Томас Кейри заглянул в офис к Бетти и застал там лейтенанта Лоджо. Бетти бросилась навстречу: - Как вы кстати, Том! Никколо только что собирался вам звонить. У нас есть для вас нечто важное... - Да, Том. Очень важное открытие, - сказал лейтенант Лоджо, сводя глаза к переносице. - Обувной король едет под чужой фамилией. В высшей степени подозрительная личность, и приметы по делу Паулины. Я добыл его отпечатки пальцев; к сожалению, у меня нет аппаратуры для увеличения, а не то бы мы послали их на материк фототелеграммой. Пошлем из Манилы авиапочтой. Отпечатки на салфетке. Я ловко обделал эту операцию, Том! - Поздравляю с успехом, лейтенант. - Нет, ты как будто не рад? - Рад безмерно. Мне тоже, Никколо, кое-что удалось нащупать. - Что? - Зависть сощурила глазки лейтенанта Лоджо. - Что вам удалось? - Есть основания полагать, что Паулину убил кто-то из людей Минотти. - В самом деле? Ты слышишь, Бетти? Что я тебе говорил!.. Ну и что, Том? Кто же из них? - Видишь ли, мне надо иметь список всех людей Минотти, плывущих на "Глории". - Всех? - Да, Никколо, абсолютно всех. Глаза лейтенанта Лоджо лукаво сверкнули. - Бетти! Подай Тому судовую роль. Да, Том, полную судовую роль. В ней, за малым исключением, все пришли к нам через контору найма, принадлежащую Рафаэлю Минотти. Между прочим, и мы с Бетти - тоже. Неужели вы не знали такой немаловажной детали? - Догадывался, что Чевер под большим влиянием этого человека, но не до такой же степени... - Только капитан и несколько старших офицеров избежали протекции Минотти. - А Томсен? - Бетти, найди карточку Томсена! - Томсен, ах, Томсен! - Бетти кинулась к картотеке и через полминуты доложила, что второй офицер прислан на должность из той же конторы. - С отличными рекомендациями с прежних мест работы, - добавила она. - Вот так! - веско подытожил лейтенант Лоджо. - У вас есть еще какие-либо вопросы, мистер Кейри? - Пока нет, Никколо. Благодарю вас, Бетти. - Заходите, Том. - Бетти кокетливо улыбнулась. Когда Томас Кейри ушел, лейтенант Лоджо произнес с наигранным разочарованием: - Теперь ты видишь, дитя мое, с какой бездарностью мы вынуждены делить славу и деньги? - Нет, Том, я пока не пойду к капитану Смиту, - сказал мистер Гордон. - Вы думаете, невежливо вторгаться к нему после отказа встретиться? - Не только. В нашем с вами положении надо отбросить всякую деликатность. - Так в чем же дело? - Когда я звонил ему, капитан был пьян. - Вы уверены? - К сожалению, да, Том. Теперь посудите сами, что мы будем иметь от встречи с ним. - Немного. Мне кажется, Стэн, что вы уже не питаете больше иллюзий относительно капитана. - Он потряс меня своим легкомыслием. Хотя как персонаж нашей пьесы он исключительно хорош. Даже сегодня, когда он предпочел нам общество какой-то девицы. В нем для меня сочетаются все черты настоящего морского волка: пьяница, распутник, мариман до мозга костей - словом, цельная личность. Только вот последние дни что-то с ним происходит. - А не переживает ли он психическую депрессию? Мистер Гордон задумался, внимательно глядя на Томаса Кейри. - Возможно, вы подметили, Том, верную психологическую деталь! Вдруг и на самом деле за видимой бравадой этого человека грызет червь сомнений, и он в душе неспокоен за судно, за тысячи жизней, и в то же время не в состоянии что-либо предпринять? Его гнетет собственное бессилие. О, Том, какие черты вы вносите в характер одного из действующих лиц! Причем, по вашей версии, он перемещается из ряда второстепенных персонажей пьесы в главные. Тогда все меняет дело. Я уже начал было подозревать капитана Смита, основываясь на сомнительных догадках. Теперь он еще больше вырос в моих глазах! Но давайте, Том, следовать логике событий: что, если кто-то стремится обезглавить судно, вывести капитана из строя и использовать эту ситуацию в своих преступных целях? - Не исключено, Стэн. Поэтому вам следует выяснить, что за гостья находится в каюте капитана. Мистер Гордон поспешно вскочил. - Иду немедленно, Том! Иду! Как это мне самому не пришло в голову! Видите ли, ваш покорный слуга оскорбился, что его назвали старым негром. Как еще много, Том, в нас пустого тщеславия, глупой обидчивости! Хотя дело все в тоне, каким было произнесено это оскорбление. Ну да ладно, то ли еще приходилось сносить моим несчастным предкам. Не подстраховывайте меня. В данном случае мне с ним лучше объясниться без свидетелей. В холле капитанских апартаментов слуга-китаец приветливо улыбнулся мистеру Гордону: - Здравствуйте, док! - Здравствуйте, Чен! Капитан у себя? - Да, дома, каюта. - Узнай, можно ли к нему пройти. - Нельзя, док. - Чен состроил печальную гримасу. - Там мадама. Шибко шанго мадама. - Красивая, говоришь? Все-таки ты, пожалуйста, доложи обо мне. - Иво не видела. Капитана серчай будет. Шибко серчай. В это время дверь из внутренних покоев капитанской каюты открылась и вышла молодая красивая женщина с