ким идиотом, что явится на встречу, увешанный оружием. - Это вряд ли, - сказал Гарик. - Я вообще с утра продумывал такой вариант: взять сегодня Рому за яйца, сунуть ему под нос Артурово письмо, надавить, заставить пойти на сотрудничество, а потом прицепить микрофон на грудь и отправить встречаться с киллером. Тогда у нас в руках была бы запись их разговора, и можно было бы за что-то схватиться... Но потом я понял, что это слишком рискованно. Рома может не расколоться, тогда никакой встречи с киллером не получится. Или Рома перенервничает на встрече, киллер почувствует неладное и сделает ноги. - Так что же ты будешь делать? - поинтересовался я. - Буду брать обоих. Потом допрашивать поодиночке. Против Ромы у нас есть письмо Артура, можно заставить его сдать киллера в обмен на снисхождение к нему самому. Киллеру можно закомпостировать мозги тем, что нас интересует только Рома, как крупный аферист. Мол, нужно просто признать, что ты взял у Ромы деньги. А там уже так развернуться... - Давайте сначала их возьмем, товарищ капитан, - снова подал голос Леха. - А уж потом-то придумаем, как их разговорить... - Дисциплина у нас в отделе - аховая, - пожаловался мне Гарик. - Подчиненные ни во что не ставят старших по званию. Учат жизни, понимаешь... Так-то, Костик. Между прочим, ты собираешься сидеть в машине во время операции или все-таки прогуляешься? - Подышу свежим воздухом. - Так я и думал, - кивнул Гарик. - А у тебя есть что-то подходящее для такой прогулки? Типа пистолета? Я отрицательно покачал головой. - Вот еще Брюс Ли нашелся, - усмехнулся Гарик. - Голыми руками хочешь всех завалить? Хотя там и без тебя найдется масса желающих завалить Рому с компаньоном. Один Леха чего стоит. - Я многого стою, - согласился Леха, и я увидел в зеркале его довольную улыбку. Включилась рация, и сквозь помехи мы услышали голос оперативника из первой машины: - Все, вроде приехали. Это складские помещения на Пироговской улице. Мы пойдем за <объектом>, а вы объезжайте со стороны Лесного переулка... Там второй вход. Леха принял сказанное за руководство к немедленному действию, и <шестерка> резко свернула вправо. Гарик завалился на меня, чертыхаясь, потом выпрямился, посмотрел на часы и сказал: - Без пяти одиннадцать. Леха, не забудь надеть бронежилет. Будем исходить из того, что нас ждет встреча с невероятно тупым киллером, который явится на встречу с мешком оружия. Это был один из основных принципов Гарика - готовиться к худшему, чтобы потом был повод радоваться после несбывшихся ожиданий. - Ну а тебе, - Гарик похлопал меня по коленке, - тебе, юный друг милиции, я выдам резиновую дубинку. И ты будешь держаться рядом со мной. Так оно будет спокойнее. Я хотел ему сказать, что спокойствие - нереальное понятие при проведении милицейской операции по задержанию наемного убийцы и посредника. Но потом передумал и оставил свое мнение при себе. 26 Рация в руке Гарика изрыгала какие-то совершенно неприличные звуки, сквозь которые пробивался голос Тихонова, того самого оперативника, который задолжал сотню Лехе. Тихонов находился по другую сторону двухэтажного склада стройматериалов. А с ним еще трое милиционеров. - Мы рассредоточились, - прохрипел Тихонов. - Один остается у машины, двое блокируют лестницу на второй этаж... - Рома уже внутри? - спросил Гарик. - Да, - ответил Тихонов. - Он поднялся по лестнице на второй этаж. Дверь в склад была открыта. Он вошел внутрь. Это было минуты полторы назад. Отсюда видно, что в помещении на втором этаже горит свет. - А нам тут ни хрена не видно, - пробурчал Гарик. Склад представлял собой двухэтажное кирпичное здание метров восьмидесяти в длину. Попасть туда можно было как через ворота первого этажа, так и через две небольшие двери на втором этаже, к обеим из которых вела винтовая лестница по внешней стороне здания. Леха пробежался до ворот и вернулся с сообщением, что те заперты. Тогда мы стали подниматься по винтовой лестнице на второй этаж с нашей стороны склада. - А если киллер еще не приехал? - прошептал я на ходу. - Черта с два! - ответил Гарик. - Он уже там. Стал бы Рома туда лезть, если бы там никого не было. И потом, Рома приехал впритык к одиннадцати, а нормальные люди на такие встречи прибывают заранее. Так что киллер сейчас на втором этаже ведет деловые переговоры с Ромой. Жаль, что мы их не слышим. - Когда Гарик произнес эти слова, мы достигли верхней площадки лестницы. Дверь была перед нами. Леха осторожно потянул за металлическую ручку и прошептал: - Закрыто. - Отлично, - мрачно прокомментировал Гарик. - Я могу пальнуть в замок, - предложил Леха и вытащил из кобуры <Макаров>. - Это и я могу. - Гарик, явно нервничая, поднес к щеке рацию и сказал Тихонову: - У нас тут кое-какие проблемы с дверью. Можем замешкаться при входе. Так что повнимательнее там у себя... - Угу, - сказал Тихонов. - Мы начинаем подниматься. - А с другой стороны, - прошептал Гарик, глядя на меня. - Раз тут и внизу все заперто, то мы точно знаем, куда они ломанутся. Остается только один выход. - Я бы все-таки стрельнул в замок, - настаивал Леха. - А головой вышибить слабо? - прошипел Гарик. - Иди-ка лучше вниз, да подстрахуй у того угла, чтобы... Гарик не успел договорить, и Леха не узнал, почему ему нужно подстраховать первую группу оперативников именно у того угла. Звуки, раздавшиеся внутри склада, были совершенно недвусмысленны. И я, и Гарик, и Леха неоднократно слышали такое. И мы знали, что это значит. Поэтому Леха безо всяких разговоров выпустил полобоймы в замок, а потом резко пнул дверь, и та со скрипом провалилась внутрь. Гарик влетел в помещение склада первым, за ним - Леха. Я заскочил третьим, согнувшись пополам и отчаянно напрягая зрение, чтобы хоть что-то разглядеть в этом мраке. А звуки продолжали резать мои уши - звуки, означавшие простую и страшную вещь: что-то случилось, что-то пошло не так. И надо было бежать вперед, налетая на какие-то ящики, на стеллажи, на коробки, на мешки... Бежать, чтобы секунды спустя увидеть тот самый свет, что был заметен Тихонову с улицы: одинокая лампочка болталась под потолком, очерчивая желтый круг на деревянном полу. В этом круге лежал человек: неуклюже, на боку, подмяв под себя правую руку. Он дрожал мелкой дрожью, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на песок. Его лицо было забрызгано кровью, пол был забрызган кровью, его одежда была пропитана кровью... Один человек - и так много темно-красной жидкости. Гарик стоял возле него на коленях. Он даже бросил пистолет на пол, заняв свои руки другим - Гарик осторожно приподнял голову умирающего Ромы над полом, словно это могло как-то помочь. Но я тут же понял, что Гарик вовсе не старается оказать медицинскую помощь. - Ну! - выкрикнул Гарик, яростно уставившись на бледное лицо Ромы. - Ну, говори! Кто это был?! Слабый хрип раздался из губ Ромы, и Гарик, действуя словно в приступе безумия, тряхнул голову умирающего. Тот издал странный и страшный звук, на губах показались кровавые пузыри, но Гарик не успокаивался: - Кто? Кто в тебя стрелял? С кем у тебя была встреча?! Говори! И тогда Рома что-то произнес. Я стоял в паре шагов от него, впрочем, если бы стоял даже в шаге - все равно бы не расслышал. Гарик приник ухом к самому рту умирающего, но тоже вроде бы не совсем разобрался в произнесенных звуках. - Что? - заорал он в отчаянии. - Что ты сказал?! Но Рома больше ничего не говорил, зато с улицы отчетливо донеслись другие звуки: пистолетных выстрелов. Гарик будто очнулся от сна - он поднял на меня взгляд, потом резким движением схватил свой пистолет и вскочил на ноги. - Твою мать! - сказал, словно сплюнул, он; - Где Леха?! Я не ответил, и в следующую секунду мы, не сговариваясь, бросились к двери, выводившей к лестнице. Той лестнице, по которой несколько минут назад сюда поднялся Рома. Поднялся, чтобы уже не спуститься. За дверью несколько раз грохнули выстрелы. Это походило на звук лопнувших покрышек, но только это были не покрышки. Это было кое-что похуже. 27 Звуки выстрелов на улице, вид расползающейся под телом Ромы темной лужи подействовали на меня словно мгновенная инъекция адреналина в вену. Меня охватило чувство безумной, лихорадочной спешки - быстрее, быстрее, к лестнице, вниз! Я не видел лица Гарика в эти секунды, но, судя по его действиям, он переживал те же самые ощущения. Опередив меня на какие-то мгновения, Гарик ударил плечом в дверь и вылетел на верхнюю площадку винтовой лестницы, выставив вперед руку с пистолетом. Я буквально дышал ему в затылок, подталкивал его в спину - скорее, скорее! Лихорадка плескалась у меня в крови, и я с запозданием понял нашу с Гариком ошибку. Я ухватил его левой рукой за ворот куртки и рванул назад, падая сам и заваливая на себя Гарика. Тот заревел так, как ревут раненые слоны. Я и подумать не мог что Гарик способен издавать подобные звуки. - Й-о-о-о... - заорал Гарик, пихнул меня локтем и хотел было уже встать, как снизу, с улицы, грохнул очередной выстрел, пуля ударилась в дверной косяк, над нашими головами. Гарик сразу заткнулся, лег на живот и пополз снова на площадку, но теперь уже стараясь не отрывать колени и локти от пола. А я метнулся назад и с размаху двинул растопыренной ладонью по выключателю. Лампочка под потолком погасла, и теперь дверной проем не представлял хорошо подсвеченной мишени, по которой стрелять с улицы было одним удовольствием. Гарик, лежа на животе, трижды выстрелил в темноту, и ему любезно ответили одиночным выстрелом, довольно метким. Гарик выматерился и с бешенством крикнул в мою сторону: - Какого хера ты... Прикрой! Он забыл, что у меня нет оружия. Я тоже об этом не вспоминал, потому что лихорадка впилась