лся голос "дворецкого", уже извещенного из Центрального управления о прибытии хозяйки. Он говорил, что ее вызывают из Москвы. - Скажи - сейчас! Пусть подождут! - Вера кинулась в дом. "Кто бы это? - думала она. - Мама? Брат? Костя? Ив?" Перебрав множество знакомых, она решила, что это Костя. Он всегда появлялся на экране неожиданно, и сразу в комнате слышался шум волн... Только одно имя она старалась не упоминать, хотя всем существом тянулась к нему, последние дни только и думала о нем. Вбежав в кабинет, она радостно вскрикнула: на экране стоял и протягивал к ней руки Антон! - Нет, я не могу еще поверить, - сказала она. - Ты же должен был куда-то улететь? То ли к Марсу, то ли к Венере. Можешь не говорить, куда: знаю, что пока это секрет. - Совсем нет. Сегодня будет большая передача о нашем полете. Мы летали в сторону пояса астероидов, накрутили около восьмисот тысяч километров. Небольшая прогулка перед тем, что предстоит. - Как корабль? Не страшно было? - Корабль отличный. А чего же бояться? - Вдруг неисправность и вы навсегда остались бы там? - Все предусмотрено. У "Земли" есть вспомогательные, резервные двигатели и достаточный запас горючего, чтобы слетать на Марс и вернуться на Луну, Луна - идеальный космодром. - Но там, видимо, нет еще почтового отделения? - спросила Вера. - Прости. Нас всех подвел компьютер Космоцентра. Уж что казалось надежнее. Я продиктовал тебе десятка полтора телеграмм и распорядился посылать каждый день, и вот сегодня оказалось, что все наши эпистолярные сочинения не отправлены. Что-то случилось с этой обязательной машиной. Сейчас электроники копаются в ней. Между прочим, это второй случай в Космоцентре. Все мои послания к тебе вот здесь, - он протянул Вере небольшую желтую кассету. - Сегодня же она будет у тебя. - Пожалуйста, Антон! Письма - моя слабость. У меня тоже было кое-что для тебя, да я не знала, куда адресовать, и стерла запись. - Напрасно. - Теперь и я так думаю. - Ты обязательно восстанови текст. - Не знаю, Антон, смогу ли. Лучше я тебе при встрече перескажу содержание. - Как жаль, что я не могу прилететь к тебе сейчас, сию минуту! - Прилетай завтра! - И завтра тоже не смогу. Надо подготовить целую серию отчетов, выступить на Большом совете и еще уйма дел. Но ты не огорчайся, через три дня я со всем разделаюсь. У меня будет двухнедельный отпуск. - Мы помчимся к нашим друзьям на Большой Барьерный риф! Будем охотиться в Лагуне, пить кокосовый сок, есть лангустов! - Я уже думал о такой программе. Мне нравится вести жизнь дикаря. С Тосио, Ивом и Костей я часто встречался на телеэкране. Они снова приглашали меня на свои острова. Они стали во всех деталях обсуждать предстоящую поездку. Антон исчез с экрана, но Вера еще несколько секунд видела его, удерживая в памяти. Потом упала на диван, так что застонали старые пружины, и, смеясь про себя, еще раз пережила встречу. К действительности ее вернул голос дворецкого: - Вера, ты опять пропускаешь время завтрака? - Спасибо, милый! - Последнее явно предназначалось не для дворецкого. Она вдруг почувствовала сильный голод, вспомнив, что вчера не ужинала, а сегодня в ракете только выпила стакан тоника, пахнущего сосновой хвоей. После завтрака Вера начала свой обычный трудовой день с обхода оранжерей, делянок, проверки опытных посадок. Она удивлялась порядку во всем. Учитель позаботился о ее растениях, регулярно вел записи в журналах, но накопилась масса информации, записанной автоматическими приборами, надо было все это просмотреть, систематизировать. Она была благодарна Антону, что он с присущим ему тактом переложил на себя отсрочку с отпуском, зная, что после полета на спутник Вере трудно будет так внезапно оставить работу. Ей требовалось по крайней мере несколько дней напряженной работы, чтобы быть спокойной во время отпуска за свою научную программу. Она вместе с доктором Мокимото продолжала очень сложные опыты с растениями, наделенными зачатками нервных тканей. Заврики - крохотные ходячие кустики - стали первыми результатами их совместных трудов. Теперь Вера и доктор Мокимото шли дальше, стараясь извлечь практическую пользу из своего открытия. Вера подошла к деревцу семейства эвкалиптовых с узкими серповидными листьями. Растение было помещено в кадку и стояло в тени на платформе автокара. Вера встала на автокар и, слегка повернув рукоятку управления, покатилась к яркому пятну света. По мере того как менялось освещение, листья становились ребром к солнечным лучам. На ярком свету они стали сворачиваться, и скоро все деревце покрылось компактными зелеными пакетиками. Неслышно подошел доктор Мокимото в белой шляпе, широкой куртке и шортах тоже белого цвета. Он долго, внимательно наблюдал за своей ученицей, и все это время довольная улыбка не сходила с его лица. Вера снова увезла дерево в тень, и оно мгновенно стало разворачивать листья. - О, учитель! - обрадовалась Вера. - Вы заметили, как "недотрога" мгновенно реагирует на изменение освещения? - Еще бы! - Но почему? Вначале он был таким вялым, я бы сказала - ленивым, и вдруг словно его подменили. - Я думаю, что на него благотворно подействовали тренировки. - Вы шутите, учитель? - На пятьдесят процентов, не больше. Другие объяснения не приходят мне в голову. Надо препарировать листья: возможно, развилась нервная сеть. Ты это сделаешь, Вера? - Ну конечно, и сегодня же. - Сегодня отдохни. Теперь времени у тебя будет достаточно. Больше я тебя никуда не пущу. Я до сих пор не могу понять, как я решился отправить тебя в космос! Наверное, сбили меня с пути злые силы. Вера. - Ну что вы, учитель! Я так довольна, что наконец-то решилась на это путешествие! Ведь есть люди, которые проводят там месяцы и годы. Вы знаете, что готовится экспедиция на Марс? - Ты это говоришь серьезно? - Вполне. Один из моих друзей - в команде корабля, он астронавигатор и бортинженер. Федоров. Антон Федоров. Доктор Мокимото печально закивал головой: - Помню, помню, Вера. Это тот молодой человек, с которым мы с тобой познакомились в Московском метрополитене? - Да, учитель... - Достойный молодой человек. - Доктор Мокимото подумал, что такие молодые люди - цвет человечества, что они так нужны здесь, на Земле, вздохнул и сказал, чтобы не огорчать Веру: - Антон мне очень понравился. Ты виделась с ним сегодня? - Да, учитель. Скоро он получит отпуск. - И тебе не мешало бы отдохнуть, Вера. Вот что: с завтрашнего дня считай себя в отпуске до тех пор, пока не войдешь в полную форму после своего космического полета. За лабораторию не беспокойся: к нам выехала группа студентов-практикантов, они присмотрят за всеми твоими питомцами. Ну, теперь идем посмотрим, как чувствуют себя наши заврики. Я вот уже неделю как не могу выбрать время, чтобы полюбоваться ими. Они пошли через бамбуковую рощу к вольеру, где размещались эти странные существа - не растения и не животные. Доктор Мокимото говорил со всегдашней улыбкой: - Сколько пищи мы дали с тобой, Вера, фантастам! Вчера в "Ботаническом вестнике" сначала показали сад Калифорнийского института ботаники, где культивируют наших завриков. Там вывели новый вид - "Плодоносящий древозавр"; он цветет белыми и синими цветами, его плоды пока очень мелки, но, как уверяют специалисты, очень богаты витаминами и солями железа. Затем стали показывать стереофильм о завоевании завриками нашей планеты. - Это не о том, как ученый и его жена создали на необитаемом острове чудовище и оно в конце концов пожрало их обоих? Кажется, Голливуд выпустил этот милый фильм. - Нет, Вера. Я помню, ты мне рассказывала об этом фильме, и я даже смотрел его, мучимый любопытством, как они покажут нашу работу. В том фильме я выглядел довольно привлекательно, а тебя играла какая-то звезда, но у нее не было и тысячной доли твоего обаяния. - Благодарю. Ну, а что в новом фильме? - Там фигурирует ученый-маньяк и его робкая дочь, не имеющая никакого отношения к науке. Отцом овладела идея завоевать мир, создав мыслящее дерево. - И конечно, он его создал? - Безусловно! Мыслящее дерево с гигантской головой, невероятно плодовитое. Древозавр становится властелином мира, а затем всей Вселенной. В фильме есть одна перспективная идея - создать мощную атмосферу на Марсе с помощью синезеленой водоросли, а во всем остальном картина дрянь. - Все-таки я ее посмотрю: мне всегда интересно видеть, как видоизменяется самая простая мысль, какие формы она принимает в головах досужих людей. - Досужих! Как это правильно! Ну что ж, посмотри, посмотри. Может, и ты что-либо извлечешь из этой картины, как киношники извлекли из наших завриков и нас самих. В нашем сознании подчас возникают удивительные парадоксальные связи, в результате которых человек приходит к открытиям и изобретениям, создает шедевры в музыке, живописи... Постой, постой, а где же наши питомцы? Они остановились перед невысокой загородкой из проволочной сетки, ища глазами ходячие кустики. Вера шагнула через заборчик и стала искать завриков в траве. Скоро она нашла только два кустика на солнечной стороне, остальные исчезли. Доктор Мокимото, довольный, улыбался, потирая руки: - Вот проказники, убежали! Неужели они смогли сами преодолеть такое препятствие? Как мы мало их знаем, Вера! Если они способны на такое, то киношники в чем-то правы. Мы с тобой вторглись в святая святых природы - на миллионы лет ускорили естественный ход развития. У меня у самого начинают возникать чудовищные фантазии. Немедленно на розыски! Куда они могли уползти? - Только к свету. На Большую поляну. Десять завриков они действительно нашли на поляне, но пятнадцать где-то затаились или уползли в густую траву. Через поляну, широко улыбаясь, шел завхоз Айко Такахаси. - Я