И целеустремленно шагнул вовне. Студентка тоскливо глянула на часики, зачем-то оправила нечто под блузкой, огладила рвущиеся из тряпок бедра. Оглянулась. Все было в порядке: брючки на месте, кроме того, никто ею тайно не любовался. Тогда она шагнула следом. - Будь другом, - распорядился дежурный, доведя гостью до агрегатной. - Сейчас я пойду обратно в отдел, а ты подожди немного и дерни вот эту штуку, - он распростер палец, указуя на одну из пластмассовых коробок в блоке пакетных переключателей. - Только не раньше, чем я буду в отделе, ладно? - Почему? - спросила гостья. Она явно оробела: здесь было слишком много скверного, грубого, немытого железа. - Потому что в коридор выскочит твой Лбов. Ты обесточишь ему Жук, поняла? - А как же...- студентка растерялась. - Ничего, ему пора сделать перекур. - Хорошо, - согласилась она, предав Александра Владимировича легко, чисто по-женски. План удался. Едва дежурный закрылся в отделе, оставив для наблюдения крохотную амбразуру, как прозвучал далекий выстрел переключателя, дверь лаборатории мотнулась, и в коридоре возник ураган. Ураган покрутился на месте, щедро разбрасывая междометия, вдруг заметил в конце коридора-аппендикса распахнутую настежь дверь агрегатной и двинулся туда, стремительно набирая мощь. Дежурный чуть выждал, затем неслышными скачками бросился в атаку. Ураган немедленно развернулся в обратном направлении, но дежурный успел раньше. Он свернул в лабораторию - визгнули тормоза - подбежал к заморскому компьютеру, выдернул из пульта ключ, а тут и бушующая стихия ворвалась следом, тогда дежурный, проявив смекалку, прыгнул к распахнутой форточке и совершил акт бросания. Маленький серебристый предмет, коротко сверкнув за окном, полетел в черную бездну. Ураган сразу рассыпался. - Ты что сделал? - тихо спросил Лбов. Дежурный показал пустые руки. - А где ключ от машины? Дежурный смирно улыбнулся. - Идиот! - заорал Лбов. - И-ди-от! И в явном помрачении ума замолотил каблучищем в пол. 12. Хорошо я его наколол, мне понравилось. Хрусть! - булавкой к паркету, и он мой. Как бывший спортсмен он, конечно, не умел проигрывать, но ничего, я потерпел. Он раскричался, разнервничался! Объяснил мне, что я есть такое, какие неприятности нас с ним теперь ожидают - особенно налегал на мои неприятности. Мне даже пришлось его успокаивать. Не волнуйся, говорю, это ведь ты работал на Жуке, а не я, это ты украл из стола завлаба ключ от машины, ты без разрешения находился в режимном учреждении, ты привел постороннюю женщину. Это, говорю, твои цели неясны и подозрительны. Сдам я тебя в охрану, мне, конечно, объявят выговор, и заслуженно, а с тобой пусть служба порядка разбирается. Сеанс психотерапии оказал на спортсмена целебное действие: он вспомнил, что в русском языке есть и цензурные слова. Пришла отличница, в меру испуганная, попыталась встрять в мужской разговор, так ее Лбов успокоил самостоятельно. А ты вообще молчи, с-с-су... - начал он лечение словом, но решил не продолжать, поскольку этого хватило. Потом в разговоре наступила пауза. Лбов смотрел в окно и размышлял, я наслаждался игрой его лица, студентка держала себя в руках, стараясь не испортить компанию. Было весело. Наконец, Лбов устал размышлять и обратился к своей пухленькой подружке. Та, внимательно выслушав, забилась в истерике, потому что ей предложили спуститься в институтский двор и поискать там ключ от Жука. Лбов бы сам пошел, но увы, не может - надо присмотреть за этим идиотом (я небрежно покивал, понимая его проблемы). А ключ надо найти обязательно, иначе... (он повторил ранее изложенные соображения, теперь уже в рамках общепринятого словаря). Поиск ключа, по мнению Лбова - дело вовсе не безнадежное, ключ наверняка валяется точно под окном лаборатории... Короче, не знаю, как он уговорил студентку. Вероятно, она боялась темной лестницы и пустого двора значительно меньше, чем нас с ним. Кроме того, мужики вроде Лбова легко добиваются от женщин всего, что им угодно - этот закон бесит меня еще со времен достижения половой зрелости. Я проявил душевную щедрость - сознался, что мне выдан казенный фонарик, который в данную минуту находится на столе начальника. Лбов обрадовался, и мы перебрались из лаборатории в помещение отдела. Сопровождаемый недремлющим оком (шаг влево, шаг вправо считался попыткой позвонить в охрану), я выдал девушке фонарик, и та удалилась, неся на ватных ногах груз опрометчивого согласия. - Ну все, Шура, - объявил мне Лбов. - Услали стерву, теперь займемся тобой. Его голос был почти интеллигентен. Но на этой ровной глади плавала угроза такой густоты и концентрации, что я вдруг многое понял. Я понял: веселиться мне рано. Или поздно. - Почему стерва? - задал я нейтральный вопрос. - Ты ее уже не любишь? - Это только ты, девственник наш, всех стерв подряд любишь. В снах на рабочем месте. Он не улыбался. Он сканировал взглядом поверхность моего лица. - Что?! - спросил я.- Что ты сказал?! - Девственник, говорю. Знаю я таких - громче всех кричат о работе, а сами вместо программ голых баб распечатывают. Зачем тебе Жук? Спал бы себе с распечаткой. Оскорбил. Он меня оскорбил. Он. Меня... - Погоди, не визжи, - скривился Лбов.- Я серьезно. Расстелил бы эту отличницу вместо матраца, и вперед. Прямо тут, на столе шефа. Тебе же ее отдали. Зачем ты другим хочешь вечер испортить? Я, наконец, восстановил дыхание, чтобы сказать ему правду: - Сам ты!!! Инженер торсоголовый!!! Он прочистил уши: - Ладно, надоел ты мне, - и внезапно стал снимать с себя подтяжки. Это было так странно, что я даже рот забыл закрыть. Опомнился, когда Лбов шагнул ко мне вплотную, дружески обнял. - Возьми-ка руки за спину и сцепи пальцы. - Зачем? - Вспомним армию. Тогда я рванулся вон. Но Лбов что-то такое сделал, что-то чуждое нашему образу жизни, и я с размаху врезался в твердое. Мир содрогнулся, вокруг отвратительно зазвенело. Спустя вечность я догадался, что звенит у меня под черепом, что тело мое нелепо распростерто посреди отдела, и что положение это не свойственно специалисту моего уровня. Сверху по мне топтались, вытаскивали из-под меня руки, неразборчиво сипели, и я сдался. Тупая стихия трудилась недолго - меня рывком подняло в воздух, швырнуло в кресло. - Что ты делаешь? - слабо спросил я. Было больно, внутри ощутимо стонал сорванный крепеж. Мерзко торчали углы выбитых деталей. - Вяжу тебя, идиота, - с удовольствием откликнулся Лбов. - Чтобы и в мечтах у тебя не было звонить на вахту. Гладкий, розовый, классически правильный, отдыхал он возле кресла. - Закрою тебя сейчас, и сиди, смотри на телефон. Или можешь с Лорочкой сквозь дверь болтать. А я найду во дворе ключ, куда он денется... включу Жук, начну работать... - взгляд его потеплел, наполнился чувством. Он переместился к окну, распахнул раму, высунулся. - Послушная девочка, - Лбов причмокнул. - Ходит, фонариком светит. Вернулся. - Ладно, пойду ей помогать. Протянул переднюю конечность, усеянную мускулистыми отростками, и расстегнул ремень на моих брюках. Затем с хрустом выдрал его из петель. Почему-то ничего не порвалось. Крепкие у меня брюки, отечественного пошива. После чего скрутил мне ноги - моим же ремнем! - очень умело, добротно, у самых ступней. Проверил качество работы и собрался удалиться, даже ключ от нижнего замка приготовил, тогда я честно сказал ему: - Ты придурок, Лбов. Ничего ты во дворе не найдешь. - Почему это? - браво усмехнулся Лбов. - Потому что я выбросил в форточку совсем не то, что тебя интересует. Он заметно поглупел. - А что? - Свой ключ от почтового ящика. У меня еще один есть. Лбов плавно менялся в лице. Опять стало весело. - Простейшая манипуляция, - объяснил я. - А твой любимый ключ от Жука я спрятал там же, в лаборатории, пока ты орал. Очевидно, Лбов никогда не сталкивался с фокусниками, поскольку лицо его в конце концов сделалось натурально, изумительно лбовским. - Где спрятал? Я внес конкретное предложение: - Развяжешь, отдам. Развязывал он меня гораздо дольше, чем вязал. Наверное, ему было жалко результатов проделанной работы. Возможно, мешало высокое качество фирменных подтяжек. Закончив дело, он поставил меня на ноги и в нетерпении спросил: - Идти можешь? - Ключ под пультом Жука, - сказал я. - Сходи сам. После чего было так. Когда Лбов повернулся спиной, я не стал ждать, пока он исчезнет в коридоре, я взял с журнального столика цветочный горшок, в котором общественный кактус вел героическую борьбу за существование, догнал спортсмена и с размаху воткнул орудие возмездия в стриженый затылок. Каюсь, это было слишком. Неправильно бить зарвавшегося инженера по голове, есть более удобное место - карман. Но я ударил. Я ненавидел Лбова всего лишь несколько минут, зато по-настоящему. Злость копилась во мне уже больше часа, вот в чем дело. Просто произошел выброс злости, и удержать этот протуберанец было невозможно. Хотя, если откровенно, раньше я ни разу не бил коллег, даже когда меня оскорбляли. Они меня били - особенно в средней школе. Лбов обнял дверь, издал недоуменное А?, оглянулся и принялся ползти вниз. Сначала опустился на колени, потом на четвереньки и наконец боком улегся между стульями. Он держал руками голову и выдавливал из желудка хриплые безразличные стоны. Меня замутило. Стало вдруг очень страшно: неужели умирает? Цветочный горшок, как ни странно, остался цел, даже спрессованная веками земля не просыпалась. Я машинально поднял его, поставил на место и тоскливо позвал: - Саня! - Больно, дурак... - тут же отозвался Лбов, не вполне владея голосом. Бывший спортсмен бестолково заерзал, явно желая подняться, тогда я опомнился. Схватил лбовские подтяжки, свой ремень, навалился на него и начал воссоздавать кадры из популярных фильмов. Опыта у меня, естественно, не было, но Лбов оказался вялым, мягким, восхитительно покорным, он только утробно хрюкал и пытался высвободить руки, чтобы снова подержаться за голову. Я с ним справился. Скрутил этого борова, применив методику, чуть ранее опробованную на мне же. Дотащить его до кресла было нереально, пришлось оставить тело на полу. Я сел на стул возле, отдыхая душой, посмотрел на укрощенную стихию под ногами и понял, что мне Александра Владимировича жалко. Он лежал скрючившись, прикрыв глаза, думая о смысле жизни, - он тихо страдал. Это было дико. Все происходящее нынешней ночью было дико! Что со мной? - подумал я. - Дурак, - родил спортсмен в муках, - дурак, дурак... Ты ничего не знаешь. Ты же все испортил. - Чего не знаю? - Эта студентка... - он запинался на каждом слове, - отличница эта... она не та, за кого себя выдает... Бредит, догадался я. - ... познакомилась со мной специально... напросилась, чтобы взял с собой, наврала про коменданта общежития... между прочим Витька, комендант то есть, в глаза ее не видел, никогда к ней не клеился, а мы с ним корешки, в одной команде играли... она не просто отличница, она же разбирается в вычислительной технике лучше нас двоих вместе взятых понимаешь?.. - Думаешь, шпионка? - прервал я его. - Надо было заявить, а не тащить ее сюда. Лбов попытался рассмеяться. Попытка не удалась. - О чем заявлять? О том, что у нее в зачетке одни пятерки? Шура, она действительно учится в Промышленном, я проверял. - А зачем ты привел ее в отдел? Да еще ночью? - Хотел прояснить ситуацию. Я же чувствую, ей что-то надо, она не просто так... Лбов открыл один глаз, вывернул шею и глянул на меня. Как петух. В глазу полыхнуло. Да он же врет! - обнаружил я с удивлением. Вовсе он не бредит... Краткие спазмы злости вернулись на миг и утихли. Но зачем врать так глупо? - Развяжи меня скорей, - проговорил Лбов в паркет. - Она сейчас вернется, увидит. Вот оно! Вот зачем ему понадобилось напрягать контуженую фантазию! - Тоже мне, поймал диверсантку, - бросил я в его опухшую от мускулов спину. И встал. - Тоже мне, герой невидимого фронта. - И пошел. - Стой, - визгнул Лбов сипло. Застонал, забился на полу. - Я просто хотел переспать с ней, неужели не понял! Не мог же я... если за стенкой сидит посторонний мужик вроде тебя... Эта легенда казалась гораздо правдоподобнее. Жалко было ее топтать. Я осведомился: - Вчера ты зачем сюда приходил? И позавчера? С распечаткой переспать? Он открыл второй глаз. Снова посмотрел на меня - будто ошпарил. Крутосваренный человек. Потом губы его стали капризно расползаться, затрепетали, глаза подернулись влагой, но он не заплакал, он мужественно сдержал слезы. - Я работаю, - признался он. - Я же говорил, а ты все равно не веришь. Тебе этого не понять, Шура. Отвернулся. Я ударил лежачего: - Над чем ты работаешь? - Программу одну делаю, - возмутился Лбов. - На Жуке. - Какую программу? Этот наивный вопрос вызвал в стане противника замешательство. Там не знали, какую программу делает Лбов на Жуке. Не знали, и все тут. Не могли хрюкнуть в ответ ничего вразумительного. Опять круг замкнулся. Я вздохнул, подошел к распахнутому Лбовым окну и выглянул. Внизу никого не наблюдалось: послушная девочка, устав быть таковой, уже покинула сцену. - Развяжи, гнида очкастая, - зарычал Лбов, плача кипятком. Я проворчал, ныряя в коридор: - Грубый ты, как Витька Корнеев. - Какой Корнеев?! - достал меня истерический всплеск эмоций. - Классику надо читать. А еще инженер. - Зараза! - выкрикнул бывший спортсмен, очевидно, имея в виду общее состояние своих дел. 13. Он встретил ее в коридоре. Он представил себе, злорадствуя, как она брела во мраке - шарахаясь от стен, поминутно оглядываясь, изо всех девичьих сил стараясь не цокать каблучками - и неожиданно успокоился. Она подбежала, виляя хвостом: - Я не нашла! Там темно, ничего не видно. - Извини, что так получилось, - заулыбался дежурный. - Оказывается, ключ от Жука лежал у меня в кармане. Я перепутал, случайно выбросил ключ от почтового ящика. Он достал из кармана искомый предмет, продемонстрировал обществу. Студентка вытаращилась. - Крикнуть не могли, что ли! Я целый час под вашими окнами болталась! Дежурный взглянул на часы и восстановил справедливость: - Шестнадцать минут. - Какая разница? Она вдруг замолчала, словно что-то вспомнив. Напряглась. Даже дыхание затаила. - А где Саша? Дежурный тоже кое-что вспомнил. - Саша? - спросил он после зловещей паузы и взял гостью за предплечье. Ладонь его наполнилась мягким - непередаваемое ощущение. - Вот что, Лариса, пойдем-ка в лабораторию. - Он там? - испугалась студентка. - Лбов в помещении отдела. Не волнуйся, он теперь работает над собой. Дежурный распахнул дверь лаборатории, загородив дальнейший путь. Ничего не оставалось, кроме как принять приглашение, и студентка вошла, снова став послушной, оглянулась, кротко мяукнула: - Ну? - Признавайся, - предложил дежурный, закрывая дверь. - Зачем ты наврала про общежитие и коменданта? - Я? - воскликнула отличница. - А откуда ты... - Оттуда, - прозвучал веский ответ. - Знаю. Отличница помялась, попереминалась, потупилась. - Понимаешь, я хотела, чтобы Саша меня сюда привел. - Так, - удовлетворился дежурный. - Хорошо, продолжим. Почему вдруг тебе захотелось, чтобы Саша привел тебя в режимное учреждение ночью? - Я... - пискнула подозреваемая. - Только не ври, что ты влюблена в Лбова! - Жук... - сказала тогда студентка потерянно. Дежурный обрадовался. - А зачем тебе микросерф?! В отделе ГАСов полно персоналок, тоже, кстати, не каких-нибудь там русских. Вопрос был поставлен верно. Студентка еще немного пострадала, вздыхая и потея, а затем, не придумав ничего толкового, начала давать правдивые показания. - Статья, - сообщила она. - Что - статья? - Да ну... Ты все равно не поверишь. Мой очень хороший знакомый... хотя, это не важно... короче, один парень работает переводчиком, регулярно читает французские журналы и недавно нашел интересную статью... Она сунула носик в сумочку, достала несколько вырванных журнальных страниц. Текст был импортный. - ... он же и перевел. На, посмотри. Здесь говорится про фирму, которая изготавливает компьютеры торговой марки Жук. Какой-то сотрудник сбежал из этой фирмы, встретился с журналистом, потом его упрятали в сумасшедший дом... В общем, не суть. Здесь приведены разные слухи. Будто бы в рамках информационной войны фирмой создана системная оболочка, имитирующая процесс работы. Будто бы даже есть опытные образцы машин, которые имеют в операционной системе такую программу. - Не понял, - честно признался дежурный. - Какую программу? - Ну, понимаешь... Имитирующую работу. Примерно по такой схеме: входишь в нее, она выдает текст ее же самой на каком-нибудь языке, потом транслируешь, строишь образ задачи, отправляешь задачу на решение, а решение заключается в том, что опять вызывается она же сама. Замкнутый круг. Системная программа позволяет работать со своим файлом, примерно так. Я тоже ничего не поняла, потому что тот парень, который переводил, он ведь не инженер... Там написано, что в результате получилась супер-игрушка для программистов. Программист думает, что работает, а на самом деле все это имитация. Обычные компьютерные игры - чепуха, трудолюбивому человеку на них наплевать, правильно? А тут бесконечная иллюзия работы. Чем программист терпеливее, тем легче он попадает во власть иллюзии, парадокс. Там так написано, честное слово. Дежурный не выдержал, засмеялся. - А причем здесь наш отдел? - Я сначала прочитала статью... то есть мне ее прочитали... потом случайно узнала, что у вас есть Жук, ну и заинтересовалась. От Саши, кстати, узнала. - Ясно, - сказал дежурный. - Чисто женская логика поступков. Во-первых, зачем солидной фирме разрабатывать такую странную систему, пусть даже для пресловутой информационной войны? Полная бессмыслица. Во-вторых, машина, которая стоит перед тобой, куплена через Академию наук в рамках каких-то международных договоров. Как к нам мог попасть опытный образец? В третьих, при чем тут французский журнал? Фирма-то американская. По-моему, твой хороший знакомый тебя разыграл. - Нет, не разыграл, - капризно скривилась отличница. - В Париже есть филиал фирмы, а тот программист, который сбежал, он француз... - Хорошо, хорошо, пусть не разыграл. Тогда пошутила редакция журнала. Никогда не поверю, что человека можно убедить, что он напряженно трудится, если он ни фига не делает. Дежурный снова бодро засмеялся. Студентка с надеждой посмотрела ему в рот и спросила: - А чего ж тогда Лбов-то... Дежурный расхохотался просто неприлично. Поигрывая серебристым ключом на ладони, он подошел к компьютеру торговой марки Жук, начал неспешно включать аппаратуру - блочок питания, телевизор, дисководы, процессор. Он приговаривал: А вообще-то жалко, что твоя статейка не на английском. Я его хорошо знаю. Кто лучше всех знает английский? Программисты и фаны рок-музыки. Я и тот и другой, между прочим. Что мне всякие переводчики? Я крут в английском, даже круче, чем фарцовщики... Аппаратура с готовностью оживала. Запела тихонько, заморгала. Дежурный порадовался собственной предусмотрительности: перед тем как встретить возвращающуюся со двора студентку, он наведался в агрегатную и поставил переключатель в исходное положение. - Что ты делаешь? - нервно удивилась студентка. - Хочу проверить твои страхи. Иди сюда, не бойся. Он легким движением руки залез в стол завлаба, вытащил броско раскрашенную книжицу и пояснил: - Инструкция по программированию. Это только Лбов, анархист, работает без инструкций. Садись, смотри, - сел сам и нежно возложил пальцы на панель. - Вот, вошли в операционную систему... Смотри, откликается, видишь подсказку? Забавная подсказка... Вошли в редактор, здесь, кстати забавный редактор... Как я люблю работать, подумал дежурный, устраивая поудобнее ноги. Невозможно описать. А если опишешь, не поверят, - продолжил он мысль, осторожно укладывая локти на стол. Отговаривали меня, советовали - иди в музыканты ты же талант. Восклицали - иди в поэты, ты же талант. Убеждали - иди в шахматисты. А я выбрал работу. И не ошибся. Когда сидишь перед дисплеем, ненавидя машину, когда ползаешь по распечатке, ненавидя себя, когда точно знаешь что все должно быть правильно, а ОНА выдает туфту, ты человек... Нет, нет, невозможно описать! Когда вдруг понимаешь, какую смехотворную мелочь ты упустил, когда исправляешь эту микроскопическую ошибку, и программа успешно проходит заколдованное место, но тут же утыкается в новое, куда более нелепое, и отчаяние туманит мозг, ты как никто другой - человек. Зато когда выдано решение, соответствующее контрольному примеру, когда перед глазами светятся вожделенные цифры, означающие ЕЕ покорность, ты перестаешь им быть, становишься сгустком счастья... Ненавижу прозу: проза всегда тосклива. Если уж ты сел за дисплей, изволь заниматься поэзией. Я люблю поэзию, я вообще романтик, а строфы алгоритмических стихов и вовсе вызывают во мне удивительные приливы чувства. Приливы, потом отливы, приливы, отливы. В точности, как сейчас. Так и живем - работаем, мучаемся, творим. Программисты-человеки. Я люблю работать, люблю творить, это ведь легко и приятно, легко и приятно, в точности, как сейчас... Что-то случилось. Лора сидела рядом, восхитительно растекаясь бедрами по стулу, смотрела на меня и часто моргала. Было тихо. Ее профиль отражался в матовой поверхности экрана, и я сообразил, что же именно случилось. - Зачем ты это сделала? - спросил я. На пару секунд она прервала процесс моргания. Встала, потешно теребя сумочку, затем возобновила пульсацию крашеных ресниц. Моргала она мелко и пугающе неритмично. Во мне привычно закипело раздражение - пошло, пошло через край, шипя, мгновенно испаряясь, - и я не стал удерживать это святое чувство: - Сдурела, что ли! Зачем ключ повернула? Она молчала. Стерва, как сказал бы Лбов. - Я понимаю, тебе самой хочется! Ну подожди немного, посмотри, как люди работают, инструкцию почитай! Она молчала. - Ладно, - я взял себя в руки. - Садись и больше не дури. Тут на отличницу накатило. - Этот тоже! - оглушительно крикнула она. Бессмысленно заметалась по лаборатории. - Господи, этот тоже! - у нее случилось что-то вроде припадка. Она отыскала, наконец, выход наружу, но я уже вскочил. Зачем, и сам не знал - просто, чтобы поймать, успокоить. Схватил ее за рукав - она вырвалась, прыгнула в коридор, продолжая сотрясать воздух непонятными выкриками, и мне стало ясно, что ее дикое поведение есть не что иное, как усталость, одновременно физическая и психическая, ведь подобная бессонная ночь может сломать и не такое тепличное растение. Я прыгнул следом. Она неловко побежала в сторону отдела, тряся всем тем, что щедро тряслось у нее под блузкой, уперлась в запертую дверь, панически обернулась, будто ожидала увидеть нечто ужасающее, но сзади был только я. - Не надо, - попросила она, собрала разбегающиеся глазищи в кучу и заплакала. - Хорошо, не буду, - я легко согласился. О чем она просила, было не совсем понятно. Но я не стал уточнять. Открыл дверь в помещение отдела и сделал гостеприимный жест. Студентка послушно вошла, я же, не навязываясь со своим обществом, закрыл за ней дверь и провернул ключ обратно. До упора. И прижался щекой к холодной стене. Изнутри раздался колоратурный визг - очевидно, студентка обнаружила Лбова. - Разберитесь сначала друг с другом, - гулко сказал я им обоим. - А то понавешали мне лапшу на уши. - Выпустите меня! - завизжала студентка чуть более членораздельно. - Вы, психи! Я, не обратив внимания, завершил анализ ситуации: - В общем, все сидим тихо. Утром я вас выпущу. Охране ничего не сообщу, не беспокойтесь, и в журнал ничего не запишу. Лора, если Лбову будет плохо с головой, звони мне в лабораторию. Телефон пять-два-три. Если хочешь, можешь развязать его и приласкать, он так долго об этом мечтал... Жлоб паршивый. Слышишь, Лбов? Ты жив? Может тебе удастся, наконец, с ней переспать?.. Оттолкнулся от стены и пошел обратно. Сзади было шумно. - Психи! - рыдала отличница. - Пустите меня! Она билась в дверь чем-то мягким, шуршащим. 14. Дежурный сел за пульт. Какая ерунда, подумал он, имея в виду бредовые россказни девицы. Игрушка для программистов... Пошлятина. Придумают же глупости, лишь бы потешить обывателя ужасинкой! Впрочем, даже если бы это было правдой, нам ихние Жуки не страшны. Подобные системы просто-напросто ничего не изменят. По большому счету у нас и так сплошная иллюзия работы. Инженеры либо ничего не делают - это из тех, кто ничего и не желает делать, либо трудятся впустую - те, кто умеет и любит трудиться. Так что простите за правду. Дежурный запустил аппаратуру. 15. Он не знал, что студентка, не развязывая пострадавшего коллегу, уже обзванивала по местному телефону всевозможные номера, начинающиеся с нуля. Она пыталась таким образом дозвониться в охрану, телефон, который был ей неизвестен. На цифрах 037 к ней пришла удача. Дежурный не знал, что всего лишь через час в результате бурных переговоров студентке удастся убедить бабушек в том, что она не пьяная, что глупые шутки здесь ни при чем, и упросить великовозрастных стрелков подняться в отдел. Он не знал, что Лбову действительно станет худо, и прямо из отдела его на Скорой помощи увезут в больницу. Он не знал, что жена Лбова, не сумев совладеть с обидой и тоской, все-таки сдержит страшное обещание, выпьет какую-то дрянь, затем выскочит из комнаты, поднимет вой, испугавшись своего поступка, а соседи по коммунальной квартире вызовут Скорую помощь, которая также увезет ее в больницу. Не знал, что жена Лбова любила мужа всегда, вплоть до нынешней ночи. Не знал, что и Лбов тоже когда-то любил жену. Не знал и того, что студентка-отличница любила в этой жизни только свои незаурядные знания и что однажды она имела близость с мужчиной, но этот нормальный в общем-то процесс показался ей таким отвратным и болезненным, что впредь она подпустит к себе мужчину не скоро. Следующим счастливчиком станет ее научный руководитель, и свершится это в ночь после защиты ее диссертации. Дежурный многого не знал и многого не мог предвидеть. Он был увлечен работой - что тут странного? Не услышал он также и финальную фразу, которой завершилась радиопередача, посвященная некоторым аспектам информационной войны. Политический обозреватель сказал, что волны компьютерного безумия до нас пока не докатились, и этот факт является единственным из всех представленных, который имеет обнадеживающий оттенок. 1987г.