Оцените этот текст:




     ---------------------------------------------------------------------
     А.С.Грин. Собр.соч. в 6-ти томах. Том 3. - М.: Правда, 1980
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 19 апреля 2003 года
     ---------------------------------------------------------------------




     Трайян  только  что  вернулся  с  большого  собрания  Зурбаганской ложи
всемирного  теософического  союза.   Блестящее  выступление  Трайяна  против
Ордовы,  сильнейшего оратора ложи, его могучий дар убеждения, основанного на
точных данных современного материализма, его отточенная ирония и невероятная
память,  бросающая в связи с общим,  стройным,  как пламя свечи в безветрии,
мировоззрением,  -  тысячи непоколебимых фактов,  - лишили Ордову, под конец
диспута,  самообладания и  твердости  духа.  Материализм,  в  лице  Трайяна,
получил,  кроме шумных оваций,  несколько десятков новообращенных, а Трайян,
приехав домой, надел халат, сел поудобнее к железному, художественной работы
камину, и красный трепет огня отразился в зрачках его веселых глаз, накрытых
черными, крутыми и тонкими, как у красивых женщин, бровями.
     Хотя  Ордова не  появлялся еще  в  нашем  рассказе видимым и  говорящим
лицом,  интересно все-таки  отметить  разницу  в  наружности противников,  а
наружность -  в  контрасте с  их убеждениями.  Знаменитый ученый-материалист
Трайян обладал внешностью модного, балованного художника, в ее, так сказать,
банальной транскрипции: пышный галстук, волосы черные и длинные, пышные, как
и  холеная  борода;  безукоризненной  чистоты  профиль,  белая  кожа;  синий
бархатный пиджак -  впечатление одухотворенной изысканности; идеалист Ордова
коротко  стригся,  лицом  был  некрасив и  невзрачен и  одевался в  скверном
магазине  скверного  готового  платья.  Странное  заключение можно  было  бы
сделать отсюда!  Однако рассказ наш лежит не в шутке, и сравнение упомянутых
лиц с ошибочно перепутанными масками -  все,  что мы можем себе позволить по
этому поводу.
     В кабинете,  кроме Трайяна,  сидел приехавший с ним генерал Лей, живой,
ловкий и любезный старик, настоящий боевой человек, знающий смерть и раны...
Леи  был  поклонником  сражений,   драки  и  состязаний  вообще,   неизменно
оставаясь,  когда это не касалось патриотизма,  сторонником победителя;  бой
петухов,  тарантулов,  быков,  бой -  диспут ученых - серьезно, увлекательно
волновали Лея;  он  принимал  жизнь  только  в  борьбе  и  лакомством считал
поединки.
     - Мне кажется,  Ордова чувствует себя плохо,  - сказал Лей, - и я менее
всего хотел бы быть на его месте.
     - Он все-таки убежденный человек, - заметил Трайян, - и я, если хотите,
заставил  его  только  молчать.  Не  он  побежден  сегодня,  а  его  идейный
авторитет.
     - Ордова обезоружен.
     - Да,  я обезоружил его, но не покорил, что, впрочем, мне совершенно не
нужно.
     - Ордова крупный противник,  - сказал Лей, - так как стоит на приятной,
практически,  для масс, точке зрения. "Я умираю, но я же и остаюсь", - какие
великолепные перспективы!
     - Он слабый противник, - возразил Трайян, - его заключения произвольны,
аргументация беспорядочна и,  так сказать,  экзотична;  эрудиция, обнимающая
небольшое количество старинных, более поэтических чем научных книг, достойна
всякого сожаления.  "Организм умирает,  дух  остается!"  -  вот  все:  вера,
выраженная восклицанием; соответственно настроенные умы, конечно, предпочтут
этот выкрик данным науки.  Однако,  таких меньшинство,  в чем я и убедил вас
сегодняшним выступлением.
     - Господин Ордова просит разрешения видеть вас!  -  сказал, появляясь в
дверях, лакей.
     Собеседники  переглянулись;   Трайян  усмехнулся,  пожав  плечами.  Лей
просиял  от  любопытства и  нетерпения.  Несколько мгновений Трайян  молчал,
обдумывая  тон  встречи,   пока  ему  не  показалось  более  уместным,   как
победителю, почтительное и серьезное отношение.
     - Просите!   -   мягко  сказал  он  и  продолжал,  подымаясь  навстречу
входившему Ордове:  -  Очень,  очень мило с вашей стороны,  что вы навестили
человека,  искренне расположенного к  вам,  помимо всяких теорий.  Садитесь,
прошу вас. Ордова - генерал Лей.
     Невзрачное, грустное лицо Ордовы выразило легкое замешательство.
     - В этот поздний час,  господин Трайян,  - сказал он таким же грустным,
как  и  его  лицо,  но  решительным и  свободным  голосом,  -  я  пришел  по
немаловажному делу к вам лично.
     Генерал поклонился и разочарованно протянул руку Трайяну.
     - Как лишний, я удаляюсь...
     Но Трайян знаком остановил его.
     - Не  уходите,   Лей,  я  не  хотел  бы  секретов  и,  вообще,  никакой
таинственности.
     - Извините,  -  сказал Ордова,  -  я  пришел с  коротким,  практическим
предложением,  но такого рода,  что намек на третье лицо был нелишним.  Если
генерал  Лей  находится  в  курсе  вопросов,   рассмотренных  в  сегодняшнем
заседании и  не состоит членом общества покровительства животным,  -  я  без
задержек перейду к делу.
     - Вопрос идет о животном? - спросил Трайян, рассматривая Ордову в упор.
- Однако я хотел бы избегнуть мистификации.
     - Зачем?  - искренно возразил Ордова, - когда можно обойтись без всякой
мистификации!
     - Я и генерал Лей слушаем вас, - коротко заявил Трайян.
     Гость поклонился, и все сели; тогда Ордова заговорил:
     - Для скептиков, людей предвзятого мнения, людей легкомысленных и людей
искренне  убежденных  существует  неотразимо повергающее их  оружие  -  сила
факта.  Обстановка факта,  внешняя  и  внутренняя его  сторона  должны  быть
наглядными и  бесспорными.  Могли ли  бы  вы,  Трайян,  быв очевидцем,  даже
действующим   лицом   факта   бесспорного,   опровергающего   нечто   весьма
существенное в  вашем  мировоззрении,  -  явить  мужество  признанием власти
факта?
     Трайян подумал и, не найдя в словах Ордовы ловушки, сказал:
     - Приняв бесспорность факта существеннейшим и главнейшим условием - да,
мог бы, как ученый и человек.
     - Хорошо,  -  продолжал Ордова,  - то, что я изложу далее, не требует с
вашей стороны возражений.  Вы можете просто, в худшем случае, пропустить это
мимо ушей.  Внимательное изучение древних восточных авторов,  подтвержденное
собственными моими  опытами,  привело  меня  к  убеждению  в  действительном
существовании  Духа   живой   Жизни,   духовной  основы  всякого  организма.
Естественная смерть существа никогда не  бывает достаточно быстрой для того,
чтобы  освобождение,   или  исход  Духа,  произвело  резкое  впечатление  на
присутствующих;  какими путями совершается это,  доныне нам  неизвестно,  во
всяком  случае,  постепенное освобождение духовной  энергии  в  сравнении  с
мгновенным исхищением ее  путем  идеально  быстрого уничтожения тела,  почти
неведомого природе,  -  относится одно к одному так же, как взрыв пороха - к
медленному его сгоранию. Под идеально быстрым уничтожением подразумеваю я не
только предшествующий окончательной смерти полный паралич организма,  как  в
случаях разрыла сердца  или  апоплексии,  а  полное сокрушение,  обращение в
бесформенную материю.  Вам,  Трайян, и вам, генерал, предлагаю я завтра в 12
часов дня  быть свидетелями такой смерти,  смерти сильного,  здорового льва;
мой  выбор  я  остановил  на  этом  звере  ради  его  сравнительно небольших
размеров,  отвечающих условиям опыта,  но, главным образом, в силу огромного
количества невесомой таинственной энергии или Духа, заключенного в льве, как
в носителе силы.
     - Насколько я понял вас,  - сказал Трайян, улыбаясь безобидно, как если
бы  речь шла  о  сложной и  умной шалости,  -  освобожденный дух  льва будет
доступен моим физическим чувствам?! Но как и в какой мере?
     - Как -  не знаю, - серьезно сказал Ордова, - но, ручаюсь, в достаточно
убедительной   степени.   Завод   Трикатура   отдал   в   мое   распоряжение
восьмисотпудовый паровой молот;  молот убьет льва. Я не требую у вас участия
в расходах по опыту,  так как это моя затея;  прошу лишь,  после составления
письменного акта о происшедшем, присоединить свою подпись.
     - Согласен,  - высокомерно сказал Трайян. - Лей, что вы думаете об этой
истории?
     Глаза Лея блестели одушевлением и азартом.
     - Я думаю...  я думаю,  -  вскричал он, - что время до двенадцати часов
полудня покажется мне тысячелетней пыткой!
     - Я жду вас,  -  сказал Ордова,  прощаясь, затем, помолчав, прибавил: -
Довольно трудно было найти льва,  и я, кажется, немного переплатил за своего
Регента. Я ухожу. Не думайте о моих словах, как о шутке или безумстве.
     Он вышел;  когда дверь закрылась,  Трайян сел за стол, уронил голову на
руки и разразился истерическим, неудержимым, широким, страшным, гомерическим
хохотом.
     - Лев!.. - бросал он в редкие секунды затишья, - под паровым молотом!..
в  лепешку!..  с  хвостом и  гривой!..  ведь этого не  выдумаешь под страхом
казни!..  О,  Лей,  Лей,  как ни  самоуверен Ордова,  -  все же я  не ожидал
одержать победу сегодня над таким жалким,  таким позорно - для меня - жалким
противником.




     Лев,  купленный Ордовой в зверинце Тоде, пятилетний светло-желтый самец
крупных размеров,  отправился в  тесной и прочной клетке к месту уничтожения
около одиннадцати часов утра.  Льва  звали Регент.  Его  сопровождал опытный
укротитель Витрам,  человек,  в  силу  профессии,  привычки  и  вдумчивости,
любивший животных более,  чем людей. Витрам ничего не знал о роковом будущем
Регента.  Он  провожал его за  плату,  по  приглашению,  на загородный завод
Трикатура;  сидя на  краю фуры автомобиля,  он  обращался время от времени к
Регенту с  ласковыми,  одобрительными словами,  на что лев отвечал раскатами
короткого рева,  подобного грому.  Фура двигалась окольными улицами; во тьме
плотно  укутанной  брезентовым  чехлом  клетки  лев   раздраженно  переносил
надоедливую оскорбительную тряску  долгой езды,  неловко прижавшись в  угол,
ударяя хвостом о прутья и мгновенно воспламеняясь гневом, когда более резкие
толчки мостовой принуждали его менять положение.  В  таких случаях он  ревел
грозно и  долго,  с  явным намерением устрашить таинственную силу  движения,
приводящую его,  огненной силы,  непокорное,  мускулистое тело  в  состояние
тягостной неустойчивости.  Пойманный уже  взрослым,  он  тосковал  в  неволе
ровной,  глухой  тоской,  лишенной всякого унижения,  иногда  отказываясь от
пищи,  если случайный оттенок ее запаха терзал сердце неясными, как забытый,
но яркий сон, чувствами свободного прошлого.
     - Еще немного потерпи,  рыжий,  -  сказал Витрам, завидев через далекие
крыши построек черные башенные трубы завода,  изливающие густой дым, - хотя,
разорви меня на куски,  я не сумею сказать тебе, зачем твое дикое величество
переезжает в новое помещение.
     Регент,  зная по тону голоса,  что Витрам обращается к нему, взревел на
всю улицу.
     - Сбрендил,  надо быть,  какой-то  состоятельный человек,  -  продолжал
Витрам,  -  потянуло его к зоологии, вообразил он себя римским вельможей, из
тех,  что  разгуливали в  сопровождении гепардов и  барсов,  и  купил нашего
Регента.  Тебя,  старик, посадят в саду, на видном месте, среди так знакомой
тебе тропической зелени. Вечером над фонтаном вспыхнет голубая электрическая
луна;  толпа близоруких щеголей, взяв под ручку молодых женщин со старческой
душой  и  косметическим  телом,   займется  снисходительной  критикой  твоей
внешности, хвоста, движений, лап, мускулов, гривы...
     Витрам умолк; лев рявкнул.
     - А чем кормят львов? - осведомился шофер.
     - Твоими ближними,  -  сказал Витрам, и шофер, думая, что услышал очень
забавную вещь,  громко захохотал. Минуту спустя, фургон проезжал мимо рынка;
запах  сырого мяса  заставил Регента круто метнуться в  клетке,  и  все  его
большое, тяжелое тело заныло от голода. Не зная, где мясо, так как тьма была
полной,  а запах,  проникая в нее, властно щекотал обоняние, - лев несколько
раз ударил лапами вниз и над головой,  разыскивая обманчиво близкую пищу; но
когти  его  встретили пустоту,  и  внезапная ярость зверя развернулась таким
ревом,  что  на  протяжении двух кварталов остановились прохожие,  а  Витрам
хлопнул бичом по клетке, приглашая к терпению.
     Наконец,  въехав в ворота, фургон остановился у закопченного кирпичного
здания, и Витрам, спрыгнув, подошел к слегка бледному, но спокойному Ордове.
Тут же стояли Трайян и генерал Лей.
     - Регент приехал,  -  сказал Витрам,  -  и  так  как  вы,  кроме этого,
рассчитывали на мое искусство, - то я к вашим услугам.
     Трайян, находя свое положение несколько глупым, молчал, решив ни во что
не  вмешиваться,  но генерал выказал живое участие к  хлопотам по сниманию и
установке клетки вблизи парового молота.
     Это   гигантское  сооружение  терялось   верхними   частями   в   мраке
неосвещенного купола;  из труб, слабо шипя, просачивался пахнувший железом и
нефтью пар;  молот был поднят,  саженная площадь наковальни тускло блестела,
подобно черной вечерней луже, огнем спущенных ламп.
     Витрам еще не догадывался,  в чем дело; он проворно развязывал веревки,
снимал с клетки брезент;  завод пустовал,  так как был праздник,  и привести
молот в действие должен был сам Ордова.
     - Как же,  Трайян, - сказал Лей, - отнесетесь вы к антрепренеру Ордове,
если его постигнет фиаско?
     - Очень  просто,   -   хмуро  заявил  Трайян,  смотревший  на  молот  с
нетерпением и брезгливостью, - я ударю его по лицу за жестокость и дерзость.
Неужели вы, умный человек, ждете успеха?
     - А...  как сказать?!  -  возразил генерал с бесстыдством любопытного и
жадного  к  зрелищам  человека.   -   Пожалуй,   жду  и  хочу  всем  сердцем
необыкновенных вещей.  Скажу вам откровенно,  Трайян: хочется иногда явлений
диких, странных, редких, - случаев необъяснимых; и я буду очень разочарован,
если ничего не случится.
     - Ренегат!  -  шутливо сказал  Трайян.  -  Вчера  вы  аплодировали мне,
кажется, искренне.
     - Вполне,  подтверждаю это,  но  вчера  в  высоте  мгновения стояли вы,
теперь же, пока что - лев.
     - Посмотрите на льва,  -  сказал подходя Ордова, - как нравится вам это
животное?
     Брезент  спал.   Регент  стоял  в  клетке,   устремив  на  людей  яркие
неподвижные  глаза.   Его  хвост  двигался  волнообразно  и  резко;  могучая
отчетливая мускулатура бедер и спины казалась высеченной из рыжего камня; он
шевельнулся,  и  под  шерстистой кожей плавно перелились мышцы;  в  страшной
гриве за ухом робко белела приставшая к волосам бумажка.
     - Хорош, и жалко его, - серьезно сказал Трайян.
     Лей  молчал.  Витрам хмуро смотрел на  льва.  Ордова подошел к  молоту,
двинув  рычаг  для  пробы  двумя  неполными  поворотами;  массивная стальная
громада,  легко  порхнув книзу  и  вверх,  не  коснувшись наковальни,  снова
остановилась вверху, темнея в глубине купола.
     - Ну,  Витрам,  -  сказал, ласково улыбаясь, Ордова, - вы, дорогой мой,
должны, как сказано, нам помочь. Регент вас слушается?
     - Бывали ослушания,  сударь, но небольшие, детские, так сказать, вообще
он послушный зверь.
     - Хорошо. Откройте в таком случае клетку и пригласите Регента взойти на
эту наковальню.
     - Зачем?  -  растерянно спросил Витрам,  оглядываясь вокруг  с  улыбкой
добродушного непонимания. - Льва на наковальню!?.
     - Вот именно!  Однако не теряйтесь в догадках. Здесь происходит научный
опыт. Лев будет убит молотом.
     Витрам молчал.  Глаза  его  со  страхом и  изумлением смотрели в  глаза
Ордовы, блестевшие тихим, влажным светом непоколебимой уверенности.
     - Слышишь,  Регент,  -  сказал укротитель, - что приготовили для тебя в
этом месте?
     Не  понимая  его,  но  обеспокоенный  нервным  тоном,  лев,  с  мордой,
превращенной вдруг в сплошной оскал пасти,  с висящими вниз клыками верхней,
грозной  сморщенной челюсти,  заревел глухо  и  злобно.  Трайян  отвернулся.
Витрам, дав утихнуть зверю, сказал:
     - Я отказываюсь.
     - Тысяча  рублей,   -   раздельно  произнес  Ордова,  -  за  исполнение
сказанного.
     - Я даже не слышал,  что вы сказали, - ответил Витрам, - я думал сейчас
о льве...  Такого льва трудно, господа, встретить, более способного и умного
льва...
     - Три тысячи,  - сказал Ордова, повышая голос, - это нужно мне, Витрам,
очень, необходимо нужно.
     Витрам в волнении обошел кругом клетки и закурил.
     - Господа!  Я человек бедный,  - сказал он с мукой на лице, - но нет ли
другого способа произвести опыт? Этот слишком тяжел.
     - Пять тысяч!  -  Ордова взял вялую руку Витрама и  крепко пожал ее.  -
Решайтесь, милый. Пять тысяч очень хорошие деньги.
     - Соблазн велик,  -  пробормотал укротитель, неподдельно презирая себя,
когда,   после  короткого  раздумья,  остановился  перед  дверцей  клетки  с
револьвером и хлыстом. - Регент, на эшафот! Прости старого друга!
     Ордова,  прикрепив к  рычагу  веревку,  чтобы  не  очутиться в  опасной
близости к льву,  и,  обмотав конец привязи о кисть правой руки,  поместился
саженях  в  двух  от  молота.  Трайян,  желая  избегнуть всякой  возможности
шарлатанства, тщательно осмотрелся. Он стал вдали от всяких предметов, машин
и нагромождений железа под электрической лампой, ровно озарявшей вокруг него
пустой,  в радиусе не менее двадцати футов,  усыпанный песком, каменный пол;
Лей  стоял  рядом с  Трайяном;  оба  осмотрели револьверы,  предупредительно
выставив их, на худой случай, дулом вперед.
     Витрам,  звякнув в полной тишине ожидания запорами и задвижками, открыл
клетку.
     - Регент!  -  повелительно сказал он. - Вперед, ближе сюда, марш! - Лев
вышел  решительными  крутыми  шагами,  потягиваясь  и  подозрительно щурясь;
Витрам взмахнул хлыстом,  отбежав к наковальне. - Сюда, сюда! - закричал он,
стуча рукояткой хлыста по  отполированному железу.  Регент,  опустив голову,
неподвижно стоял, ленясь повторить знакомое и скучное упражнение. Приказания
укротителя становились все резче и  повелительнее,  он  повторял их,  бешено
щелкая  хлыстом,  тоном  холодного  гнева,  расталкивая  сопротивление  льва
взглядом  и  угрожающими жестами;  и  вот,  решив  отделаться,  наконец,  от
докучного человека,  Регент мягким усилием бросил свое стремительное тело на
наковальню и  выпрямился,  зарычав вверх,  откуда  смотрела на  него  черная
плоскость восьмисотпудовой тяжести,  связанной с слабой рукой Ордовы крепкой
веревкой.
     Ордова качнул рычаг в  тот момент,  когда Витрам отскочил,  закрыв лицо
руками, чтобы не видеть разможжения Регента, и молот мигнул вниз так быстро,
что  глаза зрителей едва  уловили его  падение.  Глухой тяжкий удар  огласил
здание;  в тот же момент толчок шумного,  полного жалобных, стонущих голосов
вихря опрокинул всех четырех людей,  и,  падая,  каждый из них увидел высоко
мечущийся огненный образ льва, с лапами, вытянутыми для удара.
     Все, кроме Ордовы, встали; затем подошли к Ордове. Кровь льва, подтекая
с  наковальни,  мешалась с  его кровью,  хлещущей из разодранного смертельно
горла;  жилет  был  сорван,  и  на  посинелой груди,  вспахав ее  дымящимися
рубцами,  тянулся глубокий след львиных когтей, расплющенных секунду назад в
бесформенное ничто.




     Львиный удар. Впервые - журнал "Огонек", 1916, Э 2. Печатается по изд.:
А.С.Грин. Полн. собр. соч., т. 8, Л., Мысль, 1929.

     Всемирный  теософический  союз  -   вымышлен  А.С.Грином.   Теософия  -
религиозно-мистическое учение  о  единении человеческой души  с  богом  и  о
возможности непосредственного общения с потусторонним миром.

                                                                    Ю.Киркин

Last-modified: Sat, 19 Apr 2003 18:49:53 GMT
Оцените этот текст: