носа, потом лохматая морда и уши Шарика. Некоторое время Вася и Юрий молча смотрели на Шарика, а когда поняли, в чем дело, громко рассмеялись, а радостный Шарик, ворвавшийся в машину, пытался облизать Юрия. Ведь когда Шарик бежал по пустым коридорам корабля и стучал своими коготками по металлу, он не думал, что пугает хозяина. Но когда хлопнула дверца машины, он испугался не меньше ребят и теперь обрадовался так же, как и они, - ведь все обошлось как нельзя лучше. Так они и сидели втроем на переднем сиденье машины и рассматривали пульт управления. Возле каждого тумблера[2], каждой рукоятки и кнопки был чертежик-иероглиф, рассказывающий, что может произойти, если нажать ту или иную кнопку, переключить тумблер или повернуть рукоятку. Впрочем, и на земле почти все, особенно грузовые, машины снабжены такими схемками-иероглифами. У одной, например, рукоятки рисунок изображал машину в несколько необычном виде - вытянутую и стройную, с округлыми крыльями по бокам. Разгадать этот ребус не представляло труда: эта рукоятка переводила машину из обычного, земного варианта в воздушный. Юрий включил тумблер, возле которого были изображены разбегающиеся во все стороны зигзаги. Под полом и чуть сзади сейчас же что-то сдержанно загудело. Похоже, что машина и в самом деле стояла в полной готовности к движению. Невероятное свершилось. И это первым понял Шарик. Он беспокойно заерзал на сиденье, оглянулся и стал настойчиво рваться к двери. - Пусти его, - решил Вася. - Ему, видно, не терпится... - В самом деле, пусть бегает по кораблю, ведет разведку. А мы пока разберемся с управлением. Они включали и выключали другие тумблеры[1] и рукоятки, и машина то вздрагивала, пытаясь сдвинуться с места, то удивительно передергивалась, и все в ней приходило в движение, она даже едва заметно приподнималась над полом. Сомнений не было: машина оказалась чрезвычайно умной, чуткой, универсальной - словом, такой, какой она и должна была быть для того, чтобы неизвестные космонавты взяли ее на корабль. Положение складывалось прямо-таки невероятное. Но оно как-то мало волновало ребят, у которых после пережитых минут волнения наступила реакция - их охватило легкомысленное, возбужденное настроение, и они чересчур смело пытались овладеть этой техникой прошлого, которую, в сущности, как это ни странно, можно назвать техникой будущего. Шарик ворвался в приоткрытые дверцы машины и, перепрыгнув через колени Голубева, прижался к Юре. Шарик вздрагивал, тяжело дышал и боязливо смотрел в сторону одной из открытых дверей. - Ты что, собака? - участливо спросил Юрий. Шарик попытался лизнуть хозяина в лицо, потом коротко тявкнул и потянулся в сторону двери. Казалось, он приглашал Юрия побывать там, где только что был сам. - Наверно, опять что-нибудь нашел, - рассмеялся Юрий. - Такой разведчик да не разыщет... Шарик нетерпеливо поерзал и, опять перескочив через Васю, выпрыгнул из машины. Шерсть на нем топорщилась, уши и обрубок хвоста все время двигались. Шарик был явно обуреваем противоречивыми чувствами - страхом и отчаянной решимостью вернуться к тому таинственному, что так напугало его. Он оглядывался, то ища защиты и поддержки, то, наоборот, словно приглашая ребят следовать за ним. - Может, сходим с ним? - спросил Юрий, очень гордясь Шариком. Вася молча кивнул. Они оставили машину и пошли за Шариком, который то забегал вперед, то останавливался и оглядывался, словно проверяя, идут ли за ним его руководители и покровители. Отличное настроение и уверенность в себе как-то быстро покинули ребят, едва они очутились в длинном мрачном коридоре. Они шли вперед, все чаще и чаще останавливаясь и прислушиваясь. В какую-то секунду оба вдруг заметили, что откуда-то - может быть, сверху, а может быть, из углов - лился ровный рассеянный свет. Значит, корабль освещался? Но ведь всякий свет - это прежде всего поток энергии. А энергия сама по себе, из ничего, не возникает. Ее кто-то должен вырабатывать. Вернее, не кто-то, а что-то. Генераторы атомные, ядерные, химические двигатели, преобразователи - назови как хочешь эти машины или приборы. Словом, на этом погребенном под слоем песка корабле вырабатывалась пусть самая фантастическая, пусть еще неизвестная на Земле, но энергия, иначе помещение не могло быть освещено. Но ведь для этого требовались такие запасы горючего, что и представить страшно. И просто не верилось, что все эти машины и приборы, быть может, миллионы лет работали без всякого присмотра. Ведь какими бы ни были они изумительными автоматами, а все ж таки могло же в них что-то сломаться, выйти из строя. Нет, без разумного существа тут не обойтись. И, может быть, это самое разумное существо было где-то рядом? И вот они идут на свидание с ним! В какое-то мгновение оба подумали, что с подобным свиданием можно и не спешить. Мало ли что может получиться... Они могут не понравиться или сделать что-нибудь не так, не по правилам... - Давай я пойду вперед, - великодушно предложил Вася, - а ты сзади, шагов на десять. Если со мной что-либо случится... , - Нет, Вася, нет! Впереди пойдет Шарик,.