принимали изящные позы и взахлеб ядовито щебетали. Земляне стояли почти в центре зала, спиной к изумрудной колонне. Первое Доверенное Лицо прохаживался по залу: он кивал одним, улыбался другим и трепал за щечки молоденьких девушек. Те, как учили родители, премило смущались и музыкально ойкали. Они бросали на старика томные взоры из-под полуопущенных ресниц и старались пособлазнительнее изогнуть стан в поклоне. И старались они не напрасно. Первому уже давно осточертела очередная жена. Слишком много власти стала забирать она себе в руки и слишком много молодых "племянников" по ее протекции получали ключевые посты в государственных органах и в армии. Володя обратил внимание на странную пару почти у выхода: пожилой военный и изящная бледная девушка. Форма пожилого военного была далеко не новой, обшлага потерты. Он затравленно озирался и часто-часто кланялся каждому офицеру, проходящему возле них. Офицеры отвечали пренебрежительными кивками и подолгу задерживали взгляды на его молодой обаятельной спутнице. Она с холодным презрением смотрела поверх голов. Эта пара будто притягивала Володю. Он то и дело поглядывал в их сторону. Однажды ему показалось, что он встретился взглядом с таинственной незнакомкой, и почувствовал мгновенный толчок куда-то под ложечку. Сердце заколотилось, будто он только что пробежал стометровку. "Зальдись, водопадное сердце", - шепнул Владимир, ища опору в самоиронии, и, чтобы придти в себя, несколько раз глубоко вздохнул. Северин дернул его за рукав и поинтересовался: - Что с тобой? Твой первый бал странно на тебя действует. Еще не начались танцы, а ты уже вертишься. Володя только отмахнулся. Белогрудый директор в оркестровой ложе взмахнул палочкой и, повернувшись к залу, выкрикнул: - Танец для дам! Просим, прекрасные! Выбирайте кавалеров! И тотчас душно-ароматная стихия "прекрасных дам" ринулась к переводчику. - Как он мил!.. - ...Элегантен... - ...Как очаровательно смущается!.. Владимир напрасно пытался разглядеть незнакомку сквозь шуршащую шелками стену. Самая смелая девица уже ухватила его потными руками и увлекла на свободное место. - Станцуем! При каждом движении пудра с ее лица сеялась на высокий стоячий воротник. Музыка оглушала. Музыка астматически захлебывалась. Конвульсивно дергались пары. Воздух был перенасыщен запахом духов, пудры, лаков, благовонным дымом. Цепкие руки партнерши дергали его в разные стороны, заставляя двигаться в такт музыке. Временами Владимир чувствовал легкую дурноту, и лицо девицы превращалось в расплывчатое розовое пятно. - Не знаю... Не умею... - не удержался Владимир. Дрожащий голос возбужденно припевал-приговаривал в ответ: - Это не трудно! Вот так... Теперь - вот так. Шажок назад и вбок. Теперь подпрыгнуть. Нет, не так высоко! А Володя все пытался разглядеть загадочную девушку. Ему уже казалось, что в тот единственный раз, когда они встретились взглядами, прочел в ее глазах и печаль, и тоску, и немую мольбу о помощи. - Когда танцуете, надо смотреть в лицо партнерши, - услыхал он обиженный писк и рассеянно кивнул. Музыка разразилась барабанным стаккато и смолкла. Переводчик отвел надувшуюся даму на место и возвратился к товарищам. Он обвел взглядом зал и убедился, что незнакомка исчезла. Северин - спокойный и невозмутимый - стоял, где и прежде, и казалось - за все время танца не сдвинулся с места. - Не танцевал? - Нет. - Может быть, ты знаешь заклинания против местных пламенных особ? - Все очень просто, - принялся объяснять Северин. - На первых балах я регулярно наступал партнершам на ноги. А при моем весе это чревато. Теперь они мне только делают глазки с безопасного расстояния. Инстинкт самосохранения срабатывает. К выходу их провожал сам Первый Доверенный. Он, как всегда, был очень мил и любезен. - Вот видите, - ворковал он на ухо Посланнику. - Все и устроилось. Никто больше не обижает. А вы санкциями угрожали, хотели нам сократить поставки мю-мезонного катализатора. Я все знаю. Но ведь знания и технологии существуют для того, чтобы ими делиться с друзьями. Не для того зажигают свечу, чтобы ставить ее под сосуд. Огонь знаний... - Огонь! - желчно отозвался Михаил Семенович. - Он и освещать может, и еретиков сжигать может. - Каких еретиков? - всполошился Первый Доверенный. - Снова меня оболгали! Какие могут быть еретики в наш просвещенный век?! - Оставьте, - устало запротестовал Посланник. - Вы же знаете, что я ничего голословно не утверждаю. Ко мне поступила информация, что вы развернули кампанию по выявлению среди населения Фирболгии так называемого генного духа. Первый Доверенный вобрал голову в плечи и, не удержавшись, метнул в Посланника испепеляющий взгляд. Но тут же взял себя в руки и, сделав обнимающий жест, хрипло произнес: - Мы все о делах да о делах говорим. А какая погода стоит! Даже неискушенному в дипломатических вывертах Владимиру стало ясно, что Первое Доверенное Лицо тянет время, чтобы собраться с мыслями. Однако вид, открывающийся со ступенек дворца, был и в самом деле очарователен. Над темной массой деревьев разгоралось оранжевое зарево, то всходили обе луны. Легкий ветер едва слышно шуршал листвой и доносил до людей сладковатый аромат ночных цветов. - Генный дух? - наконец нашелся Первый Доверенный. - Я вспомнил. Это жаргонное словечко наших генетиков. Сейчас у нас широко проводится подготовка к оздоровлению генофонда. Генетики мне растолковали, что происходит распространение - дрейф - генов, являющихся причиной того или иного заболевания. Вот и все. Надеюсь, что и вы окажете посильную помощь в осуществлении этой медицинской программы. Ведь вы гуманисты, не так ли? А теперь не смею вас задерживать. Я должен вернуться. Он откланялся и ушел. В то же мгновение из-за угла выскользнул человек в фуражке, надвинутой на самые глаза. Северин молниеносно вскинул руку с каким-то черным предметом. - Не стреляйте! - вполголоса взмолился незнакомец. - Я к вам с поручением. Да спрячьте вы пистолет! - Хорошо! Подходи! - разрешил Северин, но пистолет не спрятал. Человек, опасливо поглядывая на квадратную фигуру Северина, подошел к переводчику. - Вам просила передать одна особа, - многозначительно ухмыляясь, сообщил он, и в руку Владимира скользнул небольшой конверт. Незнакомец поспешно отступил и торопливо скрылся за углом. Северин хмыкнул. - Мне в первые недели тоже надушенные записочки посылали. Владимир молчал и всю дорогу к Миссии ощупывал плотный квадратик в нагрудном кармане. Он был почему-то уверен, что правильно догадался, от кого это послание. 6 Как всегда, Сай проснулся поздно. Во рту все еще стоял отвратительный вкус самодельной водки - "фугаски", как ее называли офицеры. Привычно пошаливала печень: в правом подреберье гнездилась тупая давящая боль, а во рту ощущалась горечь. Не надо было пить "фугаску", возраст давно уже не тот. Но откуда взять младшему офицеру денег на более изысканные напитки? Когда-то Сай пытался разобраться, в чем тут дело. То ли он все еще младший офицер из-за того, что пьет; то ли он пьет из-за того, что нет продвижения по службе? А может быть, то и другое зависит от какой-то одной причины, ему неведомой и трудно постижимой? Ничего, кроме головной боли, эти усилия ему не давали. Покорившись судьбе, он выработал для себя успокоительную формулу: все идет так, как должно идти, и по-другому идти не может. Постичь истинные причины событий и судеб может только один Непостижимый, да будет он жив, здрав и невредим. Сай тупо смотрел на колышущуюся в углу паутину и думал. Думать было тяжело и неприятно. Мысли будто застревали в темном и тесном туннеле. Паутина... Почему она, паутина? Интиль не смела. Не позаботилась о чистоте. Врезать бы ей за это, как прежде. Была мала - больше заботилась об отце. Выросла Интиль... Все больше стала походить на свою маменьку, лет пятнадцать назад удравшую с залетным интендантом. Тот же диковатый, непонятный взгляд, те же странные речи. Пользуется, дрянь такая, тем, что отец денно и нощно трудится, и проводит время, как вздумается. Связалась с каким-то братством. "Миссия истинного божественного света"! Вот ведь название какое выдумали! Разволновавшись, Сай попытался выматериться, но из забитого слизью горла вырвался хрип. И кто бы мог подумать, что во главе такой сомнительной организации стоит сын такого уважаемого человека, как владелец фабрики зубочисток. Скрипнула дверь. На пороге появилась золотоволосая девушка с бледным лицом. - Доброе утро, - сказала она холодно. - Проспался, отче? Очухался? Саю вдруг стало очень жалко себя. Он всхлипнул. - Не проспался, а проснулся! Не очухался, а очнулся! Ты бы поласковее была. Отец, все-таки. Ценить надо. Уважать! Я тебя, все-таки, с такого возраста сам вынянчил, - и Сай установил дрожащую руку сантиметрах в двадцати от пола. Интиль слыхала подобные монологи множество раз. И каждый раз требование уважения и послушания било ее, как плеть. К этому отупевшему от пьянства существу у нее не осталось ни любви, ни жалости. Конечно, нельзя было отрицать, что волею судеб это опустившееся животное оказалось ее отцом. Именно оно вынянчило и вырастило ее. Интиль понимала, что действительно обязана ему; что она всенепременно должна ценить отцовское самопожертвование. И она в ответ на его речи закусывала губу и холодно отвечала: - Я ценю. - Запустила ты все, - сказал он, с трудом садясь. - Бездельница, как и мать, - добавил Сай, почесываясь. Интиль зло вздрогнула. "Ах, так! Попробую на тебе идеи "Миссии"! - Нет смысла заботиться о материальном, - сказала она, сотворив постную мину. - Весь материальный мир есть порождение сил зла. Заботиться о материальном - значит, заботиться о дьяволе! - Вот оно как! - в изумлении воскликнул Сай и от избытка чувств пошевелил грязными пальцами ног. - Я не слыхал в религиозно-государственных проповедях ничего подобного! - Для нас не указ ни Непостижимый, ни Первое Доверенное Лицо с их проповедями. - Интиль старалась не смотреть на огромные желтые ногти на ногах отца. - Непостижимый тоже материален. И через него могут вещать силы зла. Сай поежился, словно от холодного сквозняка. Несмотря на всю тупость, он понял, что такими идеями дочь может увлечь его в пропасть. И возврата оттуда уже не будет. Он ужаснулся тому, что может придти конец привычному существованию, пусть и не очень обеспеченному, но спокойному и не голодному. Многие живут гораздо хуже. А с такими идейками, как у Интиль, можно вообще... Что значит "вообще" - Сай додумать побоялся. - Скажи, а этот сын фабриканта зубочисток тоже думает, как ты?! - осторожно спросил он. Интиль внутренне торжествовала. "Ага! Дрожишь! То ли еще будет!" И она с самым серьезным видом ответила: - Не совсем. Он - правое крыло "Миссии". Мы - левое. Если противоречия обострятся, мы отделимся от них. Главное для них - духовное совершенствование и отказ от материальных благ. А вот мы считаем, что самое государство - зло. Бороться надо с ним. Но даже если думать только об отказе от материальных благ, то призывать к этому надо не только членов "Миссии", но, прежде всего, служителей Логоса и Непостижимого, как это было в ранней церкви. Они обязаны заботиться о душе, а не о чреве. - Понятненько, - протянул Сай и обхватил взлохмаченную голову. - Ты хоть понимаешь, на что обрекаешь своего бедного отца? - Родители за детей не отвечают, - парировала Интиль и, уходя, бросила через плечо: - К вечеру буду. А может быть, и нет. Сай так разволновался, что забыл о головной боли. - "Не отвечают"! Ду-ура! - крикнул он в захлопнувшуюся дверь. - Дура! Еще, как отвечают! Еще как! Сай вспомнил, что сегодня с десяти утра должен проводить занятия с рядовым составом. Он торопливо встал, натянул мятую форму, перепоясался потрескавшимся от старости ремнем, прицепил кинжал с вытершейся ложной позолотой и вышел на улицу. Старые сапоги снова начали скрипеть при ходьбе. Они будто вспомнили то давнее время, когда были новенькими и блестящими, как игрушка, а не уродцами со сбитыми каблуками. Сай вздохнул: скрип был недобрым знаком. Это значит, что надо думать о новой обуви. А где ее взять? На службе если что и оставалось неразворованным, то до него доходило в последнюю очередь. Уличные мальчишки, завидев постоянный объект своих насмешек, оживились и еще издали наперебой закричали дразнилку: - Сай-доду, Сай-доду! Засыпает на ходу! Уже давно уважительную приставку "доду" Сай слыхал только от этих мальчишек. Они забегали наперед, трясли лохмотьями и корчили премерзкие рожи. Сай, глядя в землю, еще больше сутулился, наклонялся вперед и частил ногами, думая, что ускоряет ходьбу. Усилия толстяка вызвали у антупийских мальчишек злорадный смех. У ворот базы они опасливо поотстали. Часовой, не удосужившись поприветствовать офицера, загремел засовами и буркнул: - Вас давно господин майор спрашивал. У Сая под ложечкой словно раздулся шар. Стало трудно дышать, сердце зачастило. Любознательность майора не предвещала ничего хорошего. Сай вообще не любил быть объектом внимания начальства. Это всегда заканчивалось плохо. Но все же в глубине души он надеялся, что его долгая служба будет оценена и вознаграждена. Втайне от всех Сай лелеял безумную мысль. Он понимал всю ее неосуществимость и все же надеялся. Надеялся, как верующие надеются когда-нибудь увидеть чудо. Вечерами, если он был не слишком пьян, Сай в различных вариантах представлял одну и ту же картину: он принимает парад, посвященный Дню Возрождения Непостижимого. Вместе со старшими офицерами стоит он на трибуне. Он - чуть впереди, старшие офицеры - чуть сзади. Воины, выгибая грудь колесом, чеканят шаг и смотрят преданными глазами на него, младшего офицера Сая. Блестят начищенные сапоги, сверкают примкнутые штыки, слышен слитный гул от шагов сотен ног. Пахнет ваксой и сухой пылью. Раз-два, раз-два! И все - все! - смотрят на него, именно на него! А он вот так - едва-едва - приветственно шевелит пальцами в белых перчатках. И бойцы видят это и в едином восторженном крике выдыхают: - Хай-ох! Славному Саю - доду-доду, хай-ох!!! Когда Сай был особенно пьян, он проговорился о своей тайной мечте. Это было настолько дико, что сослуживцы даже не засмеялись. Сай - ничтожество, которое терпят только потому, что больше некого посылать за "фугасками", - и вдруг такое. Рядовые уже собрались. Класс наполнял неровный рокот голосов, сквозь который то и дело прорывалось довольное ржание. Воздух плотно заполняли запахи пота, ног и мицелевой каши, которую рядовой состав получил сегодня утром на завтрак. Сай не любил, когда рядовым на завтрак давали мицелевую кашу. Она плохо переваривалась солдатскими желудками, и к концу занятий удержаться в плохо вентилируемом помещении было довольно трудно. Сай развесил таблицы, покашлял в кулак, постучал костяшками пальцев по столу, призывая к вниманию. Шум в комнате немного поутих. - Сегодня - тактика наблюдателя, - сказал Сай, глядя в крышку стола. - Прежде всего, что такое зоны наблюдения? Зоны наблюдения - это зоны, где наблюдают. Ясно? Их всегда бывает три: ближняя, средняя и дальняя. Так вот... Сай умолк, глядя расширившимися глазами в крышку стола. Она была покрыта блестящей черной краской, и, если пристально вглядываться в нее, - открывалась бездонная глубина, в которой мерцали завораживающие блики. Сая шатнуло, голова отяжелела, захотелось спать. Вдруг с первого ряда встал солдат и, глядя на младшего офицера наивными наглыми глазами, задал нелепый вопрос: - Что, если одной зоны не окажется на месте? Сай вскинул голову и долго пытался понять вопрос. Все обратились в слух. Даже на заднем ряду перестали играть "в мыло", и звучные щелчки оттянутым пальцем по стриженой голове прекратились. Так ждут окончания смешного анекдота, когда искусный рассказчик намеренно создает паузу, а слушатели сдерживают дыхание и напрягают пресс, чтобы с последним словом взорваться неудержимым хохотом. Медленно опустив глаза, Сай ответил: - Не знаю. Про это в Уставе ничего не сказано. Но я спрошу у господина майора, может, он знает. Тишина рухнула в мгновение ока. Помещение наполнили утробное ухание, стоны и какой-то астматический свист. Не изменившись в лице, Сай выждал, пока веселье поутихнет, и ровным голосом продолжил: - Теперь о том, чем противник может демаскировать себя. Листьями, сорванными для маскировки, а потом увядшими, следами колес и гусениц. А также противник может выпускать дымы... На солдатском жаргоне "выпускать дымы" имело совершенно особый смысл, и комната снова взорвалась весельем. После занятия к Саю-доду подошел дежурный и сообщил, что господин майор желает видеть Сая-доду у себя в кабинете. Удивленный непривычным уважительным обращением, едва передвигая ноги от волнения, он прошел в кабинет майора. - Хай-ох, господин майор! Майор, стоявший у карты Антупии, зашторил ее, повернулся к вошедшему и очень дружелюбно сказал: - Здравствуйте, дружище. У Сая отлегло от сердца. - Да вы садитесь, Сай-доду. Саю показалось, что он ослышался. Растерявшись, он сел на самый краешек сиденья и поспешно спрятал под стул ноги в пыльных рыжих сапогах. Майор сел напротив и, внимательно рассматривая Сая, сказал с простецким видом: - Сколько лет вместе служим - лямку тянем! А все никак не приходилось встретиться с вами в неофициальной обстановке, вот так запросто поболтать по душам. Сай ошеломленно посматривал на командира и, ничего не понимая, то и дело краснел. Все же кое-что он понял: господин майор очень простой и очень хороший человек. И этот высоко стоящий человек благоволит к нему, младшему офицеру Саю-доду. - Угощайтесь, почтеннейший, - майор пододвинул к Саю круглую белую коробку с золоченой крышкой. В таких коробочках антупийские женщины носят благовония. Сай растерянно улыбнулся. Майор, прищурившись, смотрел на Сая. Его забавляло замешательство этого человека. - Это не благовония, доду. Здесь шарики из листьев кустарника токайя. Хотя мне, как и всякому истинному фирболжцу, претят антупийцы, но их токайя - это нечто этакое. Голос у господина майора был под стать его холеному лицу и безукоризненно сшитому мундиру - бархатный, с благородными переливами. Сай был покорен окончательно и бесповоротно. Подумать только, как доверяет ему господин майор. В кругу младших и средних офицеров о контрабандном токайя говорили с опаской. Добывали его с трудом, а пробовали за наглухо закрытыми дверьми. Сверкал начищенный воском пол, искрилась лакированная столешница массивного стола, мягко сияли белоснежные портьеры. Сай плыл в полузабытьи на волнах бархатного голоса, ощущая во рту колючую свежесть токайя. - ...Я знаю, вы служите давно и честно... - О да, господин майор! - Вы всем сердцем преданы делу Великой Фирболгии. - Это так, господин майор! - И я знаю вашу заветную мечту, Сай-доду. Это благородная мечта. Я походатайствую в верхах, и вы будете вместе с высшими офицерами тринадцатого числа месяца Нежных Трав принимать парад в честь Дня Возрождения Непостижимого. Сай был на верху блаженства. Это нельзя было выразить обычными словами. - Всем сердцем... - бормотал он. - Моя благодарность не знает границ. И вдруг господин майор произнес фразу, смысл который не сразу дошел до его сознания. - Не понял, господин майор, - выдавил Сай. - Я, конечно, сильно извиняюсь. Господин майор поморщился, но терпеливо повторил: - Самые высокие инстанции предлагают вам вместе с дочерью Интиль прибыть завтра вечером на ежемесячный официально-демонстрационный бал во Дворец Непостижимого. Начало бала в двадцать ноль-ноль. Форма одежды - бальная. Вам, разумеется, - парадная. Господин майор с сомнением посмотрел на Сая. - У вас есть парадная одежда? Впрочем, зачем я спрашиваю? Вот вам записка. Пойдете с ней на склад. Там что-нибудь подберите себе, - господин майор снова с плохо скрываемой брезгливостью окинул Сая взглядом, - подберите поприличнее этого. Он черкнул несколько слов и протянул Саю записочку. Ошеломленный Сай, то кланяясь, то отдавая честь, попятился к двери. - Кстати, вы не знаете, по какой такой причине вас вызывают на бал? - догнал его бархатный голос. Сай помотал головой. - Нет. Никак нет. То есть, не знаю. - Хорошо. Можете идти. Как ни был ошарашен Сай, он все же заметил, каким резким и неприятным вдруг стал бархатистый голос. 7 Стол был прямоугольный и очень длинный. За его короткой стороной, словно именинник, восседал Первое Доверенное Лицо. Слева от него, отвесив массивную челюсть, сидел Магистр по планированию тайных акций. Рядом с ним ерзал Начальник внешней разведки. Его грызло беспокойство, и, чтобы показать всем, что ему бояться нечего, настойчиво пытался рассказать Магистру очередной бородатый анекдот. Магистр не реагировал ни на Начальника, ни на его анекдот. Он, как загипнотизированный, смотрел на Первого Доверенного. Магистру было не по себе - сегодня он ожидал для себя крупных неприятностей. Лишь только Начальник внешней разведки наклонялся к уху Магистра, как на нем тут же останавливался спокойный и дружелюбный взгляд Первого Доверенного. Начальник пугливо отшатывался. По правую руку размещался Утешитель и Успокоитель Нации. Как всегда, он был одет в строгий черный костюм с элегантной бабочкой. Галстуков Утешитель не признавал, зная по непосредственному опыту, как легко галстук превращается в удавку. Директор конторы внутренней безопасности бросал на всех затравленные взгляды, то и дело вытирал багровое лицо огромным клетчатым платком и судорожно сжимал-разжимал кулачки. Первое Доверенное Лицо легонько стукнул пальцем по крышке стола, и все напряглись. - Что нам сегодня расскажет Начальник внешней разведки? - засюсюкал Первый Доверенный, будто разговаривал с несмышленышами ясельного возраста. Начальник внешней разведки вскочил с видом школьника, не выучившего домашнее задание. Он положил толстые волосатые руки на стол, тут же убрал их, положил снова и, прокашлявшись, стал докладывать: - Удалось внедрить в обслуживающий персонал к землянам нашего агента. Садовником работает. Информацию имеет только косвенную. Подтверждает, что они очень опасаются каких-то наших, научных изысканий, боятся, что эти направления могут иметь выход в разработку принципиально нового вида вооружений. Судя по всему, этот вид вооружений должен быть во много десятков, а может быть, и сотен раз мощнее существующего у нас ныне. Проводил попытку по внедрению еще одного агента. Девиз операции: "Спасаемый". - Операция, насколько мне известно, провалилась. - Я надеюсь... Я думаю... - Ах ты, мальчик-мечтатель! Не интересует меня, что ты думаешь, - думать буду я! Ты скажи лучше, что сделал? Агентурные данные доложи! - Не имею, - упавшим голосом ответствовал Директор конторы внутренней безопасности, - потому как мои агенты не смогли к землянам внедриться. - Ая-яй! - погрозил ему Первое Доверенное Лицо. - Ты еще хуже Начальника внешней разведки. Смотри, поставят тебя в угол Стражи Логоса. Слушайте теперь, дети мои, что мы тут с Утешителем надумали, - Первый придал своему лицу добродушное выражение, выпученные глаза смотрели доброжелательно; трогательно и жалко выглядела тонкая морщинистая шея. Подчиненные, которые знали шефа довольно давно, не переставали удивляться его умению перевоплощаться. - Земляне боятся каких-то наших изысканий. Значит, изыскания эти нам нужны. Что это за изыскания? Выяснить пока что не удается. Они тщательнейшим образом подчищают всю информацию о Земле, чтобы мы не смогли уловить даже намека на принцип действия сверхоружия, секрет которого они так старательно скрывают. Чтобы додуматься - надо думать! Надо, дорогие дети, шевелить тем, чего у вас нет, - мозгами. Но мы подумали за вас. Слушайте! Проще всего: похитить молодого землянина и с помощью наших спецметодов культурно попросить его рассказать все. Но мы - государство. Мы не имеем права похищать землянина. Они за своих стоят грудью, и последствия похищения трудно даже предугадать. Не исключено, что и силу применят. И мы можем столкнуться непосредственно с тем, о чем так хотим узнать сейчас, - с их сверхоружием. Но есть выход! Переводчика могут похитить элементы, государству не подчиняющиеся. Им переводчик может проговориться сам. Утешитель, доложи! Утешитель встал. Впрочем, нет! Не встал. Он приподнялся. Нет! И это слово не годится! Нельзя одним словом определить благороднейшее телодвижение, с помощью которого Утешитель и Успокоитель Нации придал себе вертикальное положение. Улыбаясь, он окинул взглядом присутствующих. Улыбка носила десятки оттенков. В ней была и симпатия к присутствующим, в ней было и небольшое (строго по вкусу!) количество иронии. И этакое заговорщическое предупреждение было в ней: подождите, мол, сейчас я выдам нечто такое! Его очки в золотой оправе были элегантны. Идеальный пробор подчеркивал благородные черты лица. Вот только лоб был узковат. Но на это никто не обращал внимания: в госаппарате у большинства были такие лбы. "Обаятелен! Ох, как обаятелен, подлец!" - подумали все разом. - Многоуважаемые господа! Дорогие коллеги! - напевно произнес Утешитель. - В нашей стране - истинном образце истинной демократии - существует терпимость в отношении самых различных взглядов, воззрений и идей. Порой доброта и терпимость наша оборачивается против нас самих. Но это не собьет нас со стези гуманизма. Хочу сообщить вам, многоуважаемые, что в нашей столице уже около года существует некая "Миссия истинного божественного света". Они стремятся к простоте, к единству с природой, к неформальным простым отношениям и к самоусовершенствованию. Все материальное - для них зло. Мы не препятствовали им. Пусть тешится молодежь. Но недавно в этой секте появилось новое ответвление. Приверженцы нового направления в безумном ослеплении смеют утверждать, что государство - зло; что Непостижимый, да будет он жив, здрав и невредим, - ипостась не божественного Логоса, а дьявола Энтропа! Такого рода учение может толкнуть его последователей на террористический акт. Нетрудно предугадать, в чем он будет заключаться. Вероятнее всего, они похитят молодого землянина. У них для этого скоро появится теоретическая предпосылка. А именно... - Дай им хорошую теорию, они ради этой теорийки мать родную зарежут, - хохотнул Магистр по планированию тайных акций. Первый Доверенный благосклонно отнесся к шутке, и все немного посмеялись. - А именно, - продолжил Утешитель. - У землян больше изобилия. У них выше материальный достаток. Следовательно, земляне поклоняются материальному, а материальное - это дьявол. Окончательный вывод: земляне поклоняются дьяволу. Наш спецотряд перехватывает у них пленника. Я не могу гарантировать, что акция окажется абсолютно бескровной. "Дерево, давшее хотя бы один ядовитый плод, должно быть срублено". Так говорится в "Откровениях" Непостижимого. Важная деталь: теракт "Миссии" произойдет в рабочем квартале. В случае непредвиденной утечки информации можно переложить ответственность за содеянное на его жителей. У меня все. Утешитель сел и изящно возложил подбородок на тыльную сторону ладони. - Все поняли? - вопросил Первый Доверенный, с брезгливым видом оглядывая членов Совета. - Поняли, - единым духом выпалили они. - Надеюсь, хоть и сомневаюсь, - оттопырил губу Первый. - Утешитель у нас умница и очень меня утешает. А вот ты. Магистр, почему не ты предложил план операции? Ты же за тайные акции в ответе - полувоенные акции и все такое! Магистр встал, надулся и побагровел до такой степени, что без труда смог бы замаскироваться в помидорах. - Я... Это... Отряд готовится... Но еще не совсем готов. Хорошие ребята. В Антупии служили. С обеих рук стреляют. - Да сядь ты, - затосковал Первый. - Тебе не обязательно вставать, чтобы твою дурь увидели. Дал же Логос или Энтроп мне таких работничков! Придется тебя все-таки отослать в Антупию. Пару раз нарвешься на засаду - сразу в голове просветлеет! Первое Доверенное Лицо побарабанил пальцами по столу, помолчал немного и, глядя в сторону, сказал: - Подведем теперь итоги. Руководитель "Миссии истинного божественного света" - мой человек. Я ему плачу. Через него и будем воплощать замыслы наши. А вами, дети мои, я не доволен. Даже Утешитель на этот раз не попал в десятку. Одни совсем не думают. Другие слишком много разводят теорий, которые вроде бы и хороши - сами по себе, - но только лишь как абстрактная игра ума, оторванная от реальной почвы. Это я о тебе, Утешитель. Умник - это не всегда комплимент. Я помню о твоем предложении, когда мы узнали, что в "Миссии" возникает учение о Непостижимом как ипостаси дьявола. Ты предложил внедрить в "Миссию" логическую цепочку: наше государство - их враг, воплощение Энтропоса; Логос завещал возлюбить врага своего: следовательно, надо возлюбить государство, ибо оно их враг. Это, дружок, красиво, но не слишком мудро. Они, думаешь, создают учение потому, что их не устраивает логическая конструкция официального учения? Как бы не так! Его создавали люди, не глупее членов "Миссии истинного божественного света". Подумайте, почему они так яростно проповедуют бедность? Разве логичнее быть бедным, нежели богатым? Эмоции идут впереди разума, мой бедный разумный друг! Эмоции!!! Эти человечишки не могут быть богатыми. Эмоциональный протест бросает их в другую крайность. Они начинают проповедовать бедность как высшее благо. Всегда! Зарубите себе на носу: всегда логика - не причина поступков. Она служит их оправданием, реже объяснением. Исходя из сказанного, тебе, Утешитель, будет такое указание: ты должен в сжатые сроки создать теорию, направленную против землян. Кроме четко разработанной логической конструкции, она должна иметь опору на сферу подсознательного, то есть должна учитывать потребности людей. Это должно выглядеть приблизительно так: земляне живут в полном достатке. Можно сказать, они купаются в материальных благах. Надо так долго и красочно расписывать, как хорошо земляне живут, чтобы у членов секты слюнки побежали. И за это они позавидуют землянам смертельной завистью. Вот тогда мы и бросим им приманку о дьяволах-землянах и о необходимости захвата землянина в качестве заложника. Зачем захватывать землянина, спросят они? А затем, чтобы потребовать от государства - от нас, то есть, - прекращения всяких отношений с Землей. И пусть земляне убираются на свою Землю! Это будет официальная версия похищения. Не забывайте об истинной причине: мы должны выкачать из молодого переводчика сведения, какие научные Изыскания мы не должны вести, по мнению Земли. Все! Конец обсуждения. Расходитесь. Утешитель, останься! Члены Совета, соблюдая церемониал, пятились до дверей и исчезали с криком "хай-ох". Первое Доверенное Лицо, по-старчески подшаркивая, подошел к Утешителю и Успокоителю Нации и положил ему руку на плечо. Утешитель смотрел на Первого преданным, влажно поблескивающим взглядом. - Ты заметил, что Директор конторы внутренней безопасности не сказал за весь совет ни единого слова? Взор Утешителя затуманился печалью. - Да, господин Первый! - И у него ужасно воняют ноги. Лицо Утешителя исказила гримаса отвращения. - О, это невыносимый запах! Первое Доверенное Лицо прошелся по комнате, зачем-то погладил гардины и сказал медленно, будто размышляя вслух: - Как ты считаешь, Утешитель, нужен нам сейчас мученик? - Еще как! - с гаденькой улыбкой закивал Утешитель. - Мы отомстим за его мученическую смерть крикунам и оппозиционерам! - К тому же, - задумчиво добавил Первый, - если у живого Директора могут дурно пахнуть ноги, то с мертвыми мучениками этого не случается. Решено. Сопровождать землянина будет Директор конторы внутренней безопасности. Охранников подбери таких, чтобы не жалко было потерять. - Слушаюсь! - Утешителя будто подбросила пружина. - Немедленно приступаю к выполнению ваших мудрых указаний. Первый пожевал губами, что-то припоминая. - Чуть не забыл. Надеюсь, землянин сам попросил о вылазке в город? - Конечно! На нашей базе в Антупии служит... Первый замахал обеими руками. - Избавь меня от деталей! Детали продумаешь сам. Ведь я доверяю тебе, как себе самому! В знак величайшей благодарности Утешитель и Успокоитель Нации приложил руку к сердцу. - Еще одно... К тебе будет просьба. Магистра по планированию тайных акций мы переведем в Антупию. Будет руководить нашими базами там, взамен убитого вчера в засаде. Для нового составь инструкцию о том, что тайные акции должны планироваться и проводиться таким образом, чтобы никому, кроме доверенных лиц, не была очевидна какая-либо ответственность за них правительства Фирболгии и чтобы в случае их раскрытия правительство Фирболгии могло правдоподобно отрицать какую-либо причастность к ним. - Немедленно приступаю к воплощению ваших ценных замыслов! - Иди-иди, сын мой. Ласковая улыбка округлила старческие, в красных прожилках щечки Первого Доверенного Лица. С балетной сноровкой Утешитель и Успокоитель Нации попятился и с криком "хай-ох" исчез. С той же улыбкой на лице Первое Доверенное Лицо нажал на кнопку под крышкой стола. На вызов явился гориллоподобный начальник личной охраны. - Тебе не кажется, что на фоне всех этих болванов Утешитель набирает слишком много власти? Верзила прохрипел в ответ нечто нечленораздельное. - Прикрепи к нему еще двоих наблюдателей. И не забывай об обновлении средств электронного слежения взамен обнаруженных. 8 Михаил Семенович рассматривал миниатюрную подслушивающую "булавочку". - Обратите внимание, - обратился он к молодым коллегам. - Как быстро они достигли следующего уровня миниатюризации. Уплотнили схему. Поставили П-отражающий слой. Индикация этой бижутерии стала труднее. А?.. - Мы стимулируем ихний прогресс самим своим присутствием, шеф! - гаркнул Северин. - И потому отселева нельзя нам уходить, как давеча, к примеру... - Нельзя? Кто знает, кто знает... Обстановка накаляется. Я это чувствую. Гладок и однонаправлен поток исторического процесса в учебнике истории. Но здесь, так сказать, вблизи, он шумит, бурлит, порой и назад может повернуть ненадолго. Тут надо глядеть в оба: можно и в водоворот угодить! Экскурсия, на которой так настаивает Владимир, как раз может оказаться подобным водоворотом. - Михаил Семенович, - Северин обратился к Посланнику сдержанно и, вопреки обыкновению, очень серьезно. - Если что случится, вы снова будете призывать к сдержанности. А мне кажется, идее надо противопоставлять идею, но силе - силу! Ребенок, разумеется, воспитывается словами и примером. Но иногда его и шлепнуть не грех! - Как вы представляете шлепок целой цивилизации? - Я говорил вам уже. Вы знаете... - Знаю. Поэтому я против. Вас возмущает жестокость людей. Они жестоки, потому что жесток мир, в котором они живут. И мы будем исправлять и мир, и людей. Исправлять постепенно. Если сильно надавить, можно сломать. И нельзя рубить сплеча, поступать опрометчиво, под влиянием первого чувства. Мы порой просто их не понимаем. Володя, хотите простейший психологический этюд? Володя кивнул. - Тогда слушайте. Представьте себе, что вы едете в переполненном транспорте. И вот вы видите, что на сиденье сидит крепкий с виду молодой человек, а рядом стоит пожилая женщина. Что вы подумаете? Что вы предпримете? Володя пожал плечами: - Элементарно! Северин, не сдержавшись, хмыкнул. Михаил Семенович бросил на него строгий взгляд. - Только без подсказки! - Зачем мне подсказка? - удивился переводчик. - Все очень просто. Я не хочу плохо думать о стоящей рядом женщине. Может быть, она о чем-то задумалась, или она от природы рассеянна, или неприятности какие-нибудь. Поэтому я ей ничего не скажу, а просто подойду к молодому человеку и поинтересуюсь, как он себя чувствует. Помощь, естественно, предложу. - Почему вы решили, что ему необходима помощь? - спросил Михаил Семенович. - Что же тут непонятного? - Володя был сбит с толку. - Раз сидит и места не уступает, значит, очень нездоров. Это само собой понятно. - Здесь это не само собой понятно, - принялся втолковывать Михаил Семенович. - Здесь прочие пассажиры прежде всего подумают, что молодой человек - наглец, не желающий уступать место старухе только потому, что ему сидеть удобно. Как правило, в таких случаях все делают вид, что ничего не замечают. Иногда, если сидящий молодой человек выглядит не очень сильным физически, отважатся на замечание. Вот так-то. - Этого не может быть! - Вы мне не верите? - Верю. Но... Какой злой мир! - Скорее, какой несчастный мир. Северин, что вы думаете по этому поводу? Северин молчал и со смущенным видом вертел в руках "булавочку". - Перед микрофоном я всегда как-то теряюсь, - ответил он со смешком и бросил на шефа виноватый взгляд. - В пылу полемики мы не отключили эту фитюльку. Михаил Семенович мгновение смотрел на Северина непонимающим взором, а потом вдруг засмеялся заразительным смехом, сотрясающим его худенькое тело. Северин, присоединил к его смеху громовые раскаты своего хохота. Володя, до конца не разобравшись в истоках интеллектуальной битвы, несколько раз подхихикнул. Когда смех утих, Володя обратился к Посланнику: - Михаил Семенович, я хочу объяснить причину, по которой попросил об этой экскурсии. Интересы дела и, прежде всего, дела... - Разумеется, так сказать, дела, - поддакнул Посланник. Он склонил голову набок, и хохолок на его голове тоже склонился в сторону. - И прежде всего дела, - охотно согласился Северин. - Как переводчик, я должен более детально изучить быт страны и э... - Владимир, видя чрезвычайное внимание, с каким его слушали коллеги, почему-то начал сбиваться с мысли. - И мы должны, мы... должны изыскивать... - Разумеется, мы должны изыскивать, - и на сей раз не противоречил Посланник. - Так что же мы должны изыскивать? - Ля фам! - не удержавшись, со смехом выпалил Северин. Владимир оскорбился и умолк. Михаил Семенович посмотрел на своего помощника с укоризной. Он взял переводчика под локоть и мягко сказал: - Не обижайтесь на Северина. Он добрейший человек, но иногда бывает медведь медведем. Северин воздел перст. - Истинно говорю: здесь можно замедведеть и оберложиться! - Да, да. Что-то в этом роде. Послушайте, Володя. Мы, на ваш взгляд, так странно относимся к экскурсии потому, что знаем о ней нечто, вам неизвестное. - Секундочку, - вмешался в разговор Северин. - Давайте все же прекратим прямую трансляцию. Жестом фокусника он выхватил из кармана маленькие щипчики и сдавил стеклянную головку "булавки". Раздался хруст. - Теперь можно говорить и гутарить, а также провозглашать и изрекать, - с удовлетворением констатировал он. - Знаете что? Давайте перейдем в столовую, - предложил Михаил Семенович. - Выпьем чаю. У меня есть даржилингский и ассамский чай. Настоящие любители предпочитают пить чай без добавок. Но я, признаюсь, люблю добавлять липу и землянику. Они перешли в столовую. Обстановка там была очень простой: небольшой стол, покрытый светлым пластиком, несколько белых табуретов, плетеные стулья у стены и на стене - узкий шкафчик, покрытый тем же пластиком, что и стол. Через окно был виден небольшой садик Представительства. В самом центре садика, среди зелени местных растений, выделялся благородным багрянцем земной клен. - Ему уже лет десять, - кивнул Посланник в сторону клена. - А все в рост человека. Микродобавки в почву