знаю, кого вы ищете, доктор, и ты, Вера. Только советую вам не тратить столько усилий. К закату солнца все они соберутся вон на ту песчаную полянку. Не смотрите на меня так, доктор. Вот увидите, все соберутся. Они такие забавные и очень любят солнце, а утром их загон всегда находится в холодной тени. Вот я и выпускаю их погулять. А вечером они собираются все на полянке. - Завхоз смущенно засмеялся: - Мне кажется, что эти живые кустики узнают меня. Вот только сейчас один из них ковылял за мною... - Айко Такахаси осекся под гневным взглядом доктора Мокимото и стоял, пожимая плечами и виновато улыбаясь. Доктор Мокимото сказал: - Айко Такахаси! Вы мой заместитель по части хозяйства института... - Да, конечно, доктор... - Не перебивайте меня, Айко Такахаси! - Не буду. - "Не буду", а сам перебил, и. нить моих мыслей запуталась. Да вы, как никто, знаете все инструкции и нарушили главную из них... - Да, доктор. И сердце мое в печали, когда я вижу, как вы разгневаны и как огорчена Вера. Я забыл, что нельзя поддаваться велению сердца, если инструкция не позволяет этого. Прошу великодушно извинить. Доктор Мокимото замахал руками: - Хорошо, хорошо, Айко Такахаси. Чем говорить такие жалкие слова, давайте собирать беглецов. Они собрали десять завриков. Пяти ходячих кустиков недоставало. - Вот увидите, к вечеру все соберутся на эту поляну. Тут сильно нагревается песок, а они любят тепло больше всего. Тепло и влагу. - Помолчав, он спросил: - Что же это будет, если все растения начнут расхаживать по земле? И не кустики, а, скажем, пальмы, папайи и особенно криптомерии? Тогда нарушится порядок в мире, исчезнет красота лесов, парков, толпы глупых деревьев станут бродить с места на место. Пожалуйста, не делайте этого, доктор Мокимото! - Не случится такого, Айко Такахаси. - Верю вам, доктор Мокимото. Прошу извинить меня. Вера отошла в сторону. До нее доносились только отрывки японских фраз, и она видела, как две фигуры в белом кланяются в пояс друг другу. Перед закатом Вера снова вернулась на поляну, чтобы собрать оставшихся завриков и перенести на огороженную площадку. Хотя песчаный пятачок так и манил к себе, завриков там не было. Она поняла, что Айко Такахаси все это придумал, чтобы избежать гнева доктора Мокимото. Вера сжала кулаки. - Ну, попадись ты мне, противный человек! - сказала она. - Ехидный царедворец! Прошуршала оттянутая ветка криптомерии. Вера оглянулась и увидела сконфуженную физиономию старика завхоза. Он глубоко вздохнул и сокрушенно причмокнул языком. - Что же они не собираются, Айко Такахаси? - спросила Вера, хмуря брови. - Сейчас я вам все объясню. Видите ли, Вера-сан, по всей вероятности, вы напугали их, и они сейчас сидят вот в этой траве, - он развел руками, - и слушают, как вы распекаете бедного пожилого человека. - Я распекаю вас? - Пока не вслух, но сколько горьких для меня слов сейчас гремит в вашей головке! Не правда ли? Ехидный царедворец - самое невинное выражение из тех, что вы припасли для меня. - Прости меня, Айко Такахаси. - Вера протянула руку. - Ты прав. Плохие слова "гремели в моей голове", но пойми и ты... - Я все понимаю, Вера. Я просто старый сентиментальный человек. Мне стало жаль деревца, и я выпустил их погулять. Ты не тревожься. Вера. - Он крепко пожал ей руку. - Они найдутся. Их надо искать на дорогах и полянах. Завтра с утра я этим займусь. Никуда они не денутся. А ты смотри веселей. Заврики - пустяк по сравнению с тем, что творится сейчас на свете, Вера. Осклизлая водоросль отравляет морские поля. Сегодня рано утром весь берег был усеян мертвой рыбой. А что передают по телевидению! Ужас берет, когда посмотришь на гигантских кальмаров или на еще более ужасных морских звезд. Правда ли, Вера, что все это дело наших рук и неразумных голов? Какую-то пружину мы испортили в природе, вот она и выдает нам чудовища. Не правда ли? - Я согласна с тобой, Айко Такахаси. Такого мнения придерживается и учитель... Пока они разговаривали, на поляне отполыхала короткая тропическая заря и настала чернильная ночь. Светляки заметались в невидимых ветвях. Светился мох, светились гнилые пни, создавая фантастическую феерию из голубого холодного света. - Айко Такахаси! - испуганно позвала Вера, хотя знала, что бояться абсолютно нечего. - Где ты, Айко Такахаси? - Здесь я, - глухим голосом ответил завхоз. Взяв Веру за холодную руку, он увлек ее за собой, направляясь к большой аллее. - Ты не бойся. Ты ничего не бойся, - говорил он дрожащим шепотом. - Ты со мной, Вера. А раз я здесь, то бояться тебе совершенно нечего. Ступив на освещенную аллею, Айко Такахаси облегченно рассмеялся: - Ну вот. Вера, мы с тобой и в безопасности. Ты вела себя отлично для девушки. Да это и понятно... - Я же была с тобой, Айко Такахаси! - Ну конечно, со мной. Но ты и без меня бы не особенно испугалась. Должен тебе сказать, что ты удивила меня. - Чем же я могла удивить тебя? - Рассказом о мышах в диване. Сколько я знаю существ твоего пола, они все безумно боятся мышей. Ты же спала на диване с мышиной начинкой. По правде говоря, на что я храбрый человек, и то бы не чувствовал себя на нем в полной безопасности. - Он пристально посмотрел на нее и спросил, погрозив пальцем: - Скажи мне, какая доля правды в твоем рассказе? - Сто процентов! - Изумительно! Первый раз слышу историю, в которой так много правды. Человек всегда хоть немного, да приукрасит события. Доктор Мокимото называет это фантазией. Так ты не фантазируешь? - Вообще-то люблю помечтать, но о диване все сущая правда. Я действительно не боюсь животных. У меня живет мангуста и несколько змей, правда, не ядовитых. С мышами в диване все кончилось довольно забавно. Однажды на него села моя тетя, и из дырки стали одна за одной выскакивать серые мыши. Тете сделалось дурно. Диван отдали в ремонт. На дыру наложили заплату. Теперь обшивка порвалась уже в другом месте. Сейчас там никто не живет, и все же иногда мне слышатся там писк, шорох. Айко Такахаси понимающе закивал головой: - Там осталась душа. - Чья? Мышей? - Может, и мышей, а то и самого дивана. - Душа дивана! Да ты поэт, Айко Такахаси. - Давно, в юности, я пробовал сочинять стихи. В те годы я жил в глухой лесной деревушке, всего у нас стояло на склоне горы три дома. С тех пор мы не расстаемся с Кокиси, теперь доктором и большим человеком. Вот ведь как сложилась наша жизнь: он стал такой ученый, а я по-прежнему лесной житель, окончил только школу и еще двухлетние курсы управления хозяйством комплексных предприятий, все по настоянию Кокиси Мокимото. Сколько бы я ни учился, Вера, все мои знания - словно принесенные ветром лепестки сакуры: скоро вянут, и опять я остаюсь сыном лесов, гор и воды. Все это потому, я думаю, что мои предки сжились с природой так прочно, что любовь к ней крепко живет и во мне и мешает остальному. Природа, Вера, ревнива, как любящая женщина, она не отпускает от себя. Дальше они пошли молча по скрипучему коралловому песку аллеи, искристому, как снег в морозную ночь. Вера стала думать об Антоне, о том, что она скажет ему и что он ей ответит. Айко Такахаси не мог переключиться на современную действительность, он весь был там, в горах, где еще недавно стояли три дома и где он писал стихи под шелест листьев и говор ручьев. БИТВА НАД ГОРОДОМ Тосио-сенсей мастерски вел авиетку, стрелка высотомера, чуть вздрагивая, стояла на восьмистах метрах. Тосио, важный, с застывшей улыбкой, сидел, откинувшись в кресле пилота, и казалось, что наш летательный прибор, проникнувшись к нам самыми нежными чувствами, бережно несет нашу троицу над Большой Лагуной. С высоты водная гладь кажется ровной и серебристой, потому что небо подернуто слоистыми облаками, на рифах вспыхивает пена прибоя. Множество судов различных типов, преимущественно яхты и катера, лежат в дрейфе над площадью шельфа, по которому прошли тигровые звезды; там ведутся восстановительные работы: экипажи кораблей засаживают растениями и животными коралловое дно, обглоданное морскими звездами. - Хлопотливая работа, - говорит Костя, с наслаждением потягиваясь в кресле и зевая. В его голосе звучат покровительственные нотки: внизу главным образом неопытная молодежь, которой не разрешалось охотиться на тигровых звезд, а мы - ветераны, ударное звено против злых сил природы. И у нас впереди целая неделя заслуженного отдыха. Метеослужба оповестила о приближающемся шторме. Крыло тайфуна захватит северо-восток Австралии и Большую Лагуну. Костя сказал: - Какие мы все-таки эгоисты. Летим себе, как птицы, под защиту скал, и тайфун нам нипочем. Суда снимаются. Смотрите, вся мелочь уже идет наперегонки к Лусинде! Ну, а мы, - продолжал он мечтательно, - прилетим мы сейчас в Лусинду, отдадим визит вежливости капитану "Катрин". Пожалуйста, без улыбок - Наталья Стоун для меня только друг, как, видимо, и для вас, дорогие мои, хоть я не ручаюсь за всех. - Костя глянул на застывшую фигуру Тосио и продолжал: - Для меня сейчас главное - покой и пополнение иссякших запасов информации. Буду лежать весь день на пляже в окружении роботов-массажистов, буду пить коктейли, есть натуральные бифштексы - никакой рыбы и моллюсков! - И только? - спросил я. - Ну нет, конечно. Я же сказал, что главное - пополнение информации. Я послал заказ на двух роботов-интеллектуалов, начиненных бездной премудрости... Между нами, я чертовски запустил занятия. У меня такое чувство, что вот здесь, - он хлопнул себя по лбу, - все выдуло пассатом. - Но это очень хорошо. Прямо отлично! - сказал Тосио. - У нас столько накапливается паразитической информации, и мы не знаем, как от нее избавиться, а ты первый использовал для этой цели ветер! Настоящая находка для психологов. Надеемся, Костя, что ты познакомишь человечество со своим открытием. - Надейся, Тосио-сенсей, - разрешил Костя и перевел разговор на более безопасную для себя тему: - До сих пор у меня звучит в ушах голос Чаури Сингха, оповещающего всю Лагуну о наших славных делах. В его докладе есть строчки прямо из древнейшего хронографа, вот например: "В числе отличившихся экипажей патрульной службы Большой Лагуны следует особо отметить "Золотую корифену", обнаружившую главную колонну тигровых звезд и самоотверженно вступившую с ними в борьбу!" Мы промолчали. Костя тоже умолк. Впереди на фоне зеленых гор показалась Лусинда - дом-город. Гигантское сооружение напоминало пирамиду, висящую над водой. Последние годы появилось много противников современного градостроительства, но меня всегда приводит в восхищение и трепет вид гигантских башен, цилиндров, пирамид, в которых живут десятки и сотни тысяч людей. Никогда еще человечество не имело таких совершенных сооружений, отвечающих и индивидуальным, все возрастающим, и общественным требованиям. Костя, причисливший себя к противникам домов-городов, не преминул заметить: - Не понимаю я этого стремления втиснуть двести тысяч человек в такую пирамидку! Что касается меня, я предпочитаю дощатую будку или палатку. На меня давит эта громада... Хотя надо отдать справедливость - в ней что-то есть. Это не токийские города-цилиндры, установленные по берегам Внутреннего моря. Ведь верно, Тосик? В этом пункте они сходились с Тосио. Тосио перевел на русский язык свое четверостишие: Когда я раздвигаю седзи, То весь мир глядит на меня, Ручей поет о вечности, Унося лепестки магнолий. - Есть идея! - похвалил Костя. - Да, здесь не дотянешься до магнолий, а "ручеек" находится далековато, если набраться нахальства ручейком считать Лагуну. - Они растут на террасах, - сказал я. - Все это не то. Верно, Тосик?.. Мы уже подлетали к Лусинде. Южная грань пирамиды заслонила горы. Теперь уже можно было различить детали города: бульвары на каждом этаже, парки в виде гигантских этажерок, соединяющихся плавными спиралями с двухсотого этажа к морю, причудливый рисунок движущихся тротуаров, серпантина дорог; как солнечные блики на воде, вспыхивали и гасли бесчисленные окна, темнели арки, ведущие в недра города, радовала глаз окраска этажей, гармонирующая с цветом неба, моря и гор. Робот-диспетчер взял управление на себя, и наш аппарат опустился до пятидесяти метров, завис над посадочной площадкой в длинной очереди машин, ожидавших посадки. Наконец робот посадил нас с краю площадки, засаженной сероватой и пружинящей травой. Подкатил небольшой автокар. Мы сели, и желтая машина, шурша, понеслась к подножию гигантской лестницы. Остановилась, и откуда-то из ее хрупких внутренностей раздался приятный женский голос: - Добро пожаловать в наш город. Надеемся, что Лусинда вам понравится. Всего хорошего, дорогие друзья! И хотя эту стереотипную фразу произнес автомат, все мы невольно поблагодарили и направились к знаменитой лестнице, ведущей к площади перед главными воротами города Лусинды. Туда можно было подняться на одном из эскалаторов, но ими мало кто пользовался, только одинокая фигурка пожилой женщины виднелась на одном из подъемников; жители города предпочитали преодолевать спуск и особенно подъем без помощи механизмов. Это предписывалось врачами. Да, здесь жили сильные, тренированные люди, и спуск и подъем по лестнице в тысячу ступеней входили в ежедневный комплекс физических упражнений. Автоматы следили за состоянием каждого пешехода. На середине лестницы раздался мягкий баритон: - Трое молодых людей с "Золотой корифены"! Мы остановились. - Продолжайте восхождение, только одному из вас, идущему посредине, не следует так много говорить и размахивать руками: от этого сбивается ритм дыхания и работа сердца. Костя покачал головой: - Вот не было печали! Прямо детский садик. Нас прослушивают и просматривают насквозь! - Старайтесь настраиваться на положительные эмоции, - посоветовал незримый попечитель. Костя вспылил: - Но я не маленький, в конце концов, и привык к резким нагрузкам! Прошу вас не беспокоиться о моем здоровье. - Извините, но у вас повысились пульс и кровяное давление. Идите медленней, дышите глубже... Мы с Тосио захохотали. Костя крепился несколько секунд и тоже засмеялся. Тотчас же раздался тот же ровный голос: - Прекрасно! Все входит в норму. Смех - самое целебное из средств, которыми располагает человек. Смейтесь чаще! Берегите хорошее настроение. Создавайте его сами. Улыбайтесь! Жизнь так прекрасна! Не омрачайте ее тучами отрицательных эмоций!.. - Баритон сделал паузу и продолжал: - В город вы можете войти через любые ворота, но если вы дорожите временем, а кто им не дорожит, то советую следовать по голубым дорожкам к Голубым воротам. Ваши квартиры находятся на сороковой террасе с видом на горы и океан. - Он назвал номера наших жилищ и высказал предположение, что они нам понравятся, в противном случае мы можем располагать номерами любой из гостиниц, а также жилищным фондом для молодоженов. - Этого еще не хватало! - сказал Костя. - При чем здесь молодожены? - Для них отводятся самые лучшие квартиры, но они, как правило, пустуют: молодожены предпочитают проводить медовый месяц в путешествии. - Спасибо. Для нас это не так важно. Мы можем прожить и в палатке, - сказал Костя и прибавил шагу. - Вы - гости Лусинды! - патетически изрек баритон. Сделав паузу, он сказал: - Прекрасная погода! Не правда ли? - В конце концов, эта торжественная встреча мне нравится, - сказал Костя. - Как они подобрали голоса! После той дамы - такой отличный баритон. Нет, здесь электроники не без юмора... И посмотрите на эти канны! Действительно, растения были похожи на факелы трехметровой высоты, на их вершинах горели алые лепестки цветов. - Вы здесь впервые? - раздался откуда-то вкрадчивый голос, на этот раз пожилого человека, пропитанный таинственностью. - У вас возникает множество вопросов? Задавайте, я охотно отвечу. Костя поблагодарил и сказал, что мы уже знакомы в общих чертах с городом и его достопримечательностями. Послышался вежливый смешок мудрого старца. - Эх, молодежь, молодежь! Вам кажется, что вы переполнены информацией, в то время как, несмотря на ежегодное расширение учебных программ, вы и на одну миллионную не используете емкость своей памяти. - Все это нам давно известно. - Подобный ответ приходится выслушивать от девяноста восьми процентов молодежи, которая впервые посещает наш город. - Мы не первый раз здесь. - Возможно. Желаю всего наилучшего. Если возникнут вопросы, то задавайте их немедленно, я всегда к вашим услугам. - Мы вам очень благодарны, - сказал Тосио, - еще нигде на нашей планете мы не пользовались такой любезностью, и нам не хотелось бы обременять вас... - Ну что вы! - Лучше всего молчать, - шепнул я. - Это же компьютер Васюкова! - Да, вас обслуживает компьютер Васюкова, рассчитанный на неограниченное число клиентов... Костя потянул нас в сторону, прямо через цветочную стену. Мы выбежали на газон. Навстречу нам летела кавалькада мальчишек и девчонок, сидевших на гиппи-гиппи - механических лошадях, жирафах, бизонах, зебрах, ламах и еще каких-то странных существах из полимеров, созданных конструкторами гиппи-гиппи, с биологическими двигателями. Ребята пролетели мимо, глаза их восторженно горели. - Эх, хорошая пора! - сказал Костя. - Давно мы не катались на гиппи-гиппи. На "Корифене" мы совсем отвыкли от говорящих роботов; наш Гарри был лишен дара речи, в случае неисправности в его внутренностях включалась сирена, а тут каждый наш шаг находится под их навязчивым контролем. Айкити Тосио сказал: - Конечно, мы поступаем крайне невежливо, отвергая предлагаемые нам услуги, будем надеяться, что наш поступок простят гостеприимные хозяева. - Да, здесь не заблудишься, - сказал Костя и спросил: - Все-таки как они узнают, что мы не здешние? Видимо, по неуверенной манере. Пошли за этими ребятами, и не вертеть головой по сторонам! В город вели массивные ворота, облицованные голубой глазурью с мозаичными панно и орнаментом из рифовых рыбок. Мы только покосились на эти шедевры декоративного искусства и, видимо, тотчас же привлекли внимание робота, стоявшего у входа. Он изрек: - Приветствую вас, славный экипаж "Золотой корифены"! - Салют! - вяло ответил Костя. - Для вас отведены квартиры на сороковой террасе, номера 98, 99 и 100. Плодотворного отдыха. - Робот улыбнулся: его круглая физиономия раздалась вширь, линзы прищурились. - Мы благодарим вас! - Тосио печально улыбнулся. И все-таки один робот нас не заметил. Миновав Голубые ворота, мы увидали человекообразное существо в костюме последнего десятилетия XX века. Оно стояло в окружении ребятишек посреди лужайки и строило уморительные гримасы, рассказывая сказку "Храбрый кролик". Дети покатывались со смеху. Мимо проходило множество людей и, улыбаясь, поглядывали на веселую сцену. Костя шепнул: - Что я говорил! Больше независимости в движениях. Мы и без него найдем свою террасу. Ага! Извините! - Он обратился к девушке с ластами, перекинутыми через плечо, и попросил указать путь к нашему жилищу. Она окинула его взглядом фиолетовых глаз. - Счастливого дня! - сказала она, улыбаясь. - Я живу в северном районе на второй террасе, в Синем доме. Вы откуда? - С "Золотой корифены", - ответил Костя. - Ах, с "Корифены"! - Да, с "Корифены". - Костя скромно улыбнулся. - Весь наш экипаж. - Он представил нас фиолетовоглазому существу. - Экипаж?! - Да, наша троица. - Простите, а это что такое - "Корифена"? Рейсовый авиалайнер или планетолет? - Патрульная яхта. - Ах, оранжевые паруса! - Совершенно верно. Вы, вероятно, слышали о тигровых звездах? - спросил я. - Тигровых? Нет, не слышала, я не пользуюсь массовой информацией. - Все же будьте осторожны, если вам разрешат купаться, - предупредил Тосио. - Вы серьезно? Костя стал ей объяснять. - Да? Как интересно! А мы неделю сажали эвкалипты в Большой пустыне. Все же я попытаюсь выкупаться в море. На прощанье она еще раз напомнила, что живет на второй террасе, в Синем доме, и, кивнув, побежала к морю. Мы поднимались в автокаре спиральной дороги, любуясь панорамой Лагуны и гор, затянутых жаркой дымкой испарений. Костя сказал, щурясь от солнца: - Она из общества "Кенгуру", я заметил у нее значок. Эти ребята много сделали за последние годы. Центральное плато сейчас не узнаешь. Они нашли там воду. Живут в картонных домиках и читают только книги из целлюлозной бумаги, а информацию получают исключительно в устной передаче и путем примитивной сигнализации. Мы нашли, что во всем этом есть глубокий смысл и надо самим познакомиться с программой общества "Кенгуру", что-то вроде нашего школьного "Зяблика". И мы с Костей предались воспоминаниям. Общество "Зяблик" ставило основной задачей оздоровить мир посредством тесного общения с природой. Члены "Зяблика" не ели мяса, не смотрели телепередачи, каникулы проводили в лесных заповедниках. - Да, было время! - заключил Костя. Тосио сказал с улыбкой: - В Камакуре наша школа стала на защиту осьминогов, и надо сказать, что был спасен от истребления один удивительный вид необыкновенно умных созданий. Костя сказал, удивленно пожимая плечами: - А ведь, по сути дела, мы те же "Зяблики" и "Кенгуру". Тосио! Как называлось ваше общество? - "Тайе" - "Океан". - Что я говорил! И эта фиолетовоглазая - наша, только она смотрела на нас как-то снисходительно. Надо ей внушить, что мы из одного теста. А заодно разузнать, что нового в этом движении. Ну что вы смеетесь? Мною руководит чисто научный интерес. - Он перевел разговор на другую тему, оглядев хмурый горизонт: - Скоро подует ветерок, а мы будем сидеть в этой громадине и сочувствовать плавающим в Лагуне и ее окрестностях. Хотя народ уже убрался. Последняя шхуна идет в гавань. Сейчас примем душ, поедим, затем - визит к капитану "Катрин". Она обещала ждать в пятнадцать. В нашем распоряжении сорок пять минут... С Костиного лица сошла довольная улыбка человека, предвкушающего уйму удовольствий: в наших микроприемниках послышались сигналы "боевой тревоги". Вечно бодрствующий Чаури Сингх объявил, что новые лавины тигровых звезд поднимаются из океанических глубин на Большой Барьерный риф. Он призывал команды патрульных судов приготовиться к отражению атаки, а всем аквалангистам разряда "А" уже сейчас приступить к разведке и ликвидации передовых отрядов противника (он так и назвал - "противника"). По инструкции, полученной сегодня утром, в случае опасности нападения мы должны были возглавить один из отрядов подводного города, что находится в двух милях к югу от Лусинды, на глубине сорока метров. Мы пересели в автокар, идущий к морю. Костя поставил рычаг на предельную скорость, и мы ринулись вниз, обгоняя медленно едущие машины. Из них на нас с удивлением глядели жители Лусинды, которые, кстати сказать, славились на все побережье своей медлительностью. - За мной, ребята! Смотрите! Вон стойла для гиппи-гиппи. Костя захватил "мустанга", Тосио скакал на "кенгуру", а мне достался шестиместный "ящер" - очень удобный, но тихоходный, рассчитанный на малышей, и я сразу безнадежно отстал. В конце концов мне пришлось бросить "ящера" и бежать к входу в туннель, ведущий к подводному городу. Дорогу показывали вездесущие роботы. Не пробежал я и половины пути, как позади послышалось характерное громыханье и хор веселых голосов: - Ив, садись! На моем "ящере" мчались девчонки с "Катрин". Впереди сидела Наташа, ее рыжие волосы развевались, как знамя. Я сел позади капитана и, конечно, не на седло, а на довольно жесткую спину, и "ящер" рванулся к морю. - Что с ним произошло? - крикнул я в ухо Наташе. - Сняли регулятор! - ответила она и спросила: - Куда делись остальные мушкетеры? Я ответил. Она повернула один из рычагов на шее "ящера", и он стал выжимать из своих двигателей все до последней капли. Регуляторы движения по обе стороны голубого шоссе налились малиновым светом, зазвучали басовые сигналы "смертельной угрозы" и для седоков и особенно для нормальных машин. Все автокары будто сдуло ураганом с голубого покрытия шоссе. Каждую секунду поперек дороги ложились предупредительные черно-желтые световые шлагбаумы, но мы переезжали их и летели дальше. Не доезжая до туннеля, "ящер" всхлипнул, сбавил скорость и, остановившись, тяжело опустился на брюхо. Девчонки в разноцветных купальниках мгновенно слетели на землю и побежали, преодолевая последние триста метров с завидной скоростью, хотя каждая из них несла довольно солидные акваланги за спиной, электрические дротики в руках, а также пистолеты у пояса. Я бежал рядом с Наташей Стоун. - Вы патрулируете гавань? - спросил я. И наверное, в моих словах невольно проскользнуло чувство собственного превосходства. - Нет, Город Осьминогов. Гавань отдана местным охотникам за акулами. - Но... Она, повернув голову, улыбнулась, прищурив лукавые глаза: - У нас разряд "А"! - и засмеялась, прочитав изумление на моей физиономии. Только метров через пятьдесят я сказал: - Прекрасно! Тогда вы, вероятно, в нашей группе? - Да, почти... Вы входите в наш отряд. - Но Чаури Сингх... - Да, распоряжение Пьера. Я же родилась в Городе Осьминогов и трое из девчат тоже. Акваланги вам приготовлены на контрольном посту. Мы отправляемся первыми. Мы разведчики! Будем держать постоянную связь. В шлемах гравитационные телефоны! Кто-то из девушек сказал: - Прекрасно! Мой Жан сейчас в Атлантике. Можно перекинуться с ним парой слов? - Сейчас не разрешаю. После... Немедленно выступаем! Еще больше изумился Костя, узнав, что Наташа Стоун - его командир: - О женщины! Помнишь, во время шквала? Разыграла полного несмышленыша. А мы-то... Он не договорил, так как прозвучала команда: - Прекратить все разговоры! Обо всем подозрительном докладывать мне. Работаем звеньями по четыре человека! За мной! И новая неожиданность: начальником нашего звена оказалась Лина, фиолетовоглазая девушка из общества "Кенгуру". Туннель построили главным образом для аквалангистов, живущих в Городе Осьминогов. Он выводил за полосу прибоя и опасный участок коралловых рифов, где сейчас, помимо акул и барракуд, могла затаиться тигровая звезда, к тому же почти непроходимый в часы отлива. За двенадцать часов, в течение которых мы вышли из игры и расслабились в предвкушении отдыха, Совет охраны морей перебросил в Лусинду и на острова Кораллового моря новейшие модели аквароботов марки "Тритон". Четыре таких экземпляра поджидали нас посреди туннеля: обтекаемой формы, четверорукие, они источали желтый свет; по приказанию Наташи Стоун одного из Тритонов передали нашему звену, и Лина, ухватившись за скобу на его спине, приказала ему плыть вперед по туннелю. Почему-то это короткое плавание по подводному коридору необыкновенно ясно запечатлелось в памяти. Видимо, немало способствовали тому необычность происходящих событий, шумная команда "Катрин", фиолетовоглазая Лина, роботы-амфибии, а также освещение туннеля. Никогда мне не приходилось плавать в воде такого восхитительного цвета и чистоты. Нас провожали стаи рифовых рыб самой необыкновенной формы и окраски. Туннель скоро окончился, и мы поплыли по Большой коралловой аллее, ведущей в город. На ветвях древовидных кораллов по обеим сторонам рдели лунообразные светильники. Показались первые одинокие здания из стекла и литого базальта - виллы любителей уединения, вынесенные за пределы городской черты. Здесь мы несколько задержались. Автоматическая служба наблюдения и обороны Города Осьминогов передала о появлении большой белой акулы, или "белой смерти", как ее называли наши предки, не располагавшие достаточной защитой в море. Пятиметровая хищница мелькнула впереди и стала ходить по кругу, все время сужая его. Наташа Стоун, находившаяся со своими "наядами" в ста метрах вправо от нас, спросила: - Лина, ты видишь "белую смерть"? - Да! Пусть подойдет поближе, на выстрел, мои мальчики с ней живо разделаются! - Береги заряды. Испытай своего Тритона. Робот-амфибия ринулся на акулу и поразил ее из ультразвуковой пушки. Парализованная хищница перевернулась кверху брюхом, стала медленно опускаться на дно. Тритон вернулся к Лине, и мы продолжали путь. Костя сказал: - Серьезный парень наш Тритон. Но я предпочел бы настоящую охоту, один на один. - И я, - ответила Лина, - но у нас нет времени. Обещаю тебе, Костя, устроить сафари и на белых, и на тигровых акул, и на мако - вот только разделаемся с вашими звездами... Заходи слева и цепляйся за скобу, Тритон потянет двоих... Костя не заставил себя упрашивать. Тосио шепнул: - Он родился под созвездием Мыши. В китайском зодиаке Мышь соответствует греческому Овну. И он стал рассказывать мне японскую легенду о возникновении созвездий Зодиака: как хитрая мышь приехала на хвосте вола к престолу лучезарной Аматересу О Миками, богине солнца, и заняла первое место среди созвездий. Тосио говорит это не в укор Косте, просто проводит историческую параллель. В его словах сквозят нотки искреннего восхищения талантом нашего друга располагать к себе людей; к тому же плыть нам легко и без помощи робота: в акваланги вмонтированы миниатюрные двигатели, и мы без усилий "висим" на хвосте Тритона. Командир отряда приказала прекратить "щебет", и отряд теперь поплыл в полной тишине, не считая обычных шумов моря и сигналов стражей города. Мы уже парили над его широкими улицами, между приплюснутых зданий странной