Задача заключалась только в том, чтобы ни в коем случае не терять шайбу. Пока Степы с молниеносной быстротой, но совершенно бессмысленно метались по полю, команда Юры не торопясь проходила к воротам и, пользуясь приемом, изобретенным напар- ником Юры, забивала один гол за другим... Счет стал уже 7:3 в пользу долголетних, когда чей-то голос, явно не имевший никакого отношения к хоккею, но полный трагического возмущения, прорвал зловещую тишину. Длинная, тощая, рыжая фигура опустилась на лед и, не обращая вни- мания на бешеную пляску игроков и сухой, как выстрелы, треск шайбы о борта, побежала, размахивая пестрой книжкой журнала, туда, где бледный от напряжения Андрюхин напрасно пытался организовать своих питомцев на защиту ворот, уже не думая о штурме... - Немедленно прекратите этот балаган! - завопил человек с журна- лом, подбегая к Андрюхину. - Серьезные новости!.. - Уходите, Паверман! - зло бросил Андрюхин. Но Паверман ухватил его клюшку, и ученому против воли пришлось остановиться. - Если вы опять выдумали, что Детка умирает... - угрожающе начал было Андрюхин. Но профессор Паверман, пренебрежительно махнув рукой, прервал его: - Детка не такая сумасшедшая, как другие... Она давно спит! - Так в чем же дело, черт возьми? - А в том, что, пока Детка спит, а мы играем в хоккей, наши друзья из Сибирского филиала успешно передали в район Алма-Аты двух гиббонов! Гиббоны чувствуют себя отлично! Его услышал не только академик Андрюхин, но и те, кто стоял поб- лиже. Новость мгновенно распространилась по стадиону. Игра прекрати- лась, только игроки Андрюхина метались по льду, все так же улыбаясь. Юра, ничего не понимая и чувствуя себя неловко, приблизился к Андрюхи- ну. Вокруг обнимались, несколько человек крепко расцеловались и с Юрой. Он растерянно улыбался. Видимо, произошло событие чрезвычайное, но он не мог понять, почему поездка двух обезьян из Сибири в Алма-Ату вызвала такую радость. По радио передали распоряжение Андрюхина: собраться завтра утром в конференц-зале городка. Хоккей был забыт, все говорили только о гиб- бонах... Глава шестая. КОНФЕРЕНЦ-ЗАЛ Едва Юра вышел утром в парк, как увидел бегущего к нему профессо- ра Павермана. - У вас моя картофелина? - закричал ученый. Юра не сразу понял, о чем идет речь. Но, когда он отдал наконец славную картофелину, украшенную буковками "АГ-181-ИНФ", радость про- фессора Павермана не имела границ. - Она! Честное слово, она! Материализовалась! Почти шестьдесят километров! Это был контрольный опыт, - жарко блестя счастливыми гла- зами, объяснял он Юре. - Тоже подготовка к Центральному эксперимен- ту... Мы поставили этот опыт в крайне тяжелых условиях магнитного воз- мущения атмосферы. Установка не отказала! Выдержала! Было ясно, что профессору Паверману очень хочется заплясать и он еле удерживается. Юра же с грустью подумал, что он ничего не понимает, знания его явно малы, и ему здесь не работать... Жмурясь от удовольствия и все еще лаская картофелину, Паверман продолжал: - Да, кое-чего мы достигли... Кое-чему научились... Скоро вы все увидите сами. Ведь вы прибыли помочь нам! Юре стоило большого труда удержаться от расспросов. Что ему предстоит делать? Когда?.. Но он считал, что ему обо всем расскажет Иван Дмитриевич Андрюхин и сделает это своевременно. Мимо, держа под мышкой ящичек, пробегала девушка. Паверман оста- новил ее; это была его ассистентка. - Хотите увидеть фокус? - спросил он Юру, открывая ящичек. Там, в гнезде из светлого бархата, лежала точно такая же картофе- лина, как и та, которую Юра только что вручил профессору. Паверман, торжествующе улыбаясь, смотрел на Юру. - Где же фокус? - недоумевая, спросил тот. - Присмотритесь к картофелинам... - Они очень похожи. - Держа в каждой руке по картошке, Юра вертел их перед глазами. - На редкость похожи! Те же выемки, выпуклости... - Сосчитайте количество глазков. - Удивительно! У обеих по одиннадцати. Вот это сходство! - "Сходство"! - фыркнул Паверман. - Одна из них, которая была в ящичке, - это контрольная, искусственная. Это точная, до мельчайших деталей, копия вашей. Их вес должен сходиться до тысячных долей мил- лиграмма. Вы не найдете никаких различий... Как я переволновался из-за этой картофелины! А все из-за них, из-за этих мальчишек! Ведь я почти догнал вашего Бубыря и других. Но они выскользнули прямо из рук! К девяти часам утра большой овальный зал был полон. Лифт забрасы- вал сюда, под крышу, работников Академического городка. Крыша, потолок и стены, отлитые из полупрозрачных и прозрачных пластиков, светились солнцем и небесной синью. От этого зал казался еще выше и шире. После оттепели наступил мороз, выглянуло солнце. И почти у каждого входивше- го в зал возникало легкое музыкальное ощущение радости, светлое и под- мывающее чувство счастливого полета. Отсюда весело было смотреть на темную щетину лесов у горизонта, на белые извилины застывшей Ирги, на яркое зимнее небо, при взгляде на которое сегодня особенно отчетливо представлялось, что Земля - это корабль, а мы - путники Космоса, из поколения в поколение совершающие свой путь сквозь Вселенную... В центре небольшой группы стоял костистый немолодой человек. Лицо его было словно вырезано из старой слоновой кости. Он ласково улыбался узкими щелочками глаз, принимая поздравления по поводу исключительно удачной игры его машин во вчерашнем хоккейном матче. Это был профессор Ван Лан-ши, создатель изумительных решающих устройств, руководитель Института кибернетики и один из ближайших по- мощников Андрюхина. Глаза его, полуприкрытые веками, прятались в сети улыбчивых морщинок. Ровно в девять к столу председателя вышел Андрюхин; его лицо было озабоченно и строго. - Товарищи! - начал он. - Пришло время подвести некоторые итоги, оценить нашу готовность к проведению Цен