Хочет Петька спросить, за каким делом его в милицию вызывают. Хочет спросить и не смеет. Очень уж серьезен старик. Осмелился все-таки Петька, спросил: - Зачем, - говорит, - ведете вы меня, извиняюсь? Отвечает милиционер: - Сам знаешь. Сухо отвечает, по-казенному. Очень быстро до базара дошли. Петька по старой привычке в самую толпу хотел нырнуть, - схватил его милицейский за плечи. - Куда? - говорит. - Куда бежишь?.. Стороной обойдем, не рыпайся. Стороной обошли, в пикет попали. Ввел милиционер Петьку в пикет, в комнату начальника. Начальник за столом сидит, курит, кольчики пускает. С начальником гражданин сидит - немолодой уж, красноносый. Смотрит Петька в лицо гражданина и вспоминает: что-то в лице гражданина знакомое... "Не тот ли, - думает, - у которого я на прошлой неделе банку варенья украл? Или тот, у которого уздечку намеднись тиснул?.. Нет, не тот". И вдруг взглянул Петька повнимательнее на нос гражданина и сразу вспомнил: "Так это ж часики... Это ж пьяный который..." Он самый. И нос тот же, и глаз косоватый; только усы не трясутся: уныло висят усы, книзу висят. Говорит начальник такие слова: - Отвечай, - говорит, - по чистой совести. Украл ты или нет часы у гражданина Кудеяра? Передернуло Петьку, однако сдержался и виду не подал. - У какого Кудеяра? - спрашивает. - У Семен Семеныча Кудеяра. Вот у этого самого гражданина. Поглядел Петька на гражданина, головой покачал. - Первый раз вижу. - Не ври, - сказал начальник. - Врешь ведь. Второй раз видишь. - Ей-богу, первый. Говорит начальник, как будто читает: - Гражданин Семен Семенович Кудеяр заявляет о пропаже золотых часов, которые были похищены у него в камере номер три нашего пикета. Правда? - "Правда"! Какая правда? - Такая. Гражданин Кудеяр, узнаете вы этого малого? - Узнаю, - отвечает усатый. И таким ужасно пискливым голосом отвечает. Вчера басом орал, а сегодня пищит, как птенчик. - Узнаю, - пищит. - Он самый... - Ну так как же? - спрашивает у Петьки начальник. - Отдашь ты часы или нет? - Какие часы? - Такие! - рассердился начальник. - Такие! Отдашь или нет? Рассердился и Петька. - Откуда, - говорит, - я вам возьму часы? Не видел я никаких часов и видеть не желаю. Нет у меня ваших часов. Усмехнулся начальник и говорит: - Посмотрим, - говорит. Стукнул кулаком по столу. - Эй, - кричит, - товарищ Ткаченко! Открывается дверь, и входит Петькин знакомый - кучерявый милиционер. - Слушаю, - говорит. - Зачем звали? - Затем, - говорит. - Обыщи с ног до головы этого типа. Отыщи часы. - Ой! - говорит кучерявый. - Так этот же тип - мой старый знакомый. Я его вчерась в приют Клары Цеткин провожал. Прямо скажу - сознательный тип. Честный! Но если приказываете обыщу, труда не представляет. Можно. Наседает кучерявый на Петьку. Но на этот раз ничуть не боится Петька. Смешно Петьке. Ломается еще даже. - Нет, - говорит. - Оставьте, пожалуйста. Обыскивать я себя не дам. Права не имеете. И нарочно за карман хватается. Закричал тут начальник: - Так?! И пискливо закричал гражданин Кудеяр. - Боится! - закричал. - Ей-богу, боится! Обыщите его, люди добрые! Отыщите часы мои... Вскочил тут начальник. Схватил Петьку за руки повыше локтей, крепко схватил, не вырваться Петьке. - Обыскивай, Ткаченко! - кричит. Стал кучерявый Петьку обыскивать, стал за карманы хвататься, в карманы залез, за пазухой пошарил - нет часов. - Нету, - говорит кучерявый. Опешил начальник. - Как же так? - спрашивает. - А?.. Может, вы сочиняете, гражданин Кудеяр? - Конечно! - закричал Петька. - Конечно, сочиняет. Никаких у него часов не было. И быть не могло... - Нет, - говорит Кудеяр. И чуть не плачет. - Нет, - говорит. - Не вру. Были у меня часы с серебряной цепочкой. Ей-богу, были... Вот и цепочка даже осталась. Глядите... Вынул усатый цепочку, поболтал перед всеми. Видят все: правда, цепочка. И разные штучки болтаются, брелоки подвесные бренчат. Слоники разные, лошадки, подковки и между всем - зеленый камень-самоцвет в виде груши. - Странно, - говорит начальник. - Ей-богу, думаю я, что вы заливаете. При чем тут цепочка? - При чем? - говорит. - При том. На цепочке часы висели. А кто их взял? Он взял. Он... И в Петьку - пальцем. Засмеялся Петька. - Ну и чепуха, - говорит. - Как же я мог взять у тебя часы, когда сидел я на замке в одиночной камере? Сидел я совершенно один. - Правильно, - говорит начальник. - Это, - говорит, - очень подозрительно. Вас, - говорит, - гражданин Кудеяр, за клевету можно привлечь. А? Что вы на это думаете? Заплакал тут гражданин Кудеяр. Потекли горячие слезы из его косоватых глаз. - Бог с вами, - говорит. - Но только погибли мои часы безвозвратно. Но не хочу я по уголовным законам судиться и лучше уйду. Напялил гражданин Кудеяр шапку, поклонился