ц Патрик! Томас Кейри, усадив жену и мисс Брук в машину мистера Гордона, сказал ему: - Извините, святой отец, но наши дамы себя плохо чувствуют, и мы решили только прокатиться по городу. Где же ваш юноша? Отец Патрик смиренно улыбнулся: - Уехал, как только я намекнул ему, что ваши планы изменились. Ведь я, дорогой Том, привык читать в сердцах. Желаю вам приятно провести время. - Так едемте вместе! - Только не сегодня, Том. Раз изменились ваши планы, то и я, пользуясь случаем, решил сегодня отдохнуть, предаться размышлениям. Иногда мне просто необходимо остаться одному где-нибудь в глухом месте, лучше всего на берегу океана, там моя бренность встречается с вечностью. А может быть, посмотрю виндсерфинг. Пусть вам не покажется странной любовь служителя церкви к созерцанию грации, силы и бесстрашия. Если вы сами надумаете посмотреть прибой и катанье на досках, то езжайте по главной улице, она переходит в магистральное шоссе, которое и приведет вас к океану. Ну, желаю хорошо провести время, а я покопаюсь в моторе, кажется, что-то с зажиганием, а в конторе заверяли, что машина в идеальном состоянии. Видите, при всем желании я бы не мог сейчас сопутствовать вам. - Он открыл капот. Как только машина Гордона отъехала, отец Патрик, послав проклятие ей вслед, с силой захлопнул крышку и, юркнув в кабину, вытащил из пасторской сумки миниатюрный радиопередатчик. - Эдуардо! Это я, Клем! Ты меня слышишь? - Как дела? - Видишь ли... Первый вариант отпал. - Ты что, опять нагрязнил? - Все идет чисто, Эдуардо. - Смотри, Клем!.. - Клянусь святым Патриком! - Заткнись со своим тезкой! Что случилось? - Ничего особенного. Бабьи капризы. - Ты подсадил к ним Мадонну? - Пробовал... - Не мямли! - Отшила, чертовка! Я же говорил, что его рожу можно показывать только издали. - Заткнись! Дальше что? - Пустил в ход второй вариант. Выезжаю за ними. Они задержались у светофора. Катят по прямой, к центру. - К дьяволу твой центр! Едут к океану? - Еще не знаю. Уговаривал их посмотреть виндсерфинг. - Должны, должны! Ты должен был уговорить их ехать на вулкан. Там ждет Фрэнк с грузовиком. Срочно переходи к перевалу. - Понял. Помолчим пока, трудно управлять... Клем ехал в потоке машин, держа на виду идущий в ста метрах впереди "понтиак" с откинутым верхом, и мысленно вел разговор со своим шефом, не скупясь на самые сильные выражения. С самого начала Клему не понравился сложный и негибкий план Эдуардо Антиноми. Малейшая случайность могла сорвать выполнение любого из его вариантов. Сам Клем (в самом деле бывший когда-то проповедником отцом Патриком) считался сторонником тонких методов, не оставляющих явных улик. Не зря он воспитывался в школе иезуитов и целый год работал в миссионерской миссии на Филиппинах. Из него мог получиться почитаемый святой отец, если бы он коротал вечерние часы за чтением отцов церкви, а не в салунах и других непотребных местах, если бы не его страсть к азартным играм и явная склонность к попранию церковных и светских законов. "Понтиак" проскочил мимо самого большого универмага и свернул в сторону торгового центра. - Клем! - вновь услышал он голос шефа. - Как там у тебя? - Шпарим через торговый центр. - Дамам захотелось приобрести сувениры? - Видимо, Эдуардо. - Вариант с машиной, похоже, сгорел. - Не может быть! - Фрэнк не отвечает. Боюсь, грохнулся в пропасть. - Думаешь, ему помогли люди Барреры? - Все может быть. Задействуем третий вариант. Где Мадонна? - Держится за мной. - Пусть работает. Но и ты не отлынивай, как всегда. Будешь его страховать. - Но, Эдуардо... - Где ты сейчас? - Среди лавок сувениров. Чертовски тесно. Они остановились. Вышли из машины. Смешались с толпой. - Вели Мадонне подложить им в багажник пару сувениров! Да побыстрее! Ты прикроешь! - Почему бы не положить их возле отеля? - Не твое дело! По контракту - несчастный случай. - Я уже здесь. - Бледный Дик, он же Мадонна, просунув голову в окно машины, добавил: - Я давно слушаю вашу болтовню. Пора ее кончать. - Окинув Клема презрительным взглядом, пошел к тротуару, протискиваясь среди припаркованных машин. Даниэль Глэрт - радист полицейского управления китайского района Гонолулу - записал на магнитную ленту весь разговор между Антиноми, Клемом и Мадонной. Инспектор Эдвин Митчел, прослушав запись, сказал: - Новенькие. Группа гастролеров. Решили с кем-то свести счеты. Что за Мадонна среди них? И кто их очередная жертва? Говоришь, только что принял? - Пять минут назад, сэр. - Тогда вот-вот громыхнет взрыв. - Инспектор вызвал старшего дежурной группы и приказал срочно гнать к торговому центру. Отдал и второе распоряжение - снять копии магнитной записи и с донесением, которое он сейчас будет писать, отправить на материк. Дик-Мадонна спешил: представился случай, ничем не рискуя, заложить бомбы - одну под сиденье водителя, другую в салон. Назначение Антиноми и Клема руководителями такой пустяковой операции