ые малюсенькие рисуночки. Несколько раз заходил к ней и - уходил скрепя сердце. Вдогонку неслось: - Папа, не уходи! Папсинька, посиди!.. x x x Любит, когда ей читают настоящие книги. Но не меньше любит, когда я устраиваю пантомиму и читаю "понарошку": будто бы беру воображаемую книгу, будто бы листаю, будто бы разглядываю картинки, про себя читаю, бормочу что-то, смеюсь, потом закрываю книгу и ставлю на полку. Очень испугалась, когда за окном вдруг появилась вчерашняя докторша. Мама сидела на крылечке, чистила ягоды, и доктор, проходя, остановилась спросить, как Машкино здоровье. А у Машки уже слезы на глазах. Смотрит на меня с мольбой и надеждой: - Плидет? Доктор плидет? Будет меня смотреть? Не будет? Не надо!.. И сердечко бьется, как будто волк за окном, а не добрая пожилая женщина в сереньком платье. 1.8.59. Третьего дня ездил в Сестрорецк, купил Машке к дню рождения трехколесный велосипед. Долго раздумывали и колебались - и вот купил все-таки. В минуту, когда Машке было особенно дурно, я сказал, что, кажется, ей четвертого августа подарят велосипед и что, кажется, его купили уже. Но в этом возрасте слова забываются быстро. "Мало ли что говорят!" Говорят, например, что волки в лесу, что существуют пряничные домики, что в цветочной чашечке живет Дюймовочка! Во все это ребенок и верит и не верит. Но вчера, когда Маша "гуляла" (у мамы на руках) в саду и мама поднесла ее к моему окошку, я показал ей на одну секунду велосипедный руль. (Велосипед у меня разобран и тщательно замаскирован, прикрыт старыми газетами.) Ох, что было! Новенький руль блеснул, и глаза у Машки блеснули... И опять не знает: верить или не верить... x x x По утрам приношу Маше яблоки-падалицу. У нее уже целая сумка набрана этих восхитительно пахнущих яблочек. Сегодня принес полуживую, вялую, сонную гусеницу. Машка не испугалась, но и особой нежности к этой особе не проявила. Бедная - сидит, скучает. Уходил от нее - кричала на весь дом: - Папа! Не уходи, останься!.. Не остался. Ушел. И не только потому, что спешил к поезду, а потому, что знаю: детей, которые часто хворают и которых поэтому особенно жалеют, легче всего избаловать. Нужно всегда, постоянно помнить об этом. x x x Папа и мама видели сегодня сны, которые рассказывали за утренним кофеем. Мама видела, что она - Золушка, видела себя девушкой и видела какого-то красавца Мирза-пашу... А папа видел, что он продает букинисту книги. И очень ему горько было продавать. Потом он видел фальшивые бриллианты. Машка сидела и слушала. Мама посмотрела на нее, засмеялась и сказала: - Так у человека появляется "жизненный опыт". x x x Вечером перед сном пришел прощаться. Сидит в ночной рубашечке у мамы на коленях, болтает. Великолепно изображала, как убаюкивают своих детенышей разные звери. Лев: Бау-бау. Бау-бау. Лисичка: Бяу-бяу. Бяу-бяу. Киска: Мяв-мяв-мяв-мяв-мяв-мяв. Попугай: Кинув-кинув... Кинув-кинув... И так далее. Всех диких и домашних животных перебрала. И все это - на мотив колыбельной. 3 ГОДА 4.8.59. Спала Маша, спасаясь от жары, на веранде. Утром у нее много радости. Подарки! Мама подарила ей немецкую куклу Катарину и мебель: платяной шкаф, кровать, стол и прочее. От папы Машка получила трехколесный велосипед. К сожалению, велосипед немножко велик. Но она уже пробовала кататься - на веранде. А ей еще предстоят новые радости. По слухам, тетя Ляля приобрела в подарок любимой племяннице какой-то огромный деревянный разборный дом... 5.8.59. Трехлетняя Маша принимала вчера гостей. Было их не так много и, к сожалению, не было никого, кто бы мог сесть с Машей за ее столик, то есть не было сверстников. Одни взрослые. Первой приехала тетя Неля. Она привезла Маше несколько книжек, кукольный гамак и маленькую кукольную мебель. Потом появилась тетя Нина Колышкина. От нее Маша получила металлофон с молоточком и кукольные салазки. Затем Маша встречала тетю Лелю и дядю Петю Морозов. От них она получила мебель для столовой. Это был уже третий гарнитур, полученный ею в этот день. Тетю Лялю мы не считаем. Она не гость, а свой человек. Но подарки ее мы заприходуем. От нее Маша получила громадный и тяжеленный бревенчатый дом, при одном взгляде на который Машины родители закачались. Утешились они, когда подумали, что могло быть хуже, что мысль подарить Маше этот кондовый сруб могла прийти в голову не одной тете Ляле. Попозже приехала тетя Клава Бурсова. Перевязанная шпагатом коробка вызвала у всех присутствующих единодушный вопль: - Мебель! Мебель! Еще мебель привезли. Но в коробке оказалась не мебель, а чайный сервиз на шесть персон. Кукольный. И наконец, под занавес появился дядя Прокофий. Под мышкой он держал перевязанную бечевкой картонку. В коробке оказалась мебель: кровать, платяной шкаф и тому подобное. Таким образом, мебелью Маша обеспечена до совершеннолетия. 