начальнику, всхлипнул и вышел из комнаты. А Петька серьезный стоит и смотрит обиженно. Оскорблен ужасно. Молчит. - Прости, - говорит начальник, - ошибка вышла, наглая клевета. Товарищ Ткаченко, отведи его снова в приют Клары Цеткин. Не имеем мы права задерживать воспитанника ихнего. - Ладно, - говорит кучерявый. - Это можно. Идем, шпана ненаглядная. Вышли они из пикета. Дошли до базарной площади. На площади кучерявый остановился и говорит: - Иди-ка ты, - говорит, - шпана, один. Дорогу ты знаешь, не спутаешь. А в честности твоей я вчера уверился. Иди, брат... А я домой схожу. У меня жена именинница. Повернулся кучерявый и зашагал в другую сторону. А Петька постоял, постоял и к приюту пошел. Базар миновал. По улице идет. И вдруг слышит - кто-то его сзади окликнул. Обернулся, видит - бежит за ним гражданин Кудеяр. Бежит и рукой машет. Стой, дескать, на минутку. Стал Петька. Ждет. И тут начинается такая чепуха. Подбегает Кудеяр к Петьке и бухает в ноги. Падает на колени и кричит: - Голубь драгоценный! - кричит. - Умоляю! Отдай мои часики! Детки у меня голодные, жена больная... Век я тебе благодарен буду. Три рубля подарю. Отдай, голубь... Засмеялся Петька, ничего не сказал, пошел. Кудеяр же с колен поднялся, за ним побежал. Петьку нагнал, за плечо хватается. - Отдай! - кричит. - Отдай, ради бога!.. Вырвался Петька. - Уйди! - говорит. - Отстань... Не видать тебе своих часиков, как ушей. Не получишь ты их. Понял? Всполошился гражданин Кудеяр. - Ах, так? - кричит. - Так? Так я на тебя жаловаться буду. Я на тебя в суд жаловаться буду... По статье закона. - Жалуйся, - говорит Петька. - Жалуйся, пожалуйста, все равно никто не поверит тебе. Врешь, скажут, старая пьяница. Сказал Петька и пошел не оглядываясь. И до того Петьке весело стало - смешно... На все свои горести наплевал. Идет, а ноги танцуют. Ноги идут, вытанцовывают: - И-эх-та. Да-эх-та... Мечтает Петька. "Смоюсь, - мечтает. - При первом случае. Сегодня же ночью. На двор проберусь - часики выкопаю, а там через забор перемахнуть - пара пустяков... Митькой звали..." Замечтался Петька и не заметил, как до Введенской дошел. К приюту подходя, оглянулся зачем-то. Оглянулся и видит - крадется за ним по пятам гражданин Кудеяр. Оглянулся Петька еще раз - нет Кудеяра, за угол, наверно, спрятался. "Ах ты, - думает Петька, - старое чучело... Следишь!" Хотел Петька еще раз оглянуться, но в это время над самой Петькиной головой загремело: - Эй! Поберегись! И лошадиная морда чуть не врезалась в Петькин затылок. Петькино счастье - успел отскочить. А не то раздавил бы его своими копытами громадный битюг. Целый обоз с дровами ехал по улице. Ломовики нахлестывали лошадей, кричали и отчаянно ругались... Телеги с дровами, громыхая, проезжали мимо Петьки. "Куда это? - подумал Петька. - Куда это везут такую уйму дров?" И до того любопытно ему стало, что подошел он к переднему извозчику и спросил его: - Куда это, дяденька, везете вы столько дров? - В приют, - ответил извозчик. - В приют Клары Цеткин. "Здорово!" - подумал Петька. С гордостью подумал. И говорит. - Это, - говорит, - вы нам везете! Хорошенько везите. Не растеряйте там по полешку. Засмеялся ломовой и стал нахлестывать лошадь. А Петька в приют пошел. Только к воротам подходит - выезжают из ворот пустые подводы. Удивился Петька. "Неужели, - думает, - тоже дрова привезли?" Вошел Петька во двор и глаза вытаращил. А потом подкосились у Петьки ноги. Весь двор был завален дровами. Огромная площадка от забора до забора была загружена березовыми, сосновыми и еловыми восьмивершковыми поленьями. Ребята с шумом укладывали дрова в поленницы, а заведующий Федор Иваныч бегал вокруг, потирал руки и кричал: - Так! Веселей ребятки... Поднажмем, ребятки!.. Подбежал Федор Иваныч к Петьке, хлопнул Петьку по плечу. - Так! - кричит. - Видишь?.. Сто кубов навалили. Видишь, как о вас, чертенятах, заботятся? Видишь?.. - Вижу, - сказал Петька. - Спасибочки. И, качаясь, пошел Петька в глубь двора, к лестнице, да не дошел - упал на дрова. Заплакал. - Ах, часики... И больше ни слова. В слезах захлебнулся. Сидит Петька, плачет. Льются слезы рекой. Не унять. Подбегает черняненький. Наклонился над Петькой. - Что ты? - спрашивает. - Кто тебя? По какой причине плачешь? Встал Петька, посмотрел чернявенькому в лицо и сквозь зубы: - Пошел к черту! Поднялся Петька, за перила держась, по лестнице. В коридоре сел на окно. Сидит и думает. "Что, думает, - теперь делать? Бежать? Обидно..." Грустно Петьке. Сидит Петька на окне и в окно глядит. А тут кончили ребята складывать дрова, мимо бегут. Чернявенький пробежал, остановился. Подошел к Петьке, руку на плечо ему положил. - Что? - говорит. - Что, брат, с тобой происходит? Грустишь ты? Да? Хочешь, я