Зиновий Юрьев. Альфа и омега ----------------------------------------------------------------------- Авт.сб. "Рука Кассандры" OCR & spellcheck by HarryFan, 2000 ----------------------------------------------------------------------- ФОРМИКА РУФА Жаба открыла дверь, нехотя сложила печеное личико в вялую улыбку и промямлила: - Ах, это вы, мистер Карсуэлл! Боже мой, вы и не представляете себе, как я рада вас видеть... Не представляете... Еще секундочку, и вы бы меня не застали. Как раз собиралась выйти... На ней была розовая, похожая на взбитый крем, шляпка, из-под которой виднелись жидкие седые пряди завитых волос, розовое платье и розовые перчатки. - ...Такая жара на улице, просто ужасно! "Почему наши старухи всегда носят розовые шляпки? - подумал Дэн. - Мы почему-то превращаемся в нацию розовых старух". - Миссис Камински, я хотел спросить у вас: вы случайно не знаете, куда именно уехала Флоренс? Ловкими движениями лицевых мускулов Жаба попыталась изобразить на физиономии смесь любви и горя, скосив при этом глаза на зеркало, перед которым стояла. Смесь, однако, не получилась. В одном глазу злобно сверкала любовь, в другом - горе. Дэн с трудом проглотил поднимавшееся в нем раздражение и еще раз, стараясь быть вежливым, спросил: - Простите за назойливость, но неужели она не сказала вам, куда именно едет? - Бедняжка, я так заботилась о ней... Не знаю, смогу ли я когда-нибудь найти себе такую жиличку... Кроткая, милая... Ангел, ну просто ангел! "Конечно, ангел за сорок долларов в неделю, да еще кроткий и милый..." - подумал Дэн. - Дорогая миссис Камински, я вам охотно верю, что Фло ангел, но даже ангел должен иметь адрес. Не может быть, чтобы она не сказала вам, куда едет. - Представьте себе, не сказала. А вам? Неужели она не сказала вам? Ай-яй-яй!.. Нынешние молодые люди... - В голосе Жабы послышалось подобие сочувствия. Злорадство делало ее великодушной. - До свиданья, миссис Камински, мне было чрезвычайно приятно побеседовать с вами. В высшей степени приятно. И кроме того, я вам очень рекомендую выкрасить и глаза в розовый цвет, под цвет шляпки. Дэн вышел на улицу. Густой зной недвижимо висел над городом, слегка колеблясь у раскаленных капотов и крыш машин. Разморенный асфальт лениво оседал под каблуками. Когда он уселся в свой "Мустанг", то почувствовал, что вот-вот сварится. На внутренней поверхности ветрового стекла испуганно гудела иссиня-зеленая жирная муха. Дэн попытался прихлопнуть ее, но она ловко выскользнула из-под ладони. Второй раз поднять руку уже не было сил. Впрочем, делать этого, наверное, и не следовало. Муха придавала зною законченность, делала его совершенным. Точь-в-точь как розовая шляпка миссис Камински. Над мостовой дрожали маленькие миражи. Казалось, улицу заливает вода. - Черт с нею, черт с ними всеми, включая мою дорогую, любимую мисс Флоренс Кучел и дорогую, любимую муху на стекле! - с отвращением пробормотал Дэн и включил мотор. "Мустанг", словно в предчувствии прохладного гаража, нетерпеливо рванул с места. Муха по-прежнему билась о стекло. Поднявшись к себе домой, Дэн бессильно плюхнулся в кресло и закрыл глаза. Он не мог заставить себя даже снять пиджак. Бессмысленно. Все равно он давно приклеился к спине. Навсегда. Его даже похоронят в этом пиджаке. И миссис Камински придет на похороны в розовой шляпке. Снова и снова он тупо повторял себе, что не желает больше думать о Фло, но в глубине сознания маленькая, остренькая мысль, на которую жара почему-то не действовала, решительно возражала: это неправда. Он не мог не думать о ней. Мало того: он хотел думать о ней. Он достал из кармана пиджака письмо Фло и долго смотрел на него, не разворачивая листка. Он вспомнил, как мальчишкой смотрел в кино "Ромео и Джульетту". Он уже читал Шекспира и знал, чем все кончится, но до последней секунды все же надеялся, что они останутся живы, что все будет хорошо. Нужно только очень захотеть - и все будет хорошо. Так и сейчас с письмом. Нужно только очень захотеть. Он его уже знал наизусть, но снова прочел: "Дорогой Дэн, ты всегда говорил мне, что нет ничего глупее слов любви, написанных на бумаге. Наверное, ты прав. Ты всегда был прав. Всегда и во всем, в этом-то и дело. Поэтому я не буду писать тебе о том, как я тебя люблю, тем более что ты это и так великолепно знаешь. Спасибо тебе за все. Пойми: я не могла больше одним своим присутствием подталкивать тебя к тому, чего ты избегал, и поэтому сегодня я уезжаю. Я приняла очень выгодное и интересное предложение. Это новое дело, и я думаю, что оно увлечет меня. Не пытайся разыскивать меня - это бесполезно. Да и я, если бы даже захотела, не смогу вернуться ранее чем через два года, когда истечет срок контракта. Постарайся понять меня правильно: я действую не импульсивно, а совершенно спокойно, по зрелому размышлению. Так будет лучше для нас обоих и избавит нас от ненужных переживаний. Целую тебя и желаю тебе счастья. Следи за своей язвой. Твоя Фло". Дэн медленно и аккуратно сложил листок и спрятал в карман. "Следи за своей язвой"! Спасибо, мисс Кучел. Вы, как всегда, благородны. Вы исчезаете, чтобы не обременять своего Дэниэла Карсуэлла, и рекомендуете ему на прощание следить за язвой. Прекрасные слова! Пусть Изольда и Джульетта покраснеют от стыда, они ведь были эгоистками и не просили ни Тристана, ни Ромео следить за желудком! Что значит научный склад ума, высшее образование и профессия биолога! Ничего не поделаешь, двадцатый век, эпоха разума. Ах, дорогая Фло, надо было бы написать мне, что решение проверено на большой электронно-вычислительной машине фирмы "Интернейшел бизнес машинз" и одобрено всеми ее электронными потрохами. Дэн поморщился. Для чего весь этот поток слов? Все это было чушью. Он знал, что страдает. Боль все время поднималась толчками откуда-то снизу, собиралась в горле и стояла там мягким, душным комом, который никак нельзя было ни проглотить, ни выплюнуть. Можно было хорохориться сколько угодно, но обманывать самого себя безнадежно. Почему он был таким дураком? Чего он боялся? Чего он ждал? Что проверял? Боялся ответственности... Болтовня! Всю жизнь он чего-нибудь боялся и всегда умел так приодеть свой страх, что даже сам переставал узнавать его. Как он легко жонглировал словами: "семья", "чувство", "ответственность", "время..." Наверное, именно поэтому он стал специалистом по рекламе. Нарядить страх в осторожность, трусость - в благоразумие, эгоизм - в необходимость... Боже мой, как легко он это делал всю жизнь! Как элегантно он всегда уходил от решений, и не поймешь: то ли он прятался от них, то ли они от него. Он вспомнил, как она входила сюда, в эту комнату, подбегала к нему, обхватывала его шею руками, у нее всегда были прохладные ладони, терлась носом о его нос и с важной торжественностью говорила: "Формика Фло приветствует тебя". Она тогда изучала муравьев, всех этих формика поликтена и формика руфа, и утверждала, что, только потеревшись усиками, муравьи могут узнавать друг друга. А он ей говорил, что если она уж хочет перейти с ним на чисто муравьиные отношения, то ей следует отрастить себе усы или, по крайней мере, усики. Тогда она будет настоящей формикой. А она отвечала, что главное не усы, а свой собственный уютный маленький муравейник. Боже, как это было давно! И было ли это когда-нибудь? Муравьи - по-латыни "формика". Формика... Как, кстати, фамилия профессора, с которым она работала? Она ведь говорила ему что-то похожее. Фор... Фер... Ферми... Нет, это физик. Ага, кажется, Фортас. Дэн вскочил с такой силой, что кресло с обиженным скрипом сдвинулось с места. Телефонная книжка лежала на письменном столе. Боже, сколько идиотских, никому не нужных имен! Десять фунтов бессмысленных имен. Фортасов было восемь! Хорошо, что не Смит или Джонсон, их были бы тысячи. А что, собственно, он спросит у этого Фортаса, если даже и найдет того самого? Где мисс Флоренс Кучел? Он никогда не ответит. Фло несколько раз говорила ему, что хотя она и биолог, но работает в каком-то чрезвычайно секретном учреждении. Дэн набрал первый номер. Низкий женский голос манерно процедил в самое ухо "Ал-ло-о...". - Миссис Фортас? - спросил Дэн, стараясь унять биение сердца. - Да, что вам угодно? - Видите ли, ваш супруг просил меня достать ему хороших муравьев, формика руфа... - Большое спасибо, но мы теперь питаемся только кузнечиками. Трубка на другом конце с треском опустилась на рычаг. Второй и третий Фортасы не отвечали. Уже теряя надежду, Дэн набрал четвертый номер. После нескольких гудков в трубке послышался уверенный и слегка насмешливый мужской голос: - Я вас слушаю. - Формика руфа, - сказал Дэн. - Это ваше имя или вы хотите сказать, что вы муравей рыжий? - саркастически спросил после короткой паузы голос. Он! Вряд ли могло быть столько случайных совпадений. Вряд ли какой-нибудь другой Фортас мог знать, что такое формика руфа. Дэн осторожно положил трубку. Где он живет? Ага, Сентрал Чейз, 14. Респектабельный район, ничего не скажешь. Внезапно его снова охватило сомнение. Для чего все это? Даже если каким-нибудь чудом он узнает, где сейчас Фло, что он скажет ей? Что он скажет ей, чего не мог сказать раньше? Как объяснит, почему не сказал раньше, когда она была рядом? Но комок в горле нетерпеливо повернулся, словно подгоняя его, и Дэн понял, что с этого мгновения та логика, которая определяла раньше его поступки, уже не действует. Слова, которые всегда были его спасением, потеряли свой смысл. Если бы только она отключилась раньше, эта логика, когда Фло была здесь, рядом, с прохладными ладонями на его шее, он никогда бы не отпустил ее, ни на мгновение, и не было бы этого письма "Дорогой Дэн", и не нужно было бы искать какого-то муравьиного Фортаса. Он нажал на кнопку вызова лифта, но не стал ждать кабины и ринулся вниз