возбужденным от спиртного лицом. Следом шел, поддерживая ее за локоть, капитан Смит. У выходной двери она с профессиональным изяществом положила ему руки на плечи и поцеловала в щеку. - Прощай, душка! Если меня не убьет Энн, то мы еще увидимся. - Озарив всех ослепительной улыбкой, она скрылась за дверью, услужливо распахнутой Ченом. - Это вы, Стэн? А знаете, кто у меня был? Мэри Хемнер! Кинозвезда! Ах, какая женщина! Ну идемте, что мы стали будто на якорях! - Капитан пошатнулся. - Идемте, Стэн. Вы ко мне надолго? - Он зевнул. - Проходите, садитесь. Мы сейчас с вами выпьем немного. Вы наливайте, а я пока прилягу на диван. Извините, всего на пять минут. Ах, Стэн, дружище, как хорошо, что вы зашли! Я так одинок. Страшно одинок. Если бы не Мэри, одиночество могло бы убить меня, Стэн. - Он вытянулся на широком диване и мигом захрапел. Мистер Гордон с глубокой печалью посмотрел на багровое, одутловатое лицо капитана. Когда он вышел из салона, то в холл входил старший помощник капитана - высокий, худой, подтянутый, с брезгливо сжатыми губами, похожий на лубочного сатира. - Ну как? - спросил старпом у мистера Гордона, кивнув на двери. - Спит. Видимо, нездоров, мистер Гольдман. Старпом криво усмехнулся: - Вы тот самый профессор, которого преследуют навязчивые идеи? - Если бы это касалось только меня одного, мистер Гольдман! - Капитан говорил мне о вас. Поверьте, я сделал все, что зависело от меня. - Выражение глаз старпома говорило, что он ничего не сделал и не собирается делать, что у него и без того прорва забот на судне, чтобы еще потакать слабонервным пассажирам. Он насмешливо улыбнулся, притронулся пальцем к околышу фуражки и прошел к капитану. Мистер Гордон брел по коридору, погруженный в грустные размышления. Ничего не изменилось после выхода из Сан-Франциско. И он, и его друзья в своем донкихотском стремлении спасти ближних от гибели остаются в горьком одиночестве. Навстречу шла шумная толпа пассажиров, устремившихся в кинозал. Людской поток, источая запах духов и пота, обтекал его, как инородное тело. Он поймал на себе несколько неприязненных взглядов. "Может случиться, что мы так и не найдем главного убийцу. Сотни раз будем встречаться с ним, сидеть рядом в кинозале, в ресторане, восторгаться вместе океаном и не будем знать, кто он, что совершит через час или через неделю. Что, если он так и не покажется в заключительных сценах третьего акта? И не надо! Пусть он останется "черным человеком", наемным убийцей в маске. А судно? А люди? Надо во что бы то ни стало поймать его за руку, остановить! Иначе исчезнут, не оставив следа, и театр, и зрители..." Полный сомнений, мистер Гордон пришел в собачий "люкс". Гарри Уилхем стоял у сетчатого ограждения и следил, как оранжевый солнечный диск погружается в жемчужно-серый океан. Увидев профессора, сказал с улыбкой: - Добрый вечер, мистер Гордон. Вы заметили, как быстро падает солнце? Вот уже булькнуло, смотрите, что поднялось там! Какие брызги ударили в небо! Все же как ни прекрасен здешний закат, а есть в нем подвох. Видите вон те легкие облачка, розовой дорожкой, так это примета ветра, хотя нам он не страшен, даже приятно море почувствовать, а то плывем как по Миссисипи. Вижу, вы чем-то недовольны, мистер Гордон? Что-нибудь случилось? - Пока еще нет, Гарри. - Будем надеяться, что и не случится. Да и что с нами может случиться? Если и наклевывались какие неприятности, то они позади. Выходи, дружище Кинг, порезвись. - Выпустив бульдога из клетки, Гарри Уилхем сказал: - Только перед вами ко мне заходил отец Патрик в темном костюме и с цветочком. И лик у него сияет, как иллюминатор. Спрашиваю: "Не божья ли благодать снизошла на вас, святой отец?" "Ты угадал, - говорит, - было мне знамение, скоро опять ухожу в джунгли, к своим папуасам". Не понял - врет или говорит правду? - Надо верить людям, Гарри. Лопес сейчас переживает очень важный момент в своей жизни. - Он каждый день переживает эти моменты. Ребята говорили, что вчера опять много выиграл в "железную дорогу". Сегодня тоже, видать, в казино навострился. Зачем праведнику столько денег, мистер Гордон? - Не знаю, Гарри, я далеко не праведник. Может, копит на миссионерскую деятельность. - В глазах мистера Гордона мелькнули лукавые искорки. - Вот это вы дельно предположили. И господь ему в этом помогает? Гарри Уилхем засмеялся. Болонки в клетках зло затявкали. "МОРЕ ДЬЯВОЛА" Шторм разразился под утро, когда мистер Гордон совершал свою обычную прогулку по судну. Он шел в зеленоватом сумраке по коридору, ощущая свинцовую тяжесть в ногах, когда нос судна поднимался на волне. О шторме еще напоминал отдаленный гул волн и шуршащие удары дождевых струй по палубным надстройкам. Всю мощь разбушевавшихся стихий он осознал, только с трудом отворив дверь: ветер навалился на нее снаружи, порыв ветра с дождем ударил его в грудь - все же ему удалось выбраться на балкон. Ветер крепко прижимал его к переборке. В пяти шагах за бортом бушевала непроглядная темень. Палуба накренилась, и ноги заскользили к борту. Ухватившись за мокрый планшир, он, пересилив страх, глянул за борт. Там на гребне волны, вспыхивали багровые отблески ходового огня. Повеяло жутким одиночеством. Страх защемил сердце. Выбравшись с открытого балкона в пустой зал с редкими столиками, он сел за один из них, несколько минут просидел, улыбаясь пережитым страхам и чувствуя себя настоящим моряком, встретившим грудью разбушевавшийся океан. Верхняя палуба поразила его пустотой, заброшенностью. Куда-то исчезли шезлонги, только одно плетеное кресло как бы в раздумье двигалось в разные стороны, не зная, куда податься. Вспомнилась встреча с обувным королем. "Как он себя чувствует в шторм?" - подумал мистер Гордон, проникнувшись вдруг к поэту неожиданной симпатией. К "растерявшемуся" плетеному креслу подошел матрос в мокрой робе и уволок в темноту. Ощущение охватившего было одиночества исчезло. Судно было полно жизни, энергии, усилий. В эти минуты сотни людей спокойно, уверенно работали на нем, не обращая внимания на непогоду. Когда он проходил мимо одного из камбузов, оттуда пахнуло необыкновенно вкусными запахами жаркого, слышался стук ножей, кто-то из поваров напевал. В ходовой рубке царила атмосфера торжественного покоя, хотя переборки ее вздрагивали, по ветровым стеклам бежали потоки дождевых струй. В рубку вошел капитан Смит. Он был бледен. Устало улыбнулся. - Стэн! Вы, как всегда, совершаете утреннюю прогулку? Я же в это время еще сплю, да шторм сегодня поднял и меня. Вы частенько стали заглядывать сюда? - Да, мне все тут нравится. Чувствуется покой и уверенность. - Как верно вы определили здешнюю атмосферу! - Я совершенно иначе представлял себе управление судном. - Наверное, думали, что и до сих пор двое дюжих матросов крутят штурвал? - Признаться, что-то в этом роде... - В принципе управление осталось прежним, только необыкновенно усложнилось. Вместо древнего колеса - кнопки да манипуляторы. От прежнего остался магнитный компас, и то почти как рудимент, идем же мы по гирокомпасу, он управляет и авторулевым - целая сложнейшая система, напичканная электроникой. Экраны, как, вероятно, догадываетесь, показывают суда по соседству. Вот на левом экране видно, что в десяти милях идет сухогруз параллельным курсом. Замечаете, как мы его обгоняем? Наша "Глория" - необыкновенное судно. - В голосе капитана послышались грустные нотки. С крыла мостика в рубку вошел вахтенный офицер. Капитан представил: - Мой второй помощник Томсен. Мой друг - Стэн Гордон. Профессору сразу не понравилось лицо Томсена, и не потому, что его назвал Лопес как человека Минотти. Неприятное впечатление производили бегающий взгляд, безвольный рот, виноватая улыбка - и это при высокой, статной фигуре. Создавалось впечатление, что этому человеку каким-то чудом заменили голову. Томсен пожал руку мистеру Гордону. Рука у него была мягкой, потной. - Рад, - сказал он, - весьма рад, - и обратился к капитану: - Сэр, барометр поднимается. - Вижу, Вилли. - К полудню стихнет, сэр. - И я надеюсь, Вилли. Голос у Томсена оказался певучим, нежным для такой атлетической фигуры. Капитан провел мистера Гордона в штурманскую рубку - смежную большую каюту со шкафами для карт и приборов, залитую ярким светом. - Здесь наша святая святых, - сказал капитан, - мозговой центр судна. - Подвел к столу с приколотой к нему картой. - Видите эту тонкую линию, нанесенную карандашом? - Путь судна? - Отлично, Стэн! Именно путь. По этой линии мы идем. Цифры - глубины. - Более десяти километров? - Да, Стэн, глубины изрядные. Японская впадина. Здесь проходит граница излома земной коры, потому часты океанотрясения, когда возникают цунами - волны в несколько десятков метров высотой, и само собой - землетрясения. И вообще, Стэн, этот участок Тихого океана пользуется у японцев дурной славой, опасная зона для кораблей и самолетов. Вот сейчас у нас что-то барахлит магнитный компас. Бывает, что этот инструмент вообще здесь выходит из строя. Множество современных судов исчезло в этих местах, не подав о себе вестей. Воды между юго-восточными берегами Японии и островами Бонин называют "морем дьявола". Название в духе времен флибустьеров. Все эти страхи, дорогой Стэн, не для "Глории" с ее мореходностью и техническим вооружением. - Впереди какие-то острова? - спросил мистер Гордон. - Цепь островов и рифов, мы их будем проходить к вечеру, они остаются вправо от нас. Вершины горного хребта, потухшие или действующие вулканы. Ветер и течение поджимают нас к островам, мы же уходим в сторону от опасного барьера. Слыхали, как я приказал Томсену изменить курс? - Нет, Дэв. - Ах, это было до вашего прихода! Сказывается бессонная ночь и, конечно, склероз. Идемте, Стэн. Не будем мешать Вилли нести его вахту. Вот вы и получили морское крещение. Хотя на таком огромном