мертвый... -- О чем речь? -- поинтересовался крепкий блондин с обширными залысинами. -- Ты что, Володь, не в курсах? Мы ж тут бои проводим, чин чинарем, как в "Выходе Дракона", смотрел?.. -- пояснил тот, что в кепке, Швед. Он постарался, чтобы в его голосе не прозвучала тщательно скрываемая неприязнь. Этого плешивого -- Володю Каверина -- он просто на дух не переносил. И не только потому, что тот служил в милиции, хотя Шведа, имевшего за плечами две судимости, коробило уже от одного этого, но, главным образом, из-за давней и устойчивой антипатии к нему. Уж больно скользким, жадным и наглым был этот мент. Привлечь Каверина к их делам год назад предложил Муха, двоюродный брат Володи. Иметь своего человечка в ментуре было, безусловно, выгодно, и эту идею братки приняли на ура. Поначалу все шло гладко -- Вова сливал им нужную информацию, оказывал кое-какие мелкие услуги и получал за это свою толику. Но со временем Каверин начал борзеть -- совал нос, куда не просят, повсюду лез со своими советами и даже стал требовать свою долю в делах, к которым вообще не имел ни малейшего отношения. Обнаглевший ментяра, похоже, возомнил себя центровым. Поставить его на место долго не решались -- как никак брательник Мухи, -- а когда спохватились, было уже поздно. Легавый слишком много знал, отныне из сложившейся ситуации существовало только два выхода: либо полностью принять его за своего, либо загасить милицейского Вову, как свечку на ветру. Авторитет Мухи разрешил эту альтернативу в пользу первого варианта -- так лейтенант милиции Каверин стал одним из старшаков у люберецких. -- Я говорю -- кино-то видел, нет? -- с едва заметным раздражением переспросил Швед у увлеченно грызшего хвост воблы Володи. -- А то зашел бы в наш салон, посмотрел. -- У меня дома свой салон, -- усмехнулся блондин. -- Муха совсем повернулся на видаке... -- Твой двоюродный вообще -- Безумный Джо! -- Как он там, кстати? -- спросил здоровый. -- Как здоровье-то? -- Нормально, -- хмыкнул Володя. -- Лежит дома, башка перевязанная, "Рэмбо -- первая кровь" смотрит. -- Это где он себе руку штопает? Классный фильм... Слышь, Швед, а когда нам лоха-то этого отдадут? -- До завтра ждем, а потом резать поедем, -- равнодушно ответил тот и протянул свою кружку здоровяку. -- Плесни-ка свежачка... Но тот его словцо не слышал. Вытянув шею, он всматривался в пространство за спиной блондина. -- Эй, Фома, ты что, уснул? -- окликнул его сосед. Бугай вдруг встал и недоуменно протянул: -- Это что за дела?.. Двое других повернулись в ту же сторону. С гребня карьера к ним неторопливо спускался Белов. Швед тоже вскочил на ноги, резко свистнул в сторону и взмахнул рукой. Блондин удивился: -- Вы что всполошились, орлы? -- Это тот смертник, который твоему брательнику расколотил череп, -- пояснил здоровяк Фома. К ним уже спешили футболисты, и все, как один, смотрели в сторону приближающегося Саши. Он шел, не поднимая головы, мрачный и решительный. Снял на ходу часы и сунул их в карман. Блондин, оценив ситуацию, тоже встал. -- Знаешь что, -- задумчиво сказал он, -- поеду я наверное... Вы уж тут сами разберитесь, мне еще в райотдел надо... -- Что, мент, запачкаться боишься? -- язвительно прищурился Швед. -- Оставайся -- ты же наш дружбан. На цирк посмотришь, Мухе потом расскажешь... Блондин поморщился, но промолчал. А Белов был уже совсем рядом. Он остановился в каких-то двух-трех шагах от них, и его сразу же взяли в кольцо. В руках Фомы появились нунчаки, он решительно шагнул вперед, но Швед положил на его плечо руку. -- Постой-ка. Пусть скажет, что хотел. -- Да ты что, Швед?! -- вытаращил он глаза. -- Порвать сучонка -- и все дела!! И тут заговорил Саша. Голос его звучал ровно, в нем не было и тени страха, Белов был спокоен, сдержан и рассудителен. Обращался он вроде бы ко всем сразу, но смотрел главным образом на Шведа (о нем рассказал ему Космос). -- Вы все знаете, с чего началась эта заводка. Вы считаете, что я не прав. Я не буду ничего объяснять, потому что касается это только меня и Мухи. У вас есть два выхода: убить меня прямо сейчас или дать нам возможность разобраться один на один. Решите -- сейчас, что ж, это ваше право. Но люди в городе будут знать, что вы замочили человека, который пришел к ним в гости. Пришел, чтобы решить вопрос по справедливости. Помолчав секунду-другую, Саша присел и зачерпнул горсть песка. Едва заметная улыбка коснулась его губ. -- Я знаю, что делаю, когда прихожу один на вашу поляну. Потому что жизнь моя не дороже этого вот песка, -- он разжал пальцы и ветерок тут же сдул с его ладони легкие песчинки. -- Важно, что скажут люди, -- продолжил он, вставая. -- Если про меня или про кого-то из вас, -- Саша прямо взглянул в глаза Шведа, -- скажут, что он фуфло, -- ну зачем тогда жить?.. Верно? Он умолк, словно ожидая ответа на свой вопрос, но никто из люберецких не издал ни звука. Саша обвел глазами кольцо вокруг себя -- "братки" смотрели на него без злобы, кое-кто опустил голову, а кто-то задумчиво хмурился. Оглядев всех, Белов опять повернулся к Шведу. Тот коротко переглянулся с лысоватым Володей, с мордастым бугаем, потом почесал затылок, сдвинув на глаза свою кепку, и, наконец, нехотя ответил: -- Ладно, пацан, мы это дело с Мухой обмозгуем. А ты... ты ступай пока, мы тебя потом сами найдем. Швед повернулся и решительно зашагал прочь. За ним, что-то втолковывая ему на ходу, двинулись блондин и здоровяк, а следом -- и все остальные. Через минуту Саша остался совсем один, если не считать забытых на песке банок из-под пива. Гора свалилась с плеч Белова, и он поспешил домой -- ему не терпелось обрадовать друзей результатами своей встречи с люберецкими. Но его рассказ о визите на карьер вызвал совсем не ту реакцию, которую он ожидал. -- Ты вообще соображаешь, куда поперся? Саня, ты что, больной?! -- возмущенно орал на него Космос, он метался по беседке, как тигр в клетке. -- Ты нас-то за кого держишь?.. -- Во-первых, не ори, -- хмурился Саша. -- А во-вторых, что -- лучше бы тебе башку отвинтили?! Нет уж, я сам это завязал, сам и развяжу!.. -- Пупок ты себе развяжешь! -- в сердцах закричал Космос. -- Да Муха из тебя рагу сделает! -- Один на один -- не трое против одного, -- упрямо покачал головой Белов. -- Все должно быть по-честному! -- Да ты будь счастлив, что вообще еще дышишь!.. -- Слушай, отвали!! -- разозлился, наконец, и Белов. -- Ты достал меня уже! Космос, молча рубанув рукою воздух, отошел к машине. Пчела неодобрительно покачал головой. -- Саня, ты не прав. Нельзя было одному ехать, ты этих людей не знаешь -- они на всю голову отмороженные. -- Нет, Саня молодец! -- не согласился Фил. -- Глупо только, что один поехал. Башку бы отбили толпой... -- Во всяком случае сам за себя ответил -- и все! -- подвел итог затянувшемуся спору Белов. Не тут-то было -- в беседку опять ворвался взбудораженный Космос. Он кинулся к Саше и, тыча пальцем ему в грудь, сердито и внушительно зачастил: -- Запомни, Белов, -- мы с первого класса вместе! И за все, что мы делаем, мы тоже будем отвечать вместе! Пойми ты наконец: мы -- бригада!!! Понял?! -- Да пошел ты со своей бригадой! Не знаю я никакой бригады! -- взорвался Саша. Он выскочил из беседки и пошел прочь. Через пару шагов он обернулся и крикнул: -- Я знаю только, что у меня есть друзья -- и все! Ясно тебе?! Бригадир хренов!.. Он с досадой взмахнул рукой и пошел дальше -- больше уже не отлядываясь. Озадаченные друзья молча смотрели ему вслед. VII Дома Белов не находил себе места. Нервно курил на балконе, кругами ходил по квартире, хватался то за книжку, то за альбом с фотографиями, но на месте ему не сиделось, и он снова отправлялся курить. Да, совсем не таким представлялось ему возвращение в Москву... То есть, он догадывался, разумеется, что жизнь на гражданке не будет такой простой и ясной, как в армии, но чтоб настолько! Навалилось все сразу -- и Ленкина измена, и эта история с Мухой... Впрочем, теперь-то с Мухой все было более или менее понятно. Главное -- удалось договориться о честном, один на один, бое. Один на один Саша не боялся никого. Он верил в себя, в свои силы, да и соперник его на Майка Тайсона никак не тянул. Так что предстоящий бой с Мухой его не слишком беспокоил. А вот Ленка... То, что произошло с нею, никак не укладывалось в его голове. Он снова и снова вспоминал ту, прежнюю Лену. Как, волнуясь, читала она Есенина на школьном вечере, как смеялась, запрокидывая вверх голову, как трогательно смущалась и краснела от его намеков и скабрезных шуточек. И конечно он вспоминал их первую близость, и то, как, дрожа от робости и стыда, расстегивала она пуговицы на платье. Все долгих два года в армии Саша был уверен в ней, как в себе. Думал: вот вернется домой -- Ленку в охапку, и сразу в ЗАГС. И на тебе! Что же заставило тихую, мечтательную девушку превратиться в бесстыдную шлюху, в бандитскую подстилку?! И вообще, что происходит в этой жизни?! Почему Космос -- профессорский сын, безобидный, в сущности, разгильдяй и обалдуй -- связался с криминалом? Ну Пчела -- ладно, тот еще в школе подфарцовывал разной мелочевкой, водил знакомства с какими-то скользкими людишками... Но Космос?!! Самое страшное преступление, на которое он был способен раньше, -- это стащить из библиотеки понравившуюся книжку. А теперь он таскает за поясом "тэтэшник" и как ни в чем не бывало палит из него в самом центре города! Что же, черт возьми, здесь происходит?!! Почему все разом перевернулось и встало с ног на голову?! Неужели два года и в самом деле такой большой срок?.. Из тяжелых раздумий Белова вывел голос матери: -- Саня, иди ужинать! Он зашел на кухню, встал в дверях и вдруг предложил: -- Мам, давай собаку купим. -- Зачем нам собака? -- улыбнулась она. -- Стиральную машину сторожить? -- Ну... чтоб дружить, -- пожал плечами Саша. -- Знаешь, у меня в армии второй пес был классный, Полем звали, -- так он разговаривать умел, представляешь, мам? -- Да что ты! -- удивилась Татьяна Николаевна, накрывая на стол. -- А с первым-то что случилось? -- Он... чумкой заболел и умер, -- соврал Белов. Ну не рассказывать же маме о том, что Дика в камышах на берегу Пянджа прирезал нарушитель. -- Вот видишь... А не дай бог и этот заболеет да умрет -- горе-то какое! -- Ну так ухаживать надо: прививки там, то, се... -- он задумчиво смотрел в окно. -- А потом, знаешь, мам, какой у собаки самый главный плюс, который больше всех остальных минусов? -- Какой? Саша опустил голову. -- Собака не будет тебе в любви клясться, а потом по чужим койкам прыгать!.. Он с досадой припечатал ладонью по стене, резко развернулся и ушел к себе, бросив через плечо: -- Я не буду есть, мам... Дверь в комнату сына плотно закрылась. Татьяна Николаевна медленно опустилась на стул. -- Ох, горе ты мое, господи... -- тихо вздохнула она. Сердце ее было не на месте. Мать видела, как мучается сын, но помочь ему ничем не могла. От этого было еще тяжелее. Татьяна Николаевна еще долго сидела на кухне. Со стола она не убирала -- надеялась на то, что Саша все-таки выйдет поужинать. Но в комнате сына стояла полнейшая тишина, и тогда мама осторожно заглянула к нему. На сей раз уставший от переживаний и нервотрепки Саша действительно спал. Вдруг зазвенел телефон. Сняв трубку, Татьяна Николаевна закрылась на кухне. Это была сестра, Катя, и интересовалась она племянником. -- Нет, Кать, знаешь, совсем не изменился, -- вполголоса рассказывала Татьяна Николаевна. -- Ну, физически, конечно, возмужал, окреп, а рот откроет -- все тот же ребенок. Представляешь, собаку завести хочет... Ага... Ага... Ой, не говори, Кать! У него же барышня что натворила... Да... А откуда ты знаешь? Ах, ну да, я же тебе уже говорила. Так вот: как узнал -- ходит зеленый, подрался где-то... Я бога молю, чтобы только не влез куда из-за этой... не знаю даже, как ее и назвать... Нет, ну жизнь есть жизнь -- это понятно, но мой-то Санечка чем виноват?.. Закончив разговор, Татьяна Николаевна задумалась: "А может, и вправду собаку завести? Пуделя. Или болоночку... Будет со щенком возиться -- отвлечется..." Утром Саша ходил мрачный. Мать с расспросами не лезла, наоборот -- старалась больше говорить сама. А потом позвонил Космос, и сын стал куда-то собираться. -- Ты куда это? -- встревожилась мама. -- В библиотеку, -- буркнул в сторону Саша. -- Ну прямо не сын, а Ульянов-Ленин! -- улыбнулась Татьяна Николаевна, поправляя ему воротник. -- Я, кстати, тебе справку в ЖЭКе взяла. Ты, правда, на вечерний решил? -- Так на дневной-то я уже опоздал. А потом, мы же с тобой не кооператоры -- надо как-то зарабатывать... Ладно, мам, я пошел! -- Только не задерживайся, -- попросила мать. -- Хорошо, я постараюсь, -- кивнул Саша и уже в дверях добавил: -- Если получится... VIII Белов спешил вовсе не в библиотеку. Космос позвонил, чтоб сообщить -- через час его ждет Муха. Времени было в обрез, ведь предстояло еще как-то добраться до Нагатинской поймы, где ему была назначена встреча. А просить Космоса подвезти до места после вчерашней стычки Саша не решился. Он выскочил из подъезда и торопливо зашагал к автобусной остановке. На душе было муторно -- не от страха, нет. Встречи с Мухой он по-прежнему не боялся, но перед боем дружеская поддержка Белову все-таки не помешала бы. Одному ему было как-то неуютно. Взглянув на часы, он прибавил шагу, и в этот момент из-за угла дома вырулил "Линкольн" Космоса. Он поравнялся с Беловым, и из открытых окошек машины высунулись три кулака с оттопыренными большими пальцами. Медленно и синхронно кулаки перевернулись пальцами вниз в характерном гладиаторском жесте -- никакой пощады сопернику, только смерть! Белов с облегчением улыбнулся: все нормально, никаких обид -- они снова вместе. Он открыл дверцу и сел назад, к Филу. Дорогой, против обыкновения, все молчали, словно подчеркивая тем самым важность и опасность предстоящего поединка. От этой тишины Саше снова стало не по себе. Он нахохлился, помрачнел и отвернулся к окошку. Это заметил Пчела, он коротко переглянулся с Космосом и развернулся к Белову. -- Ну что, Сань, -- жим-жим?.. -- подмигнул он. Тот отрицательно покачал головой. -- Ладно врать-то! -- усмехнулся Пчела. -- Меня самого трясет. Знаешь, в прошлом году Муха на дискаче троих пацанов из Центра так отбуцкал!.. Одного в Склифе откачивали. Космос, озабоченно покачивая головой, подтвердил: -- Точно. А у другого крыша протекла. Он теперь дебил полный -- слюни до земли, и все время "Мурку" напевает... -- Да, Сань, Муха -- боец серьезный, -- сдержанно кивнув, согласился с друзьями Фил. Белов с ироничным недоумением оглядел всех троих, наклонился вперед и похлопал по плечам Пчелу и Космоса. -- Спасибо, ребята, за поддержку! Знаете, как человека подбодрить! Спасибо, ребята, спасибо... Вдруг Пчела прыснул, и тут же все трое, не сдержавшись, захохотали в голос! -- Да ты что, Сань, он же узкогрудый! -- Там понтов больше! -- Муха -- она муха и есть!.. -- наперебой заорали парни. -- Гляди, Сань, вот он -- твой Муха, -- Пчела выудил из кармана игрушку -- забавного скелетика на ниточке -- и подвесил его над лобовым стеклом. Он отвесил скелетику звонкий щелбан и, дурачась, запел на мотив "Мурки": -- Здравствуй, моя Муха, Муха дорогая... И все четверо друзей грянули хором: -- Здравствуй, моя Муха, и проща-а-а-а-ай!!! IX После встречи с Сашей Лена Елисеева весь следующий день была сама не своя -- ей ни на минуту не давала покоя его вчерашняя драка с Мухой. Она слишком хорошо знала характер того и другого, поэтому была абсолютно убеждена -- этой стычкой дело не закончится! Лене было тревожно за обоих, но больше, конечно, за Сашу. Муха был опытным бойцом и считался среди своих почти непобедимым. Ей доводилось видеть его в деле -- зрелище, что и говорить, было эффектным. Устоять против такого мастера Саше было, безусловно, очень и очень непросто. Но куда сильнее ее беспокоило другое. Короткий разговор с Сашей нельзя было считать законченным -- это ясно. Никакая драка Белова не остановит, а это означало, что ей еще предстоит встреча с ним. И будет тяжелый и горький разговор -- от этого не никак не уйти, и он, конечно, опять потребует объяснений всему, что она натворила. А что она могла ему сказать?! И, главное, -- как? Как найти слова, чтобы упрямый и "правильный" Белов понял, наконец, что жизнь сильнее человека, и очень часто она отправляет людей совсем не по той дорожке, по которой им хотелось бы идти... В институт Лена не поступила, пришлось пойти работать -- приемщицей в прачечную. За копеечную зарплату она целыми днями таскала туда-сюда чужое грязное белье. Отец беспробудно пил, мама болела, денег не хватало даже на то, чтобы сносно питаться! А ведь ей было только восемнадцать, и вокруг было столько соблазнов! Через год умер отец, и они с мамой сменяли квартиру, переехав из престижного Юго-Запада в богом забытые Люберцы. Это была ее, Ленкина идея -- на доплату от обмена можно было и приодеться, и какое-то время просто нормально пожить, не считая каждую копейку. С работой на новом месте оказалось труднее. Помыкавшись по разным местам, Лена, наконец, устроилась гладильщицей в кооперативное ателье. Там-то на нее и положил глаз хозяин. Не проходило дня, чтобы этот похотливый толстяк не оказал ей какого-нибудь весьма своеобразного знака внимания. То щипал за щеку, то похлопывал пониже спины, а то и прижимал к стенке в укромном уголке. Лена все это терпела. Но потом, посчитав, видимо, что этап "ухаживаний" закончен, хозяин пригласил ее в кабинет и открытым текстом предложил: -- Хочешь, переведу тебя на прием заказов? Чистая работа и зарплата вдвое больше, а? Но, милая моя, тогда уж и ты будь добра... -- и он, сально улыбаясь, кивнул на кожаный диван. Да, можно было, конечно, гордо развернуться и уйти -- назад, к раскаленным утюгам и клубам пара, но... Лена, опустив голову, попросила время на раздумье. -- Думай, лапочка! Думай хоть... до конца дня! -- великодушно разрешил босс. -- Только знай: глупой и упрямой работнице я не доверю даже утюга! Все оставшиеся три часа Лена барахталась в трясине обывательской мудрости. "Жизнь только одна", "так и сдохну в нищете", "молодость проходит", "все равно никто ничего не узнает", "да что от меня -- убудет?!" -- эти и подобные им мысли оказались сильнее и стыда, и чести, и верности слову. Вечером Лена уехала из ателье вместе с хозяином на его машине, а наутро уже сидела на приеме заказов. А вскоре миловидную приемщицу заметил приятель босса -- художник-модельер из Москвы. В отличие от своего друга, он был хорош собой, элегантен и обходителен. К тому же предложил Лене заняться модельным бизнесом и пообещал ей на этом поприще свою всемерную помощь! Обманул, гад, конечно... Но это уже было не важно -- денег, что давал ей модельер, не избалованной достатком Лене вполне хватало. Потом был какой-то торгаш, за ним -- валютный спекулянт, хозяин чебуречной... Лена в полной мере поняла правильность пословицы "коготок увяз -- всей птичке пропасть". Именно тогда она перестала писать Саше. Просто стало ясно -- то, что с ней произошло, уже невозможно ни утаить, ни простить! Да и не нуждалась она ни в чьем прощении, в конце концов, она сама выбрала себе такую жизнь! И эта жизнь была куда интереснее, ярче и веселей, чем нищенское прозябание в прачечной! А Саша... Ну какое будущее могло у нее быть с Беловым? Что мог предложить ей этот вчерашний солдатик, кроме своих армейских значков? Нет, убеждала себя Лена, ей совершенно не о чем и незачем жалеть! И все же настроение у нее было испорчено бесповоротно. В тот день она даже не пошла на дискотеку и весь вечер провела у телевизора. А на следующий день Лене на улице повстречалась подружка -- та самая, что была свидетельницей драки Саши с Мухой. -- Елисеева, ты обалдеешь! -- кинулась она к Лене. -- Держись за меня, а то упадешь!.. Мухин и твой бывший сегодня дерутся!!! -- Где?.. -- остановилась Лена. -- А я знаю, что ли?! -- пожала плечами подружка. -- Да какая разница?! Ты прикинь -- ребята из-за тебя глотки друг другу грызут!.. Прелесть какая, мама родная! Мне бы так!.. Лена развернулась и быстро, быстро зашагала прочь. -- Ты чего, Елисеева, не рада что ли?.. -- растерянно протянула ей вслед подружка. Какая, к черту радость! Вчерашние страхи тут же вернулись и с новой силой навалились на Лену. Надо было срочно связ0ться с Сашей и отговорить его! Отговорить во что бы то ни стало -- ведь разъяренный Муха запросто мог сделать его инвалидом, а то и... Добежав до ближайшего автомата, Лена набрала номер квартиры Беловых. Но трубку взяла Татьяна Николаевна, а ей Лена ничего сказать не решилась. Помолчав немного (может, она догадается передать трубку сыну?), девушка нажала на рычаг отбоя. Поздно. Наверное, уже поздно!.. Ей оставалось только одно -- ждать Сашу вечером возле дома. X Типовые, похожие одна на другую, многоэтажки широкой дугой окружали кладбище ржавых, полуразрушенных кораблей. Здесь, на берегу Москвы-реки, неподалеку от речного порта, доживали свой век разнокалиберные катера, баржи и сухогрузы. Между остовов двух довольно больших судов была небольшая, ровная площадка. Вряд ли можно было подобрать лучшее место для поединка -- сюда, кроме окрестных мальчишек, никто и никогда не заглядывал, а от любопытных взглядов издалека площадку прикрывали высокие борта кораблей. На корме одного из них нервно курил Муха. Его скулу украшал свежий шрам -- след от кастета Белова. Рана еще побаливала, саднила, и от этого желание расквитаться с обидчиком было особенно острым. Мухе не терпелось размазать зарвавшееся быдло по этим ржавым корабельным бортам, втоптать в глинистый берег реки, умыть наглую рожу его же собственной кровью. -- Муха, едут!!! -- раздался звонкий крик снизу. Он обернулся. От дороги, переваливаясь на неровностях грунтовки, медленно двигался старый коричневый "Линкольн". Муха отбросил недокуренную сигарету и спрыгнул на землю. Из "Линкольна" неторопливо вылезли Белов, Космос, Пчела и Фил. -- Здорово, братва! -- весело выкрикнул Пчела. С той стороны на приветствие никто не ответил. Там деловито готовились к бою. Муха стянул с плеч кожаную куртку и начал снимать свои многочисленные побрякушки -- перстни, браслеты, цепочки, часы... Оставил только массивную -- в полпальца толщиной -- цепь на шее. Сзади ему разминали плечи, а стоявший рядом Швед давал последние наставления: -- Давай, Муха, не тяни... Раз, два -- и по пиву!.. Космос повернулся к Белову: -- Сань, ты куртку-то тоже сними. Жаль -- хорошая курточка... Тот, сосредоточенно жуя жвачку, кивнул и рывком снял куртку, а следом и часы. На его плечо опустилась тяжелая рука Фила. -- Ты, Сань, главное не психуй, спокойнее. Пускай он дергается, а ты не нервничай! Настраивайся нормально и работай спокойно, четко... -- Белов, не сводя глаз с противника, только молчал и сосредоточенно жевал жвачку. Было вообще непонятно -- слышит он слова Фила или нет. -- Смотри, дыхалку держи. И еще: на рожон не лезь, побегай, раздергай его. А как только увидишь, что он подсел, -- сразу гаси! Понял?.. Ну все, давай, брат! -- он легонько подтолкнул Сашу вперед. -- Давай, Сань, урой бешеную обезьяну! Мы рядом, брат... -- похлопали его по плечам Пчела и Космос. Муха тоже уже был готов. Он решительно двинулся навстречу Белову и выкрикнул: -- Ну что, клоун, готов землю жрать?! -- Сейчас ты ее сам жрать будешь! -- ответил за друга Фил. Поединщики начали сходиться. -- Космос, "тэтэшник" держи на "товсь", слышь? -- вполголоса предупредил Пчела. -- Какого хрена, там патронов нет, -- мрачно буркнул тот. -- Плевать, шуганешь хотя бы, если что... Муха, принимая боевую стойку, поднял сжатые в кулаки руки. То же самое сделал и Белов. Между ними осталось метра три, вдруг Белов резко выплюнул жеваную резинку в грудь противнику. -- Ах ты сучонок!.. -- задохнулся от ярости Муха и рванул вперед. Он попытался с ходу ударить ногой, но Саша поставил блок, перехватил его ногу и с правой въехал в челюсть своему опрометчивому сопернику. Муха отлетел назад, упал, но тут же вскочил и снова пошел в атаку. Но, первым пропустив оплеуху, он стал осмотрительней. Сделав ложный выпад, Муха все-таки достал Белова ногой в живот. Один один. Дебют оказался равным. -- Бей!.. -- Мочи!.. -- Гаси!.. -- неистово орали секунданты с той и с другой стороны. Страсти накалялись, удары сыпались один за другим. На лицах бойцов появилась первая кровь -- у Белова была рассечена бровь, у Мухи -- губа. От этого схватка становилась все яростней и отчаянней. Вскоре стало заметно, что Муха не только на полголовы выше, но и лучше действует ногами. Зато Саша был подвижней и быстрей. От большинства мощных ударов противника ему удавалось уходить. Муха вынужден был много двигаться, а ведь ему не приходилось, как Белову, едва ли не каждый день носиться с собакой по горам. В какой-то момент бойцы сошлись в клинче, Саша попытался применить удушающий захват, но Мухе удалось вывернуться. В руке Белова осталась лопнувшая в замке золотая цепь соперника. Он швырнул ее Мухе, тот поймал ее на лету и намотал на кулак. Постепенно оба стали выдыхаться. Схватка все меньше напоминала не лишенный изящества бой профессионалов и все больше походила на безобразную драку пьяных мужиков у пивного ларька. Сил на эффектные выпады и элегантные уходы уже не осталось. Все чаще они просто-напросто самым вульгарным образом дубасили друг друга -- без всякой мысли, куда придется, позабыв о защите, из последних сил... И повинуясь одному лишь чувству -- слепой ненависти. И все же Белов оказался выносливей. Он завалил Муху на землю и провел-таки свой коронный удушающий захват. Шея противника оказалась в тисках его железных рук. Муха захрипел, завертелся ужом, стараясь освободиться, но Саша прихватил его капитально. Дело оставалось за малым -- добить обездвиженного врага. И тут Муха -- может быть от отчаянья? -- нашел выход. На его кулаке была намотана толстенная и прочная золотая цепь -- она-то и пришла ему на выручку. Одним ловким движением он накинул цепь на горло Белову и что было сил дернул за ее концы! В ту же секунду Саше пришлось отпустить шею соперника и схватиться за свою. Ситуация перевернулась на сто восемьдесят градусов -- теперь уже Белов беспомощно хрипел, уткнувшись носом в вытоптанную траву. Цепочка глубоко врезалась в горло -- невозможно было ни вдохнуть, ни выдохнуть. Саша начал задыхаться. Видя его отчаянное положение, Пчела рванулся ему на помощь, но его перехватил Фил. А Муха все тянул и тянул за концы проклятой цепочки. Его судорожное сопение слышалось над самым ухом. И тогда Белов не глядя, ориентируясь только на это мерзкое сопение, изо всей мочи с разворота врезал назад локтем! Рука вниз от локтя мгновенно отнялась, и тотчас же ослабло натяжение цепочки. Саша понял -- попал!! Он тут же скинул оглушенного Муху со своей спины и оседлал его. Не помня себя от ярости, Белов принялся оставшейся правой вколачивать его ненавистную морду в глину. -- На! На! На! На!!! -- истошно вопил он при каждом ударе. Наконец он выдохся и, тяжело дыша, сполз с поверженного врага. Саша взял его за волосы и приподнял безвольное окровавленное тело. Все! Муха отключился. Бой был закончен. Белов нашел силы, чтобы ногой столкнуть неподвижное тело вниз, к воде, и с трудом поднялся. Пошатываясь, он побрел навстречу бегущим к нему друзьям. Первым летел Фил, он проскочил мимо Саши и бросился наперерез бегущим к Мухе люберецким. Кто-то из них повернул к Белову, но у них на пути встал Фил. Широко раскинув руки, он загородил друга и закричал: -- Хорош, пацаны, хорош! Все по чесноку, хватит!.. Сашу подхватил Пчела, а Космос на всякий пожарный все-таки вытащил свой "тэтэшник" и, поводя им из стороны в сторону, тоже грозно заорал: -- Пацаны, всем стоять! Все по-честному!.. А Белов, уже у самого "Линкольна", все еще находясь в пылу драки, обернулся и крикнул поднимающим Муху люберецким: -- Эй!.. В следующий раз встречу -- буду убивать на хрен! Фил впихнул его в машину, Космос прыгнул за руль -- и машина рванула с места в карьер. XI Уже начало темнеть, когда "Линкольн" неторопливо подкатил к беседке. Разом распахнулись все двери, и из машины высыпали радостно галдящие друзья. Белов, несмотря на заплывший глаз и разбитую бровь, выглядел именинником. -- Слышь, Сань, он тебя цепурой душит, а я чувствую -- седею, блин! -- балагурил Космос. -- Глянь-ка -- может, в натуре седина появилась?.. -- А я стою и думаю: так, гроб -- тыща, оркестр -- еще пятьсот... -- подхватил Пчела. Все грянули беззаботным хохотом, а Фил дружески шлепнул Пчелу по затылку. -- Ну ты, бухгалтер... Пчела отмахнулся, они принялись возиться, а Космос тем временем открыл багажник и вытащил из бездонного чрева "Линкольна" увесистый, весело позвякивающий баул. -- Ну что, Сань, -- пивка для рывка, а?.. Белов не ответил. -- А то, может... -- Космос повернулся к другу и осекся. Сашино лицо окаменело, от радостной улыбки не осталось и следа. Он, как завороженный, смотрел в одну точку. Космос обернулся в ту же сторону и от досады чуть не выматерился. У входа в беседку стояла невесть откуда появившаяся... Ленка Елисеева! Она так же неотрывно смотрела на Сашу. Просто стояла и смотрела -- виновато и испуганно. -- Я не понял, а ты что здесь делаешь? -- Космос решительно направился к девушке. -- Ты-то что здесь делаешь, я спрашиваю?! Ну-ка давай, давай отсюда!.. Лена не двигалась с места, она даже не взглянула на говорившего. Он подошел к ней вплотную и зло повторил: -- Что, неясно сказано?! Иди отсюда!.. -- Космос, остынь! -- окликнул его Саша. Друг обернулся и недоуменно дожал плечами: -- Нет, Сань, я что-то тебя не пойму! Может, ты еще и женишься на ней?.. Белов молчал, и недовольный Космос, еще раз демонстративно пожав плечами, отошел в сторонку -- к настороженно притихшим Пчеле и Филу. -- Пойдем, -- коротко бросил, наконец, Саша девушке и, не оборачиваясь, зашагал к рощице по соседству. Лена догнала его уже среди деревьев. Поравнявшись с ним, она тихо спросила: -- Саш, это Муха, да? -- Лена попыталась коснуться его разбитой брови. -- Цокотуха... -- отвернув от ее руки голову, мрачно буркнул Белов. -- Саш... -- Что? -- Саш, понимаешь, два года -- это, правда, слишком долго... -- срывающимся от неловкости голосом бормотала Лена. -- Я не виновата... -- Да? А кто виноват? Папа Римский?.. Кто?.. -- Белов развернулся к девушке и заглянул ей в лицо. -- Скажи -- может, я пойму... Она стояла перед ним, опустив глаза, потерянная и жалкая, и молчала. Сегодня на ее лице не было ни грамма косметики, гладкие волосы были собраны в простой хвостик. Именно такой, а вовсе не размалеванной фифой, вспоминал ее Саша в армии. И именно такой, прежней Лене Белову вдруг захотелось объяснить -- какую боль она ему причинила. -- Ну загуляла -- да черт с тобой! Но ты напиши, поставь в известность! -- то и дело пожимая плечами, с болью в голосе продолжил он. -- Я как дурак... как лох вообще... Через всю страну, на крыльях... Спать не могу, есть не могу... Приеду -- женюсь, думаю... -- Саш, -- Лена вдруг остановила его, положив ему на плечо руку. -- А хочешь -- трахни меня! -- Что-о-о-о? -- выдохнул ошеломленный Белов. -- То! -- поняв, что сморозила что-то не то, истерично выкрикнула она. -- То! Правильный ты наш! Ну надо же -- честно служил, а девушка изменила! Ну так трахни меня! Вот она я -- здесь! Ну! Ты же этого хочешь!.. Саша прищурился и, еле сдерживаясь, ледяным тоном отчеканил: -- Ты из-под Мухи давно? -- Ой, Саш, я сама не знаю, что несу! -- Лена замотала головой от отчаянья и, схватив Белова за рукав, жалобно зачастила. -- Ну прости меня, Сашенька! Миленький, родной, прости, прости!!! Вот видишь? -- она протянула ему на ладони простенькое колечко, которое ей подарил когда-то Саша. -- Я же люблю тебя, ну прости, прости пожалуйста!.. -- Бог простит, -- покачал головой Белов и тут его прорвало: он схватил колечко и, зашвырнув его в кусты, яростно закричал: -- Все! Не попадайся мне больше! Все!!! Развернувшись, он бросился прочь -- не выбирая дороги, наобум, напролом через кусты... -- Саша!! Саша!!. -- кричала ему вслед Лена, размазывая по лицу слезы вины и отчаянья. Белов остановился только тогда, когда эти крики затихли. Он обхватил руками голову и опустился на землю. Его буквально трясло от злости, обиды и отвращения. В ушах эхом звучали слова Лены: "А хочешь -- трахни меня!" С каким обыденным бесстыдством она предложила это? Как у нее только язык повернулся? Как она могла?! И тут он, наконец, понял -- могла. Могла, потому что никогда не была той, какой он себе ее представлял! Она просто была другой -- настоящая Лена Елисеева. Та Лена, которую он любил, никогда, ни при каких обстоятельствах не стала бы шлюхой. Эта -- стала. Та, наверное, скорее откусила бы себе язык, но не произнесла бы этих мерзких слов. Эта произнесла их легко и просто, словно предложила ему не себя, а, скажем, сигарету... Мучительно, с болью и разочарованием Саша осознавал, что его любовь оказалась всего лишь иллюзией. Просто он был слишком наивен. Да, наивен, доверчив и глуп. Что ж, теперь он будет умнее. Как говорится -- спасибо за науку! Итак, отныне у него нет девушки. Зато у него есть друзья, настоящие друзья, и сейчас они его ждут. Белов глубоко вздохнул и встал -- надо идти. Вдруг он почувствовал озноб. Подтянув молнию куртки к самому подбородку, Саша поднял голову. Над парком вовсю гулял холодный ветер, он рвал с веток желтеющую листву, скручивал из нее вихревые жгуты и гонял их меж стволов деревьев. Все, лето кончилось. "Осень, -- подумал Белов. -- Вот уже и осень..." XII Вечером, после работы, в райотделе милиции на скорую руку накрыли стол. Повод был более чем уважительный -- обмывали звездочку Володи Каверина. Виновник торжества, смущенно посмеиваясь, поднял граненый стакан с водкой, на дне которого посверкивали три позолоченные звездочки. -- Представляюсь по случаю получения очередного звания -- старшего лейтенанта милиции, -- доложил он по заведенной издавна традиции и поднес почти полный стакан к губам. -- Давай-давай! -- загалдели, подбадривая его, коллеги. -- Ну-ка, за маленького полковника!.. За то, чтоб -- не последняя! Чтобы генералом стал!.. Каверин медленно выпил водку до дна и вытряхнул себе в рот все три звездочки. За столом одобрительно загудели -- ритуал был соблюден в точности -- и дружно зазвенели стаканами. В этот момент в дверном проеме показалась голова в кожаной кепочке. Каверин тут же заметил Шведа и, выплевывая звездочки на ладонь, кивнул -- сейчас, мол, подожди. Он ухватил со стола бутерброд потолще, откусил от него сразу чуть ли не половину и вышел в коридор. -- Поздравляю, -- улыбнулся Швед. -- М-м-м-м... -- промычал набитым ртом Володя. -- Можешь поговорить? Продолжая двигать челюстями, Каверин кивнул и показал в сторону лестничной клетки. -- Ну что, принес? -- спросил Володя, дожевав, наконец, свой бутерброд. Швед протянул ему видеокассету. -- Вот, записал... "Рэмбо -- первая кровь". Милиционер открыл коробку -- там, вместе с кассетой, лежали несколько стодолларовых купюр. -- Ты что, охренел?! -- прошипел Каверин, воровато оглядываясь и пряча деньги в карман. -- Твоя доля, -- пояснил Швед. -- Мне тут отъехать надо... -- Что случилось? -- Да все нормально... Они вышли на лестничный марш, и Швед, чуть помявшись, сказал: -- Я что сказать хотел... Муху-то давно пора было притормозить, он уже всех напрягать начал. А теперь поспокойнее будет -- поймет, что не все коту Восьмое марта! А пацан этот, я считаю, молодчик. Конфликт-то он уладил... -- Я даже слушать ничего не хочу! -- рявкнул вдруг Каверин. Его уже заблестевшие было от водки глаза сжались в холодные и злые щелки. -- Муха -- мой родственник, ясно?! И вообще мне этот... как его -- Белов, да? Так вот, он мне не пон-ра-вил-ся! -- он произнес это слово по слогам, внушительно и веско. Швед молча пожал плечами -- дескать, смотри, дело твое... А Каверин подвел под дискуссией черту, обратившись скорее даже не к Шведу, а к самому себе: -- Я терпеть не стану. Я найду способ и этого Белова закрою. Слово даю -- закрою!  * Часть 2 *  БОИ БЕЗ ПРАВИЛ XIII Прошел месяц, но Каверин своих слов не забыл. Он вообще редко что забывал. Новоиспеченный старлей сидел в райотделе, в своем крошечном кабинетике, а на столе перед ним лежала папка. В нее, в эту тоненькую картонную папочку, он по зернышку, по капельке, по крупинке собирал все, что могло бы ему помочь выполнить обещанное -- "закрыть" Сашу Белова. Почему он так страстно, так горячо желал этого? Пожалуй, Каверин и сам не смог бы это объяснить. Но с самой первой их встречи на карьере в Люберцах он понял: перед ним враг. Спокойствие и уверенность Белова таила скрытую угрозу, рядом с ним Каверину было как-то тревожно. Он не видел причин для этого беспокойства, и оттого нервничал еще больше. А потом Володя увидел полуживого после поединка с Беловым Муху. Тетка, Мухина мать, ревела белугой и насылала на обидчика сына все земные и небесные кары. Досталось и Володе -- куда, мол, смотрит милиция, от бандитов прохода не стало! Вот тогда он и решил: нет, это дело оставлять нельзя! Муха, конечно, постарается поквитаться сам, только выгорит ли у него это дело -- еще вопрос! А он, старший лейтенант милиции Каверин, будет действовать своими методами. В дверь кабинета коротко постучали, и на пороге появился рослый сержант. -- Товарищ старший лейтенант, вот, как просили, -- оперативочка на Белова и компанию, -- он положил на стол начальника несколько машинописных листков. -- Давай, давай! -- оживился Каверин и показал сержанту на стул. -- Садись. Он углубился в бумаги. -- Что ж ты так официально-то? Ты проще будь, сержант, проще... С участковым беседовал? -- Да, -- кивнул сержант. -- В общем, там полноценная преступная группировка получается... -- Вот даже как? -- не отрываясь от бумаг, поднял брови Каверин. -- Занятно, занятно... Уж мы их душили-душили, душили-душили... -- вполголоса бормотал он себе под нос. Наконец Каверин аккуратно сложил листы, сунул их в заветную папочку и улыбнулся сержанту. -- Знаешь, есть такая песня: "Это очень хорошо, даже очень хо-ро-шо!.." -- продекламировал он. -- Знаю, знаю! -- с готовностью закивал парень и, нисколько не смущаясь, запел: И под ливнем, и под градом, Лишь бы быть с тобою рядом, Это очень, оч.. Он внезапно осекся -- Каверин мгновенно стер с лица улыбку и вперил в подчиненного тяжелый, мрачный взгляд. -- Да ты, оказывается, певец! -- хмуро процедил старлей. -- Прямо Муслим Кобзон! -- Виноват! -- вытянулся сержант. -- Все, марш работать! -- холодно приказал Каверин. Когда за сержантом закрылась дверь, он снова открыл папку и еще раз внимательно перечитал оперативку. Конечно, на основании одних этих бумажек Белова не закрыть, но..