янулась поближе к Эгину, изящно скользя задом по до блеска отполированной лавке. Теперь Зверда сидела совсем близко. Так близко, что можно было различить мельчайшие ветвления орнамента, которым была расшита широкая горловина ее платья, с точностью до пыльцы на цветочном пестике. Волосы Зверды на сей раз не были заплетены в полюбившиеся Эгину косицы. Они были просто распущены по плечам, самая смелая прядь сидящей баронессы доставала до пола. И выглядело бы это совсем уж по-крестьянски - Эгин привык, что благородные дамы либо обрезают свои косы на уровне скул, либо хлопочут о сложных прическах - если бы не обруч, которым были схвачены волосы с пробором посередине, обруч, сплетенный из серебряных и золотых нитей, на каждой из которых то там то сям были нанизаны ограненные тысячей граней слезы желтого хризолита. Виной ли тому хризолиты, или освещение трапезной, но от обруча, казалось, исходило то же колдовское оливково-зеленое сияние, какое исходило и от всего Маш-Магарта, увиденного Эгином сегодня в сумерках. Зверде, очевидно, нравилось быть красивой. Поймав на себе изучающий взгляд Эгина, она улыбнулась одними глазами. Эгин отвернулся. Видеть в прямой досягаемости объятия красоту сидящей рядом и в то же время такой недоступной баронессы было просто невыносимо. Вдруг Эгин почувствовал, что сейчас заплачет от отчаяния. Признаться себе в том, что Зверде удалось пробудить в нем нечто вроде влюбленности, он стеснялся. Разве бывает влюбленность по заказу? - А что говорит это предсказание? - спросил Эгин, стараясь не дышать, поскольку с каждым вдохом в его легкие попадали частички чудесного запаха Зверды, от которых его тело тихо сходило с ума. - Оракул говорит, что в день судеб Маш-Магарта его затопит море. К счастью, это будет не скоро. Может, через тысячу лет. А может, даже больше. - Но помилуйте, Зверда, откуда здесь море? - Эгин изо всех сил пытался увлечься разговором. - Я уже говорил вам, море за тысячу лиг отсюда! - Вы ошибаетесь. Море совсем рядом. Но это не совсем то море, по которому вы плыли из Тардера в Яг. Это море - там, - Зверда показала пальцем в потолок трапезной. Ресницы у Зверды были такими тяжелыми, такими длинными! - Там? - переспросил Эгин, словно во сне. - Там, - утвердительно покачала головой Зверда. - Только для вас, варанцев, это ведь все равно ничего не значит! "Для вас, варанцев..." - повторил про себя Эгин и вдруг со всей остротой осознал, что ведь и Лагха был любовником Зверды. Он тоже был варанцем. И ему, возможно, Зверда тоже говорила "для вас, варанцев". "Овель... теперь Зверда..." Развивать эту многообещающую мысль Эгин не стал. "Главное, что эта самая Зверда может быть и есть та колдунья, что развоплотила гнорра. Может, именно из-за нее мне пришлось вытерпеть все, что было. Какая теперь может быть страсть? Какая приязнь?" Какое-то новое ощущение безрезультатности этой долгой борьбы буквально подкинуло его к потолку. Он встал. Зверда подняла на него свои большие зеленые глаза, ища объяснений. - Не держите на меня зла, баронесса, но мне нездоровится. Я хотел бы вернуться в свою комнату. Разумеется, с вашего позволения, - произнес Эгин заплетающимся языком. - Мое позволение у вас уже есть, - Зверда потянулась за новым куском пирога. ГЛАВА 11. СИЯТЕЛЬНАЯ В БЕЗОПАСНОСТИ "Говорлив, пытлив и склонен к прожектерству. Вероятный предел должностного роста: пар-арценц, гнорр." Из личного листа рах-саванна Сонна Архив Свода Равновесия 1 Столько занятых неотложными делами офицеров Свода в одном месте Лараф видел впервые в жизни. "Теперь хоть ясно, почему Зверда с Шошей так хотели дружбы со Сводом Равновесия. Вот взять всю эту свору - да спустить с цепи! Разорвет в клочья не то что парочку оборотней, но и целую армию." "Смотря какую армию", - следовало бы добавить внутреннему голосу Ларафа, но он не страдал раздвоением личности. Провинциальный выскочка упускал из виду, что операция по сути была неудачной. И что такие боевые потери в Своде за последние сто лет случались только один раз - во время Цинорской кампании. Но его это не заботило. Сейчас Лараф вновь был на подъеме. Теперь, когда "Семь Стоп Ледовоокого" приятно холодили его ладони, он чувствовал не просто уверенность, и раньше возникавшую всякий раз, когда он брал в руки свою подругу. Лараф чувствовал вкус чужой смерти. Самозванный гнорр, прошедший боевое крещение, впервые подумал, что экспедиция против фальмских оборотней может стать не просто тяжелой повинностью на службе у баронов Фальмских, но и достойным увеселительным предприятием. В конечном итоге, о чем-то подобном он мечтал еще в скучные годы отрочества, когда слонялся по окрестностям Казенного Посада с травинкой в зубах. Лараф отошел в сторонку и открыл книгу. Он искал в подруге участия и нежности. После окончания операции оцепление вокруг