ведении погибших или в обстоятельствах их смерти. Вытащив из багажника мешки, прут и рогатину, Джошуа направился к зарослям креозотового кустарника, где обитал подходящий экземпляр. Более двух часов, обливаясь потом под палящим солнцем, старик разгребал растительный опад под кустами и засовывал прут в прикорневые норки. Почти сразу ему удалось поймать зеброхвостую ящерицу, несколько раз попадались слепозмейки, не представляющие интереса для заказчика. Дал он уползти и желтобрюхому полозу, потому что незнакомец хотел получить яркого представителя пустыни Мохаве, не встречающегося в других районах мира. Наконец из-под очередного куста метнулось черное, перехваченное красными кольцами тело королевской змеи. Джошуа бросился следом, нацеливая рогатину. Он еще сохранил достаточно ловкости и силы, чтобы не упустить добычу. Прижав голову пресмыкающегося рогатиной, он приготовил мешок и, ухватив крепкими пальцами змею за шею, поднял сильно бьющееся мускулистое тело в воздух. Потеряв опору, пленница на миг затихла и тут же оказалась в мешке. Быстро завязав горловину, Джошуа, довольный, вернулся к машине и тронулся в обратный путь. Необычного и странного в смерти геологов было хоть отбавляй. Что могло взорваться с такой силой? Газ, вырвавшийся из скважины? Джошуа не высказывал своего мнения по поводу официальной версии, но за полвека блужданий по пустыне ему не приходилось слышать о подобных случаях. А куда делся третий? Незадолго до того, как Джошуа оставил лагерь геологов, к ним присоединился еще один парень, как он сказал -- из Лон-Пайна. Значит, трупов должно быть три! А если их все же два -- должен быть живой свидетель или хотя бы его следы! Кстати, в Лон-Пайне никто не пропадал, и вообще, человека, которого описывал Джошуа, там никогда не видели. Зато в местной гостинице был убит заезжий коммерсант, чего здесь не случалось уже сорок лет, с тех пор как картежник Джек застрелил в пьяной драке молодого Симса. Убийство произошло в день катастрофы у геологов. Темная история. Недаром столько людей проявили к ней интерес. Но долгая жизнь в пустыне отучила Джошуа удовлетворять чье-то любопытство. Лучше всего прикинуться старым, потерявшим память пнем. Потому что некоторые вопросы откровенно пахли смертью. Джошуа не смог бы объяснить, как он это определил. Но когда здоровенный угрюмый лоб, назвавшийся репортером, а три месяца спустя еще один хмырь с бегающими глазами выспрашивали разные мелочи и подробности, он уловил излучаемую волну угрозы и почувствовал себя единственным и чрезвычайно опасным свидетелем. Пришлось завести собак и таскать всюду с собой заряженный дробовик. Может, это было излишним, но Джошуа руководствовался мудрым принципом, не раз спасавшим ему жизнь: если речь идет о собственной безопасности, то лучше переоценить опасность и перестраховаться в мерах защиты. Если бы старик знал, что здоровяк -- репортер" на самом деле являлся сотрудником подотдела физических воздействий Главного разведуправления России по прозвищу Карл, он бы не посчитал, будто переоценил опасность. Вечером к небольшому домишке Джошуа подкатил пыльный, явно взятый напрокат "Шевроле" заказчика. Джошуа передал мешок с королевской змеей и другой, поменьше, -- с двумя ящерицами семейства игуановых. Взамен он получил триста долларов. Обе стороны остались довольны сделкой, хотя коммерцией она была только для старика, а для давнего агента КГБ СССР по прозвищу Джо -- эпизодом боевой операции. Через час на развилке дорог Джо увидел условное помаргивание фар и ответил соответствующей серией вспышек. Потом выгрузил мешки у дорожного знака и уехал. По соображениям конспирации он не должен был знать, кто забрал груз. В течение ночи мешки перегружались еще несколько раз. После последнего участка пути опытные руки сделали ящерицам и змее усыпляющие инъекции, их упаковали в прочные ящики со льдом, которые, минуя таможенный, санитарный и пограничный контроль, были погружены в самолет, вылетающий в Москву. Этим же рейсом официально следовало закупленное Министерством геологии буровое оборудование. Когда самолет взмыл в воздух, резидент бывшего ПГУ с облегчением перевел дух. Медленно спадало напряжение в замкнутой на него агентурной сети, охватывающей Запад США. От "пикового" режима напряженной работы десятки людей возвращались к привычной, размеренной жизни. Боевая операция для них была завершена. Службе внешней разведки о проведенной акции не сообщалось. Так предписывалось в шифровке, переданной по личному каналу председателя КГБ, а резидент был достаточно опытен, чтобы не нарушать приказы подобного уровня, какие бы изменения ни происходили в далекой России. В Москве операция только разворачивалась. Неожиданно Верлинов столкнулся с препятствием, которого совершенно не предвидел. -- Я устал, у меня нервы ни к черту... Я в отставке, наконец! В обычной квартире обычного дома, расположенного в обычном районе Москвы, жил человек с нарочито усредненным именем -- Иван Петрович Иванов, в прошлом нелегал Первого главного управления, десять лет проработавший на Западе США, реализовавший ответственную операцию, чудом спасшийся от смерти и ускользнувший от идущих по следу агентов ФБР. Не было ничего удивительного, что он хотел покоя. -- Я отказываюсь! Отказываюсь наотрез! -- Хозяин отводил взгляд, Верлинову послышался тяжелый дух перегара. Что ж, так часто бывает... Годы нервных перегрузок, постоянные стрессы не проходят бесследно. -- Подберите похожего человека, загримируйте, я позанимаюсь с ним. -- Бывший нелегал понимал, что если к нему явился лично генерал госбезопасности, то отвертеться будет непросто. Но он старался. -- Мы гримируем человека под Чена, -- пояснил Верлинов. -- Два актера -- это уже кино. Нам нужен железный первый план. Чен мертв, его ни о чем не попросишь. Поэтому я прошу вас. -- Я никогда не заставлял себя просить... У человека заметно дрожали руки и подергивалась щека. Старый Джошуа узнал бы, конечно, рыжего геолога, понимающего толк в чае, но непременно отметил бы, что он сильно сдал. Верлинов подумал, что его тоже придется гримировать. -- Но есть предел крепости, я уже выработал свой ресурс! Может быть, я сломался рано, но этот последний год под подозрением меня доконал, а особенно покушение... Я стоял на грани, понимаете, на грани... -- Конечно, понимаю, -- мягко сказал генерал. -- Но сейчас никакого риска нет. Вы не покидаете территорию СССР, с вами постоянно находятся вооруженные бойцы охраны. Что может случиться? Пять минут перед видеокамерой -- и все! Вся экспедиция займет три, от силы пять дней! Мы можем вывезти вас раньше, спецрейсом... -- Я боюсь выходить из дома! Я болен, мне надо лечиться! Ну снимите меня здесь, в какомнибудь павильоне, или сделайте наложение... -- Пленка должна быть абсолютно подлинной. Но раз у вас расстроены нервы, мы вам поможем. У нас есть психотерапевт-гипнотизер, он модифицирует вашу личность. Исчезнут опасения, пропадет чувство тревоги, страха... -- Правда? -- На лице разведчика мелькнула тень надежды. -- Конечно! -- уверенно сказал Верлинов. Собеседник вышел из глухой защиты, у него появился интерес к разговору. Это главное. Самое трудное -- заставить сделать первый шаг. Потом весь путь проходится незаметно. В течение следующего часа начальник одиннадцатого отдела рассказывал отставному разведчику о многочисленных успехах психотерапии, и почти все, о чем он говорил, было правдой. -- У меня невроз, мания преследования, я это прекрасно понимаю, -- оживившись, говорил разведчик, и то, что он проявлял критичность самооценки, являлось хорошим признаком. -- Меня направляли в санаторий, и в нашей больнице я лежал... Но сильного специалиста у них, видно, нет: микстуры, пилюли, капли да витаминные уколы. -- Сегодня же вы начнете курс. -- Верлинов глянул на часы. -- В шестнадцать к вам приедут. Только... Вы знаете, как ревниво врачи относятся к вмешательству других специалистов. Поэтому лучше не говорите ничего своему доктору. -- Само собой, -- кивнул разведчик. -- Да я уже давно в поликлинику не ходил -- все равно толку нет! -- И еще... -- осторожно, прощупывающе продолжал Верлинов. -- С выделением Службы внешней разведки в самостоятельное ведомство иногда возникают проблемы взаимодействия... Та же конкуренция. Поэтому я попрошу не сообщать вашему куратору о наших контактах. Хозяин молчал. Каждый разведчик, вернувшись "с холода", получает пожизненного куратора -- действующего сотрудника разведки, решающего все возникающие вопросы: от бытовых проблем до обеспечения безопасности. Основная же задача кураторства далека от альтруизма -- постоянный и повседневный контроль за "бывшим", который до самой смерти остается носителем секретов, иногда очень важных. Неискренность с куратором -- серьезный проступок. Однако данный случай -- особый. В конце концов, только государственный идиотизм расчленил единый организм КГБ на куски, которые вынуждены иметь секреты друг от друга. -- Хорошо. -- Разведчик наконец кивнул. -- Отлучку придется залегендировать. Вы же раньше периодически выезжали на рыбалку? -- Да, с этим проблем не будет. -- Ну и отлично. -- Верлинов встал и крепко пожал руку бывшему нелегалу. Глава восемнадцатая Платонова привезли в ГУВД, в отдел по борьбе с коррупцией. Допрос вел следователь военной прокуратуры. Майор милиции -- хозяин кабинета и капитан из службы внутренней безопасности одиннадцатого отдела сидели слева и справа от подозреваемого, то ли охраняя его, то ли участвуя в допросе. -- Почему "военной"? -- сразу же, как следователь представился, задал Платонов мучающий его вопрос. -- Уголовное дело возбуждено по факту разглашения государственной тайны. Возможна переквалификация на измену Родине в форме шпионажа. Вы -- сотрудник военизированной организации. Поэтому расследование относится к нашей компетенции, -- четко объяснил следователь. Платонов уловил из данного ответа только одно -- вляпался он по самые уши. И неважно, что все вокруг безнаказанно воруют, хулиганят, грабят, убивают, берут взятки, беззастенчиво растаскивают страну на большие и маленькие куски, -- его отделили от всех, вытащили за ухо из общей кучи на обозрение и за жалкие полмиллиона раскрутят на всю катушку: и в газетах ославят, и по телевизору взяточника в погонах покажут, и под трибунал отдадут, а он как грохнет: к исключительной мере! И хотя в последнее время даже злодеев, -- десятки жизней загубивших, милуют или просто держат годами без исполнения приговора, его, Ваню Платонова, обязательно расшлепают и еще сделают главным виновником всех бед народных: почему бандиты обнаглели вконец? Да потому что он, сволочь, у рецидивиста взятки берет! -- Что размечтался? -- Грубый голос следователя вырвал Платонова из оцепенения. -- Повторяю вопрос: откуда вы узнали о майоре милиции Еремкине? "Надо в отказ идти, пока не поздно, -- мелькнула спасительная мысль. -- Урки никогда не признаются..." -- Человек какой-то обратился, где, мол, найти майора Еремкина... -- выдал лейтенант давешнюю "заготовку". И тут же получил чувствительный удар в бок. -- Нет в природе майора Еремкина, идиот, -- прогудел контрразведчик. -- Никто не мог его спрашивать! Это прикрытие на случай опасности! Оно секретно. Как ты узнал государственный секрет?! Неужто ты и вправду шпион?! Подозреваемый с минуту молчал. Из двух зол надо выбирать меньшее. Лучше быть взяточником, чем шпионом. Он глубоко вздохнул и начал выкладывать все так быстро, что следователь едва успевал записывать. Контрразведчик включил крохотный диктофон. Несколько раз он насторожился: зачем бандитам капитан Васильев? И фамилия Клячкина показалась знакомой; отлучившись к другому телефону, он навел справки, узнав, что об этом человеке следует разговаривать с майором Межуевым. Допрос закончился. Одеревеневший Платонов долго читал протокол и все время нервно зевал. Подпись получилась неровной: рука дрожала. Военный следователь выписал протокол задержания. -- Куда его? -- спросил он, дойдя до последней строчки. -- Пока к нам. -- Майор из отдела по борьбе с коррупцией снял трубку внутреннего телефона. -- С содержанием в ИВС ГУВД Москвы, -- продиктовал сам себе следователь, расписался, извлек из круглой коробочки печать, подышал и поставил четкий фиолетовый оттиск. Два сержанта увели задержанного. -- Это дело не наше, я передаю его по подследственности, территориалам. -- Следователь захлопнул тонкую папку с не подшитыми еще бланками обыска и допросов и стал заполнять соответствующее постановление. Такое решение никого не удивило, ибо было оговорено с самого начала. Всерьез считать коррумпированного чиновника шпионом мог только идиот. Но обычная гражданская прокуратура по нескольку месяцев решает вопрос о возбуждении уголовного дела и зачастую не находит для того оснований. А на телефонный запрос о несуществующем