ями тыльную сторону ладони и почувствовал боль. И вдруг, подобно острейшему лучу лазера, его пронзила догадка. Она была чудовищна и казалась обреченной из немедленную смерть от логических ударов. Но она росла и крепла, расшвыривая слова "невозможно", которыми пытался преградить ей путь смятенный ум майора Уэбба. Они ведут себя так, как стимулируемые объекты. Значит, они находятся под воздействием стимуляторов. Где, когда? В лаборатории Цукки, подсказал участочек мозга, еще сохранивший способность мыслить. Майор Уэбб тонко вскрикнул, вскочил и помчался огромными прыжками к контрольной башне. Цукки никогда не был хорошим водителем. Он не умел управлять машиной спокойно и небрежно. Несмотря на то что он был ученым, а может быть, именно поэтому, он всегда испытывал нечто вроде почтения к автомобилю. "Ты правишь так, - говорила ему Мэри Энн, - словно извиняешься перед машиной". Впрочем, ее раздражало все, что бы он ни делал. Наверное, она никогда не любила его. А может быть, она не нашла в нем того, что искала? Чего? Ясных ответов "альф" - вот чего. Теперь у него есть ответы, но уже слишком поздно. И правит он так, как всегда хотел править, но не мог. И тоже уже слишком поздно. Правая нога его всей своей тяжестью лежала на акселераторе, а руки крепко-крепко сжимали руль. Мотор негодующе ревел на полных оборотах. Главное - не сводить глаз с ленты шоссе. Тогда не так чувствуется скорость. "Жалко, что Мэри Энн не видит меня сейчас", - мелькнула у него забавная мальчишеская мысль. Уже поздно. Поздно. Осторожнее, впереди машина. Только не выехать, колесами на обочину. При такой скорости это конец. Встречный грузовик испуганно шарахнулся в сторону и в плотном свисте тугого воздуха остался позади. Первый раз в жизни не он уступил дорогу, а ему. Первый и последний. Машина мчалась от лагеря со скоростью восьмидесяти миль в час. Дэн почувствовал, как выходит из него одеревеневший покой, словно высасывается скоростью, и место его занимает страх. Страх за Фло, которую он крепко обнял за плечи. Он чувствовал, как она дрожит, и понял, что и она выходит из-под действия стимулятора. Их уже отделяло от лагеря миль пять, не меньше. Они не разговаривали, да и трудно было услышать друг друга в яростном реве плотного раскаленного воздуха. Он еще крепче обнял ее за плечи, стараясь унять их дрожь. И чем крепче он сжимал ее, тем меньше становился и его страх. Он посмотрел на спину доктора Цукки. Идиотский светло-зеленый халат шевелился, как живой. Казалось, что под ним ползают змеи. Это от встречного тока воздуха, подумал Дэн и впервые за долгое время почувствовал острую и горькую любовь, не синтетическую любовь электронного робота, а терпкую, сложную любовь человека. Что станет с доктором Цукки, что станет с ними? Ветер сдувал вопросы, как мыльные пузыри, и они лопались с легким шорохом, чтобы тут же возникнуть вновь. Дэн, не выпуская руки Фло, нагнулся вперед и прокричал в ухо доктору: - Хотите, я сяду за руль? Мы потеряем всего несколько секунд. Цукки отрицательно качнул головой и напряженно улыбнулся. Он не хотел отдавать руль. Теперь было уже поздно уступать руль. ЦЕНА ОДНОГО ДЕЛЕНИЯ Лестнице не было конца. Целых двадцать ступенек. Дверь. У двери сержант с автоматом на шее. Отвечать на приветствие нет времени. Открывать дверь за ручку - тоже. Толкнуть ее ударом ладони. В комнате главного пульта тихо и прохладно. Мягко жужжит кондиционер. Ровно светятся зеленые огоньки индикаторов. Из-за стола вскакивает лейтенант Хьюлеп. Конечно, сегодня его дежурство. - Лейтенант, - кричит Уэбб, - немедленно выключите главный передатчик! "Идиот, - проносится у него в голове, - почему он так медленно шевелится!" - Не могу, сэр, - отвечает лейтенант. На лице его воловье упрямство, сквозь которое проглядывает самодовольная хитрость. Детские штучки - эти проверки. Он хорошо знает инструкции. - Выключите передатчик! - шипит Уэбб. - Я вам приказываю! - Не могу, сэр, - спокойно говорит лейтенант. - Выключение главного передатчика производится только по личному приказу начальника