: - Тебе говорено дома сидеть? Мария со злостью промолчала. Тим остановился и стал прикидывать, как бы все-таки от нее отвязаться. Не то чтобы он не понимал, что от Марии, если уж у нее вступило, отвязаться невозможно. Он прекрасно все понимал, не первый (хоть и не пятый) год вместе. Но Тиму очень не хотелось тратить время на споры с человеком, с которым очень трудно спорить. Он совсем не хотел ввязываться в серьезную драку, когда такое дело. Он поэтому возмутился и сказал: - Мария! - Ха! - ответила жвна. Он еще сильнее сказал: - Мари-ия! И после того, как Мария на него посмотрела, Тим неожиданно подумал, да пусть ее, потому что ее это тоже касается. Если не получится. Ему только очень не хотелось сдаваться перед женщиной. Пусть даже это Мария. Он поэтому сделал вид, что навязывает ей ее же решение. - Иди за мной, - приказал он. И опять Мария ответила: - Ха! И выплюнула напоследок: - Бабник! Тим задумчиво оглядел жену. - Мария, - убеждающим голосом начал он. - Я даже совсем никакого внимания не буду обращать на твой несправедливый упрек. Он глуп. Мне очень не хочется, Мария, чтобы люди тыкали в меня пальцем и говорили: "Вот идет человек, жена которого глупа и несправедлива". Мне придется заставлять их молчать, но у меня время никакого нету на это. Я вынужден взять тебя с собой, Мария, чтобы люди не видели, как ты глупа. А теперь иди за мной и постарайся мне не мешать. После этих слов Тим благостно улыбнулся своей самой внутренней улыбкой, увидев, как яростно перекосилось у Марии лицо. Мария, как хорошо известно в Поселке, очень не любит, когда ей приказывают. Еще меньше она любит, когда ей приказывает ее муж Тим. Но ей совсем не хотелось оставаться дома только потому, что Тим приказал ей за собой следовать. Мария оказалась разрываема между желанием идти и не уходить. Вот почему так яростно перекосилось у Марии лицо. - Ты думаешь, я не понимаю, - спустя погодя сказала она Тиму. - Ты думаешь, я полная дура и совсем понять не могу, что ты это нарочно мне так приказал. Он мне, видите ли, приказал. Он мне, видите ли, велел. Рабыню бессловессную из меня строит. Нет уж, бабник, не надейся. Куда ты, туда и я. - Я именно это тебе и сказал делать, Мария. - несколько разочарованно ответил ей Тим. - Я очень рад, что ты не хочешь со мной спорить. Иди за мной, а то я начинаю опаздывать. - Ха! - презрительно сказала Мария и быстрым шагом последовала за своим мужем. Она опасалась подвоха и решила сделать все, чтобы по пути муж от нее не убежал, как уже бывало. Но Тим убегать не собирался. Решив свои семейные взаимоотношения, он пошел дальше, на стерву никакого внимания больше не обращая. Скоро они пришли к дому, где их ждали Проспер Маурисович, Боб Исакович и Аскольд Мораторья, плюгавенький мужичишко с огромным носом, который к компании Тима прибился по своей собственной инициативе, как только услышал о его желании немножко подразграбить Ла Гланду. - Тебе же сказано, отвали! - заявил Тим Мораторье, как только его увидел. - Нечего тебе делать на Ла Гланде, еще напортачишь чего-нибудь. - На какой это Ла Гланде? - грозно спросила Мария, единственная из всего Поселка не знающая о планах Тима. - Ты что, вправду собрался на Ла Гланду? Что ты там забыл на Ла Гланде, спрашиваю я тебя? - Подожди, Мария, - остановил ее Тим. - Мне надо поговорить с моим другом Аскольдом. И я тебя предупреждаю - я не хочу слушать, что ты думаешь об Аскольде. Мы договорились, Мария? Мария замолчала, сказав глазами, что она думает об Аскольде, и Аскольд подумал было оскорбиться на ее взгляд, но оказалось, что у него нет на это никакого времени, потому что Тим действительно захотел с Аскольдом поговорить. - Аскольд, - сказал он. - У меня мало времени и я не хочу ввязываться с тобой в разговоры, я просто хочу сказать, что шел бы ты домой, и добавлю, что ты мне помешаешь там, куда я собираюсь. - Чем это я помешаю тебе на Ла Гланде? - спросил Аскольд. - Я ничего о Ла Гланде не говорил, - отрицательно сказал Тим. - Я держу в секрете то место, куда сейчас собираюсь. Нечего тебе на Ла Гланде делать, вот что я тебе скажу. - Я тебе не только не помешаю, а, даже наоборот, смогу помочь разными плодотворными идеями. Которых у меня много. Ты ведь знаешь, Тим! - Знаю, - ответил Тим. - И поэтому не беру. Хватит с меня истории с прожекторами. - Вот оно, значит, что, - выразительно сказал Проспер, глядя на Аскольда многообещающими глазами. - Так вот оно, значит, как. - Тим! - сказал Аскольд. - Эй! - сказала Мария. - Что ты потерял на Ла Гланде? В чем звключается твоя цель? И одновременно к Тиму обратился Проспер: - Тим, так вот оно, значит, почему? Я правильно понимаю? Но Тим никому не ответил. Он быстрыми шагами направился к окраине Поселка, где на Большом Пустыре его уже ожидал заранее пригнанный полупаром "Сиверия". Почти все окна в жилом квартале были погашены и