а я его знаю лучше, чем ты. Поэтому я пойду за ним, а ты меня прикрывай с тыла. И Юрий решительно двинулся вперед. Шарик удивленно посматривал на него, но постепенно тоже заразился его уверенностью и, лихо задрав обрубок хвоста, подбежал к одной из дверей. Однако у самых дверей Юрий все-таки приостановился, перевел дух, медленно переступил порог и заглянул за дверь. Заглянул - и несколько секунд стоял как вкопанный, а потом пальцем поманил Васю. Когда Голубев почему-то на цыпочках подбежал к товарищу, то увидел большую полукруглую, уставленную слабо поблескивающими пультами комнату - такие рисуют почти в каждом фантастическом романе. Не было сомнений, что ребята стояли на пороге командного пункта корабля. Удивительного в этом ничего не было - ведь на каждом или почти на каждом корабле такое место имеется. Поразительным было другое. В центре пульта, уронив голову на кнопки и тумблеры, сидел человек. Оттого, что свет был тускл и рассеян, различались лишь очертания туловища сидящего и бессильно опущенные руки. Можно было подумать, что человек безмерно устал и уснул. Ребята стояли потрясенные, не дыша и не в силах двинуться с места. Тишина здесь царила полная. И в то же время не то что слышалось, а чувствовалось, что где-то неподалеку есть какое-то скрытое, затаенное движение. Казалось, что рядом происходит нечто. Но понять, что же это такое, не представлялось возможным. Какая-то смутная тревога вкрадывалась в сердце, сдавливала мозг. Хотелось крикнуть, убежать, хотя бы пошевелиться. Шарик несколько раз посмотрел снизу вверх на своих покровителей. Но те не замечали его тревожных и недоумевающих взглядов и стояли как вкопанные. Тогда Шарик решил, что пришла пора действовать, и, вздохнув поглубже, подал голос: "Гав! Гав-гав!.." И тут произошло невероятное: человеческая фигура у пульта управления явственно стала оседать и распадаться, как будто таять в полной недвижимости и в абсолютной тишине. Она таяла и опадала серой кучкой пыли или праха вокруг металлического стула без спинки, похожего на такой, какой обычно стоит возле рояля или пианино. Это исчезновение человеческой фигуры, ее обращение в ничто было таким страшным и противоестественным, что Юра, например, явственно ощутил, как вдоль позвоночника у него побежал холодок. У Шарика дыбом встала шерсть. Он присел на задние лапы, поджал хвост и отчаянно завизжал. Юркнув между ног хозяина, пес помчался с командного пульта, громко лая и стуча когтями по металлическому полу корабля. В то же мгновение Юра и Вася, как бы очнувшись от оцепенения, тоже бросились бежать. Они неслись по коридору, ничего не соображая, ничего не замечая, и не столько выпрыгнули из люка, сколько вывалились на мягкий, прогретый солнцем песок и покатились кубарем вниз, на самое дно карьера. Они остановились только посреди карьера, когда от сумасшедшей гонки у них перехватило дыхание. Юрий хотел было сказать: "Я больше не могу", но слова не пробивались сквозь сдавленное учащенным дыханием горло. Он только посмотрел на Васю и, перехватив его взгляд, понял, что и Вася тоже больше не может. Не может - и точка. Ничего не может: ни двигаться, ни говорить, ни даже бояться. Из леса доносился безмятежный птичий щебет, со стороны стройки слышался мирный машинный шум, а в небе, над бором, как горы, стояли важные кучевые облака, очень белые и очень красивые. Нет, мир не собирался рушиться. Все везде было таким, как и прежде. И страх постепенно отступил. - Послушай, а что, собственно, произошло? - отдуваясь, спросил Вася. В самом деле, а что, собственно, произошло? Ответить на этот вопрос было нелегко - прежде всего, требовалось разобраться во всем увиденном и пережитом. - Давай рассуждать логически. Начнем? Прежде всего... - Прежде всего хорошо бы чего-нибудь поесть. И пить очень хочется. - Точно. В конце концов, за нами никто не гонится, - тотчас согласился Юрий, который сам еще не был уверен, какие логические рассуждения помогут ему разобраться во всем том, что с ними произошло. Они взобрались на обрыв и первый раз за этот трудный день поели как следует, а главное, вдосталь напились. - Везет нам с тобой, Юрка, - почему-то с сожалением протянул Вася. - Обязательно попадем в какую-нибудь историю. - Ты жалеешь об этом? - А чего жалеть? Все это интересно. Только тут думать нужно. - Ну что ж, давай думать. Они лежали под вековыми соснами, смотрели в синее небо - высокое и просторное, по которому все так же неторопливо плыли белые облака, и думали. - Вот тебе первая загадка, - сказал Юрий, который любил во всем разбираться логически. - Прежде всего, откуда Шарик мог узнать, что под