базы полковника Далби, сэр. - Он не может сейчас отдать приказ, он болен. - Не знаю, сэр. - Лейтенант позволяет себе чуть-чуть улыбнуться глазами. Майор Уэбб, конечно, строевик, и нужно играть в игру всерьез, но чуть-чуть улыбнуться можно. - Послушайте, Хьюлеп, это экстраординарный случай. Не заставляйте меня принимать крайние меры. Я, майор Уэбб, заместитель начальника базы, приказываю вам выключить главный передатчик. - Нет, сэр, - отвечает лейтенант, и улыбка в уголках глаз становится более явственна. - Не имею права. Выключение главного передатчика базы производится только по личному приказу начальника базы полковника Далби. "Черт возьми, - думает при этом лейтенант, - долго он еще будет приставать ко мне?" Майор чувствует, как в нем поднимается слепая ярость. Он делает два шага вперед и отталкивает лейтенанта. Лейтенант мягко отводит его руку и чуть сгибается в поясе. Напряженно смотрит на майора. Улыбка медленно уходит из его глаз. Майор смотрит на лейтенанта. Секунды уходят одна за другой. Там, за стеной, кривляются в эйфории полковник Далби, генерал Труппер, генерал Маккормак, Фортас и остальные заводные идиоты. Нет, не все. Двое сейчас мчатся на "джипе" вместе с Цукки. Майор тяжело дышит. Секунды идут. И здесь судьба подставляет ему ножку в виде розового молодого кретина. Бешенство туго взводит мышцы. До переключателя три фута. Один шаг. В голове Уэбба что-то щелкает, он бросается вперед, и в ту же секунду сильный удар кидает его на пол. Перед ним ноги. Армейские ботинки на толстой подошве. Майор протягивает руки и изо всех сил дергает за ноги. На спину ему обрушиваются двести фунтов молодых тяжелых мускулов. - Паршивый щенок! - хрипит майор. Он упирается руками в пол, напрягает спину. Нет, не так. Он коротко взмахивает локтем и резко отводит его назад. - У-у! - взвизгивает лейтенант, переворачивает майора на спину и бьет его кулаком в лицо. Мир взрывается яркой, с сияющими прожилками чернотой. Сквозь черноту виден лоб. На лбу лейтенанта ручейки пота. "Надо только потянуть колени, - почему-то лениво думает майор и осторожно напрягает ноги. - Так. Ну давай". Он неожиданно бьет лейтенанта ногой в пах. Тот кричит. Уэбб вскакивает. Пот и что-то липкое заливает лицо. Он протягивает руку и, почти ничего не видя, нащупывает главный переключатель. Спиной он чувствует, что лейтенант встает на ноги. Раз, щелчок. Переключатель повернулся. Лейтенант, словно снаряд, бросается на него, но майор отклоняется в сторону, и он врезается головой в массивный металлический стол пульта. Медленно сползает на пол. Майор бросается к двери. "Молод еще, паршивец эдакий", - думает он и кубарем скатывается по лестнице. - Дежурный! - кричит он в темноту. - Да, сэр! - В голосе испуг. - Немедленно отправьте вертолет. "Джип" полковника нужно перехватить на шоссе во что бы то ни стало. Отвечать будете вы! Теперь быстрее. Яркий солнечный свет ослепляет его на мгновение, но он приходит в себя и бежит туда, где несколько минут назад плавились в электронных улыбках Труппер и его свита. Полковник Уэбб... Да, "полковник Уэбб" звучит неплохо. Лучше, чем сержант Далби. Нет, не сержант. Просто Далби с десятилетним тюремным приговором. Будут ли ему давать в камере кроссворды? А вон и они. Уэбб услышал глухой рев и не сразу мог понять, откуда он исходит. Ревел генерал Труппер. Он вцепился в генерала Маккормака, а тот молча старался освободить руки и страшно щерил зубы. Фортас, заметив Уэбба, втянул голову в плечи, набычился и ринулся вперед, хрипло дыша. Мир безумел на глазах. Словно в трансе, майор сделал шаг в сторону, и Фортас, промахнувшись, упал на землю, но тут же поднялся на четвереньки и с воем пополз к ногам майора. - Боже правый, боже, спаси и помилуй! - крикнул майор и пустился бежать. Им овладел страх. Липкий, цепенящий, гусеницей ползущий по сердцу страх. Сзади доносился рев генерала. Клубок мыслей в голове Уэбба вращался все быстрее и быстрее, пока наконец не лопнул, не разорвался на отдельные маленькие мысли, которые наполнили его череп ослепительным светом, трепетом и жужжанием. Он споткнулся и упал. Рев приближался. - Боже, - медленно и с недоумением ощупывая языком каждое слово, сказал Уэбб, - спаси птицу киви из четырех букв. Он повернул голову и увидел, как Труппер, Маккормак и Фортас медленно подбирались к нему. На их лицах, выпачканных кровью, медленно созревали синяки. Зубы были оскалены. Все трое плотоядно и злобно урчали. Майор снова попросил господа бога защитить птицу киви и спокойно закрыл глаза. Больше ничего его, майора Уэбба и полного генерала Уэбба, не интересовало. Разве что слово... Как называются эти, что пьют кровь? Вурдалаки, нетопыри, вампиры... Нет, еще какое-то есть слово... Бог с ним. Лучше просто закрыть глаза и отдохнуть, перед тем как принять парад. Он не видел, как нападавшие набросились на него, не почувствовал их ударов и укусов и не слышал многоголосый рев и треск, доносившийся с территории базы. Лейтенант Хьюлеп пришел в себя. Почему он на полу и так страшно болит голова? Он поднял руку, провел по волосам и почувствовал под пальцами липкую кашицу. Осматривать руку не было необходимости. Майор Уэбб... Он стал сначала на колени, отдохнул и наконец выпрямился. Привычные зеленые огоньки индикаторов светились, как обычно. Не совсем, как обычно. Два сверху и три во втором ряду. А раньше... Как же раньше? Он попытался вспомнить, но тупая боль в голове не давала возможности сосредоточиться. Кажется, три сверху и один во втором ряду панели. Он медленно перевел взгляд на главный переключатель. Острие его вместо цифры "три" показывало на цифру "четыре". Цифра "четыре" - агрессивность. Кто же это переключил? Ах да, Уэбб. Нельзя, нельзя без личного приказа начальника базы полковника Далби. Надо вернуть ручку в прежнее положение. Он повернул ручку так, чтобы ее острие снова указывало на тройку - эйфорию. Генерал Труппер вдруг разжал руки, которые он сжимал на шее майора Уэбба. Ослеплявший его гнев куда-то исчез, будто кто-то выдернул его из него за ниточку. Ему стало смешно. Он, Эндрю Труппер, сидит на земле и держит за шею какого-то майора. Майор лежит с закрытыми глазами и молчит. Субординация. Рядом стоят на четвереньках Маккормак и Фортас и смеются. На лицах у них кровь, но улыбки светятся весельем. Радостные улыбки, светлые, детские. Жаль, конечно, этого майора, симпатичный человек. А какая дисциплина - лежит и не двигается! А? Прекрасный солдат, замечательный солдат! - А вы знаете, генерал, - подавился смехом Фортас, - он, кажется, и не дышит. Маккормак нагнулся, прижал ухо к груди Уэбба, долго слушал, сосредоточенно сморщив лоб, и впервые за день сказал, улыбаясь: - Совсем мертв. - Чудак! - огорчился генерал Труппер. - Для чего же он так? Ему было жаль этого приятного, милого человека, которого они почему-то убили, но жалость лишь промелькнула в его сознании, обесплотилась и исчезла. Он посмотрел на огромный синяк на лбу Фортаса, прямо над правой кустистой бровью, и ему сразу сделалось смешно и весело. - Ну и синячище у вас, Фортас! - хохотнул он, вставая. - А у вас на лице кровь, - покатился со смеху ученый. Он хлопал себя по животу, слезы стояли в глазах, но он никак не мог унять веселье. Вслед за ним гулко расхохотался и Маккормак... ТЕНЬ НА ДОРОГЕ Сначала Дэн увидел тень. Она скользила чуть справа от дороги, догоняя их. Потом сквозь плотный свист ветра пробился и звук тени. Должно быть, заметил вертолет и Цукки, потому что "джип" прибавил скорость. Но тень не отставала. Наоборот, она обогнала их и плыла теперь на шоссе прямо перед ними. Дэн посмотрел вверх. Брюхо вертолета с рядами аккуратных заклепок было в каких-нибудь пятидесяти футах от них. "Боже, - подумал он, - еще бы каких-нибудь пять минут". До главного шоссе не больше нескольких миль. Вертолет теперь летел перед ними. Казалось, что лопасти его вращаются совсем медленно. Внезапно послышалось слабое тарахтение, и над их головами просвистела пулеметная очередь. "Джип" начал тормозить. - Что вы делаете? - крикнул Дэн, нагибаясь к Цукки. - Вылезайте из машины, быстрее! - яростно крикнул доктор. "Джип" остановился. - Доктор... - Быстрее! Дэн и Фло выскочили на асфальт дороги. "Сикорский", вздымая винтом тучи пыли и песка с обочины, медленно опускался прямо на шоссе впереди машины. "Чтобы заблокировать дорогу", - тоскливо подумал Дэн. Вот металлические полозья вертолета коснулись дороги, длинные лопасти чуть опустили концы, замедляя свой бег, и в то же мгновение "джип", взвыв мотором, прыгнул вперед. Время остановилось, и Дэн с чудовищной отчетливостью замедленной киносъемки увидел, как маленькая машина, стремительно набрав скорость, ударилась о бок вертолета в тот самый момент, когда открылась его дверца и двое людей, в комбинезонах, с автоматами в руках, ступили на землю. Они не успели даже отскочить в сторону. Кто-то невидимый вырвал Цукки с сиденья и бросил вперед вместе с треском и скрежетом металла. Устало клонившиеся лопасти винта неохотно ударили доктора на лету, и Дэн закрыл глаза, конвульсивно сжав руку Фло. Цукки лежал на обочине дороги нелепым светло-зеленым комком. В нескольких метрах лежали его очки. Одно стекло было цело, другого не было. Можно было не нагибаться к нему, живое тело не могло быть свернуто в такой узелок. - Пойдем, Фло, - сказал Дэн и потянул ее, как ребенка, за руку. Она ничего не ответила и покорно пошла за ним. Глаза ее были широко раскрыты и сухи. Пыль над шоссе еще не осела. Они шли, не оглядываясь, молча. На асфальт выскочила крохотная ящерица, посмотрела на них, вильнула хвостом и исчезла. Боль была сухой и горячей, как песок. - Фло, - сказал Дэн. Он ничего не хотел сказать, просто произнес ее имя. Наверное, ему обязательно нужно было произнести ее имя. Она не ответила, лишь слабо сжала свою ладонь в его руке. У главного шоссе они остановились. Через несколько минут возле них притормозил старенький "шевроле", и водитель - полная старушка с детски розовыми щечками и розовой шляпкой на голове, - улыбнувшись, сказала: - Ну и народ пошел, даже руки не подымут. Сама, догадывайся. Садитесь, детки. - Спасибо, - сказал Дэн, открыл заднюю дверцу и подтолкнул Фло. - У вас тоже розовая шляпка... - Что значит - тоже? - обиделась старушка. - Нет, ничего. - Далеко вам? - спросила старушка, трогая машину с места. Она явно обрадовалась попутчикам. - Не очень, - сказал Дэн. - Жаль, я ведь до самого Феникса еду. К внуку. К дочери, конечно, тоже, но главное - к внуку. Парнишка - вы представить себе не можете! - пяти лет, а озорует на все десять. Дэн закрыл глаза: лопасти вертолета снова и снова медленно ударяли доктора и швыряли его по земле нелепым страшным комком. Дэн вздрогнул. Горячая ладонь Фло безжизненно лежала в его руке. - Что это вы притихли, молодые люди? - неторопливо говорила старушка. - Поссорились небось? То-то же. Я, когда со своим стариком ссорилась, места себе не находила. Ходишь, ходишь вокруг, словно неприкаянная. И подошла бы - гора с плеч долой. И гордость держит. Ах, думаю, такой ты сякой. Чтоб я к тебе первой подошла... Потом, бывало, посмотрим друг на друга и рассмеемся. Так вот... Старушка, держа руль левой рукой, протянула правую, чтобы включить приемник, и Дэн вздрогнул. У него мелькнула безумная мысль, что сейчас снова их спеленает страшное, противоестественное веселье эйфориков. Динамик откашлялся, и из него тихо полилась музыка. Печально пел кларнет. Фло била дрожь. Казалось, что в ней начал работать вибратор, заставляя ее тело все сильнее и сильнее содрогаться. - ...А вообще-то мы редко ссорились, не то что нынешний народ, - бубнила старушка, и видно было, что она уже не особенно рассчитывает на разговорчивость попутчиков. - Я не могу, не могу, - прошептала Фло. - Не надо, - мягко сказал Дэн и почувствовал бесконечно печальную нежность к этому существу, сидевшему рядом с ним в чужом, потрепанном автомобиле. - Я все время думаю об этой штуке у меня в голове, - сказала Фло, - я не смогу жить с нею. - Так или иначе, у нас у всех в головах приемники, от этого не уйдешь, - прошептал Дэн, - важно только, чтобы самому можно было выбирать программу. И при желании выключить...