тебе книжку дам почитать? - Нет, - говорит Петька. - Не хочу! Уйди ты, за ради бога! Говорит чернявенький: - Книжку если читать, то не так грустно. Я тебе непременно дам книжку. Ты "Нос" Гоголя читал? Разозлился Петька. - Никаких, - говорит, - носов не читал и читать не желаю. Уйди! А тут другие ребята подошли, обступили окно, где Петька сидел. Слушают. Чернявенький и говорит: - Посмотрю я на тебя... Ну и поразительный же ты тип!.. - Что??! Вскочил Петька с окна. Горькая обида взяла Петьку за самое сердце. - Что? - говорит. - Повтори! Как ты сказал? Паразительный? Это я паразительный! Сам ты паразит! Я тебе за такие слова - знаешь? - зубы посчитаю. Сжал Петька кулак, замахнулся. Улыбается чернявенький и говорит: - Напрасно, - говорит, - замахиваешься. Драться я с тобой все равно не буду. - Ага! - закричал Петька. - Боишься! - Да, - говорит чернявенький, - боюсь. Я, - говорит, - принципиально боюсь. Замахнулся Петька еще раз, да опустил руку - не посмел почему-то ударить. Опустил руку и пошел качаясь. А сзади ребята хохочут, и больше всех одноглазый Пятаков хохочет... Заплакал тут Петька от горькой обиды и пошел куда глаза глядят. Где-то под лестницей забился в угол - до вечера просидел. Даже к обеду не вышел. Только к чаю вечернему в столовую заявился. Выпил чай свой, хлеба сожрал полфунта и спать пошел. ...Приснился Петьке сон. Сидит будто Петька на хавыре у бабки Феклы и мясо ест. Свинину. Пихает Петька свинину в рот громадными кусками, давится, глотает, а жир по подбородку течет и за рубаху стекает. А бабка Фекла еще на тарелку накладывает. - Iшь, - говорит, - Iшь, дурница, як може швидче... Опомниться Петька не успел - подставляет бабка Фекла плошку с пампушками. Петька пампушки глотает, молоком запивает. А сам думает: "На сколько же это я наел?" Стал считать, а бабка Фекла за него отвечает: - Наел ты, - отвечает, - ровно на три рубля с лишним. Полагается мне с тебя получить... Встает Петька и говорит: - Бей меня, бабка Фекла. Нет у меня, бабка Фекла, денег. Нет у меня ни гроша. - Зато, - говорит бабка Фекла, - у тебя часы есть... Гони часы в уплату долга. Сунул Петька руку в карман - вытаскивает оттуда пачку денег. Одни червонцы вытаскивает. Штук сто. Дает Петька бабке Фекле штуки четыре. - На, - говорит, - бабка Фекла... Получи. Кланяется бабка Фекла в ноги. Благодарит Петьку за такую щедрость. А тут входят откуда-то кордонские ребята. Митька Ежик входит, Васька Протопоп, Козырь, Мичман... И все кланяются в ноги, и всем дает Петька по червонцу. А сам влезает на стул и кричит: - Пойте! - кричит. - Пойте, задрыги, "Гоп со смыком"!.. Вдруг откуда-то кучерявый выскакивает. Выскочил, папкой махнул. - А ну, беги! - кричит. Страшно стало Петьке - побежал. На улицу выскочил и бежит. А бежать сапоги мешают. Тяжелые на ногах полсапожки. Споткнулся Петька на каком-то углу и упал в канаву. В канаву упал - проснулся. Весь в поту. Одеяло на пол сползло, разметались подушки. Жарко Петьке - дышать невозможно. А в окно луна смотрит. А рядом ребята храпят. Чернявенький рядом храпит. И над самой Петькиной головой вентилятор: ж-ж-ж-жу!.. Ж-ж-ж-жу!.. Поднял Петька одеяло, лежит, а спать не может. Страшная давит Петьку тоска. Думает Петька о разных вещах, но больше всего о воле. Вольную жизнь вспоминает, горюет... А вентилятор все: ж-ж-ж-жу! Ж-ж-ж-жу! Спать мешает Петьке. Вот где-то вдали за окном паровоз загудел. Встрепенулся Петька. "Ох, - думает, - хорошо сейчас на вокзале. На вокзале сейчас поезд московский встречают. Ребята наши все, поди, там. Карманы, поди, чистят у публики... Весело! А здесь лежи, как дурак, на простыночках..." Приподнялся Петька на локте, оглядел спящих ребят, усмехнулся горько. "И как это, - думает, - могут люди терпеть? Ведь живут же... И убегать не думают... Даже в лапту играют!" Лежит Петька. Потом обливается. Спать не может. А вентилятор: ж-жу... ж-жу... Вдруг далеко где-то колокол ударил. На каланче пожарный ночные часы отбивал: Бом-м! Бом-м! Бом-м! "Три часа", - сосчитал Петька. И вдруг - часики вспомнил. Задрожал весь. "Нет, - думает, - терпения моего нету. Пойду. Попытаю... Может, и достану часики, раздобуду часики..." Потихоньку оделся Петька, подумал немного и сложил одеяло в комок - будто лежит человек под одеялом. Подушку примял... На цыпочках к окну подошел. Осторожно затворку поднял, открыл окно. И сразу приятно ветром в лицо пахнуло. Задышал Петька полной грудью и высунулся из окна. Прыгать, конечно, страшно: второй этаж, и камни внизу блестят: прыгнешь - костей не соберешь. Рядом труба водосточная. Карниз узенький. А до трубы шага три. Осмелел Петька, вылез на карниз, раздвинул пошире ноги и перемахнул к трубе. Вниз по трубе - плевое дело. Раз, раз и готово, - стукнули каблуки о камень. Во дворе Петька. Ходит и место ищет, где часики закопал. А место - известно - у забора, а до забора саженей на десять дрова... Плотно Петькины часики дровами заложены. "Ну, - думает Петька, - ничего. Как-нибудь раскопаю". Плюнул Петька на руки и ухватился за первое полено. Потащил к себе. А полено тяжелое, сырое. Стащил Петька первое, за второе полено ухватился... Третье стащил. Отбросил. Этак штук двадцать раскидал, уморился, вспотел, весь в поленьях закопался. Но роет все-таки, пыхтит самосильно и знай себе тянет полено за поленом. Вот подцепил он какой-то тяжеленный чурбан с самого верха. Не выдержали руки - рухнул чурбан, загремел. И вся поленница рухнула. Раздался вдруг лай. Пес откуда-то выскочил. Испугался Петька - бежать не может. А пес лает, воет, зубы на Петьку скалит, и глаза у него что у волка горят. Сидит Петька, в дровах окопавшись, дрожит и думает... Думает-вспоминает. И все не может припомнить, как эту чертову собаку зовут... Трезор, что ли? Или Барбос? Или Шарик? И вдруг вспомнил. - Король! - кричит. Негромко кричит. - Король! Дура! Цыц, на место!.. И сразу перестал лаять Король. Завилял хвостом, погасил глаза и отошел в сторону. А Петька - что было духу - к трубе. Взобрался по трубе на второй этаж - и в окно. Чуть с карниза не сверзился. Влез все-таки. Койку свою отыскал. Сел, стал раздеваться. Скорее, скорее. И все дрожит. Зубы даже лязгают. Снял Петька первый сапог и неосторожно бросил его на пол. От стука чернявенький проснулся. Поглядел на Петьку, зевнул и спрашивает: - Ты куда это, - спрашивает, - ходил? Смутился Петька. - В ватер, - отвечает, - ходил. - А зачем же... в сапогах? Но не дождался чернявенький Петькиного ответа - заснул. И Петька тоже разделся, залез под одеяло и - раз-раз - захрапел. И во сне Петьку дрожь пробирала. Удивительное дело - захворал Петька. Странно даже. В какие, бывало, переделки парень попадал - ни малейшего кашля. Даром, что чахлый, грудь никогда не болела. Прошлым годом в октябре в заморозки купался - и ничего. Всякую гадость ел, голодал неделями - тоже ничего. А тут на тебе - заболел. Снесли Петьку в приютский лазарет и определили у него тяжелое воспаление в легких. Ухаживал за Петькой санитар Рудольф Карлыч. Хворал Петька три недели. Целых три недели без памяти лежал и к смерти готовился. Но не умер, а выжил. Не такой Петька парень, чтобы умереть. Выжил. В себя пришел. Проснулся Петька в дождливый день. За окнами дождь шел. В лазарете карболкой пахло и тихо было. Повернулся Петька на другой бок и вспомнил. На каланче часы били: бомм, бомм... Потом Король залаял. Вспомнил Петька все и понял: болен был долгое время. А тут Рудольф Карлыч вошел. Увидел, что Петька жив и здоров, обрадовался, руками всплеснул. - Ах, - говорит, - наконец-то! Наконец-то ты, бедный головушка, ожил. Поздравлять мне тебя от чистый сердца! Браво! Лежит Петька, не улыбнется даже. Молчит. - Молчи, - говорит Рудольф Карлыч. - Молчи. Тебе говорить нельзя. Тебе отдыхать надо. Кушать надо... Бульон. Ушел Рудольф Карлыч. Через минуту возвращается, да не один, а с чернявеньким. Несет чернявенький на железном подносе тарелку супа. И улыбается во все зубы. - Здорово! - кричит. - Поздравляю! И ставит перед Петькой суп. Стал Петька есть суп. Ест потихоньку, глотает полегоньку. А чернявенький сел рядом. Нагнулся и Петьке на ухо шепчет. - У меня, - шепчет, - к тебе дело есть. Поговорить надо. Важное дело. Поднял Петька голову: - Что такое? Но тут Рудольф Карлыч вмешался. - Нет, - говорит, - больному отдыхать нужно. Ему разговор вредно. Уйди. Не мешай ему кушать бульон. Поднялся чернявенький. - Ладно, - говорит, - что ж делать. Отдыхай. После поговорим, как окрепнешь немножко... Зайду я к тебе. Прощай. Ушел чернявенький. А Петька лежит и думает: "Какой разговор у чернявого? Что у него за дело ко мне? Странное какое-то дело..." Но уж другие мысли лезут Петьке в башку. Более важные мысли лезут. Думает Петька о том, как ему быть и как поступать. Бежать ли ему из приюта, или... Нет, не таков Петька парень, чтобы дело задуманное бросить. Решил Петька часики заполучить - заполучит. Не важно, что ждать долго. Можно и потерпеть немножко, можно и в приюте пожить, пока дрова не кончатся. Стал Петька ждать, пока дрова кончатся. Поправляется заодно. А дров, надо сказать, сто кубов. Дров не на месяц, два, а на год, может быть, хватит. Но твердо решил Петька ждать и ждет... Терпит. Поправляется. По лазарету ходить начал. Начал ходить из угла в угол. Скучно, конечно, ходить. К окну подойдет, на улицу посмотрит. На улице дождь целыми днями. Август уже подошел. И вот раз приходит к Петьке чернявенький. С книжкой приходит. Поздоровался, на койку Петькину сел. - Скучаешь? - говорит. - А я тебе книжку принес. Интересная книжка. На вот, прочти... Отмахнулся Петька. - Знаю, - говорит, - какие это книжки. Политические... Со смыслом. Не хочу я ваших книжек политических. - Нет, - говорит чернявенький. - Это не политическая. Политические ты зимой штудировать будешь, когда занятия начнутся. А это просто так - интересная беллетристика. Прочтешь - я тебе еще принесу. Положил чернявенький книжку на табуретку, посидел немного и ушел. А Петька спать завалился. До вечера проспал, вечером его Рудольф Карлыч разбудил, ужин принес. Сшамал Петька ужин - снова спать завалился. Да не спится что-то... Лежит, в потолок глядит. На лампочку электрическую глядит. Тошно глядеть. Скучная лампочка. Стал Петька на пол глядеть, - тоже мало интересного. И вдруг на табуретке книжку заметил. Обрадовался. "Погляжу, - думает, - от нечего делать". А книжка рваная, замусоленная попалась, но, на счастье, с картинками. Стал Петька картинки разглядывать. Сначала так - ничего особенного, потом интересно стало. Нарисован на картинке преступник. Связан преступник по рукам и по ногам канатом. А рядом - надсмотрщик с мечом. "За что, - думает Петька, - сграбастали субчика?" Перелистнул Петька страницу - прочел. Дальше читает... Да неинтересно читать, не знает, что раньше было. Стал с начала читать. И до того увлекся, что всю ночь напролет прочитал... Интересная была книжка. Называлась та книжка "Иафет в поисках отца". Как одного маленького шкета аптекарю подкинули. И звали его Иафет. А он вырос и пошел по белу свету отца своего искать. И как искал, и всякие приключения, и, наконец, нашел своего отца. А тот - богатый миллионер. И очень рад видеть родного сына. И подарил ему фрак... Прочел Петька эту книжку и даже пожалел, что кончилась книжка и больше нет. Как пришел чернявенький в другой раз, Петька сразу: - Книжку принес? Засмеялся чернявенький. - Что? - говорит. - Понравилась? Нет, - говорит, - сейчас не принес, после принесу. Я к тебе по другому, более важному делу пришел. Я с тобой давно поговорить хотел, все ждал, когда хворать перестанешь. Теперь можно... - Можно, - говорит Петька, а сам думает: "Какое у него может быть дело?" - Садись, - говорит и на койку показал. Сел чернявенький. Поглядел Петьке в самые глаза и говорит: - Помнишь, - говорит, - ночью... перед тем как ты заболел... Куда ты тогда ночью ходил?.. Вздрогнул Петька, не вытерпел и закрыл глаза. Покраснел, наверно. Говорит: - Не помню, куда ходил... Может, - говорит, - никуда не ходил. А что такое? - А то, - говорит чернявенький. - Расскажу я тебе все по порядку. Пятакова знаешь?.. Вспомнил Петька: - Одноглазый такой? - Ну да... Еще ты с ним подрался. Ну, так Пятакова больше в нашем детдоме нет. Понял? Не понял, конечно, Петька. - Ну так что ж? - спрашивает. - Что ж такого, что нет? Очень рад... Лезть не будет. - А то, - говорит чернявенький, - что виной тому ты. По твоей вине отправлен Пятаков в реформаторий, в детскую тюрьму. - За что? - За дрова. Покраснел Петька самым отчаянным образом. - За какие дрова? - спрашивает, а сам чернявенькому в глаза посмотреть не может. - За такие, - говорит чернявенький. - Сам знаешь, за какие... А только дело вышло так. Пятаков этот еще раньше дрова воровал. Продавал торговкам на Слободе. Попался. Первый раз ему выговор сделали. Ну, он побожился, что больше воровать не будет... А тут опять с дровами история. В ту ночь разворотил кто-то саженей пять. Я-то знаю, кто, а все на Пятакова подумали. Пятакова за такие дела - в реформаторий... Хоть он и не виноват, а виноват ты. Замолчал чернявенький, молчит и Петька. Нет у Петьки духу отпираться. Ждет Петька, что ему еще чернявенький скажет. А чернявенький говорит такое: - Придется тебе сознаться, что воровал дрова ты, а не Пятаков... - Как? - говорит Петька. - Как воровал? Не воровал я!.. Иди ты!.. - А что же ты?.. В бирюльки играл? Не знает Петька, что и сказать. Не расскажешь ведь про часики. - Я, - говорит, - это просто так разворотил. От злости. Усмехнулся чернявенький. - Ну, - говорит, - это как хочешь. Тем для тебя лучше. Но сознаться ты все-таки должен. - Спасибочки! - говорит Петька. - Что я - дурак сознаваться?.. Не дурак я... Говорит чернявенький: - Это, - говорит, - совершенно верно. Просто так - глупо сознаваться. Но если из-за тебя товарищ гибнет... Неужели ты можешь товарища предать? - Нет! - говорит Петька. Покраснел, обидно Петьке. - Нет, - говорит, - это ты брось. Меня на Кордоне вся братва знает. Я не легавый. Я за товарища всегда постоять могу, я не гад какой-нибудь... - Ну, так вот, - говорит чернявенький, - иди к Федору Ивановичу и чистосердечно признайся. Так, мол, и так, - дрова я разворотил. Тебе за это ничего не