слоем песка находится как раз та кнопка, которая открывает двери? - Чутье... - пожал плечами Вася. - Чутье на энергию. - А почему ты думаешь, что к кнопке подведена была энергия? - Такую толстенную дверь открыть пружиной наверняка невозможно. Ясно, что кнопка включала двигатель, открывающий дверь. Может, к этой кнопке подведена энергия, и даже не электрическая, а какая-нибудь такая, про которую не только мы с тобой, но и никто на Земле еще ничего не знает. - Так-так. А как же ее учуял Шарик? - Понимаешь, почти всякий источник энергии дает излучение. Возьми телевизор. Сидишь смотришь, и все идет преотлично. А потом вдруг на экране полосы. Оказывается, неподалеку прошла электричка. Или проехала машина. Мы-то ничего не замечаем, а телевизор замечает. Почему? А потому что от машины или электрички полетели помехи. Они, как волны от брошенного в воду камня, бегут во все стороны. - Значит, у Шарика в носу свой телевизор? - Ну не телевизор, конечно, но пес явно чувствует, когда на него накатываются волны энергии. В общем, известно, что животные, птицы, рыбы и даже насекомые чувствуют электромагнитные колебания. Вот Шарик и учуял их. - Честно скажу, Вася, я этого представить не могу. Но факт есть факт - Шарик нашел кнопку. Значит, может быть и так, как говоришь ты. А может быть по-другому... Но меня... меня сейчас волнует другое - почему фигура, что сидела за пультом, рассыпалась, распалась? Вася задумался, припомнил странные сумерки внутри корабля, беспомощную фигуру в странной позе за столом пульта и ее исчезновение. И таким холодом, таким дремучим безмолвным страхом пахнуло на него, что ему и в самом деле стало не по себе. И он честно признался: - Мне даже думать об этом не хочется. - А нужно! - неожиданно властно решил Юрий. - Если мы не додумаем сейчас, то от этого могут произойти другие неприятности. - Какие еще неприятности? - Суди сам. Космонавт, который сидел... вернее, умер возле пульта, пробыл на корабле сотни тысяч, а может, и миллионы лет. - Юрий помолчал и сказал значительно: - Ничто в мире не исчезает бесследно и ничто не возникает из ничего. Вася с тревогой посмотрел на товарища. - Ты думаешь, что на корабле зародились какие-нибудь невероятные формы жизни? - А почему бы и нет - ведь за это время на Земле они зарождались. - На Земле... На Земле все время менялись обстановка и условия. А в корабле, как в консервной банке, ничто не менялось. Теперь задумался Юрий. - Во всяком случае, нужно признать одно, - вздохнул Вася, - что мы не слишком предусмотрительные люди. Юра засмеялся. - Просто мы перетрусили. А теперь нужно вернуться и проверить, есть там что-нибудь или нет. А самое главное - закрыть все двери. Мало ли что оттуда может выползти. Они вернулись на корабль, плотно закрыли все двери, что выходили в первый отсек, сели в машину и стали не спеша, с удовольствием осваивать пульт ее управления. Глава шестая ВРАЖДЕБНЫЕ ВИХРИ Она двигалась, она жила своей неясной жизнью. Она, кажется, просто жаждала подчиняться хоть какой-нибудь разумной воле. Она была еще подхалимски покорна. Но по тому, с какой легкостью она выполняла все, что ей приказывали мальчишки, чувствовалось: в ней заложены огромные и еще неизведанные силы, и неизвестно еще, какие могут быть последствия, если машина эта начнет работать. Но мальчишки не знали об этом и поэтому действовали смело и решительно. Казалось, что им все доступно и все понятно. Их усыпляла вкрадчивая покорность машины. А тут еще Шарик перебрался на заднее сиденье, свернулся клубком и уснул. И это удивительно спокойное и почти домашнее поведение собаки еще более подбодрило Юрия. Несколько неожиданно для себя он вдруг предложил: - Слышь, давай немного прокатимся. - На этой машине? - А что? Мы же с тобой не такое видели. Замечаешь, она же слушается. Совершенно непонятно стремление конструкторов создавать такие машины, которыми может управлять всякий, кто захочет. Все-таки в управлении техникой нужны какие-то барьеры для слишком самонадеянных и чересчур легкомысленных. Смелость, она тоже требуется не всегда. Иногда полезнее осмотрительность... Обо всех этих правильных и мудрых вещах Вася подумать не успел, а может быть, и не сумел. И он легко, слишком легко согласился: - Давай попробуем. А то, когда придут взрослые, они поставят машину под стеклянный колпак и нас к ней даже на пушечный выстрел не подпустят. Юра кивнул и сразу стал серьезным и даже строгим. Он включил двигатель и нажал педаль подачи энергии. Машина осталась верной себе - покорной и ласковой. Тихонечко тронулась с места, развернулась где нужно и стала как раз против дверей. И стала вовремя, потому что пройти в дверь она не могла. Но ведь недаром ребята осваивали ее столько времени и знали, как им показалось, каждую рукоятку и каждый тумблер. Бойцов смело повернул одну из них, переключил тумблер, и с машиной произошли невероятные изменения. Собственно, невероятными они были с точки зрения всех, кто не был знаком ни с этой машиной, ни с техникой будущего. Просто в машине что-то произошло, и за несколько секунд она неуловимо изменила свои габариты, как бы "перестроилась" - стала узкой и длинной. Бойцов возвратил тумблер в нормальное положение, повернул рукоятку - и превращение окончилось. Машина осторожно приблизилась к открытому люку, несколько секунд словно принюхивалась или присматривалась к окружающему, а потом, смело, но несколько неуклюже клюнув носом, сползла на песок. Впервые, может быть, за многие века гусеницы под ней бодро крутились, и, должно быть, от этого плавность хода казалась необыкновенной - ни толчка, ни рывка мальчишки не ощутили. Они вдосталь накатались по песчаному дну карьера. И тут высказался Вася: - Послушай, а ведь, по идее, она же должна еще и летать. Что ж, Васю Голубева можно было понять. Он, конечно, в свое время пережил необыкновенные приключения. Но в ходе всех этих приключений летать ему не довелось. Как-то не попадалось такой техники. А тут техника была под рукой, и не воспользоваться ею казалось просто невозможным. Даже неумным. Правда, Юра на мгновение вспомнил свои приключения на планете Красных зорь, посуровел и поэтому излишне строго взглянул на товарища. И тогда Вася, как бы понимая всю необычность своего предложения, уже готов был пойти на попятную: - Нет, если, конечно, это опасно, то... При этом он и сам не знал, что умудрился польстить Бойцову. Ведь из его слов можно было понять, что он во всем доверяет Юрию. Он как бы признавал, что у Бойцова отличная летная подготовка, опыт и знания. Юрий как можно скромнее пожал плечами: - Ну что ж, если тебе хочется... Что ни говорите, а всегда приятно, когда люди признают твое мастерство хоть в чем-нибудь: хотя бы в раскалывании орехов или в умении плевать дальше всех. А в этом случае признавалось мастерство вождения невероятной машины. Нажали на нужные кнопки, повернули необходимые рукоятки и переключили тумблеры. И все произошло именно так, как и предпола-, гали ребята. По бокам выдвинулись стреловидные, как на реактивных самолетах, крылья. И только после всех этих преобразований была наконец нажата педаль подачи энергии. И вот тут-то машина впервые показала свой нрав. Вместо того чтобы плавно подняться в воздух, она резво, как молодой козел, подпрыгнула так, что у ребят что-то подкатило к горлу и мускулы стали тяжелыми и негнущимися. Безмятежно спавший Шарик проснулся и с тревогой огляделся. - Скоростной... разгон, - нашелся Юрий, но Вася недоверчиво посмотрел на него. - Может, ты не то включил? - Все то, что нужно. Просто пережал педаль. Как будто все было правильно, машина выровнялась и легко и спокойно парила над карьером. Парила так, как, например, стрекоза или вертолет. - Здорово! - улыбнулся Вася. - Куда уж лучше. - Давай поднимемся повыше? - Попробуем. Юрий осторожно нажал педаль - и машина поднялась над лесом. Странно и немного смешно было видеть деревья сверху. У многих сосен, оказывается, совсем крохотные, как деревца-первогодки, вершинки. И на самой-самой вершинке, упрямо тянущейся вверх, ярко-зеленая веточка - последний годовой отросток ростовой почки. От этого бор сверху казался нежным и несколько беззащитным. Но попадались такие места, где вместо нежно-зеленых побегов торчали засохшие вершинки, смотреть на них было немного грустно: здесь стояли обреченные на гибель деревья. Ведь все живет до тех пор, пока растет. Вот почему над одним из таких участков, как говорят лесники, перестоявшегося леса Вася предложил: - Поднимайся выше. Все идет хорошо. И нужно же попробовать... И Юра послушно поднял машину метров на десять выше сосновых верхушек. Потом еще выше. И еще... И тут открылся такой простор, такая красота, что ребята забыли обо всем на свете. Ни страха, ни робости не было и в помине. И лес, и река, на которой вдалеке виднелась дуга плотины, и ползущие по дорогам машины, и даже дымы недалекого городка отсюда, с высоты, казались игрушечными и очень милыми - может быть, оттого, что вечерний синий сумрак постепенно скрадывал их очертания. И только река все явственней из серебристо-серой становилась розовой, а местами фиолетово-багровой. Летний день кончался, а на западе все разгорался и разгорался закат. Горизонты расширились, и очень хотелось, чтобы они стали еще шире, - не терпелось увидеть всю рабочую площадку возле плотины, весь городок и вообще все-все... Если этого не сделать сейчас, то через полчаса будет поздно. Стемнеет. Юрка решительно поднял машину еще на несколько сот метров... На западе было еще совсем светло, а на востоке издалека наступали огоньки. Они вспыхивали вразброс, независимо друг от друга, но постепенно образовывали целые созвездия - городки, заводы, села... Дух захватывало от этой