оботов, - вставил Квач. - А может, сами подумаем? - Не понимаю, зачем думать над тем, над чем не следует, - буркнул Квач. - Нам сейчас важно другое. А началось на планете горообразование или нет, не так уж и важно. - И так верно, и по-нашему верно, - миролюбиво согласился Тэн, - но все равно это нечто новое. Все помолчали, приглядываясь к показаниям приборов, к экранам внешнего обзора. - Ладно, - решил за всех Зет, - проверим на месте - время еще будет. Начнем высадку. Корабль, чуть дрогнув, пошел на снижение. Потом замедлил ход и стал врезаться в нижние слои атмосферы. Багровые отсветы стали гуще, а разноцветные сполохи побледнели и наконец совсем исчезли. Теперь на экранах внешнего обзора медленно разворачивалась огромная туша неведомой планеты - буровато-зеленая, подернутая дымкой облаков. Поначалу Юрию показалось, что это не облака, а снежные вершины высоких гор, и он хотел сообщить о своем открытии, но потом, присмотревшись, понял, что это именно облака. Местами они были гуще и потому казались снегом, местами расплывались в белесую дымку. Дымка эта густела и сплывалась в сплошную белую пустыню на полюсах планеты. Посредине планеты облаков почти не было - там расстилалась огромная круговая твердь - земля. Буро-зеленоватая, прорезанная голубыми жилками рек. Между твердью и белыми равнинами полюсов голубело море. Вернее, не море, а два океана: один вверху, а другой внизу. Вот и все. Все хозяйство этой планеты - два полюса, два океана и один материк. И нигде ни одного островка, ни одного озера. Все расчерчено и разделено четко и точно - вода и твердь. - Где будем садиться? - спросил Квач. - Роботы показали, - ответил Зет, - что цивилизации на планете нет: ни радиоволн, ни инфракрасных отражений промышленных или хотя бы костровых огней не обнаружено. Поэтому предлагаю садиться неподалеку от прибрежной полосы нижнего, южного полушария. - А не опасно приближаться к воде? Может быть, там болота? - спросил Миро. - Мы будем садиться не у кромки воды, где возможны встречи с выходцами из океана, а чуть подальше... - Куда подальше? - В глубь материка. - А если там ничего нет? Может быть, там пустыня? - Нет, этого не может быть. Раз есть кислород, вода, азот и все такое прочее, какая-нибудь жизнь есть обязательно, - решительно ответил Зет и отвернулся к приборам. Корабль все явственней замедлял ход. Планета быстро приближалась. От нее уже шли воздушные потоки, и корабль, натыкаясь на них, как автомашина на выбоину, то вздрагивал всем своим огромным телом, то едва заметно проваливался, и тогда в животе образовывалась неприятная пустота. Все чаще и чаще корабль врезался сначала в волокнистые, рассеянные водяные пары, а потом и в более мощные облака. Следящие, наблюдающие и посадочные роботы, их контролеры, тысячи приборов и устройств, которые начиняли корабль, работали с полным напряжением. Они прощупывали новую планету, брали анализы, фотографировали, облучали радиоволнами и лучами лазеров. Космонавты молчали, они следили за этой огромной слаженной деятельностью машин и приборов и кое в чем помогали им. К исходу второго часа полета по пологой спирали роботы окончательно определили свое отношение к планете и сообщили: "Все в порядке. Посадка малой трудности. Рекомендуем обратить особое внимание на биологическую защиту. Состав околоземной атмосферы допускает дыхание без специального кислородного питания. Принимайте решение о месте высадки. Рекомендуем северное полушарие: в его центре оптимальные температуры двадцать три - двадцать пять градусов тепла". - А ты хотел садиться в южном, - усмехнулся Квач, но Зет не растерялся: - Чудак, ты забыл, что, если сесть поближе к морю, в южном полушарии, все равно будут оптимальные температуры. Пожалуй, это был правильный ответ - ведь жарко только на экваторе. А чем дальше от него к полюсам, тем температура воздуха все ниже и ниже. Квач не стал спорить. Корабль в это время приближался к черному конусу, который отбрасывала планета в пространстве. Из дня они приближались к ночи. И первое, что увидели космонавты в надвигающихся сумерках, были необыкновенные зори - полыхающие вполнеба, кроваво-красные, переливающиеся, меняющие свои цвета от нежно-розовых до темно-багровых, почти фиолетовых. Все вокруг было залито этим прекрасным и тревожным светом. Даже видавшие виды голубые космонавты притихли и долго смотрели на быстро и неуловимо сменяющиеся краски необыкновенных красных зорь. Но слишком долго следить за этими зорями не пришлось - корабль вошел в темноту ночи. Тэн вздохнул: - Никогда не видел ничего подобного... Вот красота!.. Отчего это? - Проверим, - деловито бросил Квач. - Кстати, как называется эта планета? Но роботы не ответили на вопрос. В их каталогах и списках планета имени не имела. - Ну вот и хорошо! - почему-то обрадовался Миро. - Дадим ей название - планета Красных зорь. Хорошо? Кто же будет возражать против хорошего? Планета Красных зорь - это и в самом деле очень красиво. А когда впереди в туманной ночи опять блеснули красные отблески далеких утренних зорь, которые догоняли движущийся по спирали корабль, Зет обернулся и торжественно произнес: - Приготовиться к посадке. Глава двадцать первая. НА НИЧЬЕЙ ЗЕМЛЕ Даже если человек едет в гости к бабушке, и то, высаживаясь на незнакомой станции, он чувствует себя немножко неуверенно. Иногда даже кажется, что замирает сердце и от волнения пересыхает во рту. Потому что кто бы и что бы ни говорил, а неизвестное всегда и радует и волнует. Но ведь то незнакомая станция, на которой живет родной человек, а то неизвестная планета, затерянная в бесконечной россыпи звезд Великого и все еще непостижимого Млечного Пути. Голубые космонавты, конечно, волновались перед посадкой, но не выдавали себя, потому что хотели казаться настоящими космическими волками, для которых посадка на неизвестных планетах - дело привычное и нестрашное, важно только как следует провести эту самую посадку. А Юра Бойцов даже не пытался задаваться или показывать окружающим, что он настоящий мужчина, не собирающийся волноваться по такому поводу. Он просто забыл обо всем на свете и, не отрываясь, смотрел на экраны внешнего обзора. А на экранах, как назло, ничего не было. Была только чернота. И пустота. Как на чердаке в самую темную ночь. И пока голубые космонавты следили за приборами, щелкали тумблерами и нажимали на кнопки, Юрка смотрел на экран и по-прежнему ничего не видел. Правда, иногда где-то в стороне пробивались отсветы красных зорь, иногда мелькала какая-то заплутавшаяся в чужой темноте светлая звездочка, но все это было как-то несерьезно, как-то слишком уж по-домашнему. А Юрка ждал необыкновенного. Между тем ничего необыкновенного не происходило. Корабль медленно и незаметно все проваливался и проваливался в кромешную темноту, и, вероятно, от этого нарастала тревога. Юрка готов был закричать от этой распирающей его тревоги, готов был броситься на стену или сотворить что-нибудь невероятное. Но он не делал этого, потому что все время ждал необыкновенного. А его все не было и не было. Правда, в какую-то секунду, а может, мгновение корабль потряс толчок, космонавты быстро переглянулись и все, как по команде, стали смотреть на экран внешнего обзора. Но на экране по-прежнему плыла только чернота. Не было даже отблесков необыкновенных красных зорь, даже заплутавшихся звездочек. Не было ничего. Только чернота. Но теперь Юра отчетливо понимал, что это не та странная, бездонная и бескрайняя, пронизанная рассеянным светом космическая чернота, к которой он привык за время путешествия. Нет, теперь это была совсем другая, очень мягкая, густая и какая-то добрая чернота. Она ласково и настойчиво обволакивала корабль, и вырваться из нее казалось уже невозможным. От этого стало очень страшно, но Юра сдержался и, быстро оглянувшись, чтобы найти поддержку во взгляде товарищей, встретился взглядом с озабоченным Зетом. Зет улыбнулся. - Кажется, все. Порядок. - А как могло быть иначе? - спросил Миро и потянулся, как после трудной работы. - Что - все? - пролепетал Юра. - Сели, - очень просто объяснил Зет. - Куда... сели? - широко открыв глаза, а потом и рот, опять спросил Юра. - А мы куда летели? - почему-то рассерженно буркнул Квач. - Н-ну... на планету... Красных зорь. - Вот именно на эту планету и сели. Зет, не пора ли включать нейтринный режим? - Он включен, - коротко ответил Зет. И Юрка вдруг почувствовал, что своими дурацкими - теперь он прекрасно понимал это - вопросами он словно отодвинулся от товарищей. Они действовали сами по себе, что-то включали, проверяли какие-то приборы, разговаривали - и все так, словно Юрия не существовало. Они даже обходили его, не прося посторониться. Вначале это обидело, потом разозлило. Но тут Юрий вспомнил, что он все-таки настоящий мужчина и при всех случаях жизни, даже попав впросак, должен бороться за самое главное - узнавать все то новое, что он может узнать. Ведь чем больше он будет знать, тем, в конечном счете, когда он вернется на свою Голубую землю, будет больше пользы всем. Всему человечеству. Сейчас на этой все еще неведомой планете Красных зорь он полноправный представитель своей Земли, своего человечества. Забывать этого нельзя ни в коем случае. А самое главное - чего ж обижаться, если в эту историческую минуту приземления на неизвестной планете он вел себя... ну, не то чтобы трусливо - до откровенной трусости дело не дошло, - но все-таки не как настоящий мужчина. И дело вовсе не в том, что он ощущал тревогу, - в таком положении кто хочешь будет чувствовать себя не в своей тарелке, - а в том, что он не сумел ее подавить. А потом, еще эти дурацкие вопросы. Как маленький, честное слово!.. Да, при ближайшем рассмотрении голубые люди в общем-то были правы, когда обращались с Юрием не очень любезно. Сами-то они действовали решительно, спокойно и слаженно, как будто так и нужно. А вот почему они так действовали, Юрий догадался не сразу. Но когда догадался, то совсем перестал сердиться и на них, и на себя. Все дело в том, что голубые люди делали дело. Они были заняты. А он оказался в печальной роли постороннего наблюдателя. Им некогда было тревожиться по пустякам. Вон Миро - не дежурный, а все-таки потянулся, как после тяжелой и опасной работы. Значит, и у него была тревога, но ему некогда было ее показывать. У него была совсем другая, умная, так сказать, тревога. Умная потому, что он понимал, что к чему, и тревожился не по мелочам. Выходило, что даже, кажется, бездействовавший. Миро был более мужчиной, чем Юрий. Словом, ошибки были налицо, и признавать их приходилось. Прежде всего перед самим собой. И главная ошибка опять была одна: Юрий мало знал. Поскольку известно, что не так страшна сама ошибка, сколько неумение или нежелание ее исправить, то выходило, что исправлять собственные ошибки Юрию требовалось лишь одним путем - побольше знать. А как же можно знать, если космонавты обходили его стороной. - Знаете что, ребята, - сказал Юрий и покраснел. - Вы можете смеяться, я и в самом деле вел себя глупо, но обижаться на меня нечего. Я же просто не знал. - Чего ты не знал? - небрежно спросил Квач. - Многого не знал. Например, почему нам нужно было садиться ночью, если можно садиться и днем. - Неужели ты даже такого простого дела не понимаешь? - в сердцах бросил Квач, но Миро его перебил: - Перестань. Тебе сейчас очень удобно рассуждать. А ведь прежде чем в кодексе космонавта появилась запись об обязательности ночных посадок, сколько людей погибло на дальних планетах! Вот то-то! За всем тем, что нам кажется очень простым и само собой разумеющимся, стоит опыт тысяч людей. Иногда их жизни. Так что Юрка прав, когда он упрекает нас. - Я не упрекаю... - Ну и прекрасно! В этом случае ты можешь упрекать. Задаваться оттого, что мы благополучно припланетились на весьма благополучной планете, не дело. Хотя... хотя можно и позадаваться... Ведь что ни говорите, а это всего лишь второе наше припланечивание. И оба раза очень благополучные. - Ну, об этом говорить еще рано, - вставил Тэн. - Возможно. Посидим - увидим. - Это когда увидим, - уже посмелее и;д главное, потребовательней перебил Юра. - А вы сейчас объясните, почему в кодексе космонавтов записано, чтобы на неизвестные планеты садились только по ночам? - В сущности, это очень просто, - вздохнув Миро, - как все, что мы уже знаем. Опыт показал, что посещение космическими гостям планет с обыкновенной или цивилизованной жизнью не всегда желательно для ее обитателей. Иногда по невежеству, иногда от злого умысла, иногда просто от страха перед всем необычным и поэтому кажущимся сверхъестественным местные жители, не разобравшись, в чем дело, могут перейти к враждебным действиям. Тогда космонавтам, чтобы защищаться, придется тоже принимать свои меры и даже, может быть, проливать кровь. А это не только нежелательно, а попросту запрещено кодексом. Вот мы и припланечиваемся ночью, когда подавляющее большинство обитателей планеты спят и не видят пришельцев из космоса. У нас, таким образом, появляется время для более точной разведки и определения степени цивилизации планеты, если она имеется... - Кто имеется - планета или цивилизация? - уже совсем требовательно перебил Юрий. Миро недоумевающе посмотрел на Юрия, потом усмехнулся: - Ладно. Поймал. Будем говорить точно: имеется ли на данной планете цивилизация? Если ее нет, дело обстоит проще. Если есть, выясняем, на каком уровне она находится и сможет ли она принести нам вред. Но во всех случаях мы обязательно включаем после посадки нейтринный режим двигателей. Предупреждая очередной вопрос Юрия, Миро сделал такой жест рукой, словно он отодвигает от себя и Юрия и его вопрос. - При таком режиме двигатели выделяют только две мельчайшие частички атомов - нейтрино и антинейтрино. Первая из них вращается вокруг своей оси в одну сторону, а вторая в противоположную. Сочетание этих движений нейтрино и антинейтрино позволяет нам делать корабль невидимым. И не только для глаза. Он невидим и для других видов разведки - например, для радиолокации. А пока мы невидимы и неслышимы, мы можем как следует заняться разведкой. Что мы сейчас и сделаем. Конечно, Юрию очень хотелось узнать, что это за штуки - нейтрино и антинейтрино, и почему они вращаются в разные стороны, и, главное, почему они могут сделать корабль невидимым, но он не спешил с вопросами. И так было ясно, что и нейтрино и антинейтрино - мельчайшие частицы атома. А что они собой представляют - он еще узнает. Время еще есть, А вот заняться разведкой неизвестной планеты времени