судне море слишком отгорожено от человека. Чтобы ощутить океан, надо поплавать на паруснике или на скорлупке в тысячи две-три тонн. Я начинал с парусника, Стэн. Как-нибудь я расскажу вам о той незабываемой поре. Вы окончили свою прогулку? - Еще загляну к Кингу. - Ну счастливо. Я пойду в каюту. Отстоял подряд две вахты... Как вам понравился Томсен? - неожиданно спросил капитан. - По правде говоря, не понравился. - Чем? - Он какой-то странный, несоразмерный. - Вам не кажется, что он составлен из перепутанных деталей? Не правда ли, Стэн? В то же время дельный офицер, но сентиментален, как все немцы, и, кажется, втайне пишет стихи. - Скажите, Дэв, он пришел на судно не по протекции Минотти? - Постойте! Действительно, через контору найма Рафаэля Минотти. Раньше плавал на пассажирских линиях между Штатами и Европой. - Он с улыбкой сожаления посмотрел на собеседника. - Вы все еще не расстались с мыслью о диверсиях? - К сожалению, не могу, и все события последней недели подтверждают мои опасения. - Я думаю, тут какая-то ошибка. Хотя на всякий случай я приказал охранять вас, и, может быть, это возымело свое действие, и вас оставили в покое. - Может быть, потому, что нас опекает лейтенант Лоджо? - И не только он. Поверьте, Стэн, у меня на судне довольно серьезные полицейские силы. Заходите ко мне обедать. Последние дни мне так не хватало вашего общества... Мистер Гордон был окончательно покорен любезностью капитана Смита. Они не виделись после последней неприятной встречи, но вечером капитан позвонил ему и пригласил к себе, а также предложил не стесняясь продолжать изучение судна. Причем заметил, что давно не видел его в ходовой рубке. Это и побудило мистера Гордона зайти туда сегодня. Шторм придал плаванию, ставшему несколько монотонным, остроту близкой опасности. В опустевшем ресторане за завтраком мисс Брук сказала: - Никогда не думала, что буря в океане так величественно прекрасна. Вы говорите, Стэн, что такое состояние воды и ветра называется жестоким штормом? - Совершенно верно, Лиз. Скорость ветра достигает десятков метров в секунду. Джейн набросила на плечи шерстяную шаль. - Мне что-то боязно, - призналась она. - Какая-то тревога обволокла и не отпускает, как только я узнала, что под нами глубина десять километров. Ужас какой колодец! Мужчины и мисс Брук засмеялись, невольно посмотрев себе под ноги. После завтрака на балконы и верхнюю палубу высыпало много пассажиров, как и в солнечную тихую погоду, но одетых по-штормовому. Ветер периодически то стихал, то снова набирал ураганную силу. Шторм щекотал нервы, создавая лишь ощущение опасности, как в кинотеатре, до того у людей сильна была вера в непоколебимую надежность "Глории". Иногда, к общему восторгу, появлялись буревестники, один или два, они без видимых усилий держались вровень с судном, потом вдруг обгоняли его, распластавшись над водой. К полудню ветер стих. Судно шло в сизой мгле. Это был необычный туман: не чувствовалось сырости, наоборот, воздух был сухим, горячим. Мощная сирена через каждые три минуты издавала жуткий вой. На судне везде горело электричество, хотя не было еще и семнадцати часов. Мистер Гордон, извинившись перед друзьями, отправился обедать к капитану. В салоне возле накрытого стола Чен вытаскивал пробки из бутылок. Он улыбнулся на приветствие мистера Гордона. - Капитана велел обождать. Тебе, док, садись. Сейчас его придет. - Благодарю, Чен. - Мистер Гордон заметил, что у слуги дрожат руки. Ставя бутылку на стол, он уронил бокал на край блюда и разбил. Испуганно посмотрев на двери, быстро собрал осколки. Достал другой бокал. Сказал: - Пожалуйста, док, не надо говори капитана! - Ну что вы, Чен! Не расстраивайтесь из-за пустяка. - Не пустяк, док, - многозначительно ответил Чен. - Шибко не пустяк. Плавать здесь тоже не пустяк. Капитана тоже не пустяк. Мистер Гордон попытался выяснить, что скрывается за этими словами, но Чен только улыбался и повторял: - Ничего, док. Очень ничего. Вошел капитан. Извинился, спросил: - Вы давно ждете, Стэн? - Только что вошел, Дэв. - Я спускался в машину, там все отлично. Что мне не нравится, так это состояние атмосферы. Обратили внимание на "сухой туман"? - Возможно, в воздухе вулканический пепел или лессовая пыль? - спросил мистер Гордон. - Я читал, что они разносятся ветром на тысячи километров. - В том-то и дело, Стэн, что пыли нет и в помине. Какое-то странное, не объясненное пока атмосферное явление. Отнесем его к одному из сюрпризов "моря дьявола". Такая погода хуже любого шторма. Но скоро мы выйдем отсюда. Как вы себя чувствуете, Стэн? - Хорошо, Дэв. Только что-то давит виски. - Вот-вот. У меня еще и затылок побаливает. Подскочило давление. Надо выпить коньяку для расширения сосудов. За третьим блюдом капитан вызвал вахтенного штурмана. Вошел Томсен, недавно вступивший на вторую четырехчасовую вахту. Поражали вялая бледность его лица и та же виноватая улыбка. - Как обстановка, Вилли? - Плохая, сэр. - А подробнее? - Видимость нулевая. Радиосвязь, как я вам докладывал, иногда прерывается. - Здесь это бывает, Вилли. Идите. - Извините, сэр... - Что еще? - В штурманском столе кем-то оставлен револьвер. - Этого еще недоставало! Выбросьте в море. - Есть, сэр. - Идите, Вилли. - Есть, сэр. - Будьте предельно внимательны. Я скоро поднимусь к вам. Чен подал кофе. Капитан выпил рюмку коньяку. Мистер Гордон пить не стал. - Вы чем-то расстроены? - спросил капитан. - Плохо ели, не пьете. В чем дело, Стэн? - По правде говоря, я разделяю вашу тревогу. Сегодня все на судне возбуждены. Вначале было приподнятое настроение, это во время шторма, затем, когда ветер стих и настала серая ночь, настроение людей резко изменилось. - Естественно, Стэн, раз в атмосфере происходят такие непонятные явления. - Помимо всего, Дэв, меня сильно заинтересовал ваш второй штурман. - Чем же? - настороженно спросил капитан. - Несколько странноватый малый, но моряк хороший, я вам уже говорил. - Я уверен, что он займет какое-то важное, очень важное место в нашей судьбе. На его лице видна трагическая безысходность. - Ну его к дьяволу, этого слюнтяя! - вспылил капитан. - Мне навязали его, как и еще многих. Все протекция, протекция! Я бы выгнал половину команды, особенно офицеров, начиная со старшего помощника, не будь поставлен в такие дурацкие условия! Ну да ладно. - Он устало махнул рукой. - Скоро я избавлюсь от всего этого безобразия. Заканчиваю свой последний рейс. А там думаю заняться чем-нибудь другим, Стэн. Давайте, дружище, выпьем, и больше ни слова ни о драмах, ни о трагедиях. Мы, моряки, народ суеверный. Если думать день и ночь о несчастье, оно обязательно случится. Есть много тому примеров. Ну, за возвращение в Сан-Франциско, и я, с вашего разрешения, поднимусь на мостик. На душе становится спокойнее, когда в такие моменты все берешь на себя... Он недоговорил. Казалось, судно остановилось, налетев на какое-то препятствие. Все, что было на скатерти, с грохотом посыпалось на палубу. Мистер Гордон вылетел из кресла и, лежа на ковре, ощущал всем телом, как судорожно дрожит судно. Капитана только сильно притиснуло к спинке кресла. Побелев, как скатерть, он поднялся и, держась рукой за сердце, перешагнув через мистера Гордона, выбежал из каюты. Когда ошеломленный мистер Гордон поднялся на ноги, то увидел Чена, стоявшего с салфеткой в руке в дверях спальни. Мистера Гордона поразило его лицо - такое же бесстрастно-спокойное. Прислушиваясь к дрожи судна, Чен неожиданно сказал на чистейшем английском языке: - Вероятно, судно село на рифы. Мы стоим. Так мы сможем продержаться довольно долго, если опять не налетит шторм. У нас достаточно спасательных средств. Все будет хорошо, если не начнется паника. Советую, док, не спешить покидать судно. В такие минуты самые респектабельные люди теряют человеческий облик. Прощайте, профессор. Идите к своим друзьям. Вы оказались правы. Я слышал ваш самый первый разговор с капитаном. Следил за развитием событий. Прощайте! Мистер Гордон пожал руку этому загадочному человеку. Ему хотелось расспросить Чена, но судно сильно вздрогнуло, казалось, оно стало медленно погружаться. - Плотнее сели на риф. Это хорошо в нашем положении, - сказал Чен. Когда мистер Гордон вышел из каюты капитана, свет на судне внезапно погас. Мимо бежали люди. Сталкивались. Слышались стоны, проклятия. Пронесся пронзительный женский вопль: - Ральф! Где ты, Ральф? Мы тонем!.. Где-то далеко тоже кого-то звали, умоляли, проклинали. Слышался низкий гул толпы, топот. Зазвенело разбитое стекло. Над ухом мистера Гордона загрохотал голос из репродуктора: - Леди и джентльмены! Говорит капитан судна Дэвид Смит. Прошу соблюдать полное спокойствие. Никакой паники. Опасности для вас пока нет. Находитесь в своих каютах и местах общего пользования. Сейчас дадут свет. Беспрекословно выполняйте все указания членов команды. Я буду вас информировать о всех необходимых мерах. Еще раз призываю к спокойствию, мужеству, организованности. Мистер Гордон не узнал голос капитана: он звучал глухо, надтреснуто. Топот и низкий гул приближались. Мистер Гордон стал ощупью шарить по переборке, ища двери какой-нибудь каюты. Казалось, все двери исчезли, осталась бесконечная гладкая стена. Его отбросили от нее, и, толкая, дыша в лицо, толпа повлекла за собой. "Только бы не упасть, не упасть. Затопчут", - думал мистер Гордон. Уже кого-то сбили, топтали ногами. Человек с плачем умолял остановиться, помочь ему встать, но скоро затих. Мистер Гордон тоже запнулся за ступеньку трапа, но ему не дали упасть, стиснув со всех сторон. Повлекли наверх. Он думал лишь об одном - только бы не оступиться. Неожиданно вспыхнул свет. Не обычный, яркий, радостный, а тусклый, желтоватый, но и он вначале ослепил толпу. Обезумевшие люди остановились. Сверху, с площадки перед входом в рубку, послышался негромкий голос: - Назад! Буду стрелять! Люди, пятясь, стали спускаться по трапу, не отводя глаз от матроса в полотняной робе. В руке у того был большой пистолет, и он направил его на толпу. "И будет прав. Такой закон. Нельзя допускать паники на гибнущем судне", - думал мистер Гордон, не спуская глаз с тупого зрачка пистолета. Объятые ужасом, люди хлынули вниз по трапу, покатились клубком. Вскакивали, бежали разыскивать близких, собирать вещи, ценности. Спасаться! - Думал - сомнут, - сказал мистеру Гордону матрос со вздохом облегчения. - А у меня ведь игрушечный "вальтер". Купил в Токио. Он совсем как натуральный, только не стреляет. Ну а вы что, док? Идите к себе, пока аварийка еще работает. Если будет команда "В шлюпки", то идите к трапу по указателям. Они светятся в любой темноте. Люминесценция, - пояснил матрос. Свет стал медленно гаснуть, как в кинозале. - Вы еще здесь, док? - спросил матрос из темноты. - Да, да. Теперь мне, пожалуй, не найти своей каюты и друзей. - Стойте пока. Скоро матросы разнесут фонари по палубам. Ничего, док, мы сидим крепко. - Голос матроса дрожал. Ему самому было страшно в темноте. Он боялся, что его случайный собеседник уйдет и он снова останется один против новой толпы озверевших людей. - Знаете, кто во всем виноват? - начал опять матрос. - Во всем виноват второй. Второй штурман. Я только что сдал штурвал Тони Янгу. Тони не простоял и десяти минут, как мы врезались. Чиркнули по рифу левой половиной днища. Надо было, наверное, на скорости сходить с рифа, а второй дал сначала стоп, потом полный назад. Тут мы уже сели по-настоящему и продолжаем садиться все прочнее. Такие дела, док. Вы где? - Здесь я, молодой человек. Скажите, как вел себя после всего Томсен? Что он говорил, что предпринял еще? - Что говорил? Только застонал. Схватился за голову. Ушел в штурманскую. Слышим - бах! Выстрел. В висок. Там и лежит сейчас. Упал на стол с картой, все проклятое море кровью залил... Вот и фонари появились. Внизу, у трапа, по дорожке ползло пятно света. Когда произошла катастрофа, Томас Кейри, Джейн, мисс Брук и Малютка Банни находились в баре "Тритон и наяда". После оцепенения, которое продолжалось несколько секунд, публика, заполнявшая бар, бросилась к выходам. Томас Кейри также вскочил и подал руку обессилевшей от страха Джейн. Малютка Банни остановил: - Подожди, Том, и вы, Джейн и Лиз, садитесь на место. Сейчас там такое начнется. Помню, как загорелись трибуны на ипподроме во время бегов, там насмерть затоптали десятка три. Скоро объяснят, в чем дело. Ого, и свет погас! И это ничего. Сейчас дадут аварийный. Ну чего ты так дрожишь, Лиз? Ведь мы ждали этого. Вот оно и случилось. Хотя, может, налетели на что-нибудь и случайно. Я думаю, что такое судно вообще не может потонуть. У него всякие переборки, отсеки, двойные и тройные днища. Давайте выпьем в темноте. - Где же Стэн? - спросила мисс Брук. - Он обедал у капитана. - Вот как загорится электричество, - сказал Малютка Банни, - мы пойдем в каюту Джейн и там его дождемся. Док что-нибудь да знает из первых рук. - Ах, Банни, - прошептала мисс Брук, нащупав в темноте его ладонь. Бармен-негр зажег электрический фонарь и, сверкая в улыбке зубами, сказал рокочущим басом: - Вы правильно поступили, леди и джентльмены: зачем давить друг друга, когда можно посидеть с комфортом, выпить, даже потанцевать? - Он поставил грустную мелодию из "Истории любви". Малютка Банни пригласил мисс Брук, и они стали кружиться между покинутыми столиками, то появляясь в луче света, то уходя в темноту. Под ногами похрустывали осколки разбитых бокалов. - Прекрасно! - прошептал Томас Кейри. - Танец на гибнущем корабле. Как жаль, что этого не видит Стэн. Он и не ожидал такой мизансцены. Пойдем и мы, Джейн. - Боюсь, не подчинятся ноги. Я вся как ватная. Но идем. Банни удивительный человек. Я рада за Элизабет. Нет, ноги ничего, расходятся, и судно перестает дрожать. Том! - Что, Джейн? - Выходит, все случилось, как ты предполагал? - Если не совпадение. - Нет, Том, так не бывает. Кто-то все-таки это сделал. Мы же, Том, ничем не смогли помешать тому человеку. Или ты все же считаешь это совпадением? - Не знаю. Может, непредвиденный несчастный случай. Хотя... - Том! Дай мне руку. - Успокойся, Джейн. - Мне уже совсем не страшно. Я даже чувствую какое-то облегчение, будто камень свалился с моего сердца. Почему это? - То же происходит и со мной. Реакция после напряжения последних недель. Мы ждали, что что-то должно случиться. - Да, Том. Для нас это не явилось неожиданностью. Слышишь, там кто-то опять кричит? Надо помочь, Том! - Да, Джейн. Сейчас мы с Банни посмотрим. - Нет, нет, не оставляйте нас! Уже замолчали. Бармен предложил: - Леди и джентльмены, есть смысл выпить на мой счет или, если хотите, на счет морского царя. У меня есть старый добрый мартини... Утренние прогулки помогли мистеру Гордону прилично изучить судно, теперь он шел по коридорам почти в полной темноте, натыкаясь на чемоданы, стоявшие у дверей кают, - пассажиры готовились покинуть судно и старались ничего не забыть. По радио еще не объявляли, что можно каждому брать с собой. Паника заглохла. Люди присмирели, успокаивали друг друга. Кто-то засмеялся. Но вот послышался чей-то злорадный голос: - ..."Святой Михаил" продержался всего три часа. Почти никто не спасся. "Мадагаскар" пошел ко дну через тридцать минут... Так что... - Замолчите! Замолчите! Как вы можете? Сейчас! Об этом! - прервал его звонкий женский голос. - Негодяй! - Но, позвольте, миледи, я считаю своим долгом предупредить, осветить картину. Чувствуется некоторое успокоение. Мы не знаем, какое у нас количество шлюпок. Надо выяснить. Идти к капитану. Составить списки тех, кому следует в первую очередь. А не то... - Поль! - позвала женщина. - Поль! Заткни ему поганую глотку, а не то я сама... - Не нервничай, Роз. Успокойся, - ответил мужчина. К ногам мистера Гордона упал сбитый хлестким ударом человек. Мистер Гордон поднял его, и тот, прошептав: "Нет, так нельзя, я буду жаловаться", хватаясь за переборку, пошел вдоль полутемного коридора. Вскоре издалека снова донесся его голос, поносящий гангстеров, захвативших судно, и призывающий к отпору всех, кому дорога жизнь. По пути мистер Гордон услышал еще одно обращение к пассажирам командования судна. На этот раз говорил старпом Гольдман: "Принимаются все меры к ликвидации аварии. В случае малейшей опасности все без исключения пассажиры и члены команды будут посажены в баркасы и катера. Нами вызвано - и скоро будут - несколько судов и буксиров-спасателей. Пресекайте действия паникеров. Благодарю за внимание". В собачьем "люксе" царила непроницаемая темнота. Надсадно тявкали болонки. Мистер Гордон в который раз после катастрофы посетовал, что не приобрел электрический фонарик. "Вот что значит неорганизованность и непредусмотрительность! Почему-то мне казалось, что это произойдет обязательно днем", - подумал он, двигаясь на призывное повизгивание Кинга. Из своей каюты вышел Гарри Уилхем с электрическим фонариком в руках. - Профессор! Как приятно вас видеть! Кинг вел себя как всегда. Вот Тот подкачал. - Тот? - Да, сенбернар. Всего два дня похандрил и отдал богу душу. Сдох во время первого толчка. Только разок гавкнул, и все. Славный был пес. Я уже похоронил его. - Гарри Уилхем вздохнул. - Вовремя убрался. Вы своего возьмете? - Да, Гарри. Благодарю вас. - Правильно делаете. А вот куда я этих дену? Вряд ли старухи за ними притопают. Какая там благодарность! Я выполнял свою обязанность. Что-то вы мне много даете. Но ничего, пригодятся. Если удастся выкрутиться, то ведь буду на биче сидеть, пока не пристроюсь хотя бы в Белый дом. - Он засмеялся. Улыбнулся и мистер Гордон. Спросил: - Что слышно про аварию? - Аварию? Да мы начисто пропороли днище. Вода уже в машине. Видите, сидим впотьмах. Я тут перехватил знакомого парня, что крутился возле водолазов. Сидим пока ровно. На какой-то каменной гряде. Только бы не было шторма. Слева по борту - глубина километра полтора, а то и два. Так что, док, не унывать. И если хотите знать мое мнение, то лучше всего садитесь на спасательный плот. Надежная штука эти плоты. В баркасе набьется народу - не повернуться. Плоты напоследок спускают. Я тоже постараюсь попасть на плот. Вот сейчас обойду старух миллионерш и вручу им их собачек, а сам к ребятам. Скоро начнется канитель, док. Это сейчас народ попритих: есть какая-то надежда, а как объявят: "Джентльмены и миледи, двигайтесь к трапам!" - снова такое начнется! Желаю вам, док, уцелеть. - И вам, Гарри. - Привет Тому и его милой жене. - Спасибо, передам. Постойте, Гарри, у вас есть телефон? - Пожалуйста, проходите, посвечу. В каюте Джейн никто не поднял трубку. Тогда мистер Гордон набрал телефон "Тритона и наяды", вспомнив, что перед обедом разговор шел об этом баре. Бармен воскликнул: - О, профессор! Как жаль, что вас нет с нами! У нас здесь очень весело. - Попросите к телефону Банни. - О да! Банни, вас просит док! - Мы тут с того самого момента, - начал Малютка Банни, - когда тряхнуло и когда началась паника. Я удержал девочек и Тома. Ну не то чтобы удержал, а посоветовал остаться, пока обстановка не прояснится. Так нам ждать или двигаться в каюту? - Ждите. А то еще заблудитесь в темноте. - И то верно, Стэн! Фонари из коридора возле "Тритона" растащили по каютам... В одном из вестибюлей шла бойкая торговля электрическими фонарями. Когда мистер Гордон вошел туда, пассажиры уже расходились, светя мощными рефлекторами. - Нет больше, джентльмены, - сказал продавец. - Себе не оставил. - Вот так всегда, - услышал мистер Гордон над ухом голос, показавшийся ему знакомым. Обернулся. Перед ним стоял, в желтой пижаме, обувной король - поэт. - Это вы? - спросил он, протягивая руку. - И вам не досталось? - Пятидолларовые шли по двадцать пять. Бизнес есть бизнес. Я бы дал сто. Вы случайно не приобрели? - Нет, мистер Нигрем. Из темноты раздался голос Патрика-Клема: - Есть пара фонарей по сотне за штуку! - Беру! - крикнул обувной король. Извинившись, он кинулся на голос Патрика-Клема. У обувного короля не оказалось с собой денег, и он стал уговаривать Лопеса пройти за расчетом в его каюту. - Может, у вас еще найдется? - спросил мистер Гордон, подходя к Лопесу. - Профессор! Вас-то я и искал! Вам я подарю бесплатно. Идемте проводим этого джентльмена. - Я спешу, но если нам по пути... Мне в сторону кормы. - Мне тоже, кажется, туда же, - сказал обувной король. - Надеюсь, сэр, - обратился он к Патрику-Клему, - вы дадите сейчас мне один из фонарей? - Берите, только учитывая сложности с конъюнктурой... - Хорошо, плачу полторы сотни... Люблю ощущение полной свободы, - сказал обувной король, включая рефлектор. - Помню, в детстве мне нравилось ночью ходить по парку и освещать парочки в кустах. Патрик-Клем взял мистера Гордона под руку: - Ну, профессор, вот и произошло то бедствие, о котором вы так пеклись. Никакой диверсии. Слышали, что все натворил штурман и уже, как говорят моряки, благоразумно отдал концы? Или вы все еще считаете, что кто-то подстроил катастрофу? - Сейчас я убежден в этом гораздо больше, чем прежде, - нахмурился мистер Гордон. - Дело ваше, профессор. Но факт неоспоримый, что судно наскочило на камни и виновник катастрофы покончил с собой, а мы должны спасать свои грешные души. Не так ли?.. Позвольте! А где же мой фонарь? Ни фонаря, ни покупателя. Как Патрик-Клем ни светил в оба конца коридора, между бродивших там людей не было заметно желтой пижамы. Бывший святой отец крепко выругался и сказал: - Вы знаете, профессор, что я поверил этому негодяю только потому, что он ваш друг. - Считайте, что вы не ошиблись. - И вы за него заплатите? - Разумеется. И даже куплю у вас второй фонарь для себя, который вы обещали подарить. - Ценю ваше благородство. Может, мы сейчас и рассчитаемся? - Сколько с меня? - Триста, профессор, - вздохнул Патрик-Клем. - Бизнес есть бизнес. Вот, пожалуйста. Отличная вещица. Может светить беспрерывно около двух часов и даже больше, пока не сядет батарея. - Благодарю. - Только сейчас мистер Гордон заметил, что в руках у его спутника небольшой черный чемоданчик, и спросил: - Вы уже собрались? - Не то чтобы совсем, а так, на всякий случай. Тут все необходимое до первого порта: зубная щетка, полотенце, носки. - Спросил: - Я слышал, здесь неподалеку есть какие-то острова? - Да, мистер Лопес, по карте близко острова Бонин. - Вот и отлично. Не зайдете ко мне в каюту, профессор? - Благодарю, меня ждут друзья. Как-нибудь в другой раз. - Вы оптимист, мистер Гордон. Приятно было с вами иметь дело. - Мне также мистер Лопес. Автоматическая телефонная станция работала безотказно, доставляя капитану все новые и новые безрадостные известия: судно плотнее садится на риф, машинное отделение залито, вода проникла в носовые трюмы, радиосвязь все еще полностью не восстановлена, радист беспрестанно посылает сигналы бедствия, приближается шторм. В подобных тяжелых обстоятельствах капитан вел себя, по меньшей мере, странно: поручил все меры по спасению пассажиров своим помощникам, приказал не беспокоить его, отключил телефонный аппарат и сел за письменный стол. Более двух часов он что-то писал крупным, размашистым почерком, прерываясь только для того, чтобы принять лекарство, и снова брался за работу. Писать становилось все труднее: сильно болело сердце и особенно левая рука. Он стал проглатывать по две таблетки кряду и, подождав, пока боль несколько утихнет, продолжал писать. На его белое, как бумага, лицо иногда набегала тень. Два пухлых конверта с адресами он вложил в большой фирменный пакет с изображением "Глории" заклеил, надписал на нем: "Моему другу Стэнли Гордону" - и положил в ящик стола. С трудом дотянулся до кнопки звонка. Вбежал слуга-китаец. - Доктора, - слабеющими губами шепнул капитан. Погасли светильники. Капитан лежал на диване в своей каюте, скупо освещенной электрическим фонарем. Высокий худощавый врач с седыми висками только что сделал ему укол и передал шприц медицинской сестре. - Ну вот, теперь вам нужен абсолютный покой, - сказал он. - Покой! Мне оставаться спокойным? Сейчас, когда гибнет судно с нами вместе? - Ни слова больше! Поймите, ваше положение очень серьезно. - Да, доктор, серьезно. Знаю. Старшего офицера ко мне! - Но, сэр!.. Сейчас, сейчас, только не волнуйтесь. - Врач сказал, приоткрыв двери: - Мистер Гольдман! Старший помощник, давно ожидавший в холле, порывисто вошел и остановился у дивана. Он ненавидел своего капитана за то, что тому всегда сопутствовала удача, даже за манеру говорить, улыбаться, за барственно-покровительственный тон. Сейчас же, глядя на огромное обмякшее тело, на побелевшее лицо, скорбную складку возле рта, что-т