красоты, и ребята не сразу заметили, как машина вначале нерешительно, а потом уверенно задрала нос, подергалась, словно в ней происходили какие-то сложные внутренние перестройки, и вдруг понеслась вверх. Круто вверх. Почти отвесно вверх. Ребят прижало к сиденьям, но Юрий быстро справился с перегрузкой и дотянулся до руля и пульта управления. Он пытался подчинить себе неожиданно взбунтовавшуюся машину, но из этого ничего не получилось. Она неслась все вверх и вверх. Земля скрылась в темно-сиреневой дымке, огни уже не пробивались сквозь нее. Вокруг расстилалось только небо. Одно небо - огромное, зеленовато-фиолетово-розовое небо стратосферы в закатные часы. Потом исчезло и оно. Начинался самый настоящий космос. Темный, таинственный, усыпанный каплями блистательных крупных звезд. И где-то вдали в неподвижной черноте космоса машина вдруг прекратила свой стремительный взлет, выровнялась, и ребята увидели справа от себя огромное, серебрившееся в отблесках далекого заходящего солнца, неторопливо вращающееся вокруг своей оси бревно. Встретить бревно в космосе само по себе невероятно, да еще если это бревно с чувством собственного достоинства вращается и покачивается, словно оно живое, - и того невероятней. Вася и Юра только переглянулись, а машина пристроилась к этому бревну и поплыла рядом с ним, почти касаясь его серебристой поверхности. Теперь рассмотреть нового космического скитальца было не так уж трудно. И тут Юрия осенило: - Это же ракетоноситель! Конечно, это был ракетоноситель. Совсем такой или почти такой, какие провозят в дни парада на Красной площади. Только у этой ракеты отсутствовала головка. И это вполне понятно. Могучая ракета вынесла какой-то очередной искусственный спутник Земли в космос, вытолкнула его на орбиту, а сама отсоединилась от него и теперь продолжала самостоятельное путешествие, медленно и неотвратимо снижаясь. Пройдет некоторое время, плотность атмосферы будет возрастать, и ракетоноситель потеряет свою скорость, войдет в плотные воздушные слои атмосферы и сгорит. Все это было совершенно ясно и понятно. Но только зачем машина пристроилась к этой блуждающей ракете, что ей потребовалось от обреченной на сгорание трубы? Понять этого ребята не могли и пока только радовались, что вышедшая из повиновения машина не занесла их куда-нибудь дальше. И в это время прямо над их головами медленно проплыл в воздухе удивленный и сконфуженный Шарик. Он беспомощно шевелил лапами и крутил обрубком хвоста. Шарик ударился о ветровое стекло и поплыл обратно. Юрий схватил его за лапу и потянул к себе. Но... вдруг явственно ощутил, что сам тоже поднялся над сиденьем и висит в воздухе. Начиналось парение в состоянии невесомости. В первое мгновение стало страшно, потом они вспомнили, что космонавты свободно переносили состояние невесомости, и успокоились. А уж потом поняли, что можно было даже спокойно плавать и кувыркаться в воздухе. Жаль только, что они то и дело стукались то о стекла, то о потолок, то о борта кабины. В это время без всякого приказания с их стороны машина сама медленно отошла от ракетоносителя и опустила нос. Началось стремительное падение. Состояние невесомости исчезло. Пассажиров опять прижало к сиденьям, и им навстречу понеслись далекие, проступающие сквозь дымку созвездия городов, фиолетово-красно-желтое закатное небо и сверкающий в просветах между облаками океан. Впрочем, возможно, это был не океан, а море, но оно показалось таким огромным и бескрайним, что Юра решил, что они падают прямо в океан. Он грустно посмотрел на Васю. Но тот от перенапряжения прикрыл глаза. Тогда Юрий посмотрел на Шарика и встретился с его страдающим взглядом. Шарик сейчас же подался вперед и состроил такую гримасу, будто хотел сказать: "Давай, хозяин, подождем бояться. Пока что мы еще летим, и ничего страшного не случается. Мало ли мы с тобой летали? Мало ли какие невероятные приключения испытали? И все-таки живы и здоровы. Может быть, обойдется и на этот раз". А машина все летела вниз и вниз, прямо в поблескивающий под луной океан. И когда, казалось, спасения быть уже не могло и они должны были булькнуть на самое океанское дно, машина выровнялась и, прижимаясь почти к самой поверхности воды, помчалась догонять уходящую от нее вечернюю зарю. Глава седьмая ПОЛЕТ В НЕИЗВЕСТНОСТЬ Все было так призрачно и так необычно и в то же время безмятежно-спокойно, что уже не верилось, что машина летит, а не стоит на месте, что где-то существует Земля, а на ней города, леса, реки... Ребята лежали на сиденьях, медленно приходя в себя после бешеных перегрузок. Болели наливавшиеся свинцовой тяжестью мускулы. Даже внутри костей и то что-то болело и ломило, а может быть, ныло, как, наверное, у стариков перед ненастной погодой. Юре наконец надоело их беспомощное, как у новорожденных, состояние. Он взялся за руль и попытался