да, получивший в бою повреждения, тоже, разумеется, подлежал описи. И вот тут Иланаф с азартным удивлением обнаружил, что вмятины, оставленные шестопером, не имеют ничего общего с обычными повреждениями, которое наносит это оружие бронзе. Обе вмятины располагались рядом в левой верхней четверти нагрудника, служившей защите ключиц. Иланаф прекрасно знал смертоубийственные свойства ударного оружия и, соответственно, защитные свойства любых доспехов - от магдорнских сложнонаборных кольчуг до варварских кож, обшитых любым бесполезным металлоломом. Иланаф мог поклясться, что ни бронза самого нагрудника, ни войлочный подбой не могли спасти ключицу Арда от перелома. Однако, офицер "Голубого Лосося" нервно прохаживался в нескольких шагах от него, преспокойно размахивая обеими руками. Вывод был однозначный - на нагруднике лежало одно из заклятий Изменения. Разумеется, казначей, которого разыгрывал Иланаф, лишь отметил в своих бумагах "семь авров пятьдесят два аврика" и буркнул "следующий". Оставалось проверить это предположение. Нагрудник был изъят под предлогом передачи в мастерские Арсенала. Ну а там уж Эгин без всякой легенды, простым предъявлением жетона, добился прямого осмотра нагрудника. Зрак Истины всегда показывал истину и в тот раз разгорелся нежным малиновым пламенем. Все. Конец дела. "Владение, злоупотребление, создание, передача, продажа, злонамеренный поиск и любые иные доказанные соприкосновения с Обращенными, Измененными и Не-Бытующими Вещами в отсутствие отягчающих обстоятельств караются простым прямым умерщвлением виновного." Все это Эгин знал и помнил прекрасно и история дела промелькнула в его голове за считанные мгновения. Он видел дело целиком и полностью, во всей его нерасчленимости и полноте, словно вазу из желтого хрусталя или обнаженное женское тело. Но вот дальше по вазе побежали трещины, а в теле появились отвратительные изъяны. Во-первых, Гастрог. Допустим, делом Арда параллельно занималась Опора Писаний. Такое случается редко, но все же случается. Но что они делали, чтобы со своей стороны выйти на Арда? Они имеют своих людей в экипаже "Зерцала Огня"? Или, еще лучше, в Опоре Вещей среди подчиненных Норо, то есть его, Эгина, друзей? Или они вообще ничего не делали до того самого момента, пока он не привел приговор в исполнение и не явился на досмотр личных вещей Арда? Допустим, так. Но откуда Гастрог имел о нем такие полные сведения? В особенности, о его производстве в рах-саванны? "Остановись, - приказал себе Эгин, как учил его некогда однорукий Вальх, наставник по логике и Освобожденному Пути, - остановись и начни сначала. Не ищи сложного там, где его нет. Ищи простоту." Хорошо, будем искать простоту. Да, Гастрог имеет своего человека на борту "Зерцала Огня". Да, этот Гастрог имеет своего осведомителя и в Опоре Вещей. Вообще, могущество аррума из Опоры Писаний даже трудно себе вообразить. Там, небось, этих аррумов всего пять-шесть. Выше их только пар-арценц Опоры Писаний, гнорр Свода Равновесия и, в некотором смысле, аррумы Опоры Единства. Но об этих вспоминать просто нельзя, ибо слишком страшно. В глубине сознания Эгина вспыхнул и был волевым усилием погашен образ виденного один раз в жизни Жерла Серебряной Чистоты. Эгин против своей воли поежился. Итак, Гастрог весьма могуществен и мог знать его, Эгина, послужной список. Поэтому насчет рах-саванна мог брякнуть просто наобум - ведь ясно же, что в ближайший год его действительно так или иначе произвели бы в рах-саванны. Но у Эгина просто не укладывалось в голове, что аррумы Опоры Писаний способны что-либо "брякать наобум". Дальше было еще хуже. Похотливые писания Арда (вполне обычные) и вдруг - непонятный рисунок на последней странице (совершенно необычный), Изумрудный Трепет, испорченный Зрак. И - странное требование Гастрога умолчать об этом перед Норо. Свой Зрак даже отдал, лишь бы Норо ничего не узнал. Добрый дядя? Едва ли. Наверняка если бы действительно видел возможность и необходимость убить - убил бы. Даром что мы оба из Свода Равновесия и "работаем ради общей священной цели". Ну хорошо, допустим аррумам Опоры Писаний можно и не такое. Но Норо каков! Проигнорировал рассказ о Гастроге, произвел меня в рах-саванны, отобрал недосмотренные вещи Арда и был таков. И опять же - молчи, молчи, молчи. Ну и молчу, ну и Шилол на вас на всех! Эгин расплатился с возницей. Он стоял перед Домом Голой Обезьяны по Желтому Кольцу, перед своим родным домом и был совершенно спокоен. Если не можешь понять жизнь - отрешись от непонимания и стань счастлив. Эгин, рах-саванн Опоры Вещей, двадцати семи лет отроду, обладатель зеленых глаз и обаятельной улыбки, был счастлив. <...............................................> <...............................................> <...............................................> ЧАСТЬ ВТОРАЯ. МЯТЕЖНИКИ <...............................................> <...............................................> <...............................................> ГЛАВА 8. МОЛНИИ АЮТА x 1 x Мокрый и холодный удар в лицо. Соленая вода в ноздрях, во рту, на языке, на губах. Что-то щекотливое и тоже весьма холодное струилось по животу, по груди, по ребрам. Он, определенно, тонул. Закашлявшись, Эгин вскинулся на койке. - Извините, милостивый гиазир, дело совершенно неотложное! Он был мокр с головы до... нет, не до пят. До пупа. Он все еще находился в каюте Арда окс Лайна, а каюта все еще находилась на "Зерцале Огня", а "Зерцало Огня", судя по всему, все еще скользило по водной глади моря Фахо и тонуть пока что не собиралось. Створки оконца были распахнуты и в каюту врывался свежий морской ветер вкупе с отблесками утреннего солнца. Перед ним стоял матрос - тот самый, который вчера днем бегал сообщить "инспекции" о его, Эгина, приходе. В его руках был внушительных размеров кувшин. Порожний, разумеется. - Какого Шилола? - пробурчал Эгин. - Погоня, милостивый гиазир. Гиазир Иланаф послал за вами. А вы спали таким мертвецким, извините, сном, что... - матрос смог только улыбнуться и продемонстрировать кувшин, у горла которого дрожали несколько капель морской воды. - Ладно, - великодушно махнул рукой Эгин, широте взглядов которого события последних суток пошли на пользу во всех смыслах. - Подожди меня за дверью, я оденусь и пойдем. x 2 x Палуба "Зерцала Огня" напоминала строительную площадку приграничного форта. Корабль преображался на глазах. Вдоль обоих бортов матросы устанавливали широкие полноростные щиты, обитые медью. Быстро снимались паруса. Нижние полотнища на обеих мачтах были уже опущены на палубу вместе с реями и теперь матросы сворачивали их, словно гобелены, готовясь упрятать паруса в кожаные чехлы, смоченные водой. "Все что может гореть - не должно гореть" - таково было самое простое и самое полезное наставление Морского Устава. Поэтому палубу обильно поливали морской водой из исполинских двухведерных бадей, подаваемых двумя носовыми подъемниками. Но самое интересное творилось на корме "Зерцала Огня", представлявшей собою одну огромную, задиристо приподнятую надстройку. Эгин еще во время своего первого посещения "Зерцала Огня" приметил там какие-то угловатые сооружения, смотревшиеся инородно и противоестественно. И вот теперь с этими сооружениями происходило нечто - они раскрывались, словно бы небывалые кубические бутоны безвестных цветов. К тому моменту, когда Эгин, следуя за своим проводником, поднялся на корму, "бутоны" уже раскрылись полностью. Вместо них на палубе - по две на каждый борт - отливали превосходной бронзой длинные трубы, установленные горизонтально и снабженные заметными утолщениями у основания. С другой стороны трубы имели отверстие размером с человеческую голову. Эгин видел их первый раз в жизни, но сразу догадался - это пресловутые "молнии Аюта", о которых ходило столько загадочных слухов и о которых почти никто не знал ничего достоверного. Эгину было известно, что эти трубы с чьей-то легкой руки называются "стволами" (хотя они и не были похожи на стволы деревьев) и еще он знал, что само по себе это оружие не имеет особо выдающейся ценности. Но если при нем находится тот, кто знает нужные Слова и Знаки... Стволы были установлены на деревянных станках с небольшими колесами, а колеса находились в окованных бронзой желобах, проходящих по палубе. Сейчас прислуга как раз откатывала по ним "молнии Аюта" назад. Из трюмных погребов наверх подавались причудливые железные клети с круглыми металлическими шарами и продолговатые шелковые мешочки, в которых, как вполне справедливо предположил Эгин, находилось огнетворное зелье - что-то наподобие смолотого в порошок "гремучего камня" древних легенд. В жаровнях, где покоились длинные железные прутья с деревянными ручками, поспешно раздували угли. - Посмотрите на нашего доблестного рах-саванна! Он так залюбовался вашими питомцами, Самеллан, что совершенно не замечает ничего вокруг! Голос был весел и бесшабашен, как бывает у многих воинов перед жестоким сражением. Голос принадлежал Дотанагеле и доносился откуда-то сверху. x 3 x На боевой башне "Зерцала Огня", традиционно вознесенной над палубой на семь локтей, уже были почти все его вчерашние собеседники. Дотанагела, Знахарь, Иланаф, Самеллан, а также палубный исчислитель, чье имя все время ускользало даже от профессиональной памяти Эгина. Не хватало только Авор, подруги покойного Арда, и Вербелины. Эгин поднялся к ним - под защиту железного ограждения смотровой площадки. Помимо рулевого колеса (весьма редкого даже среди просвещенных народов, которые в большинстве все еще пользовались огромными и неудобными рулевыми веслами) и алустральского Перста Севера, там находилась необычная дальноглядная труба на поворотном станке с кругом. Круг, к полной неожиданности Эгина, был размечен изображениями фигур для игры в лам. И еще на смотровой площадке был установлен весьма изящный полированный столик, тоже размеченный фигурами лама, кое-где обуглившийся и во многих местах совершенно беспорядочно исколотый, надо полагать, весьма острой иглой. - Доброе утро, - довольно глупо брякнул Эгин. - Доброе, очень доброе, рах-саванн! - согласился Самеллан, улыбаясь во все свои тридцать два ослепительных зуба. "Чего он так радуется?" - подумал Эгин, невпопад отвечая на приветствия остальных. - Представляешь, Эгин, - не менее оживленно, чем Самеллан, заговорил Иланаф. - Эти уроды не послушались предупреждения уважаемого пар-арценца. Они все-таки погнались за нами и догнали нас! - А где они, эти уроды? - спросил Эгин, демонстративно вертя головой. Насколько он мог заметить еще когда шел по палубе, горизонт был совершенно чист. - И какое предупреждение? - Уходя из Пиннарина, мы выстрелили в борта "Вергрина" и "Сумеречного Призрака" стрелами с краткими посланиями, в которых уважаемый пар-арценц предлагал капитанам этих кораблей отказаться от преследования "Зерцала Огня". - А уроды, - вмешался сам пар-арценц, - пока еще в двадцати лигах от нас и видеть обычным зрением их никто не может. Но я их разглядел еще до рассвета и понял, что им следует догнать нас. - Еще бы! - вскричал Самеллан. - Этого Норгвана, эту змеиную кровь, вот уже лет двадцать как пора утопить в нечистотах. И вот - отличный повод! "Следует догнать нас" - это интересно сказано, - подумал Эгин. - Есть какой-то аютский анекдот из разряда запрещенных, про петуха и курицу..." - То есть вы хотите сказать, что "Зерцало Огня" могло бы уйти от погони? - спросил Эгин, против своей воли прищурившись типичным норовским прищуром. Сейчас его устами говорил прежний эрм-саванн Опоры Вещей. Преданный Князю и Истине, беспощадный, трезвомыслящий. - Да, рах-саванн, - жестко ответил Дотанагела. - Потому что "Зерцало Огня" - самый быстрый корабль из всех, которые когда-либо бороздили море Фахо. Но сейчас "Зерцало" - еще и самый могучий корабль из всех, которые знала история. Поэтому мы примем бой без страха. Вы, рах-саванн, наверное очень плохо представляете себе, какие ублюдки сейчас гонятся за нами. Наверняка - десятки офицеров из Опоры Единства, очень похожие на того, который зарубил Гастрога. Наверняка или почти наверняка - три-четыре аррума из Опоры Писаний, мои заместители. Если их, конечно, по каким-то причинам гнорр не решил попридержать в столице. И, как уже заметил уважаемый Самеллан, "Сумеречный Призрак" наверняка находится под началом Норгвана. И ради одной только его жизни уже стоит отпустить "Призрак" туда, где место призракам. - Так... - протянул Эгин. Он понял. Заговорщики решили не просто бежать под крыло к харренскому сотинальму. Они еще решили на прощание очень крепко досадить Своду Равновесия. Последствия у этого шага были чересчур легко предсказуемы. Жестокость. Непримиримая взаимная озлобленность. Сиятельный Князь и гнорр не остановятся ни перед чем, чтобы найти и убить всех, кто сейчас находится на борту "Зерцала Огня". И если ради этого потребуется влезть хоть в тардерскую башню Оно - влезут. А за харренским сотинальмом тоже дело не станет. И, как уже было сто с лишним лет назад, на рейде Пиннарина появятся огромные флотилии северных галер. А у Степных Ворот - грюты, исголодавшиеся в сохнущих от десятилетия к десятилетию степях Асхар-Бергенны и готовые на все... "По рожденью я грют..." - Вы понимаете, что это война? - спросил Эгин лишь ради того, чтобы не молчать. - Да, рах-саванн. Это война. - Удовлетворенно кивнул головой Самеллан и в его глазах блеснули шалые искорки безумия. x 4 x Как и предсказывал Дотанагела, они появились через полчаса и теперь даже невооруженным взглядом можно было видеть два парусника, которые приближались с юго-запада. Они спешили. За спинами офицеров "Голубого Лосося" стояли, посмеиваясь, бледнолицые люди Опоры Единства. Их короткие клинки, предназначенные исключительно бить в спину и перерезать шеи, были обнажены жестоким предупреждением для ослушников. Офицеры Опоры Единства имели вполне определенные предписания. Они собирались выполнять их в любой ситуации - даже если небо над ними истечет огненным ливнем, а волны за бортом обратятся стаями бесплотных лебедей. И только Норгван, капитан "Сумеречного Призрака", был предоставлен сам себе. Аррумы Опоры Единства не нуждаются в особом надзоре. На кораблях преследователей не было "молний Аюта". Просто весьма совершенные стрелометы, два "огневержца", превосходные солдаты и, вопреки опасениям Дотанагелы, ни одного аррума Опоры Писаний. Князь отдал приказ на преследование чересчур поспешно - на корабли успели загнать лишь несколько окрестных офицеров Опоры Единства сверх штатных. Так, для порядка. "Вергрин" и "Сумеречный Призрак" были обречены и во всем Пиннарине были только три человека, которые понимали это совершенно однозначно. Гнорр Лагха Коалара, аррум Опоры Вещей Норо окс Шин и владетельный Хорт окс Тамай. Из этих троих судьба "Вергрина" и "Сумеречного Призрака" была небезразлична только гнорру. Но приказ Сиятельного Князя был законом даже для него и повернуть корабли назад было не в его силах. x 5 x На боевой башенке "Зерцала Огня" царило напряженное молчание. Говорить было не о чем. Все было и без того ясно. Эгин мысленно проклинал тот день, когда Норо подсунул ему дело Арда. Не было бы его - не было бы бескрайней морской стихии, пронзительного синего жаркого неба над головой, четырех "молний Аюта", полностью снаряженных и готовых к бою, и, главное - не было бы этого щемящего ощущения, которое всегда возникает перед лицом неизбежного и непоправимого. "Вергрин" и "Сумеречный Призрак" находились приблизительно в двух лигах от них, когда Самеллан коротко бросил: "Можно начинать". Исчислитель что-то там исчислил, сверяясь с записями на желтом пергаменте и своей дальноглядной трубой, вслед за чем прокричал: - Левому борту - "шипастый окунь" и пять! Засуетилась прислуга, два блестящих ствола вздрогнули и неспешно поползли влево. Остановились. И, спустя мгновение, стали подыматься вверх. Снова остановились. "Две лиги! - ужаснулся Эгин, на глаз прикидывая расстояние до преследователей. - Неужели это хуммерово отродье швыряет железные шары на целых две лиги?!" Самеллан, напевая под нос кабацкую песенку о тринадцати одноглазых девах, извлек две длинных иглы-заколки с яшмой и воткнул их в стол, размеченный фигурами лама. Эгин, который смутно догадывался о смысле происходящего, ожидал, что Самеллан воткнет иглы в "шипастого окуня", но этого не произошло. Просто - в самый край стола, вне рисунков. - Готовиться! - голос исчислителя едва заметно дрогнул. Обслуга поднесла к крохотным отверстиям в задней части стволов раскаленные прутья, снятые с жаровен. - Прикрой уши ладонями, - шепнул Иланаф Эгину и тот не замедлил воспользоваться его советом. Самеллан сказал фразу на неизвестном Эгину языке, в каждом звуке которого сквозила глубинная и неизъяснимая жуть, и вместе с последним словом, слетевшим с его уст, исчислитель прокричал: - Пали! Особых "молний Аюта" Эгин при свете дня не разглядел. Зато гром был такой, что, казалось, по ушам хлопнули осколки сокрушенных небес. Страшно было подумать, какой удар пришелся бы на его барабанные перепонки, не закрой он уши ладонями. Внизу снова засуетилась обслуга, перезаряжая откатившиеся по желобам "молнии Аюта". Прошло несколько мгновений звонкой тишины. Всю корму "Зерцала Огня" с левого борта заволокло тяжелым густо-серым дымом, но благодаря своему возвышенному положению они видели, как перед носом одного из преследователей взметнулись два скромных фонтана брызг. Весьма и весьма скромных. "Тоже мне молнии!" - разочарованно подумал Эгин. Он надеялся на более внушительное зрелище. - "Сумеречный призрак" правее, - заметил Дотанагела, который, пренебрежительно выпятив губу, наблюдал за растущими на глазах силуэтами преследователей. - Сам вижу! - довольно резко огрызнулся Самеллан, изучая корабли в свою дальноглядную трубу. - Но Норгван мне нужен здесь и живой, а не там и мертвый. Пока что мы занимаемся "Вергрином". Эгин знал, сколько времени подчас может потребоваться на перезаряжение порядочного камнемета и был несказанно удивлен, увидев обе "молнии" полностью готовыми к стрельбе спустя какую-то минуту. - "Южный краб" и четыре! - это вновь кричал исчислитель, а Самеллан тем временем из грубой деревянной шкатулки вытрусил на свой загадочный столик щепоть черного порошка. В точности на рисунок "южного краба". - Готовься! Самеллан вновь заговорил на своем изуверском языке, но, кажется, это были какие-то другие слова. - Пали! Снова удар по ушам - Эгин был уже внутренне готов к нему и поэтому грохот показался ему несколько слабее предыдущего. Снова - несколько мгновений тишины. И когда тишина, согласно некоему внутреннему чувству Эгина, уже должна была закончиться, Самеллан с маху воткнул обе иглы в щепоть черного порошка на месте "южного краба". На этот раз они снова не попали точно. Но это было и не очень-то важно. "О Шилол!" - подумал Эгин с ужасом. Близ правого борта "Вергрина" вспухли два огромных алых шара и быстро опали, оставив после себя быстро рассеивающийся в воздухе ядовито-желтый дым. Потом донесся рокот. И только потом Эгин разглядел - правый борт "Вергрина" разворочен на четверть длины корабля от палубы почти до самой воды. Там занималось пламя. Пристрелка была окончена. Теперь "молнии Аюта" должны были разить без промаха. "...клянусь... клянусь чем ни попадя быть... беспощадным искоренителем Слов, Знаков, Обращений и Изменений, направленных как в явный вред, так и во мнимую пользу... и обиталищ людей... " В голове Эгина вперемежку с очевидной чушью бессмысленно переваливались слова Клятвы. Многого же она стоит для самого Свода Равновесия! Эгин был уверен, что Зрак Истины разлетелся бы в изумрудную пыль от созерцания этих проклятых "питомиц" Самеллана. x 6 x После пятого залпа "Вергрин" остался без парусов и продолжал двигаться по инерции. Теперь были разворочены не только его левый борт, но и палуба, и носовая часть, где занимался жестокий пожар. Воображение Эгина отказывалось рисовать картины смятения и ужаса, которые царили сейчас на "Вергрине". Имена Шилола навязли у него на зубах и он, перестав сквернословить, перестав вообще реагировать на происходящее, широко раскрытыми глазами смотрел на обреченный корабль. Так легко... Так просто... Сыпать черный порошок на деревянный столик, нести какую-то околесицу, втыкать иглы и подносить раскаленное железо к дырочкам в бронзовых трубах... Флаги - и варанский, и "Голубого Лосося" - были сбиты на "Вергрине" вместе с мачтами. Окутанный плотными клубами дыма, то и дело озаряющийся малиновыми вспышками корабль по Праву Народов являлся сейчас неопознанным пиратским судном. И вдруг по правому борту свесился длинный шест - судя по всему, обломок реи - на котором трепетал лоскут ткани. Это не был ни зеленый княжеский, ни голубой "лососиный" флаг. Это была какая-то безвольная тряпка черного цвета. Что есть черный цвет для северных народов Сармонтазары? Черный цвет для северных народов Сармонтазары есть знак конечной покорности Судьбе, которую мудрецы также именуют Гулкой Пустотой. В войне черный цвет означает преклонение перед несгибаемой мощью Судьбы, которую олицетворяет неприятель. - Готовься! - в очередной раз прокричал исчислитель. - Постойте, гиазиры, - собственный голос показался Эгину голосом надтреснутого колокола. Самеллан, который собрался было вновь твердить свои заклинания, изумленно вскинул брови. - В чем дело, рах-саванн? - Они выбросили черный флаг. Они сдаются на нашу милость, - сказал Эгин твердо. - Да? Вы полагаете, что не пристало стрелять в черный флаг? - спросил Самеллан без малейшей иронии. Напротив, он был настолько серьезен, что Эгину стало не по себе. Что-то было там в прошлом, у этого Самеллана... Что-то, заставившее его ненавидеть человека по имени Норгван и презирать Право Народов. - Не пристало, гиазир Самеллан, - неожиданно подал голос Дотанагела. - То, что случилось семнадцать лет назад по обоюдной ошибке флота и Свода Равновесия, не следует повторять нам. Нам, вставшим на путь добра. Самеллан поглядел на Дотанагелу исподлобья. Чувствовалось, что он готов сожрать пар-арценца со всем его "добром" и прочими рассудительными речами. Потом Самеллан перевел взгляд на "Вергрин", который горел в пятистах шагах от "Зерцала Огня". Его лицо просветлилось. - Полностью согласен с вами, пар-арценц. Но я не вижу черного флага. Только варанский. Эгин, который, весь напрягшись как оружейная сталь, готов был без раздумий врезать Самеллану под дых, посмотрел на "Вергрин". Самеллан был прав. Черный флаг куда-то исчез. Вместо него на все том же обломке реи, но уже поставленном вертикально, более или менее гордо реял княжеский флаг династии Саггоров. - Идиоты... - прошипел Иланаф. - Я могу вернуться к исполнению своих обязанностей? - Самеллан примирительно улыбнулся Дотанагеле. - Можете, капитан. Вскоре грянули "молнии Аюта" и на этот раз попадание оказалось особенно губительным - оба взрыва пришлись на уровне морской поверхности и в чрево "Вергрина" стремительно хлынула вода. Никто никогда не узнал, что творилось на "Вергрине" в последние минуты. Никто никогда не узнал, как озверевшие от страха и ненависти к своим соглядатаям офицеры "Голубого Лосося" убивали офицеров Опоры Единства. Как они искали черное полотнище на корабле и, не найдя ничего подходящего, зачернили сажей и кровью убитых обрывок паруса. Как чудом уцелевший рах-саванн Опоры Единства собрал вокруг себя с десяток абордажных воинов, заморочив им головы всякими небывалыми ужасами из "Книги Урайна". Те отбили черный флаг и, хохоча, изрыгая проклятия предателям, вновь подняли стяг своей гордой морской родины. А потом они все погибли. x 7 x Пока "Зерцало Огня" сокрушало "Вергрин", "Сумеречный Призрак" беспрепятственно описывал широкую дугу, заходя на мятежный корабль с самого безопасного направления - с носа. "Призрак" отлично просматривался отсюда, с боевой башенки, потому что паруса были полностью убраны и не закрывали обзор. Оказавшись в двухстах шагах от "Зерцала", "Призрак" дал залп из "огневержца" и стрелометов. И тогда Эгин не выдержал и разразился громкой бранью. Потому что если обе огромных стрелы, с лязгом чиркнув по железным щитам на правом борту, сорвали один из них и, не причинив больше никакого вреда, упали в воду, то глиняный снаряд "огневержца" угодил точно под основание их боевой башенки и, разбившись, выплеснул прямо под ноги обслуге "молний Аюта" с пол-ведра жидкой огнедышащей массы. - Что вы все время ругаетесь, рах-саванн?! - гневно проорал в ухо Эгину Дотанагела, пытаясь перекричать вопль обожженных матросов. - Если бы не я, этот проклятый кувшин разбился бы у вас на голове! В руках у пар-арценца был обнаженный меч. Когда он успел выхватить его, для Эгина осталось загадкой. Но, видимо, успел вполне вовремя и меч был вполне согласен с этим. По его узкому и длинному клинку, своим аскетичным исполнением напоминающим о "новой ласарской школе", перебегали голубые нити. Невиданное крестообразное яблоко на рукояти вращалось, как крылатое колесо ветряной мельницы. Эгин заметил, что пар-арценц очень зол и, похоже, немного напуган. Исчислитель прокричал обслуге "молний Аюта" что-то невразумительное и ближний к носу ствол с правого борта, который пока что молчал, стал разворачиваться в направлении "Сумеречного Призрака". Только сейчас Эгин сообразил, что "молнии Аюта" расположены самым выигрышным образом и могут стрелять не только по бортам, но и прямо по курсу корабля. По палубе стелился жирный черный дым. Воины из абордажной партии, подоспевшие на выручку по приказанию своих офицеров, растаскивали подальше от огня шелковые картузы с огнетворительным зельем. Появились первые бадьи с водой и песком. Следующий залп "Сумеречного Призрака" был отражен пар-арценцом тоже не самым лучшим образом. Он сосредоточил все свое внимание на глиняном кувшине "огневержца" и тот, угрожающе прогудев длинным дымящимся хвостом запала у них над головами, упал в море за кормой корабля. Он разбился о волны и Эгин с ужасом обнаружил, что хуммерова смесь горит даже на воде. Но восьмилоктевые стрелы пар-арценцу отвести не удалось. Пробив носовые щиты, они разрушили правый подъемник и убили нескольких человек из абордажной команды. Горящая пакля, которой стрелы были обернуты в первой трети, уродливыми лохмотьями повисла на вывороченных досках палубы. "Так ведь они могут расстрелять нас, как мы - "Вергрин", - подумал Эгин довольно отстраненно. Впрочем, его опасения оказались совершенно напрасными. Без всякой возни с пристрелкой и без всяких исчислений - слишком близко подошел "Сумеречный Призрак" к их кораблю, чтобы существовала хоть малейшая необходимость вводить поправки - "молния Аюта" разразилась громом. Почти сразу уже привычный взору Эгина алый шар вспух прямо среди парусов носовой мачты "Сумеречного Призрака" и тотчас же сероватые полотнища занялись прожорливым пламенем. Похоже, пресловутый Норгван понимал, что "Зерцало Огня" даже из одной "молнии Аюта" разделает подчистую "Призрак" раньше, чем тот успеет сколько-нибудь ощутимо досадить беглецам. У "Призрака" оставалась только одна надежда - абордажный бой. x 8 x Когда "Призрак", проскрежетав вдоль борта "Зерцала Огня", намертво вцепился в него крючьями "кошек" и абордажных мостиков, это было равносильно полной победе беглецов. Потому что во главе воинов "Зерцала Огня" встал Дотанагела и его магический меч (по которому плакало, ох как плакало Жерло Серебряной Чистоты!) запел песню смерти в полный голос. Абордажную партию "Призрака" вообще не пустили на палубу "Зерцала". Первые воины, достигшие конца абордажных мостиков, были срезаны мечом Дотанагелы с десяти шагов и Эгин содрогнулся, наблюдая как корчатся в предсмертных судорогах люди, чьи кольчуги, разлетевшись в один миг на тысячи лопнувших колец, подставили свою плоть под незримое продолжение меча Дотанагелы. Самеллан, Знахарь, Эгин и прочие тоже не остались в стороне. И только Авор с Вербелиной, следуя строжайшему приказу Дотанагелы, продолжали прятаться в каютах. Дотанагела и Самеллан, вооруженный огромной архаической варанской секирой (родной сестрою тех, что украшали жетоны офицеров Свода Равновесия), вступили на борт "Призрака" первыми. - Я иду, Норгван! - ревел Самеллан и шлемы врагов разлетались под его ударами вдребезги, как перезревшие "бешеные огурцы". - Я иду, змеиная кровь! Знахарь с легкостью перемахнул на палубу "Призрака" и приземлился на четвереньки так, будто был прирожденной кошкой, а не двуногим человеком. Меч описал полукружие над его головой. Странные были замашки у этого Знахаря, очень странные. А когда в его руках Эгин заметил длинный каменный нож вместо привычного меча или алебарды, он окончательно понял, какая невиданная банда бежала из Пиннарина солнечным днем месяца Алидам. Каменный нож в руках Знахаря был опаснее любого обычного меча. Потому что обычные мечи раскалывались при встрече с его непритупимой кромкой, потому что тяжелый двойной панцирь с треском раскрылся под ударом Знахаря, потому что незадачливый офицер Опоры Единства, пытавшийся достать Знахаря алебардой, спустя мгновение остался с бесполезным обрубком древка в руках, а Знахарь, совершив свой очередной кошачий прыжок, подкатился ему под ноги и распорол несчастному негодяю пах. Палуба под ногами Дотанагелы ощутимо дымилась. Краем глаза Эгин заметил, что пар-арценц был бос. Воздух над его головой дрожал и переливался, как над раскаленной плитой. "Расплавится, ох расплавится", - подумал Эгин, стараясь заглушить священный трепет, которым помимо воли наполнялось все его существо при виде этого небывалого сражения. Аррумы и пар-арценцы... Кристальная чистота пред лицом Князя и Истины. Князя - возможно. Истины - едва ли. Разве только истина их заключается в том, чтобы, искореняя магию, самим напитываться ею. Так белая промокательная бумага, вбирая чернила, становится черной, как смоль. Жерло Серебряной Чистоты... Изумрудный Трепет... Они, эрм- и рах-саванны, со всего Варана и со всего Круга Земель несут таинственные рукописи, разыскивают Вещи и людей, причастных к Изменениям. Они сдают все это своим начальникам, а те отправляют скверну в Жерло Серебряной Чистоты... Да уж, как же! Мусор, только мусор попадает в Жерло. Приворотные перстни, глупые апокрифы по Элиену и Урайну, подметные списки аютских любовных искусств. Да, еще мелкие должностные преступники. Вот в этом Эгин не сомневался. При вступлении в ряды офицеров им всем показывали Жерло Серебряной Чистоты в действии. Жар, тяжелый барабанный грохот, своды из красного греоверда - давно, впрочем, закопченного до непроглядной черноты. Озеро ослепительно белого клокочущего расплава - не серебра, нет - а если и серебра, то явно хуммерова. Кто и чем питает его неугасимый яростный жар? О, об этом ведомо, быть может, одному лишь гнорру. "Именем Князя и Истины рах-саванн Опоры Безгласых Тварей, преступивший черту меж должным и непозволительным путем сочетания с двумя девственницами единовременно, приговаривается к испепелению и вечному проклятию". Ужас в глазах приговоренного. Короткий вопль. Аррумы Опоры Единства, произносящие страшные слова, от которых, кажется, барабанные перепонки вот-вот изойдут кровавым потом... Эгин был готов заплатить многое, чтобы увидеть, как исчезает в Жерле Серебряной Чистоты хоть что-нибудь стоящее. Ну, меч Норо окс Шина, например... Эгин сражался совершенно помимо своего сознания. Его воля к действию была полностью сконцентрирована на кровопролитии, в то время как рассудок пребывал сейчас очень, очень далеко. В Пиннарине, в прошлом. И почему его тело отлетело куда-то назад, отброшенное чьей-то могучей рукой, он понял только когда на том месте, где он стоял, упала, рассыпая уголья, прогоревшая рея. - Не владеешь в совершенстве Освобожденным Путем - не пользуйся им вообще! - гаркнул над ним Дотанагела. И неожиданно вскрикнул, словно обожженный или ужаленный ребенок. Именно ребенок. В мире что-то изменилось. Что? x 9 x Норгван, аррум Опоры Единства и капитан "Сумеречного Призрака", был не более чем аррумом и многого противопоставить мощи свежего пар-арценца Опоры Писаний не мог. Поэтому, когда только Дотанагела ступил на палубу его корабля, он, как и положено истинной крысе-людоеду с кровью змеи и сердцем спрута, поспешил укрыться от недремлющего ока Дотанагелы во чреве кормовой надстройки. Засим Норгван изволил наблюдать за своими обреченными людьми сквозь однопрозрачное оконце из того Измененного стекла, из какого были сотворены двери в туннелях Свода Равновесия. Наблюдать - и неспешно, с расстановкой подготавливать к схватке свой боевой бич и "крылатую иглу". Когда он увидел, что Дотанагела несколько увлекся собственным мнимым всемогуществом и колеблющийся столб воздуха над его головой едва заметно темнеет, выдавая слабость пар-арценца, Норгван покинул свое убежище. Даже крыса-людоед не столь глупа, чтобы, сложив лапы, спокойно дожидаться прихода крысоловов в собственной норе. Дотанагела изумленно поглядел на свое плечо. Там, шипя и дымясь, торчала игла с хвостом из разноцветных лоскутков. Эгин, все еще сидевший в глупой позе на палубе среди дымящихся угольев, первым заметил Норгвана. - Вон он! - крикнул он, указывая в направлении кормовой надстройки. Там свистал боевой многозвенчатый бич. Горло одного из "лососей" с "Зерцала Огня" вмиг было оплетено звенящей сталью. От сильного рывка воин упал на колени и меч Норгвана положил конец его страданиям. Обрубленная голова была отброшена носком его сандалии прочь, бич освобожден, а сам Норгван, облаченный в позлащенные доспехи во вкусе ре-тарских стердогастов, шагнул навстречу Дотанагеле. Пар-арценц был багров и страшен. Он несколько раз пытался вырвать из плеча "крылатую иглу", но она, распустив в его плоти жестокие крючки, не выходила. Дотанагела упал на колени. Знахарь был далеко и не видел происходящего. Самеллан, чья секира то и дело взлетала над головами в свалке по противоположному борту, ничем помочь не мог. И Эгин, и Иланаф могли противопоставить чересчур подвижному для неодухотворенного предмета бичу в руках Норгвана лишь свои обычные мечи, придуманные для честных воинов, а не для хуммеровых наперсников. Норгван был уже в каких-то двадцати шагах. Он понимал, что не сможет одолеть всех и вся на этом проклятом "Зерцале Огня". Но он знал, что предателю пар-арценцу не жить. Равно как и тем двум молокососам из банды изменников, которые завороженно наблюдают за его приближением. И Норгван был горд своей службой Князю и Истине. Но не только Эгин и Иланаф видели его. Был еще один человек на боевой башенке "Зерцала" с неприятным, словно траченным огненной молью лицом, который понял все. И "молния Аюта" по правому борту, довернутая на "крапчатого спрута" и ноль, смиренно дожидалась своего часа. С исчислителем не было Самеллана, а без его слов и магических игл ядро "молнии" означало не более, чем просто кусок железа. Промахнуться было нельзя. Впрочем, с сорока шагов промахнуться было почти невозможно. Норгван сделал еще один шаг. Исчислитель затаил дыхание. - Пали! x 10 x - Где, раздери меня Шилол, этот проклятый Норгван? - это был Самеллан, его руки были запятнаны кровью до локтей, двусторонняя секира жестоко иззубрена. Все закончилось только что. Пленных не было. Палуба и трюмы "Сумеречного Призрака" были усеяны телами погибших. Среди них было и двадцать девять воинов с "Зерцала Огня". Над потерявшим сознание Дотанагелой склонился Знахарь. Эгин, тяжело опершись на древко трофейной алебарды, ошалело таращился на все еще теплые золотистые обломки панциря Норгвана. Чудом зацепившись за фальшборт, безжизненно повис его боевой бич. Более не одухотворяемый ничем и никем. - Норгван? - насмешливо спросил Эгин, подымая взгляд на свирепого сокрушителя офицеров Опоры Единства. - Вот ваш Норгван, досточтимый гиазир Самеллан. Эгин поддел носком ближайший искореженный обломок панциря. Снизу он был заляпан какими-то нелицеприятными кровавыми сгустками, но едва ли был сейчас на палубе "Сумеречного Призрака" человек, способный изобразить что-либо, напоминающее брезгливую гримасу. Самеллан несколько мгновений молчал. Потом тяжело вздохнул. - Я хотел взять этого подонка живым, - сказал он упавшим голосом. - А я еще никак не мог взять в толк, зачем это стреляли с борта "Зерцала Огня". - Оторву голову исчислителю, - буркнул Самеллан напоследок. Знахарь поднялся с корточек, сжимая в руке зловеще почерневшую "крылатую иглу", которую он наконец-то смог извлечь из плеча Дотанагелы. - Если бы не исчислитель, милостивый гиазир Самеллан, - сказал Знахарь, сверля капитана пристальным взглядом, - пар-арценц был бы сейчас мертв. И вместе с ним было бы мертво все наше дело. Так что потрудитесь оставить свою мстительность при себе. Она вам еще пригодится в будущем. А исчислителя я бы рекомендовал представить к нагрудному отличительному знаку. Вот только не понятно к какому. Явно не к варанскому, - закончил Знахарь уже в своей привычной шутливой манере. <.....................................> <.....................................> <.....................................> ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ОТРАЖЕННЫЕ <.....................................> <.....................................> <.....................................> ГЛАВА 18. НОРО ОКС ШИН <.....................................> <.....................................> <.....................................> x 6 x Мгновения торжества. Ровный мертвенный свет, истекающий с небес на поле беспощадной сечи. Мертвые лица мертвых. Мертвые лица живых. Вой Гулкой Пустоты в ушах и под сердцем. Красноглазый человек с длинными снежно-белыми волосами, рассыпавшимися по плечам из-под шлема, увенчанного полумесяцем и девизом правящей династии Новых Конгетларов, принимает присягу из сочащихся кровью свежих ран уст побежденных. Ему нет противников. Ему нет равных. Ему нет предела. Море Фахо рокочет в нескольких лигах от его стоп. На нем - лес мачт, бьются по ветру штандарты Южных Домов и шелковые тритоны тернаунских дружин. Война эпохи Третьего Вздоха Хуммера завершена. Звезднорожденные мертвы. Кальт, узурпатор ре-тарского престола, умерщвлен на рассвете. Элай, сын Звезднорожденного, умерщвлен час назад. Мятежный Дом Гамелинов истреблен. Орин раздавлен, как молодой неумелый краб в челюстях бывалой морской черепахи. Имя черепахе - Синий Алустрал. Имя новому Властелину Круга Земель - Торвент Мудрый. Губы Герфегеста сухи и шершавы. На мгновение он, глупейший из Конгетларов, прикладывает их к тыльной стороне ладони своего бывшего наставника, своего бывшего соратника, своего бывшего императора. Герфегест поднимает глаза. Сейчас, сейчас эти сухие губы предателя произнесут слова присяги. Сейчас. - Торвент, мгновения твоей жизни сочтены. Ищейка Урайна идет за тобой. Тогда он не нашел ничего лучшего, чем смех. Смех - и промельк стали, вернувшей мятежного Герфегеста в лоно небытия. Но прежде чем последний из покоренных мерзавцев склонил перед ним колени, прежде чем он успел задуматься над словами Герфегеста, сочлененная смерть разыскала его. Норо окс Шин слишком хорошо помнил тот день и слишком свежей казалась боль, дробящая огненными молотами в прах его молодое тело. Норо окс Шин не рассмеялся теперь, спустя шестьсот лет после своей смерти в зените небывалого могущества, по сравнению с которым слава Элиена, искусство Шета и воля Урайна были менее, чем ничем. x 7 x Убийца Отраженных чуял свою добычу за многие лиги так же хорошо, как гончая чует медведя, как Поющее Оружие - плоть Звезднорожденного, как влюбленный мужчина - счастье своей возлюбленной. Сточными канавами улиц, вытяжными трубами обширных подвалов особняков Красного Кольца, а то и просто густой травой садов, разбитых на манер алустральских "озер и тропок" Убийца крался к своей цели. Убийца Отраженных не мог "знать", но он мог "пребывать в действиях, которым позавидовали бы и превыше всех мудрый правитель, и превыше всех зоркий следопыт, и превыше всех опытный воин". Весь отстаток ночи и все утро Убийца Отраженных пребывал в действиях. И они вывели его в туннель Почтового Дома. Туннель, ведущий в неведомую Убийце Отраженных громаду Свода Равновесия. Но Убийца Отраженных и не должен "ведать". Пестрый Путь ведет его от начала до конца рокового странствия. Убийца Отраженных уже был близок к концу. И сверхчуткий Зрак Истины в кабинете гнорра отозвался его приближению. x 8 x Когда Норо, стремительно подошедший к шару, приложил к нему ладони, а после невесть зачем - и правое ухо - а вслед за этим вернулся, сел, бессмысленно обвел взглядом надрубленную поверхность стола и стражей за спиной Эгина, он вновь обрел способность удивлять мир членораздельной речью. - Вы не солгали мне, рах-саванн. Признаюсь, я удивлен. Можно даже сказать - восхищен вами, рах-саванн. И тем большим будет мое восхищение, когда вы продемонстрируете свою способность не только выпускать в мир Ищейку Урайна, но еще и отзывать ее обратно. Теперь для Эгина настала очередь неподдельно удивляться. - Простите, аррум, я не вполне понимаю вас. Убийца Отраженных ушел своим путем и я не имею над ним ни малейшей власти. Равно как и вы,