в мое сердце, как пиявка, и эта боль заставляла меня делать все, что угодно. Самые странные и безрассудные вещи. Я перепрыгнул через лежащего Гарика, выскочил на площадку и перевалился через перила, вниз. Я не слышал выстрелов, потому что кровь и без того стучала в ушах, словно набравший ход паровоз. Я повис на одной руке, потом разжал пальцы и полетел вниз. Удар о землю, а потом и сама земля перед носом - холодная, сырая, неприветливая. Пятки болели, словно по ним от души врезали молотком, тело ломило, как будто я подрабатывал спарринг-партнером чемпиону страны по боксу. Тем не менее я встал на четвереньки и быстро, как только мог, перебрался под лестницу, где можно было перевести дух. Можно? Ха... Сверху раздался торопливый грохот - это Гарик скатился по ступеням, прыгнул с предпоследней ступеньки, перекатился по земле, замер, вжавшись в почву и выставив вперед ствол пистолета. Он ждал. Ждал и я. Но ничего не произошло. Наши акробатические номера остались без аплодисментов. Тягостное молчание прервал Гарик - он приподнял голову, осмотрелся кругом и негромко произнес: - Костя... - Чего изволите? - отозвался я из-под лестницы, одновременно пытаясь нашарить в темноте выроненную резиновую дубинку. Когда из темноты то и дело норовят вас застрелить, лучше все-таки иметь хотя бы резиновую дубинку, чем не иметь ничего. - Ни хрена не вижу. А ты? - Аналогично. - А где Леха? Где остальные наши? Ты их видел? - Под лестницей их нет, - с иронией ответил я, но в следующую секунду моя рука наткнулась на что-то, и это что-то вовсе не было резиновой дубинкой. Меня прошиб пот. - Костя? - с тревогой спросил Гарик и медленно встал с земли. Я молчал, мой язык прилип к гортани. Неуверенными движениями я ощупывал то, что нашли мои руки в темноте. - Костя? - снова спросил Гарик. - Что случилось? А? Мне нечего было сказать в ответ. Слишком темно было здесь, слишком дрожали мои пальцы. Потом раздался еле слышный щелчок, и в руке Гарика загорелся немыслимо яркий свет. - Где ты тут? - спрашивает Гарик, светя фонариком. - Здесь, - с трудом произношу я, приваливаясь к стене склада. - Сюда посвети... Луч бросается ко мне, в полосе желтого света появляется лестница, потом мои ботинки, а потом... - Черт, - говорит Гарик - Черт - Это же... Он мог и не говорить. Я знал, кто это. Леха неподвижно лежал на холодной осенней земле, а та впитывала его кровь. Леха был еще горячим, но земля оказалась сильнее - вскоре и Леха станет таким же холодным. - Этот гад не мог далеко уйти! - произносит Гарик и бросается от склада в темноту, сжимая пистолет в одной руке и фонарик в другой... - Стой! - напрасно ору я ему вслед: - Если мы начнем поодиночке гоняться в темноте за убийцей, то вскоре окажемся рядом с Лехой. - Гарик, стой! Гарик выключает фонарик и поэтому мгновенно исчезает из виду, растворяется во мраке ночи. Я прислушиваюсь к окружающим меня звукам: где-то далеко раздается ровный шум автотрассы, так же громко шумят деревья, чьи ветви шевелит ветер. Темнота издавна пугала человека. Всегда трудно встать и пойти навстречу неизвестному и невидимому. Особенно когда знаешь, что оттуда вполне могут засадить по тебе из двух стволов. Я так и не нашел свою дубинку. На ощупь подобрал обломок деревянной рейки, ухватил ее поудобнее, двинулся вперед. Мне казалось, что Гарик ушел именно в эту сторону, но уже через пару шагов стало понятно, что со всех сторон меня окружала однородная, лишенная ориентиров темнота, и Гарик, возможно, двигался совершенно в другом направлении. Мои шаги делались все медленнее, мне было все труднее заставлять себя отрывать подошву от земли, сгибать ноги в колене... Все труднее. У меня глаза вылезали из орбит, но я все равно не различал ничего впереди себя. Оставалось лишь помахивать рейкой для самоуспокоения. Так я и стоял, уставившись в темноту. Я не видел там никого, но и без того знал, что темнота враждебна. Скоро мне стало казаться, что кто-то наблюдает за мной. Кто-то сильный и хитрый, умеющий быть невидимым. Кто-то, кому нравится оставаться вне поля зрения, кому нравится забавляться с людьми, прежде чем напасть на них - неожиданно и свирепо. И когда я почувствовал движение слева от меня, то, не раздумывая, послал туда рейку, держа ее на уровне собственных плеч. Раздался треск, рейка сломалась, столкнувшись с чем-то твердым. За треском последовал вскрик удивления и боли, а значит, это был человек. Обломок рейки в моей руке оказался чересчур коротким, чтобы достать цель во второй раз, но я упал на колени и вытянул руку изо всех сил вперед, стараясь задеть невидимого врага по ногам... И вроде бы мне это удалось, но, как только конец рейки коснулся чужого тела, тут же гром и молния пронеслись над моей головой, обжигая кожу на затылке. Я упал грудью на землю и перекатился в сторону. Невидимка нажал на курок еще раз, но оружие издало лишь щелчок. - Твою мать! - прозвучал в темноте яростный шепот, и я удивленно приподнялся. - Гарик? - осторожно спросил я. - А это кто еще? - так же осторожно поинтересовался Гарик. - Ты, что ли, Костя? - Нет, Жан-Поль Бельмондо! - яростно крикнул я, забывая про враждебную темноту, окружавшую нас. - Ты же меня чуть не прибил! - А ты что, по головке меня хотел погладить своей дубиной? Ты первый меня саданул! - не менее яростно ответил Гарик. - Кретин! Болван! - Он подскочил ко мне вплотную, когда уже не требовалось никакого освещения, чтобы понять - да, это именно Гарик. Это именно он трясет перед носом пистолетом, зажатым в кулак. Того гляди, разобьет мне нос. - Ну так что? - перебил я. - Где остальные? Гарик замолк. Рука с пистолетом опустилась. - Остальные... - произнес он устало.. - Я нашел Тихонова. Там, у машины. - Нашел? - Ну да. Он сидел у машины, у <Дэу>. С дыркой во лбу. - А остальные? - автоматически спросил я, хотя можно уже было и не спрашивать, а догадаться и так. Мы стояли у склада, и никто из оперативников не торопился к нам подойти. - Сейчас пойду, - невнятно пробурчал Гарик, уставившись в землю. - Сейчас пойду наверх, я там рацию оставил. Вызову наших. Вызову <Скорую помощь>. Хотя... <Скорую>, пожалуй, уже не надо. Нет раненых, понимаешь? Только трупы. Я кивнул. Что ж тут непонятного. Только трупы. Раз человека наняли, чтобы он убил меня, то он и должен оставлять после себя только трупы. Не вазочки же с икебаной ему оставлять. Все было вполне естественно, но только вот при этих мыслях меня почему-то пробирала совсем неестественная дрожь. Гарик толкнул меня в плечо, чтобы освободить дорогу, и медленно двинулся к лестнице. - А ты сваливай отсюда, - сказал он на ходу. - Я и так на свою голову такого наработал сегодня, что и без тебя многовато... Я стоял на месте и не думал шевелиться. Тогда Гарик включил фонарик и направил луч света мне прямо в лицо. Я зажмурился. - Убирайся отсюда, - повторил Гарик. - Все, тебе нечего тут делать. - А где мне есть что делать? - спросил я. - Заберись в свое подполье и сиди как можно дольше, - велел Гарик. - Не знаю, спасет ли это тебя... Но ничего другого предложить не могу. - Я могу помочь... - начал было я, но Гарик заорал, и в голосе его были смешаны боль, отчаяние и смертельная тоска: - Пошел вон! Убирайся! Это были мои люди, и я сам буду здесь сидеть с ними! Я буду это объяснять! Не ты! Мне не нужна ничья помощь! В этот момент я не видел его глаз. Но я примерно представлял себе их выражение, И хорошо, что я их не видел. 28 Выйдя за территорию склада, я обнаружил, что все еще сжимаю в руке обломок рейки. Причем сжимаю довольно твердо. Что ж, у меня были на то причины. И я шел с рейкой в руке, пока не выбрался на более-менее освещенные улицы, а потом бросил свое оружие в урну. Было холодно, и девушка в бикини, улыбавшаяся с плаката туристического агентства, выглядела здесь так же чужеродно, как священник в борделе. Впрочем, священники бывают разные. Витрины магазинов казались мне огромными аквариумами, в которых плавали разные диковинные товары с не менее диковинными ценами. На улицах еще попадались прохожие, и одна молодая пара, не слишком богато одетая, застыла у витрины супермаркета, разглядывая выставленную в витрине мягкую мебель. Я прошел мимо и подумал, что скоро разглядывание витрин станет обычной формой досуга, полностью заменив собой походы в музеи и картинные галереи. К этому все шло. Но я возвращался домой. Хотя нет... Я забыл. В течение неопределенного срока я не смогу возвращаться домой, снимать в прихожей ботинки, садиться в старое продавленное кресло, брать книги с полки, пить кофе из маленьких, словно игрушечных, чашек, подаренных мне Ленкой на день рождения... И Ленку я теперь долго не увижу. Впрочем, это, вероятно, и к лучшему. Меньше боли - и ей, и мне. У меня этой ночью не было дома, в который стоило торопиться. Был гостиничный номер, но он не был домом. Он был, как выразился Гарик, подпольем. Местом, где пересиживают тяжелые времена. А дома не было. От сознания этого факта мне стало еще холоднее. На дороге появился автобус, и я,ускорил шаг, чтобы успеть добраться до остановки. Я успел и запрыгнул на подножку, слегка толкнув пожилого мужчину, что вошел в автобус передо мной. Мужчина неприязненно покосился на меня, но ничего не сказал. И правильно - ни к чему затевать ссоры в общественном транспорте в двенадцать часов ночи. Нас было двое в автобусе. То есть были еще водитель и кондуктор, но пассажиров было двое, и я чувствовал себя почти как в салоне личного <Линкольна>. Не хватало коньяка в баре и музыки из микродинамиков. Впрочем, у меня все в порядке с воображением. Я мог представить и бар, и музыку, и длинноногую секретаршу рядом... Потом ко мне подошла кондукторша, и пришлось вернуться к реальности. Я заплатил рубль и получил взамен серенькую бумажку с надписью <билет>. Я выполнил свой гражданский долг. Можно было снова закрывать глаза. - Кто хочет, может еще купить сегодняшние газеты, - сорванным за день голосом предложила кондукторша. - <Московский комсомолец>, <Городские вести>, <Комсомольская правда>... - Уже не сегодняшние, - поправил я. - Уже вчерашние. Пять минут первого. - Ага, - устало согласилась кондукторша. - Будете брать? В <Городских вестях> сегодня интересная статья, как один парень повесился... - Спасибо, - поморщился я. Еще и читать про это? Я видел достаточно мертвецов в своей жизни. Я вообще слишком хорошо знал жизнь Города, чтобы еще и читать о ней в популярных изданиях. Мне, напротив, нужно было что-то совсем из другой жизни. Скажем, почитать про жизнь на Марсе, или про кулинарные пристрастия японских самураев. - Другого ничего нет? - спросил я. - <Нью-Йорк таймс>? <Жэньминь жибао>? - У нас только русские газеты, - гордо ответила кондукторша. Кажется, мой вопрос ее задел. Но ведь я нечаянно. Я не всегда бываю таким вредным. Только когда сильно устаю. Когда при мне убивают четверых человек. Точнее, пятерых. Рома тоже идет в этот счет. Кондукторша двинулась обрабатывать второго пассажира, и тот был более благосклонен. - В <Комсомольской правде> про то, где Чубайс хранит свои деньги, - говорила кондукторша - А в <Московском комсомольце> про одну учительницу, которая соблазнила семиклассника... Пожилой мужчина купил все три газеты и снова неодобрительно покосился в мою сторону. Это мне за <Жэнь-минь жибао>. Кондукторша, довольная тем, что избавилась от товара, ушла на переднее сиденье, а я сидел и считал оставшиеся до гостиницы остановки. Пожилой мужчина развернул <Городские вести>, и я увидел большой заголовок: <Полмиллиона долларов не падают с неба: их передает городской детской больнице известный бизнесмен из Москвы, начинавший свою карьеру в нашем городе>. Наверняка этот богатенький Буратино делает такие жесты неспроста. Скажем, передаст больнице не полмиллиона, а тысяч пятьдесят. Еще пятьдесят - главному врачу. Зато потом во всех документах будет стоять пожертвование в полмиллиона, в том числе - в налоговой декларации бизнесмена. А можно еще отдать полмиллиона не деньгами, а каким-нибудь товаром, залежавшимся на складах бизнесмена и нужным ему не больше, чем прошлогодний снег... Когда я мысленно произнес - <на складах>, то сразу же перестал думать о долларах и стал думать о теле милиционера Лехи, лежавшем под лестницей. Казалось, я чувствовал, как с каждой секундой оно становилось все холоднее... Нет, думать об этом было все равно, что резать себя бритвой. Я перевел взгляд в нижний угол страницы. Час от часу не легче. <Курсант военного училища покончил с собой, не сумев пережить смерть отца>. Эти газетчики, что, с ума, что ли, посходили? Прочитав такую подборку сообщений, либо сам в петлю полезешь, либо закроешься на все замки, чтобы больше никогда не выходить на улицы в столь кошмарный мир... Стоп. Я вернулся к предыдущему заголовку: <Курсант военного училища...> Нет, это не то, про что я подумал. Этого не может быть. Это слишком нелепо и слишком страшно, чтобы быть правдой, <...не сумев пережить смерть отца>. Это совпадение. Просто совпадение. Такое случается, иногда. Я встал и подошел к пожилому мужчине. Прежде чем тот меня заметил, я выдернул из его пальцев страницу <Городских вестей>. ... - Это еще что?.. - сурово начал было мужчина, но я посмотрел на него, и он замолчал. Он просто не мешал мне читать газету. <Тело девятнадцатилетнего курсанта военного училища Юрия Леонова было обнаружено вчера вечером в квартире его отца, недавно погибшего в результате несчастного случая. Юрий приехал на похороны и, по словам родственников, тяжело переживал трагедию, произошедшую с отцом. Тем не менее никто не предполагал, что отчаяние молодого человека найдет такой выход. Вчера Юрий должен был встретиться со своей матерью, но в назначенное время юноша не появился. Мать забеспокоилась и вместе с другими родственниками поехала на квартиру покойного Павла Леонова, где в последние дни жил и Юра. Обнаружив, что дверь в квартиру не заперта, родственники Леонова, по их словам, заподозрили неладное. И их опасения оправдались: когда они вошли внутрь квартиры, Юрий Леонов висел в петле. Он не оставил предсмертной записки, но действовал весьма последовательно: сначала снял с крюка люстру, потом прицепил на этот крюк длинный кожаный ремень отца и затянул его на своей шее...> Газета выпала у меня из рук. Пожилой мужчина сначала подобрал ее с пола, потом посмотрел на меня, чтобы в очередной раз высказать свое недовольство, однако сказал другое: - Вам что, нехорошо? А? - Нормально, - ответил я, и это была гнусная ложь, потому что смерть девятнадцатилетнего юноши в петле по собственному желанию не может быть нормальной. - Нормально, - тупо повторил я, чтобы мужчина успокоился. Так и случилось. Мужчина не собирался влезать в мои проблемы. Он всего лишь продемонстрировал свое хорошее воспитание. И на том спасибо. Я сел на свое место и уставился в окно, на проносившиеся мимо огни ночного города. Не знаю почему, но в этот момент я подумал, что зима скоро наступит и она в этом году будет долгой и холодной. Часть вторая МОЙ УБИЙЦА 1 Двое суток - это всего лишь сорок восемь часов. И это слишком мало, чтобы забыть о липкой крови на теле Лехи и о полезшем в петлю розовощеком Юре Леонове. Двое суток - это лишь время, когда бесконечно задаешь себе один и тот же вопрос: <Как такое могло случиться? Что я сделал не так? Но сорок восемь часов - это не то время, за которое можно получить ответы на такие вопросы. До ответов оставались миллионы лет и миллионы километров. Прошло двое суток и прошло еще несколько минут, прежде чем Гарик толкнул дверь моего гостиничного номера и вошел внутрь. Без стука. Без приветствия. Просто вошел, бросил на тумбочку куртку и сел в кресло, скрестив руки на груди. - Выпить есть? - спрбсил он несколько минут спустя. Хорошее начало. И совершенно не типичное для Гарика. - Нет, - ответил я и для пущей ясности отрицательно покачал головой. - А тогда на кой черт тебе холодильник? - с логикой завзятого алкаша спросил Гарик. - И чего ты тут вообще делаешь?! - Сижу, - вяло ответил я. - Как ты и приказал. Сижу и жду, когда все кончится. - Ну жди! - язвительно бросил Гарик. Он расцепил руки, стал барабанить пальцами по подлокотникам кресла, потом поправил свитер, потом пригладил волосы... Ему явно некуда было пристроить свои руки. В другой ситуации я осведомился бы, не нужна ли Гарику смирительная рубашка. Но сейчас ситуация была неподходящая. Через некоторое время Гарик оставил свои попытки держать руки в неподвижном состоянии. - Я попал под служебное расследование, - наконец произнес он те слова, с которых и собирался начать, но слишком нервничал и стыдился. - Комиссия проверяет все обстоятельства той операции... - Тебя есть за что там подловить? - За все, - коротко ответил Гарик. - Я не имел права устраивать ничего подобного. - Они тебя сожрут? - Запросто. И будут правы. Я слишком увлекся. Мне следует дать по мозгам. - Судя по всему, тебе уже дали. - И это только начало, - многозначительно заметил Гарик - Но ты от этого, как ни странно, в выигрыше. - Каким боком? - удивился я. - Убийство четверых милиционеров - это совсем не то, что угроза жизни для какого-то частного детектива. Такое не сходит с рук никому. Этого парня будут искать месяцы, годы, десятилетия. И найдут в конце концов. Засада на твоей квартире оставлена. Мой шеф лично взял дело на контроль. Так что, - Гарик нервно улыбнулся. - Твои шансы выжить слегка поднялись... - Спасибо, обрадовал - Я встал с кровати и подошел к окну. - Но ты сказал, что поиски киллера могут длиться десятилетия... Все так плохо? - Хорошего мало, - согласился Гарик. - Рома мертв, и ниточка оборвана. Следов на складе не осталось, предположительно этот гад работал в перчатках. - Что тебе сказал Рома перед смертью? - повернулся я к Гарику. - Я-то думал, что он назвал тебе имя. - Если бы! Я так понял, что киллер застрелил Рому за то, что тот привел за собой <хвост>. В кустах, метрах в двухстах от складов, потом нашли милицейскую рацию, настроенную на нашу волну. Рация была не моя и вообще не нашего отдела. Понимаешь? - Киллер приехал на встречу с милицейской рацией? - Точно. И он услышал наши переговоры. И сделал вывод, что Рома его выдал. Рома получил две пули в грудь. - Так что же он тебе сказал? - Он пытался сказать. Я не уверен, что все расслышал правильно, но... - Что он тебе сказал?! - Филя. Или Фил. Или Филин. Что-то в этом роде. - Так он все-таки назвал убийцу? - Понятия не имею, кого он назвал, - раздраженно отозвался Гарик. - Может, он просто сказал <фиг вам!>. Он уже умирал, понимаешь? Он еле шептал. Вроде бы первые две буквы - <ф> и <и>. Так мне послышалось. А что там дальше - не знаю. В нашей картотеке человека по кличке Филин или Фил нет. Был такой Филиппок, но его застрелили в девяносто втором. - Кто бы он ни был - Фил или Филин, - но это человек, который сумел раскусить, что посредник привел за собой <хвост>, сумел уйти, не оставив следов, да еще попутно уложить четверых милиционеров. Как я понимаю, не самых плохих в вашем ведомстве? - Не самых плохих, - кивнул Гарик. Мне показалось, что за эти дни он похудел килограммов на пять-шесть. Щеки ввалились, кожа на скулах натянулась, из расстегнутого ворота джемпера торчала тонкая, как у подростка, шея. Не слишком здоровый вид. - И это тоже моя вина, - продолжил он. - Я не настроил их на серьезное дело. - Но они, кажется, были в бронежилетах, - вспомнил я. - Я не видел бронежилет на Лехе... - Правильно. Все правильно. Они были в бронежилетах. Только тот гад не стрелял в корпус, понимаешь? Он бил в голову. Всех четверых. - Суровый мужчина, - сказал я. - Сработано мастерски. Я и не думал, что в городе есть такие искусники. - Прикуси язык! - резко сказал Гарик. - Это сволочь, а не суровый мужчина. Он убил четверых моих ребят. И кстати - этот умелец нанят по твою душу. Тебе приятно, что Рома подыскал классного парня? - Для Ромы он оказался даже слишком классным. - Пожалуй, - Гарик на некоторое время задумался. - Суровый мужчина, говоришь... Я с удовольствием выбью ему передние зубы. Чтобы он не был таким суровым. - Осталось лишь найти его. - Найду, - пообещал Гарик. - Вот это я тебе обещаю. Найду и выбью передние зубы. - Разожми кулаки, - посоветовал я. - Мне кажется, что пройдет достаточно времени, прежде чем ты доберешься до него и его зубов. Он не такой дурак, ты ведь согласен? - Гарик молча кивнул. - Сам знаешь, лучше относиться к врагу слишком серьезно, чем недооценивать его. Между прочим, он забрал деньги у Ромы? - Наверное, забрал. Во всяком случае, в кармане у него была только мелочь, рублей двести. Этот гад на букву <Ф> сделал все свои дела - пришел, взял деньги и поехал домой, - Гарик покачал головой и добавил: - Сука. В слове из четырех букв содержалась не только ненависть к неизвестному убийце, но и вынужденное к нему уважение. Я всегда удивлялся, с какими вариациями можно произносить одни и те же ругательства, выражая зачастую противоположные чувства. В одном из своих фильмов Брюс Уиллис говорит женщине: <Ах ты, лживая сука>, и это звучит как признание в любви. Когда Гарик негромко и отчетливо произнес <сука> в адрес киллера, это подразумевало: <Тебе повезло, ублюдок, но это ненадолго, я обязательно тебя найду и обязательно убью, каким бы везучим и опытным гадом ты ни был>. - Хм, - Гарик на некоторое время перестал мечтать о расплате и неуверенно усмехнулся, - Если он взял деньги... Он может ведь и не заниматься больше твоей скромной персоной, Костя. Он может свалить на все четыре стороны с деньгами в кармане. Рома мертв, никто не потребует отчета о проделанной работе... Может, тебе повезло? Я хотел бы поверить в то, что говорит Гарик. Я хотел бы радостно закивать головой. Но мой опыт подсказывал мне другую реакцию. Гариков вариант был слишком хорош, чтобы быть правдой. - Если бы Ф был дилетантом, нанятым на один раз, он бы с радостью соскочил с работы, после того как получил деньги и лишился заказчика. Но... Ф слишком сурово вырвался из склада, чтобы быть дилетантом. Я не знаю, как он себя поведет. Но появляться дома я пока не рискну. - Да? А может, прогулялся бы? Как приманка. Мы бы основательно тебя прикрыли... Таким способом можно было бы выманить гада. - Спасибо, не хочу, - решительно ответил я. - После того, что я видел на складе, мне не хочется работать приманкой. Извини. - Я пошутил, - признался Гарик. Это уже было прогрессом. Когда он вошел в номер десять минут назад - нервный, напряженный, с дрожащими пальцами - я никогда бы не заподозрил в этом человеке способность к шуткам. - Сиди в своем подполье. Там в твою квартиру ломится нескончаемый поток посетителей, как в Мавзолей. - Да ну? Зачитайте весь список. - Один - это Генрих. Я кратко обрисовал ему ситуацию, он кратко обматерил тебя и поехал на работу. Два - это твоя соседка. Лена, кажется? Я ей ничего не объяснял. Да если бы что-то и объяснил, толку бы не было. Короче говоря, она каждые пять минут звонит в твою квартиру. Ребята там уже издергались. Может, напишешь ей записку? Я передам. - Может, и напишу, - сказал я. - А может, и нет. Мне казалось, что у нас все решено, и ей незачем звонить в дверь каждые пять минут. - Значит, тебе неправильно казалось. Хотя кто их поймет, этих женщин! - вздохнул Гарик. - И далее по списку идет... - Он запустил руку в карман брюк и вытащил какую-то бумажку. - Дальше по списку идет некая Орлова Ольга Петровна, - прочитал Гарик. - Оставила телефон, просила позвонить... Я сам ее не видел, но ребята говорят, что ей около сорока. Кажется, раньше ты не увлекался женщинами старше себя. Или вкусы меняются? - Орлова? В первый раз слышу. - Ну-ну, - снисходительно проговорил Гарик. - Я же не Лена, со мной можешь быть откровенным. - Откровенным с милиционером? Это что-то новенькое. - Не стесняйся, я пойму, - настаивал Гарик. - Откуда же у нее твой адрес? - Это, должно быть, Генрих направил ее ко мне... Хотя... Нет, Генрих не мог никого ко мне послать, раз ты ему все объяснил. - Я непонимающе уставился на Гарика, и тот поторопился истребить мои тягостные раздумья. - Ну вот, сам смотри. - Гарик стал снова рыться в брючных карманах, но ничего там не нашел, взял свою куртку и стал исследовать ее содержимое. Через пару минут он издал довольный возглас и повернулся ко мне. - Вот оно, смотри... Что, что-то не так? - Все в порядке, - проговорил я, ворочая языком с проворством престарелой черепахи. - Все в порядке. Абсолютно, - выдавливал я из себя все новые и новые лживые слова, не в силах остановиться, как испорченный автомат. Хотя ни одно слово не было в те минуты так далеко по значению от моего действительного состояния, как слово - <порядок>. Но я повторял <все в порядке>, завороженно глядя на прямоугольный кусочек картона, который мне протягивал Гарик. Эта визитная карточка стала еще более потрепанной. И еще одна маленькая деталь - ее владелец умер. Аккуратно отцепил люстру от крюка, накрепко завязал длинный кожаный ремень, не менее аккуратно соорудил на другом конце ремня петлю и просунул в нее свою коротко стриженную голову. Отверстие от кнопки также было заметно - памятка, оставленная Леоновым-старшим, еще одним человеком, который держал эту визитку в руках, а потом умер. Я вдруг понял, что моя визитная карточка действует не хуже <черной метки> из <Острова сокровищ> - каждый, кто берет ее в руки, умирает. И еще - в промежутках между смертями карточка возвращается ко мне. Я перевернул ее обратной стороной и увидел написанный аккуратным женским почерком номер телефона: шесть цифр, приглашавших сделать шаг в неизвестность. Я не знал, кто такая Ольга Петровна Орлова и имеет ли она хоть малейшее представление о судьбе визитной карточки, но я захотел это узнать. Я не желал, чтобы смерти продолжались - с меня было достаточно Павла и Юрия Леоновых. Я вообще устал смотреть на мертвых мужчин и женщин. - Ты ей позвонишь? - спросил Гарик, и его голос раздался как будто из параллельного мира. - Позвоню, - пообещал я. - Это имеет какое-то отношение к нашему делу? К Артуру, Роме и человеку на букву <Ф>? - вдруг спросил Гарик, и это был очень неожиданный вопрос. Я был счастлив ответить на него. - Нет, - сказал я. - Абсолютно никакого отношения. - Тогда я рад за Ольгу Петровну Орлову, - с горькой иронией проговорил Гарик. - Приятно знать, что существуют люди, не замешанные в таких делах... Я не стал ему говорить, что, по всей видимости, Ольга Петровна Орлова имеет отношение к другому делу, менее кровавому, но не менее странному. Зачем отнимать у человека веру в существование лучшей жизни? 2 В гостиничном номере было спокойно, одиноко и душно. За пределами гостиницы, на улицах Города, было людно, холодно и куда более опасно. Но за прошедшие несколько дней спокойствие и духота надоели мне до смерти. И я оделся и вышел из номера. Не просто так. Предварительно я набрал шесть цифр, значившихся на визитной карточке, и попросил позвать Ольгу Петровну Орлову. Трубку взяла секретарша, и это было первой неожиданностью: мне дали служебный телефон. У Ольги Орловой секретарша - это было второй неожиданностью. - Представьтесь, пожалуйста, - попросила секретарша, прежде чем я успел что-либо заявить. - Иначе я повешу трубку. Мы не разговариваем с анонимными абонентами. Женщина, способная в девять утра без запинки выговорить слова <анонимные абоненты>, заслуживает уважения. Я назвался. - Ольга Петровна ждала вашего звонка, господин Шумов, - сообщила секретарша чуть более любезным голосом. - К сожалению, сейчас она находится на приеме в мэрии. Ольга Петровна вернется в офис примерно к двенадцати часам, и я советую вам также подъехать к этому времени. Вас это не затруднит? Меня очень давно никто не спрашивал в таком тоне. Не затруднит ли меня? Конечно, нет. - Хорошо, - деловито сказала секретарша, - Я предупрежу охрану на входе. Вам выпишут пропуск. Неожиданность номер три - Ольга Петровна Орлова возглавляла контору, в которой на входе выписывали пропуска. Насколько мне было известно, таких правил не придерживались даже в самых крупных коммерческих банках Города. За исключением <Европа Инвеста. Ну да это отдельная история. - Всего хорошего, - сказала секретарша, но я успел вклиниться: - Минутку! Вы не подскажете, по какому вопросу Ольга Петровна хотела со мной поговорить? - Что вы! - удивилась секретарша. - Ольга Петровна не ставит меня в известность по таким серьезным вопросам. А вы сами разве не в курсе? - Ну... Вообще-то догадываюсь, - соврал я. - Просто хотел уточнить. - Понятно. В двенадцать, не забудьте, - напутствовала меня секретарша и продиктовала адрес офиса и кратчайшие подъезды. - А если на общественном транспорте? - виновато спросил я: Гарик решил оставить мою машину у дома, словно подстрекая киллера к заминированию или еще какой-нибудь гадости. Характерно, что взамен Гарик мне ничего не предоставил, и я был вынужден разъезжать по Городу на автобусах и маршрутных такси. - У меня <Мерседес> поломался, - пояснил я секретарше. - А <Линкольн> я одолжил соседу покататься. - Понятно, - сказала она. - Что ж, если бы вы связались с нами заранее, мы