пакет с дневниковыми записями Джина Грина, относящимися к 1962 году, когда Грин являлся слушателем офицерских курсов. Из этих записей со всей ясностью следовало, что Джин Грин и Ширли состояли в любовной связи На следующий день газеты вышли с такой шапкой на первой полосе: Грин или Грант? Ширли Грант. "Я горжусь тем, что меня любил такой человек, как Джин Грин, а Грант пусть катится к черту!" Хайли, Натали Грин, Ширли Грант, Берди Стиллберд создали комитет защиты дезертира Джина Грина. Запоздалые "пресс-релизы", инспирированные ЦРУ, лишь подливали масла в огонь сенсации: "Зеленые береты" осуждают дезертирство Грина. Тэкс Джонсон: "Долой Грина и его подпевалу - Натана Стиллберда!" ЦРУ официально заявляет: "Грин никогда не выполнял задание ЦРУ в Москве!" ЦРУ спрашивает: "Не является ли Грин агентом Москвы?" В бой вступило и мировое общественное мнение: Студенты Гарварда, солидарные с Грином, сжигают призывные карточки, распевая: "Эл-би-джей, Эл-би-джей! Сколько убил ты сегодня детей?" 10000 лондонских студентов пришли к американскому посольству на Гровнор-сквер, чтобы выразить протест против суда над бывшим Оксфордским студентом Грином! Кембридж собирает подписи под письмом протеста против линчевания Грина - борца за мир во Вьетнаме! Биллы и Роллинг-стоунз солидарны с Грином! А местные газеты "Франкфуртер рундшау" и "Абенд-пост" вышли даже с такой сенсацией: Аресты во Франкфурте - группа студентов планировала побег Грина из американской военной тюрьмы! Поначалу Джин ничего не знал о своей новой славе: в камеру-одиночку ему доставляли газеты с вырезанными цензором сообщениями прессы, касавшимися его дела. Но после того, как он провел двухнедельную голодовку и пресса неведомыми путями узнала об этом и подняла шум, начальник тюрьмы разрешил доставлять ему газеты без цензуры. Ему было позволено даже заказывать книги в тюремной библиотеке и центре Информационного агентства США во Франкфурте-на-Майне. Джин читал целые дни напролет. С усмешкой, адресованной прежнему Джину, он прочитал о том, что последняя книга его бывшего кумира Яна Флеминга "Пистолет" разочаровала всех поклонников покойного писателя, а американцы выпустили кинопародию на Джеймса Бонда, агента 007, под остроумным названием "Агент 0 3/4". Читая книгу за книгой, он поражался вопиющему Своему невежеству. Ведь в медицинском колледже он успевал читать одни только медицинские книги, а в армии не оставалось времени для чтения. Теперь он понимал, какую ошибку сделал в жизни, предав Александра Флеминга, изобретателя пенициллина, ради изобретателя "бондитизма" Яна Флеминга. Как-то капитан Лерой Бедфорд пришел с каким-то вороватого вида доктором Тайссепом из комитета "Свободная Европа". - Если вы будете благоразумны на суде,- сказал Джину этот лощеный господин,- мы сможем предложить вам высокооплачиваемый пост здесь, на радиостанции "Свободная Европа", или в НТС на радиостанции РИАС в Западном Берлине, или же в одном из антикоммунистических учебных центров в Западной Европе. Джин отказался от этой взятки. Он еще в Форт-Брагге узнал, что во Франкфурте-на-Майне дислоцируется один из главных европейских разведцентров США и что между американской пропагандой и разведкой существует прямая связь. Личность этого жуликоватого доктора с бегающими глазами была ему предельно ясна. И наконец настал день, когда капитана Бедфорд объявил Джину: - Это наш последний разговор, Грин. Завтра - "корт-маршал4". В последний раз советую тебе признать себя виновным, покаяться на суде и просить о снисхождении. Это произведет хорошее впечатление на прессу, а следовательно, и на суд. Я могу обещать тебе, что тогда ты отделаешься разжалованием и четырьмя месяцами тяжелых работ. Если же ты встанешь в героическую позу "конщиенщес обджектор5", как какой-нибудь "яйцеголовый", то тебя трахнут по твоей упрямой башке всем сводом законов. Так и знай. К тому же такого предательства тебе не простит ЦРУ, а у "фирмы", как ты знаешь, длинные руки. Руки, охватывающие весь этот шарик. Будь благоразумен, Грин! Тебя, конечно, не повесят - последний смертный приговор военный суд США вынес четыре года назад за шпионаж. Однако не забывай: тебя будет судить, согласно Единому кодексу военной юстиции, не суммарный военный суд, не специальный военный суд, а генеральный военный суд - суд высшей инстанции, который разбирает самые тяжкие преступления и выносит приговоры от пожизненного заключения до смертной казни. Считай, что камера в военной тюрьме тебе обеспечена. Будь спокоен, генеральный военный суд из тебя сделает франкфуртскую сосиску. Джин часто вспоминал теперь рассказы бывалого Бастера, не раз сидевшего в "бриге" - военной тюрьме: "Как доставили меня в "бриг", первым делом вываляли в каком-то ДДТ, как пирог в муке. Потом одна минута под душем. Напялили арестантскую форму. Отвели в одиночку. Тут я перестал быть Бастером и стал номером триста тридцать пять. "Сэр, арестант номер триста тридцать пять просит разрешения сходить в сортир, сэр". К тюремщикам мы обращались только по такой строгой форме. Скажешь "сэр" только раз, сразу кулаком в зубы. "Триста тридцать пять! Убери койку!" Так обращались ко мне. Часы полного одиночества. Глазок. За ним - закон. За ним - слепая, мстительная, жестокая власть. Били нещадно, издевались как только могли. Чуть что - изобьют, кинут под душ, опять изобьют. Два часа гимнастики в самом бешеном темпе. Кормили, правда, сносно: на первое гороховый суп, свиная отбивная с брокколи и подливкой. Затем - жидкий кофе. Все в жестяной посуде. На обед давали пять минут. Душа, само собой, изныла по выпивке. Раз я послал охранника подальше - он отлупил меня прикладом автомата и рукояткой "кольта", швырнул в карцер, в каменный мешок, на хлеб и воду. Потом я стал повежливей. На бритье - три минуты, справить нужду - две минуты. Подъем в пять ноль-ноль, вечерняя поверка в двадцать один ноль-ноль. Офицеры в тюрьме не работали, а наш брат не только драил тюрьму, но и добывал камень в карьере. Помахал я там шестнадцатифунтовой кувалдой. В общем, по сравнению с военной тюрягой гражданская - санаторий! Но самая страшная тюрьма из всех - это военная тюрьма Форт-Ливенуорта". Не проходило часа. чтобы Джин. сгорая от бессильного гнева, не думал о Лоте. Где он? Куда пропал? Неужели вышел сухим из воды там, в России?.. Это было на второй день после дуэли Джина и Лода в бассейне... Николай Николаевич плыл в теплой воде голубого прозрачного океана. Рыбы, водоросли, скалы - все это на этот раз не интересовало его. Это вроде и было и не было. Оно жило отдельно, вне его. Тепло, покой и движение - вот что ощущал он в этом сне, бездумном и расторможенном. Вдруг он услышал звук - что-то скрипнуло. В глаза ударил яркий свет. Нервный ток пробежал по телу - и он проснулся Над ним, прислонившись к стене, стоял Рунке. Николай Николаевич закрыл глаза, пытаясь сообразить, что происходит, затем судорожно протер веки, и снова перед ним, прислонившись спиной к стене, стоял Рунке. - Что происходит? - по-русски спросил Николай Николаевич - Не волнуйтесь, профессор,- ответил по-немецки Рунке.- У меня чрезвычайное сообщение. Лот сделал вид, будто он очень взволнован. Николай Николаевич посмотрел на часы: было четверть шестого. За неплотно прикрытыми шторами едва брезжил сероватый рассвет. - Как вы сюда попали, господин Рунке? - спросил он. - Пройдемте в кабинет, и я вам все объясню. Только неотложное дело могло заставить меня прийти к вам в такую рань. Николай Николаевич, еще весь во власти смутного сна и странного пробуждения, подчинился воле Лота и в пижаме, стараясь не будить Ингу, прошел в свой кабинет. В кабинете горел свет, шторы были задернуты - Что здесь происходит... в моем кабинете? - спросил Николай Николаевич, на ходу соображая, как ему поступить. - Что вы имеете в виду, профессор? - Как вы сюда попали? - Сразу же начну с главного,- Лот не повысил голоса,- вам привет от профессора Хаткинса. - Откуда вы его знаете? Он ведь американец. - Я привез вам из Нью-Йорка от профессора Хаткинса поклон и письмо. Наш комитет в лице профессора Хаткинса, а также ваших коллег по конгрессу - сэра Вильяма Мацера и господина Джеральда Гриннапа - ждут вас. - Прекратите нести вздор. - Они мечтают работать вместе с вами в лучшей экспериментальной лаборатории управления национальной безопасности США на самой совершенной электронной вычислительной аппаратуре. - Значит, вы мне предлагаете измену Родине? Значит, Росток, концлагерь и Буш - все это липа? - Лучшие свои годы ваш отец провел в США. Вы остались здесь случайно в 1920 году, во время эвакуации из Крыма. Вам было пять лет, когда вас поместили в сыпнотифозную палату третьего временного эпидемического госпиталя в Севастополе. Оттуда вас передали в детский дом. К тому времени ваши родители уплыли в Турцию на пароходе "Херсон" с остатками кавалергардского полка, к которому когда-то принадлежал ваш отец. Документы затерялись, а вы помнили лишь, что вас зовут Колей. По детдомовскому обычаю вас зарегистрировали как Николая Николаевича Николаева. На самом деле вы Николай Павлович Гринев, сын белоэмигранта. Вас ждет наследство.. - Прекратите болтать ерунду! - Спокойно, профессор! Садитесь и слушайте! Ваш отец всю жизнь разыскивал вас и нашел, увидев знакомую родинку на фотографии крупного советского ученого. За встречу с вами в шестидесятом году он расплатился жизнью. Я могу документально доказать, что смерть вашего отца - дело рук коммунистов.- Лот вынул из кармана микропленку. - Немедленно покиньте мой дом! Инга! - крикнул Николай Николаевич. - Вот этого делать не нужно,- повысил голос Лот.- Девочка ни при чем. Если она войдет, я вынужден буду себя обезопасить. - Что? - Николай Николаевич схватил со стола подсвечник. - Спокойно,- жестко сказал Лот, схватив Николаева за кисть, сильно сжав ее при этом.- Сядьте. И на пять минут наберитесь терпения. Я расскажу вам о вашем младшем брате- Марке Рубинчике-он же Евгений Гринев, или Джин Грин - капитан зеленоберетчиков, агент американской разведки. Кстати, его вчера арестовали. Очередь за вами. Теперь вы выслушаете меня? - Допустим! - Потрясенный Николай Николаевич взял себя в руки и, сделав вид, что он наконец-то смирился, полузакрыв глаза, глубоко уселся в кресло. Белки глаз у Лота были кроваво-черными, как у утопленника. - Если вы дадите согласие работать с нами, повторяю, только работать,- продолжал Лот,- в вашем распоряжении будет институт, укомплектованный лучшими счетно-вычислительными машинами "Ай-би-эм". Вы будете жить в роскошной вилле под Аннаполисом на берегу океана.- Лот подошел поближе к Николаю Николаевичу и сел на краешек стола, готовый отреагировать на любое движение Николаева.- Вашим соседом по даче будет правнук великого Льва Николаевича граф Толстой... Он преподает в военно-морской академии. Вам будет положен оклад сто сорок пять тысяч долларов в год. Две, три, пять, сколько хотите, машин. Кроме того, вас ждет наследство вашего батюшки - восемьдесят тысяч долларов, а главное - наука, чистая наука с неограниченными возможностями, без вечного вмешательства властей. Паспорта для вас и Инги готовы. Вот они!.. - Убирайтесь к черту! - Николай Николаевич молодо поднялся в кресле.- Мне плевать на ваши виллы под Аннаполисом, на ваши "Ай-би-эм" и на вас да, да, на вас, господин Рунке. Или как вас там величают. Он рванулся к Лоту, но был тотчас же отброшен мягким, но настойчивым толчком в грудь. - А на это вам тоже наплевать, господин профессор? - Лот бросил ему под ноги фотографии его и Джина, улыбающиеся лица его и Лота у рояля, фотокопии некоторых его рукописей. - Вы думаете, бесследно пройдет ваша встреча с отцом в 1960 году? - продолжал Лот, склонившись над ним.- Думаете, вас простят, когда узнают, что вы - Николай Гринев, сын уездного предводителя дворянства, бывшего ординарца при наместнике, кавалера святой Анны, награжденного офицерским Георгиевским крестом, активиста белого движения?.. Думаете, вам простят вашего братца - агента ЦРУ? А наш сегодняшний разговор? Вы, кажется, интересовались встречными условиями? - Вон отсюда, гад! - закричал Николай Николаевич.- Вон! Он закричал так громко, как только мог, в надежде, что не только Инга, но и соседи услышат этот истошный вопль. - Помолчим,- вдруг совершенно спокойно и тихо сказал Лот.- Вы еще все взвесите. Я не тороплюсь. Пять минут на обдумывание, засекаю время. Николай Николаевич встал, подошел к столу, рассеянно огляделся по сторонам и, перекладывая папки, стал рыться в бумагах. Потом он, словно невзначай, положил руку на массивное пресс-папье. - Уберите руку! - скомандовал Лот. Николай Николаевич не успел замахнуться, как в руках Лота оказался шприц размером с сигарету, заряженный иглой-ампулой с экстрактом раувольфии-серпентины. - Очень жаль,- сказал Лот,- но в ваших же интересах мне придется применить насилие. Я посажу вас на самолет, вылетающий в Копенгаген, под видом тяжелобольного. Фальшивый паспорт и виза - все готово, есть и справка врача. Лот выстрелил в упор, и Николаев упал на ковер лицом вниз. - Фон Шмеллинг унд Лотецки, вы арестованы! - послышался за спиной у Лота голос. Лот, не оборачиваясь, из-под руки выстрелил туда, откуда прозвучал голос. - Зря стараетесь, подполковник Лот,- на этот раз обратились к нему по-английски,- со вчерашнего дня в ваших ампулах всего лишь безобидный нембутал... Руки! В комнату вошли три человека в штатском. Лот поднял руки на уровень плеч. ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ. "ГРЕМИ ЖЕ, ДЕМОКРАТИЯ!" Вернувшись в камеру после разговора со следователем, Джин поднял с койки утренние газеты, которые не успел прочитать, и, просматривая заголовки, ходил по привычке по камере. Шесть шагов от двери до зарешеченного окна, шесть шагов от окна до двери.. И вдруг он остановился, остолбенел. На первой по лосе "Франкфуртер рундшау" чернела шапка высотой в три дюйма: Судебный процесс шпиона ЦРУ Лотара Лота в Москве! С лихорадочной быстротой пробежал он глазами сообщение из Москвы: "Сегодня центральные газеты опубликовали на последней странице, как всегда в подобных случаях, сдержанное и немногословное сообщение о начале процесса над подполковником ЦРУ американцем Лотаром Лотом, бывшим германским гражданином и уроженцем Франкфурта-на-Майне, которого советская печать называет бывшим кавалером Рыцарского креста экс гауптштурмфюрером СС Лотаром фон Шмеллингом унд Лотецки. Утверждается, что при нем отобран подложный паспорт на имя швейцарского гражданина. Арестованный якобы сознался, что действительно намеревался завербовать или похитить советского ученого и склонить его к измене Родине и бегству на Запад. Кроме того, он признал себя полностью виновным в целом ряде других преступлений военных зверствах на оккупированной