может и не быть: ночь неслышно и неотвратимо сокращается - ведь планета так же неотвратимо вращается вокруг своей оси и вокруг своего солнца. Юрий повернулся к экранам внешнего обзора. Наверное, где-то на вершине корабля роботы включили приемные устройства, потому что на экранах темнота вдруг сменилась какой-то странной, медленно движущейся массой. Это движение показалось вначале таким жутким и необъяснимым, что Юрий неожиданно вспотел. Но он тут же одернул себя: "Что ты как девчонка в потемках! Это же не окружающее движется, а приемное устройство". Вот с этой минуты Юрий Бойцов уже никогда не пугался и не замечал за собой ни ужаса, ни простой оторопи. С этой минуты он всегда был настоящим мужчиной - смелым, решительным и много, по-настоящему думающим. А в эту минуту он понял только одно - локаторы на вершине, корабля пядь за пядью просматривают и прослушивают окружающее. Оно поначалу было безмятежно покойно - А огромная, неохватная ни взглядом, ни локатором степь. Саванна. Прерии. Все вокруг было покрыто густой травой. Постепенно, когда глаз привык и научился разбирать детали движущейся на экране картины, все увидели, что трава эта в чем-то похожа на траву Голубой земли. Здесь были и острые, как сабли, стебли, были и цветы, как зонтики. Распластывались или тянулись вверх, к незнакомому солнцу, обыкновенные и необыкновенные по форме листья. Одним словом, ничего особенного: степь как степь. Обыкновенная саванна или прерии. Притом безжизненные. Но чем дольше двигались локаторы, чем надежней глаза и, главное, сознание привыкали к окружающему, тем больше интересных деталей открывалось перед космонавтами. Всех, например, удивили длинные и узкие полосы-просеки в сплошной стене разнотравья. Они были такими ровными и прямыми, что сразу подумалось, что ничто живое, кроме человека, разумного существа, не могло их провести. - Как каналы на Марсе, - вслух подумал Юра, но его никто не поддержал. - Удивительно, что травы здесь необыкновенно высокие, - задумчиво протянул Зет. И тут только стало понятным, что травы на степном материке планеты Красных зорь и в самом деле очень высокие - наверное, метра два, а то и три вышиной. - Может быть, это дороги? - спросил-Квач. - Не думаю, - ответил Тэн. - Как видите, на дне этих травяных каналов обгрызенные стебли. Как будто их кто скосил... А может быть, сгрыз... И в самом деле, травяные просеки были в пеньках срезанных трав. - И замечаете, - сказал Зет, - нигде не видно скошенной травы. Если бы это были дороги, трава лежала бы на обочинах. А ее нет. - Точно! - обрадовался Квач. - Но тогда что это? - Посмотрим, посмотрим, - уклонился от ответа Тэн. Они опять смотрели на разнотравье, но ничего подозрительного не заметили. На фоне более светлого неба мелькнула какая-то большая и несуразная тень. Она медленно, словно нехотя, покачивая большими треугольными крыльями, проплыла над степью и скрылась. Следя за нею, все увидели, что далеко, почти на горизонте, стоят одинокие деревья - огромные, развесистые, как рощи. Но это были именно отдельные деревья, потому что на фоне неба виднелся только один ствол. Потом, когда локаторы повернулись, на экран выплыли целые рощи таких деревьев. Возле них различалось смутное и еще непонятное движение. Присматриваясь, Юрий увидел, что над деревьями кружат все те же странные угловатые тени. Конечно, несколько минут назад он мог бы немного испугаться, просто растеряться, но теперь этого не произошло. Мозг у него работал удивительно четко и ясно. И он сказал: - Видимо, в этих рощах гнездятся ящеры. Никто не удивился Юркиной проницательности. Только Миро строго спросил: - Ты думаешь, это ящеры? - Конечно! - уверенно ответил Юрка, и у него в голове быстро, как будто их листал бешеный ветер космических странствий, промелькнули страницы школьного учебника. Теперь его знания, казалось бы, совершенно ненужной древней науки об истории Земли неожиданно пригодились и сравняли его с людьми более высокой цивилизации. Теперь спрашивал не он, а спрашивали его. И он смело ответил: - Конечно! Но раз есть летающие ящеры, значит, есть и ползающие или шагающие. Мне даже кажется, что эти самые коридоры в траве сделали как раз они. - Возможно! - Факт, возможно! Они тихонько ползут или идут по траве, едят ее, а за собой оставляют целый канал. Как на Марсе. - Что это ты второй раз вспоминаешь Марс? - Это планета такая - наша соседка. И вот в телескоп на ней заметны прямые линии. Наши астрономы назвали их каналами и даже считали, что раз они такие прямые, то их обязательно вырыли разумные существа. А тут, как видите, такие каналы прогрызли неразумные существа. Локатор все полз и полз, и в экранах наплывали все новые и новые картины. Но все они напоминали то, что космонавты видели в начале разведки: разнотравье, купы огромных деревьев, просеки в травостое, летающих ящеров. - Ладно! - решил вдруг Зет. - До утра еще несколько часов. Раз есть ящеры, значит, цивилизации нет. Давайте поспим, а с утра приступим к главному. Не согласиться с этим было невозможно. Выросли обыкновенные кровати-диваны, и все с удовольствием улеглись. Зет уже сквозь сон спросил у Тэна, которому передал дежурство: - Может быть, выключим нейтринную защиту? - Нет, нужно быть осторожным! - решительно ответил Тэн. И все вдруг почувствовали, что, хотя пока все обошлось как нельзя лучше, успокаиваться еще рано: неизведанные планеты могут преподносить неожиданные сюрпризы. И терять бдительность не рекомендуется. - Во всяком случае, - сказал Миро, - посадка уже сейчас кое-что дает нашей цивилизации. Планета Красных зорь вполне пригодна для переселения. - Посмотрим, посмотрим, - пробормотал; Тэн и вдруг рассердился: - Спать, спать, товарищи! Завтра трудный день. - Особенно если учесть, - буркнул Квач, - что нас могут нагнать первые телеграммы Розовой земли. Тут все замолчали, потому что такие телеграммы могли быть. И в этих телеграммах мог быть приказ немедленно возвращаться домой. Все вздохнули поглубже, но устроились поудобней. А едва успели сделать это, как заснули. Понимаете, заснули самым обыкновенным образом на неизвестной ни одной цивилизации, удивительной планете Красных зорь. И спали они так, как будто ничего не произошло и как будто их не ожидало ничего необычного. Глава двадцать вторая. ОТМЕНЕННЫЕ РЕШЕНИЯ Космонавты проснулись на заре. Ослепительной, удивительно красной и необыкновенно красивой. Все вокруг было залито призрачным, быстро и неуловимо меняющимся в оттенках красным светом: и высокие травы степи, и огромные, похожие на рощи деревья, и небо, и даже, кажется, сам воздух. За последнее время космонавты никогда еще не чувствовали себя так хорошо, уверенно и легко. Тело было ловким и сильным, думалось легко и остро. Все время хотелось не то чтобы смеяться, но хотя бы улыбаться и что-нибудь делать. Да, это было великолепно - не ощущать ни угнетающих сил повышенной гравитации, ни рыбьей невесомости. Все было на своих местах, все работало на полную мощность и с предельной четкостью. - Космос - это отлично! - воскликнул Квач. - Но земля... земля... Одним словом - земля. Вот тут-то Юрий и понял своих друзей окончательно. Понял и навсегда простил их коллективную ошибку - высадку на его родной Голубой земле и, уж конечно, на этой планете. Человеку нужно хотя бы время от времени ощущать под собой твердую землю, не испытывать ни перегрузок, ни недогрузок. Человек есть человек. И он может перенести многое. Но ему все-таки нужно то, к чему он привык, что является его естественным состоянием. Впервые за все время путешествия космонавты сделали зарядку по всем правилам, приняли душ и опять-таки впервые поели с аппетитом. Отдуваясь, вышли из-за стола. - Будем готовиться к высадке! - распорядился Квач. Теперь он опять становился главным на корабле. И это безмолвно признали все. Вероятно, это было правильно, потому что Квач, по сравнению с другими, обладал одним замечательным качеством - он был решителен. - Зет - обеспечить скафандры, Тэн - приготовить оружие! - командовал он. - Миро -и проверить системы оповещения и связи! Юра - со мной, в вездеход! Выполнять такие команды - решительные, бодрые - было сущим удовольствием, и все поначалу бросились к указанным местам, но в это время по кораблю прокатился истошный рев. Как будто в порт входил огромный океанский корабль, и оповещал всех встречных и поперечных о своем долгожданном приходе, и предупреждал, что им следует посторониться. Иначе гигант может не по злому умыслу, а просто ненароком доставить неприятности. Исполнение команд было приостановлено. Сомнений ни у кого не было - ревел Шарик. И он не мог не реветь- это понимал каждый. Ведь в своем приподнятом, почти праздничном настроении все начисто забыли о собаке. А собака не забыла о них. И всем стало стыдно. Не стыдиться своей забывчивости они не могли - ведь хорошему человеку, какого бы цвета кожи он ни был, бывает стыдно даже перед собакой. Наверное, каждый в эту минуту думал по-своему, но все прекрасно понимали, что Шарик задал очень трудную задачу. Он так разросся за последнее время, что продвинуться в коридорах и переходах корабля уже не мог. Кроме того, выпускать его из корабля тоже невозможно - ведь он покрыт шерстью, в которую может набиться столько вредных микробов и вирусов, что их потом никакой дезинфекцией не вышибешь. А скафандров для собак, да еще такой невероятной величины, ученые Розовой земли не предусмотрели. Словом, как ни крути, что ни думай, а Шарика, вплоть до выяснения обстоятельств и получения телеграмм с Розовой земли, выпускать из корабля нельзя. И не потому, что делать этого не хочется, - всем сразу очень захотелось, чтобы Шарик немного погулял и размялся, - а потому, что это было неразумно. И в то же время каждый понимал, что такие его действия или, вернее, бездействие - настоящее предательство страдающего товарища. Пусть собаки, но - товарища. Да притом еще и думающего товарища. Согласиться с этим тоже было невозможно. И тут вовсю проявилась решительность Квача. Он нахмурился, выпрямился, как какой-нибудь командарм прошлого перед принятием ответственного решения, и не то что сказал, а сразу приказал: - Команды отставить. Даю следующие. Тэн - работа с химическими анализаторами и преобразователями. Цель - изготовление скафандра для Шарика. Миро - работа с внутренними роботами. Цель - расширить переходы и, главное, выход из корабля до таких размеров, чтобы Шарик мог протолкнуться и выйти на планету Красных зорь. Юрий и Зет - к собаке: немедленно установить переговорное устройство! За мной - общее руководство... - Квач подумал и решил: - Мне прежде всего послать серию телеграмм на Розовую землю. Пусть поторапливаются и сообщают рецепты веществ, прекращающих действие биостимуляторов. Возражения есть? Возражений, естественно, не было. Хотя каждый и подумал о том, что задача ему выпала не из легких. Нужно было сделать то, что на корабле никогда не делалось и даже не предусматривалось. Вот почему, когда Зет и Юра, подойдя к кухне, встретились взглядами с Шариком, они прежде всего тяжело вздохнули - поставленная Квачом задача им показалась невыполнимой. Шарик был огромен, прекрасен и пугающ. Поначалу он попытался подняться на все четыре лапы, но сделать это не смог. Задняя часть туловища уперлась в притолоку кухонной двери. Поэтому его передние лапы подогнулись и слегка дрожали. Голова Шарика - косматая, огромная - упиралась в потолок коридора. Юрий и Зет были чуть выше подрагивающих колен Шарика. Если бы они захотели, они могли бы свободно ходить под его брюхом, даже не касаясь головами о свешивающиеся толстенные шерстинки. И тут только стало совершенно понятно, как катастрофически выросла собака, как несерьезны были решения Квача. - Ах, Шарик, Шарик! - горестно сказал Юрий. - Что же ты наделал... В эту минуту он начисто забыл, что собака понимает язык голубых людей, а Юрий уже так привык к нему, что произнес эти слова именно на этом языке. Шарик посмотрел вниз, на крохотных по сравнению с ним космонавтов, и заскулил. - Ну ладно, ладно, - пожалел его Зет и похлопал по огромной, как дерево, ноге. - Ложись-ка на живот, мы тебе сейчас приделаем аппарат и тогда поговорим. Пока Шарик осторожно ложился на пол, пока вытягивал лапы и устраивал на них голову, он жалобно и обиженно скулил, а Зет приговаривал над ним, как над маленьким: - Ну ничего, Шарик, ничего... Все обойдется... Вот получим рецепт, и опять ты станешь нормальной собакой... Он долго лазил по собачьей шее, пристраивая на мохнатой голове переговорный аппарат, вздыхал и пришептывал, как добрая бабушка над заболевшим внуком. А как только аппарат был включен, в разговор вмешался Шарик. - Эх вы, люди, люди! - взмолился он. - Я вам так верил, я на вас так надеялся, а вы меня бросили. - Ну, что же мы можем сделать! - возмутился Юрий. - Мы же тебя не заставляли пить биостимулятор. - Да-а, не заставляли... - скулил Шарик. - Если бы ты меня кормил как следует, а не только одной земляникой, если бы ты разрешил мне напиться как следует, разве я бы полез за этим проклятым биостимулятором. Очень он нужен! Да еще такой горький, противный! - Но ты ведь и сам не маленький... - "Не маленький"! А откуда я знал? Если бы меня учили... - Ну, не скули, собачка, не скули, - стал опять пришептывать Зет. - Никто тебя не заставлял пить стимулятор. Мог бы и за столом как следует поесть и попить. - Да-а... А если я стеснялся... Первый раз на корабле... Вот и стеснялся. - Ну ладно, ладно... В следующий раз ты будешь умнее. Шарик дернулся и подскочил. Зет кубарем скатился с его шеи. - Ты что?! - закричал Юрий. - Не понимаешь, что ли? Ведь так можно и убить... - Я ничего... Ничего... Но неужели?.. Неужели мне еще раз дадут этот самый стимулятор? - При чем здесь стимулятор? - Да-а. Вот Зет говорит, что в следующий раз... Так мне что - опять нужно будет расти? Да? Опять расти? - Ты не так понял, - уже не шептал, а, кажется, выпевал Зет, потирая ушибленный при падении бок. - Просто ты не так понял, мой милый Шарик. Больше ты не вырастешь, если, конечно, опять не будешь есть, как... как не знаю что... - А если мне все время хочется есть? - Нужно потерпеть... Ты же сознательная собака? Ведь верно? А? Сознательная? - Я не знаю... Я есть хочу. А расти больше не хочу. Мне уже надоело. - Так и нам надоело, вот потому мы тебя и просим честью: перестань есть. Если ты научишься сдерживаться, может быть, действие биостимулятора пройдет и ты перестанешь расти. - А если не пройдет? - Что ты заладил: "Если, если"! - разозлился Юрий. - Раз сказано, что нужно потерпеть, - значит, нужно терпеть. - А если не могу... - Ну вот что... Здесь тебе не наша... Голубая земля. Здесь космос. И здесь нужна дисциплина. - Дисциплиной сыт не будешь, - философски ответил Шарик и облизнулся. Вот тут стало страшно: Шарик, оказывается, может быть опасным зверем. В рассеянном свете коридора влажно блеснули его огромные молочно-белые клыки. Они были почти как бивни. Такие грозные и могучие. Но Юрий не испугался этих клыков. Он резко... нет, не то что крикнул - кричать нельзя, - скорее, он резко подумал, этак стремительно и отрывисто: - Прекрати болтать! - И хотя Шарик тоже не болтал, а только думал, это не смутило Юрия. - Думать как следует нужно. Голова вон какая огромная выросла, как у слона. Или даже как у мамонта, а думать не научился. Что у тебя, мозгов нет, что ли?.. И как это ни странно, но огромный Шарик испугался совсем так, как пугался на далекой теперь Голубой земле, когда рассерженный Юрий покрикивал на него. От страха он даже начал колотить хвостом по стенам кухни, и Юрий вынужден был опять мысленно закричать на него: - Не болтай хвостом! Ты же там все расколотишь! Тебе сказано - не ешь, значит, не ешь. - Ах, люди, люди!.. - опять заныл Шарик. - Чего вы от меня хотите? Зачем вы меня мучаете? Разве я просился в космос? Привезли меня в космос и мучают. Я домой хочу. Я косточек хочу... Са-ахарных... На его огромные, как тарелки, глаза навернулись слезы, и Зет не мог не пожалеть собаку: - Ну ладно, ладно, собачка. Успокойся. Ешь, только немного. А то ведь тебе хуже будет. Шарик еще скулил и плакал килограммовыми слезами, и ни Юрий, ни Зет не знали, что им делать. Шарик просился домой, чтобы погрызть сахарных косточек из борща. И как раз в этот критический момент внутренняя связь донесла голос роботов - противно-металлический, ровный и потому показавшийся особенно властным: "Получена телеграмма Центрального Совета Космических Исследований. Слушайте текст. Слушайте текст. "Центральный Совет Космических Исследований крайне недоволен самовольством экипажа корабля. Его посадка на планету с неуточненной цивилизацией не вызывалась необходимостью. Единственное оправдание космонавтов - их возраст, но..." Тут у роботов-доносчиков что-то не сработало: внутренняя связь зашипела и передача прервалась. Юрий взглянул на Зета и стал бледнеть: таким серым стал Зет. Он чуть приоткрыл рот и неотрывно смотрел в угол, откуда, кажется, и доносился металлический голос роботов. Даже Шарик перестал визжать и скулить и со страхом посмотрел на Зета. Зет молчал, но ведь он думал. А раз думал, то все слышали его мысли. И мысли эти были не то что невеселые, а прямо-таки панические. - Вернут, обязательно вернут!.. А за что? Что мы такого сделали? Запустили нас в космос, и получается, что мы не имеем права действовать как хотим. Как подопытные животные какие-то... Ничего не имеем права! Так можно было выразить одну часть панических, скачущих мыслей Зета. А вперемежку с ними шла еще и вторая половина. Она звучала примерно так: - Ну и правильно, что нам нет оправдания. Великая цель требует великой дисциплины. Мало ли кто что хочет, а если он решил подчиняться, он обязан это сделать. Иначе он не человек. Только человек и умеет сам подчиняться. По своей воле. По своему разумению. А если он сам себе не может подчиниться - значит, он не человек, а тряпка. У него нет воли. Потом в дело вступала первая часть, и Зет начинал скулить, как скулил только что Шарик. А потом эти мелкие прыгающие мыслишки сменялись суровыми и честными словами осуждения... Одним словом, самокритикой. Но, как ни странно, ни первая часть мыслей Зета, ни вторая не приносили облегчения ни ему, ни другим. Все равно было ужасно неприятно, даже противно. Потому что, как ни оправдывайся и ни набивайся на чужую жалость, как ни критикуй самого себя, все равно признавать себя виноватым очень и очень неприятно. Хоть на любой планете, хоть в космосе. Хоть в низшей, хоть в высшей цивилизации. . И Юрий великодушно сказал: - Брось, Зет. Не переживай так сильно. Ведь... Но не успел он договорить, потому что роботы исправили поломку и заговорили вновь: "Ввиду провала в космической связи повторяем последние слова. "...Единственным оправданием космонавтов является их возраст, но Центральный Совет считает, что высокая сознательность и дисциплина должны присутствовать в каждом космонавте, независимо от его возраста. Иначе он не сможет быть космонавтом и принимать решения, необходимые для выполнения поставленной цели". - Вернут... Вернут... - лепетал Зет, и ему вторили остальные голубые космонавты: - Может быть, и правильно, что вернут: провинились. Но ведь в другой раз не пустят. Прощай тогда, космонавтика! Прощай, путешествия и открытия новыз миров! Прощай, мечта! Вот что самое страшное: прощай, мечта! Так думали все, и, должно быть, от этого весь корабль словно затаился и примолк. Только металлический голос роботов-доносчиков продолжал злорадно передавать текст кос' мической телеграммы. "Вот почему Центральный Совет Космических Исследований принимает решение и отдает команды по каналам независимой связи на возвращение космического корабля с экипажем в составе Миро, Зета, Квача и Тэна". Теперь сомнений не было. Приговор прозву[ ]чал - ему следовало подчиняться. Потому что приговор этот был передан по независимой связи и роботы-доносчики все рассчитают, все приведут в движение и корабль повезет невезучих и недисциплинированных космонавтов на Розовую планету. Прощай, мечта! Это было так понятно и так убийственно ясно, что у космонавтов не нашлось не только слов, но даже мыслей. Корабль молчал, как в трауре. И это в самом деле был траур - траур по убитой мечте. Наверное, поэтому даже противный металлический голос не удивил никого. "Команде дается десять минут на сборы: корабль переводится в предполетное состояние. Через десять минут начинаем взлет". Приговор приводился в исполнение. Деваться уже было некуда. Все рушилось, и это понимали все, кроме... кроме Квача. Он один-единственный, по тем самым странным и умным законам голубых людей сегодня командующий над всеми, первым пришел в себя и первым правильно оценил обстановку. - Отставить взлет! Отставить предполетное состояние! Миро - немедленно отключить независимое управление! - Я... я еще не знаю, где оно, - мысленно пролепетал Миро. - Ищи! Немедленно ищи. - Да, но... - тоже робко вмешался Тэн, - но ведь дисциплина есть дисциплина. Мы обязаны подчиниться. - Думать нужно, товарищи! - вдруг обозлился Квач. - Ведь это пришла лишь первая телеграмма - ответ .на первое донесение роботов-доносчиков. Тогда Центральный Совет еще не знал, что мы понаделали. Тогда до него не дошли новые телеграммы. Нужно ждать новых ответов и новых команд. А пока продолжать работу! Нет, как ни неприятен бывал иногда самоуверенный Квач, но сейчас он оказался просто гением. Смелым и решительным гением. И конечно, его можно было бы за одно это провозгласить почетным и потомственным командиром корабля, если бы... если бы в свой черед и в свое время такими же гениями - смелыми и решительными - не бывали бы и другие космонавты. Так что с провозглашением космонавты не спешили. У них было много забот и работы и без этого провозглашения. - Товарищи, перехват независимых командных связей невозможен, - доложил Миро. - Мы можем только наложить запрет, и тогда роботы-доносчики сообщат, что мы не выполняем команду Центрального Совета. А по кодексу космонавтов это совершенно недопустимо, и Центральный Совет осудит нас за это. - Центральный Совет теперь уже знает все обстоятельства дела, - сказал Квач. - Да и я сообщил сейчас обо всем. Вот когда он получит все наши телеграммы, тогда он и даст нам окончательную команду. А сейчас он только и будет делать, что отменять собственные команды. Накладывай запрет, Миро! Я отвечаю! И точно. Едва Миро выполнил команду, как роботы растерянными, как показалось всем, и даже заискивающими голосами сообщили: "Получена телеграмма Центрального Совета. Команда на возвращение космического корабля в составе экипажа Миро, Зета, Тэна и Квача отменяется. Вместо этого предлагается тому же кораблю возвратиться на место самовольной посадки и, не вступая ни в какие переговоры с местными жителями, что потребовало бы дополнительного времени и отвлекло бы от выполнения основного задания, высадить самовольно взятых на борт корабля пассажиров". На этот раз Юрий почему-то вздохнул несколько посвободней - возвращаться, конечно, было рановато: он узнал еще слишком мало. Но возвращаться предстояло все-таки на родную Землю. Среди всех неприятностей это сообщение все-таки было приятно. Однако Квач весело и задиристо перебил его мысли: - И это решение ничего не значит! Вслед за ним идут другие телеграммы. Они отменят и это решение. И он торжествующе и даже немного издевательски засмеялся. Получалось и в самом деле несерьезно и, пожалуй, смешно: не успели сесть на планету, как, вместо того чтобы заниматься настоящим делом, только и знают, что либо сами отменяют собственные решения, либо получают отмены решений. Вот что значит космические расстояния: пока получат сообщение, пока примут решение, пока телеграмма найдет адресата - пройдет очень много времени, и решения могут устареть. Глава двадцать третья. ВОЗДУШНЫЙ БОЙ Экипаж космического корабля успокоился после всех передряг и организационных неурядиц и наконец приступил к настоящей работе. Прежде всего выяснилось, что, хотя Тэн и обеспечил достаточное количество материала на изготовление защитного комбинезона для Шарика, соорудить этот самый комбинезон оказалось не таким простым делом. К зажатому коридором Шарику невозможно было подступиться, а тем более