они с Фрэнком считали прямым оскорблением их профессиональной чести. Если бы не тягостное вмешательство дилетантов, то они бы сумели все давно обделать. Рассуждая таким образом, Дик-Мадонна подошел к "понтиаку" и увидел Кинга, дремавшего на сиденье водителя. Верх машины был опущен, боковые передние стекла профессор приоткрыл, чтобы Кинг не особенно страдал от жары. Все это вызвало довольную усмешку у Дика-Мадонны. С собаками он умел обращаться - собаки его смертельно боялись. Универсальной отмычкой Дик-Мадонна открыл дверцу, как у собственной машины. Кинг не шевельнулся, пристально всматриваясь в лицо незнакомца. Жизнь Кинга протекала в мирной атмосфере, к большинству людей он относился со сдержанной почтительностью. Только однажды ему пришлось защищать имущество хозяина: на стоянке машин возле дома, где они жили, глупый заносчивый дог сунул морду в открытые дверцы с намерением обнюхать портфель профессора, лежавший на сиденье, и лишился левого уха. Тот пестрый дог выглядел добродушным малым по сравнению с этой отвратительно пахнувшей личностью. Запах пота и одеколона особенно раздражал Кинга. Шерсть на его спине поднялась щеткой. Он выжидающе следил за выражением недоброго лица, движением рук Дика-Мадонны, и все его тело наливалось затаенной яростью. Дик-Мадонна вытащил из кармана бечевку - такую те неотъемлемую принадлежность его профессии, как нож и пистолет. Он намеревался сунуть собаке в пасть носовой платок, затем схватить ее за загривок и быстро перемотать челюсти бечевкой. Считанные секунды уйдут на то, чтобы положить бомбы в нужные места, закрыть дверцы и, дернув за конец бечевки, освободить собаку от пут. Кинг встал. Отшатнулся от платка, источавшего убийственный запах, бросился вперед и стиснул челюсти на запястье гангстера. Хрустнули кости. Густая толпа на тротуарах по обеим сторонам улицы остановилась, услышав пронзительный вопль Дика-Мадонны. Мистер Гордон, Томас Кейри и их спутницы еле пробились сквозь толпу к своей машине. Дик-Мадонна лежал на асфальте, тонко вереща от нестерпимой боли: Кинг не выпускал его руку. Двое полицейских, стоя на коленях, пытались разжать челюсти бульдога. - Только каленым железом можно заставить его разжать рот, - сказал кто-то из толпы. Мистер Гордон попросил полицейских встать. - Это моя собака, она сейчас его отпустит, - сказал он. Кинг, увидав хозяина, вильнул обрубком, словно нехотя, разжал челюсти и хрипло тявкнул несколько раз на поверженного врага. Гангстера перевязали и увели к полицейской машине. Остался высокий грузный полицейский, похожий на капитана "Глории" Смита. - Небольшие формальности, - сказал он, вынимая из сумки блокнот. - Надо записать, кто вы и откуда. Для протокола. Парень влип по самую маковку. Так что давайте поработаем. - Он положил блокнот на капот, не обращая внимания на проходившие мимо автомобили. Джейн сказала: - У нас к этому несчастному нет никаких претензий. Кинг и так чуть не отгрыз ему руку. Он достаточно наказан. - Боюсь, что нет, мисс. До вашего прихода у него нашли в кармане бомбы с часовыми механизмами. Вот какое дело, мисс. Это не мелкий жулик. Так что не стоит его жалеть, мисс. Томас Кейри спокойно ответил на все вопросы полицейского. Полицейский закрыл блокнот. - Все в порядке. Можете ехать. И будьте осторожны и там, на судне, и на берегу. Если этот подлый народ привяжется, то добра не жди. Желаю вам. - Он посмотрел на Кинга, занявшего свое место на сиденье. - Поставьте ему памятник. Если бы не он... - Полицейский указал рукой в небо. Появился запоздалый репортер - маленький, юркий японец. Ничего ни у кого не спросив, он застрекотал съемочной камерой. С трудом отделавшись от репортера, они наконец смогли уехать. Мистер Гордон вел машину в третьем ряду - подальше от тротуара, где, им казалось, движется масса подозрительных личностей. Вся пышная экзотика разноязычного города сразу как-то потускнела для них. Только на миг внимание привлекли два бесстрашных велосипедиста, промчавшихся навстречу: один держал над головой деревянный поднос с целым набором чайной посуды, другой - на вытянутой руке клетчатый костюм, подвешенный на плечиках. Мисс Брук с опаской поглядела в заднее стекло: - На нас охотятся. Кто же подослал этого несчастного молодого человека? - Да, Лиз! Боже, что у него стало с рукой! Откуда он? Мы его совсем не знаем. Кто его заставил? Ты видела, Лиз, какое у него было страшное лицо? - Не из приятных. Как он глядел на нас, будто мы специально натравили на него Кинга! Странный тип. - Мисс Брук хотела погладить Кинга и отдернула руку, увидев у того на морде засохшую кровь. Томас Кейри обнял Джейн за плечи: - Успокойся, милая. Теперь ты поняла, почему я так просил тебя остаться здесь... - Ни за что! Ты хочешь, чтобы я умирала от страха одна? - Джейн! Ты можешь немедленно вернуться самолетом в Штаты вместе с Лиз! Лиз, ты согласна? - Не знаю, что и сказать. Я