м обликом своим выражая полное спокойствие и даже равнодушие к предстоящим событиям. И не делая ни малейшей паузы, положил ладони - одну на рычаг газа, управлявший двигателем, другую - на рулевую головку. И почти одновременно сдвинул их с места. Лодка медленно двинулась в обратном направлении - носом вперед, прочь от выхода, в глубину пещеры - или, быть может, туннеля, это сейчас не имело ни малейшего значения. Строго сохраняя направление горизонтальным рулем, Седой привел в действие вертикальные, и лодка начала круто задирать нос. Она полезла вверх, словно Седой решил таранить носом каменный потолок пещеры. Эдик поднял брови, не произнося ни слона; непрерывно обегая взглядом все приборы и успевая смотреть и вперед, прямо по курсу, он все еще не понимал замысел Седого. Он видел и чувствовал только, что лодка почти от самого дна - где она только что находилась - устремилась вверх, запрокидываясь все круче. Люден плотнее прижимало к спинкам кресел; вдруг оказалось, что океанисты уже не сидят, а лежат на спине, подняв согнутые в коленях ноги, а пульт управления навис над ними, оказавшись вверху. Еще выше была прозрачная стенка купола за ней - вода и потолок пещеры, и это означало, что лодка встала вертикально. Эдик почувствовал, как убыстряется движение. Это было понято находиться в таком неестественном положении, повинуясь вертикальным рулям, лодка могла только при определенной скорости - не меньше той, при которой корабль переставал слушаться рулей, становился неуправляемым. Но это ведь означало, что через несколько секунд, буквально через несколько секунд... Эдик не додумал, что будет через несколько секунд. Потолок пещеры стремительно приближался. Не только локатор показывал расстояние до него - теперь потолок был виден простым глазом. И оба сидящих в рубке не сводили с него взгляда. А потолок надвигался неумолимо, он становился все ближе, ближе, казалось, произошел обвал, потолок пещеры рухнул, и теперь летит навстречу задравшей нос лодке, и катастрофа неотвратима... И все же Эдик не произнес ни слова; он только разрешил себе на миг отвести глаза от грозного зрелища и взглянуть на Седого. Наверное, командир почувствовал этот взгляд. Он не оглянулся - он не имел сейчас права; только подобие улыбки перекосило его лицо, и губы шевельнулись. - Ну, держись! - сказал он тихо. - Держись, чем можешь... - и рука его медленно повернула головку управления. В следующую минуту Эдик почувствовал, что начинает сползать с кресла - с его спинки, на которой он лежал все эти секунды, нелепо задрав ноги. Лодка, казалось, хотела задрать нос еще больше - но больше было некуда, и вот она стала отклоняться от вертикали, ложась на спину. Такую кривую описывает самолет, делая мертвую петлю - но самолет же не подводный корабль... - "Сейчас вылечу, головой о подволоку, и все...", - мелькнуло в мозгу Эдика, и он судорожно вцепился руками в подлокотники, обвив ногами ножки кресла и все же чувствуя, как неумолимая тяжесть тащит и тащит его вниз - к куполу... Но лодка уже ложилась набок. Выходя в каком-то десятке метров от губительного потолка пещеры в горизонтальное положение рубкой вниз, носом к выходу, она одновременно все больше кренилась на правый борт. И вот Эдик почувствовал, что мягкая сила укладывает его набок, а затем ноги потихоньку пошли вниз, туда, где им и полагалось быть. Он облегченно вздохнул, кровь отливала от головы. - Ты лихой водитель, - сказал он чуть громче, чем говорил обычно, и повернул голову к Седому, все еще держась руками за подлокотники: не потому, чтобы боялся выпасть, а потому, что руки дрожали. - Такие фигуры делают самолеты и аграпланы, но чтобы подводная лодка, да еще в таком узком месте... - Да... - невнятно пробормотал Седой. - Летал когда-то и я... - Он сидел, склонившись головой на руки, выключив двигатель, и Эдик с изумлением увидел, что и у Седого дрожат руки. - Самое трудное - рассчитать скорость и расстояние. И не бояться... - Седой сделал паузу и повторил: - Не бояться... Не бояться... Не... - Тебе нехорошо? - встревоженно спросил Эдик. - Похоже на то, - с усилием ответил командир. - Такие эксперименты, наверное, не для моего возраста... Но никто из вас не сделал бы этого. "В первый раз он говорит о возрасте", - подумал Эдик и сказал: - Пойдем, уложу тебя. Отдохни. Дальше я справлюсь. - Справишься, - равнодушно согласился Седой. - Быстрее, Эдик, быстрее. Я же говорил... В пещере ненормально высокий уровень радиации. Вызывай остальных, и быстро - на базу. Протискивайся. Не бойся, это водоросли, только водоросли... Рули не перекладывай, пока будешь проходить через заросли. Отведи меня вниз, хочу прилечь... "Так вот про какую "цию" он семафорил", - подумал Эдик. 7 Корабль быстро скользил на высоте двухсот метров над дном. Пещера с ее странными обитателями осталась позади, и теперь, когда непосредственная опасность более не угрожала ни кораблю, ни людям, уже начинало казаться странным, что такое разбойничье гнездо могло существовать в самой непосредственной близости от цивилизованного индустриального морского дна - такого, каким оно было уже давно и к какому привыкли все люди, а океанисты - в особенности. Тугие лучи прожектора лодки скользили по все более редеющим зарослям красной порфиры. Между отдельными массивами этой водоросли, лишь только корабль пересек ничем не обозначенную и все же ясно ощутимую границу заповедного района, сразу возникли широкие просеки. По ним, отмеченным лишь слабыми опознавательными огоньками, скользили подводные комбайны. Легкий гул их моторов доносился до разведчика; транспортеры, похожие на огромных бескрылых насекомых с, маленькой головкой и длинным, вытянутым и все более раздувающимся брюхом, тянулись за комбайнами, прильнув к ним длинными хоботами сосущих рукавов. Наевшись досыта, они отрывались и лениво уплывали туда, где виднелось зеленоватое зарево шестнадцатого витаминного завода. Завод служил как бы маяком, и Эдик по привычке взял пеленг и сверил курс, хотя эта часть глубинного пространства была давно изучена, здесь можно было бы идти совершенно вслепую. В рубке кораблика было тихо. Половина экипажа во главе с командиром лежала внизу в своих койках. Оставшиеся в куполе океанисты задумчиво молчали, и лишь отсчитывали про себя минуты и километры, еще отделявшие их от базы океанического отряда. Они не смотрели вниз, потому что этот пейзаж был видан десятки раз и успел даже порядком надоесть, так как в нем не было ничего необычного. Сейчас внизу еще проплывали ровные квадраты водорослей, а слева уже открылись просторные шестиугольники радиоляриевого питомника. Там крохотные животные, заботливо опекаемые автоматами и нередко посещаемые даже людьми, безмятежно жрали в свое удовольствие и копили, копили, копили в своих щуплых тельцах атомы стронция, необходимого людям для каких-то совершенно чуждым радиоляриям целей. Здесь тоже суетились автоматические сборщики, заглатывали урожай, чтобы затем перевезти его к металлургическому комбинату, который находился за десятки километров отсюда, в самом центре своих плантаций - не только радиоляриевых, но и питомников медуз, копивших олово и свинец, и других медуз, накапливавших цинк, и похожих на кувшинчики асцидий (в этих кувшинчиках по атому откладывался необходимый людям ванадий), и других животных, водорослей и даже бактерий, поглощавших из моря - громадной ванны с чудесным раствором - и медь, и йод, и серу, и алюминий. Туда же, на металлургический комбинат, гнали свою продукцию массивные, тяжелые даже с виду глубоководные драги, день и ночь сгребавшие с морского дна, - с тех глубин, где уже не росли водоросли, - конкреции, содержавшие кобальт, марганец, никель и переходящее уже в категорию редких металлов железо. Потребность человечества во всем этом непрерывно росла, а запасы не-росли, запасам, когда они все уже разведаны, остается только уменьшаться, и металлы приходится доставать хоть со дна морского, вначале в переносном, а затем и в буквальном смысле. - Как там больные, Инна? - опросил Эдик. Так уж получилось, что теперь спрашивал Эдик. Хотя командир корабля находился на борту, никого не назначив своим заместителем, все остальные признали право Эдика спрашивать: было ясно, кто в будущем станет командовать этим кораблем - так же ясно, как и то, что Седой больше не будет им командовать, потому что долго таившийся в глубинах его организма враг - старость - в конце концов, улучив подходящий момент, все-таки напал из засады и нанес свой удар. - По-прежнему. Валерий в сознание не приходит, состояние то же, что было с самого начала. Хорошо, что не хуже. - Ты уверена? - В пределах моих знаний. Может быть, врач усмотрел бы и еще что-нибудь... - А Сандро? - Плохо. Но тут все ясно: такие случаи бывали когда-то. Он все еще проходит декомпрессию. - Седой спит? - Беспокойно. Но не просыпается. - Кстати, - вмешался Георг. - Не расскажешь ли ты, как все произошло там, в пещере? Мы уж и не чаяли увидеть тебя живой... - Гм, - послышалось от кресла водителя. - Я и сама удивляюсь. Сандро там ввязался в драку, а я поплыла за Валерием. Прежним курсом. Мои шестеро меня пропустили довольно вежливо. Плыла я со включенной трубкой, и того, который тащил Валерия, догнала в общем быстро. И тут получилось совсем интересно: трое обогнали меня и поплыли с тем, а остальные трое шли за мною, но на приличном расстоянии. Попробуй я отвернуть, они, может быть, и напали бы, а так только сопровождали. Как будто они того же хотели, что и я - словно в гости к себе приглашали... - А потом? - А потом они подтащили Валерия к этой самой норе... Он не пролезал - расширили вход, втащили Валерия в нору, и я направилась за ними. И они меня пропустили очень спокойно, разрешили подойти к Валерию и быть рядом с ним. Но я почувствовала, что в норе этой мы долго не протянем: циркуляции воды нет, дышать будет нечем... Попыталась выйти и Валерия вытащить, но один из них остался у входа и выпускать нас вовсе не собирался. А пока я раздумывала, что предпринять, тут и вы подошли. - Ладно, - сказал Эдик. - Мы почти дома. Внимание... На недалеком подводном горизонте уже возникло новое зарево, и это был, наконец, океанический отряд. Ажурные конструкции широким кольцом охватывали большой участок дна - ему предстояло вскоре, в результате искусственно вызванного и строго регулируемого извержения, подняться над уровнем моря и дать начало новому острову. Он станет еще одним в длинной цепи, назначением которой было изменить направление морского течения и дать новую опорную базу для освоения и прочной колонизации еще более значительных морских глубин, и со всем этим стать новой территорией для жизни и счастья людей, привыкших жить у моря. Этим и занимались океанисты-архипелагисты - работники одного из крупнейших ответвлений океанической промышленности, в которой их отряд был очень небольшой, а корабль - совсем уж исчезающе малой величиной. Но задача экипажа - разведка участков для строительства новых островов и наблюдение за сохранением безопасных условий работы под водой - была значительно больше, чем сам этот крохотный по сравнению с океаническими подводными лайнерами кораблик. Поэтому люди с разведчика пользовались почетом, и когда лодка, поднявшись чуть выше над поверхностью огромного ребристого купола и, скользнув затем вниз, вошла в гостеприимные ворота своего эллинга, встретившие ее радостно улыбались и приветствовали, как приветствуют друзей. Мощные компрессоры выжали воду из эллинга; стало возможно выйти из рубки и по сухому мостику, а затем - широкому эскалатору спуститься в расположение отрядного центра; дома в этом городе помещались ниже порта. Но члены экипажа не торопились. Они ждали, пока к порту подлетят санитарные тележки. Их было три - новенькие, и в одной из них что-то даже поскрипывало, так давно она не была в работе, что еще и не успела обкататься. Двух человек вынесли и положили на тележки, а когда санитары отправились за третьим, он сам показался в люке и, пошатываясь, вышел им навстречу. Люди, наверное, еще плохо знали Седого, если думали, что он, пока жив, может на носилках покинуть свой корабль. Он постоял в рубке, пошатываясь, затем сделал несколько шагов к выходу - и каждый шаг был все более уверенным. На мостике он выпрямился и провел ладонью по волосам. - Все в порядке? - спросил он у Эдика, и выслушал столь же краткий ответ. - Добро. Проводите их до больницы, потом команда может быть свободной - в обычных пределах. Я иду докладывать. Получившие вторую порцию инъекций, окутанные мягкими и прохладными лентами гипотермических бинтов, чье назначение - понизить температуру тела, замедлить кровообращение и предотвратить распространение возможной инфекции, двое все еще были без сознания. Срочно вызванный врач вздохнула, глядя на Валерия, на это красивое, но сейчас неподвижное тело, равнодушно скользнула взглядом по склонившейся над пострадавшим Инне, по ее гибкой спине и коротко стриженным волосам, и тронула рукой свою высокую и красивую прическу. Затем она решительно отстранила Инну. Носилки катились на бесшумных каткам, врач шла рядом, то и дело поправляя торопливо наложенный и сползавший с правого предплечья бинт и каждый раз при этом поднимая осуждающий взгляд на Инну, словно бинтовать его могла единственно эта женщина. Инна шла по другую сторону носилок, и в ее глазах было лишь так и не исчезнувшее выражение усталости. Одному следовало остаться в лодке, остался Эдик. Не потому, чтобы у него не было друзей в отряде. Но они были здоровы и сейчас наверняка заняты. Инна ушла проводить Валерия в больницу. Наверное, в отряде были и другие девушки, но Эдик, пожалуй, не мог бы утверждать этого определенно. Он остался в лодке, потому что она тоже была его другом из самых закадычных; другом, с которым он разговаривал много и задушевно. И сейчас именно этот друг нуждался в помощи больше остальных: ведь нижний люк барокамеры все-таки не открылся вовремя. Этим лодка подвела товарища, и даже очень серьезно, и чуть не подвела остальных. Почему? Эдик не верил в вину корабля, он знал, насколько этот его друг слаб и уязвим, и водитель решил прежде всего убедиться во всем. Насвистывая, как всегда, когда он оставался наедине с лодкой, Эдик переоделся в старенький ремонтный комбинезон. Взяв инструменты, спустился в барокамеру и тщательно осмотрел обе створки нижнего люка. Он прикасался к ним нежно, словно к телу больного, но иногда нажимал и дергал сильно; так делает врач, чтобы узнать, какую боль ощущает здесь пациент. Успокаивая лодку, Эдик негромко бормотал всякую чепуху. Здесь все оказалось в порядке; причину, по которой лодка в решающий момент запнулась при выполнении положенных действий, следовало искать в другом месте. Единственное, что водитель нашел в барокамере, был кусок клешни, отрубленный створками люка у наиболее рьяного преследователя Сандро. Это было что-то слизистое и измочаленное, похожее на до предела изжеванную палку. Эдик покачал головой и отложил трофей в сторону. Потом он поднялся выше. Осторожными, плавными движениями раскрыл кожух, за которым находились моторы, трансмиссии и реле, управлявшие барокамерой - ее люками, давлением воздуха и контролем. Две или три минуты он стоял молча, ощупывая механизм взглядом, прежде чем коснуться его пальцами. - Вот грязная скотина, - сказал он наконец и с досадой постучал пальцами по кожуху. Металл загудел будто с обидой. - Да не ты - молчи уж... Уверенно, как хирург, Эдик сунул руку в глубину механизма. Когда он вынул ладонь, пальцы оказались черными. - Такое бы масло ему к завтраку. Чем проверять, он пошел с ней наверх... Эдик умолк, словно сказал лишнее. - Ну, и не наше дело. А как у тебя с контролем давления? Он присел на корточки и снова погрузил руку в недра машины. - Конечно, ты не сработал: при таком датчике давления... Сигнал просто не дошел до автомата. Ты и заблокировал... Эдик закрыл глаза; работали только руки. - Как только ты закрыл люк? Тяга-то полетела: Сандро порвал. Он помолчал. - Сандро хоть спасал людей... Он снова стал вытирать пальцы. - Это так ты отдыхаешь? Эдик резко повернул голову, потом медленно поднялся с колен. - Ну, так... Проводила? Инна кивнула. - Погуляла бы еще, - сказал Эдик. Как можно более небрежным движением руки он закрыл кожух. - Неохота, - тускло сказала она. - Тогда отдыхай. - Лягу спать... чуть позже. Здесь что-нибудь не в порядке? В ее голосе Эдику послышалось что-то похожее на волнение. Он миг помедлил. - Все в порядке. Как там Сандро? - Так же. Они помолчали: Эдик медленно вытирал пальцы - каждый в отдельности. - А почему ты не спросишь - как Валерий? Голос ее чуть дрожал. Эдик пожал плечами. - Наверное, хорошо. Как же еще? - Почему, почему вы все так?.. Эдику стало жаль ее. - Мало ли что - мы. Тебе виднее. - Он хороший. Смелый. Только... Эдик подождал, но Инна не окончила фразы. - Иди, отдыхай, - повторил он. - Там, на подземной станции, он спас людей, когда отказали охладители. - А кто там заведовал охладителями? Инна промолчала. - Я посижу здесь, - сказала она после паузы. - Почему здесь? - Так. Эдик вздохнул. - Ладно, - согласился он и подумал, что при ней вычищать всю грязь, скопившуюся в механизме управления барокамерой, пожалуй, не стоит. Лучше подождать, пока она уйдет. Сейчас лучше заняться чем-нибудь другим. Хорошо бы отдохнуть, но пока вся работа не сделана, отдыхать невозможно - это Эдик давно знал по себе. - Ну, ладно, - проговорил он и вспомнил о перекушенной клешне. Вот хорошо - искать работу не придется, она сама плывет в руки. Он опустился в камеру за обломком, брезгливо ухватил его кончиками пальцев и направился в лабораторию. Проходя мимо Инны, он покосился; она сидела, глядя на закрытый кожух - на заведывание Валерия. "Ну, и ладно", - сказал Эдик на этот раз про себя. Отрезав в лаборатории несколько кусочков противно слизистой клешни, Эдик положил их в приемники анализатора запахов - для составления картины; спектроскопического анализа - для выяснения химического состава; электронного микроскопа с автоматической фотокамерой - для фотографирования структуры тканей, и в разные другие приборы. Остаток он сунул в биованну, присоединил шланги и фидеры и включил селекторный механизм, который будет теперь подбирать растворы и комбинации электротоков, чтобы ткань, отделенная от организма, все же ожила и показала, на что она способна. Сделав все это, он прильнул к окуляру спектрографа, делая кое-какие записи для памяти. Здесь не было ничего, неожиданного. Неожиданной оказалась лишь сухая дробь, внезапно раздавшаяся из того прибора, от которого он меньше всего ожидал активности. Эдик презрительно взглянул на ошибавшийся прибор и снова задал весь цикл анализа. Прибор подчинился Эдику, как подчинялось все на лодке, и все же затрещал вновь. Выражение снисходительности исчезло с лица водителя. С минуту он раздумывал, вытянув губы трубочкой, потом покачал головой, вынул из спектроанализатора барабанчик с пленкой и заложил его в проектор. Затем кивнул, словно нашел именно то, чего ждал. - Эге, - сказал он и слегка присвистнул. - Похоже, что здесь основательное месторождение. А я уже собирался идти ругаться с атомэнергетиками, чтобы они не теряли, где попало, свое горючее. И в самом деле. Вода в ущелье обладала повышенной радиоактивностью, а это, на худой конец, могло означать, что именно здесь потерян контейнер с атомным горючим. Это случилось давно, Эдика еще не было на свете, да и сама океаника была еще очень молода, и на подводных станциях еще устанавливались атомэнергетические реакторы. Тогда-то однажды и произошла авария, в результате которой был потерян один маленький контейнер. Его искали, но не нашли; было решено, что он во время сопровождавшего катастрофу взрыва двигателя разлетелся на мелкие кусочки вместе с горючим. Да и все данные указывали, что это именно так и произошло: был найден даже осколок стенки. Участок был объявлен угрожаемым, но через несколько лет, когда при самых тщательных исследованиях никакой радиоактивности не было обнаружено, запрещение плавания в этих местах сняли. Даже тогда еще Эдика не было на свете... Сегодня, когда Седой сказал о повышенной радиоактивности, Эдик решил было, что контейнер или его начинку могло забросить в эту пещеру, о которой люди до сих пор не знали; самые неожиданные открытия нередко делаются на пороге собственного дома. Но раз повышенной радиоактивностью обладают не только вода, но и остатки многоногов, значит дело обстоит совсем не так. Радиоактивность клешни намного больше, чем окружающей воды. С другой стороны, лет прошло много, горючее было из серии кратковременных, с того времени минуло уже три, а то и три с половиной периода полураспада. То горючее не могло стать причиной такой сильной радиоактивности. Значит... Значит, где-то вблизи должно было располагаться немалое месторождение радиоактивных элементов. Потому что, судя по данным анализа, бывший владелец клешни постоянно подвергался довольно сильному облучению. Месторождение? Почему же его до сих пор не обнаружили гидрогеологи? - Интересно... - пробормотал Эдик. - Интересно... - Он широкими шагами направился к трапу, поднялся в рубку и склонился к видеофону, уже включенному связистом эллинга в отрядную сеть. Он набрал номер. 8 Через несколько минут изображение Эдика погасло на экране аппарата, находящегося на другом конце провода. Огромная, с толстыми, поросшими кустиками волосков пальцами, рука повернула выключатель в то время, как глаза великана обратились к сидевшему напротив Седому. Успевший проводить больных и убедиться, что в больнице все в лучшем, самом океаническом порядке, успевший даже выслушать обычные для таких случаев заверения врачей, что будет сделано все, что только возможно (заверения правдивые и ни к чему не обязывающие), и даже простить ради этого врачу ее высокую прическу, которую, по его мнению, можно было носить в институте красоты, но никак не среди океанистов, седой командир разведывательного кораблика полулежал сейчас в длинном и широком кресле в кабинете начальника отряда. Слова встречи были сказаны, все, о чем следовало доложить - доложено. Теперь, выслушав сказанное Эдиком по видеофону, Седой задумчиво покачивал головой. Начальник отряда кашлянул, и на его плосковатом лице, на котором вместо усов росли какие-то чахлые пучки волос, а больше никакой растительности не было вовсе, явственно проступило беспокойство. - Так как же это вы, а? - спросил он, и на лице Седого возникло выражение смущения, словно именно он был виноват в том, что по соседству с районом отряда появились эти твари, вредоносность которых, как выяснилось, отнюдь не ограничивалась уничтожением дельфинов. - Как же это ты, Семен? - повторил начальник отряда. - Человек у тебя в опасности, другой - черт знает что, чуть не гибнет, понимаешь... Гибнет, а? Да и все вы чуть не застряли в мышеловке... Что же ты? Седой знал, что вопросы эти нужны начальнику в основном для того, чтобы собраться с мыслями, подумать, что делать в дальнейшем, потому что и то, что случилось, и степень вины в этом командира лодки были начальнику отряда уже ясны, и выводы где-то в этом массивном, блестящем черепе успели сформироваться. И все же он начал отвечать, загибая пальцы. - Во-первых, выход наверх был чисто формальный - для протокола, проверка береговой линии, да и то - выборочная. Кто мог предполагать, что именно там произойдет эта встреча, и что произойдет она именно так? Во-вторых, ребята сначала прямо рвались на эту проверку. Как никак - всякому хотелось погулять по суше... А особенно Инна просилась, и этот - пострадавший. - Пострадавший, - недовольно прогудел начальник. - Любовь... Вот работаем с тобой здесь, здесь живем, хорошо, ни дождя, ни жары, работы интересной по горло, - что еще нужно? А любить все равно все стремятся на сушу, к солнышку... Инстинкт, что ли, - не пойму. - Возможно, что инстинкт, - ответил Седой. - Солнце - это все-таки неплохо. Сейчас-то здесь хоть свет по составу хорошо подобран. А в самом начале - помнишь? - Помню... Смешными мы были в те времена. - Смешными... - согласился Седой. - Забываются эти дела, но не до конца. - Ладно... А у этих... многоногов - тоже инстинкт. Они-то зачем к солнцу? Седой пожал плечами. - У них электрический заряд. Может быть, им нужно солнце, чтобы зарядиться? - А эта радиоактивность откуда? Из окружающей воды? А в воде она ни с того ни с сего откуда взялась? Твой водитель вот предполагает, что поблизости должно быть месторождение. И просит пощадить многоногов. Чтобы заставить их помогать в разработке. А? - Месторождения быть не может, - помотал головой Седой. - Мы с тобой это знаем. Помнишь, как геологи здесь работали? - Работали на совесть, - согласился начальник. - И я думаю, что не месторождение. Значит - что же? Он думал сначала, твой водитель, что, может быть, тот контейнер. И многоноги ни при чем. - Об этом тебе лучше знать, - сказал Седой. - Меня в тем районе не было. - Мне лучше знать. Он напутал, твой парень. Авария-то тогда приключилась в двадцати милях отсюда. Да, контейнер был разорван, это мы точно установили. Тогда запретили для работ район радиусом как раз в двадцать миль - вот этот уголок и включили в запрет. А горючее попасть сюда никак не могло... - Ну, не могло, и дьявол его побери, - согласился Седой. Он поднял голову, глядя через прозрачный потолок вверх - туда, где тоже за прозрачной стеной накрывающего город купола стояли, в задумчивости рассматривая необычный мир, глазастые рыбы. По эту сторону купола летали птицы, и, встречаясь глазами с обитателями моря, впадали в страшное беспокойство и с тревожным криком бросались прочь. Впрочем, самые самоотверженные из них уже долбили клювами по пластику, стараясь добраться до кое-где присосавшихся к куполу актиний, и невозможно было доказать птицам всю бессмысленность этих попыток... - Так что ж делать будем? - спросил начальник отряда. - Не знаю я, - с некоторой даже ноткой раздражения ответил Седой, и это значило: ты начальник, вот и решай. А я что ж, - я выполню... - Нервочки, - сказал начальник. - Нервы, Семен. Под водой и в воде ты... ну да, пять с лишним десятков. А всего тебе... - Сколько и тебе, - буркнул Седой. - Семьдесят три. Перевал. Пора и тебе садиться в кресло. - Думаешь? - Что ж тут думать? Судьба наша... А разве я был плохой разведчик? - Он выпятил необъятную грудь, широко распахнул руки. - Неплохой, говорят. А ушел прежде тебя. Судьба. - Судьба, что тебя поломал кальмар. - Поломал - склеили. Но - ушел. А кальмар этот, между прочим, был последний неусмиренный в истории. А больше никого и не осталось. Только вот ты теперь подбавил. - Да. Что ж, если ты говоришь, - пора... - Пора. Зрение, нервы... годы. И потом - молодым надо молодого командира. Вот хотя бы твой водитель. - Это я и сам знаю. Пора, говоришь... - Да ты и сам чувствуешь. - Временами чувствую. - Что ж, хороших глубин твоему Эдику, прозрачной воды. - Только эта операция - еще моя. Этих ты у меня не отнимай. Их надо уничтожать. А ты ведь помнишь - я умел... - Помню. - Да. А эти ребята - не надо им мараться в такой грязи. Их дело - строить. Уничтожение - не для них. - Вот как? А помри мы с тобой годом раньше? - Ну, и хорошо, что мы не померли, - сказал Седой. - Эти твари уже окончательно будут последними. Разве что нашествие из космоса случится - но такого, кажется, не предвидится. Значит, и привыкать ребятам не к чему. - Что ж, возможно - ты прав. Не обещают нам нашествия. Ладно, операция эта - твоя. Только не совсем. Не исключительно твоя, точнее. Потому что если... Анализы? Давайте сюда! Он на минуту умолк, склонившись над бланками и пленками. Встав с места. Седой подошел к нему и стоял, глядя через его плечо. - Видишь? Все точно. Вот почему это не только твоя операция. Будь все нормально - пошел бы ты, выпустил бы в этом ущелье баллонов пять "усмирителя" в концентрации, скажем, в пять сотых, и они стали бы шелковыми. На людей бросаться бы перестали, мы бы их изолировали, - на то и заповедник - и такой бы тут начался пир науки... - Да, идиллия. А сейчас? - А сейчас придется их уничтожать. Безжалостно! Хотя нас от этого и коробит, ничего не поделаешь. Раз у них до такой степени, повышена радиоактивность, раз в составе тканей имеется плутоний - вот он где, видишь? - значит, они угрожают нам своим существованием, а не только клешнями. А угрозы мы не потерпим. - А может, их все-таки сумеют использовать металлурги? - Думаешь? Не верится, но все же свяжемся с ними, ладно. Побережем совесть. И с гидрогеологами. У них есть результаты последнего нейтринного просвечивания. Но если они убедительных данных в защиту не приведут, то - беспощадно. Ничто не должно угрожать человеку. - На том стоим. Ясно. - Так вот, Семен, в таком случае пойдет с вами Хабаров на своем корабле, и Мезенцев - на своем. Устроим небольшой аврал... Возьмите с собой что следует. Баллоны с синей полосой. И дадите полную концентрацию. - Не думал я, что сохранились у нас такие баллоны. - Как видишь... Я запасливый. - Если течение прорвется из пещеры, отравим рыбу. - Я договорюсь с электроловом, он ее уведет. Вот такая схема. Могут быть уточнения. - Понятно. А с кем ты пойдешь? - А с чего ты взял, что я пойду? Ну ладно, не скаль зубы. С Хабаровым. Пошел бы с тобой, но столько стариков на одной лодке - это уж чересчур. Наверное, из ученых тоже кто-нибудь захочет. Того посадим к Мезенцеву. Ну, вот и все, пожалуй. Выход - через четыре часа. Твои все отдыхают? - А конечно, - сказал Седой. - Что им еще делать? - Чтобы были как огурчики. Потому что работы, чувствуется, будет немало. А откладывать мы тоже не можем: в таких случаях лучше поторопиться, чем промедлить. Хотя уничтожить радиационную опасность никогда не бываем слишком рано. А твой парень молодец: не натолкнись он на это - мы бы, пожалуй, отложили на денек-другой. - Он молодец. - Да... Ну, ты свободен. Подготовку закончить засветло. 9 Было темно, и лучи прожекторов ослабевали и иссякали уже в нескольких десятках метров, упираясь в как будто бы утратившую прозрачность воду. По бортам и сзади царила призрачная ночь; только по временам желтоватые, зеленоватые, красноватые огоньки то вспыхивали, то угасали, и было трудно определить расстояние до них, которое могло равняться и сантиметрам, и многим метрам. Впереди не было ничего. Затем показалось, что там все же что-то есть: ночь сгустилась, а количество красноватых огоньков в ней внезапно увеличилось. Сидевший в шестом кресле небольшой, полный, как будто все время дремавший человек сразу широко раскрыл глаза и всем телом подался вперед, оглядываясь. - Это они? Глаза? Это свечение... Да ну, как же вы не видите! Очень интересно. Совсем необычно! Как жаль, знаешь ля, что вы не провели сколько-нибудь систематических наблюдений над ними. Даже не позаботились получить хоть один неповрежденный экземпляр - нехорошо... Строение, образ жизни - все это, дорогой мой, помогло бы установить хотя бы их происхождение - очень важно, очень... - Не до того было, - проворчал Седой. - Очень жаль, дорогой. Потеря для науки. Полезу сам. А? - Я тебя, Автандил, не выпущу. Съедят. - Ну, такое старое мясо... Нет, послушай, в самом деле. Такие любопытные представители фауны средних глубин... - Нет, нет. Откровенно говоря, Автандил: какой уж ты теперь пловец! - Правда, дорогой, - сказал толстяк и захохотал. - Какой я теперь пловец, а? Ах, какая правда... Ну, пусть кто-нибудь другой попробует достать экземпляр. - Это не шутки, Автандил, выходить здесь. - А я не шучу, - сощурился Автандил. - Разве с наукой шутят? Надо достать, дорогой. - Не знаю. Да и кого послать? - Валерий пошел бы, - тихо сказала Инна. - Я, - сказал Эдик. - Ты? - Седой покачал головой. - Ты ведь не отдохнул даже: я видел, возился в барокамере... - Разве там не все было в порядке? - удивилась Инна. - Все, все, - с досадой произнес Эдик. - Я пойду. - Гм... А может, не надо, Автандил? - Ты даже не знаешь, как надо. - М-да... Что ж, иди, Эдик. Снарядись как следует. - Угу, - сказал Эдик, поднимаясь. Инна смотрела на него, но он не оглянулся. Тогда она повернулась и стала глядеть сквозь купол. Три разведчика уже вошли в ущелье. Раздвигая бортами плотные заросли глубоководных растений, они преодолели завесу и неслышно вступили в свободную воду. Огни были выключены, но водителям не приходилось слишком перенапрягаться. Электронный штурман на разведчике Седого уже записал весь путь, пройденный лодкой по пещере, и теперь безошибочно вел корабль, за которым следовал разведчик Хабарова и базовый разведчик Мезенцева. Каждый из них имел свою задачу. Первым выключил двигатель Мезенцев. Его корабль, самый большой и мощный, замер в неподвижности неподалеку от выхода. Мезенцев должен был начать атаку именно отсюда. Еще через несколько минут начал отставать Хабаров. Он должен был оставаться примерно в середине доступной части пещеры. Корабль же Седого ушел в самый конец, туда, пае почти смыкались стены, и между каждой стеной и бортом с трудом мог бы протиснуться человек. Было тихо, и в рубках звучали лишь приглушенные голоса переговаривавшихся по подводной связи командиров кораблей. На экранах гидровизоров было видно, как уходят из прилегающего к пещере района последние косяки и большие одинокие рыбы, как медленно плывут они все в том же направлении - прочь отсюда, туда, куда манили их непонятные, и все же притягательные сигналы судов электролова. Но на этот раз корабли вышли не для того, чтобы выловить разом всю рыбу, обитавшую в заповедных водах (да это никому и не было под силу), а лишь затем, чтобы увести стада морежителей от беспощадного действия вещества, которое хранилось в изготовленных к действию баллонах с синей полосой. Бесшумно, как хорошо пригнанные и смазанные шестерни, вращались минуты. Никто не двигался с места, но все ясно представили себе, как, дождавшись, пока последняя рыба, неслышно скользя в тугой воде, ушла из района действия, экипаж "Нарвала", корабля Мезенцева, действуя забортными манипуляторами, растягивает прочную сеть, и, медленно продвигаясь от одной стены пещеры к противоположной и затем ото дна к потолку, запирает выход, чтобы ни один многоногий хищник не ушел от предназначенной ему участи. Прошло более четверти часа, пока тихий, как в присутствии спящего голос Мезенцева оповестил остальных о том, что первая задача выполнена. Все было готово к бою. Водители положили ладони на переключатели прожекторов, командиры - на рычаги, управлявшие уже спущенными за борт баллонами. Остальные члены экипажей были готовы смотреть во все глаза и оповещать о каждом замеченном противнике, как только будет включен свет. Ждали лишь команды Седого, которому было доверено руководство операцией. Но он медлил, опустив голову. Возможно, давать сигнал к уничтожению, хладнокровному, не в пылу схватки, хотя бы и заведомо вредоносных существ, было все-таки нелегко. А может быть, он просто вспоминал, все ли сделано для того, чтобы в корне исключить возможность хотя бы частичной неудачи. - Что ты тянешь, Семен? Седой усмехнулся нетерпению начальника. А куда, собственно, торопиться? Подождите, оцените, запомните этот момент, навсегда запечатлейте его в своих душах - момент перед началом последней в истории планеты битвы на уничтожение. Запомнили? Теперь пора. Раздалась команда. Три корабля в разных местах пещеры одновременно брызнули потоками света. Отражаясь от гладких бортов, преломляясь в прозрачных стенах рубок, в толстом слое воды, свет прожекторов озарил пустое ущелье. Нигде не было видно ни одного живого существа. Не стало даже тех многочисленных отверстий в стенах, в которых селились радиоактивные многоноги. Что это значит? Они покинули ущелье? Но взять с собой норы они же не могли... Или?.. Да, очевидно, так: инстинкт или что-то другое предупредило их о той опасности, которую несли с собой огромные тела кораблей, и они, отлично различив эти тела в темноте, успели защититься. Но как? Закрыли, замазали, забаррикадировали отверстия своих нор, и теперь отсиживаются там в ожидании, пока неизвестные покинут их воды? Может быть так, возможно, и нет. Но так или иначе, сути дела это не меняло. Все равно, сейчас будут опустошены баллоны, корабли уйдут и снова поставят сеть. Некому станет раздвинуть стену из водорослей, и в пещере не возникнет никакого течения, которое могло бы вынести отравляющее вещество наружу и растворить его в океане. А рано или поздно многоноги покажутся из своих нор... Придется просто не снимать наблюдения за выходом из пещеры в течение нескольких суток. Оставалось дать команду на открытие баллонов. И Седой уже поднял руку, чтобы просигналить самому себе, как вдруг толстый Автандил схватил его за кисть руки с такой неожиданной силой, что Седой не удержался от крепкого слова. - В каюту! - разъяренно сказал он затем. - Немедленно в каюту, и сидеть там до окончания операции. - Брось, дорогой, - сказал толстяк. - Ты лучше посмотри вот на это. Видишь? Он приставил руку козырьком к глазам, а вторую вытянул вперед, указывая пальцем на что-то. Седой вгляделся. Кто-то сзади кашлянул, но представитель науки яростно замахал рукой, словно требуя полного молчания. В пещере по-прежнему не было ничего. Впрочем, нет - что-то покачивалось в воде, какой-то шар или клубок водорослей, размером не больше крупного яблока. Он медленно проплывал на расстоянии трех-четырех метров от рубки, направляясь к выходу из пещеры, словно следовал за покинувшими эти воды рыбами. Это не было живое существо, и оно никак не могло плыть само... - Течение... - хрипло оказал Седой. - Кто-то все-таки раздвинул водоросли. Течение к выходу... Оно в два счета вынесет все наши микстуры в открытое море... - Течение, - пробормотал ученый. - Вы не представляете себе, откуда идет это течение... Если только я не ошибаюсь... Неожиданно быстро он привстал, дотянулся до пульта подводной связи и повернул ручку настройки. И из ультразвукового приемника в рубку хлынули свистящие точки и тире. Все вслушались. Медленно плывя к выходу, странный шар передавал только одну цифру: три. - Что это значит? - спросил Седой. - Зонд номер три? - пробормотал ученый. - Теперь мне все ясно. Больше не имею к вам никаких претензий. Действуйте. - Легко сказать... - проворчал Седой. - Раз они успели раздвинуть свои занавески из водорослей, вся операция может сорваться, если только мы не найдем способ прекратить ток воды. Но один занавес еще не остановит течения. Здесь оно вытекает, а откуда берется? - В данном случае, очевидно, с того конца, - сказал ученый. - По-вашему, там может быть обширный туннель? - Нет, - вмешался Георг. - В тот раз я успел прощупать локатором. Пещера кончается узким лазом. Возле него - большой камень. - Ну да. Тогда они как-раз возились возле камня, - вспомнил Седой. - Мне показалось, что они хотели закрыть дыру... Ну, что же - тогда все ясно. Отлично. Внимание! Эдик, слышишь меня? Придется тебе выйти сразу. В конце пещеры - лаз. Взорви там три геопатрона. Я думаю, мы засыплем этот источник течения, и тогда начнем. Ты понял