Вилл Третьяков. Увидеть Дракона --------------------------------------------------------------- © Copyright Вилл Третьяков, 1987 Email: mart@au.ru Date: 12 Jul 1999 --------------------------------------------------------------- Ф.Е.Б. - с любовью, без веры и надежды. Я убил его с неестественной легкостью. Я увидел его изда- ли, с пригорка, на пологом склоне с кустами можжевельника среди редкой жесткой травы. Вверх да вниз плыла дорога, и я плыл, по- качиваясь в седле, и копье мерно ходило вверх-вниз, упертое древком в гнездо стремени. Погожий, пригожий день расцветал, канун яблочного Спаса, и ветер, налетавший спереди и сбоку, был чист и свеж. А говорили о дремучем драконьем смраде на милю в окружнос- ти. Говорили. В коллеже Ордена я был обучен трудному военному ремеслу и всем подлым уловкам обитаемого мира. Нам передавали те крохи знаний о чудесном, которые сохранялись в памяти и древних свитках спустя века после встречи с ним. Миниатюры - дракон, пожирающий пустынника Никомеда и деву Олеонору, дракон в небе над башнями астрологов. Дракон в ярости. Спящий дракон. Мертвое знание, бесплотные сотни слов страшной речи чудо- вищ. Кто из наших магистров видел в натуре хоть изумрудную че- шуйку с хвоста ? Опыт дракоборцев старых лет выродился в изощ- ренный ритуал, и немногие всерьез верили в сказки о крылатых ящерах. И вот я рискнул отправиться вслед баснословному Этерику Магнусу. До половины его путь был хорошо известен. До гор Жела- ния, до перевала семи троп. Но перевала более не существовало, охотники ходили по одной тропе. Да и та обрывалась на непости- жимой высоте, приводя к разлому без дна, всегда затянутого клу- бящимся туманом. Эхо дробило и множило звуки. Белый пар окутывал ноздри на- ших коней, в сумерках скалы чернели, и снег становился лунным, синим. Каменная мелочь ссыпалась из-под переступающих подкован- ных ног. - Сюда приходили они все, - мой проводник Элайя повел над пропастью рукою в рукавице толстой вязки. - Доблесть во взоре, и крепость тела, и твердыня духа. Они бы бросили вызов самому дьяволу, они верили в себя, но биться лбом в глухую стену... Ведь такая стена надежнее прочих, мастер Вилл, согласись. Темнело быстро, и холод сковал сочленения моего панциря. Я с усилием кивнул, говорить не хотелось. Эх, мальчишка, ты решил преуспеть там, где отступали поколения отважных. - У всех у них, - внезапно громче заговорил Элайя - были чересчур трезвые головы. Конь не птица, и облако не пух. И ма- гией они не владели. Они поворачивали вспять, убедившись в справедливости старой легенды. И до сих пор тень доброго Этери- ка напрасно ищет покоя в диких горах. Но пришел заветный день. Ты явился. Да ты и не мог иначе. Я еле различал, как шевелятся заросли его усов в ледяной корке. Я бы хотел посмотреть ему в глаза. - Какого же лешего ты молчал всю дорогу ? Я ведь сказал тебе, что хочу только взглянуть на это гиблое место. Не больше. Я же еще... Я же щенок для такого дела. - Тебя ведет твоя судьба, ее же не обманешь. Каждый твой следующий шаг уже предречен, теперь тебя будут направлять все встречные. А я лишь первый в их цепи. Здесь мясо, хлеб и ячмень на три дня. Он вдруг заторопился. Я чуть было не упустил горловину объемистого вьюка. - Быстрей. Доверься мне. Небо почти черно. Сказано: " На грани черной ночи избавитель пройдет сквозь стену из ветра и туч и, проблуждав три дня, к исходу третьего увидит костры в долинах злосчастной страны Мо. - И это я убью дракона ? - Ты одолеешь его, да, да, если только сейчас решишься на безумство. Вперед, мастер Вилл, вперед... Не знаю, уж чем он кольнул Семле - ножом, шилом ли, - мы обрушились в пропасть, и мой предсмертный вопль заглушил крик полоумного старика: " Вьюк держи, вьюк !" Какое-то время мы летели одним целым, потом медленно разъ- единились, я с перехваченным судорогой горлом, с вьюком в обеих руках, и слепо дергающий тонкими ногами Семле. Сердце затрепе- тало и остановилось, зашлось в древнем ужасе падения. Я ничего не видел больше, только свистело в ушах, и безуспешно силился вздохнуть... Потом что-то упругое, подающееся, остановило меня. Я проваливался сквозь мокрый легкий пух, и слой за слоем он га- сил скорость моего полета, это был не снег... Это был туман на дне ущелья ! Стена из ветра и туч. Сильный удар по плечу вывел мое дыхание из спазмы. Железом по железу. Подкова Семле. Краем сознания я взмолился, чтобы не оказаться на земле раньше него и под ним. Дышать было еще трудно, но меня захватила бурная ра- дость и понесла, взмывая с каждым новым облаком. Только в снах я парил так над землей, сознавая свою полную безопасность, хо- чешь опуститься - прижми коленки к груди, и камнем, бесплотным камнем вниз. К камням я все-таки приложился основательно. Туман подо мною засветился, все ближе передавали меня его воздушные пелены-перины, и вот я выскользнул из последней и с высоты увидел ад. Из скалы вязко вытекала бурая лава в оранже- во-багровых ярких пятнах. Было светло, свет играл на вонючих дымах над лавой, на камнях в липкой горячей грязи, на множестве луж черной жижи, радужных пузырях. Временами скала выпускала густые стаи шипящих искр, как с точильного колеса. Я стукнулся правым боком и заработал обширный синяк на ру- ке. Семле опалил шкуру, и я битый час тянул его с места. А по- том сам не мог взобраться в седло, меня трясла частая дрожь, и мы потащились вдоль лавового потока. Кирасу я без сожалений бросил у истока огненной реки, оставил только меч в кожаных ножнах, поднял кверху наушники глубокой шапки волчьего меха и распахнул полы полушубка. Ветер и холод бесились поверху. Я не знал куда идти, лишь бы вперед и прочь отсюда. Лава пугала ме- ня, но она давала свет и тепло. И направление. Недолго мы прошли, но достаточно, чтобы привыкнуть к этому окружению. И наконец я просто отвел Семле в сторонку, под плиту розового гранита в блескучих зернах, навесом выдававшуюся из ровной скалы. У меня еще достало воли подвесить ему на шею тор- бу с ячменем и самому покусать холодный каравай. А потом я за- полз, стеная и содрогаясь, в тесный спальник и отрубился до ут- ра под свист, и рев, и шип, и вой волков, и хрип грифонов в удаленных пещерах, и рокот обвалов. Я был заговорен ото всех опасностей, и тень доброго Этерика хранила меня. С ним я встретился на второй день блужданий. Старые кости не испугали меня, мальчишкой пережившего пятилетнюю резню за веру в наших краях. Его герб я узнал сразу. Этерик Магнус - не- бесный патрон нашего ордена, его житие входит в Большой Канон. А теперь я видел его въявь, и тяжелые глыбы попирали его прах. Тут ли он погиб под ними, то ли они нагромоздились за последу- ющие столетия. Шкуры и ткань потлели, а доспехи были непоправи- мо погнуты и зияли красными ржавыми ранами. Стальные щит и шлем магической закалки уцелели. Спасли бы они его от каменного шквала ? Но в любом случае только ненормальные странствуют в горах с грузом сильного мула на шее и левой руке. В Каноне сказано, что Этерик дошел до страны Мо, и тамош- ний дракон извел его хитростью, пустив большой пал по лесу нав- стречу герою. Однако по всему он так и не выбрался из скального лабиринта. Встреча с ним одарила меня немногим. Шлем был велик и мас- сивен, щит вовсе неподъемен. А легкое и длинное копье белого камня пошло мне впрок, то самое, которое "...сгибалось в кольцо и разгибалось без изъяна, било без промаху и сразило пять де- сятков монстров, не горело в пламени земном и подземном...". И в воде не горело, и в огне не тонуло - как издевались мы, жел- торотые школяры-зубрилы. Вот оно в моей руке, прохладная реб- ристая кость на ощупь, легче тисовой жерди, с которой мы рабо- тали месяцы напролет. Но я даже не попытался его согнуть, я вырос из того воз- раста, а хмурые мужчины знают себе цену и не верят в чудеса. По крайней мере, чудеса невольные. На чаше гарды изнутри были неровно процарапаны крестики и притерты чем-то черным, вроде сажи, чтоб заметней стали. Я нас- читал четырнадцать таких значков и послал мысленный привет мо- ему каноноучителю отцу Адальберту и кафедрам каноноучения вооб- ще всех коллежей Ордена Дракоборцев. Какая каша заварится ! На всех изображениях, витражах, покровах нимб св. Этерика состоит из пятидесяти звездочек, это еще из вопросника младшей ступени. Я был весел и горд, и едва различимая тропа несла меня под яркой белизной вечного тумана вниз, все более резко кренясь под уклон, и ошую от меня теперь журчал ручей с соленой на вкус во- дой. Она щипала язык и терзала зубы холодом. По ночам я мечтал о костре и горячем хлебове. На исходе третьего дня сплошная скала внезапно разомкну- лась, и, вровень с полетом птицы, я увидел страну Мо в сирене- вой дымке, в синих тенях гор, и сотни костров на холмах. Три долины лучами расходились у меня из-под ног за пределы зрения, в сиреневое и лиловое ничто. Если и были звезды в небе, то я их не видел. Только в романах и праздных сочинениях трубадуров звезды сияют будто факелы ночного патруля. Любовник различает улыбку милой в их услужливом освещении, а кинжалы злодеев так прямо и сверкают. Не терплю сказок. Давно, примерно с прошлой осени. Злосчастная страна Мо расстилалась подо мной, и где-то в своем логове беспокойно ворочался дракон, мучаясь давним, полу- забытым кошмаром. - Избавитель явился. Радуйтесь, люди ! - пробормотал я и чихнул. Из носу текло безостановочно, текло и свербило, видно, чары подлого чудовища не миновали и меня на границе его домена. Дальнейший путь был очевиден, но следовало ждать до утра. Ги- гантский язык осыпи стремился круто вниз. Безмерно одиноким казался я себе перед самым отплытием в сон, когда снизу донесся отдаленный стон трубы, протяжный, тон- кий. Он встревожил и Семле, и тот пропрыгнул раз несколько, не- ловко вскидывая спутанные на ночь ноги. Моя последняя ниточка к дому родному. В лучших традициях мне к шести годам отдали во владение голенастого жеребенка. Поднимай его каждое утро, бу- дешь расти вместе с ним, будет расти и сила. Потом господь прогневался на наш край, а разум людей свихнулся, и окончатель- но эта буря занесла меня и Семле в холодные дормиторий и конюш- ню коллежа. Судьба влекла меня, не спрашивая, насколько она мне по нраву. Теперь я взрослый, я редко плачу во сне. Но я проснулся с мокрыми щеками и заснул снова. Мне привиделось, как моя душа - яркая белая звездочка - воспаряет над миром. И снизу посылают ей белые лучи другие души. Послушники-дракоборцы моего потока, тьютор отец Олорий, матушка ( а в большом зале проломлена кры- ша, ветер наметает снежные кучи, и крысы пробегают мимо этих куч, звеня осколками цветного стекла на полу ), мой старший брат, с некоторым недоумением осваивающий презренное ремесло хлебопашца, и та девица со смелыми глазами, которую я видел в октябре на переправе через Майн, и нищие на широких ступенях кафедрального собора, они временами уходили погреться у костра, разведенного за углом на площади, а ливень все крепче бил их по мешковине и грязным костлявым рукам. Я опять проснулся. Сердце тараном колотилось, потрясая грудную клетку, отдаваясь в висках и кончиках пальцев. Я скрю- чился в клубок и натянул полость на голову. Было еще темно. Третий сон показал мне Элайю на ледяной блистающей верши- не. Мы с ним, и этот одинокий пик, и чистая голубизна ветреного неба, в котором теряется основание нашей Вавилонской башни. Я не спрашиваю, как мы с ним очутились здесь. Наверняка очередное безумство. Лицо его бесстрастно, но голос печален. - Мальчик, я солгал тебе. Ты не убьешь дракона. - Ведь у меня копье Этерика. Молчание. - Он меня в западню заманит ? Элайя коротко мотает головой. - Магия ? Колдовство ? Нет. Нет. - Что меня ждет, Элайя, не ври мне ! - Знаешь ли ты себя, мастер Вилл ? Веришь себе ? Всегда согласен с собою ? - Ты пугаешь меня непонятными словами ! Сон уходит, а Элайя озабоченно повторяет - Веришь себе ? Знаешь себя ?.. Яснее ясного - все пройдет гладко, только ежели я себе сам ножку не подставлю. Беспроигрышный прием гадалок. Я тяну спину, как струну арбалета и повожу, напрягаю до хруста плечи. День обещает быть добрым, хотя солнце еще слабо для тепла. Вскоре мы начинаем спуск. Я ужасно трушу, и пот копится на бровях, и капли скользят к глазам и по крыльям носа. Солнце светит наотмашь, режет и жжет, и камни опасно колеблются, как одна живая масса. Да простят мне богобоязненные пустомели - копьем я орудую, как простым, очень длинным и неудобным посо- хом, и чертова реликвия при этом гнется куда попало на манер ивовой лозы. Приходится следить за зверем, доверяющим мне, и за поклажей, и за завалами валунов впереди-внизу-вокруг. В тесный круг забрали меня немногие звуки - напряженные дыхания, и голо- са камней из-под ног, а дальше - безветрие, пустота, тишина. Солнце жжет, и из носу льет - радуйтесь, люди, грядет ге- рой, каких не бывало. Я жмурюсь, промаргиваю едкий пот, и по редким фрагментам, доступным зрению, пытаюсь направить наше движение. Время остановилось, а солнце карабкается в зенит, но вот я очутился в холодной тени и вмиг ослеп. Под ногами тот же щебень, осыпь ползет дальше и заворачи- вает за грузно осевшую на пути громадную гору. Она одна особня- ком торчит под могучими скалами, откуда - с высокого верху - и срывается из пролома застывший камнепад. Экая крутизна, как одолел я ее, едва ли не полдня спускался без передышки, не поз- воляя подломиться неверным ногам. Потом все было проще. Гора закрывала первый из холмов страны Мо, они уступами вели меня ниже, ниже, в тепло и зелень, и дух диких яблонь на солнцепеке, в густую сладкую траву нашей первой ночевки. Ночью опять звала труба, и сполохи от костров взметало на юге, будто гроза бесшумно ходила по дальним склонам. Перед рас- светом явился дождь, короткий дождик, торопливо и яростно побил нас увесистыми каплями и побежал дальше, шумно шлепая по мокрой траве. Насморк мой улетучился тем же чудесным образом... Я, злой и веселый, скалился на тонкую полоску света, обоз- начавшую зубцы гор. Я навалил поклажу на Семле, не затягивая его в сырую кожу ремней. Мы захлюпали по грязи. Много позже солнце высушило нас до пара, а проселок - до пыли, и встречный ветер уносил и пыль, и пар прочь. Он надул мне зверский голод, который лишь раздразнили придорожные яблоки-зелепушки. Когда я увидал на другом берегу оврага широкую гарь, поза- ди кто-то прохрипел с перерывами, задыхаясь словно от долгого бега, прохрипел по-драконьему. Пару слов я не разобрал, осталь- ные же - "Стой, рыцарь, стой!" - и впрямь остановили меня. Так резко, что я зацепил ногой за корневище, укромное в пыли, и по- летел наземь, не выпуская повод. Семле заржал, почуяв чужого, и протащил меня немного на животе, покуда я не догадался разжать пальцы. Дракон все что-то бормотал и хрипло дышал. Мной завла- дели страх и досада. Копье Этерика ! Я вскочил навстречу черно- волосому парню в крестьянской одежде, который бросился ко мне же - отряхивать, что ли. Долго не раздумывая, я увернулся и ух- ватил копье с обочины. Потом до меня дошло, что драконами поб- лизости не пахнет ( "Смрад ! Драконий смрад, дети мои..." ), а парень, разведя руки и приоткрыв рот, таращится на меня, точно на ожившее пугало. - Ты напал на меня ? - спросил я и попытался жестом выра- зить забытое мною слово "почему". В жесте участвовало и копье. Парень рухнул на колени и быстро заговорил на скрежещущем это наречии, глядя жалобно и покорно. Он был убежден, что я сильно- могучий Атарикус, что старики ждут меня с ранней весны, и что по моей милости драконные дозоры короля рыщут в тени великих гор. По его тону я понял, что встречаться с дозорами не стоит. Мой новый водитель был моложе меня, ниже ростом и тащил за спи- ной тушки зайцев и маленькой росомахи, вынутых из силков на за- ре. Я спросил его, знает ли он кого-нибудь, кто бы видел драко- на, и он отвечал мне долгим взглядом, недоуменным в высшей сте- пени. Больше с дурачком толковать было не о чем. Я не слишком ловко взобрался в седло, потеснив изрядно похудевший кожаный вьюк, и осведомился напоследок о дороге в деревню. Он опять не- доверчиво воззрился на меня и так же молча указал вперед. На этот раз маху дал я. Дорога-то была одна, и она лежала под на- шими ногами, а потом поплыла, увлекая назад несостоявшегося по- путчика, корявые дикие яблони, склоны и пригорки, вверх да вниз. А ветер чист и свеж был. Покамест я не увидел его, и вспыхивавшую траву под выдоха- ми огня, мгновенно обращавшуюся в черный ломкий пепел. Я смот- рел на него сбоку, на исполина, от хвоста шла волна новой, неж- но-зеленой чешуи на смену грязно-бурой, закаменевшей, и были чешуйки с мою ладонь, и с мою голову. Он парил над землею в двух-трех футах, лениво помавая плавниками-крыльями, толстый хвост волоча по выгоревшей черной траве, кроша ее в прах. Дви- гался он словно тяжелый медлительный сом в стеклянном ящике с водой на потеху толпе, однако самомалейший толчок крыльев гнал его подобно туче в ветреный день. Перед ним мелкой рысью, изредка оборачиваясь и что-то кри- ча чудовищу, бежал еще один обитатель страны Мо, такой же при- дурок, как и первый. Дразнил ли он воплощенную свою погибель ? Заманивал, жертвуя собою, в некую волчью яму ? "А ведь еще пацан совсем," - мелькнула мудрая мысль в моей внезапно повзрослевшей голове. "Ишь как чешет босиком !" Я не успел в одно мгновенье обозреть всю мою жизнь. Копье Этерика задрожало, уставилось в цель и властно потянуло меня. Руки точно прилипли к нему, теперь заметно горячему. Я ударил коленями Семле, он устремился с места по целине, копье рвалось из рук, и вот... мы мчимся... прямо в застилающую небо махину. Дракон плавно и бесшумно повернулся к нам и отвел пасть от зем- ли. Смрад, драконий смрад. - Где он ? - " Эээ-оооо-аааа ! " - Неужто это я кричу ? - Мамочка ! - Как все быстро, что несет меня вверх ? Белесый зоб монстра в какой-то миг раздулся, разгладил морщины на шее и посветлел. Дракон слегка подпрыгнул в воздухе и утвердился над моею безумной головой. Все ! И тогда ярое копье с поистине нечеловеческой ( и уж не мо- ей ) силою пробило нежную кожу зоба и, легко пройдя эту по- лость, хрустко врезалось то ли в кость, то ли в хрящ. Меня спасла сила взрыва. Она отшвырнула нас легче летучего тополино- го пуха. Опять я лечу, вдобавок оглушенный и ошпаренный, и раз- рываю рот в беззвучном вопле. Я зажмурил глаза и впечатался в землю. Сознание ненадолго возвращалось ко мне, я полузапомнил эти краткие вспышки, плывущие бесшумные картинки. Склонившиеся надо мной чумазые рожи спасенных мною придурков. Младший просто таращится, а другой постукивает пальцем по лбу, жестом, старым как горы. Еще - поздний вечер, но на низкой лежанке в углу хижины тепло, сухо и покойно, и сквозь стену из неплотно пригнанных округлых членистых стволов мелькают лики огня, большой костер снаружи, а вокруг - фигуры, тени. Дверь откинулась, и открылся путь свету, и кто-то вошел и загородил свет. Мне чудится - то женщина в белом одеянии, с чашей воды из горного ручья, студе- ной, колкой. Я мучительно вспоминаю, как сказать "пить", но мутный мрак обволакивает меня. Та же лежанка, и теперь солнце протянуло свои лучи из каж- дой щели, расстелив длинные полосы на земляном полу. Слух не отказывает служить мне, но контузия еще сказывается в каждом движении, я сажусь, и пью, и ем, и только потом за спинами жен- щин, ухаживающих за мной, замечаю внимательный взгляд человека в сером бархатном полукафтанье и с тусклой желтой цепью на гру- ди. Я, верно, явственно меняюсь в лице, ибо он жестом, старым как горы, прикладывает палец к губам и исчезает. И лишь дверь проскрипела и стукнула негромко. Боже правый ! Патрули короля ! Меня засекли. Я порываюсь вскочить на ноги и бежать, покуда сил достанет, но их маленькие руки укладывают меня. К губам подносят горячую кружку, испуска- ющую сладкий пар, я отпиваю глоток, еще и легко засыпаю. И вот я поправился, но кроме меня никто об этом не знает. Опять вечер, за стеной - не далее протянутой руки - сидят, ды- шат, шевелятся с десяток подростков. Они слушают, слушаю и я, затаясь в темноте, нарушаемой дыханием пламени. А старческий голос, сиплый и слабый, скупо роняет слова, продолжая повесть, застигнутую мною на полпути, на середине. Странно, я понимаю почти все, или догадываюсь, или считаю, что догадался. - ... всех его учеников. И бросали зверям... А он остал- ся... И ему сказали... Иди, говори свои...слова...но не будет тебе пристанища... И всякий, кто...хлеб, и воду, и крышу от не- настья... А наутро ты пойдешь дальше...всех их убьют... огонь...развеют по ветру... Но он сказал...истина и свет...жить не стоит... И он шел так, годы и годы...и вслед за ним всег- да...жестокие рыцари, конные, оружные... Люди пускали его...грех... Он нес им слово и знал...смерть...за ним вслед... Всех в том доме, от мала до велика...и они знали... Не было горше муки... Он взывал...но молитвы...небо молчит...и новый день... Его вера иссякла...дьявольский план...но слухи...все больше людей...с радостью встречали его...жертва искупитель- ная... Настал день...были сухи, сердце болело... Он не пос- мел... Всадники поодаль, на виду... Вышли к нему...во имя Бога твоего...мы готовы...девы и малые дети...простирали руки... он бросился бежать...оглянулся...большой пожар...вся деревня та...и тени конных, выше высоких деревьев... А утром...вынули из петли... Вдруг сверху взвыла труба, и пронеслась тень без шума. Вы- ше невысоких здешних деревьев. Быстрый вихрь пригнул костер. Я закаменел. Сервы возле хижины молча глядели в пламя. Продолже- ния варварского апокрифа не последовало. Они разошлись, так и не узнав о моем присутствии. В ту же ночь всех обитателей деревни согнали к моей хижи- не. Явно не по доброй воле они воздавали мне царские почести, а староста и еще трое неизвестных явились каждый с веревкой на шее. Они довольно убедительно просили покарать их за то, что разделали Семле и разделили между собой нехитрые мои пожитки. Им бы сошла с рук и разделка моей туши, если б не чудесное копье. Оно не умело менять хозяина, раз его признав, и не дава- лось в руки. Тогда старики сочли возможным, что Атарикус все же воплотился в юном недотепе, и решили вернуть меня к жизни. Чего ради - бог весть, однако и провидение вмешалось в виде како- го-то местного наушника и драконного королевского дозора. Оба крыла толпы, невнятно шумевшей в постоянном нестройном шевелении, уподоблялись черной реке под городским мостом, пол- ным огней, словно отражая их в колебавшейся ряби. Чадящие раз- номастные факелы меркли при каждом выдохе чудовища. Облако пла- мени озаряло толпу с резкостью и силой взрыва. А я убил драко- ныша-сосунка. Он тихо брел себе по лугу, насыщаясь ароматным дымом трав. И напугал мальчишку, пасшего скотину. И взбаламутил мирных поселян. Я был камнем, низринутым с высоты спятившим проводником. Я был тряпичным паяцем-куклой, подброшенным разрывом дракона. Но никогда еще - и вряд ли снова окажусь в этой жизни - облаком, с плавной быстротой катившимся над тощими пажитями страны Мо, мельницами, дорогами. Не какая-то пушинка одуванчика, которая послушно следует прихотям сотни капризных ветерков. Я целый день плыл наравне с птицами в коробе под брюхом у тучи-дракона, и в нем изредка действительно урчало и погромыхи- вало. И на пажитях, и в колесах мельниц и подъемников копей, мехов и молотов кузен, и на холмистых лугах лениво, могуче, плавно двигались такие же тучи, и сверху гигантские, смахивав- шие на чудовищных черепах. Сумерки озарялись вспышками выдохов, черные стены отдалились, расплылись в лиловой мгле, рисуя на бледном еще небе неровную иззубренную линию, ниже которой сплошная чернота, а мгла ползет все выше. Впереди - тесное скопление огней. Город прирастал камнем с давнего времени. Город топился угольным камнем, и каменными были двери и ворота, умно прила- женные на шипах так, чтобы поворачиваться от легкого нажима, если бы не железные засовы. Улицы стремились вверх под неимо- верным наклоном, только в кошмаре могли привидеться такие мос- товые - то ли дорога крутая, то ли стена кривая, и карабкайся, ломая пальцы о зазоры между булыжниками. В этом лабиринте совершалось некое беспорядочное движение. Огни торопливо метались, обозначая сплетения переулков. Взлете- ла сияющая звезда, пронеслась, фырча, к высоким сферам неба и распалась на яркие искры. Они падали, разносимые ветром, будто щепки на беспокойных волнах. - Это дракон-фест, - объяснил мне новый вожатый. - Сегодня все веселятся вместе, вперемешку, подлые сословия и знатное от- родье. Я с веселым изумлением покосился на него. - Они...мы празднуем скорое избавление от грозного чудови- ща. Всемилостивый король позаботился о даровом угощении, а гильдии - об увеселениях и фейерверке. Дракон опускался, обводя плавный полукруг. Я больше прис- лушивался к разговору у соседнего окна. Двое из свиты толковали о своем. - ...в последний фест..четверых на куски, и... сестра во- пит, а что поделаешь...чертов дракон...кому надо, чтоб его уби- вали каждый год... - И нас,.. - и потом второй вполголоса что-то произнес, как выплюнул, коротко и с силой. Мой собеседник даже вздрогнул и пристально посмотрел в их сторону. Видимо, то была непристойность, неизвестная моим учи- телям. Но я уже свободно обходился без их науки. Чем ближе к логову Дракона, тем проще я изъяснялся на этом языке, тем пол- нее понимали меня. Я более не задумывался над происхождением чудес, я вольно использовал их плоды. Над домами неслись мы, выхваченными багровым прерывистым светом, а сверху ребристую чешую и свинцовые листы крыш луна заливала мертвым голубоватым холодом. Над обрывками пьяных пе- сен, криков и регота проносились мы, и жутким и святотатствен- ным казалось мне их надрывное веселье в сердце страны Мо, под самой лапой Дракона. Взметнулась еще одна звезда и завертелась в стороне, прямо перед глазами, пылающим колесом без обода, с остро выгнутыми спицами. Свитский на самом деле плюнул и отошел в глубь летучей каморы, к длинному, во всю стену, рундуку под толстым войлоком. Дракон принес нас в темный сад за оградой из дикого камня. Ноги мягко встретил побитый и выжженный порошок, а ближе к ог- раде жался невысокий можжевельник. Крупный приземистый дом за- дом приник к скале - здесь город соприкасался с горным отрогом, здесь слышным казалось тяжкое дыхание земли под грузом наросше- го на нее камня, под напором глубинного пламени. Только одно окно да полуоткрытая дверь выпускали яркие клинья света нам навстречу. Со мной вышли трое. Дракон сильными толчками крыльев оторвался в воздух и унесся, и на смену его грузному телу устремился, закручиваясь пыльными вихрями, поток ветра. Пустынно стало в саду и тихо, но захрустели кусты, и вдоль ограды проследовал человек с двумя хищного вида овчарками на сворке. Собаки обе потянулись ко мне, он рванул им шеи до хрипа и продолжил свой путь, даже не обернувшись. Я замедлил шаг, и кто-то мягко подтолкнул меня под локоть. Я резко вскинул руку и быстро ударил наугад, назад. В другой же миг в прыжке сбил еще двоих, метнулся к ограде, ломая, продира- ясь сквозь густые цепкие ветки. Злые псы захлебнулись лаем и рыком, но я уже перебросил ноги на ту сторону и упал на камни. Болью отозвались полузажившие раны. Собаки бесновались за сте- ною и по-дурному бились об нее. Я побежал к освещенным улицам, экономя дыхание. Я не знал, что это вдруг на меня нашло. Впро- чем, мой кафтан был здешней работы и покроя, в кошеле звякали монеты - меня учили играть в крепс целый день напролет, и удача новичка обеспечила честный выигрыш. Ночь я провел в пьяной толпе. Я надеялся подслушать ответы на десятки вопросов, но напрасно. Тупые сервы и подмастерья знали и слышали только свой собственный бессмысленный рев да похабные песни. "Дракон" возникал через два слова на третье, будто "чрево господне" у какого-нибудь магдебургского ландскнехта, и в столь противоестественных сочетаниях, что у меня глаза на лоб лезли. Мой невольный пиетет к таинственному могучему существу таял и приземлялся. Приливы и отливы толп метали меня по улицам, вре- менами я казался себе кубиком, ребра которого от тысяч бросков оббились и сгладились. Вон над полем голов, рывками передвигая ноги на ходулях, показались ряженые, а за ними на длинных шес- тах несут большое драконово чучело из тряпок на каркасе. Оно потешно разевает пасть и крутит мордой. Огни, огни, вспышки и треск шутих и рядом, и высоко вверху, и только пепел опадает. Огни, давка у столов и бочек, драки в сверкании ножей, глухие запертые двери и ставни на окнах, вплоть до третьего этажа. Но мимо... Мимо относит жаркий костер, пачкающий копотью стены и глухие ставни, перед ним бесстыжие девки-плясуньи крив- ляются под лязг тамбуринов, то наступают на плотные ряды, то пятятся, и так полукруг движется вперед и назад, не размыкаясь. Людское толчище несло меня, и сам я дополнял его коловращение, приставал к одной, другой ватаге, следовал за нею, а встречный поток увлекал обратно, вбок, прижимая к каменным берегам. Потом темный закоулок, его тесное русло само, скатываясь из-под ног, прямиком привело меня в подвальный погребок, извес- тный немногим завсегдатаям. И там я долго сидел, до рассвета, тщетно пытаясь горьким пивом прополоскать шелуху впечатлений в голове. Я нехотя и дремуче хмелел. Какие-то угрюмые типы подса- живались ко мне, их сменяли другие, бред тянулся нескончаемо. Я обнаружил напротив человека невидного, незаметного. Он сидел неудобно, боком, и сбоку же поглядывал на меня. - Ты кто? - Я чудесный целитель. Я продлеваю жизнь. - А камни вообще бессмертны. Ты в камень преврати меня. - Купи талисман. Ты позабудешь про сон, и будешь жить и ночью. Срок жизни твоей удвоится. - Нет. Продай мне лучше сон. Такой, чтобы фея Моргана рас- сказала мне, почему у вас каждый год убивают дракона, одного из тысяч, а народ пляшет и веселится, как на Пасху. Он деловито теперь кивнул и позвал в полумрак за спиной. - Э-эй, Оснаф, он здесь. Четверо вошли, пригибаясь под косяком, их оружие глухо звякало о каменные стены и дерево столов. Метнулась фигура, и вот новые гости сидят рядком передо мною и цедят горькое пиво из кружек. Пока они мной любовались, хмель слетел. - Ну, ведите, куда хотите ! - сказал я наконец, вытряхивая деньги на стол. - Эй, хозяин... Я поднялся и посмотрел на них, сидевших, почти в глаза. Ждал неведомо чего. - Мы вас сопровождать будем, господин, - смиренно отвечал продавец снов. - Вы хотели увидеть мистерию ? Он все еще сидел в той же неудобной позе, не смеялся надо мной, он был деловит и точен, как меч старого палача. - Так дракона убьют ? Тогда он встал, и разом разогнули колени его товарищи. - Надо поспешить, не то толпа заполонит все проходы. Толпа двигалась монолитом, плотно и неторопливо, враскач- ку. Мой конвой искусно меня провел по краю большой площади, ус- теленной ровными плитами белого камня. В центре ее, посреди су- мятицы голов, в предрассветной зыбкой и серой мгле, в окружении столбов, на которых ночь напролет горела смола в каменных сту- пах, высился помост в два человеческих роста из камня же. По- мост был пуст, толпа гудела, я, поминутно выдираемый из живых колеблющихся тисков, добрался до лучших мест - приподнятой над площадью террасы. Вход на нее охраняли латники с арбалетами - сатанинским оружием, проклятым наместником божьим в Риме. Но далее, к шел- ковым навесам и резным скамьям нас не допустили. Чисто одетые молчаливые люди - чиновники магистрата, решил я, мастера, купцы и прочий низкорожденный, но сметливый народ - не сговариваясь расступались перед нами и оставляли свободными два-три шага. Видимо, моих спутников знали и остерегались их повадки. Продавец снов кивнул мне, и мы с ним оперлись локтями друг рядом с другом на жесткую балюстраду. Смола в ступах чадила и гасла, слабела, но разливался рассвет, светлело небо над крыша- ми до яркой белизны, до первой точки, слепящей доли солнца. Внезапный толчок ветра разбил мерный гул над площадью, понес сорванные шапки и мелкий сор и завертелся в окружении высоких зданий, тряся ставни, сгоняя любопытных, осевших открытые окна. Быстрая туча заслонила солнце и пронеслась над нами, гоня ве- тер. Это кружил гигантский дракон над городом, еще больший, чем все, которых я видел тут. - Кто же надеется его убить ? - прокричал я сквозь адский свист и вой и напор воздуха. - Его убьет пресветлый король ! - орал в ответ продавец снов, прикрывая, как и я, глаза ладонью. Прямо под нами толпа медлительно раздавалась, пропуская всадника в диковинном сплошном панцире. Свет застилала туша-ту- ча монстра, но я в один момент увидел вдруг молодое потное лицо неведомого дракоборца в отверстии странного шлема, над которым еще и решетка нависала, и белые наконечник копья и щит его. - Ваш король очень юн ! - Юн ? Я показал вниз. - Нет, это не король - кричал он, и подобие улыбки излома- ло его злой рот. - Он кузнец с Выпасных Пустошей... Нищий маль- чишка... Надумал жениться... Запродал себя... Гильдии снаряди- ли... И пятьдесят золотых впридачу... Дракон заложил дальний круг, и стало тише. - Сопляк хочет нажиться на своей же смерти. Но ему не на что надеяться. Ураган приближался снова. - Уж лучше искать гремучее золото в горах, - торопливо досказал он и отвернулся. Я закрылся локтем от острых песчинок, с силой бросаемых ветром. На помосте двигались какие-то фигуры в ярких нарядах, мистерия началась, но смысл ее оставался темен. Прочие же зри- тели, казалось, были в состоянии не то, что дышать, но и видеть и внимать. Оживились наши молчаливые соседи. Продавец снов вло- жил мне в руку нечто вроде ремня. - Наденьте, добрый сэр рыцарь. Защита от пыли. Повязка мягкой кожи, сзади тесемки, а спереди прорези для глаз, которые смыкались при особо сильном ветре. Не проще ли зажмуриться ? Но моя глупая голова не отворачивалась, и глаза смотрели, и я не то чтобы дышал, а сдерживал губами ветер, плотный как масло. Наконец я различил мелькание тени и солнца на доспехах кузнеца. На помосте никого более не осталось, а он суетился, треножник составляя из копья, и щита, и длинного меча, прилажи- вал, и сцеплял, и скручивал, но ему мешал щит, который парусил и рвался из рук. Кузнец, было видно, поднатаскался в этой механике, но не учел такой очевидной малости - его заветную конструкцию, спо- собную, дескать, выдержать тяжесть колокольни, собирать придет- ся не на заднем дворе, залитом солнцем и дремой, небось еще под смех и щебет подружки, а вот здесь, в десяти шагах под летучей колокольней, под свистящим ужасом, в тугих вихрях, секущих по латам. Вот в несчастный миг воля его отказала, и сердце затопил только гнев на все сущее, он воздел кулаки к небу - к брюху во- ющей своей смерти, тотчас дикий порыв смахнул на головы щит, за ним, вильнув в обе стороны, последовал в связке прочий лом, но до лома ли было... Дракон ударил. Хвост размазал людей, точно худые бурдюки с кровью, и воз- несся выше башенных шпилей и ударил накрест. Он произвел оба удара с лету, вполсилы, и снова ушел круто ввысь, и, проносясь над трибуной, оросил нас горячими каплями, они срывались с его бритвенной чешуи подобно грибному дождику при ярком солнце и свежем ветре. Я потерял всякую способность рассуждать здраво, мозг сдавило и потемнело в глазах. Я схватился за голову, как бы запоздало защищаясь от вихря, и сразу оторвал руки от нее - они стали липкие и мокрые. Кровь окрасила весь мир, я не смел свести пальцы и трясся, как босиком на мерзлой земле, эта лихорадка завладела моим те- лом помимо меня. Но страшнее и свиста, и клекота, и перепонча- тых грозовых крыльев оказались такие же немощные людишки, как я, под хвостом дракона они бесновались и вопили, и размахивали окровавленными руками. Мои соседи по трибуне, сдержанные солид- ные горожане... - Оле, оле ! - вскипал рев над площадью мертвых, и снизу эхом откликались живые еще, зажатые в кровавом месиве, охвачен- ные тем же мерзостным ликованием. - Оле ! - я с облегчением провалился в тишину, уходя в об- морок с последней смутной мыслью - где-то я видел подобное, го- раздо раньше. Очнулся я в ту же секунду, омытый и переодетый в сухое, в большой комнате без окон и с глубокой аркой, уходившей в свет, вместо двери. Пол густо покрывали луговые травы, кошенные на заре, еще полные сладкого сока. Пахло божественно. Я усомнился в правдоподобии драконьей мистерии и попутно вспомнил, что по- добного я не видел, а слышал о нем. Рамон из Толидо рассказывал приятелям, адептам одного с ним выпуска, какие потешные поединки с быками устраивают у них селяне, и посетовал, что не может одним словом перевести назва- ние этого зрелища, нет - единоборства, да нет - боя... Тут в беседу старших нагло ввязался я и предложил "гон бы- ков", и получив заслуженную затрещину, собрался было скромно удалиться, не благодаря за науку, но успел расслышать удивлен- ное восклицание Рамона "А щенок-то прав !", после чего удалился окончательно. И вот во мне зреет то же чувство - нечаянной, незримой победы при наличии явного подзатыльника. За мной следили незаметно, и не повернулся я еще на бок, как бесшумно вошел продавец снов по пахучему ковру, сдержанно улыбаясь, приветливо кивая. - Как вам понравилась мистерия ? Он не останавливался ни на миг, настойчиво тянул меня за рукав, и даже когда я уж встал, он увлекал меня дальше, под ар- ку, в открытую ветру и солнцу галерею. Мы быстро шли, скользя по мраморным плитам, а снег на вершинах блестел беспощадно, и облака стояли под нами снежными клубами. Когда холодный ветер слабел, становилось жарко. Редкие часовые вяло вскидывали руку при нашем приближении и вновь замирали, засыпали наяву с откры- тыми глазами. - Кому понадобилась такая бойня ? - Она необходима. Дракон действует как орудие промысла божьего. На дракон-фесте город избавляется от злодеев, которые отягощены тайными грехами, которые недоступны для суда людско- го. Каждый обязан пройти сие испытание. А если уклоняется - что ж... Велика ли разница - от хвоста ли, от руки... Сюда, прошу вас. Теперь мы начали спускаться, ступени так же скользили под ногами, и я отслеживал свой путь ладонью по штукатуренной сте- не. Каждый полный оборот лестницы отмечался площадкой и узкой бойницей. В бойницах трепетала голубизна и сияли снега. Он то- ропил, я нарочито медлил. - Господь сам оборонит невинных, так ? - Истинно. Вы ухватили самую суть. - У нас эту самую суть ухватили задолго до моего рождения. Неужто вы верите, что злобное чудище, кровожадное... - Да они как котята под опытным драководом ! Вспомните, он ни разу не выдохнул на площадь. Цела и трибуна, и дома. Бойницы остались выше, свет дня померк, но необычайно ярко горело прозрачное масло в опаловых полукруглых плошках, без ды- ма, без запаха. - Его люди вели ? - Ну да, а как же иначе ? Кто-то должен ведь отвечать за то, чтоб пресветлый король убил его на излете, а потом вывести зверя за пределы города, прямехонько в Бренный Колодец. Вскорости выяснилось, что король в выверенное время рубил канат гигантской баллисты, и полуживая скотина пикировала в бездонный провал за городом. Драководы умело ловили свой шанс и ухитрялись уцелеть в пяти случаях из семи. Спертая духота выз- вала мысль о пламени подземном. - Сколько ж можно спускаться? - О - видно, что вы не испытали пешего восхождения. Оби- тель пресветлого короля чудесное чудо, я бы... - Когда я встречусь с ним ? Он вздрогнул и застонал, как от святотатства. - Молчите, молчите... В Книге Судеб указано все до мело- чей. Да, да, он и сам жаждет беседы с вами, но только после... Вы понимаете ? Мы ждали триста лет, подождать еще денек... Ми- нуту... Коридор оборвался литой медной дверью, гладкой, будто лед на пруду. Продавец снов запустил руку в узкую нишу и нащупывал сокровенные запоры. Неожиданно для такой тяжести, дверь тихо вползла в стену. Открылась обширная палата, обильно освещенная, из несколь-