Владимир Заяц. Тяжелые тени ----------------------------------------------------------------------- Авт.сб. "Тяжелые тени". Киев, "Радянський письменник", 1991. OCR & spellcheck by HarryFan, 13 December 2000 ----------------------------------------------------------------------- 1 Космопорт Фирболгия-Трансгалакт был маленьким и аккуратным, словно игрушка. И, как нелюбимая игрушка, он выглядел совсем новым. Пятьдесят лет существования, и не более десятка рейсов за год. Здание пассажирского космопорта было стандартным: двухэтажное, со стеклянной башней визуального наблюдения. Рядом со зданием - гигантская матовая призма электронного перископа. Недалеко от входа стояли две фигурки. Володя понял, что его встречает весь наличный состав Представительства Земли на Фирболгии. Авторобот лихо подкатил к трапу. Ветер дул жесткими порывами. Трап под ногами вздрагивал и подозрительно поскрипывал. Пришлось отказаться от первоначального намерения сбежать по трапу легко и изящно, перепрыгивая через одну-две ступеньки. Володя сошел, придерживаясь за перила, и мысленно успокаивал себя тем, что для его могучего телосложения более приемлемы движения солидные и поступь плавная. Он вошел в авторобот и сел на жесткую скамеечку. Авторобот, зачем-то взвыв сиреной, покатил к зданию космопорта. Персональный авторобот! Однако довольно почетная встреча для рядового переводчика! Еще в полете Владимир упорно и безуспешно размышлял, как вести себя при встрече. Посланник Михаил Семенович был личностью известной и почти легендарной. Представительство Земли на Фирболгии он возглавлял около пятнадцати лет. А это, как единодушно утверждали люди знающие, было "приличным куском работы". Можно было начать так: сделать элегантный полупоклон, а затем... Нет! Не так! Элегантные полупоклоны, светские улыбки, набриолиненные безукоризненные проборы... "Гарсон, сымпровизируй блестящий файф-о-клок..." Ерунда какая-то получается! Надо проще. Поздороваться вначале. А затем представиться. Меня зовут Владимир. Я такой-то и сякой-то. Этот вариант тоже страдал изъянами. К чему представляться, если задолго до его прилета сюда Посланник наверняка изучил все данные о нем, что называется, вдоль и поперек? В конце концов он решил предоставить события их естественному течению. Когда Владимир вышел из авторобота, то прямо перед собой увидел Посланника и Начальника технического обеспечения Представительства. Посланник был пожилым худощавым мужчиной с добрым, чуть усталым выражением лица, а от углов глаз веером расходились смешливые морщинки. Начальник технического обеспечения телосложением разительно отличался от шефа. О таких говорят, что в ширину они больше, чем в длину. Лукавая усмешка не покидала его скуластое, будто вырубленное из камня лицо. Пока Володя раздумывал, какому из вариантов знакомства отдать предпочтение, Посланник ступил вперед и, коротко улыбнувшись, подал ему сразу обе руки. Володя, растерявшись, по очереди пожал обе. Посланник потряс переводчика за широкие плечи, словно проверяя на прочность, и молвил: - Здравствуйте. Меня зовут Михаил Семенович. Очень, очень рады вашему приезду. Ждали с нетерпением. И, повернувшись к сопровождающему его квадратному молодому человеку, сказал с оттенком укоризны: - Северин, ну что же вы! Северин протянул руку. - Приветствую вас от имени всего Представительства, а также от его обслуживающего персонала, единственным представителем коего и являюсь. Володя едва не вскрикнул от могучего рукопожатия. Михаил Семенович покачал головой: - Ты снова начинаешь знакомство с переломов? Северин повел черной бровью и сказал, нимало не смутившись: - Прошу до выходу. Бричка подана. Тут из открытой двери космопорта послышались крики, грохот, обрывки отборнейшего мата. Из двери выкатился человек. Он резко вскочил на ноги, и земляне заметили, что роста он небольшого. Его курчавые волосы были всклокочены, а выпуклые глаза блуждали с каким-то тоскливым беспокойством. Увидев землян, он резвой трусцой направился к ним. Северин сделал несколько шагов по направлению к незнакомцу, прикрывая собой Михаила Семеновича и Володю. Незнакомец остановился, нервно поправил наполовину оторванный воротник рубахи и потряс пачкой каких-то бумаг. - Земляне! - возопил он. - Покайтесь в грехах своих! Вы пестуете науки, а значит, лелеете гибель в умах ваших! Глаза его почти вылезли из орбит, веко дергалось, рот раздирался в крике. Он смотрел на землян, но вряд ли их видел. Он обращался к абстрактному противнику. В это время из космопорта появились два полицейских с остервенелыми физиономиями. Один из них то и дело шмыгал расквашенным носом. Незнакомец оглянулся и зачастил: - Природа хочет уберечь нас от знания, как мать оберегает дитя от пламени. Тайны, которые она от нас скрывает, это беды, от которых она нас ограждает! Когда полицейские оказались совсем близко, он бросил пачку бумаг