6.8.59. Решили ехать к шалашу Ленина. Думали - автобусом, но долго было ждать, пошли к пароходной пристани. Там тоже пришлось минут сорок дожидаться катера... Машка впервые на воде. Не боялась, не волновалась. Сидели мы в носовой, открытой части. Несколько раз я ставил Машку на лавку, чтобы она могла смотреть и на водичку и на берега, мимо которых бежал наш катер (представляющий из себя не что иное, как трактор ХТЗ, вставленный в большую, человек на 80-100, шлюпку. Даже высокое сиденье рулевого - от трактора). Но всякий раз, как я ставил Машку, она тотчас же садилась. По-видимому, интереснее было смотреть не на водичку, а на людей, которые сидели напротив. А кроме того - и подражание. Все сидят - и она хочет сидеть. Тем более что сидит не на коленях у родителей, а, как большая, собственным задиком на лавке. А это ведь еще не так часто случается. ...У шалаша было шумно и многолюдно. Показали Машке шалаш (настоящий шалаш, а не каменный, не памятник), объяснили, что в этом домике дядя Ленин жил. Ничего не поняла: - Где? Кто? Папа, где? Покажи! Где Ленин? Ведь и шалаш-то для нее - новое, необычное, странное. Похоже на будочку, где собачки живут, и вдруг - дядя Ленин! Домой ехали автобусом. x x x Неподалеку от нашей дачи, у автоматического шлагбаума, есть домик, постоянно привлекающий Машкино внимание. В этом домике, кроме людей, живут: два котенка, две маленькие козочки и два довольно больших розовых поросенка. Но почти всегда, когда мы проходим мимо, ни козочек, ни поросят в саду не видно. Чаще всего в поле нашего зрения попадают котята, но это хоть и милый народ, а все-таки не такой уже редкостный. А вчера Маша едет на моем велосипеде и вдруг: - Мама, мама, вон поросятки! Папа, гляди, поросятки! - Да... поросятки. Но там, за забором, не поросятки, а всего один поросенок. Маша это замечает и спрашивает: - А где другой поросяток? (Это как "десятки" - "десяток".) Поправили, сказали: "Не поросяток, а поросенок", и этого было достаточно... x x x Как уже сообщалось, отец подарил Маше трехколесный велосипед. Велосипед этот был великоват Маше - ноги не дотягивали до педалей. Но все-таки она кое-как ездила на нем. И была надежда, что ножки у нее подрастут и она будет ездить как следует. Но... Представьте себе, да, и в Машкиной жизни уже возникают эти "но". Вчера папа решил дать Машке урок настоящей велосипедной езды. Взял велосипед под мышку, а Машу - за руку и потащил их на Вторую Поперечную улицу, где, по его представлениям, кататься на велосипеде гораздо удобнее, потому что там не песок, а асфальт. Удобно или неудобно - не знаю, выяснить не удалось. Села Маша на велосипед, пробует работать педалями, пыхтит, охает, кое-как передвигается. И вдруг навстречу нам едет довольно большой, четырехлетний, а может быть и пятилетний, мальчик на очень маленьком трехколесном велосипедике. Сидеть ему на этом велосипеде очень неловко, сидит раскорякой, но все-таки едет быстро, ножки на педалях так и мелькают. А рядом идут родители этого счастливца - папа-грузин и блондинка-мама. Машин папа посмотрел на мальчика и говорит: - Маловата машина. - Да, - говорят, - а вашей великовата. И пошли дальше. А папа им вслед: - Давайте меняться? Люди не поверили. Остановились: - Вы что - серьезно? - Почему же не серьезно? Серьезно!.. Таким образом в самом центре поселка Разлив, среди бела дня, на оживленной Второй Поперечной улице, на виду у многочисленных прохожих, произошел этот добровольный обмен-грабеж. Не веря своему счастью, мальчик вскочил на новенькую голубую машину и заработал педалями. Родители его, поминутно оглядываясь, тоже прибавили шагу. А мы с Машей остались стоять и с волнением смотрели на облезлую, грязную, обшарпанную и перевязанную в нескольких местах электропроводом машину, счастливыми обладателями которой мы так неожиданно оказались. Машка пробовала плакать, я прикрикнул на нее: - Глупая! Это же вон какая удобная, маленькая машина! - Не хочу маленькую! Хочу другую! Шли домой в предчувствии грозы. Как и следовало ожидать, гроза разразилась. Маше не очень досталось, она еще маленькая, зато папу корили и пилили на все корки. И он чувствовал себя Иванушкой-дурачком, который променял корову на дудочку. Самое обидное, что Маша и на этом, удобном велосипеде не может ездить. x x x Уже вторую неделю Машка не расстается с корзиночкой, где у нее всегда имеется изрядный запасец всяких "Тузиков", "Петродворцов" и "Золотых ключиков". С этой корзинкой она тащится и на рынок, и на вокзал провожать кого-нибудь, и на пляж. И не было случая, чтобы она съела конфету без разрешения и в неурочное время. Это мы хорошо, неплохо придумали. Это лучше, чем конфеты под замком. И еще: доверие делает чудеса. x x x Недавно она поменяла всех нас ролями. Я стал Алешей, она - мамой... Третьего дня, обнимая меня и целуя, сказала: - Алешенька... любименький! И сказала это как-то особенно нежно. Когда я выступаю в роли отца, она меня так не ласкает. А тут - честное слово - мне самому начинает казаться, что я - маленький! x x x Разбирали и собирали тети Лялин складной дом. Машка сама не умеет, но с удовольствием суетится и помогает. Вообще помогать очень любит. Любит делать что-нибудь основательное, систематическое, если, конечно, это по силам ей. Например, чистит ягоды, наматывает на клубок нитки. Впрочем, это, кажется, все дети любят. x x x Последнее время пристрастилась к "математике", оперирует цифрами и числами. На вопрос: "Сколько времени?" - отвечает неизменно: - Четверть восьмого. Спросишь: "Сколько стоит?" - говорит: - Три. Или: - Восемь. А последние два дня чаще говорит почему-то: - Одиннадцать. 9.8.59. Вчера под вечер ходили вдвоем с Машей к сараю Ленина и дальше... Видели белых уток, которые спали, уложив на своих белоснежных спинках головы - клювиками к хвосту. Обратно шли по Первой Поперечной - через дюны. Навстречу дул ветер, в лицо нам мело песком, шли мы согнувшись в три погибели (у отца под мышкой Машин велосипед). И Машка вдруг сказала: - Идем, как котята. Это из "Кошкина дома" - племяннички-котята под дождем так идут. x x x Дома Маша каталась немножко на велосипеде. Он у нас стал не такой паршивенький, стал более или менее красивенький: мама вымыла его, вычистила - не узнать. x x x Играли с Машей в такси. Я - шофер. - Куда ехать? - спрашиваю. - Какая улица? - Какая улица? Правая. x x x Я по-прежнему Алешенька. Оказывается, у меня есть сестричка Машенька. Это - бывшая мама. Сегодня утром Машка спрашивает у мамы: - Машенька, ты не знаешь, где мой сын Алеша? x x x И вот уже полное перевоплощение. Утром же сегодня, увидев, что мать подкрашивает губы: - Маша, ты - маленькая и губы, пожалуйста, не мажь! x x x Дома у нас новость. Не совсем уже свежая. Забыл записать. Еще третьего дня тетя Ляля принесла Маше крохотную живую рыбку. Что это за рыбка, какого она рода-племени, папа, к сожалению, не знает. Минут пять рыбка Машу забавляла, а потом всякий интерес начисто иссяк. Да и что там смотреть - плавает и плавает, вертится и вертится, как спица в колесе. Но у папы прибавилось забот. Он дважды в день меняет в банке воду и - будучи человеком необразованным, не имея понятия, что такое рыба и какими запросами она живет, - тем не менее кормит эту рыбку, полагаясь на интуицию и собственный вкус: дает своей воспитаннице белый хлеб, сахар, минную и гречневую крупу. Кажется, ест, вы знаете! А двух мух, которых папа подкинул рыбешке, она пальцем не тронула. И мухи были извлечены из воды. Между прочим, услышав из разговора взрослых, что рыбы питаются мухами, Машка во время прогулки стала приставать ко мне: - Папа, пойдем в магазин. Купим для рыбки мук! x x x Вечером вчера каталась (и уже неплохо) на велосипеде, играла, подметала в папиной комнате пол. А утром сегодня поссорились. Когда я вышел из своей комнаты, Машка уже сидела за столом, завтракала. Рядом стояли мама и тетя Минзамал. Папа сказал всем: - Здравствуйте! Взрослые ответили, а Маша - как это довольно часто с ней бывает - стала глупо и растерянно улыбаться, качать ногой, крутить глазами. Я сел и стал завтракать. Я знал, что настроение испорчено не только у меня, но и у Машки. Позже слышал, как она ходила в сенях у дверей моей комнаты. Слышал, как громко вздыхала. Наконец решилась: - Можна? - Кто там? - Папа, прости! - Что?! - Папа, прости! - Ах, вот как? Думаешь, это каждый день так будет? Сначала набезобразничаешь, а потом "прости"?! И вдруг нагнулся, подставил губы: - Ну, здравствуй! Она (шепотом). Здравствуй. И помчалась к матери. Слышу радостный, почти ликующий вопль: - Я сказала!.. Я сказала папе "пьести". Мама, я сказала папе "пьести"!.. Это я слышал. Но не слышал, как она сказала матери на ухо: - Папочка меня полуцевал (то есть поцеловал). x x x - Машенька, поспи еще! Нельзя так. Ты же спала всего пять минут. - Нет. Я три года спала. x x x Утром папа обнаружил, что рыбка, которая три дня жила у нас на веранде в полулитровой консервной банке, уснула. Вчера вечером я забыл переменить воду. Потихоньку от Маши выбросил рыбку, убрал банку. Но Маша, как и следовало ожидать, о рыбке не вспомнила. 12.8.59. Вечером была у меня. Я читал газету. В газете - карикатура на Аденауэра: длиннющий нос, оскаленная пасть, с носа свисают ледяные сосульки. - Это кто? - Это дядя. Его зовут Аденауэр. - А это что? Рыбки? В руках у дяди, увы, не рыбки, а черные атомные бомбы. И на животе у дяди написано: "Холодная война". Машка разглядывает картинку и вдруг говорит: - Я боюсь! Он меня съест. Я боюсь! Папа, боюсь! И вижу - краснеет, глазенки слезами наполнились. Бежит к двери. - Открой! Папа, открой дверь! - Глупая, что ты?! Открыл все-таки. И вот - чудо какое! Бежит, стучит каблуками и, слышу, кричит матери: - Мама, папа мне конфету дал!.. А конфета ей действительно была выдана - минут за пять до этого. x x x Вечером лежала в темноте в кроватке. Я сидел один в столовой, ужинал. Дверь приоткрыта. Слышу громкий шепот: - Алеша!.. Алешенька! Ты что делаешь? - Спи, Маша! - Я не Маша. - Спи, мамочка! А то я - знаешь?.. - Дверь закроешь? - Может быть, и закрою. - А может быть, не закроешь? 13.8.59. ...Давно хотел отметить такую черту Машкиного характера, как склонность к юмору. Любит и понимает шутку, любит, когда другие острят, каламбурят, и сама не прочь попытать силы в острячестве. Когда ей очень смешно - не хохочет, а регочет. Как-то на днях, когда мама отправилась в очередную поездку "покупать", я спросил у Маши: - Машенька, куда мама уехала? В Сестрорецк? - Нет. - А куда? - Домой. В Ленинград. - А на чем она поехала? На поезде? Маше надоело, по-видимому, держать этот скучный экзамен, она говорит: - Нет, не на поезде. - А на чем? - На карусели... И сама заливается, хохочет... x x x Играли в автобус. Маша очень смешно изображает кондукторшу - очень похоже "отрывает билет". При этом она всякий раз произносит что-то вроде: - Тррк!.. x x x Читал вчера Маше рукопись рассказа, над которым сейчас работаю. Признаться, волновался больше, чем волнуюсь обычно, когда читаю вслух незавершенную рукопись. Рассказ - не на ее возраст, постарше. Но все-таки многое поняла. Смеялась. И смеялась там, где юмор более или менее тонкий. Впрочем, под конец устала, потребовала: - Давай лучше "Кошкин дом" читать... Автор немножко обиделся, но потом вспомнил, что подобное случалось не только с ним, но и с Г.-Х. Андерсеном, и с С.Я.Маршаком, и с Л.Н.Толстым... Как бы то ни было, чтение это пошло автору на пользу. x x x Я сказал Маше, что скоро (недели через две) приедет бабушка. Сказал, что мы поедем ее встречать. - Хочешь? - говорю. - Хочу. Давай сейчас! - Что сейчас? - Поедем встречать бабушку! x x x Сидели в гамаке втроем: мама, Маша и я. Маша голенькая, в одних трусах. Пошел дождик. Но что это за дождь? И откуда он? На небе ни тучки, ни облака, - так, какая-то легкая серая пленочка. Поплевал, побрызгал минуту-две - Машка даже не заметила. Я говорю: - Дождь идет! - Где? И тельце у нее сухое. Такие микроскопически крошечные капельки, что сразу же высыхают на ее разгоряченных ручках, ножках, животике и спинке. x x x Я сделал вчера Маше кондукторскую билетную катушку, чтобы она могла не только понарошку трыкать, но и отрывать билеты. Сегодня, когда я завтракал, она подошла и говорит: - Давай играть? Что вам угодно? Потом говорит: - Ты будешь гражданка. Я не сразу понял. А потом вспомнил: когда мы играем с нею в автобус и я изображаю кондуктора, я спрашиваю: - Что вам угодно, гражданка? 19.8.59. ...Дул довольно сильный ветер, где-то очень далеко погромыхивал гром, но дождя за весь день не пролилось ни капельки. Маша, как всегда, когда она не выспится, была до вечера в возбужденном состоянии. Тянуло ее на всякие штучки и выходки. Была у меня в комнате, взяла зеленую гребенку и кинула на пол. Сняла туфли и забросила их куда-то под кровать. Впрочем, бес непослушания и анархии вселился в нее еще рано утром. После завтрака мать поймала ее на том, что она ходит с набитым ртом и жует что-то. Оказалось - рот набит конфетами. Эксперимент с "коммунистическим отношением" к конфетам дает иногда осечку. x x x Сегодня рано утром мама и тетя Ляля уехали в город. Я сквозь полудрему слышал их голоса, хлопанье калитки. А через полчаса выхожу в большую комнату. Вижу - Машка стоит в углу за занавеской. Спрашиваю: - Ты что там делаешь? - В пьятки играю. Одна! В прятки! И опять сердце сжимается от жалости к ней. 22.8.59. Трогательно и забавно, когда Машка ведет на поводке Синдбада. Так она немножко побаивается его, а на поводке ведет бесстрашно. И все, конечно, оглядываются, останавливаются, удивляются, улыбаются... 23.8.59. Папа ждал вчера гостей. Маша ходила с тетей Лялей встречать их, и гости мерещились ей в каждом встречном, в каждом незнакомце. У хлебного ларька стоит группа дачников. И Машка уже спрашивает: - Тетя Ляля, это гости? x x x Третьего дня, когда играли "в магазин", я для разнообразия и для того, чтобы несколько облагородить характер игры, послал Машу не в продовольственный и не в промтоварный, а в книжный магазин. Бегала она туда несколько раз и всякий раз спрашивала: - Какие книги купить? И я заказывал: - Купи "Красную Шапочку", купи Маршака, купи "Мойдодыра", купи "Дюймовочку", купи стихи Пушкина, Жуковского, Михалкова, Барто... И она возвращалась, приносила щепочки и отчитывалась: - Вот "Мойдодыл". Вот "Красная Шапочка". Вот стихи Пушкина. Вот Жуковский... 24.8.59. Были в лесу. Тетя Ляля и дядя Прокофий нашли несколько грибов и устроили инсценировку - "посадили" все пять или шесть подберезовиков и моховичков под одной маленькой сосенкой. А потом заставили Машку "искать" эти грибы, говорили, что "пахнет грибами". Я был против этой инсценировки. Во мне протестовал - отец, педагог и грибник. Отец считал, что это жестоко - так издеваться и потешаться над маленьким несмышленышем. Педагогу не нравилось, что перед ребенком убираются трудности, плоды подаются, так сказать, на золотом блюде. А заядлому грибнику казалось, что у ребенка отбивается "грибной нюх". Позже ходили по грибы уже по-настоящему. Нашли несколько подберезовиков, причем один - совершенно самостоятельно - нашла Машка! По словам мамы, которая присутствовала при этом, Машка с азартом охотничьей собаки накинулась на этот маленький, белобрысый, наполовину съеденный улитками грибок. Собирали еще бруснику и клюкву (ходили по высохшему болоту. В этом году все болота стали проходимыми). Мы с Машкой заблудились и довольно долго разыскивали наших. В лесу видели лося. Совсем близко - в двадцати шагах. Лиловато-серый красавец стоял к нам в профиль и с интересом озирал нас одним глазом... Домой вернулись в девятом часу. Машка весь вечер возилась со своими грибами. Огорчила меня, когда не захотела отдать их тете Ляле. Пристыженная, принесла, отдала, но позже выяснилось, что сердце ее не выдержало и перед самым уходом тети Ляли она снова похитила грибы. Грибами она, по словам матери, бредила ночью. А перед этим мы с ней немножко поссорились, и я с ней не разговаривал. 25.8.59. Мама считает, что отец поступает неправильно, что лучше уж, мол, побить ребенка, чем несколько часов не разговаривать с ним. Нет, согласиться с этим я не могу. Согласен с одним: нужно знать меру. Если молчание взрослых (то есть их бойкот по отношению к ребенку) затягивается, становится мучительным для ребенка, ранит и ожесточает его - да, это не годится. Это не лучше порки. Все дело в том, что надо чувствовать, в какой момент пора идти на мировую. Если этот момент правильно выбран, провинившийся ребенок охотно и по первому зову кинется извиняться или объясняться. Самое удачное - ни на минуту раньше, ни на минуту позже. И еще одно должен себе напомнить: ведь далеко не во всяком "конфликте" бывает виноват ребенок: очень часто и взрослые виноваты. Нужно уметь извиниться перед ребенком, покаяться... Не в угол себя, конечно, ставить, а так, чтобы ребенок понял твою справедливость. Вчера у нас с Машей объяснений не было. Обошлись без них. За обедом я увидел, что она с трудом справляется с супом, подсел к ней и стал ее кормить. Она обрадовалась и, как показалось отцу, взглянула на него с признательностью... x x x Кажется, впервые за все лето отец выспался и встал сегодня более или менее бодрый и веселый. Занимался с Машей гимнастикой. Маша все время напоминала ему, что он не папа, а Алеша. А папа - тот у себя сидит, "ляботает", книжки пишет. Занимались мы сегодня под его окном. При этом кричали: - Папа, смотри! Папа, ты видишь? 26.8.59. Мама ходила на рынок и вернулась оттуда огорченная. В связи с холодом и разъездом дачников на рынке ничего нет. Мама говорит тете Минзамал: - Без творога и сметаны мы погибнем. Машка смотрит на нее, таращит глазенки, пытается что-то понять, потом спрашивает: - Я тоже погибну? 27.8.59. Весь день вчера просидели дома. На дворе творилось такое, чего не только Машка, но и более пожилые члены нашего семейства не видывали еще. Ураганный ветер такой силы, что на ногах трудно было держаться. Говорят, повалило много деревьев. У нас в садике лежит огромный, искореженный кусок толя, - ветер сорвал его с крыши молочного магазина. Не горит электричество. В Ленинграде, говорят, в реках и каналах поднимается вода. И - холодно. Не верится, что еще совсем недавно мы изнывали от жары. И все-таки мы с Машкой вчера вечером отправились на прогулку. Оделись потеплее (Маша в зеленом своем фрицевском пальтеце, в берете, на ногах длинные чулочки) и потопали в лес. По пути зашли на почту, опустили каждый по письму. Наслаждались безлюдьем, осенними запахами, влажной пахучей свежестью. В лесу тихо, только над головами у нас шумит и поет, а там, где просеку наискось пересекают телеграфные провода, - там уже не поет, а завывает и плачет (это Маша остановилась и спросила у меня: "Кто это плачет?"). Бродили довольно долго, но нашли всего два гриба: подберезовик и моховичок. Утром и днем кто-то основательно прочесал лес. Впрочем, нам и некуда было бы складывать грибы - корзинок мы взять с собой не догадались. Не такой и лес, чтобы запасаться корзинами... x x x Спать вчера легли рано - не было электричества. Между прочим, Машка впервые увидела свечу. Маме в магазине подарили огарок, и она принесла его и стала зажигать. - Это что? - спросила Машка. Ей объяснили: - Это называется свеча. А Машкин папа когда-то, не очень, казалось бы, давно, спросил у своей мамы: - Это что? И ему объяснили: - А это, Лешенька, называется электричество. x x x Совсем запуталась Машка. Где мама? Кто Маша? Кто папа? Кто Алеша? Вчера вечером заходила ко мне. Просит конфетку. Я дал. - А теперь, - говорит, - Маше дай. И себя пальчиком в грудку. Хитрюга! Я говорю: - Ах, вот как? Ты - Маша? - Нет, нет, я - мама! Достаю конфету. Говорю: - Это - Машеньке. Не берет. - Ты что ж не берешь конфету? Я ж сказал: это Маше. Качает головой. Стойко держится. Для нее очень существенна почему-то эта метаморфоза с именами. Не знаю, так ли уж хорошо, что мы соглашаемся участвовать в этой затянувшейся игре. Что ж, она меня так всю жизнь и будет Алешей называть?! Впрочем, педагогический смысл в этой игре есть. Алеша и Маша должны играть роль хороших детей. А маленькой "маме" мы имеем право в нужном случае сказать: "Какая же ты мама, если вести себя не умеешь?!" А причина все та же: то, что Машка - единственная, что у нее нет братика и сестрички. Не хватает общества, коллектива. Все-таки надо найти меру даже в игре. Сегодня утром Машка завтракала. Кормит ее Минзамал. Я у нее спрашиваю: - Куда ушла Елена Семеновна? Минзамал не успела ответить, как ее перебивает Машка: - Нет. Я - мама! - А разве я сказал "мама"? Я говорю: Елена Семеновна. Что же это, братцы, такое: значит, мы и между собой должны именовать себя "Машей" и "Алешей"? А Минзамал я должен говорить: "Где Машенька?", подразумевая под этим: "где Элико Семеновна?" Нет, дружочек Маша, не выйдет! Надо утвердить правило: делу время, потехе час. 28.8.59. Перед завтраком слышу - горько плачет. В чем дело? Оказывается, мама стригла ей ногти и нечаянно отрезала кусочек того белого пятнышка, которое, как известно, предвещает получение подарка. Рыдает и кричит: - Где подаик? Подаик где? Завтракая, тоже то и дело разглядывала свои ногти. Показывает палец: - Алеша, это что? - Это пальчик. - Нет, а что в пальчике? x x x Погода ненастная. Ветер. Дождь. Но все-таки уже не так мрачно, как было все эти дни. Ветер повоет, повоет и отдыхает несколько минут. Небо посветлее стало. Сегодня наша энергичная мамсинька ездила в Сестрорецк, хлопотала, чтобы починили электричество. Оказывается, в районе больше двухсот повреждений электрической сети: ураган рвал толстые провода как паутинку. Все-таки холодно. В большой комнате топили сегодня печку. 29.8.59. У Машки небольшая температура. Гулять ее не выпускали. Почти весь вечер играл с нею. Ездили на поезде в Москву. С нею и с ее двумя "понарошными" дочками. С вокзала на такси проехали к тете Вере Смирновой{69} и к дяде Ване Халтурину{69}. Позже приехал из Ленинграда папа (он тоже был воображаемый, "понарошный", так сказать папа-невидимка). Всей компанией мы собирались ехать в Московский зоопарк, но тут - о ужас! - Машу не понарошку, а по-настоящему позвали ужинать. Конечно, ей очень не хотелось идти ужинать. Но еще больше ей не хотелось вызвать сейчас мое недовольство. Поэтому она почти без возражений направилась к своему столику. Я постарался как-то украсить этот вынужденный антракт в нашей игре. Сказал, что Маша пошла в буфет. Но когда нужно по-настоящему запихивать в рот сухарную запеканку, жевать ее и запивать кипяченым молоком, - трудно вообразить, что это буфет в Зоопарке. Буфет - это поэзия, а тут - серая проза. Однако в предвкушении соблазнительной поездки в Московский зоопарк Маша уплетала пудинг за обе щеки, давилась, но ела. И только под конец стала шалить, стала выталкивать языком жеваные сухари (наверно, уже не в силах была есть, не лезло). Я сказал ей: - Не надо так делать. Она опять. Предупредил еще раз. Нет, расшалилась и уже не может остановиться. - Ну что ж, - говорю, - в Зоопарк не поедем. До свидания. И пошел к себе. Она опомнилась, спохватилась. - Алеша! Алеша! Но - уже поздно. Пришел к себе, взял газету, прилег. Слышу на кухне голос Элико: - Ты куда? - Я к Алеше! - Нельзя к Алеше. - Пустите! Я - к Алеше! - Нельзя, тебе говорят! Алеша работает. А минуту спустя слышу за стеной душераздирающее: - Але-о-о-оша-а-а!!! Не только пожалел ее, но понял, что был неправ, что наказание несоразмерно с "преступлением", что ушел я скорее всего потому, что надоело играть, просто придрался к случаю. Сменил гнев на милость. Вернулся. Поиграли еще в Зоопарк, покормили слонов сахаром, обезьянок - печеньем. Пришла мама и тоже побродила с нами по дорожкам парка. x x x Позже играли в магазин. По очереди были продавцами и покупателями. Мне надоело покупать шляпы, чулки, утюги и галстуки. Я пришел и говорю: - Пинчук есть? - Нет. Есть финчук. Берет что-то с "полки". - Нате. - Что это? Ой, что это? Я боюсь! - Это - финчук. - А что это такое? Что его - есть надо? - Это же игрушка!!! - А-а! Вроде мячика?! И я взял финчук и стал подбрасывать его. 30.8.59. Дождя не было. Дачи уже пустеют. Тихо. Грустноватые августовские сумерки, которые так любит Машкин отец. Редкие огни на верандах. Пронзительно чистый воздух. Вернувшись домой, с аппетитом поужинали. Машкин столик придвинули к нашему, большому, и она принимала участие в общей трапезе. На ужин был картофель в мундире. Машка с удовольствием чистила его (пожалуй, даже с большим удовольствием, чем ела), с хрустом грызла малосольный огурец, ела сама и давала коту жареную ряпушку. Были мы втроем, тетя Минзамал в городе, сегодня суббота. x x x Прибежала, стучит в дверь, что-то лихорадочно говорит. Открыл дверь: - Что такое? - Иди!! Скорей! Люся на кроватке лежит! - Где? Какая Люся? На какой кроватке? Думаю: может быть, у меня она оставила свою Люсю? Нет, тащит к себе. Вся дрожит, вся трепещет от страстного нетерпения. - Люся! На кроватке! Посмотри! На кроватке Люся лежит!.. Выхожу на веранду. Там в тети Лялином складном бревенчатом домике - на настоящей кроватке, покрытая настоящим одеяльцем лежит крохотная кукла Люся. А у кровати - столик и еще что-то. На все это надо смотреть через окошко. И по возможности - Машиными глазами. 31.8.59. Вечером ходили втроем в лес. Бродили до девяти часов, но даже ни одной сыроежки не нашли. Набрали в Машину корзинку с полстакана брусники и клюквы, вволю накричались "ау", надышались пахучим лесным воздухом, немножко промочили ноги. Между прочим, Машка "ау" не кричит, кричит "аву". Поставить рядом две гласные ей, по-видимому, еще трудно. x x x Идем мимо туберкулезной больницы. - Бойница! Мама, смотри, бойница! - Не показывай пальцем, Машенька. - Я шишкой показываю. В руке у нее и правда маленькая еловая шишка. x x x Собирались в лес. Выбирали покрепче обувь. Я говорю: - Маша, принеси мамочке ботики. - Я - мама. - Принеси Машеньке ботики. Открыла шкаф, увидела банку с вареньем. - Я возьму варенье лучше. x x x В саду остановились под окном моей комнаты. - Вон папа смотрит, - объявляет Машка. Я спрашиваю: - Где? - Нет, он уехал. - Куда? - Он в Ленинграде. - На поезде уехал или в автобусе? - Да, на поезде. - А что он делает в Ленинграде? - Ляботает. К нему Мороз в гости пришел. Они ляботают. - Что же они делают? - Играют. В магазинчик. Еще в прятки. x x x Сегодня во время гимнастики, когда Маша лежала на столе и проделывала ножками "велосипедик", она вдруг почему-то заговорила о Деде Морозе. - Дед Мороз придет? - Придет. - Подарки привезет? - Да, детям привезет подарки. - И мне? - Ты же - мама? - Нет, и мне, и мне! - Я ж тебе говорю: взрослым Дед Мороз подарков не приносит. Ты же мама?.. - Да. А в глазах мелькнуло что-то похожее на сожаление. Может быть, впервые подумала о том, что быть взрослым - это не сплошная масленица. 1.9.59. Кончилось лето. И кончились наши дальние прогулки. А ведь давно ли, каких-нибудь две недели назад, в знойный день блуждали мы с Машей по высохшему болоту - там, где Гагарка впадает в море. А сейчас и тети Ляли нет, и Синдбад не лает, и солнышко нас не навещает. Хмурое небо висит над опустевшим и притихшим Разливом. Утром и днем я работаю. Мама - тоже. Машка возится или во дворе, или на веранде. А к вечеру, после позднего нашего обеда, отправляемся на прогулку - в ближний лесок или на асфальтовую дорожку к сараю Ленина. Вчера, возвращаясь домой, заходили на почту, звонили тете Ляле. Маша говорила уже не стесняясь, с очень взрослыми интонациями: - Как ты поживаешь, тетя Ляля? А Синдбад как поживает? А кот Кузьма как поживает? Потом громким шепотом, обращаясь ко мне: - Что еще сказать?.. x x x Сейчас второй час. Небо серое в белых подпалинах. Маша во дворе - играет с соседской девочкой Леночкой и с каким-то мальчиком. Люди эти старше Маши года на два, на три, но им некуда податься: большие ребята разъехались - сегодня начало учебного года, - и волей-неволей приходится играть с нашей пигалицей. Меня эта снисходительность оскорбляет. x x x То и дело возникают задачи, решить которые не так-то просто. Вышел во двор, вижу - у калитки, ведущей в сад, отломана деревянная вертушка-закрывалка. - Кто это сделал? Это ты, Маша? - Нет. - А кто? Глаза забегали. Так бывает, когда она фантазирует, придумывает что-нибудь. Я говорю: - Кто? - Деичка. - Какая девочка? Леночка? - Да. - Ах, вот как! Это правда? - Да. А мне почему-то кажется, что неправда. Взял ее за руку. - Ну, идем к Леночке. Смеется: - Идем!!! - Значит, это Леночка? - Нет, это мальчик. А там был и мальчик - в этой компании, которая играла сегодня утром у нас во дворе. Так и не выяснил: правду она говорит или сочиняет? А позже пришла ко мне. Я дал ей конфету. Она просит еще. Я спрашиваю: - А тебе уже давали после ужина конфету? Мнется. Вздыхает. Глаза испуганно бегают. Но говорит прямо: - Давали. - Кто тебе дал конфету? - Тетя Минзамал. Иду на женскую половину выяснять и узнаю, что ничего подобного, никто никаких конфет ей не давал! Значит, сама на себя наклеветала!.. x x x Ох, сколько ошибок делаешь! Ошибок, которые так трудно исправлять потом. Собирались идти в лес. Но за обедом Машка плохо вела себя, капризничала, грубила, и мне пришлось заявить, что с такой девочкой ни я, ни мама в лес не пойдем. Она не поверила. Мало ли угроз в течение дня ей приходится выслушивать - угроз, которые почти никогда не сбываются. Но на этот раз мы решили, что угроза должна осуществиться. Прогулка в лес была отменена. Мы с мамой оделись, чтобы идти на почту. Я вывел велосипед. Машка безмятежно бегала, уверенная, что сейчас и ее тоже позовут одеваться. Но вот я говорю: - Ты готова, мама? Идем! - Я тоже! Я тоже! - засуетилась Машка. - Нет, ты никуда не пойдешь! - Нет, пойду!.. На своем все-таки настояли. И все как будто правильно. Проявили настойчивость, твердость. Наказали. Проучили. А меня не оставляет ощущение сделанной ошибки. Из-за чего, собственно, сыр-бор загорелся? Началось с того, что Машка не хотела есть суп. Вспоминались мне весь вечер ядовитые строчки Ходасевича{73}: Отец надел котелок и пальто, Но вернулся, бледный, как труп: - Сейчас же высечь мальчишку - за то, Что не любит луковый суп!.. Сегодня с утра Маша послушная, вежливая. И все-таки что то не то. Хотелось бы, чтобы это послушание, эта вежливость достигались другими мерами, другой ценой. И еще заметил - со мной она говорит подчеркнуто вежливо и почтительно, но играть тянется к матери. Неудивительно: ведь вчера я весь вечер отталкивал ее от себя. 3 ГОДА 1 МЕСЯЦ 4.9.59. Сегодня совсем холодно. Утром у папы в комнате плюс десять градусов. Небо серое. Сад опустел, заглох, одичал. Все лето соседей наших мы не видели, а только слышали. А теперь все видно насквозь. Тихо. Отчетливо слышны в этой тишине железный грохот идущего поезда, детские голоса где-то на соседнем дворе, грустноватая песня петуха. x x x По-прежнему я - Алеша, Элико - Маша. Но появился еще один персонаж: Алешин папа. Папа этот - невидимка (хотя Маша, конечно, его отлично видит. Иногда удается увидеть его и мне). То и дело Маша кричит: - Алеша, папа приехал!.. - Где? - Вот он, в саду идет. И сразу же: - Нет, нет, он оплять уехал. - В Ленинград? - Да. На поезде уехал. Образ этого папы, надо сказать, малосимпатичный. Это какой-то папа-дурачок. Он то и дело мотается из Ленинграда в Разлив и обратно. Я спросил у Маши, что он там делает, в Ленинграде. - Что? Куличики делает. x x x Говорит не "пять", а "плять", не "опять", а "оплять". 5.9.59. Унылая холодная осень. Впрочем, сегодня чуть-чуть потеплее и повеселее. Вчера к вечеру ходили в лес: мама, папа и Маша. Нашли несколько сыроежек и горькушек, один березовик. Сыроежки - старые, трухлявые, березовик на три четверти съеден улитками. Вот в каких славных местах мы живем уже третий год!.. x x x Сейчас половина двенадцатого. Машка с опозданием отправляется на прогулку. Перед уходом пришла, стучит в дверь. - Что? Кто там? - Полуцеваться!!! Открываю дверь. Она уже в голубом пальтишке, в берете. - Что? - говорю. - Полуцеваться хочу. "Полуцевались". Ушла. Сейчас, в ожидании мамы, играет во дворе. x x x Только что получили сообщение о смерти Машиной няни - тети Маши. Я подозревал, что ее уже нет, - уезжала она в очень скверном состоянии, ни разу не написала, не поздравила Машу с днем рождения. Оказывается, именно в этот день - 4 августа - она и умерла. Маша ее очень любила. Но останется ли она в Машкиной памяти? Боюсь, что нет. Может быть, так, что-то смутное, светлое, теплое, шумное и веселое. А может быть, и этих следов не останется в памяти,