Тим по пути несколько раз оборачивался к друзьям, подавая им знаки, чтобы они потише топали. За Тимом, не отставая ни на шаг, бежала на цыпочках встревоженная Мария. - Моя цель, Мария, - сказал ей Тим на ходу, - заключается в том, чтобы по-тихому сделать одно секретное дело, которое тебя не касается. Поэтому, Мария, очень я тебя попрошу - пожалуйста, без этих твоих. На что Мария зловещим шепотом ему на ходу отвечала, несколько запыхавшись: - Вот домой вернемся, тогда я тебе устрою. Это надо же - он чего-то на Ла Гланде забыл! Нет, а? Да еще какую компанию с собой потянул! У нас что, нет в Поселке нормальных людей? Нет, а? - он с собой на Ла Гланду такую компанию потянул. Да еще смеет жене молчать, в чем заключается его цель. Нет, а? Большой Пустырь, место тайных встреч всех влюбленных Аккумуляторного Поселка, встретил их полной тишиной. То и дело натыкаясь на заблаговременно разбитые фонари, Тим добрался, наконец, до старинного, еще безатмосферных времен, бункера и толкнул тяжелую дверь. В лицо ему ударил яркий свет, раздались приветственные восклицания и Тим, к своему удивлению и неудовольствию, увидел внутри бункера большую группу своих знакомых, а также их родственников. - Здравствуй, Тим, дорогой, желаем тебе удачного путешествия! - хором сказали ему знакомые и их родственники, размахивая при этом бутылками и руками. - Так он пьянствовать здесь собрался! - заключила Мария, по инерции произнеся фразу зловещим шепотом. - Нет, - ответил Тим, разглядывая знакомых и их родствеников. - Я здесь собрался не пьянствовать. Я это дело запланировал на потом. Я совсем не понимаю, зачем собрались здесь все эти люди и почему они приветствуют меня этими бутылками и руками? - Мы провожаем тебя на Ла Гланду, где ты хочешь раздобыть межзвездный вегикел для подарка своему отцу на его день рождения, - ответили знакомые и их родственники уже не хором. - Это благородно с твоей стороны и мы собрались здесь, чтобы пожелать тебе удачи в намеченом на сегодня мероприятии. - Вегикел? - не веря своим ушам, переспросила Мария. В подарок этому... Целый вегикел на день рождения?! Не обращая внимания на супругу, Тим повернулся к сопровождающим его Бобу Исаковичу, Просперу Маурисовичу и Аскольду Мораторье и укоризненно им заметил: - Я, между прочим, просил вас держать мои планы в тайне. Я вам доверял, а вы меня подвели. Мне горько, что мои друзья так меня подвели. На что знакомые и их родственники тут же Тима и успокоили. - Мы никому не скажем! - пообещали они. - Кому это "никому" вы не скажете? - с отчаянием в голосе спросил их Тим. - Кто этот "никто", который о моих секретных планах не знает? Немножко подумав, знакомые и их родственники ответили ему так: - Мы, во-первых, ничего не скажем от твоих планах Анатоль Максимовичу, твоему отцу, для которого ты хочешь приобрести такой замечательный подарок ко дню его рождения. Мы немножко подумали и решили, что пусть это будет сюрприз для Анатоль Максимовича. Мы также ничего не скажем о твоих планах представителям Комкона, в чьем оперативном ведении находятся межзвездные вегикелы, хранящиеся на Ла Гланде и прочих, нам неизвестных, местах. Никому, кроме, конечно, Проспера Маурисовича Кандалыка, которого ты сам же, Тим, в свои планы и посвятил. - Это каким же представителям Комкона вы не скажете о моих планах, - все с тем же отчаянием в голосе спросил их Тим, - если, кроме Проспера, никаких представителей Комкона в Поселке нет? - Да, - тут же подтвердил Проспер, - я есть Эксклюзивный Представитель Комкона на Аккумуляторной станции, о чем неоднократно ставил в известность. Других здесь, к сожалению, действительно нет. - Вот мы и тем более не скажем, раз их нет, - ответили Тиму знакомые и их родственники. С этими словами они расступились и Тим с непрекращающимся отчаянием в голосе увидел украшенный цветами полупаром "Сиверия". Наступила пора прощаться. Но тут прощанию помешала жена Аскольда по имени Эсмеральда Иосиповна, не успевшая из-за домашних дел к торжественной части. Эсмеральда считалась в Поселке очень любящей и очень заботливой женой. Аскольду часто говорили о том, как ему повезло с Эсмеральдой. Аскольд, впрочем, считал, что заботливая она немножечко чересчур. Эсмеральда прибежала в очень взволнованном состоянии и тут же обратилась к Аскольду с просьбой остаться дома. На что Аскольд уголком рта попросил жену не позорить мужа перед людьми. - Не пущу! - заявила ему Эсмеральда. - Я очень волнуюсь за тебя, потому что ты опять в какую-нибудь историю влипнешь. Как тогда с прожекторами. - Вот оно как! - задумчиво сказал себе Проспер Маурисович. - Вот оно, значит, что получается. Аскольд опять заработал уголком рта, пытаясь угомонить Эсмеральду, однако та, не слушая своего мужа, бросилась к Тиму. - Тим, - воскликнула она, - не бери, пожалуйста, моего мужа Аскольда на Ла Гланду, очень тебя прошу. - А я его и не беру, - ответил ей Тим. - Я его, даже наоборот, всеми силами отговариваю от этой поездки. - Но ты же знаешь, Тим, - возразила Эсмеральда, - ты же прекрасно знаешь, что он вечно за тобой увязывается, а потом в неприятные истории попадает. - Знаю, - согласился Тим. - Но я каждый раз его отговариваю. Тогда Эсмеральда обратилась к Марии. - Но хоть ты-то, Мария, отговори своего непутевого муженька от его идиотской затеи! Ведь упекут всех, ты что, Комкона не знаешь? Употреби, умоляю тебя, употреби все свои так хорошо известные в Поселке способности влиять на мужа и повлияй на него. Гул неудобрения пронесся при этих словах по толпе знакомых Тима и их родственников. В Поселке не приветствовалось публичное обсуждение личной жизни посельчан и ее пикантных подробностей. А Мария взяла Тима за руку и ответила Эсмеральде так: - Он мой муж. И нечего! * * * Полупаром был очень стар и не очень исправен. В тесноте, при плохом освещении, с нехорошим чувством как бы даже и тошноты наши друзья добрались до Ла Гланды и высадились на сияющем огнями военном космодроме. Высадившись, они радостно поприветствовали древние скалы, окружающие космодром. Каждый из жителей Поселка в детстве или по прибытии на Аккумуляторную Станцию хотя бы один раз посещал Ла Гланду - очень недурную планету, которую так и не удалось приспособить для биологической жизни. Посетить Ла Гланду во второй раз почти ни у кого не получалось - все время по этому поводу строились различные планы, но как-то вот всякий раз неотложные мешали дела. - А говорят, воздух ее губит, - сказала Мария. - Ничего он ее не губит. Может даже, еще красивее становится. И все с ней согласились. Попробуй с Марией не согласись. На Ла Гланде моросил дождь. Почему-то он шел на Ла Гланде постоянно - то моросит, а то припустит так, что из-под крыши и не вылезешь. Космодром блестел как новенький. Пахло отрицательными ионами, очень полезными для здоровья. Тут подошли два охранника, тоже все от дождя блестящие, хотя и с табельными зонтами. - Здравствуйте, - сказали они. И добавили отдельно Просперу Маурисовичу, - Здравствуйте, Проспер Маурисович! - Ну, как тут? - осведомился Проспер Маурисович. - Да все по-старому, Проспер Маурисович. Беспокоят нас исключительно редко. - На занятия, небось, не слишком налегаете? - неодобрительно спросил Проспер Маурисович. - Не слишком, Проспер Маурисович. Здесь вы правы. - признались охранники. И тоже с неодобрением в голосе. - Нехорошо. Надо налегать. Мало ли что. Не беспокоят, не беспокоят, а потом возьмут и побеспокоят. А вы на занятия не налегаете. Тут-то все и начнется. - И здесь вы правы, Проспер Маурисович! - восхитились охранники. - Страностей никаких не наблюдалось в последнее время? - Да вроде бы никаких, Проспер Маурисович. Насчет странностей у нас строго. Чуть что - сразу по инстанции сообщаем. Сами же учили: "Там, где странности, там и Странник!". - Ну да, ну да. Гм! - Проспер Маурисович внушительно откашлялся и сделал секретное лицо. - Как там насчет железки, о которой я вас просил? Охранники оглянулись на Тима, тоже сделали секретные лица и сообщили доверительным голосом: - Готова железка, Проспер Маурисович. Вроде как списали ее. Там вон, в желтом ангаре стоит. Вас дожидается. - Ведите. А эти - со мной. * * * Когда Тим увидел вегикел, то даже покраснел от нахлынувшего на него удовольствия. Красивый был вегикел и чистенький, не то что полупаром "Сиверия". И очень по сравнению с полупаромом огромный - размером с Аккумуляторную Батарею. - А? - спросил он Марию. - Видала? Вот это вегикел так вегикел. Марии вегикел тоже понравился, но ее очень беспокоили последствия. - Форменное идиотство, - сказала она. - Это же надо додуматься! Ты хоть представляешь, что с тобой сделают, если узнают? - Ничего не сделают. И ничего не узнают. Это же списанный вегикел, сама слышала. Нет, ну красавец! Это если бы я с Проспером не договорился и просто украл, тогда конечно, могли бы быть и последствия. Да и то вряд ли. Нет, ну лихой вегикел я папаньке достал! - Кончится тем, - пророческим тоном сказала Мария, - что папаша твой этот вегикел сначала загадит, а потом спьяну где-нибудь потеряет. Помяни мое слово, вот этим вот самым все и кончится. А комконовцы найдут и скажут - почему это списанный вегикел в пространстве болтается? Широко улыбаясь, Тим сказал: - Они скажут, что это очень странное происшествие и возьмутся Странников искать. Очень они Странников искать любят. Обо мне и не вспомнят. Даже если как следует намекнуть. * * * - Папа, открой, пожалуйста, дверь! - сказал Тим. Тиму пришлось некоторые пять минут подождать, потому что опять был вечер и опять Анатоль Максимович отличался медлительностью. Анатоль Максимович сначала прокашлялся довольно отвратительным кашлем, а потом спросил: - Что тебе надо, сынок? - Я пришел поздравить тебя с твоим днем рождения и подарить тебе по этому случаю подарок. Ты открой, пап! - Только есть у меня нет, - предупредил Анатоль Максимович. - Это ничего. Ты, главное, открой. Анатоль Максимович открыл, но сына внутрь не пускал - он был в тот вечер близок к состоянию озверения. - Так что тебе надо, сынок, я не понял что-то? Про себя Тим сокрушенно вздохнул, но наружу сокрушение свое не выпустил. Надо через это пройти, отец все-таки - примерно так подумал про себя Тим. Он увидел, что папаша готов. Что никаких дней рождения ему больше не надо. На некоторую, очень короткую микросекунду Тиму даже стало жалко себя. Но он пересилил жалость и сказал Анатоль Максимовичу, немножко, правда, упрекающим тоном: - Помнишь ли ты, папа, что у тебя сегодня день рождения? Анатоль Максимович, особенно медлительный в тот день, немного подумамши, произнес своему сыну Тиму: - Ага. - Тогда выслушай, пожалуйста, мои поздравления и прими от меня подарок. Анатоль Максимович обдумал предложение Тима и кивнул. - Я, сынок, отвечаю тебе согласием, - сказал он Тиму. - Тогда, папа, я тебя поздравляю. - Спасибо. - И желаю тебе... - А вот этого вот... - предупредил его Анатоль Максимович и отрицательно покачал головой. - Вот этого вот ты уж пожалуйста мне. Приходят все и желают. Не спрашивают ничего, все желают и желают, - пожаловался он сыну. Может, я не желаю, чтобы мне всякие там желали! - Напрасно ты, папа, - ответил на это Тим, - отвергаешь любовь и чувства хорошо знакомых тебе людей. Но это к делу не относится. Я хочу, папа, сделать тебе подарок. А ты его от меня прими. Анатоль Максимович снова подумал, глядя на Тима с нескрываемым подозрением. - Хорошо, - ответил он наконец. - Я приму от тебя подарок, сынок. Давай его сюда. Только есть у меня нет! После этого Тиму пришлось очень крепко повозиться, чтобы уговорить отца выйти с ним на улицу и проехаться к пустырю на бесколеске Боба Исаковича. Тим очень честно старался, но отец согласия своего не давал. - Я никак не могу дать тебе на это согласия, сынок, и не говорю тебе всего, что я о тебе и о твоем подарке думаю, не хочу я этого говорить. Потому что у меня сегодня день рождения, а я не привык его портить всякими там конфликтными столкновениями. Я только хочу спросить тебя, сынок - почему ты так вреда для меня хочешь? Чем это я тебе мешаю? Моежт, мне для твоего спокойствия умереть? В конце концов они, конечно, сцепились, но Тим, сжав зубы, не дал себе воли и не стал ударять отца кулаками, а просто обхватил его поперек туловища и поволок вон из квартиры. А отец безумным голосом звал на помощь. * * * - Это еще откуда? - спросил Анатоль Максимович очень обеспокоеным тоном, увидев вегикел. - Кто-то решил меня навестить? Скажи мне, Тим, кто этот кто-то, который решил навестить Анатоля Камеррера? Саймон? Эй, Саймон! Где ты? Ты что, действительно решил меня навестить? - Нет, папа, - ответил Тим Анатоль Максимовичу. - Никто, к сожалению навестить тебя не решил. Это я просто тебе такой подарок на твой день рождения приготовил. - Какой? - спросил Анатоль Максимович и еще больше обеспокоился. - Какой? Я нигде не вижу подарка. Он попробовал оглядеться, чтобы, значит, поискать, какой же ему подарок приготовил сын Тим на его день рождения. Он огляделся, ничего не найдя, но на Тима ничего нехорошего не подумал. На самом деле Анатоль Максимович и думать-то хорошенько не мог по причине своего болезненного состояния, а главное, по причине нахождения перед ним самой настоящей Толстушки. Он ничего не мог думать и только на Толстушку смотрел. - Папа! - сказал ему Тим. - Ты напрасно смотришь по сторонам, потому что подарок - прямо перед тобой. Я достал тебе в подарок на твой день рождения вот этот вегикел, на котором ты, согласно своего желания, можешь теперь отправиться куда хочешь. Только вот бумаг я тебе на этот вегикел выправить не сумел. Ты извини меня за это маленькое для тебя неудобство. Когда до Анатоль Максимовича дошел смысл сказанных ему слов, ему сильно взгрустнулось. Он подумал, что вот и здоровье кончилось. Анатоль Максимович и раньше догадывался, что здоровье у него не резиновое, но как-то все думал, что не сейчас. Самая главная жалость для Анатоль Максимовича заключалась в том, что началось с головы. Он очень хорошо знал, что на Аккумуляторной Станции голову уже года с четыре как не лечат. Но раньше этот недостаток Анатоль Максимовичу, как и прочим жителям Поселка, казался необременительным, потому что никто еще голову свою не доводил до такого состояния, чтобы ее лечить. Теперь вот выяснилось, что действительно неудобство. Ох, и как же не понравилось Анатоль Максимовичу, что со здоровьем у него началось именно с головы! - Послушай меня, сынок, - попросил сына Анатоль Максимович. - Послушай и скажи, на самом ли деле я стою здесь с тобой на Большом Пустыре с выключенными фонарями? - На самом, - ответил ему Тим. - Тогда ответь мне, сынок, видишь ли ты перед собой какую-нибудь Толстушку? - Меня удивил твой вопрос, папа, - несколько обиделся Тим. - Я отношу твой вопрос за счет твоего скабрезного состояния. Которое вообще-то в день рождения любому простительно. Я, со своей стороны, главным образом вижу перед собой вегикел. Причем не какой-нибудь там полупаром (который в некотором отдалении отсюда я тоже мог бы увидеть, если бы такое желание у меня возникло), это настоящий большой, даже очень большой межзвездный вегикел, который ты мог бы и узнать, папа, потому что точно такой же тебе уже приходилось пилотировать лично. Вот толстушек я никаких практически не вижу. Меня, папа, просто удивляет твое отношение к моему подарку. - Сынок! - радостно воскликнул Анатоль Максимович, - Ты наградил меня облегчением духа. За что большое тебе и человеческое спасибо. - Пожалуйста! - великодушно ответил Тим. - Толстушками, - объяснил Анатоль Максимович, - мы, пилоты-звездонавты, называли этот данный конкретный тип космического вегикела. По причине их несколько необычной для космических средств формы. Обрати внимание - у нее никакой талии нет. - Я помню, - ответил Тим. - Я просто сразу не подумал, что толстушкой ты зовешь этот вегикел. Я просто забыл, так что извини меня, папа, за мою невольную резкость. - Но это еще не все, - продолжал Анатоль Максимович. - Теперь я хочу, Тим, чтобы ты ответил на мой вопрос следующего содержания. Скажи-ка мне, Тим, что делает здесь этот вегикел? - Он отпилотирован сюда, чтобы стать подарком тебе к твоему дню рождения. - Правильно, - похвалил Тима Анатоль Максимович, - именно это я и расслышал. И чтобы окончательно проверить свою догадку, я задаю тебе, сынок, еще один вопрос. Не удивляйся, Тим, этому вопросу, даже если он покажется тебе в высшей степени странным. Я хочу понять, сынок, верно ли я понял своей не очень здоровой головой, что вот этот вот вегикел, который мы с тобой оба видим стоящим на Большом Пустыре, и который ты, по твоим словам, подарил мне на мой день рождения - верно ли я понял, сынок, что вот этот вегикел теперь мой? Или моя голова все-таки не очень здорова? - Папа, - твердо ответил Тим, - ты не ошибаешься. Этот вегикел теперь твой. Хотя я понимаю, что насчет твоей головы могут быть самые различные мнения. Но уверяю тебя, папа, что ты можешь взойти на этот вегикел и отправляться куда хочешь согласно своего желания. Тогда Анатоль Максимович решил, что этот чудесный вегикел ему снится вместе с Тимом, и решил немного соснуть в надежде прибавить своей голове здоровья. Он закрыл глаза и немного пообмяк, так что Тиму пришлось Анатоль Максимовича рукою придерживать от падения. Однако Анатоль Максимовичу что-то не спалось и он снова открыл глаза. - Верно ли я тебя понял, сынок? - спросил он Тима еще раз. - Верно, - еще раз подтвердил Тим, вежливо улыбаясь. - Она моя? - Он твой. - И я могу взойти? - Можешь. - Согласно моего желания? - Согласно. Анатоль Максимович укрепился на своих ногах, еще немного пообдумывал ситуацию, а затем, очень внезапно, начал проявлять повышенную активность. Он вырвался из рук Тима, быстро побежал к вегикелу, затем так же быстро вернулся к Тиму и стал с бешеной скоростью трясти ему руку, потом опять побежал к вегикелу, но на полпути резко остановился и замотал головой. - Тим! - закричал он. - Я не могу взойти на борт своей... своего вегикела в таком состоянии, в каком я нахожусь сейчас! Я не хочу, чтобы она при первом свидании познала меня таким, как я есть сейчас. Отнеси меня домой, Тим, положи меня в холодную воду и полощи, пока пары спиртного не выйдут окончательно из моей головы, которая все-таки не так здорова, как я хотел бы, чтобы она была здорова в такой момент. - Да пожалуйста, - ответил Тим. - Я, папа, могу сколько угодно таскать тебя туда-обратно, хотя если ты поинтересуешься моим мнением, то это все никому не надо. Я предвидел возникшую ситуацию и захватил с собой такие специальные таблетки, которые, как выпьешь, так всю нетрезвость из тебя сейчас же выводят. Вот посмотри! И он протянул отцу ладонь, наполненную маленькими зелененькими шариками. - Тим! - громко закричал отец. - Зачем ты меня опять раздражаешь, Тим, этими твоими таблетками?! Разве ты не знаешь, что таблеток я не люблю и что они на меня никогда не действуют? - Но, папа, это очень эффективные таб... - Не смей, сынок, говорить со мной о таблетках в такой момент, когда мне на день рождения подарили Толстушку! Лучше неси меня, куда я тебе сказал и положи меня в холодную воду, чтобы я даже никогда и не слышал об этих твоих таблетках! - Пожалуйста! - сказал Тим и, пожав плечами, приготовился отнести отца туда, куда он ему сказал. Но тут Анатоль Максимович опять закричал: - Тим, сынок, не уноси меня отсюда. Это слишком долго. Я лучше попробую сам, без таблеток и холодной воды. Поставь меня обратно на ноги. И опять послушался Тим. Он поставил Анатоль Максимовича обратно на ноги и сказал: - Как хочешь, папа. Но я бы тебе все-таки посоветовал. - Нет. Я сейчас просто поднатужусь и протрезвею. Вот увидишь. Раз такое событие. - Папа, - предупредил его Тим. - Так не бывает в жизни, чтобы человек просто поднатужился и только от этого протрезвел. Я бы посоветовал тебе... Но Анатоль Максимович в раздражении отмахнулся и, не сводя глаз с вегикела, начал поднатуживаться. И протрезвел. Тим удивленно развел руками и сказал Анатоль Максимовичу: - Теперь, папа, ты можешь, не стыдясь, всходить на свой собственный вегикел, который я тебе к твоему дню рождения подарил. И глядя прямо перед собой совершенно трезвым взглядом, ступая совершенно трезвыми шагами, Анатоль Максимович взошел на вегикел и совершенно трезвым голосом произнес: - Здравствуй, Толстушка! Я твой новый хозяин. На что вегикел ответил ему несколько недовольным тоном: - Здравствуй, Анатоль Максимович. Надеюсь, ты не собираешься управлять транспортным средством, в нетрезвом состоянии находясь? - Собираюсь, - агрессивно подтвердил Анатоль Максимович. - Тем более, что я сейчас поднатужился и поэтому трезв. - Советую тебе, Анатоль Максимович, - ответил на это вегикел мужским голосом, что было нарушением субординации, потому что, если уж к тебе, как к женщине обращаются старшие по званию, то и будь любезен как женщина отвечать. - Советую тебе, Анатоль Максимович, принять в таком случае отрезвительные таблетки. Вот эти. К Анатоль Максимовичу откуда ни возьмись подкатил маленький такой хрустальненький столик, а на нем тарелочка, а на тарелочке две красных горошинки, точь в точь такие, какие Анатоль Максимовичу незадолго предлагал Тим. Только разве что красненькие. Анатоль Максимович, несмотря на то, что трезв был только благодаря исключительной выдержке и натуге, очень хорошо понимал, что с вегикелом, на котором ты собираешься куда-нибудь пилотировать, лучше всего никаких отношений не портить и даже наоборот - всячески их поддерживать. Старые это были машины. И капризные. У Анатоль Максимовича всегда в запасе был припасен для Тима десяток-другой историй по их поводу. Анатоль Максимович хорошо знал, что вегикел свой надо как следует изучать и любить, и ни в коем случае не ссориться, разве что совсем уж припрет. Поэтому Анатоль Максимович ссориться с вегикелом из-за какого-то голоса или, там, таблеток не стал, а наоборот, благодарно улыбнулся и таблеточку в рот принял. И еще спасибо, хитрец, произнес вегикелу. От таблеточки Анатоль Максимовича передернуло трижды и потянуло, как выражались когда-то его коллеги, "на ломовой блев", однако перетерпев, Анатоль Максимович почувствовал освобождение от натуги. - Ну, так, - сказал он Тиму посвежевшим голосом. - Ты, сынок, погуляй по Пустырю часок-другой, а я маленечко прошвырнусь туда-сюда на этом транспортном средстве. Но Тим уходить пока не собирался. Он еще не все сказал своему отцу. - Папа, - сказал он Анатоль Максимовичу, - Перетерпи немного, потому что я тебе не все сказал из того, что хотел сказать тебе в этот памятный для тебя день твоего рождения. - Тогда говори скорее, - нетерпеливо поглядывая на комнату управления, ответил Анатоль Максимович. - Мне хочется уединиться с моим новым вегикелом, чтобы узнать его транспортные качества получше. - Папа, - сказал на это Тим, - я очень хотел подарить тебе этот подарок к твоему дню рождения от себя лично. Однако получилось так, что в его приобретении участвовали многие наши с тобой знакомые. Я считаю, что это и их подарок тоже. Я думаю, мы можем с тобой оценить их необыкновенную чуткость, что они оставили нас вдвоем, а не приперлись шумной гурьбой, тем самым несколько подпортив праздничность настроения. Но они находятся здесь, неподалеку и хотят лично принести тебе свои поздравления с твоим днем рождения, который ты отмечаешь сегодня. Мне кажется, папа, что с твоей стороны было бы очень неправильно их поздравления в свой адрес не принимать. Мне кажется, папа, мы с тобой должны выйти из вегикела и сказать нашим друзьям спасибо. - Пожалуй, ты прав, сынок, - без особенного восторга ответил ему Анатоль Максимыч. - Это будет невежливо, если я не скажу спасибо. Хотя лучше бы ты, сынок, приобрел этот вегикел своими собственными усилиями. Это была очень хорошая идея - подарить мне вегикел. Как это она мне самому в голову не пришла. На это Тим ничего Анатоль Максимовичу не ответил, а наоборот, взял его под руку и вывел наружу из вегикела. Теперь все фонари на Большом Пустыре были включены и в их ярком свете перед вегикелом стояли в радостном возбуждении знакомые Тима и их родственники. Как только Тим с Анатоль Максимосвичем показались в дверях вегикела, они стали приветственно размахивать бутылками и руками, а также восклицать приветственные слова. - Поздравляем тебя, Анатоль Максимович, с днем твоего рождения, а также с необычайно ценным подарком, который подарил тебе твой сын Тим, - сказали они очень веселыми голосами. Анатоль Максимович растроганными глазами оглядел знакомых и их родственников, особенно обрадовавшись большому количеству бутылок, ими размахиваемых. И он сказал им большое спасибо от имени всего сердца, но пить, сказал, он сейчас не может, потому что вегикел водить в нетрезвом состоянии запрещает устав Космической службы по проведению полетов, да и вообще перед вегикелом неудобно - начинать знакомство с вождения в нетрезвом состоянии. - Мы все понимаем, - радостно ответили ему знакомые и их родственники. - Мы все понимаем и совсем не против, чтоб ты не пил хотя бы в порядке исключения. Мы сами все это выпьем - за тебя, за твой день рождения, за твоего замечательного сына и за подарок, который он, не без нашей помощи и поддержки, приобрел тебе на твой день рождения. И тут же стали пить вино сами, без малейшего намека чтоб угостить. Анатоль Максимович почему-то этому огорчился, но поднимать шум не стал, а наоборот, еще раз, самым что ни на есть искренним тоном, сказал им всем большое от имени всего сердца спасибо и попрощался с ними, потому что ему не терпелось уединиться со своим новоприобретенным вегикелом. Однако знакомые и их родственники стали с изумлением переглядываться, как будто чего-то недопоняв. - Как это "до свидания"? - сказали они, с некоторым недоумением приподняв правые брови. - Мы вроде чего-то недопоняли. То есть, что вы этим своим "до свидания" хотите нам сказать, уважаемый Анатоль Максимович? Мы, можно сказать, старались-старались для ради вас и вашего дня рождения и никак не ожидали на ваше "до свидания" в конце концов напороться. Неужели вот она, человеческая благодарность, Анатоль Максимович? Анатоль Максимовичу стало очень неловко перед знакомыми и их родственниками и он тут же заверил их, что совсем не вот она человеческая благодарность, что ничего такого в смысле человеческой благодарности он не планировал. Но вообще-то Анатоль Максимович не совсем понимал, что такое возмутило знакомых и их родственников из Аккумуляторного Поселка. - Чего они хотят, Тим? - спросил он сына уголком рта, чтобы знакомые и их родственники его вопроса не заметили. Другим же уголком рта он ободряюще улыбался и глазами подмигивал, чтобы знакомые и их родственники покуда не оскорблялись. - Я думаю, папа, они хотят, чтобы ты их покатал. В знак человеческой благодарности, - предположил Тим. - Что ж, - ответил Анатоль Максимович. - Хоть у меня и были свои планы насчет уединения с вегикелом на предмет ближе с ним познакомиться, я думаю, это можно устроить. Вегикел, слышавший, конечно же, все, что говорилось о нем из-за открытой двери, тоже подал голос: - Вполне можно устроить прогулку, мои внутренние объемы это позволяют. Говорят, что вегикелы не совсем компетентны в вопросах человеческой благодарности, однако мне кажется, что это будет им жест. - Ишь ты! - отреагировал Анатоль Максимович на замечание вегикела. - У этой Толстушки есть свое мнение и она не стесняется его высказывать перед хозяином. Тут чувствуется хорошая рука. Кто был твой последний хозяин, Толстушка? - Вы у меня первый, - тихим голосом ответил вегикел, на что Тим бестактно расхохотался. * * * Когда вы используете исследовательский вегикел типа "Толстушка" на манер прогулочного катера, да еще мечтаете при этом показать гостям как можно больше достопримечательных мест Глубокого Космоса, о которых, по вашему мнению, ваши гости не очень осведомлены - будьте готовы к некоторому количеству жалоб. Исследовательский вегикел типа "Толстушка" (у него есть более точное и официальное название, но автор данных конкретных строк не очень понимает это название, не очень хорошо его помнит и, главное, не считает очень важным приводить его здесь, тем самым внимание читателя всякой глупостью засоряя), как можно выяснить из первых страниц его технического описания или, что еще лучше, из пространного разговора с самим вегикелом, принадлежит к классу транспортных средств сугубо универсального назначения. Это вам и боевой корабль, это вам и исследовательское судно с массой всяких интересных приборчиков, и спасательное средство и вообще какое угодно - в том числе и пассажирское. Толстушка может принять на борт до трехсот пятидесяти человек - при условии, что люди это неприхотливые и к жалобам на тесноту, на малую приспособленность камбуза к современным запросам любителей правильной гастрономии, а также и на все остальное, непривычные - они и поспят где сидят, и сожрут что дадут. Но вот пляски, песни, крики, дружеские потасовки и недружеские выяснения давно сложившихся отношений - все это требует чего-то другого, чем вегикел типа "Толстушка". Даже если на борту не триста пятьдесят человек, а, скажем, меньше, чем сто. Вегикел - тут мы склоняемся к отданию ему полного уважения - сделал все, чтобы гости, к полетам по Глубокому Космосу непривычные, хотя бы не испытывали мук тошноты. Нельзя сказать, что это удалось ему абсолютно, только пространство он колол как бы самой тоненькой, самой безболезненной иголочкой, и переходики совершал исключительно короткие. И все равно - через пятнадцать часов знакомые Тима и их родственники запросились домой, куда и были тут же доставлены. Анатоль Максимович сначала вегикелом увлекся очень и даже чрезмерно. Он бросил гостей, удалился в комнату управления и всех, кто пытался нарушить его интимное уединение с вегикелом, осаживал текстом типа: "Потом, потом!". Он там чего-то с вегикелом разговаривал, он какие-то кнопочки нажимал, он по пульту рыскал не то что глазами, а просто-таки даже и собственным носом - он, кроме того, песни пел хором с вегикелом, о чем случайным знакомым родственника одного знакомого Тима было собранию со смехом тут же доложено. Он просто упивался своим новоприобретением, он потом, когда вышел, даже сказал Тиму: - Тим, сынок, я просто не верю своим органам чувств! Я такое спасибо тебе, сынок, что даже просто совсем другой человек! - Да чего там! - ответил ему Тим, с удовольствием улыбаясь. - Ну, как вегикел? Навел ли ты с ним мосты взаимоотношений? - Да, навел, - радостно ответил Анатоль Максимович, - и еще какие мосты! Это самый лучший вегикел, с которым мне когда-либо приходилось иметь дело! - Да чего там! - негромко сказал вегикел, вмешиваясь в беседу отца и сына. - Ты тоже, вроде, не такой уж дурной хозяин. - Вегикел! - сказал Тим уже не таким довольным голосом. - Известно ли тебе, вегикел, что подслушивать, а тем более, и вмешиваться в чужие разговоры, пользуясь результатами подслушивания, нехорошо? - Нет, - ответил вегикел, - мне об этом ничего не известно. Анатоль Максимович, тем временем, никакого недовольства поведением вегикела не высказал, а даже и наоборот, выслушал его с гордостью. - Я его Максимом назвал. - ласково сказал он. - В честь отца. Толстушка ему не нравится. - Видите ли, - опять встрял вегикел, - я ощущаю в себе мужское начало. - Я даже вот чего решил, - добавил Анатоль Максимович. - Поскольку я опять при вегикеле, тем более при таком, я решил с этого самого дня завязать со своим алкоголизмом. Алкоголизм и вождение космических транспортных средств передвижения в Глубоком Космосе - несовместимы. - Вот это хорошо, - с необыкновенным одобрением словам отца заметил Тим. - Вот это совсем правильно. Это я одобряю без всяких предватительных условий. - Ага! - сказал Анатоль Максимович. - Тут ты точно. Но вокруг было шумно и очень весело. Бутылками знакомые Тима и их родственники уже не размахивали, а использовали их исключительно внутрь. Они громко разговаривали друг с другом и были очень счастливы тоже. Они позвали Анатоль Максимовича разделить с ними их радость по поводу такого удачного для всех дня рождения, но Анатоль Максимович с большим сожалением отказался: - Нельзя, - сказал он им, отворачивая от бутылок глаза. - Я за пультом. Тогда знакомые Тима и их родственники стали очень настойчиво настаивать на своем предложении, но когда Анатоль Максимович уже готов был согласиться, вмешался Тим. - Вы что делаете, мои знакомые и их родственники! - воскликнул он недовольным голосом. - Ведь сказано же вам - человек за пультом. Тогда знакомые Тима и их родственники попросили Тима разделить их удовольствие от такого удачного дня рождения. - Тим, - сказали они. - мы тобой восхищаемся и хотим разделить это восхищение с тобой вместе путем совместного распития этих прекрасных спиртных напитков. Тим обеспокоено посмотрел в сторону Анатоль Максимовича, который как бы ничего и не делал, а даже смотрел в сторону, но отчаянно (и это Тим видел прекрасно) боролся со своим недугом, который вообще-то излечить ничего не стоит, только не в Аккумуляторном Поселке, где некоторые болезни не лечат по причине технических неисправностей всякого оборудования; Тим, стало быть, обеспокоено посмотрел на отца и попробовал отказаться, чего его знакомые и их родственники абсолютно не поняли. - Если ты так шутишь, Тим, то это очень неудачная шутка. Во-первых, ты не за пультом, как твой отец Анатоль Максимович Камеррер, во-вторых, ты просто-таки обещал нам это дело отметить в нашей компании, а в-третьих и в самых главных, ты вообще никогда от таких предложений с нашей стороны не отказывался. тебя даже останавливать иногда приходилось. А уж когда Тима уговорили, уговорить Анатоль Максимовича не составило никакого труда. После первого же глотка Анатоль Максимович начал навязывать знакомым и родственникам давно известную им историю о Планете, Где Все Можно, но его из уважения не перебивали и даже охали в нужных местах, а также аплодировали по настоятельным просьбам Тима. Тим да