перехода - если двигаться с багажом. - Зачем нам б-багаж? Мы отправимся налегке и будем там завтра! Но Цурумаки покачал головой: - Нет, багаж необходим, и довольно тяжелый. Вы сами увидите. Это настоящая крепость. Титулярный советник удивился: - К-крепость? Ниндзя выстроили себе крепость вблизи столицы, и никто про это не знает? - Такая уж у нас страна. Вдоль моря густонаселенные долины, а чуть отойдешь от побережья - начинаются глухие, безлюдные горы. Да и крепость у Тамбы такая, что случайный путник ее не увидит... Все эти загадки Эрасту Петровичу до смерти надоели. - У вас много верных людей, этих ваших "черных курток". Прикажете - пойдут на штурм и даже на с-смерть, я в этом не сомневаюсь. Так зачем вам понадобился я? Говорите правду, иначе никакого союза не будет! - Да, я отправлю туда Камату с отрядом своих лучших бойцов. Все это мои соратники еще по гражданской войне, на каждого можно положиться. Но сам с ними пойти не смогу - у меня выборы в трех префектурах, это сейчас самое главное. Камата опытный командир, отличный боец, но он умеет действовать только по правилам. В неординарной ситуации от него мало проку. А, повторяю еще раз, в тайную деревню Тамбы проникнуть очень трудно. Даже невозможно. Туда нет входа. - Как это нет входа? - Нету и все. Так доложили мои лазутчики, а они не склонны к фантазированию. Мне нужны ваши мозги, Фандорин. И ваша везучесть. Можете не сомневаться: О-Юми увезли туда, в горную крепость. Один, без меня, вы ничего не сделаете. Я вам необходим. Но и вы мне пригодитесь. Ну так что, долго я еще буду держать руку на весу? После секундного колебания титулярный советник наконец ответил на рукопожатие. Две сильных руки встретились и сжали одна другую так, что побелели пальцы. Глупый ритуал, Что никак не отомрет: Сцепленье двух рук. Мертвое дерево Европа закончилась через полчаса после того, как выступили в путь. Шпили и башенки энглизированного Блаффа сменились сначала фабричными трубами и грузовыми кранами речного порта, потом железными крышами, потом сплошной черепицей, потом соломенными кровлями крестьянских хибар, а через какую-нибудь милю постройки вообще закончились - осталась лишь дорога, тянущаяся меж рисовых полей, да бамбуковые рощицы, да стена невысоких гор, что замыкали долину с обеих сторон. Экспедиция вышла еще до рассвета, чтобы не привлекать лишнего внимания. Собственно, ничего подозрительного в караване не было. По виду - обычная строительная артель, из тех, что возводили мосты и прокладывали дороги по всей империи микадо, рвущейся поскорее попасть из средневековья в девятнадцатое столетие. Возглавлял караван крепкий мужчина с грубым, морщинистым лицом. Он зорко поглядывал по сторонам цепким взглядом разбойника, который, впрочем, мало чем отличается от взгляда строительного мастера или подрядчика. Его наряд - соломенная шляпа, черная куртка, узкие штаны - был точь-в-точь таким же, как у рабочих, просто начальник ехал верхом, а тридцать два его подчиненных шли пешком. Многие вели под уздцы мулов, нагруженных тяжелыми ящиками с оборудованием. Даже то, что артель сопровождал иностранец со своим японским слугой, вряд ли кому-то показалось бы странным - на огромной стройке, в которую превратилась Страна Восходящего Солнца, работало множество европейских и американских инженеров. Если встречные путники и копошащиеся в жидкой грязи крестьяне провожали иностранца взглядами, так исключительно из-за диковинной самоходной курумы, на которой он восседал. Фандорин уже раскаивался, что не послушался консула, который советовал нанять мула - эти животные медлительны и неказисты, но гораздо надежнее японских лошадей. Однако выглядеть неказисто, когда отправляешься спасать любимую женщину, Эрасту Петровичу не захотелось. Мула он все же взял, но не для верховой езды, а для багажа, и вверил попечению Масы. Слуга топал сзади, таща непарнокопытное на поводке и время от времени покрикивая на него "посер-посер!". Мул шел и сам по себе, но Маса специально выспросил у господина русское слово для понукания животных и теперь красовался перед чернокурточными. Во всем кроме выбора средства передвижения титулярный советник послушался рекомендаций многоопытного Всеволода Витальевича. Багаж состоял из москитной сетки (комары в японских горах - сущие вурдалаки); складной койки (упаси Боже спать на татами - зажрут блохи); каучуковой ванны (у местных жителей распространены кожные болезни, поэтому мыться в гостиничных банях ни-ни); надувной подушки (у японцев приняты деревянные); корзины с провизией и массы прочих необходимых в дороге вещей. Общение с командиром отряда Каматой наладилось не без труда. Тот знал довольно много английских слов, но не имел никакого представления о грамматике, так что без привычки к дедукции понять его Фандорин вряд ли смог бы. Например, Камата говорил: - Хиа фурому ибунингу цу гоу, найто хотэру супендо. Цумороу маунтин энта. Для начала Эраст Петрович, учитывая особенности японского акцента, возвращал фрагменты этой абракадабры в их исходное состояние. Получалось: "Here from evening to go, night hotel spend, tomorrow mountain enter". И лишь после этого прояснялся смысл: "Отсюда до самого вечера движемся, ночуем в гостинице, завтра попадаем в горы". Для ответа нужно было проделать обратную процедуру: расчленить английское предложение на отдельные слова и исковеркать их на японский лад. - Маунтин, хау фа? - спрашивал вице-консул. - Ниндзя биредзи, хау фа? <Как далеко до гор? Как далеко до деревни ниндзя? (искаж. англ.)> И Камата отлично понял. Подумал, почесал подбородок. - Смудзу иребун ри. Маунтин файбу ри. Стало быть, по равнине одиннадцать ри (около сорока верст), да пять ри по горам, соображал Фандорин. В общем, хоть и с трудом, но объяснялись, а к полудню собеседники так притерлись друг к другу, что могли беседовать и о довольно сложных материях. Например, о парламентской демократии, которая Камате ужасно нравилась. В империи только что приняли закон о местном самоуправлении, повсеместно происходили выборы префектуральных собраний, мэров, деревенских старост, и "черные куртки" принимали в этой деятельности самое живое участие: одних кандидатов защищали, других, наоборот, как выразился сторонник парламентаризма, смору фурайтен, то есть "малость запугивали". Дело для Японии было новое, даже революционное. Кажется, Дон Цурумаки первым из влиятельных политиков осознал всю важность маленьких провинциальных правительств, к которым в столице относились иронически - как к бесполезной декорации. - Тен еаз, Токе насингу, - вещал Камата, покачиваясь в седле. - Пробинсу реару пава. Цурумаки-доно риару пава. Ниппон ноу Токе, Ниппон пробинсу <Через десять лет Токио - ничто. Настоящая власть - провинция. Настоящая власть - господин Цурумаки. Япония - это не Токио, Япония - это провинция, (искаж. англ.)>. А титулярный советник думал: провинция провинцией, но к тому времени Дон, пожалуй, и столицу к рукам приберет. То-то выйдет торжество демократии. Командир "черных курток" оказался изрядным болтуном. Пока следовали через долину, все теснее стискиваемую с обеих сторон холмами, он рассказывал о славных деньках, когда они с Доном крушили конкурентов в борьбе за выгодные подряды, а потом настали еще более веселые времена - была смута, так что подрались и поживились фуру бери, то есть, говоря по-нашему, "от пуза". Видно было, что старый разбойник на седьмом небе от счастья. Воевать куда лучше, чем служить мажордомом, признался он. А чуть позже присовокупил: и даже лучше, чем строить демократическую Японию. Командир из него и в самом деле был превосходный. Раз в полчаса он объезжал караван, проверял, не захромали ли мулы, не отвязалась ли поклажа, балагурил с бойцами, и колонна сразу начинала двигаться веселей, энергичней. К удивлению Фандорина, шли без привала. Педали он крутил экономно, подлаживаясь к пешим, однако верст через двадцать начал уставать, а "черные куртки" не проявляли каких-либо признаков утомления. Обед продолжался четверть часа. Все, в том числе и Камата, проглотили по два рисовых колобка, выпили воды и снова построились. Эраст Петрович, который едва успел разложить на салфетке сандвичи, приготовленные заботливой Обаяси-сан, был вынужден жевать на ходу, догоняя отряд. Сзади, ворча, тянул своего росинанта Маса. x x x В пятом часу пополудни, отмахав верст тридцать, свернули с тракта на узкий проселок. Места тут были совсем дикие, во всяком случае, нога европейца сюда явно не ступала. Никаких примет западной цивилизации в маленьких, убогих деревеньках глаз Фандорина не обнаруживал. Ребятишки и взрослые, разинув рты, пялились не только на велосипед, но и на круглоглазого, диковинно одетого человека. И это всего в нескольких часах езды от Йокогамы! Лишь теперь титулярный советник начал осознавать, как тонок лак модернизации, которым властители наскоро покрыли фасад древней империи. Несколько раз встретились коровы - в цветных фартуках с нарисованными драконами, в соломенных лаптях поверх копыт. Деревенские использовали столь импозантно разряженных буренок в качестве вьючной и тягловой скотины. Титулярный советник спросил у Каматы, и тот подтвердил: глупые крестьяне мяса не едят и молока не пьют, потому что они тут совсем еще дикие, но ничего, скоро и к ним придет демократия. На ночлег остановились в довольно большой деревне, расположенной на самом краю долины, - дальше начинались горы. Староста разместил "артель" в общинном доме - "рабочих" во дворе, "мастера" и "инженера" внутри. Соломенный пол, никакой мебели, дырявые стены из бумаги. Это, значит, и был хотэру, про который говорил утром Камата. Из других постояльцев там был лишь бродячий монах с посохом и котомкой для подаяний, но он держался поодаль и все время отворачивался - не желал осквернять взор видом "волосатого варвара". Фандорину вздумалось пройтись по деревне, но жители вели себя не лучше бонзы - дети с криком разбегались, женщины визжали, собаки заливались лаем, так что пришлось вернуться. Явился смущенный староста, много кланялся и извинялся, просил гайдзин-сана никуда не ходить. - Фуру пазанто нева си уайт ман, - перевел Камата, смеясь. - Ю сакасу манки, синку. Свесив длинные руки и переваливаясь, он заковылял по комнате и при этом хохотал во все горло. Эраст Петрович нескоро понял, в чем дело. Оказалось, что белых в деревне отродясь не видывали, но один из местных жителей много лет назад был в городе и видел в тамошнем цирке страшную дрессированную обезьяну, которая тоже была по-чудному одета. У Фандорина глаза такие же большие и синие, вот невежи и перепугались. Камата еще долго с удовольствием рассказывал, какие дураки крестьяне. У японцев есть пословица: "Семья остается богатой или бедной не дольше, чем три поколения", и это правда - в городе жизнь устроена так, что богачи через три поколения вырождаются, а бедняки пробиваются наверх, таков закон справедливого Бога. Но в деревнях живут тупицы, которые не могут выбраться из нищеты уже тысячу лет. Когда родители дряхлеют и больше не способны работать, собственные дети относят стариков в горы и оставляют там подыхать - чтоб не тратить зря еду. Учиться новому крестьяне не желают, в армии служить не хотят. Как с таким быдлом строить великую Японию - непонятно. Но если за подряд взялся Цурумаки-доно, построим, никуда не денемся. В конце концов, устав расшифровывать болтовню собеседника, титулярный советник отправился спать. Почистил зубы порошком "Диамант", умылся в походной ванной, чрезвычайно удобной, только вода сильно пахла резиной. Маса тем временем разложил койку, закрыл ее зеленой сеткой и, отчаянно работая щеками, надул подушку. "Завтра", сказал себе Фандорин и уснул. x x x Последние пять ри стоили вчерашних одиннадцати. Дорога сразу же круто забрала вверх, стала петлять между холмами, которые тянулись все выше и выше к небу. С велосипеда пришлось слезть, катить его за руль, и молодой человек пожалел, что не оставил машину в деревне. Уже далеко за полдень Камата показал на гору с заснеженной верхушкой: - Ояма. Теперь вправо-вправо. Тысячи четыре футов, определил на глаз Фандорин, задрав голову. Не Казбек, конечно, и не Монблан, но возвышенность серьезная, ничего не скажешь. Место, куда мы идем, немножко в стороне, объяснил командир, который сегодня был сосредоточен и малоразговорчив. Вытягиваемся цепочкой, не шумим. Шли еще часа два. Перед входом в узкое, но не длинное ущелье Камата спешился и разделил отряд на две части. Большей велел прикрыть головы листьями и ползти через теснину на брюхе. Человек десять оставил на месте с вьючными животными и поклажей. - Вышка. Смотреть, - коротко пояснил он Эрасту Петровичу, ткнув куда-то вверх. Очевидно, где-то поблизости был наблюдательный пункт противника. Двести саженей ущелья титулярный советник преодолел таким же манером, как остальные. Костюм нисколько не пострадал; специально предназначенный для горных прогулок, он был оснащен великолепными наколенниками и налокотниками из чертовой кожи. Сзади пыхтел Маса, ни в какую не согласившийся остаться при муле и велосипеде. Преодолев опасное место, дальше двигались в полный рост, но держались зарослей, а открытые места обходили. Камата явно знал дорогу - то ли получил точные инструкции, то ли уже бывал здесь раньше. Не менее часа карабкались по лесистому склону, вдоль каменистого ручья. На вершине командир махнул рукой, и "черные куртки" обессиленно повалились на землю. Камата жестом поманил Фандорина. Вдвоем они отошли еще шагов на сто, к голому, поросшему мхом валуну, с которого открывался обзор и на окрестные вершины, и на раскинувшуюся внизу долину. - Деревня синоби там, - показал Камата на соседнюю гору. Она была примерно такой же высоты и тоже поросла лесом, но обладала одной интригующей особенностью. Часть верхушки (вероятно, вследствие землетрясения) откололась от массива и покосилась, отделенная от остальной горы глубокой трещиной. С противоположной стороны обрубок заканчивался пропастью - это осыпался склон, не в силах удержать на своей накрененной поверхности толщу земли. Причудливая это была картина: кособокий, зависший над бездной ломоть горы. Эраст Петрович приник к биноклю, но поначалу никаких признаков человеческого жилья не обнаружил, лишь тесно сомкнувшиеся сосны, да летающие зигзагом стайки птиц. Только к самому краю пропасти прилепилась какая-то постройка. Покрутив колесико, Фандорин увидел деревянный дом, должно быть, изрядного размера; от стены, уходя в никуда, торчало что-то вроде мостика или причала. Но кто будет там, на двухсотсаженной высоте, причаливать? - Момоти Тамба, - сказал Камата на своем своеобразном английском. - Его дом. Остальные дома снизу не видно. Сердце титулярного советника сжалось. О-Юми близко! Но как туда попасть? Он еще раз медленно обшарил всю гору биноклем. - Не понимаю, как они туда п-попадают... - Не правильный вопрос. - Командир "черных курток" смотрел не на гору, а на Эраста Петровича. Взгляд у него был одновременно испытующий и недоверчивый. - Правильный вопрос: как мы туда попадем? Я не знаю. Цурумаки-доно сказал, гайдзин придумает. Думайте. Я подожду. - Нужно подобраться ближе, - сказал Фандорин. Подобрались. Для этого пришлось подняться на вершину расколотой горы - теперь обрубок был совсем рядом. К отсекшей его расщелине не шли, а ползли, стараясь не высовываться из травы, хотя на той стороне не было видно ни души. Титулярный советник прикинул размеры трещины. Глубокая, с отвесной стеной - не вскарабкаешься. Зато неширокая: в самом узком месте, где на той стороне торчит мертвое, обгоревшее дерево, вряд ли больше десяти саженей. Вероятно, чтобы перебраться, синоби пользуются перекидным мостом или чем-то в этом роде. - Ну что? - нетерпеливо спросил Камата. - Можно туда попасть? - Нельзя. Командир шепотом выругался по-японски, но смысл восклицания был понятен: так я и знал, что от чертова гайдзина не будет никакого прока. - Попасть туда нельзя, - повторил Фандорин, отползая от обрыва. - Но можно сделать так, что они сами оттуда вылезут. - Как?! Свой план вице-консул изложил на обратном пути: - Скрытно расположить людей на горе, напротив трещины. Дождаться, чтобы ветер задул в том направлении. Нужен сильный ветер, но в горах это не редкость. Подожжем лес. Когда синоби увидят, что огонь может распространиться на их островок, сами перекинут мост и вылезут на эту сторону - тушить. Сначала перебьем тех, кто прибежит тушить огонь, потом по их же мосту проникнем в деревню. С многократными повторениями, переспрашиванием, жестикуляцией изложение плана заняло всю обратную дорогу до лагеря. Стемнело, тропинки было не видно, но Камата шел уверенно и с пути ни разу не сбился. Наконец уяснив суть предложенной диспозиции, надолго задумался. Сказал: - Хороший план. Но не для синоби. Синоби хитрые. Если лес ни с того ни с сего загорится, заподозрят неладное. - Почему же ни с того ни с сего? - Фандорин показал на небо, сплошь затянутое черными тучами. - Сезон сливовых дождей. Грозы часто. Особенно в горах. Видели, как часто в лесу попадаются обгоревшие деревья? Это от молний. Обязательно будет гроза. Удар молнии - загорелось дерево, ветер подхватил огонь. Очень просто. - Гроза будет, - согласился командир. - Но кто знает, когда? Сколько ждать? День, два, неделя? - День, два, неделя, - пожал плечами титулярный советник, подумав: "И чем дольше, тем лучше. У нас ведь с тобой, приятель, интерес разный. Мне Юми спасать, тебе - "крадущихся" перебить, а если вместе с ними погибнет и она, что тебе за печаль. Мне нужно время, чтобы подготовиться". - Хороший план, - повторил Камата. - Но мне не годится. Я ждать неделю не стану. Два дня тоже не стану. У меня тоже план. Лучше, чем у гайдзина. - Любопытно, какой? - усмехнулся титулярный советник, уверенный, что старый вояка бахвалится. Донеслось приглушенное ржание, позвякиванье сбруи. Это подтягивался караван, преодолевший ущелье под покровом темноты. "Черные куртки" быстро сняли с мулов тюки и ящики. Затрещали доски, в свете потайных фонарей заблестели стволы "винчестеров", лоснящиеся от фабричной смазки. - Про лесной пожар - это хорошо, это правильно, - довольным голосом приговаривал Камата, следя за разгрузкой четырех большущих ящиков. В них оказалась разобранная горная пушка крупповского производства. 2, 5-дюймовая, новейшего образца - Эраст Петрович видел такие среди трофеев, захваченных у турок во время недавней войны. - Стрелять из пушки. Сосны загорятся. Синоби побегут. Куда? На дне трещины поставлю стрелков. С другой стороны, где пропасть, тоже. Пускай спускаются на веревках - всех перестреляем. Камата любовно погладил орудие по стволу. Фандорин почувствовал, как по спине пробегает озноб. Именно то, чего он боялся! Будет не тщательно разработанная операция по спасению пленницы, а кровавая бойня, в которой уцелевших не останется. Спорить со старым бандитом бесполезно - не послушает. - Пожалуй, ваш план и в самом деле проще. - Вице-консул сделал вид, что подавляет зевок. - Во сколько начнем? - Через час после рассвета. - Тогда нужно выспаться. Мы со слугой расположимся у ручья, там посвежее. Камата, не оборачиваясь, промычал. Кажется, он утратил всякий интерес к гайдзину. "Мертвое дерево, мертвое дерево", стучало в голове у титулярного советника. Быть красивыми После смерти умеют Только деревья. Раскаленные угли Добраться до соседней горы в темноте было нетрудно - направление Фандорин запомнил. На вершину тоже вскарабкались вслепую, знай лезь себе вверх, а когда подниматься станет уже некуда, там, стало быть, и вершина. Но вот определить, в какой стороне отколотая часть горы, оказалось делом непростым. Эраст Петрович и его слуга сунулись вправо, влево, раз чуть не сорвались с кручи, да и круча, как выяснилось, была не та, что нужно - под ней шумела речка, а на дне трещины никакой речки не имелось. Неизвестно, сколько еще времени они потратили бы на поиски, но, по счастью, небо постепенно светлело: тучи уползали на восток, все ярче светили звезды, а вскоре выглянула и луна. После кромешной тьмы показалось, будто над миром зажглась тысячесвечовая люстра, хоть книжку читай. "Долгонько Камате пришлось бы ждать грозу", подумал Эраст Петрович, ведя Масу к расщелине. Где-то недалеко заухал филин: не "уху, уху", как в России, а "уфу, уфу" - Это у него туземный акцент, потому что слога "ху" в японской азбуке нет, подумал Эраст Петрович. Вот оно, то самое место, и на той стороне обгоревшая сосна, которую титулярный советник приметил еще давеча. На нее, покойницу, была вся его надежда. - Нава <веревка (яп.)>, - шепнул вице-консул слуге. Тот размотал длинную веревку, обвязанную вокруг пояса, подал. Искусство бросать аркан, напоминание о турецком плене, опять пришлось кстати. Фандорин завязал широкую петлю, утяжелил ее походным заварным чайничком из нержавеющей стали. Встал над черным обрывом, принялся высвистывать над головой широкие круги. Чайник с жалобным звоном ударился о ствол, прогремел по камням. Мимо! Пришлось вытягивать аркан, скручивать, снова бросать. Петля зацепилась за сук лишь с четвертой попытки. Другой конец веревки вице-консул обмотал вокруг пня, проверил, крепко ли держит. Двинулся было к расщелине, но Маса решительно отпихнул господина, полез первым. Лег на спину, закинул свои короткие ножки на веревку и быстро-быстро пополз, перебирая руками. Аркан раскачивался, пень скрипел, но бесстрашный японец ни на миг не останавливался. Пять минут - и он уже был на той стороне. Вцепился в веревку, натянул - чтоб Эраста Петровича меньше качало. Посему путешествие через черноту титулярный советник совершил со всем возможным комфортом, только немножко ободрал ладони. Первая половина дела была сделана. Часы показывали три минуты двенадцатого. - Ну, с Богом, - тихо сказал Фандорин, вынимал из кобуры "герсталь". Маса вытащил из-за пояса короткий меч, проверил, легко ли выходит клинок из ножен. По прикидке Эраста Петровича, висячий остров был шириною от трещины до пропасти примерно в сотню саженей. Идти прогулочным шагом - две минуты. Но шли медленно, чтоб не треснула ветка, не зашуршала палая хвоя. То и дело замирали, прислушивались. Ничего - ни голосов, ни стука, только обычные звуки ночного леса. Дом вырос из мрака неожиданно, Эраст Петрович чуть не наткнулся на дощатую стену, вплотную прижавшуюся к двум соснам. По виду это была обыкновенная крестьянская хибара, какие он во множестве видел во время путешествия через равнину: деревянные решетки вместо окон, соломенная крыша, раздвижная дверь. Странно было только одно - место вокруг хижины не было расчищено, деревья обступали ее со всех сторон, смыкая ветви над кровлей. В доме царила мертвая тишина, и Фандорин подал слуге знак - идем дальше. Шагов через пятьдесят наткнулись на второй дом, тоже упрятанный в чаще - одна из сосен торчала прямо из середины крыши, вероятно, используемая в качестве колонны. Тоже ни звука, ни огонька. Недоумение и тревога заставили титулярного советника быть вдвойне осторожным. Прежде, чем идти к дому Тамбы - тому, который навис над пропастью, нужно было твердо знать, чту оставляешь у себя за спиной. Поэтому, не доходя до обрыва, повернули обратно. Делая зигзаги, обошли весь островок. Нашли еще один дом, ничем не отличающийся от двух предыдущих. Более ничего. Таким образом, вся "крепость" состояла из четырех деревянных строений, гарнизона же не наблюдалось вовсе. А что если синоби ушли из своего логова и О-Юми здесь нет? От этой мысли Фандорину впервые стало по-настоящему страшно. - Ико! <Идем! (яп.)> - бросил он Масе и, более не петляя, направился туда, где меж соснами серела пустота. Дом Тамбы Одиннадцатого, единственный из всех, был с трех сторон окружен поляной. С четвертой стороны, как уже знал Фандорин, зияла пропасть. Оставалась надежда, что обитатели зловещей деревни собрались на сходку к своему предводителю (Твигс говорил, что у ниндзя он называется дзенин). Прижавшись к шершавому стволу, Эраст Петрович рассматривал строение, отличавшееся от остальных разве что размерами. Ничего примечательного в резиденции предводителя "крадущихся" не было. Фандорин испытал нечто вроде разочарования. Но хуже всего было то, что и этот дом, кажется, пустовал. Неужто все напрасно? Вице-консул быстро перебежал через открытое пространство, поднялся по ступенькам на узкую веранду, что тянулась вдоль стен. Маса не отставал ни на шаг. Видя, что слуга сбрасывает обувь, Эраст Петрович последовал его примеру - не из японской вежливости, а чтоб производить меньше шуму. Дверь была чуть приоткрыта, и Фандорин посветил внутрь фонариком. Увидел длинный неосвещенный коридор, покрытый циновками. Маса не терял времени даром. Покапал из кувшинчика маслом в паз, потянул дверь, и та отъехала не скрипнув. Да, коридор. Довольно длинный. Семь точно таких же раздвижных дверей: три слева, три справа, одна в конце. Сняв револьвер с предохранителя, Эраст Петрович очень медленно и плавно открыл первую дверь справа. Пусто. Никакой утвари, лишь татами на полу. Дверь напротив открыл чуть быстрее. Опять ничего. Голая комната, поперек дальней стены толстая прямоугольная балка. - Черт! - пробормотал титулярный советник. Дальше двигался быстро, уже безо всяких предосторожностей. Рванул дверь справа, заглянул. Ниша в стене, там какой-то свиток. Вторая дверь слева: пол не соломенный, а из полированных досок, в остальном ничего примечательного. Третья справа: кажется, молельня - в углу буддийский алтарь, какие-то статуэтки, незажженная свеча. Третья слева: ничего, голые стены. Никого, совсем никого! Пустота! Но кто-то здесь был, и совсем недавно - еще не выветрился залах японского трубочного табака. Маса разглядывал комнату, которая вместо татами была настелена досками. Присел на корточки, потер гладкое дерево и вдруг, чем-то заинтересовавшись, шагнул внутрь. Вице-консул хотел последовать за своим слугой, но тут из-за последней, седьмой двери, замыкавшей коридор, донесся шорох, и Фандорин встрепенулся. Ага! Там кто-то есть! Звук был странный, несколько похожий на сонное дыхание, но исторгаемое не человеком, а великаном или каким-нибудь исполинским чудовищем - такое оно было мощное и глубокое. Пускай великан, пускай чудовище - Эрасту Петровичу сейчас было все равно. Только не пустота, не мертвая тишина! Дождавшись, когда нескончаемо длинный выдох иссякнет, титулярный советник с треском откинул дверь в сторону и ринулся вперед. Едва успел ухватиться за перила - на самом краю деревянного мостика, нависшего над пропастью. Фандорина со всех сторон окружало Ничто - ночь, небо, бездна. Снова донесся выдох невидимого колосса - это вздохнул безбрежный эфир, колеблемый легким ветерком. Под ногами у вице-консула была лишь чернота, над головой звезды, а вокруг - освещенные луной вершины гор и вдали, меж двух склонов, огоньки далекой равнины. Содрогнувшись, Эраст Петрович попятился в коридор. Захлопнул дверь в Никуда, позвал: - Маса! Никакого ответа. Заглянул в комнату с деревянным полом. Слуги там не было. - Маса! - крикнул Эраст Петрович раздраженно. Вышел наружу? Если б был в доме - откликнулся бы. Да, вышел. Входная дверь, которую титулярный советник оставил открытой, теперь была задвинута. Фандорин подошел к ней, потянул за скобу. Створка не поддалась. Что за черт? Он дернул что было силы - дверь даже не шелохнулась. Заклинило? Не беда, пробить японскую перегородку нетрудно. Размахнувшись, вице-консул ударил по соломенной поверхности кулаком - и вскрикнул от боли. Ощущение было такое, словно стукнул рукой по железу. Сзади что-то скрежетнуло. Эраст Петрович развернулся и увидел, как из стены выезжает еще одна перегородка, замкнув его в тесном квадрате меж двумя комнатами, которые (он обратил на это внимание лишь теперь) тоже были закрыты. "Ловушка!" - пронеслось в голове у титулярного советника. Он рванул левую дверь - безуспешно, правую - то же самое. Заперли, как зверя в клетку! Но у зверя были клыки. Фандорин выхватил свой семизарядный "герсталь" и завертелся вокруг собственной оси, уверенный, что одна из четырех дверей сейчас откроется, и за ней окажется враг. Он даже знал, как этот враг будет выглядеть: в черном обтягивающем наряде, с маской, закрывающей все лицо, так что видны только глаза. И он в самом деле увидел черного человека без лица, но не там, где ждал. Озираясь по сторонам, титулярный советник задрал голову - и обмер. На потолке, прямо над Фандориным, лежал (да-да, вопреки всем законам физики, именно лежал!) ниндзя, распластавшись по-паучьи. Два поблескивающих глаза в прорези между головным платком и маской смотрели прямо на вице-консула. Эраст Петрович вскинул руку с револьвером, но пуля ударила в доски - невообразимо быстрым движением синоби вцепился дипломату в дуло и успел отвести его в сторону. Хватка у человека-паука была мертвая. Внезапно пол под ногами Фандорина провалился, и титулярный советник, зажмурившись, рухнул вниз. "Герсталь" при этом остался в руке у ниндзя. Упал Эраст Петрович мягко - кажется, на подушки. Открыл глаза, ожидая, что окажется в темноте, но в подвале горела лампа. Напротив оглушенного падением Фандорина, подогнув ноги, сидел сухонький старичок, курил длинную трубку с крошечным ковшиком на конце. Выпустил голубоватое облачко, сказал: - I wait and you come <Я ждал, и ты пришел (искаж. англ.)>. Прищуренные глазки открылись пошире, блеснули неистовым пламенем, будто два раскаленных угля. Дерево - огонь - Уголь - время - диамант. И - колесница. Смерть врага В отличие от комнат, которые Фандорин видел наверху, подвал выглядел обжитым и по-своему даже уютным. По полу действительно были разбросаны подушки, на лаковом столике дымилась чашка чаю, а за спиной у страшного старичка висела картина - портрет воина в рогатом шлеме, с луком в руках, в зубах зажата стрела, сверкающие глаза грозно устремлены в небо. Эраст Петрович вспомнил легенду о том, как великий Момоти Тамба подстрелил фальшивую луну, но титулярному советнику сейчас было не до древних преданий. Кидаться на врага было бессмысленно - Фандорин слишком хорошо запомнил две предыдущие схватки с дзенином, закончившиеся самым унизительным образом. Когда противник во стократ сильнее, у человека, обладающего достоинством, остается лишь одно оружие - присутствие духа. - Зачем ты похитил О-Юми? - спросил Эраст Петрович, изо всех сил стараясь придать лицу бесстрастность (после только что перенесенного потрясения это было трудно). Кое-как уселся на полу, потер разбитый кулак. Люк, в который свалился Фандорин, уже захлопнулся - над головой желтел дощатый потолок. - Я ее не похищал, - спокойно ответил старик на своем ломаном, но вполне понятном английском. - Лжешь! Тамба не обиделся, не рассердился - сонно полуприкрыл веки. - Ложь - мое ремесло, но сейчас я говорю правду. Не вышло у Эраста Петровича с бесстрастием - охваченный внезапным приступом слепой ярости, он рванулся вперед, схватил старикашку за тощую шею и затряс, уже не помня, что дзенин может парализовать его одним прикосновением пальца. - Куда ты дел Юми? Где она? Тамба не сопротивлялся, его голова моталась на тщедушных плечах. - Здесь. Она здесь, - услышал Фандорин и отдернул руки. - Где "здесь"? - Дома. Мидори ждет тебя. - Какая еще Мидори? - напряженно сморщил лоб титулярный советник. - Где моя Юми? Старик, как ни в чем не бывало, заглянул в трубку, увидел, что табак высыпался, и заложил новую щепотку. Надувая щеки, разжег огонь и только тогда сказал: - Ее настоящее имя Мидори. Она моя дочь. И я ее не похищал. Попробовал бы кто-нибудь такую похитить... - А? - вот и все, что смог вымолвить сраженный Фандорин. - Она все решает сама. У нее отвратительный характер. Я мягкий отец, она вертит мной как хочет. Настоящий Тамба такую дочь убил бы. - В каком смысле "настоящий Тамба"? - Вице-консул отчаянно тер лоб, пытаясь собраться с мыслями. - А ты кто? - Я его преемник в одиннадцатом колене. - Дзенин показал трубкой на портрет воина в рогатом шлеме. - Я обычный, слабый человек, не то что мой великий предок. - К черту г-генеалогию! - воскликнул Эраст Петрович. - Где моя Юми? - Мидори, - снова поправил одиннадцатый Тамба. - Она правильно сказала про тебя: ты полузрячий, короткокрылый, полуспелый. Взгляд острый, но проникает недалеко. Полет стремительный, но не всегда точный. Ум острый, но не глубокий. Однако я вижу у тебя под левой скулой тень кагэбикари, она свидетельствует о том, что ты еще в самом начале своего Пути и можешь измениться к лучшему. - Где она?! - вскочил на ноги Фандорин, не желая слушать эту чушь. Вскочил - и ударился головой о дерево, потолок для его роста был низковат. В макушке у вице-консула зазвенело, перед глазами поплыли круги, но старик, назвавший себя отцом О-Юми, не прервал свою речь ни на мгновение: - Если б я вовремя заметил у тебя по краям лба шишки инуока, я бы не напустил на тебя гадюку. Таких, как ты, не кусают собаки, не трогают змеи, не жалят осы. Тебя любят вещи и животные. Ты человек очень редкой породы. Поэтому я и приставил к тебе свою дочь. Больше Эраст Петрович его не перебивал. О-Юми упоминала о том, что ее отец был непревзойденным мастером нинсо! Неужели то, что он говорит, правда? - Мидори присмотрелась к тебе и подтвердила: да, ты особенный. Такого убивать жаль. При правильном употреблении ты можешь принести много пользы. - Где она? - упавшим голосом спросил Фандорин. - Я должен ее видеть... Тогда Тамба протянул руку к стене, нажал на что-то, и стена отъехала в сторону. В соседней комнате, ярко освещенной бумажными фонарями, сидела О-Юми - в бело-красном кимоно, с высокой прической. Совершенно неподвижная, с застывшим лицом, она была похожа на прекрасную куклу. Эраста Петровича отделяло от нее не более пяти шагов. Сорвавшись с места, он бросился к ней, но О-Юми не шелохнулась, и он не посмел ее обнять. "Одурманена!" - мелькнуло у него в голове, но ее взгляд был совершенно ясен и спокоен. Чужая, непонятная, О-Юми сидела перед Эрастом Петровичем на расстоянии вытянутой руки, но преодолеть эту дистанцию казалось невозможным. Он любил не эту женщину, а другую, которой на самом деле, выходит, не существовало... - Что...? Зачем...? Почему...? - бессвязно лепетал бедный Фандорин. - Ты - ниндзя? - Самая лучшая в клане Момоти, - с гордостью сказал Тамба. - Она умеет почти все, что умею я. Но кроме того владеет искусствами, которые мне недоступны. - Знаю, - горько усмехнулся титулярный советник. - Например, дзедзюцу. Ты отправил ее учиться этой премудрости в бордель. - Да. Я отправил ее в Йокогаму учиться. Здесь, в горах, никто бы не научил ее быть женщиной. А еще Мидори должна была изучить иностранных варваров, потому что они нужны Японии. - Он поручил тебе изучить и меня? - спросил Эраст Петрович у каменной женщины. Ответил снова Тамба: - Да. Я расскажу тебе, как было дело. Я получил заказ оберегать самураев, которые охотились на министра Окубо. Мои люди легко могли бы убить его сами, но нужно было, чтобы это сделали сацумцы. Тогда убийство имело бы понятный всем смысл, никто не заподозрил бы заказчика. - Дона Цурумаки? - Да. Клан Момоти берет у него заказы уже несколько лет. Серьезный человек, исправно платит. Когда человек заказчика сообщил, что в игорном доме "Ракуэн" сидит старый иностранец и рассказывает всем подряд о группе сухорукого Икэмуры, пришлось закрыть болтуну рот. Работа была сделана аккуратно, но тут появился ты, очень некстати. Икэмуре и его людям пришлось прятаться. А еще я узнал, что ты взял в слуги человека, который меня видел и может опознать. - Откуда ты это узнал? - спросил Фандорин, впервые после того, как раздвинулась перегородка, оборачиваясь к дзенину. - От заказчика. А он получал сведения от полицейского начальника Суги. "Которому писал отчеты исполнительный Асагава", мысленно прибавил титулярный советник. События, казавшиеся загадочными, даже необъяснимыми, выстраивались в логическую цепь, и процесс этот был настолько захватывающим, что вице-консул на время забыл о своем разбитом сердце. - Я должен был убить твоего слугу. Все прошло бы чисто - укус мамуси избавил бы меня от свидетеля. Но снова появился ты. Сначала я чуть было не совершил ошибку, чуть не убил тебя. Но змея оказалась умнее. Она не захотела тебя кусать. Конечно, я легко мог бы умертвить тебя сам, но странное поведение мамуси заставило меня приглядеться к тебе внимательней. Я увидел, что ты человек необычный, убивать такого жалко. К тому же смерть иностранного дипломата произвела бы слишком много шума. Ты меня видел - это плохо, но найти меня ты не сможешь. Так я рассудил. - Старик докурил трубку, вытряхнул пепел. - И снова ошибся, что бывает со мной очень-очень редко. Заказчик сообщил мне, что я оставил след. Неслыханный след - оттиск пальца, и даже дважды. Оказывается, по европейской науке человека можно отыскать по такой малости. Очень интересно! Я поручил одному из своих гэнинов выяснить об оттисках пальцев побольше, это может нам пригодиться. Другой гэнин проник в полицейский участок и уничтожил улики. Это был хороший синоби, мой двоюродный племянник. Он не смог уйти от погони, но умер, как настоящий ниндзя, не оставив врагам своего лица... Все это было чрезвычайно интересно, но Эрасту Петровичу не давала покоя одна странность. Зачем дзенин распинается перед своим пленником, почему считает необходимым пускаться в объяснения? Загадка! - К этому времени Мидори уже занялась тобой, - продолжал Тамба. - Ты все больше интересовал меня. Как искусно ты выследил группу Икэмуры! Если бы не Суга, исправивший положение, у моего заказчика могли возникнуть серьезные неприятности. Но Суга был недостаточно осторожен, и ты раскрыл его. Добыл новые улики, еще более опасные, чем прежние. Заказчик приказал покончить с тобой, раз и навсегда. Убить князя Онокодзи, доставлявшего ему слишком много беспокойства, и перебить всех вас: начальника иностранной полиции, Асагаву, плешивого доктора. И тебя. - Меня тоже? - встрепенулся Фандорин. - Ты говоришь, Дон велел убить и меня? - Тебя - прежде всего. - Почему же ты этого не сделал? Там, на п-пирсе? Старик тяжело вздохнул, перевел взгляд на свою дочь. - Почему-почему... А почему я трачу на тебя время вместо того, чтоб свернуть тебе шею? Титулярный советник, которого очень занимал этот вопрос, затаил дыхание. - Я уже говорил. Я плохой, слабый дзенин. Дочь вертит мной, как хочет. Она запретила убивать тебя, и я обманул заказчика. Какой стыд... Тамба опустил голову на грудь, завздыхал еще горше, а Фандорин обернулся к О-Юми, которую на самом деле звали иначе. - П-почему? - спросил он одними губами. - Синоби вырождаются, - скорбно сказал Тамба. - В прежние времена девушка-ниндзя, дочь дзенина, ни за что не влюбилась бы в чужака, да еще варвара... - Что?! - выдохнул Эраст Петрович и вдруг увидел, как на кукол