по лестнице, перескакивая сразу через три ступеньки, покрытые вытертой дорожкой. "Почему она должна быть там два года? - думал он. - Странно. Все это немножко странно". МИРМЕКОЛОГ СО СМИТ-ВЕССОНОМ В прохладном холле, отделанном мрамором, настолько искусственным, что он казался естественнее настоящего, за конторкой дремал привратник. Не успел Дэн прикрыть за собой дверь, как он открыл глаза: - К кому? - Мне нужен мистер Фортас. - Одну минутку, сейчас я позвоню. Как доложить? - Видите ли, я представитель фирмы, у которой мистер Фортас заказывал оборудование, и я сомневаюсь... Он уже третий месяц тянет с оплатой... - Не выйдет. У нас тут строгий порядок: обязательно нужно звонить снизу. - Да, но вы понимаете... - Я-то понимаю, но другие не понимают. Почему я должен вылететь отсюда? Ради того, чтобы бухгалтерские книги вашей фирмы были в порядке? Трое детей, сэр... Поневоле будешь выполнять инструкции. Дэн облокотился на конторку и вытащил из кармана бумажник. Сонные глаза привратника мгновенно прояснились, как запотевшее стекло под струей воздуха, и с интересом следили за его руками. - Вот, - сказал Дэн и протянул пятидолларовую бумажку. Привратник горестно вздохнул, и в то же мгновение бумажка каким-то чудесным образом выскользнула из рук Дэна и исчезла. - Четвертый этаж, двенадцать "Б", - пробормотал привратник и мгновенно заснул, как умеют засыпать лишь швейцары, портье и привратники. Лифт три раза мягко щелкнул на лестничных клетках и, вздрогнув, остановился. В прохладном коридоре никого не было. У массивной, под орех, двери с медной табличкой "12 Б" Дэн остановился. Сердце его колотилось, и у него возникло смутное ощущение, будто это не он, Дэниэл Карсуэлл, служащий рекламной фирмы "Мейер, Хамберт и Кь", а кто-то совсем другой замер перед чужой, незнакомой дверью, не зная, что сделает через мгновение. Было еще не поздно повернуться и спокойно спуститься вниз, и у Дэниэла Карсуэлла возникло острое желание поступить именно так, но он знал, что не найдет больше слов, чтобы спрятать свою трусость, и тот, другой, бесцеремонно заставил его поднять руку и позвонить. За дверью послышались шаги, щелкнул замок, и она приоткрылась. Невысокого роста человек в кирпичного цвета домашнем халате удивленно поднял брови. Брови на пухлом бледном лице были настолько густыми, что казались наклеенными. - Вы, очевидно, ошиблись дверью, - сказали брови, загораживая собой вход. - Мистер Фортас? - спросил Дэн и переступил порог. Человек отступил на шаг и сухо сказал: - Простите, я не имею обыкновения впускать к себе незнакомых людей. Что вам угодно? Если вы хотите всучить мне какие-нибудь рекламные проспекты или продемонстрировать новый автомат для завязывания шнурков... - О нет, мистер Фортас. Меня зовут Дэниэл Карсуэлл, и я был близко знаком с мисс Флоренс Кучел. - А... - неопределенно сказал Фортас. - Она неожиданно уехала, и я решил, что, быть может, вы поможете мне. - Это вы сообщили мне по телефону, что знаете, как по-латыни рыжий муравей? Впрочем, я мог бы догадаться и сам. Так вот, дорогой мистер Карсуэлл, я ровно ничем не смогу помочь вам. Я просто-напросто не знаю нынешнего адреса мисс Кучел. В глазах Фортаса тлела скука. Он выразительно посмотрел на дверь и на Дэна. - Но вы должны понять, мистер Фортас... Мне нужно найти Фло, вы понимаете, нужно, - сказал Дэн и не узнал своего голоса, который звучал настойчиво и даже угрожающе. Могучие брови специалиста по муравьям снова поползли вверх. Он поднял глаза на Дэна и, уже не скрывая раздражения, отчеканил: - Я же вам ясно сказал, что ничем не смогу помочь, мистер... Карсуэлл. Будьте здоровы. Дэн начал было поворачиваться, чтобы уйти, но тот, другой в нем, действовавший заодно с комком в горле, шепнул ему: "Он знает. Ты должен найти Фло. Ты сам потерял ее, и ты должен найти ее". Дэн шагнул к профессору и, глядя ему в глаза, в которых медленно всплывал испуг, хрипло сказал: - Я никуда не уйду, пока вы не дадите мне точный адрес Флоренс. Фортас засунул руку в карман халата и тут же разочарованно вытащил ее. Дэн почувствовал, как в нем закипало бешенство. Все они заодно. И розовая Жаба с двузначным лицом, и мягкий злобный асфальт, и жирная муха на ветровом стекле, и эти брови. Теперь уже он не отделял себя от того, другого человека, который учил его, что делать. - Вам не повезло, дорогой Фортас, - тихо и яростно сказал он, - наверное, пистолет остался в другом кармане. Иначе вы преспокойно бы ухлопали меня, заявив, что я пытался вас ограбить. - Ну хорошо, хорошо, - примирительно пробормотал Фортас, - если вы уж так настойчивы, пройдемте в кабинет, я попробую что-нибудь узнать для вас. Фортас повернулся. На спине его был написан страх. В кабинете, уставленном старинной тяжелой мебелью, профессор тяжело опустился в кресло, быстро смахнул со стола листок бумаги и поднял телефонную трубку. Дэну почудилось, что испуг в глазах профессора исчез, уступив место презрению. "Сейчас он вызовет кого-нибудь", - пронеслось у него в голове, и прежде чем он успел подумать, что делает, вырвал у профессора трубку и швырнул обратно на рычаг. - Я вам не муравей, - тихо сказал Дэн. - Оставьте свои фокусы с телефоном. Мне нужен адрес Фло, и вы его мне дадите. - А почему вы уверены, что я не назову вам первое пришедшее мне в голову место? - дрожащим голосом спросил Фортас. Халат на нем слегка распахнулся сверху, обнажив волосатую с сединой грудь. - Потому что я прекрасно вижу, когда вы врете. - Ну-ну, вы недурной физиономист. Вы, может быть, тоже имеете отношение к науке? - Нет, я занимаюсь рекламой, и мне с утра до вечера приходится возиться с людьми, которые лгут. И сам я лгу. "Лучший в мире стиральный порошок "Тайд". Все самое лучшее в мире. Жду. Краем глаза Дэн видел, как профессор наклонился вперед, привалившись грудью к краю письменного стола. При этом правое плечо его слегка опустилось. Не нужно было быть героем детективного романа, чтобы догадаться, что означает это движение. Дэн с трудом перегнулся через стол и неуклюже ударил профессора в плечо. Прежде чем Фортас успел прийти в себя, Дэн перескочил через стол, сбив ногой настольную бронзовую лампу, которая с грохотом упала на пол, и вытащил из полувыдвинутого ящика стола пистолет. - У вас довольно странные манеры для специалиста по рекламе, - криво усмехнулся Фортас. Дэну показалось, что его пухлое, бледное лицо с густыми кустиками бровей сразу постарело. - Для мирмеколога - так ведь как будто называются специалисты по муравьям - вы тоже не совсем обычно вооружены, - тяжело дыша, ответил Дэн, разглядывая лежавший на его ладони английский смит-вессон. Предохранитель на левой стороне пистолета был поднят. - Итак, вернемся к делу. Мне нужен адрес Фло. - Его ужаснуло собственное спокойствие. - Хорс Шу, Юта, - быстро выпалил Фортас. - Врете, - сказал Дэн. - Вы врете. - Оставьте меня в покое! - вдруг неожиданно пронзительным голосом закричал Фортас. - Убирайтесь отсюда, глупец! Вон! Все равно вы никогда не попадете на секретную базу. Идиот! Впервые за последние двое суток Дэн почувствовал, как комок в его горле исчез, перестал душить его. Но, растворившись, он превратился в ярость, которая против его воли заставила Дэна схватить профессора и сжать его горло руками. Тот попытался ударить его ногой в живот, но потерял равновесие, и оба рухнули на пол. Профессор внезапно обмяк и закрыл глаза. - Ну, - сказал Дэн, все сильнее сжимая пальцы на горле Фортаса, - считаю до трех. Можете думать, что это мистика, но я почувствую, когда вы скажете правду. - Драй-Крик, Аризона, - прохрипел Фортас. Дэн разжал руки и положил пистолет себе в карман. На полу белел листок бумаги, и он еще минуту назад прочел слова "Драй-Крик". Он выпрямился и шагнул к двери. Внезапно он подумал о телефоне. Вернулся, выдрал шнур из розетки. Он двигался и говорил как заводной, давно уже не контролируя себя и не отдавая себе отчета в своих поступках. У двери он поправил галстук, пригладил волосы, вытащил из замочной скважины ключ и запер дверь снаружи. Когда он проходил мимо привратника, тот открыл глаза и вопросительно посмотрел на Дэна. - Все в порядке, мы рассчитались, - сказал Дэн, - не волнуйтесь. ТАБЛЕТКА РОТОРА Почти всю ночь Дэн не мог уснуть. Он метался по раскаленной кровати, и ему начинало казаться, что больше никогда в жизни он не сможет дождаться сна. Несколько раз ему почудилось, что вот-вот он заснет. Он уже видел зыбкую границу между бодрствованием и сном и жаждал перешагнуть ее, но, должно быть, именно оттого, что он ее видел, она каждый раз отступала. "Я уже сплю, сплю", - заклинал он сон, но точно знал, что это неправда. Часа в три ему послышалось, будто кто-то пытается открыть снаружи дверь его квартиры. Он вытащил из кармана пиджака свой трофейный вессон и, сжимая его в потной руке, тихо подошел к двери. Он простоял несколько минут, стараясь не пошевельнуться. Его бил озноб. Тот, за дверью, тоже, наверное, ждал. В кирпичного цвета халате, распахнутом на волосатой груди. Или это миссис Камински в розовой шляпке и с розовыми глазами змеи подкарауливает его на лестничной площадке? Он отер со лба испарину. Бред. Никого не было, наверное, ему померещилось. Он наполнил ванну и долго лежал в горячей воде, пытаясь привести в порядок мысли. Он уже знал, что поедет в Аризону, и даже не пытался отговаривать себя от этого почти безнадежного предприятия. Логика была ни при чем. Он просто должен был поехать в Аризону. В девять часов утра он вышел из дому. Нужно было зайти в контору и договориться об отпуске. Если они его не отпустят, черт с ними, с рекламным агентством "Мейер, Хамберт и Кь". Пусть рекламируют лучшие в мире стиральные порошки и лучшие в мире клопоморы без него. Дэн сел в машину и повернул ключ. Стартер легко прокрутил коленчатый вал, двигатель завелся и тут же снова заглох. Снова и снова он поворачивал ключ, одновременно нажимая на педаль газа, но натужный визг стартера никак не хотел переходить в ровное бульканье работающего двигателя. Когда Дэн почувствовал, что вот-вот сядет аккумулятор, он выругался, запер машину, позвонил в гараж механику и отправился на работу пешком. Тупо ныл живот и слегка поташнивало. "Наверное, от вчерашнего, - подумал он. - Надо будет принять таблетку". Он всегда держал у себя в кабинете коробочку с таблетками ротора. Контора "Мейера, Хамберта и Кь" встретила Дэна обычной суетой. Пегги Маршалл из художественного отдела пронеслась мимо него, держа в руках огромный синий плакат. - Гениальная идея! - пискнула она. - Просто пальчики оближешь! Психологи подсказали. Новая взаимосвязь цвета и подсознания. Главное теперь - подкорка покупателя. Шеф прямо бредит ею. Дэн вошел в свой кабинет, плеснул в стакан воды из сифона и открыл средний ящик письменного стола. Надо будет купить в аптеке новую коробочку ротора. Как он забыл это сделать, ведь прошлый раз, когда он принимал лекарство, оставалась всего одна таблетка! Дэн достал плоскую коробочку со сдвигающейся пластмассовой полоской, которая позволяла легко вынимать по одной таблетке, и привычно потряс ею. Таблеток было несколько. Наверное, он ошибся в прошлый раз. Он достал таблетку, взял стакан с водой. Странно, он почему-то был уверен, что тогда в коробочке оставалась именно одна таблетка. Подкорка и цвет, цвет и подкорка. Он поднял трубку и позвонил привратнице, миссис Джексон. - Кто-нибудь заходил ко мне сегодня утром? - спросил он. - А как же, мистер Карсуэлл, обязательно заходили. Разве они не починили вам замок в ящике стола? Дэн почувствовал, что у него внезапно взмокла спина, а рука, державшая телефонную трубку, стала ватной. Ничего себе муравейник, на который он случайно наступил. Кроткие рассеянные мирмекологи держат в письменных столах пистолеты и подкладывают в коробочки с лекарством новые пилюли. И все из-за муравьев. И секретная база, откуда человек не может уехать, даже если захочет, - тоже из-за формика руфа. Вот тебе формика, вот тебе руфа! Страх выжал на его лбу несколько капелек пота. - А что они сказали вам, эти слесари? - Что вы прислали их починить замок. Они из компании, которая обслуживает нашу контору. А что, разве что-нибудь пропало? Я не выходила из вашего кабинета, пока они были там. - Ни разу? - Нет, я все время сидела в вашем кресле. Неужели что-нибудь пропало? - В голосе миссис Джексон звучало беспокойство. Славная она женщина, миссис Джексон. Только дура. - Нет, нет, дорогая миссис Джексон, не волнуйтесь. Ничего не пропало. Наоборот, кое-что прибавилось, - криво усмехнулся Дэн. Он аккуратно спрятал коробочку с ротором в карман и пошел к шефу. Старик Мейер неожиданно легко согласился отпустить его, и через полчаса Дэн уже был дома. Клеопатра, как всегда, спала на диване, свернувшись в серый пушистый комок. Не меняя положения, она приоткрыла глаза и лениво посмотрела на Дэна откуда-то из четвертого измерения. Зрачки ее были похожи на вертикальные щелочки. Дэн подошел к холодильнику, вытащил бутылку молока и налил полное блюдце. Затем осторожно достал коробочку с ротором и вытряхнул на ладонь таблетку. "Надо раскрошить ее, тогда она быстрее растворится", - подумал он и раздавил пилюлю над блюдцем. Клеопатра томно потянулась, круто выгнув спину, и спрыгнула на ковер. - Ну, Клео, вот и тебе пришлось участвовать в судебно-медицинском эксперименте, - пробормотал Дэн, глядя, как кошка лакает молоко. Почему-то он не думал, что может отравить ее. Он никак не мог до конца осознать то, что случилось. На секунду Клеопатра оторвалась от блюдца, посмотрела на хозяина, и Дэну почудилось, что в глазах ее мелькнуло укоризненно-вопросительное выражение. - Ко всему я еще становлюсь и невропатом, - сказал он, и в нем внезапно возникла уверенность, что все это чистой воды глупость. Он просто забыл. Наверняка в коробке было несколько пилюль... А слесаря? Резко прозвенел телефон. Дэн, вздрогнув, взял трубку. - Мистер Карсуэлл? Это из гаража. Кто это так над вами пошутил? - Что еще стряслось? - Какой-то шутник всыпал вам в бак фунта три сахара да минут десять гонял мотор, так что все засорено. Не мудрено, что машина не заводилась. Пришлось снимать бак, промывать всю систему питания. Там еще работы часа на полтора. Дэн медленно положил трубку. Как ему тогда говорила Фло? Муравьи бросают все силы, чтобы уничтожить чужеземца, вторгшегося в муравейник. В борьбе участвуют все. Ему почудилось, что тысячи крохотных тварей вдруг начали грызть его ногу, и он невольно посмотрел вниз. Бред! Он просто неудобно сидел. Он закрыл глаза и откинулся в кресле. Его бил страх. Он почувствовал себя ничтожной, беззащитной букашкой, к которой присматривается кто-то всесильный и невидимый, выбирая способ, каким лучше прихлопнуть его. Вот уже нога занесена над ним, еще мгновение, и она опустится на него, и все померкнет. В комнате было холодно. По спине у него прокатывались зябкие волны, и он дрожал. Фло, Фло... Послышалось легкое звяканье, и Дэн открыл глаза. Клеопатра дергалась около перевернутого блюдца. Глаза ее уже стекленели. Мышцы еще раз судорожно сократились, и серый пушистый комок вдруг обмяк. На ее розоватом носу лопнул молочный пузырь. Несколько капель молока медленно впитывались в ковер, расплываясь во влажном пятне. Но откуда они узнали, что он принимает лекарство и держит его на работе в столе? Откуда? Словно в трансе, Дэн взял газету, осторожно завернул в нее Клеопатру и вместе с блюдцем бросил в мусоропровод. Газета глухо зашуршала о его стенки. Пушистый серый комок упадет сейчас в мусороприемник. А ведь место там было приготовлено для него. Грань между теплым мурлыканьем и трупом в газете была той чертой, которую обратно переступить уже было, наверное, нельзя. Он неторопливо вымыл руки и так же неторопливо вытер их. Из зеркала на него посмотрел незнакомый человек. У человека были слегка запавшие глаза и угрюмо сжатый рот. Увидев Дэна, человек в зеркале не улыбнулся, а лишь сурово покачал головой. Может быть, позвонить Фортасу и извиниться? Сказать, что он никогда не поедет в Аризону и даже постарается забыть слова "Драй-Крик"? И попросить, чтобы ему не сыпали в бак машины сахар и не подсовывали яд в виде пилюль от язвы? И что он отказывается от Фло, и что они могут два года делать с ней все, что им заблагорассудится? Или двадцать два года? Мысли неслись, толкая друг друга, и Дэн не понимал, что это древний инстинкт бойца распаляет его, чтобы прогнать страх и подготовить к схватке, которой уже не избежать и в которой у него не было ни малейших шансов. Человек в зеркале решительно кивнул Дэну, и Дэн ответил ему таким же кивком. Он достал из кармана пистолет и долго рассматривал его короткое металлическое тело, нагревшееся у него в кармане. Почему у этого Фортаса английский пистолет? Где он еще разводил муравьев? Под круглой фабричной маркой были заметны отпечатки пальцев. Наверное, его пальцев. Кто будет рассматривать их и сверяться по картотеке ФБР? - Ну-с, джентльмены, подумайте о каком-нибудь другом способе сделать из меня муравья и насадить на иголку, - сказал он вслух. Он никогда не разговаривал сам с собой, но сейчас ему обязательно нужно было услышать чей-нибудь голос. Хотя бы свой. К своему удивлению, он почти успокоился. Расслабляющий озноб, который только что заставлял его дрожать, куда-то исчез, и вместо него появилась внутренняя одеревенелость, словно ему дали наркоз и он перестал что-либо чувствовать. Он знал, что теперь им двигала не только любовь к Фло, но нечто большее. Слишком долго он жил в кредит у самых простых принципов, и теперь нужно было расплачиваться. Или объявить себя банкротом. Он засунул пистолет в карман, достал из ящика письменного стола все деньги, которые у него были. В портфель он положил бритву, зубную щетку и мыло и вышел из дому. Брать свой "Мустанг" было бы глупо. В нужном укромном месте на шоссе наверняка нашелся бы тяжелый грузовик, который почему-то вдруг потерял бы управление и врезался в него. Ничего особенного, обыкновенный несчастный случай... Лететь прямо до Феникса тоже было безнадежно. Они, должно быть, предусмотрели и такую возможность и встретят его в аэропорту с распростертыми объятиями. Чересчур распростертыми и чересчур цепкими. Очевидно, нужно было сбить их с толку. Долететь, скажем, до Рено, в Неваде, и оттуда добираться на попутных машинах до этого самого Драй-Крика. Не могут же они останавливать каждый автомобиль. Рено. Отличная мысль! В этот рай для разводящихся, единственное место в стране, где развестись ничего не стоит, кроме тысячи-другой долларов, ежедневно летят десятки людей. На улице он огляделся. Как будто никого не было. Мимо проезжало такси. Дэн поднял руку. - В аэропорт, - сказал он, и шофер молча кивнул головой. Он еще раз огляделся. Никого. КОКА-КОЛА УТОЛЯЕТ ЖАЖДУ С внутренней стороны ветрового стекла грузовика-рефрижератора была приклеена фотография Кэрол Бейкер. Киноактриса, слегка прикрытая меховой накидкой, смотрела на Дэна равнодушным взглядом, и он подумал: "А что, если бы стекло разбилось, сдуло бы с нее мех?" От этой мысли он улыбнулся впервые за последние сутки и спросил у сидевшего рядом водителя: - Далеко еще до Драй-Крика? - Да миль десять. Скоро вам вылезать, мистер. Смотрите только не изжарьтесь. В этих местах такая жарища бывает, что дивишься, как здесь люди живут. - Постараюсь, - сказал Дэн, - а там все может быть... Водитель привычным движением губ передвинул сигарету из одного угла рта в другой, бросил короткий взгляд на Дэна и промолчал. Лента шоссе неторопливо набегала под аккомпанемент мотора на рефрижератор, раздваивалась и, шурша, исчезала позади. - Ну вот, - сказал водитель, - за этим поворотом будет маленький ресторанчик. Там спросите, как добраться до Драй-Крика. Где-то это здесь. - Спасибо, друг, - сказал Дэн. - Не за что, в дороге кому хочешь рад. А то в этой чертовой пустыне, того и гляди, уснешь за рулем. Из-за поворота выплыло одноэтажное небольшое здание, около которого расположилась бензозаправочная станция с овальной эмблемой "Эссо". Рефрижератор плавно затормозил, и Дэн спрыгнул на обочину. Сухой зной Аризоны пахнул ему в лицо, ударил его жарким одеялом. Водитель кивнул из кабины, и, взревев мотором, машина двинулась вперед, набирая скорость. Порыв ветра зашуршал мелким песком, перебросил через шоссе обрывок газеты, который, казалось, обессилел от такого длинного пути и тут же улегся на обочину. С обрывка на вылинявшее от жары небо смотрело женское лицо. "Обнаружена уби..." Дэна с новой силой охватило ощущение нереальности всего происходящего. Почему он вдруг оказался в этом богом заброшенном жарком углу, вместо того чтобы сидеть сейчас в своем прохладном кабинете и придумывать подписи к рекламным фотографиям моющего препарата для посуды "Джой"? "Джой"! Если мытье жирной посуды было для вас тяжкой обязанностью, то теперь оно становится источником радости... Ах, Фло, Фло... Впрочем, она ни в чем не виновата. Наверное, она действительно думала, что он не любит ее. Как она не могла понять, что он боялся ответственности перед нею в этом неустойчивом, неопределенном мире... Если бы она подождала хотя бы еще немножко... Если бы она понимала, что он боялся ее, боялся себя... Он всегда чего-нибудь боялся. Теперь он снова испытывал страх, острый страх, ставший для него за эти два дня почти привычным. К страху привыкнуть легко, легче, чем к чему бы то ни было. Не успеешь ничего понять, и уже дрожишь день и ночь и не знаешь, что дрожишь, и думаешь, что так и надо. Может быть, человек вообще рожден для страха? Может быть, это и есть его нормальное состояние? Нет, Дэн, не распускайся, не пытайся оправдывать себя, даже если это и не ты, а твоя подкорка... Ты слишком долго преуспевал в этом. Только не поддаваться страху. Действовать. Все равно что, но что-то делать. Тем более, что ничего другого, как зайти в ресторанчик, в голову ему не приходило. Солнце не светило и не жгло, оно струило на землю густой обжигающий душ. Фортас и остекленевшие глаза Клеопатры, казалось, расплавились под этим душем и слились в гримасничающее бровастое лицо с кошачьими зрачками. Дэн толкнул дверь и не сразу смог рассмотреть в полутьме несколько столиков и оцинкованный бар. Пахло пивом. - Что, печет сегодня, приятель? - послышался сонный голос откуда-то из прохладных недр комнаты. - Да, не холодно. - Дэн вздрогнул и уселся за столик. - А вы, наверное, издалека? Теперь Дэн уже различал в полумраке лоснящуюся от пота физиономию бармена за стойкой. - Это вы тонко заметили, - сказал Дэн. - А знаете, как я определил? - дружелюбно спросил бармен. - Кто тут хоть раз был, знает, что у стойки прохладнее, да и Мэри сейчас не дозовешься. Дрыхнет, дрянь такая, на кухне... Вам чего? - Бутылочку кока. - Это правильно. Я всегда говорю: хочешь утолить жажду - выпей бутылочку кока-колы. А вы здесь проездом? Что-то я вашей машины не вижу. - Нет, мне нужно в Драй-Крик. - Так это вроде и есть Драй-Крик. Тут вот в полумиле поселочек, так, ерунда, домиков десять - пятнадцать. Вы к кому, если можно узнать? Мы здесь народ любопытный: как видишь незнакомое лицо, обязательно суешь нос во все. Иной раз полдня не с кем словом перекинуться. - Понимаете, мне нужно добраться до научной базы... - А... Так бы сразу и сказали. Я там, правда, не был, да туда, говорят, никого и не пускают. Это милях в тридцати отсюда. - А дорога туда есть? - Есть, построили. Но они все больше на вертолетах. Торопятся теперь все. А вас встретить разве не должны? - Н-ет. Я не предупредил их. - Ну ничего, скоро кто-нибудь оттуда появится. Выпейте еще бутылочку. Сейчас я вам из холодильника достану. Бармен нырнул к холодильнику, пошарил в его освещенной изнутри камере, достал запотевшую ребристую бутылочку и вытер ее полотенцем. - Холодненькое. Я всегда говорю: хочешь утолить жажду - выпей бутылочку кока-колы. - Спасибо, - сказал Дэн, поднимая тяжелый стакан. - Ну как? - с гордостью спросил бармен. - Холодная? - Как раз по вашей жаре, - ответил Дэн. Он почему-то почувствовал сонливость. Глаза закрывались сами собой. "Бред какой! - подумал он. - Не хватает сейчас заснуть тут, прямо у стойки". Он сделал над собой усилие и встряхнул головой. Мысли его, казалось, отделились от черепной коробки и тихо плескались в голове, все густея и тяжелея. Мышцы век больше не слушались его. Веки были стотонны, и он уже знал, что не сумеет удержать их. Зачем держать их? Тяжкий сон неотвратимо навалился на него, как асфальтовый каток, и ничто не могло остановить его. "Я уже сплю", - вяло подумал Дэн и с каким-то облегчением разом перестал сопротивляться сну, словно отпустил веревку и полетел куда-то вниз. Сквозь сон он почувствовал боль во лбу. Он ударился головой о стойку и начал было сползать с высокого стула, но бармен успел подставить плечо и аккуратно уложил Дэна на пол. Затем осторожно приподнял ему веко и удовлетворенно кивнул головой: - Спит, как сурок! Он запер наружную дверь, тщательно выполоскал стакан, спрятал бутылку и позвонил по телефону. Через полчаса послышалось громкое гудение, все усиливавшееся и усиливавшееся, пока вдруг неожиданно не стихло. В заднюю дверь вошли двое мужчин в светлых комбинезонах. - Все в порядке? - спросил один из них. - Спит, как сурок, - гордо сказал бармен. - Пива? - В другой раз. Втроем они вынесли Дэна из ресторана во двор, где, печально свесив длинные лопасти, стоял вертолет. - Ну, счастливо, - сказал бармен, - я свое дело сделал. - Ладно, шеф будет доволен, - сказал пилот вертолета, - только привяжите его к креслу. "Сикорский" загудел, вращающиеся лопасти приподнялись, набирая обороты, и легко потянули вверх небольшую кабину. Вертолет слегка наклонился вперед и заскользил над желтым морем песка и редкими пятнами деревьев. ДРАЙ-КРИК Прежде чем Дэн открыл глаза, он уже знал, что в комнате много солнца, потому что мрак под закрытыми веками трепетал и был светлым. Он почувствовал радость, такую же безотчетную радость бытия, какая посещала его во время пробуждения ото сна много-много лет назад, когда он был мальчишкой и каждый новый день был началом новой жизни. "Как хорошо!" - подумал он и открыл глаза. На светло-зеленой стене дрожала солнечная полоска. Должно быть, лучи проходили сквозь листву и она передавала им свой трепет. Дэн лежал на диване. Он вдруг вспомнил все: остекленевшие глаза Клеопатры, Кэрол Бейкер на стекле рефрижератора, кока-колу и сон. Его усыпили, подумал он, и тут же автоматически отметил какую-то странность: мысль эта нисколько не испугала его и даже не спугнула радостного настроения. Это было удивительно. Дэн легко сел на диване и потянулся. Тело его слегка онемело от долгого лежания и чуть-чуть болела голова. Но хотя он и зафиксировал эти ощущения, все то же блаженное состояние не проходило. "Какой великолепный светло-зеленый цвет у стен и как красиво они освещены солнцем", - подумал он. Послышались шаги, Дэн обернулся и увидел полноватого смуглого человека средних лет, в светло-зеленом халате. Лицо человека показалось ему каким-то удивительно родным и домашним, и он не мог сдержать широкую, счастливую улыбку. - Ну, вот вы и проснулись, - сказал человек. - Позвольте представиться: доктор Цукки. Как вы себя чувствуете? - Прекрасно, - ответил Дэн. Он испытывал какую-то незнакомую радость, разговаривая с этим человеком, и, даже если бы чувствовал себя совершенно больным, все равно ответил бы "прекрасно", лишь бы сделать ему приятное. - Вас, наверное, интересует, где вы и что с вами случилось, - сказал доктор Цукки. - Вы сидели в баре "Драй-Крик", пили кока-колу, и вам стало плохо. Хозяин позвонил нам сюда, - доктор сделал широкий жест рукой, - и мы вас доставили к себе. Здесь у нас экспериментальная биологическая база. Побудьте пока тут, отдохните, а там видно будет. Вы что-нибудь хотите спросить меня, мистер... - Карсуэлл, Дэниэл Карсуэлл, - широко улыбнулся Дэн. - Нет, нет, ничего. - Ну, вот и отлично. В двух словах о нашем распорядке. Жить вы пока будете в коттедже номер три, столовая почти рядом. В том же помещении, что и столовая, - наша кают-компания. Можете там взять себе что-нибудь почитать, сыграть партию на бильярде, посмотреть телевизионную программу. Лагерь наш обнесен колючей проволокой, подходить к ней нельзя. Нельзя самому входить и в помещения лабораторий. Впрочем, вы сами увидите надписи с предупреждением... Вы что-то хотите сказать, мистер Карсуэлл? - Мне очень стыдно, дорогой доктор, но я должен признаться вам, что я оказался в ресторанчике не случайно... Доктор Цукки внимательно посмотрел на Дэна и ободряюще кивнул. - Видите ли... я не знал как, но я намеревался проникнуть на вашу базу... Мне нужно было поговорить с мисс Флоренс Кучел, которая, как мне стало известно, находится здесь. Дэн испытывал жгучий стыд за свои поступки и вместе с тем в нем трепетала радостная уверенность, что доктор Цукки простит его. Это было необъяснимо. Он чувствовал то, чего не мог чувствовать, и говорил то, что не могло прийти ему в голову. Но тем не менее он это делал, и при этом в нем все росло и росло некое радостное животное блаженство, которому он не мог найти названия и которому не мог и не хотел сопротивляться. Все мысли и воспоминания, чуждые этому блаженству, казались осклизлыми кусками дерева на воде: только захочешь за них уцепиться, как бесшумно и плавно они уходят из-под рук и даже не всплывают снова рядом, а выныривают где-то далеко, где их почти не ви