думаю, не произошла ли с нами какая-то ошибка. Может... должны были кого-нибудь другого... Ясно, что он наемный убийца. Но у нас с Джейн никогда не было врагов... Нет, здесь какая-то ошибка. Жуткая ошибка. Ну а насчет возвращения, то как захочет Джейн. Профессор сказал глухо: - Нет никакой ошибки, Лиз. Томас прав, вам с Джейн надо возвратиться в Сан-Франциско. - Я не могу оставить Тома, - решительно заявила Джейн. - Пусть и он возвращается с нами. Можете отправиться в свадебное путешествие на другом судне, а я на вашем месте махнула бы в Европу! Париж! Мадрид! Рим! - воскликнула мисс Брук. - Том не может вернуться. Он должен остаться на "Глории", - возразила Джейн. - Лучше всего вам уехать с мистером Гордоном. - Мне тоже нельзя, - отозвался профессор. - Мне просто необходима эта поездка, это путешествие, - поправился он. - К тому же я не смогу оставить Тома и вас, Джейн. - Ну вот, значит, одна я могу всех оставить и бежать! - глаза мисс Брук сверкнули. - У меня складывается впечатление, что вы хотите избавиться от меня? Не так ли? - Как ты можешь так думать, Лиз! - воскликнула Джейн. - Мы все заботимся друг о друге, но в самом деле получается как-то не совсем ладно... - Я также остаюсь! - заявила мисс Брук. - Хороша бы я была, бросив вас в такую минуту! Да я бы извелась, никогда такого не простила себе. Кроме того, я должна вам сказать, что целый год занималась в студии каратэ и я ношу всегда с собой вот это! - Она вытащила из сумочки миниатюрный пистолет, похожий на зажигалку. - Советую и всем вам приобрести. Изумительная вещь! В нем ослепляющий газ! - У нас со Стэном есть настоящие револьверы. - Томас Кейри похлопал по карману. - Вот Джейн необходимо чем-то вооружиться. Хотя бы таким же газометным пистолетиком. Мистер Гордон сказал: - Револьверы могут нас выручить только при очень счастливом стечении обстоятельств. Надо помнить, что мы имеем дело с профессионалами. Поэтому главным нашим оружием должно стать предвидение и безошибочный расчет. Только в этом случае мы сможем упредить врага, раскрыть его карты, обезвредить. - Как это блестяще сделал Кинг! - сверкнув глазами, поспешила добавить мисс Брук. Темно-голубая волна, посверкивая белым гребнем, неслась к берегу. В ее изгибе на доске стояла бронзовокожая девушка. Она на всевозрастающей скорости скользила к берегу. И вдруг доска стала боком, скорость потеряна, волна с победным рокотом накрыла упавшую спортсменку. В пене показалась ее головка, сильным движением рук девушка вылетела на поверхность и стала на... край бокала с пивом, держа в руке бокал поменьше. Голоса прибоя и шипенье пивной пены покрыл бархатистый женский голос: - Лучшее в мире пиво фирмы "Сунтари", приготовленное по старинным голландским рецептам. Пейте восхитительное пиво "Сунтари"! - Девушка осушила бокал с пивом. Минутная рекламная вставка сменилась продолжением фильма ужасов. Джейн замахала руками: - Достаточно на сегодня, Том! Переключи! Но и по следующему каналу телевидения шел вестерн со стрельбой. Герой фильма - шериф гнался по прерии за шайкой бандитов, увозивших его возлюбленную. - Найдите чего-нибудь потише и мелодичнее, - попросила мисс Брук. Остановились на концерте Филадельфийского симфонического оркестра. Играли Героическую симфонию Бетховена. Мистер Гордон поплотнее уселся в кресле. - Моя любимая вещь, - шепнул он мисс Брук. Томас Кейри с Джейн вышли на балкон. Не было еще и восьми часов, а черная тропическая ночь уже опустилась на остров. Огни судов в бухте казались звездами, мигавшими внизу, под ногами. Город источал неистовый свет реклам, доносился глухой гул тысяч машин. Джейн спросила: - Тебе не кажется, Том, что Бетховен и в наше время не посторонний человек? Его нечеловеческая музыка многое объясняет из того, что мы видим и чувствуем. - Точнее - предостерегает. - Именно, Том, предостерегает. Как это верно, особенно сейчас для нас. О чем ты разговаривал со Стэном? - Он уверен, что знает еще двоих из шайки, которой поручено расправиться с нами. - Знает и причины расправы? - Да, Джейн. Стэн уверен, что не позднее восьми сюда придет один из них. - Ты пугаешь меня. Том! Он явится к нам? - Не бойся, мы со Стэном приняли нужные меры. Подошла мисс Брук: - Звонил отец Патрик. Сказал, что ему все известно о событии сегодняшнего дня. Просил принять на несколько минут. - Что ты ему ответила? - с тревогой спросила Джейн. - Сказала - будем рады. - Лиз! Боже мой! Зачем ты это сделала? Мистер Гордон подошел к Джейн. - Теперь мы сильнее их, - сказал он. - Один из преступников сам идет в западню, с ним будет покончено раз и навсегда. - Вы его убьете? - Ну конечно нет. - Как же понять ваше "раз и навсегда"? - Он уберется с нашего пути живым и здоровым. - И все? - Пока все. Если в другое время, при других обстоятельствах нас снова не столкнет с ним судьба. - Вы, Стэн, очень решительный человек. - Заставляют обстоятельства, Джейн. Вообще-то я всю жизнь просидел; за школьной партой, за студенческим столом, потом пересел за письменный. Решительные поступки я совершал, только перевоплощаясь в героев шекспировских трагедий. Жизнь у меня текла на редкость спокойно. Внешне спокойно, - поправился он. Отец Патрик, он же Клем, ввалился в номер, держа корзину орхидей. - Добрый вечер, леди и джентльмены. Джейн, Лиз, прошу принять от чистого сердца. Лучшие цветы во всем Гонолулу и на смежных островах. Куда бы мне их поставить? Джейн сказала, любуясь цветами: - У нас не найдется такой вазы. - Они во мху - и так не завянут. Прошу вас, Джейн, Лиз. Цветы принял у него Томас Кейри и тотчас же вынес на балкон. Мисс Брук выключила телевизор и, прищурясь, глядела на гостя. Клема насторожил холодный прием, однако он не подал виду. Подняв руки к потолку, сказал с наигранным волнением в голосе: - Воздадим хвалу всевышнему! Произошло буквально чудо. - Клем с опаской посмотрел по сторонам. - Где же ваш благородный пес? - У меня в номере, - ответил мистер Гордон. - Чудо-собака, я прочитал о его подвиге в вечернем выпуске. Все вы прекрасно вышли на фото. Я к вам на одну минуту, чтобы поздравить со счастливым избавлением, и если вы не против, то распить бутылочку местного вина. Торговец клялся, что вину сорок три года. Скинем половину, остается все равно приличный возраст. - Клем вытащил из кармана рясы пузатую бутылку с пышной этикеткой, поставил на стол. - Разрешите я уж похозяйничаю сам, достану стаканы, раскупорю, не стоит звать слугу. - Он раскрыл бар. Зазвенел хрусталь, чмокнула вынутая пробка. В баре он разлил вино по стаканам и торжественно раздал их каждому. В стакане Клема дно было едва прикрыто коричневатой жидкостью. - За счастливое избавление! - Он поднял было стакан и медленно опустил под пристальным взглядом профессора. - Подождите, отец Патрик. В бутылке, вероятно, еще осталось вино? - А как же! Хватит еще на несколько тостов. - Дайте мне ваш стакан. - Извольте. - Я поухаживаю за вами. Налью полнее. Не возражаете? - Вообще-то я не пью. Мой сан... здоровье не позволяют злоупотреблять. Но раз вы желаете, не возражаю. Все мы грешны. И лозу создал господь... Вы налили до краев? Ваше здоровье, леди и джентльмены! Ваши стаканы! Или мне пить одному? - Одному! - многозначительно сказал мистер Гордон. - Ах вот в чем дело! Понимаю. Судя по вашим лицам, можно заключить, что вино отравлено? Так вот. - С укоризной поглядев на присутствующих, он медленно осушил стакан. - Отличное винцо. Ах, профессор, вы думали, что вино отравлено? Нехорошо, доктор. - Снотворное. Отрава на балконе, - подсказал мистер Гордон. Клем судорожно сунул руку за пазуху. Томас Кейри первым выхватил свой пистолет, и Клем с проклятием опустил руки. - Думаете, ваша взяла? - спросил он, нахально усмехаясь. - Ничего подобного! На вас поставлен крест. Мне жаль вас. Я уже прочитал заупокойную молитву. - Он качнулся. - Готовьтесь отправиться к праотцам... - Сядьте! - приказал мистер Гордон. - Сейчас вы свалитесь и захрапите. - Я? Ха-ха... Н-никогда. Чтобы я... - Я подменил стакан. Вы выпили снотворное, предназначенное мне. - Ч-чувствую... Обошел меня... проклятый негр... - Не договорив, Клем рухнул в кресло и через несколько секунд уже спал. Томас Кейри сказал, вытаскивая из-под сутаны лжеотца Патрика кольт: - Этим типом тоже должна заняться полиция. Хотя мы не знаем срок действия снотворного. Безопаснее для нас его обезоружить. - Из заднего кармана Клема он извлек другой револьвер, поменьше. Из внутренних карманов - нож, плоский флакон. Нюхнув пробку, Томас Кейри предположил: - Думаю, что тут тоже снотворное, только более сильное, чем в стаканах. Все четверо с минуту стояли перед креслом со спящим гангстером. Джейн сказала: - У него сейчас хорошее, доброе лицо. Если бы не это, - она показала глазами на стол, где лежало оружие, - ни за что не поверила бы. Мисс Брук спросила: - Он налил снотворное из этого пузырька? - Нет. Сыпанул из рукава сутаны. - Мистер Гордон приподнял правую руку спящего и вытащил из-под манжета целлофановый мешочек с белым порошком. - Вы видели, как он насыпал? - Нет, Лиз. Он ловкий шулер. Я сообразил, чем он занимался в баре, широко расставив локти. Джейн сказала: - Все его прежние действия вызывали подозрения. Чтобы снять их, он и принес орхидеи. Действительно, восхитительные цветы! - В цветах - главное, - вскинул брови мистер Гордон. - План его был совершенно прост: мы выпиваем вино со снотворным и очень быстро засыпаем. Он закрывает окна, двери, выключает кондиционер и приносит сюда цветы с балкона. Завтра в "Вечернем Гонолулу" появился бы репортаж под заголовком "Букет орхидей" или "Несчастный случай в отеле "Оаху". - А как этот? - усмехнулась Лиз, кивнув на спящего лжеотца Патрика. - Что мы с ним станем делать? Не оберегать же нам его сон и не петь колыбельные песни. - Сейчас я позвоню в полицию, - сказал Томас Кейри. - Вот теперь мы избавились от всех, да? - с надеждой спросила Джейн. - Вряд ли, - ответил профессор. - На свободе еще несколько человек, и, главное, организатор всех дел, от которого зависит судьба "Глории" и судьба всех, кто поплывет на ней дальше. - Но вы хоть догадываетесь, под чьей личиной скрывается чудовище? - с надеждой спросила мисс Брук. - У меня есть веские предположения. Боюсь, что они подтвердятся, - добавил мистер Гордон с горькой улыбкой. ВСТРЕЧА В ОКЕАНЕ Старшина Асхатов разглядывал небосвод. Звезды качались, прыгали над головой. Он не сразу нашел Полярную звезду, звезды Малой Медведицы рдели угольками, он их пересчитал, словно боялся, что одна из них вдруг исчезла за время шторма. Нет, все семь звезд находились на месте. И в ковше Большой Медведицы тоже было все в порядке. Как всегда в ясную погоду, он различил Алькор - маленькую, едва приметную звездочку возле Мицара - второй звезды от конца ручки ковша. Старшина читал в учебнике астрономии, что по этой звезде в старину определяли остроту зрения. У человека, видевшего Алькор, зрение считалось нормальным. Алькор старшина видел хорошо. Еще с четверть часа старшина не уходил с палубы, любуясь звездным небом. Как старых знакомых, он нашел сначала оранжевого Арктура, затем высоко на юге, в созвездии Девы, - голубоватую Спику, низко над горизонтом на северо-востоке купалась в волнах голубовато-белая Вега. Вернувшись в рубку, старшина сказал: - Сегодня звезды четко выстроились, как на параде. Глаз не оторвать. Так красиво и в то же время жутковато. - Почему же? - удивился Петрас. - Шут его знает, но холодок по спине пробегает. - На небе всегда порядок, - сказал Горшков. - Порядок там настоящий. Все на своем месте. Никакой суматохи, спешки, ходят себе хороводом вокруг Полярной звезды, и горюшка им мало. У нас тут на земле бури, землетрясения, войны, а им хоть бы хны. Своя у них жизнь, далекая, непонятная, хотя ученые уже кое в чем и у них разобрались. Установили, например, что звезды так же, как люди, родятся, живут, очень долго живут, миллиарды лет, и все же понемногу старятся и умирают... - Как-то не вяжется - звезды и смерть, - сказал Горшков. Петрас вздохнул. Кораблик сильно накренило на правый борт и, казалось, швырнуло к звездам. Горшков выровнял катер, и он опять легко побежал с волны на волну. Петрас не любил отрываться от земли и моря, все непонятное вызывало у него тоску, недовольство собой; боясь, что старшина снова заведет разговор о звездах, моторист поспешно спросил: - Как там у нас в трюме? - Хорошо. Почти сухо. Недавно заглядывал. - Старшине хотелось еще поговорить о Вселенной, звездах, межпланетных полетах, и он для начала спросил Петраса: - А ты знаешь, сколько световых лет до самой ближней к нам звезды? До Альфы Центавра? - Читал где-то. Да вы лучше пойдите отдохните. - Ты, Петрас, прав, как всегда. О звездах можно говорить без конца, а спать необходимо. Надо бы еще широту занести в вахтенный журнал, да темно, отложим до утра. Мы так и катимся к югу. - Он стал укладываться в углу рубки на овчинном полушубке, положив под голову пробковый пояс. - Если ветер закрепчает - будите меня. Возьмем рифы. - Есть... - ответил Горшков. - Значит, чуть чего... - Старшина, не договорив, уснул. Корму высоко подняло волной, и рулевой увидел впереди зеленый бортовой огонь идущего навстречу судна. - Старшина! Встречное судно! - закричал он. - Что? Где? Хорошо. Хорошо. Сейчас... Так держать, - пробормотал Асхатов. - Да проснитесь же! Проходит! Большое судно! Громадное! - Судно... Сейчас, Горшков... Сейчас... Встаю... Темным силуэтом неслась на запад громада гигантского лайнера. У самой воды по его борту светился точечный пунктир иллюминаторов, на верхних палубах огни в каютах были погашены или затемнены. Вилли Томсен - вахтенный штурман лайнера - заметил на бортовом обзорном экране локатора пляшущую голубоватую точку, взял ночной бинокль и вышел на крыло мостика. Он с минуту смотрел с высоты на крохотное суденышко со странным парусным вооружением, смело бежавшее на юго-восток по свежевшему океану. Вахтенный штурман пожал плечами: ему еще не приходилось видеть, чтобы нечто подобное пыталось пересечь Тихий океан. Томсен вернулся в штурманскую рубку. Здесь он записал в вахтенном журнале, что 2 марта в 2 часа 35 минут на 39ь8' северной широты и 155ь восточной долготы встречен, видимо, моторно-парусный бот, двигавшийся на юго-восток курсом 170ь. В примечании он записал: "Бот принадлежит или рыбакам, или модным теперь рисковым туристам-мореплавателям, пересекающим океаны на самых примитивных судах". Так впервые встретились и разошлись посреди ночи КР-16 и "Глория". Пройдет немного времени, и прихотливый случай сведет их вновь в другой час, в других широтах. Старшина неожиданно поднялся, спросил: - Где судно? - Прошло, - ответил расстроенный Горшков. Старшина выскочил на палубу и скоро вернулся: - Только гакабортный огонь мелькнул и пропал. Скорость у него - я тебе дам! - Пассажирский, узлов тридцать, не меньше, - заметил Петрас. - Плохо вы меня будили, ребята. В другой раз поставьте в рубке чайник и, если не встану, лейте на голову. - Да что вы, товарищ старшина! - Лейте, и все. Я все слышал сквозь сон, думаю, надо вставать, да будто кто на меня навалился - не пускает. Лайнер, говоришь? Может, авианосец? - обратился он к Горшкову. - Нет, пассажирское судно, видно сразу - лайнер, высокое, многопалубное. Авианосец совсем не такой. - Ну не будем горевать, теперь уж, видно, мы вышли на самую торную морскую дорогу, встретим еще не одно. Лайнер, конечно, не взял бы нас на буксир. При его скорости мы бы в волну зарылись. Нет, Петрас, нам нужен неторопливый сухогруз, наше, советское, судно. Ведь мы теперь уже не терпим бедствие. Идем своим ходом. Можем и подождать день-другой. Не правда ли? - В тоне старшины появились необычные заискивающие нотки, он был крайне недоволен собой. "Проспал, как первогодок, маменькин сынок! Какой пример для команды! Нет, надо взять себя в руки и покончить с расхлябанностью, - думал Асхатов. - Пусть лайнер и не остановился бы, все равно я должен быть всегда на месте". Матросам он сказал: - Жаль, у нас нет красных огней на мачте. Ночью вряд ли кто поймет, в каком мы положении, особенно сейчас. Наверное, наше парусное вооружение не так уж плохо выглядит со стороны. - Особенно ночью, - сказал Горшков. Все заулыбались. Утром старшина записал в потрепанную тетрадь, служившую вахтенным журналом: "8:00. Ночью, в 2:40, прошло встречным курсом пассажирское судно очень большого тоннажа. В 6:15, а затем в 7:10 видны были в десяти милях суда; сухогруз и танкер, шли на восток, наших сигналов не заметили. Над океаном стоит редкий туман. Ветер 4-5 м/с. Волнение 3 балла. Скорость около двух миль. За сутки прошли примерно 70 миль. Находимся на 38ь северной широты и 149ь восточной долготы (приблизительно)". Написав это, старшина крикнул из рубки Петрасу, который на палубе мастерил новую снасть для ловли рыбы: - Какая, по-твоему, сегодня температура? Петрас на секунду задумался, посмотрел вдаль: - Градусов семнадцать-восемнадцать. - Так и запишем, ты, как живой термометр, редко ошибаешься, ну разве на градус-другой. А теперь насчет воды, сколько, думаешь, в ней градусов? Петрас молча взял ведро, привязанное к веревке, поддел им за бортом воды, поставил на палубу и, опустив в неге руку, улыбнулся: - Градусов двадцать. Теплая. - Так и запишем: двадцать. Ну а цвет - ясно-синий. Теперь надо упомянуть, что утренний лов ничего не дал. Записывать, что видели на воде лепешки из нефти, вроде желе? - Ну конечно, - сказал Горшков, он снова стоял за штурвалом. - Все надо записывать. - Надо, надо, - подтвердил и Петрас. - Не трудно, запишем и про нефть. Вот все, кажется. Все события. Интересно будет потом взглянуть, когда все уладится. Надо будет перепечатать на машинке и переплести. - Кто-нибудь про нас напишет, - сказал Горшков. - Как нас подхватило и понесло. Как плавучие якоря ставили. И вообще... - Если вообще, то никто читать не станет, - сказал Асхатов. - Надо все как было: и какое море, и кто что делал, и что чувствовал. - Думаете, нас героями книги сделают? - Да как сказать! Такое уже с многими случалось. Вот когда я плавал на спасателе, там приходилось иной раз не легче, когда концы завозили на гибнущее судно или снимали людей, да ведь там риск был временный: подойдем, бывало, к борту "Нептуна", подхватят шлюпку талями - и мы дома, а там горячая баня, а потом как завалишься на койку, предварительно подрубав как следует. - Старшина задумался, ища слова, которыми бы можно было выразить их теперешнее положение. - У нас другое, мы как робинзоны без необитаемого острова или мореходы времен Колумба - плывем себе по ветру и течениям. - Будет и у нас остров, - уверенно заявил Горшков. - Вот увидите, будет! - Это само собой, - сказал старшина, - куда-нибудь да приткнемся. Может быть, и остров попадется, а может, и целый материк! - Плохо, что все материки уже давно открыты, - вздохнул Горшков. - Опоздали мы. Хотя не верится, чтобы в таком непомерном океане да ничего еще не осталось. Старшина снисходительно улыбнулся: - Вообще на земном шаре почти ничего не осталось неоткрытого, так, какой-нибудь крохотный островок, риф или скала, да и то вряд ли... Ветерок, кажется, крепчает. Ну я пошел готовить завтрак, что-то мы сегодня запаздываем с принятием пищи, а это не дело. На военном корабле во всем должен быть порядок. Скоро запахло бензиновой гарью, застучал насос примуса, загудело пламя, и Асхатов, страшно фальшивя, замурлыкал свои "Дунайские волны". ДВОРЕЦ В МАВРИТАНСКОМ СТИЛЕ Автомобиль главы пароходной компании "Чевер лайнз" по пути в резиденцию Рафаэля Минотти останавливали два раза. Первый раз - едва он съехал с магистрального шоссе на узкую полоску асфальта, петляющую между холмами, засаженными апельсиновыми и лимонными деревьями. Поперек дороги стоял грузовик с пустыми ящиками для фруктов. К машине мистера Чевера подошли двое в серых шляпах и клетчатых рубахах. Заглянули в машину. - Мистер Чевер? - спросил один из них. - Да, а в чем дело? - Сейчас освободим путь. Заглох мотор. Извините. Грузовик зачихал и сполз на обочину. Шофер мистера Чевера, круглолицый Стась Виткович, сказал: - Ребята Минотти подстраховывают своего шефа, у них не прекращается война с людьми Харриса, то те кого-нибудь подстрелят, то эти. Я удивляюсь... - Вы меньше удивляйтесь, Стась, а лучше смотрите на дорогу: видите, какой пошел скверный участок. - Так специально устроено, - продолжал словоохотливый Стась. - На этой дороге не шибко-то разгонишься, а у них по сторонам настоящие военные посты с пулеметами. Нет, мистер Чевер, на самом деле, ведь у нас в Америке все можно купить, были бы деньги. Говорят, что у Харриса есть даже автоматические пушки. Только пока он их в дело не пускает. Бережет, как резерв главного командования для генерального сражения. - Думаешь, оно состоится? - Да как сказать. Судя по всему, сейчас между ними идут дипломатические переговоры. Может быть, объединятся две фирмы. - Стась умолк, думая, что за дела толкают его хозяина в бункер Минотти. "Может быть, он хочет продать один из своих теплоходов? Или скорее всего даст в долг под большие проценты. И куда хозяину столько денег! Ведь миллионер. Одна "Глория" стоит пятьдесят миллионов. Хотя, чем больше у тебя денег, тем больше их хочется, - решил Стась и вздохнул, вспомнив, что и ему скоро надо делать очередной взнос за машину, холодильник и, главное, за дом, который он купил в позапрошлом году и должен выплачивать за него еще целых тринадцать лет - по три тысячи долларов в год. - У кого бы подзанять и мне?" Стась свернул лимузин в апельсиновую рощу и повел его по серой дороге к белевшим вдали воротам. Мистер Чевер сидел, откинувшись на спинку сиденья. Его суровое, изрезанное морщинами лицо было усталым. Ему крайне не нравилась эта поездка и предстоящий разговор с Минотти. "Куда бы приятнее было отправиться с Эвой на побережье и провести там два-три дня! Но проклятые платежи заставляют ехать на поклон в логово гангстера". Стась затормозил. - Еще одна проверка! Мистер Чевер даже не взглянул на тех, кто задержал машину. Готовясь к встрече с Минотти, он попытался согнать с лица угрюмое выражение. "Форд" влетел в настежь распахнутые ворота и поплыл по хрустящей дорожке между колоннадой кипарисов. У мраморной лестницы дворца негр двухметрового роста в красной ливрее распахнул дверцу машины. Мистер Чевер ни разу еще не был в главной резиденции Минотти и, хотя много слышал о его мраморном дворце, увидав его, был поражен. Стась сказал: - Мавританский стиль. Говорят, вся облицовка, окна, колонны и даже крыша привезены из Испании. Сколько же это стоило? Мистер Чевер, еще более помрачнев, не удостоил Стася ответом. Только сейчас, окинув беглым взглядом дворец, фонтаны, розарий, вспомнив заставы на пути, он понял, как богат и опасен Минотти. Почувствовал силу и власть этого разбойника и с трудом расправил плечи, когда увидел, что навстречу по мраморной лестнице спускается, радушно улыбаясь, сам хозяин, высокий, стройный, в элегантном сером костюме. - О, мистер Чевер! Наконец-то вы соблаговолили посетить меня в моем уединении! - Он взял гостя под руку. На площадке перед дверью остановился, предлагая гостю полюбоваться знаменитыми террасами, сбегающими к океану, и каскадом многоструйных фонтанов на них. - Только в этом году я завершил все это. - Минотти обвел свои владения плавным движением руки. - Особенно пришлось повозиться с домом. Это ведь наш родовой замок. Построен в XVI веке. Предки мои - испанцы. Очень знатный род. Прямая ветвь от герцогов Альба. Потом превратности судьбы... Королевская опала... Долги... Переезд в Италию... "Сукин сын! Твой отец был портным..." - подумал мистер Чевер, мрачно улыбаясь и согласно кивая головой. - Еще ребенком я задался целью восстановить величие нашего рода и - как его символ - замок. За века он переменил много владельцев. Я купил его за бесценок, зато огромных средств стоила перевозка! Но я не жалею денег. Они и созданы для того, чтобы их тратить, гроб ими не оклеишь!.. - Действительно, превосходное жилище, - выдавил из себя мистер Чевер. - Я доволен. И вот что удивительно, дорогой мой друг: приезжая сюда, окунаешься совершенно в другой мир, в мир вечной красоты, и чувствуешь себя обновленным, чистым душой, как после причастия, даже, пожалуй, еще благостнее. Ну идемте, дорогой друг. - Он заглянул в глаза мистеру Чеверу и через мгновение отвернулся с грустной улыбкой, уязвленный холодной враждой, застывшей во взгляде гостя. Сам же Минотти умел ловко скрывать свои чувства. - Этот вестибюль, - продолжил Минотти, - я целиком вывез из Испании: дубовые панели, паркет, люстру, даже эту коллекцию превосходных рогов, добытых на королевской охоте. Пройдемте в столовую. Жена с детьми уехала в Европу, на родину, в Турин. Я один блаженствую здесь. Иногда, знаете ли, хочется побыть одному, хотя я по натуре верный семьянин. "Скотина! Намекает на мои семейные дела". Минотти долго водил гостя по бесконечным комнатам, залам, спустился в подвал, где "законсервирован" - по выражению хозяина - XVI век. Наконец он привел Чевера в обширную библиотеку из светлого дуба. - Здесь нам будет удобно. Ручаюсь, что нет ни одного подслушивающего устройства. Садитесь в это кресло, оно довольно жестко, да мы долго здесь не пробудем. В двенадцать нас ждет завтрак. Обратили внимание на запахи из кухни? - Да... Запахи удивительные. Ну так по какому поводу вы хотели меня видеть, синьор Рафаэль? - Насколько мне известно, и вы также что-то намерены мне сообщить? Мы деловые люди и не станем наматывать время на длинные языки, как говорят индейцы. Я хотел говорить с вами о ваших новых планах относительно "Глории". Моих людей хотят ссадить в Гонолулу, не спросив моего разрешения! - Ваши люди получат бесплатные билеты на самолет. Надеюсь, это ценные работники, и здесь они вам будут нужнее. Что же касается моих планов, то они, я говорю вам как другу, действительно несколько изменились. - Вы отказываетесь от страховых миллионов? Вернувшись, "Глория" станет на прикол и начнет ржаветь, к тому же вам придется немалые деньги платить за ее стоянку. В лучшем случае вы сбудете ее за бесценок под плавучий отель. Между тем мне хорошо известны ваши дела. Я жду от вас разъяснений, дорогой мистер Чевер, как соучастник в игре. - Партнер, который ничем не рискует? К тому же вы полностью получите договорную сумму, а это немалые деньги. - Ничтожный процент от вашей выручки, и я, собственно, и пригласил вас для того, чтобы пересмотреть наш контракт. - Ни в коем случае, синьор Рафаэль. Тем более сейчас, когда ваши люди с треском провалились. - Дорогой мистер Чевер, неужели вы думаете, что у меня на "Глории" не было подстраховки? - Вы уже лишились троих. Один из них, Тихий Спиро, был найден на дороге. Перед смертью он исповедался в грехах моему возможному зятю. - Несчастный Спиро - всего лишь пешка в моей игре. И те двое - тоже подсобный материал. Они обеспечивают получение вами доли наследства и страховки за преждевременную кончину вашей дорогой Джейн. Основную операцию с судном проведут другие. Между прочим, в день отплытия мы имели с одним из них продолжительную беседу. Вот послушайте. - Минотти нажал клавишу портативного магнитофона, лежавшего среди книг на письменном столе. Мистер Чевер, узнав знакомый голос, побледнел: - Достаточно, синьор Рафаэль. Ваша взяла. Я не предполагал, что человек, служащий у меня более двадцати лет, числится также и у вас. - Половина из них работает по совместительству. Очень надежный и крайне порядочный сотрудник. Я бы сказал - человек слова. Он завершит операцию в лучшем виде. Никакая комиссия экспертов по кораблекрушениям не подкопается. Все же, Тим... Вы позволите мне так называть вас? Мистер Чевер кивнул. - Так вот, Тим, почему вы с таким недоверием отнеслись к моему участию в нашем деле? Ведь пока я ни разу не подводил вас. Или вас смутил конфуз с Тихим Спиро? А затем досадный промах с этим репортеришкой? И вы подумали, что и дальше мои люди будут действовать так же небрежно? В случае с будущим зятем виноваты вы сами. - Я? - Ну конечно, Тим. Вы назвали нам только номер машины. Не прислали даже фотографии клиента. Ребята сработали быстро и чисто. Только здесь вмешался случай, от которого никто не избавлен. Парень в рубашке родился. Я бы взял его к себе. Такие везучие нам нужны. Скажите мне, Тим, со всей откровенностью, вы потеряли веру в меня? Стали искать более веских гарантий? - Да! Да! Черт возьми! Меня обеспокоил случай с машиной и работа на судне, когда два ваших человека упустили репортера. Счастье, что он не поднял шума. Иначе бы все полетело в тартарары! - Ну еще бы, Тим. В случае неудачи вам не выкарабкаться. Благодарите небо, что у вас есть истинный друг. Вы получите страховку и за "Глорию", и за Джейн, если, конечно, не дай бог, что с ней случится. Все так призрачно в этом мире, Тим. - Вы считаете меня чудовищем? Я плачу и не обязан... - Успокойтесь, Тим. Действительно, вы не обязаны посвящать меня в ваши семейные тайны, хотя кто более меня причастен к ним? Меня не интересовали ваши мотивы в случае с кончиной вашей супруги, не интересуют они и теперь. - К дьяволу вашу деликатность! Я тоже знаю, с кем имею дело, но довольно! Не за этим же вы пригласили меня? - Мистер Чевер встал, лицо его побагровело. - Что вы от меня хотите в конце концов? Не покаяния же в грехах! Когда-нибудь мы с вами оба отчитаемся в них перед высшим судьей, если только он существует, а