Башни Отчуждения не сняли и даже усилили. Факела - теперь это были обычные, традиционные изделия с красно-оранжевым пламенем - горели повсюду, куда только доставал взор. Сама Башня и внутри и снаружи была иллюминирована так, словно в ней собирались дать бал в честь наследника харренского престола. Внутрь оцепления не должен был проникнуть ни один посторонний. Понятие "посторонние" в таких операциях распространялось не только на гражданских, но и на Внутреннюю Службу, и на армию, и на флот вплоть до Первого Кормчего. Поэтому даже останками погибших, даже уборкой кирпичного боя и обломков мебели занимались исключительно офицеры Свода. Эрм-саванны методично обходили все закоулки Башни со Зраками Истины. Их сопровождали поводыри животных-девять из Опоры Безгласых Тварей и - на всякий случай - стрелки и мечники Опоры Вещей. Искали двузеркальные ловушки, жуков-мертвителей, летучие яды замедленного испарения, а также - вероятных сообщников Сонна, людей и не только. В каждую группу входил аррум, готовый изничтожить любую скверну. Или инвентаризовать, укрыв ее в недрах своего сарнода - в зависимости от того, что за скверна, и нет ли в ней пользы для Князя и Истины. От человека, который почти подчистую выкосил три плеяды, сложил целую гекатомбу безгласых тварей, прикончил аррума Опоры Единства и чуть было не убил последовательно гнорра и пар-арценца Йора, можно было ожидать любых неожиданностей. Пока что нашли не так уж и много. Но для Йора картина была ясна полностью, во всех значимых деталях. А именно: Сонну помог "вестник", шептун, одно из бесплотных существ, до землетрясения населявших Комнату Шепота и Дуновений. Башня Отчуждения ответила на все вопрошания пар-арценца Опоры Единства. И только гнорр, его поведение и смысл странных намеков фантомного образа Сонна оставались для Йора неприятной загадкой. Пар-арценц поглядел на своего гнорра, который прогуливался по берегу в отдалении, разглядывая ту самую книгу, из-за которой все они едва не погибли. Если бы не строгий приказ гнорра - щадить Сонна в тех ситуациях, когда может пострадать книга - мятежный пар-арценц был бы испепелен, и притом неоднократно. Что же это за книга, из-за которой так трясся гнорр? И что все-таки имел в виду Сонн, пытавшийся передать ему, Йору, некоторое сообщение при помощи своего фантомного образа? Задать свои вопросы прямо сейчас? Отложить до завтра? До послезавтра? 2 Скрип гальки под чужими сапогами становился все громче. Пар-арценц Опоры Единства приближался к Ларафу. Самозванный гнорр против своей воли втянул голову в плечи. "Семь Стоп Ледовоокого", с которыми он провозился по меньшей мере десять коротких колоколов, продолжали являть своему хозяину нечто предельно невнятное. Все разделы расплывались разводьями разбавленных цветов, в диапазоне от розового до нежно-желтого. Неужели Зверда ошибалась, неужели образ книги испорчен бесповоротно? Если Йор умнее, чем кажется - он, Лараф, доживает последние мгновения своей жизни. Сейчас прогудит разгневанная сталь "облачного" клинка, голова отделится от тела, бесполезная подруга окрасится багрянцем. Если же Йор не столь проницателен - а на то похоже, - то и в этом случае ему, Ларафу, предстоит крайне неприятный разговор. Как его провести? Как? "Эх, была не была!" Лараф резко захлопнул книгу, повернулся к приближающемуся Йору и громко осведомился: - Как я понял, Сонн приложил все усилия, чтобы оклеветать меня в ваших глазах. Не так ли!? Йор остановился. Затем неуверенно приблизился к своему гнорру еще на два шага. Отвел глаза. Он только что сам собирался задать этот щепетильный вопрос. Но вышло так, что первым спросил гнорр. Инициатива в этом скользком разговоре сразу же была утрачена. - Затрудняюсь ответить, милостивый гиазир. Сонн говорил странные вещи. Их можно интерпретировать двояко. "Потрудитесь представить обе интерпретации", - хотел было прокаркать Лараф, но вовремя спохватился, что на мудреном слове "интерпретация" он, провинциал, скорее всего сломает себе язык. Ограничился лаконичным: - А именно? - А именно: Сонн был уверен, что убил вас. К слову сказать, в этом и я почти не сомневался. А потому пар-арценц, бывший пар-арценц, считал возможным говорить о вас, как о погибшем. Видимо, хотел предложить в гнорры себя, заручиться моей поддержкой, и так далее. Вторая же интерпретация... - Продолжайте. - ...