будет, - выговор разве, а Пятакова спасешь. Гибнет Пятаков в реформатории. Ладно? Мотнул Петька головой. - Ладно, - говорит, - схожу. Мне, - говорит, - плевать в высшей степени. Мне хоть в тюрьму отправляй... Не боюсь. Соврал Петька. Как ушел чернявенький, лежит Петька и думает: "А что, если и вправду за такую вещь в тюрьму отправят? Ведь это что же? Это значит - кончено! Это - прощай, часики..." Расстроился Петька от таких мыслей. И не знает Петька - идти или не идти к Федору Иванычу. Думал, думал - надумал: "Пойду. Потому что нехорошо, если человек гибнет. Хоть он и паразит, а нехорошо. Свой все-таки парень". Оделся Петька не спеша и стал ждать Рудольфа Карлыча. Пришел Рудольф Карлыч. Петька и говорит: - Разрешите, - говорит, - повидать заведующего. Разрешите мне отлучиться. - Зачем? - спрашивает Рудольф Карлыч. - Какие у тебя дела? Может быть, тебя кто обидел? Может быть, я тебя обидел? Может быть, я тебе кушать мало даю? - Нет, - говорит Петька, - кормите вы меня, спасибо, на убой. И никто меня не обидел. А только нужно мне заведующего по очень важному делу. - Ладно, - говорит немец. - Если очень нужно, то иди. Но ненадолго... Тебе еще нужно выдерживать карантин. Вздохнул Петька. - Приду, - говорит, - не знаю когда. Может быть, совсем не приду. Прощайте. Вздохнул Петька и пошел к Федору Иванычу. Приходит в его квартирку, а его нет. Он в экономии по хозяйству. В квартирке мужчина какой-то сидит. С портфелем. В ботинках "джим". Тоже Федора Иваныча ждет. Ногти покусывает. Стал Петька у дверей - ждет. А мужчина с портфелем ногти кусает. "Что за дядька? - думает Петька. - По какой надобности пришел? Из кооперации, наверное, деньги за продукты получать. Или, может быть, монтер..." А тут Федор Иваныч входит. Петька к нему: - Здрасти. - А, - говорит Федор Иваныч. - Выздоровел? Так... Молодец. А сам к другому, который в "Джимах": - Здравствуйте. В чем дело? Встает этот, который в "Джимах", и медленно говорит: - Здравствуйте. Я к вам из детского реформатория. По поводу Георгия Пятакова. Представьте, - говорит, - вчера ночью Пятаков бежал из реформатория. Задрожало у Петьки сердце. И мысли в голове заволновались. Не слышит Петька, что дальше говорят; одно думает: "Сознаваться или не сознаваться?". А Федор Иваныч уж руку обкусанную пожимает и говорит: - Бумаги вы получите в канцелярии. Так. До свидания. И сразу к Петьке. - Ну, - говорит, - какое у тебя дело? Зачем пришел? Выкладывай... Покраснел Петька. - Я, - говорит, - к вам. Не найдется ли у вас книжечки какой-нибудь почитать? - Что? - говорит Федор Иваныч. - Книжечки? Так. Найдется. Есть у меня для тебя много разных книг. Открыл Федор Иваныч шкаф. - Выбирай, - говорит, - сколько хочешь. Стал Петька в шкафу рыться и набрал целую охапку книг. И маленьких и больших. И с картинками и без картинок. Снес в лазарет и целую неделю от нечего делать читал. Так и не сознался Петька в своей вине. Не было потому что смысла сознаваться. Но когда чернявенький у него спросил: - Был ты у Федора Иваныча? - Был, - ответил Петька. И покраснел. - Молодец, - сказал чернявенький, - ты парень что надо. Выздоравливай скорей. И похлопал Петьку по плечу. А Петьке совестно стало, и отвернулся Петька к окну. И вот, наконец, выписался Петька из лазарета. А тут как раз занятия начались. Уроки. Устроили Петьке небольшой экзамен и определили его в класс "Б". К самым малышам. Обидно, конечно, и неприятно. Чернявенький и другие всякие там дроби проходят, а Петька с малышами: "Саша у Маши, а Маша у Саши". Обидно ужасно. Вот раз подходит Петька к чернявенькому, - а ему фамилия Миронов, - и говорит: - Нельзя ли мне перейти в ваш класс? - Нет, - говорит Миронов. - Это, брат, нельзя. Знания твои хромают. Но если ты очень хочешь, можешь догнать наш класс по всем предметам. Тогда и перейдешь. - Вот еще! - говорит Петька. - Очень мне надо... Очень мне сдались ваши предметы. К черту! Не буду! И стал Петька дальше с малышами твердить: "Саша у Маши, а Маша у Саши..." Но тут неприятность вышла. У которых ребят родные имеются - по субботам большой праздник. По субботам в приюте Клары Цеткин отпуска и свидания. И приходят к ребятам разные мамаши и папаши с кулечками и узелками. А в кулечках - известно - гостинец: пирога кусок, булочка какая-нибудь, котлетка, яблоко... К Петьке, конечно, никто не ходил. К Миронову, к тому тетка два раза из Новочеркасска приезжала. По рублю оба раза дала. А у Петьки даже самой задрипанной, неродной тетки не было. А в эту субботу вдруг прибегает дежурный и выкликает Петьку по фамилии. - Пришли, - говорит, - к тебе на свидание. Засмеялся Петька и говорит: - Брось, - говорит, - пушку заливать. Меня не обманешь. - Честное слово! - говорит дежурный. Френкель был дежурный, из первого класса. - Не вру, - говорит. - Пришли к тебе. Посмотри сам. Вскочил Петька, побежал. "Что, - думает, - за чушь? Кто ко мне мог прийти?" Вбегает в зал, а там уж много народу - папаши, мамаши разные. И их родные дети. Смеются, разговаривают. Стал Петька в дверях и смотрит, глазами ищет. Шею вытягивает. А навстречу ему идет, качаясь и мотая головой, - гражданин Кудеяр. Побледнел Петька и попятился к дверям. А Кудеяр на Петьку наступает, и разит от него за три версты. - Здравствуй, - говорит, - голубь! Здравствуй, душечка... Пришел я... Нашел я... Проведать тебя пришел!.. И лезет обниматься. А сам качается. И разит, разит от него... Даже публика морщится. Даже отодвигаются все. Побледнел Петька и говорит негромко: - Что, - говорит, - вам нужно? - Проведать пришел, - говорит Кудеяр басом. - Проведать пришел! Гостинцев принес... Ирисок. Полез гражданин Кудеяр в карман и вытаскивает оттуда грязный комок - ириски. Все смялись, все в пыльной трухе перевалялись... Сует Петьке. - На, - говорит, - возьми гостинчика! А Петька рукой отстраняет. - Не надо мне, - говорит. - Уйдите, пожалуйста. И легонько рукой Кудеяра в грудь. А Кудеяр в амбицию. - Что? - говорит. - Уйдите? Это я - уйдите? А часики ты мне отдашь?.. Вор несчастный! Вдруг как заголосит: - Мамочки! Люди добрые! Ратуйте! Ограбил меня малолетний подлец! Часы украл! Мам-мочки! И ирисками в Петьку. В глаз. Схватился Петька за глаз. И вон из зала. А навстречу Федор Иваныч. - Что такое? - спрашивает. - Что такое случилось? А уж вся публика повскакала, Кудеяра стеной окружила. Бузит Кудеяр, толкается, орет благим матом: - Мамочки! - орет. - Ограбил! Ограбил! Заспешил Федор Иваныч. - Что такое? - спрашивает. - К кому это такой? - Ко мне, - отвечает Петька. И глаза опустил. - Ко мне это. Дядя мой. Из сумасшедшего дома. Не пускайте его больше, пожалуйста. Вывели гражданина Кудеяра. Кричал он, ругался, толкался, но вывели все-таки... А Петька с тех пор загрустил. О часиках стал думать. Так и забыл уж о них с ученьем-то, а тут снова... Часто во двор стал выходить, дрова оглядывал. Много еще дров, далеко еще до места, где часики спрятаны. Грустил Петька. Вздыхал. Однако утешал себя. Бывало, подумает: "Это еще ничего, что дрова. Дрова - пустяки. Могли на этом месте дом четырехэтажный построить..." И от таких мыслей легче становилось. А на дворе уже холодно было - осень. И вот снег выпал. Сразу густой такой снег - по колено. Весь двор завалило, без лопаты пройти невозможно. За обедом вошел в столовую Федор Иваныч и сказал: - Зима, ребятки!.. И все в ладоши захлопали и закричали: - Зима! Зима! А Федор Иваныч походил по столовой, остановился и говорит: - Так, - говорит. - Зима наступила... А у нас ведь, ребятки, дрова на дворе. Как вы думаете? Погибнут ведь дрова без покрышки. Недурно бы, - говорит, - их в сарай перетаскать. Как вы думаете? Не устроить ли нам субботник? - Субботник! Урра! - закричали ребята и снова в ладоши захлопали. И больше всех Петька кричит и больше всех хлопает. Загорелся Петька. Не успели обед кончить, Петька: - Дрова таскать! И вскочил. - Дрова таскать! - закричали ребята. И все, кое-как одевшись, - во двор. И по чистому снегу - к дровам. Стали дрова таскать. Стали по три человека над каждым поленом кряхтеть. А Петька и тут на первом месте... Суетится, командует. - В цепь! - кричит. - В живую цепь валяй! Перекидом!.. Стали ребята цепью через двор к сараю, - живо работа закипела. Один другому полено передает - раз-раз! Машина. А Петька и тут с подначкой! - Живо! Поднажми! И все удивляются: - Что случилось с парнем? Откуда такой работник? Но живо ребята работают. В сарае поленница за поленницей растет. И вот уж кричат на другой конец первые в цепи. - Хватит! - кричат. - Полно. Опешил Петька: - Как то есть полно? Побежал в сарай - и верно... До самых дверей набит сарай дровами - полена не впихнешь. Застыл Петька. А дров на дворе еще прорва. Саженей тридцать. Выскочил откуда-то Федор Иваныч. - Ничего, - говорит. - Так. Ничего... Это мы за зиму сожжем. Спасибо, ребятки! И Петьку по плечу: - Спасибо, товарищ Петя. Постарался. А Петька рукой махнул и пошел... Обидно. В тот же день вечером шус устроил общее собрание. Выбирали старосту по хозяйственным делам. И на собрании чернявенький Миронов встал и предложил выбрать Петьку. - Предлагаю, - сказал, - выбрать его по следующим данным. Парень активный и в работе горячий. Сами сегодня видели, как он с дровами орудовал. Ведь это он субботник наладил. Он организовал. Проголосовали и выбрали Петьку старостой. И стал Петька старостой по хозяйственным делам. Сначала смешно было. Ходит Петька с ключами, словно купец на базаре. Тетрадку за пазухой носит. Химический карандаш на веревочке. Фартук... Ходит и прямо не знает, что делать. Что такое нужно предпринять?.. Но дело дали. Дела на Петьку поднавалили - вздохнуть нельзя. Туда-сюда, налево-направо, - мало ли дел в интернатском хозяйстве? Незаметно дни идут. Петька ходит с ключами. А за Петькой ребята: - Петя Валет, отпусти вермишели к обеду! - Петя Валет, мыла давай! - Петя Валет, белье!.. - Петя Валет, ситный!.. - Дров гони, товарищ Петя Валет!.. И Петька все выдает, все принимает, все отпускает и химическим карандашом в синей тетрадке все пишет, все пишет... Такой сознательный стал - смех! А дров Петька не жалеет. С большой охотой дрова отпускает. - Вязанку?.. Пожалуйста. Две?.. Еще лучше. Никогда до этого раньше в приюте Клары Цеткин не было такой жары. Прямо зной. Прямо горячий полок в бане, а не класс "Б". А ребята все продолжают: "Саша у Маши, а Маша у Саши. У Саши Маша, у Маши Саша..." А Петька над синей тетрадкой сидит, слюнявит огрызок химический и потеет. - Три четверти фунта, да четверть, да еще полфунта, да пять осьмушек. Сколько это? Это - дробь. А дроби проходят в классе "Г", где Миронов. Вот поймал Петька снова Миронова и говорит: - Мне, - говорит, - в ваш класс перейти необходимо. До зарезу... Я, - говорит, - согласен на предметы нажать, только ты мне помоги! - Ладно, - сказал Миронов. - Помогу. И стал заниматься с Петькой. И так это быстро у них дело пошло, что уже к Новому году нагнал Петька класс "Г". И перешел в мироновский класс. Но тут опять неприятность вышла. Неприятность вышла в марте месяце, в день Парижской коммуны. В тот день светило румяное зимнее солнце и под ногами хрустел снег. В тот день приют Клары Цеткин ходил в городской сад на могилу жертв революции. Ребята шли бодро, смеялись и пели: Смело, товарищи, в ногу... И Петька со всеми пел и со всеми смеялся. А когда подходили к городскому саду, попался навстречу пьяный. Качался он, поднимал руки и пел хриплым голосом: Мать красавица-старушка, Сына блудного пр-рими!.. Ребята смеяться стали. Снегом стали бросать в пьяного. А Петька поглядел и узнал: гражданин Кудеяр. И как узнал, испугался и спрятался за чью-то спину. Идет согнувшись и варежками лицо закрывает. А ребята пьяного повалили и снегом лицо ему набивают. Визжит Кудеяр, чертыхается и красным носом мотает. И вдруг Петьке пьяного жалко стало. Что с ним случилось, - только выскочил он из рядов и закричал: - Ребята! - закричал. - Оставьте! И все перестали смеяться. И снег бросили. А Кудеяр Петьку узнал и заорал: - Мошенник! Часы украл! И Петька пошел, опустив голову, и все удивлялись, почему он больше песен не поет. А Петьке стыдно было. Стыдно было, что у пьяного часы украл. Сам удивился: что за черт? Что такое случилось? Откуда такое - стыд?.. Непонятно!.. ...А время шло, весна подходила, снег таял, и вместе со снегом дрова на дворе таяли. Вышел раз Петька во двор, поглядел, а там дров совсем пустяки - сажени две. Испугался Петька. "Ох, - думает, - скоро уж! Скоро копать надо". В тот же день встретил Петька в коридоре Федора Иваныча и говорит: - Весна, Федор Иваныч, подходит. Тепло уж становится. Пожалуй, можно и не топить в классах? А? - Так, - сказал Федор Иваныч. - Можно и не топить. И стал Петька дрова экономить. Скупо стал отпускать дрова. На кухню только. На прачечную. И каждое полено считал. И все удивлялись. Миронову тетка из Новочеркасска три рубля прислала. Было это на вербной неделе. Вот Миронов Петьке и говорит: - Пойдем в воскресенье на вербу? Гулять... Дождались воскресенья, у Федора Иваныча отпросились и зашагали. На вербный базар. Очень было тепло. Снег таял. И люди на вербе все веселые были, смеялись, шумели, толкались. Музыка играла. Вокруг разные сладости продавались - коврижки разные, вафли, халва... И Миронов всего понемножку покупал и Петьку угощал. Так до вечера грязь промесили, а вечером засветились огни, громче заиграла музыка и закрутились карусели. У каруселей Миронов сказал: - Прокатимся? - Не стоит, - сказал Петька. - Нет. Лучше на эти деньги купим стрючков. - Купим, - сказал Миронов. - Хватит денег... Купим и стрючков. - Ну ладно, - сказал Петька. - Только давай на лошадей, а не в лодку. Остановилась карусель, бросился народ занимать места. Петька с Мироновым вперед, а уже все лошади заняты. Свободна одна только лодка на четыре места. Два места девчонки какие-то заняли, два свободных... - Лезем! - сказал Миронов. - Все равно... Лезем! Ничего не попишешь - полез и Петька. Вот заиграла музыка, и поплыла лодка. Все шибче и шибче... Все круче и круче... Мелькают вокруг фонари. Мелькают белые рожи. Лихо. Сняли ребята шапки и шапками машут. А девчонки напротив пищат. Одна, высокая, рыжая, глазами мигает, а поменьше, белокуренькая, прижалась к ней и: