заперта на щеколду, с которой легко справились, выдавив матовое стекло. За этой дверью, навалившись на стол, заливисто храпел дежурный санитар. Здесь же, метрах в полутора от стола, находился кабинет дежурного врача - там, судя по звукам, храпели сразу трое. - А больше здесь никого ночью и не должно быть, -удовлетворенно сказал Игорь. - Кроме, понятно дело, пациентов. Сняв со специального застекленного стенда над головой спящего на посту санитара все имевшиеся там ключи, он недовольно поморщился - на половине из них отсутствовали бирки с номерами соответствующих палат. - Вот блллин... Ну ничего, разберемся. Николай обнаружился за четвертой от начала коридора дверью -лежал себе спокойненько, вперив невидящие глаза в потолок. За время пребывания в лечебнице Петяшин сосед здорово сдал. Морщась от острого запаха мочи, переполнявшего не шибко просторную палату, Димыч шагнул к кровати вслед за Игорем. - Здоров лось, - с неудовольствием пробормотал последний. - Можем и не дотащить. Давай попробуем разбудить - вдруг-таки прочухается. Димыч с сомнением покачал головой. - Если аминазином заглушили, или еще чем подобным, как у нас принято, не меньше суток будем пробовать. Видишь - он не привязан даже. - Ну, сутки, не сутки... - С этими словами Игорь добыл из кармана одноразовый шприц в блистерной упаковке и белую картонную коробочку, в которой могла бы поместиться ампула -величиною этак с указательный палец. - А вот сейчас мы его... Вскрыв коробочку, он сноровисто, единым щелчком, сбил верхушку и вправду оказавшейся внутри ампулы, разорвал блистер, наполнил ее содержимым шприц. - Сильнодействующее что-то? - спросил наблюдавший за его манипуляциями Димыч. - Не много ему будет, ежели так? - Ничего... Перетяни чем-нибудь повыше локтя, чего стоишь! - Игорь сощурился и точным движением вогнал иглу во вздувшуюся вену у локтевого сгиба бревном лежавшего на кровати тела. - Ничего; кашу маслом не испортишь... Поршень медленно пошел вниз. Тело Николая немедленно отозвалось краткой волною дрожи. - Ага! - радостно, с азартом выдохнул Игорь. - Заработала! - Отбросив опустевший шприц, он принялся с силой растирать Николаю уши. - Ну, родной; давай, давай, возвращайся... Дыхание Николая сделалось глубже, отчетливее. Многократный убийца, сумевший внушить такой страх перед собою своим подельникам, приходил в себя прямо-таки на глазах. - Откуда, - заговорил Димыч, не в силах больше сдержать внезапно охватившие его подозрения, - такой препарат? Вообще, откуда все - машина, пистолеты?.. - От верблюда! - зарычал Игорь, не прекращая своего занятия. - Нашел время, еб твою мать; помогай лучше давай! Икры, ляжки ему разотри как следует! Сбитый с толку внезапным рыком и матом, Димыч повиновался. Около десяти минут они молча трудились над Николаем, и тот, наконец, отозвался, издав невразумительный утробный звук - полустон-полукряхтенье. - Все, хорош! Подчиняясь команде, Димыч прекратил массаж, а Игорь, оставив уши пациента в покое, неожиданно хлестнул несчастного Николая по лицу. Вздрогнув, тот рывком поднялся и сел на кровати. - Что? Что такое? - слабым голосом спросил Николай. По телу его пробежала короткая судорога, сделавшийся осмысленным взгляд сфокусировался на Игоре. - Что вам нужно? - Все в порядке, сейчас мы тебя отсюда вытащим, - успокаивающе отвечал Игорь. - Идти можешь? Николай как-то по-лошадиному встряхнул головой. - Могу, наверное... - Тогда - идем. Никто не помешает: в больнице все спят и проснутся не скоро. Крепко взяв Николая за предплечье, Игорь с трудом поднял его на ноги, но Николай, постояв всего несколько секунд, снова сел на кровать. Димыч непроизвольно хихикнул - лицо Николая стало таким, точно процесс стояния, да еще с перспективой куда-то идти, вызвал у него приступ непреодолимой брезгливости. Игорь коротко, зло покосился на него. - Ну, что ж ты? Ноги не держат? Идем! - Зачем? - в тоне искреннего недоумения спросил Николай. -Здесь - хорошо... Они мне укол сделают, и... - Он сделал паузу, подбирая нужное выражение. - Я просыпаюсь, - наконец сказал он. - Не тот я, который здесь, а - другой. Настоящий. Так хорошо, когда я просыпаюсь... - В голосе его зазвучал кроткий, чуть капризный укор младенца, которому не хочется пока затевать скандал из-за очередной конфеты. - Зачем вы меня усыпили? Здесь страшно... В который уж раз Димыч получил повод восхититься сообразительностью старшего товарища! Игорь сориентировался на ходу: - В этом месте... хм-м... бодрствовать - для здоровья вредно. От таких уколов и концы отдать можно - в обоих смыслах. А мы тебя сейчас в другое, хорошее место перевезем. И сразу же снова... разбудим. Поехали! Пожав плечами, Николай с усилием встал. - Н-ну... хорошо. Поехали. 70. - Слушай! Что тебе все время покоя не дает? - с легким раздражением спросил Петяша, приплюсовав к своей пуле шесть очков. - Это - уже и не игра получается... Весь вечер Олег изо всех сил старался вести себя так, будто ничего особенного не произошло, однако не шибко-то в этом преуспел. Вот сейчас: не смог верно посчитать масть, в результате чего и подцепил - да на третьем-то распасе! -длиннющий, на семь взяток, "паровоз". Мало этого! Противу обыкновенного, сегодня такая крупномасштабная лажа даже не расстраивала... - Да нет, ничего, - соврал он. - Колено, разве что... Н-ноет, тв-варь... Петяша покачал головой. - Не ноет у тебя никакое колено; хрен знает, почему - но я в этом уверен. Это, наверное, я - твоим клубменам не ко двору пришелся, и они тебе... э... общественного порицания вставили. Точно? Олег поднял взгляд от своих, внахлест сложенных, семи взяток. Да, конечно, знакомился он с Петяшей, имея вполне определенное поручение: установить контакт с многообещающим объектом, то, се... Он-то с самого начала твердо знал, что не справится, не для него подобная работа, однако клуб представлял собою единственную надежду на хоть сколько-нибудь приличное будущее. А в последний месяц все клубное начальство в один голос принялось твердить, что объект "в некотором смысле" активизировался, что объект крайне опасен, что "нельзя исключать вероятность активных действий объекта во вред клуба"... И за всеми этими словами лежал страх. Целые пласты страха. Непрошибаемого; хоть топор вешай... А объект - вот он, совершенно обыкновенный человек, дружок Олегов, Петяша. Сидит, с видимым удовольствием пишет пулю и, вдобавок, еще комплексует: чего там, в клубе, не так сказал... Не может быть, чтобы этот человек через минуту, час, день взял и хладнокровно, как сейчас стряхивает пепел сигареты, уничтожил его, Олега Новикова, и прочих членов клуба, явно показавшихся ему симпатичными! - Что, перерыв? - спросила Катя, аккуратно складывая свои три взятки стопочкой. - Тогда - я сейчас. Она покинула кухню. И Олег решился: - Знаешь... Поговорить бы надо. Он указал глазами в том направлении, куда удалилась Катя. - Дык - без проблем, - слегка настороженно ответил Петяша. - Давай в комнату перебазируемся. Прихватив со стола одну из пепельниц, он первым двинулся к дверям; в прихожей мимоходом сказал в сторону двери уборной: - Кать, нам побеседовать надо. Кофе сваришь? Под утвердительное хмыканье, последовавшее в ответ, он прошел в комнату, пропустил за собою Олега, плотно притворил дверь и надежно устроился за столом. - Ну? Олег помолчал. Такие - с выяснением отношений и объяснением причинно-следственных связей - разговоры никогда толком не удавались ему. А, может, вообще плюнуть на все и не затевать никаких авантюр? - подумал он. Но тут же вспомнился отец - высокий, пожилой мужик, с малолетства державший сына в строгости и еще не знавший о том, что сын не сегодня-завтра потеряет работу; вспомнилась младшая сестра, уже около трех лет исполнявшая обязанности хозяйки дома... Нет, надо рисковать. Иначе - перспектив никаких. А в качестве посредника между Петяшей и клубом я... - Во-первых, - заговорил он, - зря ты комплексуешь. Не знаю, какого бреда ты им наговорил, но могу спорить: они тебе аплодировали и пили за твое здоровье. И делали это со всем возможным усердием... Сделав несколько шагов к выходу из палаты, Николай вдруг остановился и уставился на Димыча, которого до сего момента, видимо, не замечал. - Я знаю тебя! - неожиданно истерически, едва ли не на крике, заговорил он. - Ты - тот, что прислуживает Страшному, преследующему меня во сне! Не хочу; не пойду... В уголке его рта показалась тягучая капля слюны. Игорь остановился в замешательстве. Димыч понял, что пришла пора действовать ему, и действовать нужно быстро. Сделав шаг к Николаю, он осторожно, словно успокаивая напуганного ребенка, забормотал: - Не бойся. Страшного нет в этом сне. Он сам спит сейчас. Я пришел не по его приказу; я пришел помочь тебе избавиться от него. Ты поговоришь со мной, чтобы перестать бояться, чтобы убедиться в моей искренности? Взгляд Николая сделался почти разумен. Он отер с губ слюну и нерешительно - очевидно, не мог с ходу довериться приспешнику загадочного Страшного, однако ж очень хотел верить в близкую возможность избавления от этого Страшного - кивнул. - Не затягивай, - тихонько процедил Игорь. Однако Димыч уже чувствовал, что теперь успех акции зависит не от Игоря, а только лишь от него. Как можно мягче положил он руку на плечо Николая: - Помнишь Флейшмана? Георгия Моисеевича? Он должен был часто... сниться тебе. Николай кивнул. - Он умер, ты знаешь об этом? Снова - кивок. - Отчего ты не... не подпитывал его, пока бодрствовал? Отчего позволил ему умереть? Николай задрожал. - Было страшно. И сейчас страшно. Если я воспользуюсь силой, Страшный услышит и придет за мной. Может, он уже идет; я не могу следить без силы... Разбудите меня скорее, пожалуйста! Я не хочу больше говорить; может быть, вы хотите выдать меня Страшному... - Успокойся, - вклинился в беседу Игорь, очевидно, понявший, что иного выхода нет, что Димыч не успокоится, пока не вызнает все6 что ему требуется. - Это же все - только сон. Какая разница, о чем и с кем ты разговариваешь во сне? Димыч с досадой отметил, что логика в Игоревых построениях малость подгуляла. Ежели этот Страшный страшен для Николая главным образом "во сне", то трепаться - "во сне" же - с прислужниками означенного Страшного как раз не стоило бы... Но на Николая Игоревы слова почему-то подействовали - ему стало заметно спокойнее. - К тому же, хоть ты и считаешь меня прислужником Страшного, я ничего не знаю о нем, - заговорил Димыч. - Расскажи, кто он? Что он такое? Почему преследует тебя? Николай вновь задрожал. - Страшный питается силой, - ответил он. - Я разбудил его, и он чуть не сожрал меня. Я тогда не знал еще, что все это, - рука его описала плавный, широкий полукруг, точно указывая разом на весь окружающий мир, - сон. Спасаясь от Страшного, я проснулся впервые, и узнал. Питается силой... Димычу вдруг отчетливо вспомнилась беседа со старым Игоревым знакомым, Дамиром Султангареевичем. Личинка, живущая на инстинктах и рефлексах, и те - не до конца сформированы... - Как по-твоему, Коля, - сказал, и сам подивился тому, сколь легко назвал уменьшительным именем человека, которого еще недавно считал главным своим врагом, - этот Страшный - разумен? Способен, к примеру, питать личную неприязнь к тебе? Личную, понимаешь? - Нет, - стылым от страха голосом отвечал Николай. - С ним нельзя договориться, он не понимает. Он просто хочет есть... Разбудите же меня; ну, пожалуйста! - Сейчас, родной, сейчас, - заверил его Игорь. - Только до машины дойди собственными ножками... Приобняв Николая за плечи, он повлек его к выходу. - Последний вопрос, - поспешно сказал Димыч, пристраиваясь им в ногу. - Отчего ты, в таком случае, решил, будто мы прислуживаем Страшному? Николай резко, внезапно дернулся на ходу, явно стараясь отстраниться от Димыча. - Ты был с ним. Как раз перед тем, как я проснулся... Не прекращая движения, Игорь сделал в адрес Димыча убийственную гримасу и кивком велел следовать так, чтобы быть от Николая подальше. Чувствуя, что главенство роли вновь перешло к Игорю, Димыч повиновался. Чуть приотстав, он пристроился к своим спутникам с другой стороны. Игорь немедленно воспользовался этим, чтобы на ходу ткнуть его костылем и прошипеть: - Не тревожь его больше, мать твою ети! Хочешь, чтобы заартачился в последний момент?! Чувствуя вздымающуюся внутри волну горькой досады, Димыч хотел было ответить, однако все трое успели уже дойти до выхода из отделения, и ему снова пришлось приотстать, чтобы пропустить Игоря с добычей вперед. Затворив за собою дверь, он ускорил шаг. Ну, Игорь! Нет, надо ему сейчас же сказать... Поравнявшись с ушедшими вперед Игорем и Николаем, Димыч открыл было рот, но тут из сгустившихся, запутавшихся в стволах деревьев сумерек полыхнуло огнем. Пах! Пах! Одна пуля свистнула над Димычевым ухом, другая - щелкнула об асфальт дорожки у самых ног Игоря. Сразу же вслед за выстрелами из сумрака раздался голос: - Всем - лечь! Руки - на голову! Опешив от неожиданно крутого поворота событий, Димыч и не подумал выполнять команду, однако в ту же секунду костыль Игоря страшно ударил его в бок, отчего Димыч кубарем полетел в высаженные вдоль дорожки кусты. Одновременно с его падением затрещали кусты с противоположной стороны дорожки - туда рухнул, увлекая за собой Николая, Игорь. Пах! Пах! Пах! На сей раз противник стрелял наугад - пули просвистели где-то высоко над головой. Очнувшись от кратковременного ступора, вызванного неожиданностью нападения, Димыч извлек из кобуры "макарова" и дважды выстрелил на звук. Однако сии дилетантские потуги ничего хорошего, кроме плохого, не принесли - несколько пущенных в ответ пуль прошили кустарник совсем рядом. Инстинктивно вжавшись в землю, Димыч углядел уголком глаза вспышку в кустах неподалеку. Игорь, - подумал он. Старшему товарищу повезло больше - одновременно с грохотом выстрела оттуда, где должен был находиться враг, послышался сдавленный стон. Тут же сделалось ясно, что противная сторона обладает солидным численным перевесом: на незадачливых похитителей обрушился целый град пуль. Пятеро, не меньше, - мелькнуло в мозгу Димыча. - Хрен знает, что им надо; добром уйти наверняка не дадут. А сколько у "пэ-эма" патронов в обойме? И почему Игорь больше не стреляет? Неужели?.. Звериная жажда жить пересилила воспитанную разумом и цивилизацией боязнь смерти и боли. Тело отключилось от молящего о пощаде мозга, собралось в тугой комок, мячиком выкатилось на дорожку, несколько раз нажало на спуск и с треском вломилось в кусты по другую сторону асфальта, где должен был прятаться Игорь. Здесь стало ясно, что худшие опасения Димыча вполне оправдались: Игорь, прямо на которого он и налетел после последнего своего прыжка, не подавал никаких признаков жизни. Протянув руку к его голове, Димыч немедленно вляпался рукой во влажное, теплое и липкое. Отдернув руку, он принялся судорожно отирать ее о траву, забыв на мгновенье даже о запоздалой стрельбе, открытой противником в ответ на его маневр. Где-то совсем рядом раздался треск веток. Только теперь Димыч вспомнил о Николае. Стараясь производить поменьше шума, он нашарил Игорев пистолет, сунул его в кобуру, ползком двинулся на шум и успел ухватить беглеца за ногу прежде, чем нападавшие прекратили стрелять. - Куда ты? - прошипел Димыч. - Жить надоело? Лежи, не высовывайся! - Их шестеро, - отрешенно, неторопливо отвечал Николай. - У каждого - сила. Много еды для Страшного... Отдай ему их, отпусти меня!!! Сорвавшись на крик, Николай рванулся, освободился от Димычевой хватки и вскочил на ноги. Пах! Пах! Пах! Три пули с противным чавкающим звуком ударили Николая в грудь. Ломая ветки, он тяжело завалился в кусты. Конец, - подумал Димыч. - Если убили его, щадить меня им тем более незачем. A loaded .357 always beat a full house... "Макаров" в руке вдруг сделался неимоверно тяжел. Разжав разом ослабевшие пальцы, Димыч уткнулся носом в землю, закрыл голову руками и зажмурился. - Э-э! Ты что?! Не время раскисать! Вздрогнув от неожиданности, Димыч открыл глаза. Рядом, жарко дыша в самое его ухо, лежал Туз Колченогий. 71. - Ну, хорошо. Вся эта лирика была "во-первых". А "во-вторых"? Олегу жутко захотелось хряснуть Петяшу по морде - изо всех сил, смять, расквасить, расплющить, изничтожить на хрен это устало-скучающее выражение, будто у взрослого дяди, выслушивающего очередной фантастический прожект своего семилетнего сынишки. Он - что ж, не понимает, какая возможность сама в руки пришла?! Или - попросту не верит? - Во-вторых, - сдержавшись, заговорил он, - подумай сам. В клубе состоит множество богатых, влиятельных людей. Ты, как я уже объяснял, имеешь рычаг давления на них. Сам, мать твою туды, являешься этим рычагом! А я - знаю, как именно этот рычаг продуктивнее всего использовать! Теперь понятно? Петяша молчал. Он не знал, что и думать обо всем, вот так нежданно-негадано свалившемся на голову. - Нет, непонятно, - упрямо сказал он наконец. - Непонятно, что ты предлагаешь. Объединиться с вашим клубом и бороться за власть в стране? Так я как раз сегодня вашему президенту говорил: на хрена мне это надо? Мне и без власти хорошо живется. Спокойно... Он сделал паузу. Да, это, пожалуй, правда. Лучшей жизни, чем сейчас, ему, Петяше, не требуется. Вот разве что - Елка... Олег наступившей паузой не воспользовался - чутье подсказывало, что лучше будет молча подождать продолжения. И продолжение не замедлило воспоследовать: - Или тебе желательно, объединясь со мной, шантажировать своих одноклубников? Знаешь, неудобно как-то. Хорошие, по всему, мужики... - Да? - напряженно, едва ли не со злорадством спросил Олег. - А ты знаешь, чем сейчас занимаются семеро из этих хороших мужиков? Лицо Петяшино отозвалось на реплику столь недоуменным и вместе тревожным выражением, что Олег, несмотря на бушевавшую внутри злобу, несколько сник. - Ты - что, в самом деле не знаешь? - Да - нет же! - Внезапно вскочив, Петяша сгреб Олега за лацканы и встряхнул. - Говори толком! В другое время подобная выходка со стороны Петяши разве что повеселила бы Олега - драка между ними, учитывая его преимущество в росте, весе и общем мышечном тонусе, неизбежно должна была кончиться не в Петяшину пользу. Но взгляд... Впервые, пожалуй, Олег всерьез почувствовал, что испытывали при всяком воспоминании о Петяше его старшие товарищи по клубу. - Ты только не дергайся, - проговорил он, сжавшись в комок, невольно стараясь сделаться как можно меньше и незаметнее. - Словом... Они очень боятся тебя, понимаешь? Они подумали, что это ты послал Диму вытаскивать Николая из лечебницы. Ради умножения собственной силы за его счет. И... В общем, Дима, скорее всего, уже мертв. Разом отпустив Олега, Петяша бессильно осел на стул. - пб вашу мать... - медленно, потрясенно произнес он. - Предупреждать же надо, когда всерьез несешь подобный бред... Ну, что смотришь? Ты - сколько раз мне пенял, будто я говорю о чем-то, ориентируясь на свое понимание твоего образа мыслей, и выходит лажа, так как я "за тебя" думаю неверно? Так вот, теперь - ситуация обратная. Хрен с вами; может быть, я и наделен какой-то там особой силой, властью, как оно там... Может быть! Только вот я сам об этом совершенно ничего не знаю! Не говоря уж о каком-нибудь сознательном использовании этой силы! И - попробуй только вякнуть, будто ты мне не веришь! Олег, на протяжении всей Петяшиной тирады сидевший без движения, перевел дух. - Знаешь... верю. - Это была лишь полуправда; раз испытав всепоглощающий страх перед Петяшей, Олег просто не знал, во что безопаснее верить. - Сколько общались, не ощущал я тебя чем-то большим и страшным. Вплоть до той самой минуты, как ты меня - за грудки... Слишком поздно дошло до него, что последних слов произносить не следовало. В устремленном на него взгляде Петяши появилось непередаваемое отвращение. Олег обмер... - Иди отсюда на фиг, - устало сказал Петяша. По сути дела, ему безразличны были сейчас притязания клубменов, Олегов страх и даже возможная гибель Димыча - слишком много обрушилось на него за один день. Обрушилось, заставив снова забыть о том, что гармония мира не знает границ, и снова мечтать единственно о покое... Олег нерешительно двинулся к выходу. - Стой, - все с тем же усталым отвращением велел Петяша. - Где эта клиника? Олег покосился на циферблат своей старенькой "Ракеты". - Клиника - "Скворцова-Степанова". Но, знаешь, не надо лучше... Ничем не поможешь. Там уже все кончилось; ментов наверняка полно... Только сам попадешь под подозрение. Пожалуй, не врет, - с некоторым облегчением решил Петяша. Ему очень не хотелось сейчас чего-либо предпринимать, куда-то мчаться... Хотелось остаться одному и забыть хоть на время обо всех перипетиях сегодняшнего дня. - Ладно, иди, - скомандовал он. Но Олег замялся на пороге. - А... как же дальше? - жалобно спросил он. - Дальше - будет видно, - не в силах скрыть раздражения, отвечал Петяша. - Уберешься ты наконец? С этими словами он отвернулся к столу и спрятал лицо в ладонях. Секунд через двадцать в прихожей хлопнула, защелкнувшись за Олегом, дверь. Вот, значит, как... Эх, Димыч... Вот уж верно - curiosity killed a cat... Однако Димыч, в отличие от фольклорного кота, пока что был вполне жив. Перекатившись набок, он взглянул в глаза Колченогого. - Ты! "Существо из чистой информации"... Ты нарочно все это устроил? - Нет, - отвечал демон, никак не реагируя на Димычеву злость. - Просто - пошло все наперекосяк... Сейчас уберемся отсюда, я тебе объясню. Сумрак вокруг внезапно сделался непроглядно-густым. Димыч инстинктивно зажмурился. - Все, - с некоторой насмешливостью в голосе сказал демон. - Можешь открывать. Открыв глаза, Димыч обнаружил, что лежит на полу посреди собственной комнаты. Облегчение от того, что по нему больше никто не стреляет, как-то притупило изумление, какое должно бы было возникнуть перед лицом события, столь явно противоречащего и законам физики и собственному мироощущению. Туз Колченогий, все в той же великолепной "тройке" и при трости, возвышался над Димычем во весь свой полутораметровый рост. Издевка в его взгляде точно за шиворот вздернула Димыча на ноги. - Ты... - Сядь, - велел Колченогий. Только повиновавшись приказу, Димыч увидел, что ошибся: издевки во взгляде демона не было ни грана. Глазки-угольки мерцали злобой и удивлением, и не в его, Димыча, человеческих силах было бы - вызвать в таком существе подобные чувства. От такого недвусмысленного свидетельства собственной незначительности на душе сделалось еще гадостнее. - Игорь убит, - зачем-то сообщил он. - Велика важность, - отстраненно проговорил Колченогий, - меня самого чуть не сожрали... Помолчи, не мешай. - Что значит "помолчи"?! - неожиданно даже для себя самого взорвался Димыч. - Ты отправил нас туда; обещал, что проблем не будет, а вместо этого... Какого хрена? Если ты в состоянии усыпить всю больницу, отчего не помешал этим?.. Отчего хотя бы не предупредил?! Нахлынувшая ярость заставила забыть, кто перед ним. Димыч схватил Колченогого за плечо - и тут же умолк, осекся от неожиданности. Под пальцами не оказалось никакого плеча; кисть по инерции сжалась в кулак, точно и не было здесь, в полуметре от Димыча, никого. Жест пропал даром - лишь заставил демона брезгливо отстраниться. - Помолчи, тебе сказано. Гнев моментально исчез без следа. В кратковременной вспышке его словно бы сгорели все оставшиеся силы. Димыч тяжело опустился обратно на диван. Последовала продолжительная пауза; казалось, Колченогий для чего-то напряженно прислушивается к звону в ушах Димыча, пытаясь различить в этом звоне что-то неимоверно важное. Наконец демон облегченно перевел дух. - Вот теперь поговорим. - Голос его обрел твердость алмаза. - Отвечаю на вопросы в порядке поступления. "Помолчи" - означает: заткнись, ради бога. "Этим" я не помешал оттого, что даже я не в состоянии уследить за всеми людьми одновременно. Но, как только узнал о происходящем, незамедлительно пришел на помощь. Хоть и подвергал себя при том неимоверной опасности - это касательно третьего вопроса. Все? Ужас охватил Димыча! Сделалось предельно ясно, что Туз Колченогий сейчас исчезнет, как исчезал прежде, но на сей раз больше не вернется, и он, Димыч, останется наедине со всем пережитым. Без чьей-либо помощи, без малейшего представления о том, что делать дальше, раздавленный, разбитый... Однако демон вовсе не собирался уходить. - Если - все, послушай меня. Тебе, без сомнения, желательно разобраться во всем до конца, так? Димыч хотел ответить, но горло, оказалось, накрепко закупорил упругий угловатый ком. Мысль о том, что демон может принять его молчание за отрицательный ответ и уйти, вызвала к жизни новую волну страха, и он мелко-мелко закивал, торопясь упредить такое развитие событий. - Тогда послушай сказку, дитя мое. Тебе мама в детстве сказки рассказывала? Или, может, читала из книжек? - Алмаз в голосе Колченогого замутился, покрылся густой сетью мельчайших трещинок и рассыпался в труху. Эффект это, впрочем, дало не совсем тот, какой предполагался - точно алмазные порошинки переместились на оконное стекло и принялись ползать по нему наперегонки. - Так вот, давай-ка уясни себе для начала: то, что в сказках этих имело место, было - для своего времени - не столь далеко от истины. Людей, обладающих силой - или, как оно у вас там теперь называется - и созданий, более-менее подобных мне, существовало не в пример больше нынешнего. Кстати, о последних: на сегодняшний день я, такой, остался один. Вопрос номер раз: в чем причина деградации? - Клоунски передернувшись всем телом, он принял классическую позу балаганного зазывалы. - Пятьдесят тысяч тугриков за правильный ответ! Вспомнив то, что рассказывал о первой встрече с Колченогим Петяша, Димыч невесело усмехнулся. - Эту телеигру с вращением барабана ты, надо думать, изобрел от очень плохого настроения... - Забудь на время про игры, мальчик, - отбрил Колченогий. - Думай, ну! Неужто все разжевывать придется? - Хрен ли тут думать, - с тоской отвечал Димыч, - тут - только варианты перебирать. Если ты - о той "личиночной" теории, лучше изложи поподробнее все, как есть. Пока - я не вижу, что здесь можно поделать. И что, вообще, нужно делать? Спасать мир от... информационного уничтожения? Тогда тебе лучше знать, как. Я в таких высоких материях не силен. - "Личиночную"... Как, однако, бывают живучи выдуманные с ходу аллегории! Ладно. Возьмем для наглядности меня. С твоей точки зрения я - нечто человекоподобное, тебе так удобнее воспринимать. Только для того, чтобы ты меня воспринимал, мне нужно... так сказать "уцепиться" за какой-либо доступный твоему восприятию носитель. Им может послужить что угодно - свеча из жира удавленника, начерченная на листе картона пентаграмма, колесо от троллейбуса, бутылка из-под портвейна, осколок этой бутылки - неважно. Запомнил? Димыч кивнул. Прежде, чем продолжать, Колченогий ненадолго задумался. - Сколько возни с тобой; а ведь когда-то этого даже пацанам сопливым объяснять не пришлось бы... Ладно. Теперь представь себе существо, являющееся одним из высших существ информационного плана... Последнее выражение, надеюсь, не нужно объяснять? - Димыч покачал головой. - И то хорошо. Существо это живет, в общем, именно так, как тебе описали. На манер вашей осы. Только вот, пожалуйста, ко внешнему облику осы его не привязывай, иначе далеко не уйдем. Как обстоят дела с вашим миром, ты тоже уже знаешь - "норка с запасами пищи" и тэ дэ... Но здесь имеется одно существенное отличие от ос: у пищи есть шанс хотя бы попробовать спастись. А, может, и сожрать саму личинку, если сумеешь. И сейчас - самое время попробовать. Другой возможности не будет. Объясняю по порядку: кабы ты, опять-таки, умел воспринимать, что творится на информационном плане, то увидел бы нашу "личинку", как колоссальный информационный сгусток, занятый лишь тем, чтобы расти и, понятно, питаться. Занят он этим настолько, что, кроме пищи, не воспринимает ничего - жрет непрерывно. А, чтобы находить пищу, оснащен мириадами щупалец-хоботков; они означенную пищу безошибочно отыскивают, немедленно по отыскании всасывают и перекачивают по назначению. Колченогий снова призадумался, и Димыч тут же воспользовался паузой: - Все это, конечно, интересно, хотя как-то не слишком-то вяжется, но - черт с ним. Чего ты от меня-то хочешь, если, как сам говоришь, я просто не способен воспринимать эту личинку? Я-то тебе - зачем? - Слушай дальше. Воспринимать ее тебе не требуется, довольно того, что я ее вполне... - тут демон неуютно поежился, - воспринимаю. А для тебя все просто: личинка представляет собой вполне конкретного человека. Множество других людей исполняют, сами того не ведая, роль хоботков да щупалец. Один из таких хоботков - ты. 72. Предоставив Димычу время переварить услышанное, демон умолк и принялся расхаживать по комнате. Димыч же вдруг ощутил где-то внутри, под ребрами, бездонную, черную пустоту. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы Туз Колченогий рассмеялся и признался в том, что пошутил. Еще лучше, кабы все происшедшее, начиная с их с Петяшей знакомства, оказалось просто-напросто сном... Но ни тому ни другому желанию не суждено было сбыться. Двояким толкованиям и "переборам вариантов" места более не оставалось. Что и говорить, никогда еще любопытство не приносило Димычу таких потрясающих результатов! Он еще острее почувствовал собственную слабость и ничтожество, точно любитель компьютерных "ролевушек", внезапно оказавшийся наяву там, за стеклом монитора; позади - тупик, впереди - огромная злобная горилла, пуляющаяся огненными шарами, и, что самое страшное, эту гориллу как-то не в привычке воспринимать всерьез... - Так-то вот, - со вздохом сказал Колченогий, подходя и кладя руку на Димычево плечо. - Теперь нам с тобой нужно сделать то, что должно было быть сделано давным-давно. Мы должны уничтожить личинку. Немедленно. Иначе - гибель. Раньше можно было ждать и готовиться годами, но теперь времени нет. Продолжая аллегорию, у нее начал развиваться мозг. - Что же вы, - укоризненно и вместе жалобно заговорил Димыч, - тянули-то до последнего? Вас было много, вы были сильны... - Милый ты мой... - Во взгляде Колченогого появилась откровенная жалость. - Ваши... хм-м... теоретики слишком уж идеализируют информационный план. А жизнь на информационном плане - еще жестче, чем здесь. Сплошная эволюция по господину Дарвину; борьба за выживание; все жрут всех... Я до сих пор цел лишь потому, что вовремя понял: пожирая других - подставляешься, раскрываешься хоть на миг, и в конце концов сам неизбежно станешь пищей. Пытались что-нибудь сделать объединенными силами, только каждый раз находился какой-нибудь любитель увеличить собственную силу за счет других... И - где они все теперь? - Колченогий вздохнул. - Но это, быть может, даже к лучшему: некому все испортить в самый ответственный момент. Однако - к делу. Сегодня вечером я - опять-таки, продолжая аллегорию - сумел кое-чего подмешать в ее пищу. Если, вдобавок к этому, ты возьмешь на себя труд, воспользовавшись накопленным опытом, убить еще одного человека, личинка, вполне вероятно, погибнет. Сказать - кто? Или сам назовешь? Димыч слышно сглотнул. - Это... Неужели - Петька?.. - Именно, - Туз Колченогий печально кивнул. - Я старался подготовить все получше и обойтись наименьшими затратами, но... Ты, наверное, замечал: у твоего друга последнее время наблюдались серьезные неприятности, подавленность и всякое такое? Так вот, это и было нечто наподобие... тяжелых пищевых отравлений. Что касается уничтожения носителя... Прежде я пробовал манипулировать людьми с этой целью, но никто из них не справился - все, вступая в непосредственный контакт, подпадали под влияние личинки, а оно много сильнее моего. Тебе же ее человеческая ипостась подсознательно доверяет, у тебя должно получиться. Нет, сам я на контакт больше не рискну, - добавил Колченогий, видя, какой вопрос Димыч вот-вот задаст. - С тех раз - по сю пору еле жив от страха: она, как бы это сказать, не все время питается, усваивать пищу ей тоже нужно, но... Какова вероятность того, что спящий проснется, если в комнату внести вкусную еду с сильным, ярко выраженным ароматом? - Демон снова поежился. - Я и на помощь к вам запоздал именно по этой причине. Нападавшие были, как это нынче у вас называется, экстрасенсами, причем из относительно сильных, вот и приманили... Попиталась там наша личинка от пуза... Конечно, в спешке пришлось их "заряжать", я-то планировал вывезенного с вашей помощью из клиники Николая ему подготовить, да - все равно. Должно подействовать. Ну, готов? Коротким, судорожным вздохом втянув в себя воздух, словно перед тем, как броситься с крутого берега в ледяную воду, Димыч кивнул. - Готов. Не нужно убеждать меня, приводить доказательства... Я помню, как мы с Петькой познакомились; помню, какие ощущения вызывало общение с ним... Теперь - словно бы все встало на свои места. Я просто знаю, что должен это сделать. Только... После дела я, скорее всего, больше тебя не увижу; имеются у нас этак с полчаса? Для окончания игры в вопросы и ответы... Лязг защелкнувшегося замка точно послужил для Петяши сигналом. Медленно, тяжело, под стать пакостно-тяжкому настроению, он поднялся со стула, добрел до тахты и мешком свалился поверх купленного Катей намедни яркого шелкового покрывала. Пружины - или что там для пущей мягкости еще помещают в нутро тахты - отозвались натужным, больше напоминающим стон скрипом. Мир привычно окутала непроглядная тьма. Через сколько-то - стоило лечь, как ощущение его разом вырубилось - времени на затылок Петяшин легла ласковая, теплая ладонь. - Катькин... Не отрывая лица от подушки, Петяша протянул руку, обнял Катю за талию и мягко потянул к себе. - Что с тобой? - участливо спросила она, устраиваясь рядом, точно укрывая Петяшу собой. - Устал? Бедный; столько на тебя сегодня свалилось... С усилием подняв голову, Петяша заглянул ей в глаза. - Катькин... Помнишь, ты интересовалась, отчего это Димыч всякий раз при виде тебя... это... из воды выпрыгивает? Так вот, он... Сбиваясь, мямля, мекая и бекая, он пересказал все, что выяснилось в ходе проведенного Димычем краткого телефонного расследования, а, закончив, снова зарылся лицом в подушку. Если бы Катя тут же с негодованием встала и ушла навсегда, если б съездила напившемуся до зеленых чертей и оживших покойников морганатическому мужу по уху, если бы, наконец, тут же превратилась в полуразложившийся труп со следами свежей земли на остатках кожи - ничто не удивило бы Петяшу в этот момент. - Но... разве ты не знал? Вздрогнув, Петяша резко сел на тахте. - Ч... что? Нежные руки обвили его шею; прижавшись к Петяше, Катя уткнулась лицом в его грудь. - Ты, наверное, забыл, любимый, - заговорила она. - Ведь ты же сам вернул меня сюда. Сделал из мертвой живую, из глупой, вздорной девчонки - прекрасную женщину... - В голосе ее появилось что-то зловещее. - Разве я не нравлюсь моему господину? Петяша окаменел от потрясения. - Что-о?! - только и смог выговорить он. Катины пальцы неожиданно сильно сжали его плечи, она отстранилась, словно держа Петяшу на расстоянии вытянутой руки, пристально взглянула в его глаза... и весело, от души, расхохоталась. Смех ее оказался столь заразительным, что Петяша невольно улыбнулся и, не в силах сдержаться, засмеялся тоже. - Н-ну и... ну и шуточки у тебя, - еле выдавил он сквозь смех. - Уф-ф... Так ведь до смерти перепугать можно! Надо же - один начал, а другая... - Приступ смеха разом прекратился. - Слушай, а с чего ему вообще пришло в голову так шутить? Вы, может быть, сговорились? - Нет, - отсмеявшись, ответила Катя. - Просто ты так серьезно об этом рассказывал, что я не смогла удержаться... Прости. А отчего ему пришло в голову вот так... Знаешь, он мне еще в первый раз показался... ну, не знаю - странным каким-то, что ли; злым... Когда он в следующий раз придет, ты ему скажи, чтобы не шутил больше так. Это уже - за рамками невинных розыгрышей... Э-э, да ты у меня спишь совсем! Петяше и вправду вдруг смертельно захотелось спать - сказывалась физическая усталось вкупе с эмоциональными перегрузками. - Тогда будем тебя укладывать. Ну-ка, повернись... Раздевшись с Катиной помощью, Петяша нырнул под одеяло, но сна не получилось. Стоило опустить голову на подушку, комната исчезла, распахнулась в необъятный зелено-голубой простор. Некоторое время вокруг не было ничего, кроме буйства красок, затем голубой цвет как-то одновременно весь скопился наверху, а снизу возникло, сильно ударив в спину, нечто массивное, твердое и шероховатое. От боли Петяша зажмурился, а, открыв глаза, обнаружил, что лежит на огромном валуне, возвышающемся посреди русла бешено грохочущей реки. - Расшибся, мольч? Вздрогнув, Петяша оглянулся. Там, позади, в притулившейся к камню длинной и узкой, жутко ненадежной с виду "ветке" с невесть как прилаженным к корме стареньким "Вихрем", попыхивал солидной "Ла Короной" знакомый старик-шорец. - Полезай скорей, время - мало совсем, - пригласил он. Морщась от боли, Петяша сполз с покатого валуна и перевалился в "ветку", едва не опрокинув ее. Старик поднял мотор так, чтобы не побить винта, привычным (видать, фиксатор был сломан давным-давно) движением подвязал его веревкой и оттолкнулся от валуна. Быстрая вода не замедлила подхватить "ветку". Сердце Петяшино оборвалось, ухнуло куда-то вниз, к самому желудку. Будто лифт падает, - подумал он. Весло в руках старика пришло в движение. Лопасть врезалась в недовольно зашипевшую, брызнувшую от ярости пеной воду; "ветка" круто, "на пяточке", развернулась и устремилась вниз по реке. Дальше Петяша почти ничего не уловил - отключился, или, может быть, просто перевернулся лицом вниз, чтобы не так кружилась голова. Через какое-то время шум воды вдруг исчез. Стало темно. - Поправим тебя, паря, щас; поправим, - раздался из темноты надтреснутый голос старика. Послышалась возня, точно кто-то принялся рыться в грудой сваленных на полу вещей, спеша отыскать и извлечь из нее нечто срочно понадобившееся. - Баба ты, мольч, хороша взял, - приговаривал старик под эту возню. - Без баба - конец тебе, паря, мог быть. Нич-чо, поправим; тебе нельзя - конец, тебе дело есть - жить, книжки писать - дело... Поправим тебя, поправим - дело делать поправим, платить мне будешь делом... Только, что начал, оставь, иначе обманешь меня. Бабе своей отдай; умная баба, справится. Сам - новую книжку делай, тогда, мольч, все правильно будет, правильно мне заплатишь... Голос старика звучал все глуше и глуше, вскоре затих совсем, и сразу же после этого все тело Петяшино сотряс мерный стук. Казалось, звучит он сразу отовсюду, обволакивая, толчками проникая внутрь, забивая и изгоняя боль. Стук по