развернуть везделет. Но, как он ни крутил руль, как ни жал на педали, как только ни щелкал тумблерами и рукоятками, машина летела все, так же ровно и независимо. Она не обращала никакого внимания на своих пассажиров. И Юрий чуть не заплакал от обиды. - Чертовы роботы! - При чем здесь роботы? - Вася, я же тебе рассказывал... Если машина действует без наших команд, значит, тут виноваты роботы. Взбунтовались и плюют на нас. Вася помолчал, вспоминая все, что ему рассказывал Юрий, а потом спросил: - А как ты думаешь, могут роботы взбунтоваться сами по себе? - Откуда ж я знаю! Наверное, могут. - А ты сейчас выключил тумблеры? - Факт! По всем правилам машина должна плюхнуться в этот самый океан, а она летит да еще и держит такую скорость, что мы никак не обгоним ночь и не влетим в вечер. - Или наоборот - не отстанем так, чтобы попасть наконец в утро. - Все равно. Важно, что машиной, помимо нас, кто-то руководит. А делать это могут только роботы. Я-то их знаю! Они могут быть какие хочешь - и доносчики, и шпионы, и -полезные роботы. На что они запрограммированы, то они и делают. - Вот видишь - они запрограммированы... А кто их запрограммировал летать с выключенной системой управления? - Н-ну... - поморгал Юрий, - может, их бывшие владельцы. Допустим, пассажиры хотят поспать. Они устанавливают определенный режим, и машина летит сама по себе. Такое и у нас есть: например, автопилот на самолетах или авторулевой на судах. Вот так и на этой машине. - Логично. Ну а кто их запрограммировал на наш полет? Причем, заметь, точно на юго-запад. И не только по курсу, но еще и точне-хонько по времени - не обогнать вечер и не отстать от ночи. Ты об этом подумал? Юрий повернулся к товарищу. До такого он додуматься, конечно, не мог. Вот что значит логическое мышление! Лицо его стало очень озабоченным. - Значит, ты думаешь, что мы летим не по своей воле? - Ну, это и так ясно. Важно понять, по чьей воле мы летим. - Ну да... ну да... конечно, - залепетал Юрий. - Ведь те далекие владельцы этой колымаги не могли запрограммировать такой полет: машина ведь стояла в гараже и, пока стояла, наша Земля изменилась... Наконец, вначале она же нам подчинялась. А вот потом... Но только непонятно одно - кто смог это сделать? - Вот в этом-то весь вопрос. Именно это меня и пугает больше всего, - торжественно сказал Вася. - Ты же сам видишь, что по" лучается. Мы не должны лететь - ты же все выключил, а мы летим. И летим по плану. Может быть, нас ведет какая-то неведомая нам станция. Она не дает нам сбиться с нужного ей, а не нам курса. Она нас тянет, как магнит железную крупинку, и мы ничего не можем сделать. - Ужасно глупо! Попались так, что и придумать невозможно!.. Бойцов рассердился не на шутку. Он бушевал, искал в машине какие-то скрытые приборы или хотя бы рукоятки или кнопки, с помощью которых можно было бы прекратить полет. Возможно, он и натворил бы что-нибудь необыкновенное, но в это время Шарик потянулся, зевнул и, примостившись к Юрию, тявкнул. Это было несколько неожиданно, и Юрий с недоумением посмотрел на него. А когда посмотрел, то вдруг понял, что последние минуты, исчерпав запас проклятий на русском языке, он вдруг стал думать на языке голубых людей. И вот Шарик рассердился на своего хозяина. Опять эта невероятная загадка: каким образом Шарик узнает его мысли, если он, Юрий, не может узнать собачьи? Что же это за такое существо - обыкновенная дворовая собака, правда побывавшая в космических полетах и по ошибке обученная языку голубых людей? Но ведь говорить-то она не умеет. А вот понимать - понимает. - Я - тумус? И Шарик не только кивнул, но еще и улыбнулся. Он явно издевался над хозяином. - А что же делать? - на том же не ведомом никому, кроме Бойцова и Шарика, языке спросил Юрий. И Шарик. не то что пожал плечами, а так перебрал лапами и покачал головой, что Юрий понял его мысли: "Не трусь, хозяин. Я тоже побаиваюсь. Мне тоже многое непонятно. Но поживем - увидим. А увидим - найдем, что делать, и поймем, как делать". - Может быть, ты и прав... - задумчиво сказал Юрий. - Нужно попробовать бороться. Вася не видел безмолвного обмена взглядами хозяина и собаки, а вопросы Юрия на языке голубых людей принял просто за новые Юрины ругательства. Но последние слова он, конечно, понял преотлично. - Говоришь ты правильно. Нужно попытаться найти какие-то такие кнопки или тумблеры управления, которые должны были обеспечить космонавтов средствами защиты, если вдруг что-нибудь случится. Но где искать эти средства - вот в чем вопрос. Но тут Юрия осенила гениальная мысль. Он собрался с духом, повернулся к Шарику и, слегка выпучив глаза, уставился на него, а сам в это время мысленно стал приказывать ему на языке голубых людей: "Ищи, Шарик, ищи кнопки. Ищи! Понимаешь, от этого зависит наша жизнь". Шарик понял его не сразу, а Вася не понял совсем. - А чего ж тут не понимать? - удивился Юра. - Ведь если он отыскал кнопку на корабле, так он наверняка найдет кнопки или тумблеры здесь. Ведь если они есть, так к ним идет та же самая энергия, что и на корабле, и Шарик ее обязательно учует. И Шарик действительно начал поиск. Он совался под сиденья, обнюхивал стены, пол и даже потолок, и открытия посыпались как из рога изобилия. Оказалось, что под верхним пультом управления находится еще по крайней мере три десятка самых разнообразных кнопок и тумблеров, что кнопки есть и на потолке, и на стенах, и под сиденьями, и даже в шкафчике, который впопыхах ребята как-то не успели осмотреть на корабле. И конечно, все эти средства управления были снабжены иероглифами-значками. Юрий осторожно переключил первый же тумблер, возле которого был значок, похожий на сноп молний. И молнии вспыхнули - могучий, пронзительный сноп света вырвался из носовой части везделета и унесся вдаль, кажется к самому горизонту, что слился с узенькой полоской вечернего заката, который машина так упорно не хотела догонять. Так был найден свет. Потом ребята нашли и кое-что другое - что именно, они не знали, но отжали вперед тумблер, возле которого был странный значок, похожий на треугольник с очень острым углом, - и впереди машины образовалось розовато-голубоватое клубящееся облачко, в котором резво и зловеще заплясали маленькие молнии. Они не то чтобы сталкивались, а как бы дополняли и догоняли друг друга, образуя странный не то круг, не то спираль - живую, несущуюся перед машиной... Было в этом щите нечто такое, что заставило Юрия немедленно выключить тумблер. Розовато-голубоватое облачко исчезло, и ребята, посовещавшись, решили включить тот же тумблер вправо. Справа от машины тоже появилось такое же облачко. И слева тоже. И сзади оно метало круговорот молний, особенно ярких и зловещих на фоне черного, теперь уже тропического неба. - Что это, как по-твоему? - не без трепета спросил Юрий. - Не знаю... Но, наверно, это оружие. - Лучи смерти? - На лучи не похожи. Скорее это... плазма. - Чего-чего? - Н-ну... такое состояние вещества. В плазме температура может быть в миллионы градусов. Вот, например, водородная бомба - тоже плазма. Вернее, при ее взрыве получается плазма. - Ну, а здесь она зачем? - А ты попробуй подойди к машине, которая окружена плазмой... Наверно, это и есть защита от злых и, значит, глупых существ. - Слушай, а нет ли здесь другого оружия? - спросил Юрий и стал обследовать найденные Шариком пульты. Но никакого оружия они не обнаружили. Наверно, это был очень мирный везделет очень мирных космонавтов. И это почему-то огорчило ребят. Все-таки приятно иметь какое-нибудь невероятное оружие, с помощью которого можно было бы драться с любым, самым невероятным врагом в самых невероятных условиях. Это придавало бы уверенность, и не пришлось бы не то что трусить, а все-таки быть излишне осторожным. Выполнив задание, Шарик свернулся крендельком и уснул, тихонько посапывая, на заднем сиденье, совершенно не интересуясь тем, что делается вокруг и куда несет его необыкновенная судьба. Вероятно, он просто верил в своего хозяина и в его друга, а может быть, верил и в свои силы - как-никак, а он был самой умной, самой образованной и поэтому самой уважаемой собакой в подлунном мире. Первым не выдержал Вася. Он смотрел на засыпающего Шарика и чувствовал, как у него слипаются веки, глаза теряют зоркость и в них пляшут какие-то странные радужные шарики. Вася еще пытался убедить себя, что он не имеет права спать, когда Юрий бодрствует, но сделать этого не успел - он уснул. Уснул быстро, как говорится, на ходу. Впрочем, в данном случае вернее было сказать - на лету. Уснул крепко и безмятежно. В это время окружающий мрак стал розоветь, потом желтеть, и наконец откуда-то снизу, из-под туч, выплыла полная луна. Она казалась такой близкой, добродушной и важной, так ясно вырисовывались на ней все ее "горы" и "моря", что смотреть на луну казалось сущим наслаждением. Внизу лениво вздыхал океан. Юрий долго сидел, радуясь покою и тишине: он очень устал за этот суматошный день. Но именно тишина тревожила его. До сих пор в машину прорывался свист встречного ветра, она иногда вздрагивала. Все это заставляло ощущать и понимать полет. А теперь царила тишина. Пропала и полоска вечерней зари, за которой они следовали столько времени. Все это значило, что машина сбросила скорость. Она давала возможность Земле не только догнать себя, но и перегнать. Это тоже показалось и странным, и тревожным. Юрий несколько раз потряс Васю, но тот только помычал во сне и так и не проснулся. И вот тут-то вдалеке показалась темная масса, возле которой обрывались поблескивающие воды океана. Машина взмыла над спустившимися к самой воде деревьями и помчалась над их верхушками. Юрий вцепился в руль, откинулся на сиденье и, сжав губы, смотрел прямо перед собой. А там творилось нечто невообразимое. Прямо перед машиной возникали какие-то смутные, неясные тени, очертания не то деревьев, не то гор, а может быть, и мертвых неведомых городов, но все это почти немедленно ныряло под днище и пропадало... Пропадало бесследно и бездумно. Постепенно привыкнув к безмолвию^ исчезновению того, что вырывалось из темноты, к чередованию теней, и поняв, что везде-лет прекрасно ориентируется в этой путанице, Юрий расслабился и обмяк, силы быстро покидали его, глаза слипались все крепче и крепче. Глава восьмая ПЛАМЯ ЧЕРНОЙ ОРХИДЕИ Юрий проснулся потому, что его трясли с двух сторон. За плечо его тряс Вася, а за штанину теребил Шарик да еще и рычал при этом. Может быть, от этого двойного трясения, а может быть, и оттого, что спал он очень крепко, Юрий проснулся как-то сразу и так же сразу понял, что машина стоит на месте и вокруг ясный, даже, пожалуй, слишком ясный день - в машине было жарко и Вася то и дело вытирал пот. Везделет стоял на поляне, неподалеку от берега не слишком широкой, но, видно, очень глубокой и полноводной реки - вода в ней была темного, какого-то кофейного цвета, она, казалось даже, выгибалась на стрежне и то и дело вспучивалась оспинами водоворотов и воронок. Поляну окружали деревья... Впрочем, даже не деревья, а какая-то невероятная смесь кустарников, ветвей, стволов, цветов, каких-то уродливых, похожих на змей воздушных корней, лиан, мхов и папоротников. Вокруг не было ни малейшего просвета - так густо и буйно обступила поляну растительность. И все-таки из каких-то непонятных отверстий в этой стене выпархивали разноцветные птицы - то крохотные, как бабочки, то огромные, невероятно яркие, с длинными разноцветными хвостами, а некоторые были гладко-черные, с голыми, морщинистыми шеями и огромными белыми клювами. Все это, сверкая на солнце, пролетало, кружилось, дралось и снова пропадало в незаметных отверстиях в растительной стене. Только после того, как Юрий немного разобрался в окружающем, он увидел насекомых. Они ползали по стеклам - муравьи, богомолы, жучки и паучки; они летали - огромные стрекозы и бабочки, мотыльки и сбившиеся в дымчатые столбы комары. От всего этого невероятного количества пестрой экзотической живности веяло таким чужим и далеким, что Юрий сразу понял - они в джунглях. Оставалось только уточнить - в каких именно. Может быть, это индийские джунгли, а может быть, африканские или индонезийские, а возможно, и еще какие-нибудь... Но, прикинув все, что с ними происходило, он догадался: сидят они в южноамериканских джунглях. И как только он подумал об этом, то сразу стал узнавать кое-кого из летающих и ползающих. Например, маленькие птички - это колибри. А огромные бабочки - это махаоны. А вот те цветы, что уселись на стволах и корневищах, - это орхидеи, самые прекрасные и самые опасные цветы во всем мире. Их несколько тысяч разновидностей: одни пахнут так нежно и одуряюще, что у человека сладко кружится голова, но сами цветы серы и некрасивы. Другие прекрасны на вид, но пахнут падалью, а третьи и необыкновенно красивы, и чудесно пахнут. Словом, как бы то ни было, а машина стояла на земле где-то в тропиках Южноамериканского материка. Этого было достаточно для того, чтобы понять: пока что ничего страшного не случилось. Они живы, знают, где находятся, и это главное. Несколько успокоившись, Юрий огляделся внимательней и вдруг понял, почему Вася и Шарик теребили его с такой настойчивостью. В тени деревьев сидели люди. Длинные черные волосы свободно рассыпались по голым плечам. Люди казались толстыми и лоснились так, словно их загорелые, смуглые тела были смазаны жиром. Впрочем, это мог быть не жир, а обыкновенный пот. Лица людей казались страшными - на щеках горели ярко-красные полосы, носы покрыты белой краской, а на лбах выделялись лазурно-голубые насечки, сходящиеся к переносице, над которой чернело пятно с желтыми точечками - точь-в-точь как цветы орхидей на окружающих поляну деревьях. - Послушай, - шептал Вася, - они ведь вооружены. Они... Действительно, люди были вооружены. В руках они держали легкие копья - дротики и длинные палки. "Наверно, духовые ружья", - решил Юрий про себя, а вслух сказал: - А ты чего хочешь? Чтоб они были совсем безоружными? - Да... но... - начал было Вася и сейчас же замолк. Ведь если ребята не знали, как их могут встретить незнакомцы, то и эти смуглые татуированные люди тоже не знают, с какими намерениями прибыла эта странная машина и что могут принести с собой ее белые обитатели. Так что их осторожность вполне оправданна. Эти рассуждения успокоили ребят. В конце концов, щиты и дротики этих полуголых людей просто бессильны перед броней их машины, а тем более перед плазменным облаком, которым она может закрыться от любого неприятеля. А раз так, то следовало прежде всего произвести разведку набл