советской территории, хладнокровном убийстве членов экипажа американской "летающей крепости" под Полтавой. Однако западному читателю мало голословных и фантастических утверждений Москвы. Мировое общественное мнение с негодованием отвергает эти провокационные домыслы " "Абендпост" писала: "Мы должны потребовать немедленного освобождения ни в чем не повинного швейцарского туриста, заявив Москве, что на нее падет вся ответственность за этот недружественный акт..." Парижское издание американской газеты "Нью-Йорк таймс интернейшнл" заявило еще решительнее: В свободном мире растет возмущение несправедливым арестом в Москве! Сообщалось, что группы общественных деятелей и организации готовят обращения с протестом против "незаконного ареста". Другие органы большой прессы Запада также подвергали сомнению сообщение советских газет, разжигали антисоветскую истерию, грозили сокращением иностранного туризма в СССР, требовали убедительных доказательств вины Лота. И совсем неожиданно такие доказательства поступили уже в вечерней прессе. Все информационные агентства Запада распространили по своим телетайпам экстренное сообщение: Интервью экс-майора Хайли. Лот - убийца американских летчиков. Хайли срывает завесу с двадцатилетней тайны гибели экипажа "летающей крепости". ЦРУ: "Лот и ЦРУ не имеют ничего общего!" Крупный провал ЦРУ: человек фирмы, арестованный в Москве, оказался нацистским палачом боссом Мафии. Дело ЛОТА срывает занавес с тайного сращения ЦРУ и Мафии! ЦРУ: "ЛОТ - провокатор!" Джин, с трудом сдерживая непосильное волнение, упросил охранника, посулив солидную взятку, принести ему все вечерние газеты и экстренные выпуски. Сенсация разгоралась. Нью-йоркская Мафия делит наследство Лота. Чарли Чинк убивает Красавчика Пирелли. Война банд принимает угрожающий размах! Показаниями Тео Костецкого: на московском процессе разоблачена международная деятельность неонацистской "Паутины" Красавчик Пирелли: "Лот - убийца трех моих телохранителей в каменном карьере!" Заявление Скорцени в Мадриде: "Даже я не могу вытащить этого дьявола Лота из московского пекла!" Лот изобличен на суде как агент ЦРУ и Гелена, убийца американцев, провокатор во Вьетнаме, закулисный босс торговцев наркотиками. Видный работник ЦРУ полковник Шнабель застрелился. Сенсационные разоблачения: Лот по поручению ЦРУ распространял в Конго 500-долларовые конголезские банкноты. ЦРУ предлагает Москве обменять Лота На кого? Это держится в тайне! Не обошлось в этой мировой сенсации без комической нотки: "Лота надо судить как Эйхмана, а Грина выдвинуть в президенты США!" - заявляют "хиппи". Джин весь дрожал от возбуждения. Значит, Лот все это время сидел в Москве, находясь под следствием. Несколько газет напечатали довольно пространные интервью старого нью-йоркского репортера Уолтера Уинчелла с отставным майором Хайли. Вот, что бывший летчик, ветеран второй мировой войны, рассказал Уинчеллу: "...Комитет защиты Джина Грина, обвиняемого в дезертирстве из армии США, давно заинтересовался зловещей фигурой мистера Лота. Меня особенно интересовал полтавский период его жизни. Изучая аспекты карьеры Лота в СС, мне удалось установить по находящимся в Пентагоне неизученным трофейным архивам СД, что Лот получил Рыцарский крест за наведение немецкой авиации на американский аэродром "челночных полетов" под Полтавой, а также за расстрел экипажа американского бомбардировщика. По документам было видно, что Гитлер лично вручил ему высший орден "третьего рейха" - Рыцарский крест - на аудиенции в "Волчьем логове" под восточно-прусским городом Растенбургом вскоре после неудачного покушения на фюрера. Какая ирония заключалась в том, что потом, на протяжении более двадцати лет Лот, этот "вервольф", этот оборотень, делал все возможное для того, чтобы скрыть от людей получение этой награды! Из экипажа уцелел только один человек. Этим человеком был я, майор ВВС Бен Хайли. Долгие годы вел я самостоятельный поиск материалов о гибели своих друзей и одновременно писал книгу о них под названием "Хроника "Янки Дудла". "Янки Дудлом" назывался погибший бомбардировщик, угодивший в руки Лота. Не без труда добился я специального допуска для работы в архиве Пентагона, но Лот, узнав об этом, опередил меня, похитив из секретного архива почти все документы, связанные с полтавским делом. Мне неизвестно, как поступил Лот с похищенными документами уничтожил ли он их или прячет где-нибудь. Однако меня это не слишком беспокоит: у меня хранится микропленка со снимками всех этих документов. В то время я жил в авиагородке при одном из полтавских аэродромов, переданных советским военным командованием американским ВВС. Помню, я дважды ездил на экскурсию на места сражений Петра I с Карлом XII, пытался ухаживать за русским лейтенантом - переводчицей из военного колледжа иностранных языков в Москве, предлагал ей подарки, но она отвергла мои ухаживания. Меня возмущали тогда те мои соотечественники, которые спекулировали сигаретами, рационами и даже казенными вещами, делали бизнес, а заработав, искали в Полтаве "ночную жизнь". Я считал, что русские были правы, когда возмущались затяжкой с открытием второго фронта на Западе. В офицерском клубе не раз ввязывался в драки с другими американскими офицерами, которые оправдывали эту затяжку. В день открытия второго фронта я пропил на радостях все наличные деньги, а потом одолжил еще в баре под свой сто пятидесятый боевой вылет. Как раз в это время я подружился с одним русским капитаном, у которого было лицо настоящего воздушного волка и триста пятьдесят боевых вылетов за спиной. Когда американское командование предложило русским офицерам-летчикам принять участие в "челночных полетах", чтобы посмотреть, как воюют в воздухе американцы, я добился зачисления этого капитана в свой экипаж. Тот показательный полет был неудачным с самого начала: при взлете лопнул баллон шасси. Чтобы пофасонить перед русским, я отказался от обычного в полете обшитого брезентом стального жилета и был ранен, легко правда, осколком зенитного снаряда, когда мы пролетали над линией фронта... Наш четырехмоторный бомбардировщик Б-24 "либерейтор" был подбит при возвращении с бомбежки на Днепре, над Могилевом,- зенитный снаряд вывел из строя два мотора. Радист успел передать, что сильная вибрация сотрясает третий мотор, у которого был сорван кожух и повреждены три цилиндра, что скорость снизилась до критической цифры 125 миль в час, а высота - до 20 футов, что экипаж выбрасывает бензобаки, кислородные баллоны, маски, боеприпасы, "Мей Весты6" - все, что под руку попадается, чтобы облегчить подбитый самолет. После слов "идем на посадку"... радиосвязь оборвалась... В эти дни, как я выяснил в архиве, Лот, или Лотар фон Шмеллинг унд Лотецки, действовал со своей диверсионной командой в районе американских аэродромов под Полтавой. Наш "Янки Дудл" возвращался на базу, волоча за собой шлейф дыма. Он так и не дотянул до аэродрома, пошел на вынужденную посадку в степи. Все летчики согласно инструкции встали в хвост самолета, повернулись спиной к носу, заложили руки за голову... Дело было на рассвете. Совершенно случайно поблизости оказались диверсанты Лота. Характерно, что в своем отчете начальству СД Лот, стремясь набить себе цену, уверял, что он якобы сам посадил "либерейтор", сигналя ракетами над ложным аэродромом. Я здорово ударился головой во время посадки и потерял сознание. Это спасло мне жизнь. Я не видел, как диверсанты напали на моих друзей, обыскали их, отобрали документы, а потом сфотографировали трофейными американскими фотоаппаратами их расстрел. Лот приказал убить всех, включая и русского капитана-наблюдателя. Все десять человек экипажа Б-24, от командира корабля майора Киллера Кэрка до "тэйл-ганнера" - "хвостового стрелка" сержанта Мэкки Маклейна, а также русский капитан были расстреляны Лотом. Меня он посчитал убитым, но на всякий случай выпустил в меня пулю из бесшумного пистолета. Пуля попала в плечо. Затем он хотел погрузить трупы в самолет и поджечь его, чтобы имитировать катастрофу, но в эту минуту послышался шум моторов - с аэродрома мчались автомашины. И немцы исчезли... У меня до сих пор хранится копия акта, составленного на месте злодейского убийства представителями советского командования и штаба американской авиабазы. А в заключение я хотел бы назвать имена всех моих друзей, американских летчиков, которых убил этот изверг Лот..." Джин задумался. Теперь у него не оставалось никаких сомнений в полнейшей достоверности того, что он узнал в Москве. Многие наиболее уважаемые газеты западного мира, кичащиеся своей солидностью и престижем, даже претендующие на известную объективность, подробно перепечатывали сообщения советской прессы о "судебном процессе по уголовному делу агента американской разведки гражданина США Лота Л. Ш." - так официально именовали русские этот громкий, сенсационный процесс. Джина Грина, понятно, интересовала каждая деталь всех судебных заседаний. Первый драматический момент наступил после оглашения обвинительного заключения. Председательствующий взглянул на ерзавшего на скамье подсудимых Лота и спросил по-русски: - Признает ли подсудимый Лот себя виновным в предъявленном ему обвинении? Этот вопрос тут же перевел на английский синхронный переводчик. Лот: Да, виновным себя признаю, но исключаю некоторые детали предъявленного мне обвинения, по которым хотел бы дать подробное объяснение высокому суду! "Старый спук" Лот,- писал по этому поводу корреспондент "Нью-Йорк таймс",- как видно, начал отчаянную и изворотливую борьбу за минимальный срок наказания. Вряд ли он пощадит в этой драке святость тайн ЦРУ". На допросах Лот юлил так, словно пытался превзойти Чабби Чеккера по части твиста, то и дело отходя от своих предварительных показаний, о которых ему тут же с железной неумолимостью напоминал прокурор. Большое и всеобщее возмущение вызвали фотографии расстрелянных Лотом-Лотецким американских летчиков. На вечернем заседании Лот потряс иностранных корреспондентов признанием, что ЦРУ обещало ему сто тысяч долларов за похищение Эн-Эн-Эн, причем мистер Дик Хелмс предусмотрел такие способы переброски академика, как вывоз в бессознательном состоянии под видом тяжелобольного с иностранным паспортом, а также с помощью нелегального самолета или подводной лодки. Об утреннем - закрытом - заседании было известно только, что на нем суд рассмотрел вопросы, связанные с характером и содержанием сведений, за которыми охотился Лот. Судя по всему, именно на этом заседании Лот рассказал и о роли, сыгранной Джином Грином в России. Во всяком случае, имя Грина не было упомянуто на последующих заседаниях. Допрос Лота, заключения экспертов, показания свидетелей (кроме сообщников-соперников подсудимого, в качестве свидетеля на суде выступил и академик Николаев) - все говорило против Лота, изобличало его в преступных замыслах и деяниях. "ШПИОНСКАЯ АГЕНТУРА ЦРУ ПРИГВОЖДЕНА К ПОЗОРНОМУ СТОЛБУ!" - с такой шапкой вышли московские вечерние газеты в день окончания процесса над Лотом. Газеты сообщили, что Лот просил суд заслушать его последнее слово в закрытом судебном заседании. Большинство иностранных корреспондентов решили, что Лот просто намеревался торговаться до последнего, рассчитывая купить снисхождение суда выдачей всех известных ему секретов и тайн американской разведки. Но в информационном сообщении говорилось, что суд признал Лота виновным и приговорил его к десяти годам лишения свободы с отбыванием первых четырех лет в тюрьме, а последующих - в ИТК, строгого режима и конфискацией ценностей и имущества, изъятых у него при аресте. В том же сообщении указывалось: приговор кассационному обжалованию не подлежит. Джина Грина судили во Франкфурте-на-Майне. На суде Джина ждал неожиданный и неприятный сюрприз. Все в зале генерального военного суда было рассчитано на подавляющий и обезоруживающий эффект: лысый крючконосый орел со стрелами войны и оливковой ветвью мира, звездно-полосаюе знамя, истуканы Эм-Пи в белых шлемах, сбруях и гетрах, массивная дубовая мебель, каменные своды зала, в котором - какая символическая ирония судьбы! - во времена Гитлера на протяжении целых двенадцати лет военные преступники судили тех, кто выступал против войны Но специально для Джина Грина режиссерами этого спектакля-дела "Соединенные Штаты Америки против Джина Грина" была изготовлена еще одна бьющая на эффект деталь. Когда в зал важно вошли судьи Джина Грина - дезертира, среди них оказались, к изумлению подсудимого, во-первых, его бывший начальник генерал Трой Мидлборо и, во-вторых, его старый знакомый и недруг - не кто иной, как Тэкс Джонсон. Тэкс в парадном мундире "зеленого берета", с блестящими регалиями на молодецкой груди и с новенькими лейтенантскими "шпалами" на погонах. Джин озорно подмигнул кавалеру "Ди-Эс-Си" ("Креста Отличной службы") и многих других наград дяди Сэма, но Тэкс смотрел на него исподлобья, с холодной ненавистью, явно припоминая подаренные ему капитаном Грином синяки и шишки. Джин взглянул на золотые сдвоенные молнии на голубом шевроне на плече Тэкса и вспомнил слова Лота о том, что и знаком СС служили сдвоенные молнии. "Не важна графика,- сказал Лот тогда во Вьетнаме перед боем,- важна идея!" Да, Лот нашел себе достойного преемника в Тэксе. Этот паренек из Техаса далеко пойдет. Это идеальный "зеленый берет". Готов воевать когда угодно, где угодно и против кого угодно. Но не за что угодно, а только за солидное офицерское жалованье. - Слушается дело э 49054 "Соединенные Штаты Америки против Джина Грина"! Джину зачитали обвинительный акт. Как он и ожидал, ему не инкриминировали ни убийство у каменного карьера, ни покушение на Лота. Значит, "фирма" и впрямь была исполнена решимости замять все это дурно пахнущее дело с Лотом. Джина Грина судили лишь за дезертирство. По чрезмерной раздражительности и враждебности всех пяти членов суда во главе с убеленными благородными сединами полковниками Джин почувствовал на закрытом заседании суда незримое присутствие джентльменов прессы, поднявших - кто за деньги Ширли, а кто и по идейным убеждениям - столь вредный для армии и ЦРУ шум вокруг дела дезертира Грина. Седовласый генерал Мидлборо, председатель суда, старый знакомый, которому так в свое время нравился курсант КОД Грин, порой глядел на подсудимого Грина с такой неприкрытой ненавистью и алчной жаждой крови, что Джин ни на минуту не сомневался, что этот страж армейского порядка и дисциплины, будь на то его воля, с превеликим удовольствием собственноручно привязал бы его к столбу и скомандовал "пли!" команде палачей. Однако дело Грина получило слишком громкую огласку, чтобы с ним можно было бесцеремонно и втихомолку расправиться. Военный суд в отличие от гражданского скор и не терпит словесного препирательства. Процессуальные формальности сведены до минимума. Едва отзвучали под мрачными сводами зала начиненные свинцовой тяжестью холодного официального гнева слова военного прокурора ("трайэл коунсел") и лицемерно-объективное заявление нового, спешно найденного защитника ("дифенс коунсел"), как судья ("Ло офисер") предоставил последнее слово обвиняемому. Джин встал, намереваясь отказаться от слова. Какой толк метать бисер перед свиньями! Он не ждал добра от "барабанной юстиции", от армейской Фемиды, знал: во время второй мировой войны суды вооруженных сил США "проворачивали" в среднем по 750 тысяч дел в год, что военный суд не судит, а лишь выносит приговор... И вдруг он взглянул на голубое небо за забранным решеткой окном и почувствовал себя обязанным сказать свое последнее слово - нет, не этим слепоглухонемым солдафонам, а голубому небу за решеткой и всем тем людям, которые хотят жить без войны, жить и любить... - Я многое передумал,- начал Джин, глядя за решетку,- и понял, что не могу участвовать в этой грязной войне во Вьетнаме, где нам, "зеленым беретам", доставалась самая черная и постыдная работа, за которую вы щедро платили долларами,- он перевел взгляд на грудь Тэкса,- и самыми высокими орденами! Кому из здесь сидящих неизвестно, что и наш "зеленый берет" капитан Хью Доилон получил высшую награду - "Медаль конгресса" - за убийство вьетнамцев-патриотов, их жен, детей и стариков во Вьетнаме! Я не могу впредь участвовать и в сомнительных, подрывающих мир операциях ЦРУ - в России, на родине моих дедов, или где бы то ни было! Всюду, где сейчас базируются и действуют подразделения восьми групп "зеленых беретов" - во Вьетнаме (там они насчитывают сейчас тысячу триста человек), в Корее, на Формозе, в Таиланде, Малайе, во многих странах Латинской Америки, в Индонезии, в Конго, Эфиопии, в Иране среди курдов и здесь, в Бад-Тельце, в Западной Германии - всюду они не служат делу мира, как вы твердите, а раздувают пламя третьей мировой войны. В свободное же время в одном только Вьетнаме вместе с другими джи-ай они тратят двадцать миллионов долларов в месяц на "буз" - выпивку и на "помидорчиков"! Что же касается деятельности ЦРУ, то всем вам памятна постыдная история с самолетом-шпионом У-2 и его пилотом Фрэнсисом Гари Пауэрсом. Именно эта акция ЦРУ взорвала чаяния сторонников прочного мира! Вы назвали центр седьмой группы спецвойск в Форт-Брагге, бывшую вотчину генерала Мидлборо, именем президента Кеннеди и тем оказали его памяти плохую услугу. Я верю, что президента убили те, кому не нравилась его политика мирного сосуществования с Советским Союзом, кому не нравились его смелые слова: "Или человечество покончит с войной, или война покончит с человечеством!" Как всякий американец, я умею считать доллары. Вдумайтесь, ваша честь, в такую арифметику: недавно замечательный американец Мартин Лютер Кинг сказал во время проповеди, произнесенной в одной из вашингтонских церквей, что во Вьетнаме, в этой одной из самых несправедливых войн в истории человечества, наше правительство тратит пятьдесят тысяч долларов в год, чтобы убить одного вьетнамца. И в то же время - только пятьдесят три доллара на нужды каждого американца-бедняка. А я видел, как представители ЦРУ платили по пятнадцать долларов за ухо каждого убитого вьетнамца! Вдумайтесь в эту кровавую арифметику! Следователь капитан Бедфорд ругал меня "яйцеголовым", то есть интеллигентом. Интеллигентов, наверное, можно разделить по калибру или по весовым категориям интеллекта. Как в боксе. Если я интеллигент, джентльмены, то только в весе пера или, скажем, петуха7. Однако в последнее время я много думал и много читал. Благодаря вам, джентльмены, упрятавшие меня за решетку. И я убедился, что я в Америке далеко не одинок. Есть, как говорит мой любимый писатель Марк Твен, две Америки. Одна ваша, джентльмены, другая - моя! Кто из вас не уважал бывшего национального президента Ассоциации офицеров-резервистов полковника Уильяма X. Неблетта, бывшего штабного офицера у генерала Дугласа Макартура, а затем в Пентагоне! А известны ли вам такие его слова? "Власть военщины надо ограничить немедленно. Позволить профессиональным военным управлять нами и впредь - значит покончить с нашей республиканской формой управления государством". Я полагаю, что все вы в душе правые республиканцы, а именно Ральф Фландерс, сенатор-республиканец от Вермонта, заявил: "Нас принуждают втиснуть американский образ жизни в рамки гарнизонного государства". Ему вторит главный судья Верховного суда Эрл Уоррен, который весной 1962 года сказал, что "гарнизонное государство уничтожит наши свободы, так как именно такое государство делает упор на военном способе разрешения наших проблем". Разве эти джентльмены - коммунисты? Нет! Но они не хотят, чтобы вы под флагом борьбы с коммунизмом заменили идеи и книги винтовками и автоматами. А что говорят ваши друзья и союзники - самые рьяные антикоммунисты Америки? Прислушайтесь к председателю комиссии по антиамериканской деятельности конгрессмену Фрэнсису Е. Уолтеру. Он пользуется испытанным оружием тех, кто сидел на ваших местах в этом зале под имперским орлом со свастикой, запугивая Америку угрозой коммунизма: "Салемские колдуньи были продуктом воображения. Но коммунистические ведьмы - чума этого мира". Послушайте и доктора Дж. Б. Мэтьюза, инквизитора из той же комиссии: "Ответом Америки на угрозу коммунизма будет фашизм или нечто столь близкое ему, что разницу не стоит принимать во внимание" Вы, конечно, помните, что было время, когда этого джентльмена выдвигал в президенты Соединенных Штатов американский фашистский союз! И вы и вам подобные, скорбящие о твердой руке у власти, были готовы голосовать за него! А именно такие люди - враги Америки - должны сидеть на скамье подсудимых! Вы должны знать, к чему привело у нас отсутствие интеллектуальной свободы, засилье мракобесов вроде Маккарти и его наследников. Я не хочу, чтобы мракобесы в мундирах и штатском надругались над идеалами Джефферсона и Тома Пэйна не хочу видеть Америку мировым жандармом, не хочу чтобы на всех языках мира проклинали американцев. Я хочу сказать, что отныне считаю себя сыном не только Америки, но и России. И сыном Вьетнама тоже Вы уже бросили в тюрьму семьсот молодых парней за отказ проливать кровь в позорной войне во Вьетнаме Под судом - сотни других. Пять тысяч молодых американцев бежали от призыва в другие страны, тысячи скрываются от военной службы в США. Семь американских епископов, включая Нэда Еоула из Нью-Йорка выступили в их защиту. Не я первый, не я последний. За мной придут сотни и тысячи других. Они будут сжигать призывные карточки и отказываться стрелять в детей и стариков. Они пойдут штурмом на такие крепости, как Пентагон и Лэнгли. Они отнимут у американского орла стрелы войны и оставят ему только оливковую ветвь. Они объявят войну войне, войну нищете и несправедливости. Их голос будет услышан за океаном. И мощный прибой вселенского гнева ударит по берегам этой страны... И тогда пошатнется трон президента... - Хватит! - загремел, вскакивая, генерал Мидлборо. Казалось, генерала хватит апоплексический удар. Свекольного цвета лицо покрылось потом. Он рванул воротник. - Хватит! Заткните ему глотку! - прокричал генерал, потрясая в воздухе кулаками. - И все мы предстанем перед страшным судом! - воскликнул Джин.- Судом истории! И старинные мрачные своды, кои веки равнодушно внимавшие проклятиям инквизиторов и стонам их жертв, отбросили глухое эхо, и словно трепет пробежал по звездно-полосатому знамени. Джина Грина под конвоем вывели из зала. Четыре члена генерального военного суда единогласно признали Джина Грина виновным. Председатель суда, как обычно, в тайном голосовании участия не принимал. Ровно через пять минут Джина Грина снова ввели в зал суда. Краткую речь, полную благородного негодования, произнес генерал Мидлборо. Приговор зачитал Тэкс Джонсон, секретарь военно-полевого суда. - Подсудимый, встать! Военный трибунал штаба войск армии Соединенных Штатов во Франкфурте-на-Майне, рассмотрев дело капитана специальных войск Соединенных Штатов Джина Грина, обвиняемого в нарушении воинской присяги, дезертирстве из армии и в отказе от повиновения командованию по мотивам политического характера, признал вас, Джина Грина, полностью виновным по всем пунктам обвинения, а также в оскорблении суда и постановил: Джина Грина приговорить к разжалованию в рядовые, лишить всех наград и привилегий, лишить всего денежного содержания с момента вынесения приговора, заключить в военную тюрьму сроком на один год, после чего означенного Джина Грина с позором уволить из армии Соединенных Штатов! Зачитав звонким, металлическим голосом приговор, Тэкс поднял глаза на Джина, и они обменялись долгим взглядом. Америка Джина и Америка Тэкса. Америка судей и Америка судимых. И Тэкс первым отвел глаза, в которых погас злобный огонек мстительного торжества. Так сбылось пророчество следователя капитана Бедфорда. Так военный суд сделал из Джина Грина франкфуртскую сосиску. ...Пентагон утвердил без проволочек приговор генерального военного суда по делу "Соединенные Штаты против Джина Грина". От Франкфурта-на-Майне до Нью-Йорка - четыре тысячи миль. И вот снова Америка. Джин прильнул к иллюминатору самолета Ди-Си-8, чтобы разглядеть исполинские сталагмиты Манхэттена, пирсы нью-йоркской гавани, серо-зеленую фигуру статуи Свободы. Он горько усмехнулся, вспомнив с детства знакомые слова призыва, высеченные на статуе: "Придите ко мне, все утомленные, убогие и гонимые, тоскующие по воле..." Какой издевкой звучали эти слова!.. А вот и аэропорт Айдлуайлд, переименованный в честь убитого президента именем Джона Кеннеди. Одиннадцатиэтажная вышка управления полетами, аэровокзал с корпусами разных авиакомпаний, бассейн, фонтаны, стоянка с шестью тысячами