В некотором роде оскорбительна для вас и для всего Свода Равновесия. Дескать, вас "нет больше" неопределенно долго. То есть, прошу прощения, вы - это не вы. Как тот фантомный образ Сонна, который был расстрелян нашими истребителями. - По-вашему, это возможно? Удерживать мой "фантомный образ" так долго? Часами? Днями? - Не берусь судить, милостивый гиазир. - Но вы же уверены, что перед вами человек из плоти и крови, Шилол вас подери!? - Да, милостивый гиазир. Хотя, как мы знаем, абсолютно достоверное суждение могут вынести только Отцы Поместий при участии Знахаря. На самом деле, это была почти шутка. Черный юмор старших офицеров Свода. Отцов Поместий боялись даже пар-арценцы. Йор никогда не отважился бы возбудить против гнорра процедуру полной проверки тождественности личности. Ему пришлось бы ручаться собственной головой, что для подобной процедуры имеются достаточные основания. Когда разговор велся с Отцами Поместий, слова "ручаться собственной головой" не были риторической фигурой. Они просто обозначали вид и размеры платы за ошибку. - Хорошо. Сразу же после фальмской экспедиции вы сможете удовлетворить свое любопытство. "Точно, этот разговор - совершенно лишнее. Не нужно было его заводить! - запаниковал Йор. - Так и до настоящей опалы недалеко!" - Ну что вы, милостивый гиазир! Как вы могли подумать, что я поверю словам человека, который находится вне закона!? Клевете предателя?! Только истинный гнорр Свода Равновесия, то есть вы, могли прибегнуть к столь искусному экспромту с дельфином! Это был ход подлинного мастера: когда уже казалось, что Сонн победил... Лараф, разумеется, не имел к избыточно дружелюбному поведению дельфина ни малейшего отношения. В этой помощи, которая пришла из ниоткуда и сгинула в никуда, он подозревал баронессу Зверду. Впрочем, судя по итогам их недавнего свидания возле отверстой Двери, и могущество Зверды имело пределы. Причем пределы эти были, похоже, достигнуты, а ресурсы баронской резвости - практически исчерпаны. В своей оценке пределов могущества Зверды Лараф был целиком и полностью прав. Что же касается подлинного источника помощи - Ларафу было не по силам угадать его, ибо само имя такового было ему неведомо. Йор пощебетал еще пару минут и наконец завершил свое соло: - ...операцию нужно признать в целом успешной. Осмелюсь ли я просить вас об одной милости? - Осмелитесь. - Позволительно ли мне будет узнать, какие писания вы нашли столь ценными, что ради них сочли возможным подвергнуть опасности воистину бесценную жизнь лучшего из лучших? "Лучший из лучших - это я, - возгордился Лараф. - Складно чешет. Надо будет взять пару-тройку уроков риторики. У Овель? Нет, лучше у Сайлы. Сайла поопытней будет." - В знак своей приязни, я разрешаю вам узнать это самому. Но - под вашу личную ответственность. - Что вы хотите сказать? - Можете без рук остаться. - Мой гнорр шутит. - Нисколько. Держите! Лараф смело протянул Йору "Семь Стоп Ледовоокого". "Ой, лишний разговор! Какой лишний!" - пар-арценц покраснел, побледнел, опять покраснел. Перед лицом гнорра? Проявить малодушие? Никогда! Йор величаво протянул руку, взял книгу, прикинул вес. И открыл. - Эй, кто-нибудь! Да, вы, рах-саванн! Сюда, быстро, четверых с носилками! Пар-арценцу дурно! Лараф усмехнулся, поднял книгу, засунул за пояс. "А работает ведь подруга! И еще как! Может, скоро не только кусаться, но и показывать начнет." 3 Последние сутки смешались для Сиятельной княгини Сайлы исс Тамай в странное варево из недоумения, испуга, усталости, тщетных надежд и настоянного на первых четырех ингредиентах безразличия. Она покинула Пиннарин совсем недавно, оставив столицу на попечение Совета Шестидесяти, Свода Равновесия и своего возлюбленного, несравненного Лагхи Коалары. Поначалу княгиня злилась на гнорра за равнодушие, проявленное к ее отъезду Магом всех магов и Врагом всех магий. Но, поразмыслив немного, Сайла заключила, что им с Лагхой нужно немного отдохнуть друг от друга. Да и вообще, варанскому народу и его правительнице требовалась временная разлука. Насущные нужды первого слишком уж опротивели последней. В уединенном приморском имении к западу от Урталаргиса княгиню ожидали: глубокий сон, целебные воды, морские прогулки на ялике, сухопутные прогулки на бричке, здоровая кухня, немногословная прислуга и гвардейские офицеры. Гвардейцы призваны были спасти Владетельницу Морей от возможных враждебных посягательств, а при необходимости - и от скуки. Обычно это выражалось в различных состязаниях, до которых так падка гвардия всех просвещенных народов. Кто кого перепьет, кто кого перепьет с завязанными за спиной руками, с лимитом по времени, с лимитом по числу глотков и так далее. Раньше предпочитали состязаться в поимевании прислуги, но после двух неприятных инцидентов с Опорой Благонравия решили держаться от греха подальше. Сайла не стремилась к любовной интрижке с кем-либо из гвардейцев, хотя положение обязывало. Но она - небезосновательно - опасалась стукачей Свода и, соответственно, ревности Лагхи Коалары. Тем самым Сайла создавала желаемое из недействительного. Поэтому первый вечер княгиня провела целомудренно: училась стрелять из лука под руководством двух гвардейцев. Офицеры почтительно заверяли княгиню, что через неделю ей позавидуют лучницы Гиэннеры. Сайле, помнившей работу аютских Стражниц под началом Куны-им-Гир и Вирин, хватило честности признаться себе, что это вряд ли. Потом княгиня ужинала, потом засела писать послание Лагхе. Начать хотелось как-нибудь легкомысленно. Вроде "Как ты сам понимаешь, мой голубь, скучать мне здесь не приходится." Княгине стало скучно. Она бросила письменные принадлежности и пошла спать... ...Ошибки не было: грохотала деревянная колотушка, звенела цепь, отчаянно и нервно брехали псы. Кто-то ломился в ворота имения - будто бы не стояли там на часах четверо гвардейцев, которым следовало адресовать тихим, почтительным голосом просьбу отворить калитку для чрезвычайного гонца или кого там принесла нелегкая. Княгиня сообразила, что ее покой могут нарушить подобным образом только в случае настоящей, ненадуманной опасности, и сразу же дернула шнурок у изголовья. Пусть появится прислуга, пусть внесут свечи и одежду, пудру и румяна, пусть, Шилол их раздери, скажут любую успокоительную благоглупость вроде "Опасности нет, Сиятельная. Это гиазир гнорр, в смятенных чувствах. Глаза горят, вихры всклокочены..." Никто не появлялся. Стук тем временем оборвался, вместо него возле ворот послышалась многоголосая брань. Сдавленный вскрик, звон. - Измена! - этот одинокий вопль раздался совсем в другой стороне. Не от ворот, а оттуда, где тремя короткими террасами спускалась к морю сосновая роща. Княгиня склонила голову набок, прислушиваясь. Кажется, где-то очень далеко, в районе верхнего приморского тракта, рокотали голоса и бряцало оружие. Пожалуй, эту немелодическую мелодию можно было истолковать и как звуки битвы. Но что за ерунда, кто с кем может биться посреди Варана? Сайла напоследок истово рванула шнурок вызова прислуги и вылезла из-под балдахина. Она подошла к двери и прикоснулась к изогнутой ручке. Покинуть опочивальню? Или здесь безопаснее? Решение было принято без участия княгини. Дверная ручка бесшумно ушла из-под ее пальцев, наборные панели из драгоценных самшитовых досок сложились гармошкой, тихонько ухнули бронзовые цилиндры, выпуская сжатый воздух. Сайла исс Тамай сразу же оказалась на полу. Пока княгиня свыкалась с мыслью, что не в состоянии закричать от испуга, поскольку ее рот туго затянут чем-то бархатистым, ей осторожно, но очень крепко связали руки, затем поставили на ноги и накинули на плечи ее любимую шубу. Судя по количеству ладоней, которые одновременно трудились над ней, похитителей было пятеро. - Свод Равновесия, Опора Писаний, - прошептали над ухом. - Вам нечего бояться, Сиятельная. Просим следовать с нами. Это избавит и вас, и нас от серьезных неприятностей. В подкрепление этих слов Сайле была предъявлена Внешняя Секира. В коротком проблеске Сорока Отметин Огня княгиня успела разобрать только внушительное "...аррум..." Через полчаса Сайла окончательно уговорила себя, что это похищение, а не покушение. Княгиня не питала иллюзий по поводу Свода Равновесия. Три года назад ее брат Хорт окс Тамай был возведен на варанский престол в результате переворота, вдохновителем и организатором которого являлся Норо окс Шин, верный служитель Князя и Истины, аррум Опоры Вещей. После этого Сайла отлично представляла себе, как и что в состоянии сделать группа заговорщиков из Свода Равновесия ради того, чтобы переставить пару фигурок на иерархической лестнице княжества. Поэтому тот факт, что возглавляет похитителей некий аррум Опоры Писаний, ее не успокаивал, а скорее пугал. С другой стороны, поскольку тот же самый аррум и его подручные имели возможность умертвить ее прямо в опочивальне, Сайла могла надеяться, что живая княгиня представляет для заговорщиков некий интерес. Который, по всей вероятности, связан либо с ее громадным состоянием наследницы Хорта окс Тамая, либо... с начальником всех этих разбойников, Лагхой Коаларой! Эти чудеса рассудительности Сайла исс Тамай проявляла на борту небольшой сорокавесельной галеры, которая уверенно тащилась куда-то в кромешной темноте, при погашенных огнях. Свободного места на этой посудине совсем не было, как и сплошной палубы. Только узкий настил в три доски от носа до кормы. Княгиня сидела на обмотанном веревкой камне, поверх которого аррум галантно положил свою сложенную вчетверо меховую пелерину. Камень являлся запасным якорем, но больше подходил для баластины и наводил на мысли о суровости морского закона и утопленниках, которые с таким грузом на ногах стоят на дне по стойке "смирно". Несколько раз галера бросала якорь. Аррум, кормчий и капитан о чем-то шушукались, а потом весла вновь зачинали свою негромкую хлюпающую песнь. Никаких других звуков корабль не издавал. Уключины и вертлюги были смазаны на совесть, так что с берега, да еще за шумом прибоя, расслышать галеру было совершенно невозможно. Усталость победила. Княгиня Сайла исс Тамай задремала, несмотря на мглистую сырость, несмотря на ужас гражданской войны, которым лучились остекленевшие от недосыпа глаза ее похитителей... ...И снова причиной ее пробуждения стал грохот. Но не удаленный, приглушенный стенами и шторами, а предельно близкий, воспринимаемый не одними только барабанными перепонками, но и телесно - всей кожей, всем телом. Княгиня широко распахнула глаза и громко вскрикнула - ее рот был наконец избавлен от кляпа. В свете восходящего по левую руку солнца Сайла исс Тамай увидела Урталаргис, его маяки и форты, пристани и дома из знаменитого голубого кирпича, длинную колбасу Рыбного Привоза и сахарную голову местного Свода Равновесия. Стародавняя столица Варана почти не пострадала во время зимнего землетрясения - это княгиня, обычно безразличная к подобным пустякам, хорошо усвоила после многочасовых слушаний в Совете Шестидесяти. Однако, сейчас на одним из фортов расползалась серая шапка дыма, а некогда белоснежный бок Свода Равновесия, ободранный до самого хитросплетения внутренних шахт и коридоров, был закопчен во всю ширь. Несколько приморских кварталов, где в красивых особняках с колоннами селились крупные судовладельцы и старшие морские офицеры, представляли собой сплошную полосу разрушения. Кое-где потрудился огонь, в других местах - мастеровые с кайлом и молотом. В следующее мгновение Сайла поняла, что ажурное сооружение рядом со Сводом, принятое ею поначалу за строительные леса, на самом деле является громадной осадной башней, гигантом с десятком рук - штурмовых мостиков, и тремя фаллосами таранов. Последние, со всей определенностью, и были ответственны за подпорченную внешность всеми уважаемого заведения. Новый каскад невыносимо громких звуков переключил внимание княгини на предметы не столь удаленные. Слева и справа от их галеры тянулись цепи неуклюжих, но вместительных барок, предназначенных для транспортировки лошадей и тяжелых военных механизмов. Но сейчас эти стосаженные плоскодонные корыта были нагружены отнюдь не лошадьми. Груды кирпичного боя и черепицы, камни, колонны и гранитные блоки составляли основную часть их груза. Кое-где можно было видеть пакет свинцовых кровельных листов, примотанных канатами к грандиозному дубовому столу, или обросший якорь, на лапы которого наколот ореховый буфет. Были еще мешки с песком, связки бревен, утяжеленные балластом из железоплавильной выбраковки, и старый оружейный лом. Вторую линию составляли сторожевые галеры урталаргисской флотилии. Некоторые стояли неподвижно, ожидая своей очереди. Другие вытравливали якоря, третьи - отползали назад после сделанной работы. Галеры трудились над закупоркой урталаргисского порта. Вот худая севрюга с налитыми карминовой кровью глазами над рылом-тараном оглашается барабанным боем. Весла бьются, как плавники в предсмертной агонии. Но галера жива, она мчит к своей жертве все быстрее. Затем - удар, треск, и вода с довольным урчанием овладевает внутренностями очередной барки, которой назначено стать преградой для десанта неведомого супостата. Не все тонули на ровном киле. Некоторые заваливались на борт, другие круто пикировали под воду кормой вперед, одна барка разломилась надвое. Вся эта возня и порождала тот светопреставленческий грохот, который разбудил и перепугал княгиню. - Сиятельная, прошу вас, поприветствуйте ваших верных подданных. Слова принадлежали арруму Опоры Писаний, главе похитителей. Он указывал на выстроенных вдоль борта ближайшей сторожевой галеры разномастных вояк. Те пожирали глазами пассажирку проползающего мимо них суденышка. Сайла почла за лучшее сдержанно улыбнуться и сделать приветственный жест ручкой. - Княгиня, Свобода, Любовь! - с нежданным воодушевлением заголосили в ответ. Эту формулу подхватили и экипажи других кораблей. Также слышалось: "Отечество или смерть!" и "Упыри не пройдут!" - Извольте объяснить, что происходит, - потребовала Сайла. Тот церемонно поклонился и приложил руку к груди. - Полчаса терпения, Сиятельная. 4 Если бы не пара темных пятен на полу, апартаменты коменданта Приморского форта произвели бы на Сайлу самое отрадное впечатление. Что ж, две вполне сносных комнаты, столовая и спальня, щедрый вид на море, обстановка и картины маслом на обтянутых ситцем стенах - это куда приятней, чем обморочно темные крысятники тюремных подвалов. - Мы в самом лучшем из безопасных мест в Урталаргисе, - заверил аррум, оставляя княгиню наедине с сервированным на двоих завтраком. Не успела Сайла задуматься над тем, для кого предназначен второй прибор, как в столовую вошли трое человек, на первый взгляд - ничем не примечательных. Один из них изучил помещение и его содержимое, в том числе и княгиню, при помощи Зрака Истины, второй поставил на стол два ветвистых канделябра на двенадцать свечей каждый, третий закрыл ставни на окнах-бойницах и снял пробу со всех блюд. Затем он стал в углу, скрестив руки на груди и глядя поверх головы Сайлы на копию знаменитых "Коней Югира" кисти Хокома Младшего. А двое других вышли и вернулись через минуту с одноместным закрытым портшезом. Кожаный верх портшеза разошелся в стороны, превращаясь в плотную сборку складок, как кожа на шее магдорнской черепахи. И Сайла исс Тамай увидела синюшное лицо Сонна, пар-арценца Опоры Писаний. - Здравствуйте, Сиятельная. Поздравляю с благополучным прибытием в столицу княжества Варан. - Здравствуйте, Сонн... Чуть помедлив, Сайла добавила: - В бывшую столицу, пар-арценц. - В столицу, Сиятельная, - ровная линия губ Сонна преобразилась в неправильный ромб: пар-арценц улыбался. - Где князь - там и столица. Разве вы не помните? Правовые принципы не очень добрых, но очень старых времен княгиня помнила. Десять веков назад Варан представлял собой разбойничью вольницу, в которой любой главарь дружины с десятком лодей под своим началом имел амбиции претендовать на громкий титул князя. Сильнейшего из соперников перипетии междоусобных войн и грабительских походов могли зашвырнуть куда угодно - в Урталаргис, в Ортенгис (впоследствии стертый с лица земли), в Вергрин, а то и в харренские колонии Варана - Таргон, Ласар, Монт. "Где князь - там и столица", - это сказал однажды Вела Бронзовый Бык, когда мятежные вассалы изгнали его из Урталаргиса. Крылатая фраза родилась в геометрическом центре моря Фахо. - Вы хотите сказать, пар-арценц, что эпоха Бронзового Быка возвращается? - Да. И мы с вами - единственные люди, располагающие достаточными знанием и властью, чтобы остановить распад государства. - Несносная мужская демагогия, - вздохнула Сайла. - То же самое некогда говорил мой брат Хорт, передавая слова этого разбойника Норо Шина. - Окс Шина, - машинально поправил Сонн. - Вы правы, оставим пустые фразы и перейдем к фактам. Первейший, несомненнейший факт - это замечательная петушатина по-цинорски, которая ожидает нашей благосклонности на этой жаровне. Из-под гравированной лилиями крышки бронзовой посудины, водруженной на компактную настольную жаровню, раздалось приглушенное кукареканье. Затем лилии всколыхнулись, их лепестки один из другим сморщились и опали, а вместе с ними исчезла и сама крышка. Из посудины выскочили два красавца-петуха на тощих ногах, украшенных длинными острыми шпорами. Они сшиблись друг с другом прямо посреди стола, теряя огненно-рыжие, изумрудные, иссиня-черные перья и расшвыривая во все стороны рубиновые капли крови. "Ой!", "ай!" или "ух ты!" - вот чего никак не могла решить Сиятельная, а тем временем петухи разбежались в разные стороны и издохли. Один - в тарелке у Сонна, другой - в тарелке у Сиятельной. - Я решил, что на сегодняшнем завтраке пища должна подаваться сама. Мне бы хотелось, чтобы наш разговор происходил без свидетелей, поэтому мы не сможем позволить себе роскошь в виде прислуги. Сайла с трудом оторвала взгляд от окровавленного петуха, свесившего голову едва ли не до самых ее колен, и поглядела на пар-арценца. - Вы мне прислуживать не можете, ибо это не отвечает вашему рангу. А я сейчас чересчур неловкий слуга. Сонн похлопал себя левой рукой по правому боку. Только теперь Сайла сообразила, что правой руки у пар-арценца... просто нет! Она не скрыта в складках плаща и не заложена за спину - как иногда любили сиживать церемонные офицеры Свода. - Да, - кивнул Сонн. - И более того - у меня раздроблены оба бедра. Стрелой. Четырехлоктевой. Выпущенной по приказу гнорра Свода Равновесия, так называемого Лагхи Коалары. При этих словах пар-арценца оба петуха стремительно преобразились и стали тем, чем и должны были быть: обворожительно вкусными, румяными, горячими каплунами, жареными на трех маслах, притушенными в семи винах, сдобренными двадцатью тремя приправами Юга. - Я говорю "так называемого", ибо два существа, которые недавно завладели телом Лагхи Коалары, имеют с подлинным гнорром не больше общего, чем мороки бойцовых петухов с жирными каплунами в наших тарелках. - Это... можно есть? - Конечно, конечно! Ни в чем себя не стесняйте, Сиятельная. Вам стоит только указать взглядом на блюдо или напиток - и они тотчас же окажутся рядом с вами. Я думаю, вы испытали немало волнений этой ночью, вам нужно хорошо закусить. А я тем временем, с вашего позволения, перейду к фактам иного свойства. "Что значит - Опора Писаний! У этого хоть язык неплохо подвешен. Иогала вот пяти слов изящно связать не может. Оно и понятно - Опора Безгласых Тварей". Княгиня вся была сжата в комок перепуганной, затравленной плоти. Но изо всех сил пыталась делать вид, что все нормально. "Все ладушки-оладушки, орешки-переглядушки", как говаривала ее кормилица. - Мне скрывать от вас нечего. Если вы согласитесь внять голосу рассудка и поможете государству, в ваших же интересах будет оставить при себе то, что я вам сообщу. Если же нет - вы умрете. А мертвые молчат, это общеизвестно, - добродушно сообщил Сонн и, сделав небольшую паузу, с ящерицыным проворством обработал зубами жирную ножку каплуна. Сонн отправил кости в мусорную вазу, Сайла же вышла из ступора и, мысленно плюнув пар-арценцу в нездоровую рожу, уткнулась в свою тарелку. - Также вполне общеизвестно, что мы, офицеры Опоры Писаний, обожаем разные предсказания, прорицания, пророчества. Есть такое мнение. У людей. Но это чушь. Предсказания и пророчества мы ненавидим. Мы находим их - это правда, мы убиваем тех, у кого они были найдены, и это тоже правда. Мы шифруем пророчества безопасным искусственным языком и заносим в огромные книги, мы прячем эти книги в хранилищах, тайных и явных. Оригиналы мы уничтожаем - и именно это иногда отводит прямую силу предсказания от нашей ветви истории. По крайней мере, так принято считать. Это - безусловное априори деятельности Опоры Писаний. - Лагха когда-то говорил мне, что все предсказания лгут, - Сиятельную злила та неколебимая уверенность, которая звучала в словах пар-арценца. - Девяносто девять из ста - лгут. Но даже Лагха - пока он еще был жив - редко когда мог отличить бессмысленный вскрик души от подлинного провидения, наделенного прямой силой. Поэтому мы уничтожаем все оригиналы, а шифрованные копии прячем под замок. Так велит природа нашего мира, не нам с ней спорить. Сайла потянулась за паштетом, и тотчас же пестрая орда мелкой дичи с мягким топотком пересекла стол, собравшись в ее закусочной тарелке в несколько ароматных горок пищи. "Чародей проклятый... Довольно пикантное колдовство, однако. Почему Лагха никогда не развлекает меня так?" - Прямая сила проницает тонкие оболочки очень немногих людей и не имеет ничего общего с управляемыми силами разных цветов и порядков, к которым приобщаемся мы, маги, колдуны, фокусники и клоуны Варана, - Сонн вновь изменил геометрию губ, сводя их к фигуре номер девять, "Ироническая улыбка". - Она не дарит власти над вещным миром, не помогает в мертвительных искусствах и в общении с шептунами. Ее нельзя обуздать, и даже осознать то, что владеешь ею, практически невозможно. Из знаменитых людей, которые обладали прямой силой, я могу назвать только царя Эррихпу Древнего. Совсем недавно выяснилось, что ею был наделен еще и итский владыка Геолм. Была еще пара десятков вещунов помельче, их имена вам ничего не скажут. - А Шет окс Лагин? А Элиен? - Звезднорожденные не были людьми, точнее - они были не только людьми. К тому же, они овладевали не знанием о будущем, а самим будущим. Есть разница. Сиятельная княгиня Сайла исс Тамай была вынуждена искренне расписаться в своей тупости. Разницу она поняла только грамматическую. - И не перебивайте впредь, я очень устал! - вдруг вскинулся Сонн. - Все, что вам необходимо знать, вы и так узнаете. "Все люди Свода - бешеные псы. Один Лагха хороший. Забери меня отсюда, несравненный, мне очень страшно." Пар-арценц продолжал уже в более быстром темпе: - Мелких вещунов у нас в Своде принято называть "откидными дураками", потому что многие из них страдают припадками, похожими на эпилептические. С одним из них вы знакомы лично - это ваш придворный поэт, Сорго. Глаза Сайлы распахнулись, испуская бурные потоки удивления, но, опасаясь гневливости пар-арценца, она промолчала. - Молчите - и правильно делаете. Сорго следовало бы убить, как только его дар был раскрыт одним из аррумов Опоры Вещей. А то напророчит День Охарада на послезавтра - и что тогда? Однако Лагха со своей извечной мягкотелостью отказал моим людям в санкции. Он даже специальный циркуляр издал о личной неприкосновенности Сорго окс Вая, супруги его Лормы исс Вая и всех родственников и потомков их, и всех дворовых людей и животных их... Идиот! Он, видите ли, не вполне уверен, что Сорго - вещий. Не вполне уверен! Но оставим Сорго, правильные люди к нему и так будут посланы в ближайшие дни. И вернемся к истории о том, как и почему умер ваш, наш любезный гнорр. - Лагха жив! - Сайла вскочила и ударила костлявым кулаком по столу. - Оставьте вашу гнусную ложь! - Лагха мертв. В тело Лагхи Коалары баронами Маш-Магарт было помещено чужое семя души. Тем самым подлинная личность гнорра, собственно, сущность, именуемая Лагхой Коаларой, была вышвырнута прочь и давно уже поглощена одним из Золотых Цветков Сармонтазары. Сядьте, Шилол вас подери. - Это невероятно. Это невозможно. Лагха - это Лагха. Седалище Сайлы все-таки вернулось на стул, прямо в лужу вина из опрокинутого бокала. Но она не почувствовала неудобства. - Корова это корова это корова. Я же специально рассказываю вам все по порядку, без утайки, чтобы вы мне поверили. Слушайте! Два месяца назад мои люди выявили еще одного "откидного дурака", не Сорго, смотрителя маяка в пиннаринском порту. Они установили за ним слежку, тайно перебрали вещи и осмотрели жилище. Старичок, к счастью, не умел писать, поэтому с ликвидацией можно было не спешить. Также выяснилось, что смотритель обладает чудовищной, нечеловеческой интуицией. У него был отменный нюх на вещи. Нюх настолько хороший, что, будь он офицером Свода, мог бы лет за десять дослужиться и до пар-арценца. Я раздумывал, как бы получше использовать эту редкую человеческую особь, когда старик прокололся перед Опорой Вещей. В день прибытия баронов Маш-Магарт с ним случился припадок - он начал вещать про деву с головой медведя и мужа в панцире ползучего гада. Старик оказался прав, бароны Маш-Магарт - оборотни, потом я убедился в этом лично. А тогда, сразу после приезда баронов, в дело вмешались дуболомы Альсима, да будет его посмертие хуже его смерти. Поэтому старика вели не только мои люди, но и пара бестолочей Альсима, которые даже не успели провести тайный обыск в его доме. А дома у старичка, между прочим, лежало кольцо от Хвата Тегерменда, которое он на глазах у моих соглядатаев выторговал за новые набойки к сапогам у одного матроса с "Дыхания Запада", того паршивого кораблика, на котором приплыли бароны Маш-Магарт. Это кольцо матрос использовал в своей дальноглядной трубе, да только трубе пришел конец во время обстрела фальмского судна с наших сторожевых галер. Вы не знаете что такое Хват Тегерменда, - притворно огорчился Сонн, качая головой. "Это то, чем тебе отхватит яйца Лагха, когда узнает о моем похищении", - мысленно ответила Сайла. - Две паскудные полуавровые набойки за кольцо от Хвата Тегерменда! - Сонн воздел к потолку левую руку - из-за того, что она была одна, его театральный жест вышел недооформленным. - Настоящие, на-сто-я-щи-е капли крови Хуммера! Подлинное дыхание ледовооких, их прикосновения, их молоты. Магия четырех Прозрачных Начертаний, закрытая от Зраков Истины, от всех непосвященных, исподволь убивающая дерзких слабаков, которые тянут свои руки к запретному! И вот представьте: предмет, который считался уничтоженным еще при гнорре Омм-Батане, вдруг обнаруживается сейчас и здесь, в Пиннарине, в четырех кварталах от Свода Равновесия! Как и подобает подлинному магу-чернокнижнику при упоминании столь дивных и чарующих чудес, Сонн не на шутку возбудился. Лицо, в котором прежде не было ни кровинки, потемнело и приобрело неприятный свекольный оттенок. "Вот хватил бы тебя удар", - размечталась княгиня. - Но самое главное - то, чего не знал даже ваш, наш Лагха, чего не знал никто. Кольцо от Хвата Тегерменда - это не только надежда проследить за его обладателем, этим чудным "откидным дураком", за пару-тройку лет собрать всю конструкцию целиком и овладеть будущим так же, как им овладевали Звезднорожденные. Это еще и Толмач Скрытого, средоточие, сердечник, который можно использовать в колдовской машине для уловления токов прямой силы и составления несамосрабатывающих прорицаний. Впрочем, вы не знаете, что это такое. "С тех пор, как Лагха объявил пар-арценца персоной вне закона, упырь, кажется, истосковался по благодарным слушателям." - Несамосрабатывающее прорицание - это не пророчество, а предвидение. Не действие, а чистый акт познания. С точки зрения естественных наук - это результат своеобразных вычислений, а не вещего транса. С точки зрения процедурной - это преобразование рассеянного света прямой силы в образы истины, подчас, увы, невнятные. Но имеющий глаза - увидит! Увидит истину! И все это можно сделать, собрав Толмач Скрытого. Представляете? Конечно, я опасался спугнуть полусумасшедшего старичка. Я очень хотел, чтобы смотритель и дальше продолжал сомнамбулические блуждания, чтобы отыскивал все новые и новые могущественные предметы, новые фрагменты Хвата Тегерменда. Поэтому я не мог арестовать его, как предписывают Уложения Свода. Но удержаться от соблазна сразу же построить Толмач Будущего и поглядеть, что из этого выйдет, я тоже не мог. Я тайно проник к старику домой и совершил все необходимые манипуляции. А три часа спустя, под вечер, я убрался из Пиннарина. Я знал истину. - Да ну? - Сайла заломила бровь. - Всю? Тогда скажите, существует ли Мировой Разум. - Не всю, конечно, - смешался Сонн. - Я не получил доказательств существования Мирового Разума, мне и без того ясно, что он существует. Я не узнал своего личного будущего, не открыл эликсира бессмертия и не решил проблему Перводвигателя. Я не философ, а практик. Моя истина не являлась ответами на вопросы "Почему?" и "Зачем?" Зато я узнал "Кто?" и "Что?". Юноша и книга, человек и посланец иномира - они соединились! Соединились, чтобы, как сообщил Толмач Будущего, "Сдвинуть затворы, сломать печати, раздвинуть пределы, возвысить Сонна". Там было еще пятнадцать одностиший, когда-нибудь