в землян и бросился бежать. Но полицейские оказались более ловкими. Один из них метнул под ноги беглецу тяжелую полицейскую дубинку, и тот, утробно ухнув, ударился грудью о бетон. Первым подоспел к нему полицейский с разбитым носом и ударил носком тяжелого башмака под ребра. Звук был такой, словно ударили по сырой глине. Владимир сжал кулаки, готовый вмешаться в происходящее. - Прекратить безобразие! - негромко приказал Михаил Семенович. И как ни тихо он сказал это, полицейские услыхали его. Они, ворча, подняли проповедника и, завернув ему руки за спину, повели к выходу. Неизвестно откуда появившийся фирболжец в штатском ходил по космодрому и собирал листки рукописи. Работа ему предстояла нелегкая: ветер не утихал, и листки выпархивали из рук, словно живые. "Динамичное начало! - подумал Владимир. - Что же дальше будет?" Они прошли сквозь космопорт и вышли на странно пустынную улицу. По обе стороны ее стояли пяти- и девятиэтажные дома, похожие на коробки. Хотя вокруг никого не было, Володя почувствовал, что за ними наблюдают. Не смотрят - наблюдают, точнее даже - следят. Это было довольно неприятное чувство, и раньше он никогда его не испытывал. Володя глянул на одно из окон второго этажа дома напротив и заметил, как колыхнулась занавеска. Володе даже показалось, что он заметил через щель любопытствующий глаз. Северин похлопал новоиспеченного коллегу по плечу и жестом предложил садиться в автомобиль. Это средство передвижения местного производства имело задние колеса намного большего размера, чем передние. Задняя часть автомобиля была заметно выше передней; верх при желании откидывался. Все эти особенности явились для Северина основанием назвать механическое чудовище "бричкой". Северин сел за руль, Михаил Семенович и Володя уселись сзади. Палеоавтомобиль взревел и двинулся вперед. Ревел он на все 200 километров в час, хотя Северину не удавалось выжать из него больше сотни. Володя полез в карман и достал несколько измятых листков рукописи, которые он машинально поднял на космодроме. Он разгладил листок и прочел: "Я ненавижу и боюсь науку, потому что она на долгое время, а может быть, навсегда, станет смертельным врагом людей. Я предвижу, как она беспощадно разрушит всю простоту и теплоту жизни, красоту мира, как затемнит человеческие умы и ожесточит сердца". Володя скептически хмыкнул. Наукоподобная ностальгия по снегам былых времен. И вроде бы по-своему неглупый человек писал, а выводов из явных фактов сделать не смог. Люди с ожесточенными сердцами - те самые, которые только что ломали ему руки, - были его соотечественниками. Не земляне привычным ударом отбивали ему печень. Хотя, если следовать его логике, именно землян должна была ожесточить наука. Михаил Семенович мельком глянул в листок. - У них тут сплошной винегрет в мировоззрении. И мистика, и религия, и еретические учения. И наука, разумеется, тоже есть. Кстати, на уровне середины нашего двадцатого века. И все это может умещаться в одной голове. 2 Посланник был одет во фрак. На левой груди его сверкала многочисленными лучами бриллиантовая звезда. - Присядем, - сказал Посланник и указал на диванчик, обитый чем-то, напоминающим красный плюш. - Времени у нас в обрез. А я о вас знаю только то, что передано по спецканалу. Володя уж было собрался говорить, но Посланник остановил его жестом и, откинув фалды сюртука, вытащил из кармана плоскую коробочку с экраном. По экрану, попискивая, бегал красный зайчик. Посланник, вытянув губы трубочкой, наблюдал за его перемещением. - Ага, - наконец пробормотал он с удовлетворением, - вот где подарочек на сей раз! Посланник пошарил за спинкой диванчика и извлек длинную толстую иглу с утолщенным концом. Он бросил находку на пол и наступил на нее каблуком. Раздался хруст, и огонек на экране погас. - Достижения местной микроэлектроники, - не без иронии пояснил он Владимиру. - Подслушивающая аппаратура. У них существует еще и подсматривающая аппаратура. И прочая подлейшая аппаратура. Не забывают о нас. Так сказать, бдят и зрят. Володя никак не мог воспринять происходящее всерьез. Уж очень все это напоминало средневековые придворные интриги. Впрочем, тогда, кажется, еще не было подслушивающей аппаратуры. Или была? Тускло-красный цвет плюща, душноватый аромат, пропитавший маленькую гостиную, сумрачный свет, густым потоком ниспадающий с лампад тяжелой люстры, украшенной золотистыми завитками. Все это усиливало ощущение нереальности, театральной условности происходящего. - Теперь можно говорить по душам, - пробился к нему сквозь розовый сумрак голос Посланника. - Пожалуйста. Я готов, - услыхал Владимир свой голос. Голос звучал бодро. Посланник одобрительно покивал, и мелкие букли у него на висках вздрогнули. - Слушаем вас. Володя открыл рот, чтобы изложить несколько расширенную биографию, и вдруг понял, что не может выдавить из себя ни слова. "Все смешалось в доме Облонских: и лицо, и одежда, и мысли", - у него еще хватило сил на самоиронию. И в самом деле, в голове Владимира царила полнейшая неразбериха. Михаил Семенович перекинулся с Северином понимающим взглядом и мягко предложил: - Если не возражаете, я буду задавать конкретные вопросы, а вы - отвечать. Это упростит беседу. Прежде всего, мы бы хотели узнать, как состояние нашего сотрудника, вашего предшественника. - У него злокачественная опухоль легких. Сказали, что месяца два, а то и три придется лечиться стационарно. Очень запущенный случай, поэтому так долго. После клинического выздоровления его заставят отдыхать где-нибудь в умеренных широтах. Гавайи при этом заболевании, к сожалению, противопоказаны. Это все мне его лечащий врач рассказал. - Да... - задумчиво протянул Посланник. - Леонид всегда уклонялся от медосмотров. Вот теперь и имеем. Выбыл из строя, как минимум, на полгода. Северин, не правда ли, уклоняться от медосмотров нельзя? - и Посланник посмотрел на сотрудника со значением. Северин, возвышающийся над всеми, словно статуя командора, непринужденно кивнул. Михаил Семенович снова обратился к Владимиру. - Скажите еще вот что: вы фирболог или по второй специальности изучали фирбологию? - Я? - смутился тот. - Вообще-то, нет. Я только язык хорошо знаю. У нас в инязе мало кто занимался фирболгским. А я любой язык могу достаточно хорошо выучить за две-три недели. Вот мне и предложили. - Но вы... э... - Посланник осторожно подбирал слова. - Вы, разумеется, кое-что знаете о Фирболгии? Интересовались этой планетой? Володя почувствовал себя очень неуютно. - Я смотрел как-то по видону праздник, посвященный воскрешению Недостижимого. - Непостижимого, - быстро поправил Посланник, глядя в сторону и барабаня пальцами по спинке диванчика. - Ну да, - поправился переводчик, - Непостижимого. И по визору тоже еще один праздник смотрел... посвященный уборке урожая праздник. - Это не из Фирболгии передавали, - скучным голосом сказал Посланник. - Это из Генты Б. Фигурка Командора подвигалась и огорчительно покашляла. Владимир подавленно молчал. В тугой тишине слышен был звук барабанящих пальцев Посланника. - С физподготовкой, надеюсь, все в порядке? - задал вопрос Михаил Семенович. - Баскетболом занимался. И теннисом настольным. У меня даже разряд есть. Второй, - Владимир помолчал и уточнил: - Второй взрослый. - Настольный теннис - это хорошо, так сказать. - Я и самбо занимался. Тоже второй разряд, - почувствовав в словах Посланника подвох, заторопился переводчик. - И тоже взрослый, - с очень серьезным видом добавил Северин. Посланник встал. - Будем считать нашу беседу завершенной. Из ваших многочисленных дарований здесь потенциально необходимо только одно: знание самбо. Но будем надеяться, что оно вам не пригодится. Итак, через час совещательная встреча на уровне Непостижимого. Северин покажет вам ваши апартаменты и посоветует, как одеться. Потом, если захотите, посмотрите телевизор. Здесь телевидение уже существует и даже, так сказать, цветное. Северин объяснит, как пользоваться этим чудом техники. Да вы не отмахивайтесь! Чем техника примитивнее, тем сложнее ею пользоваться. Без инструктора не обойтись. Северин, займите гостя. - Северин - то, Северин - се, - деланно возмутился Северин. - Если я ихним шофером работаю, так на меня все нагружать можно? Использование служебного положения в личных целях - вот что это такое! Посланник невнимательно выслушал тираду помощника и, милостиво кивнув, направился к двери. - Михаил Семенович! - взмолился Северин. - Я же хотел в третий сектор. Там ребята интересное дело задумали! - Мы уже говорили с вами о так называемом "личном участии". Вы слишком свободно трактуете подпункт о чрезвычайных обстоятельствах, когда возможны исключения. Посланник ушел, а смирившийся Северин со вздохом предложил: - Приступим к ознакомлению. Вот, например, комната, в которой мы только что получили аудиенцию Посланника, а я в частности получил по мордам за избыток энтузиазма, далее будет именоваться малой гостиной... 3 Телевизор был огромен. В его ящик можно было спрятаться. Диогену здесь было бы просторнее, чем в бочкотаре. Цветное изображение, изобиловавшее лиловыми тонами, двоилось и троилось. Порой со звуком застегиваемой молнии на экран выплескивалась рябь мелких синусоид. Владимир смотрел телевизор очень внимательно. Надо было совершенствоваться в знании языка. Взялся за гуж... На него обрушился водопад фразеологизмов, неологизмов, эвфемизмов и прочих "измов", которых в учебнике и в помине не было и о значении которых он только догадывался. Вот экран оккупировал толстяк с кротким и мудрым лицом. Приятное лицо хорошего человека. Вот только глаза... Глаза Владимиру не понравились. Их взгляд был ни жестоким, ни холодным. Он был попросту полностью лишен эмоций. Володе стало как-то неуютно и зябко в этой уютной теплой комнате. Он понял, что обладатель этого взгляда с тем же кротким выражением благостного лика может совершить самое страшное преступление. Не волнуясь, не повышая голоса, очень по-деловому... Толстяк читал религиозно-государственную проповедь. - Все знают, - говорил он мягким баритоном, - что сущее вначале заключалось во Всеедином, и имя ему было Логос. И не было ни времени, ни пространства. И был Логос средоточием всех энергий, полей и измерений. Но как-то взволновалась мысль Его и дух бесплотный. И творческий экстаз охватил Его. И в созидательном порыве вскричал Он: "Да будет Мир из тела Моего и да будет душа человеческая из духа Моего!" И стало так, - тут толстяк умолк и воздел очи горе, чтобы зрители прониклись значимостью описываемого момента. - И мчались горящие золотые искры духа Его, и оплодотворяли косную материю. И возгорелись звезды: планеты стали вращаться круг них. И человек возник. И сотворилась душа его - суть малейшая искра духа Всеединого, Логосом именуемого. Дух зла, Энтроп, захватил на краю Мира часть тела Его, там, где огонь души Его был не так горяч, и воплотился сам в бытие. И сказал дух зла и гордыни: "Не буду служить добру, но всему, что его губит. Не дам душе человеческой взлелеять искру Логосову, чтобы не взлетела она в блаженные сферы эоновы". Большая же часть духа - Его сущность и структура - воплотились в отце и наставнике нашем - Непостижимом. Непостижимый - это земное воплощение Логоса. Владимир поменял позу. Сидеть в глубоком кресле было не очень удобно. Постепенно он съезжал в него, и подбородок почти касался коленей. В местной религии - помимо терминологии - ничего особенного не было. Обычный дуализм. Борьба добра и зла, света и тьмы. Душа, которая вечна, а потому может или вечно блаженствовать, или вечно гореть в геенне огненной. Загробным воздаянием стращают. Людям попросту деваться некуда: на этом свете - попы и солдаты, на том - Логос. Он переключил телевизор на другую программу. То, что он увидел, сразу очень и очень не понравилось ему. Ясно, что съемки комбинированные, но зачем это? К чему это все?! Слишком буйная и кровавая фантазия у режиссера. Спецперчатка палача со стальными когтями... Лиловые, брызжущие кровью внутренности... Еще бьющееся сердце... Бравурная громкая музыка... А на переднем плане - веселые, крепкие парни в пятнистой форме. У них очень красивые белозубые улыбки. Голос диктора: - Банды, именующие себя национально-освободительными отрядами Антупии, оттесняются в глубину джунглей. Они отрезаны от источников пищи. С их укрывателями ведется суровая, но справедливая борьба. И новые кадры. Вокруг ямы веселые парни с закатанными рукавами. В неглубокой яме жертва со связанными руками. Один из парней не спеша вытаскивает из ножен кинжал, подходит к человеку, садится ему на грудь. Дальше смотреть Владимир не мог. В глазах потемнело. Он вдруг понял, что съемки документальные. Володя попытался вскочить, но ноги не держали его. - Михаил Семенович! Северин! - беззвучно закричал он. Наконец он встал и добрался до соседней комнаты. Михаил Семенович и Северин, взглянув на юного коллегу, в изумлении смолкли. - Вы понимаете! - Владимир всхлипывал и заикался. - Он его ножом... Понимаете? Ножом по горлу!.. А все вокруг смеются. Все это очень смешно. А потом фрукты какие-то ели. И сок по подбородку течет. - Выпейте воды! - сухо сказал Посланник, и губы у него стали словно две белые полоски. Володя взял протянутый стакан и стал послушно пить, поперхиваясь и цокая зубами о край. Северин процедил сквозь зубы: - Гум-манисты мы, черт бы нас всех побрал! Их жалеть надо, потому что уровень сознания у них низкий! Ах, мнение Совета, ах, мнение Совета! И я тоже хорош: пожалел вчера ту мразь, которая на вас с ножом бросилась! - Успокойтесь, Северин! Волнение Володи понятно, а вот вам нервы распускать непозволительно, - голос Посланника был строг. Руки его, прикалывающие на груди многоцветную пластину, дрожали. - Не забывайте, что они люди. Низкий уровень сознания не их вина, а их беда. - Наша беда - тоже. Большинство из них с этого уровня не сдвинутся никогда. Их не изменить. А у Совета одна рекомендация: нянчиться с ними! - На лице Северина появилась угрюмая улыбка. - Если бы тот, позавчера, оказался чуток резвее, то лезвие вошло бы прямо в сонную артерию. И, соответственно, наступил бы сон: глубокий, хотя я не скажу, что здоровый. - Что вчера случилось? - спросил Володя слабым голосом. - У них организация есть. Подпольная, - пояснил Михаил Семенович, одергивая сюртук и придирчиво рассматривая себя в зеркало. - Называется "Семья Надятка-доду". В ней две секции. В одной девушки. В другой молодые люди. Они убеждены, что цивилизация совсем не то, что нужно человеку. Они проповедуют "естественную" жизнь в единении с природой. Науку должны заменить медитация, самоуглубление. Члены этой семейки считают, что человек - микрокопия Вселенной; и, проникнув путем самосозерцания в глубины своей психики, можно познать тайную суть и законы природы. Такая вот философия. Ее бессмысленность - еще полбеды. Поистине убийственно практическое следствие из нее. Цивилизация - это, прежде всего, люди. Вот они и убивают самых известных в стране людей, которые, по их мнению, олицетворяют процветание цивилизованного общества. Юноши - ножами. Девушки - из пистолетов. Позавчера была оказана честь мне. Они, оказывается, проголосовали, чтобы меня убрать. Хорошо, что Северин... Северин оживился. - А я проголосовал против. Вот этой самой ручкой, - и он растопырил ладонь, на которой мог усесться среднестандартный человек. Михаил Семенович провел щеткой по волосам, в последний раз бросил на себя критический взгляд и сказал с нажимом: - Сегодня от имени Совета заявим Первому Доверенному Лицу протест по поводу антигуманных карательных действий в Антупии. - Будут выкручиваться! - Не перебивайте, Северин! В случае отказа мы можем пригрозить, что прекратим поставку мю-мезонного катализатора. Они хорошо помнят недавний энергетический кризис. Должны согласиться. Володя, вы готовы? Володя полагал, что он готов. Но это оказалось не так. Оказывается, члену Представительства полагалось носить на плечах эпики - золоченые овалы с бахромой. Они вышли на улицу. Мотор "брички" люто взревел. Машина неспешно двинулась вперед. 4 Они поднялись по лестнице, усеянной ради торжественного случая мелкими белыми цветами, которые источали резкий эвкалиптовый запах. На верхней площадке их встретил невысокий старик с выпученными глазами и лицом, испещренным запятыми склеротических сосудов. Уже издали он делал рукой волнообразные движения и по-гусиному изгибал длинную морщинистую шею. - Первое Доверенное Лицо, - прошептал Северин. - Это оно нас так радостно приветствует. А наш-то! На нашего взгляни! - Да-а, - пробормотал пораженный Владимир. Милейшего Михаила Семеновича невозможно было узнать. На лице его застыло выражение невыразимой спеси, самого отвратительного чванства и гнуснейшего высокомерия. - Местный этикет этого требует, - почти не раскрывая рта, прокомментировал Северин. - Тут так: чем больше спеси, тем больше весишь. На верхней площадке начался обмен любезностями. Они расточали друг другу изысканнейшие комплименты в таких количествах и в таком темпе, что Владимир скоро взмок переводить. Маниловские "именины сердца" здесь прозвучали бы как детский лепет. Минут через пятнадцать старики притомились, и паузы между комплиментами стали возрастать. Наконец массивные двухстворчатые двери растворились, и гостей пропустили в залу. Едва они вошли, грянула музыка. Звуки, издаваемые духовыми инструментами, были резкими и изобиловали неожиданными переходами. Вдоль стен застыли мужчины в белых кителях с золотыми шевронами. Брюки у них были плиссированными, словно женские юбки. - Здесь что, танцы будут? - полюбопытствовал переводчик. Он с интересом вертел головой. - Замри, - зашипел Северин с укоризной. - И лицо... Лицо сделай такое, будто тебе палец прищемили. Об этикете не забывай. Музыка вскоре угомонилась. Присутствующие оживились и стали собираться небольшими группками. Первое Доверенное Лицо уселся в кресло на возвышении и начал делать землянам манящие знаки рукой. Высокие гости уселись на небольшую резную скамейку сбоку от возвышения. Переводчику сидеть было очень неудобно: ноги нельзя ни вытянуть, ни подогнуть. Посланник и Северин, казалось, не чувствовали неудобства. Согласно пресловутому этикету, они смотрели прямо перед собой застывшим взглядом. Володя заерзал, пытаясь устроиться поудобнее. Северин фыркнул и незаметно толкнул его локтем в бок. Первое Доверенное Лицо отеческим взглядом осматривал собравшихся. Володя тоже стал смотреть в зал. - Северин, кто здесь присутствует? - тихо спросил он. - Сплошное руководство. Вон там, у дальней колонны, горбоносый красавец в военном талиффе с кисточками. Это Магистр по планированию тайных акций. Жесток, туп и самовлюблен. И все это - в превосходной степени. Ближе к нам - толстячок с испуганным лицом. Его собеседник - вон он - со змеевидной маленькой головкой. Толстячок - Директор конторы внутренней безопасности. Его собеседник - Утешитель и Успокоитель Нации. Видишь, как мило воркуют. Кажется со стороны - закадычные друзья. На самом деле - смертельные враги. Друг друга не жрут только потому, что каждый из них ядовит. Должен сказать, что Утешитель и Успокоитель самый ядовитый экземпляр в местном гадючнике. Неожиданно для Владимира занавес у стены заколыхался и поплыл в стороны, открывая глубокую нишу. Там в раззолоченном кресле сидел очень бледный человек с отечным лицом и синевой под глазами. - Всеведущий! - завопил Первое Доверенное Лицо. - Да будет он жив, здрав и невредим! Кто не имеет начала в прошлом, пусть будет бесконечен и в будущем. Он грохнулся ничком, уткнувшись лбом в пол. Вслед за ним рухнули наземь все присутствующие. Михаил Семенович слегка склонил голову. Северин кивнул. Владимир, не зная, что делать, рассматривал Всеведущего, он же Непостижимый, вытаращив глаза. Первое Доверенное Лицо встал, тщательно отряхнул колени и едва заметно повел рукой. Занавес закрылся. - Встаньте, дети мои! - приказал он сильным, чуть надтреснутым голосом человека, привыкшего к публичным выступлениям. Зашуршали одежды поднимающихся людей. Первое Доверенное Лицо снова уселся в кресло, с нарочитым наслаждением протянул ноги и бросил любопытный взгляд на Владимира. - У вас новый сотрудник? - спросил он. - Да. Но мы тут не для того, чтобы обсуждать кадровые вопросы Представительства, - веско сказал Посланник. - Я хочу заявить вам официально, что у нас имеются сведения о том, что в борьбе с партизанами Антупии, ведущими национально-освободительную борьбу, вы применяете недозволенные методы, запрет на которые нами был оговорен три года назад, а именно: были запрещены к использованию газы ТБ, миксты психотронного и общетоксического действия, также были осуждены и признаны недопустимыми особо жестокие методы войны, вопиюще попирающие все нормы человеческой морали. Я заявляю протест и уполномочен заявить... Шум в зале затих. Вытянув шеи, присутствующие напряженно прислушивались, стараясь не пропустить ни единого слова из беседы. Утешитель и Успокоитель каким-то образом вдруг оказался рядом с возвышением. Первое Доверенное Лицо так выпятил глаза, что казалось: еще чуть-чуть, и они выпрыгнут из орбит. Лицо его приняло выражение невинно оскорбленной добродетели. - Погодите, - сказал он, переходя на космолингву. - Я не принимаю ваш протест. Все это высосано из пальца. Общеизвестен гуманизм нашего строя. Откуда вы взяли эти сведения? Лицо Михаила Семеновича оставалось непроницаемым. - Разрешите пока что не сообщать вам об источнике информации. - Но этого не может быть! - Как это - не может быть?! - возмутился Владимир. Северин крепко сжал его руку, но было уже поздно. Владимир выпалил: - Я сам по телевизору видел! - Ах, по телевизору... - по лицу Первого Доверенного пробежала легкая тень, которую заметил только наметанный глаз Посланника. - Не знал. Приношу свои самые искренние извинения. Заверяю, что немедленно рассмотрим этот вопрос. Пресечем злоупотребления. Виновных накажем. Утешитель! Не прячь глаза. Слыхал? Вон отсюда! И не приходи, пока обо всем не узнаешь! Мелкими старческими шажками Первый Доверенный сошел с помоста. Деликатно подхватив Посланника под локоток, он зашептал ему на ухо: - Пройдемте в Совещательную. Глядите, как на нас эти ничтожества пялятся. Не дадут поговорить, мерзавцы! Они вышли через боковую дверь в коридор. Посланник и Первое Доверенное Лицо шествовали впереди, Северин и Владимир - в нескольких шагах сзади. Первый Доверенный выдавил подобие любезной улыбки и заговорил с жалобными нотками в голосе: - Говорят, что я железный... Это неправда. У меня с годами во рту все больше металла, а в душе - осени. Потому так приятны мне беседы с вами. Я будто молодею, как-то духовно возрождаюсь. - Не переигрывайте, доду, - сухо прервал его Посланник. - Здесь нас никто не слышит. - А ведь я правду говорю, - улыбка исчезла с лица Первого Доверенного. - Ни один человек в Фирболгии не скажет мне правды. Вокруг меня только льстецы и тайные враги. Пока я силен, они льют елей. Но стоит мне ослабнуть - затопчут. Есть единственный собеседник, который может сказать мне правду в глаза, - это вы... Они остановились перед небольшой дверью. Первый Доверенный отворил ее, и за ней оказалась еще одна. Он пропустил землян, потом вошел сам. Совещательная комната оказалась совсем крохотной, с обязательными плюшевыми диванчиками и креслицами на раскоряченных золоченых ножках. Звуки вязли в тяжелых темных шторах, и голоса звучали приглушено. - Ах, Михаил Семенович, Михаил Семенович, - снова перешел на фирболгский Первый Доверенный. - Снова думаете, что я в чем-то виноват. Как это там у вас? Кучка эксплуататоров угнетает народ? Нет уж! Позвольте с вами не согласиться! Кучка не может угнетать. Другое дело, если народ подыгрывает ей. Он, народ, безотказно поставляет нам солдат и полицейских. Одна часть народа ради того, чтобы занять лучшее место у корыта, подавляет другую часть. И так будет до тех пор, пока моральный уровень народа не станет настолько высок, что нам неоткуда будет брать солдат и полицейских. Посланник досадливо пожал плечами. - Мы, кажется, закончили спор об этом еще бог знает сколько дней тому назад. У нас это называется "махать кулаками после драки". А что касается морали народа, то хотя на нее и действует разлагающе ваша мораль, но она неизмеримо выше вашей. Мораль народа самоочищается, словно вода в реке, как вы ни пытаетесь ее загрязнить. Но сегодня мне хотелось бы напомнить вам, что не далее, как завтра, вы должны дать объяснения по поводу вооруженного нападения на Представительство. - Дам, дам, - отмахнулся Первый Доверенный. - Но все же позвольте мне закончить мысль. Вы, должен заметить, постоянно противоречите сами себе. Вы почему-то обвиняете меня во всех грехах, хотя вам же принадлежит утверждение, что историю творит народ, а не вождь. - Творит историю народ. Но войну объявляет глава государства. Скорость обмена репликами возрастала. - Будете угрожать санкциями? - Уже угрожаю. - Вы плохо думаете обо мне лично. Я не генератор антигуманных идей. Я, так сказать, передатчик; точнее сказать, выразитель морали государства. Но как скорость людей, бегущих по кругу, определяется скоростью самого медленного из них, так и мораль государства определяется моралью наименее сознательного из граждан. И я вынужден поступать в соответствии с этой моралью. Посланник был глубоко убежден, что истина рождается не в споре, а в доброжелательной беседе. Поэтому он попытался закончить затянувшийся спор. - Вы уподобили государство живому существу, приписав ему мораль. В таком случае, у него возможен и разум. Надеюсь, что оно с вашей помощью поймет невыгоды для себя, проистекающие из прежнего образа действий. Посланник встал и, коротко поклонившись, направился к выходу. За ним последовали молодые люди. Первое Доверенное Лицо провожал их сияющей улыбкой. Когда дверь за гостями закрылась, улыбка пропала с лица Первого, будто ее и не было. Первый нажал на кнопку под крышкой стола и резко приказал: - Утешитель, ты меня слышишь? Надо срочно выяснить, кто снял фильм о полувоенной тайной акции в Антупии? И кто дал разрешение на показ по телевидению? Виновных и подозреваемых обработать по предварительной схеме "В" и доставить ко мне через час. Первое Доверенное Лицо откинулся на спинку кресла. Задумался. Короткая верхняя губа его нервно дергалась, то и дело обнажая влажно взблескивающие зубы. - Да! - Первый снова нажал на кнопку. - Только, бога ради, не доставляйте ко мне людей в шоке. Зачем они мне в таком виде? Они же молчат! Кроме того, это же не эстетично! Предварительно надо их вывести из этого состояния. И сообщите, что я узнал о вопиющем нарушении законности - то есть об их аресте и пытках - и приказал срочно освободить их. Утешитель! Да ты зайди лучше ко мне! Дверь отворилась без скрипа, и в нее проскользнул Утешитель. - О, сын Логоса, трижды "доду", - почти пропел он и зло опустился на колени, сверкнув стеклом очков. - Виновных доставят через полчаса! Первый Доверенный вытянул губы трубочкой и ласково потрепал Утешителя по щеке. - Дитя мое, - засюсюкал он. - Ты один понимаешь меня. Ты наследуешь мой пост. Мой высокий пост - мою непосильную ношу. А эти... Я их всех подозреваю. И только что, во время религиозно-политического хоровода и прыжков, они нарочно делали не совсем те движения, которые требуют устав и традиция! - Что вы, о многомудрый, - осмелился возразить Утешитель. - Мне кажется, что все ваши подчиненные прыгали достаточно верноподданически и в высшей степени благонадежно. - Ну да, - заныл Первый. - Я все заметил. Магистр по планированию тайных акций, например, во время вращения допустил вопиющую небрежность, если это только небрежность, а не дерзкий вызов. Во время остановки танцующего брючины должны обернуться вокруг ног полтора раза. Таков строжайший ритуал. А у магистра получилось что-то около одной целой и трех десятых. Может быть, он думал, что я не замечу? Дурачок! Напрасно! Глаз у меня точен! Директор конторы внутренней безопасности перестарался. У него получилось почти два оборота. Это тоже подозрительно. Раз так боится, значит, есть что скрывать и чего бояться. Чтобы быть полностью уверенным, просмотрю запись церемониала еще раз. Вскоре по распоряжению Первого стал собираться малый кабинет. Сдержанно скалился лошадинолицый Магистр по планированию тайных акций. По обыкновению, обильно потел Директор конторы внутренней безопасности. Он был не в силах скрыть волнение и то и дело доил-потирал массивный нос. Агенты донесли ему, что жена Первого одолевала супруга просьбами о назначении на пост Директора конторы внутренней безопасности молодого и "многообещающего" красавца офицера, которого она почему-то называла племянником. Первое Доверенное Лицо, шаркая ногами, вошел в помещение и уже с порога потянул носом воздух. Он абсолютно не выносил дурных запахов, а Директор конторы внутренней безопасности воздух явно не озонировал. Глаза Первого гневно выпучились, на жилистой шее вздулись страшные - в палец толщиной - вены. Участь Директора была решена. Утешитель, поглядывая на Первого, с доброй полуулыбкой кивал маленькой змеиной головкой в такт каким-то своим очень добрым мыслям. "Вот подлец, - со злобой подумал Первый и приветливо улыбнулся Утешителю в ответ. - Спокоен, потому что все знает наперед. Ни у кого нет такой агентуры, какая есть у него. Даже у меня нет". - Я вас вызвал вот для чего, дети мои, - проникновенно начал Первый. - Не для разноса. Нет! Я хочу, чтобы прекрасное коснулось вас легчайшим касанием, чтобы души ваши озарились прекрасным. Это поможет вам в работе, а также в личной жизни. Сегодня утром мне в голову пришел стих. Мне кажется, да, наверное, так оно и есть на самом деле, стих этот поистине гениален. Слушайте внимательно. И во время прочтения стиха не отвлекайтесь. Думаете, я не помню, как в прошлый раз Директор конторы внутренней безопасности ковырялся в носу? Готовы слушать? На лицах присутствующих разом загорелось радостное ожидание. Что призрачней тумана над водой?.. О нем воспоминанье!.. Минуту стояла тишина. Все молчали, в меру актерских способностей каждого напряженно изображая немое восхищение. Затем все члены кабинета разразились восторженными восклицаниями. Первый томно прикрыл глаза. Казалось, он вовсе не смотрит на присутствующих. Но он заметил, как при неловком движении из рук Директора конторы внутренней безопасности выпал платок. Директор склонился за платком и на несколько секунд умолк. Это решило его судьбу окончательно. Первый решил применить свой излюбленный прием "внезапного контраста". Он резко выпрямился и, судорожно сжав подлокотники кресла, пронзительно заорал: - Не все были достойны слушать мой шедевр! Встать! И, хотя Первый не обращался к определенному лицу, все - в том числе и Директор - поняли, кто жертва на этот раз. Директор попытался встать. Ноги не слушались. Пульс бешено бился в самом горле и не давал дышать. - Я не виноват. Не виноват я! - Виноват! - взвизгнул Первый Доверенный. - У меня есть достоверные данные. Разгильдяй! И потеешь ты препротивно! - Я... я... Оправдаю... Все, как один... - бормотал Директор. Он знал, что все слова напрасны, но что-то говорить надо было. И слова вылетали из дергающегося рта жалкие и бессмысленные. - Ну ладно, - Первый покойно откинулся в кресле; свободно положил руку на подлокотник; неожиданно улыбнулся. - Я добр. Я доверчив. Дадим тебе возможность исправиться. А пока что - вон! Раздавленный Директор, шатаясь, направился к двери. Первый вытер сухой лоб и обратился к Магистру по планированию тайных акций. - Жарко. Не правда ли? Радостный блеск в глазах Магистра тут же поблек. - Да... То есть, нет... То есть, да... - Ты волнуешься. Правильно делаешь. Причина для этого есть. Вы знаете, почему я Первое Доверенное Лицо? - Все вразнобой забормотали. - Потому что я знаю все то, что знает Непостижимый, а сверх того еще кое-что. Знаю я и то, что Магистр хотел пастись на чужом поле, а закончилось все печально. Какие прямые обязанности твои и в Антупии были? Правильно, планирование полувоенных акций. А какие обязанности Директора? Тоже правильно. Обеспечивать секретность информации. Что же ты сделал? Молчишь? Ты попытался отстранить Директора от участия в акции. И отстранил. Что же в итоге? В итоге утечка информации. Я имел очень неприятную беседу с землянами. Получишь, Магистр, двадцать тросточек по нижеуказанному месту. После совещания пойдешь к начальнику экзекуционной команды и скажешь о своей норме. - Благодарю! Сердечно благодарю. Смою свою вину кровью врагов Фирболгии! - бормотал Магистр, вне себя от радости. На этот раз все обошлось "малой кровью". - Конец совещания, - объявил Первый Доверенный, вставая. - Как быть с арестованными сотрудниками телецентра в связи с утечкой информации? - вкрадчиво напомнил Утешитель. - Их много? - Двадцать два человека. Уже после обработки первой степени половина из них призналась. - Всех в концлагерь! - Всех? - позволил себе переспросить Утешитель. - Ну конечно! - с раздражением объявил Первый. - Те, кто признался, должны быть наказаны. Логично, не правда ли? А кто не признался... Тот должен быть наказан за преступное упорство! - Браво! - бархатным голосом воскликнул Утешитель и Успокоитель. - Ваша мудрость, возведенная в ранг государственной политики, не имеет предела. И в самом деле: если человек арестован, следовательно, он виноват. Государственные действия не должны подвергаться ни малейшему сомнению! Он склонил голову, словно в безмолвном восхищении мудростью вождя. Первое Доверенное Лицо смотрел на безукоризненный блестящий пробор Утешителя и Успокоителя и думал, сладко вздрагивая, что когда-нибудь влепит пулю прямо в середину этого пробора. Просто так. Для собственного удовольствия. 5 Бал! Бал! Бал! Проходили франтоватые военные, пяля петушиную грудь. Рядом с ними порхали воздушные создания в розовом и голубом. Создания с железно отработанной грацией склоняли на бок головки и, старательно топыря мизинчик, томно обмахивались крошечными веерами. Их ангельские лица полыхали острыми гобсековскими взорами. В углу группка обаятельнейших женщин самозабвенно сплетничала. Они с непринужденностью, выработанной тренировками перед зеркалом,