майоре она бы вообще не отреагировала: мало ли кто что спрашивает! Потому три присутствующих здесь представителя военизированных ведомств прикинулись идиотами, и военный прокурор им в этом подыграл. В результате выяснен вопрос о причине интереса Платонова к фигуре прикрытия органов контрразведки, одновременно разоблачен взяточник, добыты улики. Когда выяснилось, что шпионажем здесь не пахнет, военный следователь, естественно, передает дело доследовать своим гражданским коллегам. Все просто, изящно и эффективно. Дописав постановление, военный следователь поднял голову. -- Ну что? Контрразведчик тоже выжидающе смотрел на хозяина кабинета. -- Нет вопросов, мужики! Сейчас только закуску организую... В сейфе у майора отыскалась водка, дежуривший по отделу молодой лейтенант принес хлеба, сыра и колбасы, потом сбегал в ближайший киоск за консервами и литровой бутылью пепси-колы. Майор разлил на троих. -- Тебе дежурить, а мы на сегодня отработали, -- пояснил он лейтенанту. -- Пей колу и перекуси с нами. -- За успешное окончание! -- Следователь слегка хлопнул по папке свежего уголовного дела. Три крепкие ладони накрыли сверху стаканы и беззвучно ударились костяшками. -- Будем! Наступила сосредоточенная тишина -- оголодавшие мужики навалились на бутерброды. -- Хорошо расслабляет, -- сказал хозяин кабинета. -- Когда сердце хватает, приму сто грамм -- и как рукой! -- Интересно все-таки человек устроен. -- Следователь откусил большой кусок колбасы. -- Если у него есть потребность выпить -- он и пьет. И никто ему не запретит, хоть что делай! -- Да... Уж скольким головы поотворачивали после восемьдесят пятого -- бесполезно! -- Майор налил по второй. Снова сошлись в бесшумном чоканье костяшки рук, умеющих разяще пользоваться оружием и обыкновенной ручкой. -- Человека вообще не переделаешь, -- продолжил майор. Лицо его раскраснелось. -- Сколько хищников мы в камеры отправили, а толку? У блатных железный Закон: кто у своих ворует -- того в гроб кладут. А что надо с нашими предателями делать? -- Тоже в гроб? -- спросил лейтенант. Возможно, потому, что не пил, он держался как посторонний и даже ничего не ел. -- Не знаю. Но если два года давать -- другим какой пример? -- Мне кажется, кому надо -- вообще ничего не дают. Мелочь какая попадется -- осудят. А крупняк -- прорвал сеть и ушел. Или доказательств не хватило, или обстановка изменилась, или заболел сильно. Что-нибудь обязательно найдется, но не будет он в зоне париться! У меня брат в колонии работает, рассказывает: одна шушера в зоне! Ни авторитетов, ни начальников -- работяги да приблатненная шелупень! -- Это верно, Витя. -- Майор разлил остатки водки. -- Но сие от нас не зависит. Вот они что-то могут, -- он показал на военного следователя. -- Они, -- кивнул на контрразведчика. -- Раньше -- да! Теперь и мы ничего не можем, -- сказал контрразведчик. Следователь молча кивнул. На этот раз стаканы ударились без предосторожностей. Старшие выпили водку, лейтенант -- пепси. -- Кто же может? -- спросил он. -- Если милиция, военная прокуратура и контрразведка бессильны? Кто? Мне кажется, сейчас только бандиты все могут. Да банкиры всякие. -- Хозяин нужен. -- Контрразведчик вытянул руку и с силой сжал кулак. -- Чтоб мог команду дать и строго спросить! -- И чтобы слуг своих не давал в обиду! -- подхватил майор. -- Не отказывался от приказов, не подставлял, не заставлял челюсти разжимать, когда ты после долгой гонки хищника схавал! Да не пинал тебя за это! -- А квартиры нужно людям давать? Оклады нормальные? За жирными ворами следить нужно? -- Следователь стукнул кулаком по столу. -- Кто это обязан делать? Я, ты или ты? -- Ладно, мужики, пора по домам. Мне только позвонить... С другого телефона. Лейтенант повел контрразведчика в свой кабинет. -- Сейчас он позвонит -- и за нами приедут, -- сказал следователь и икнул. -- Шутка. Майор улыбнулся, но без особого веселья. Контрразведчик соединился с дежурным и передал сообщение для майора Межуева. При этом он контролировал, чтобы дверь в кабинет была плотно прикрыта и оставшийся в коридоре, лейтенант ничего не слышал. Пьянка -- пьянкой, дружба -- дружбой, а конспирация -- конспирацией. Если человек и выпивши это понимает, значит, он профессионал. Если нет -- сявка с удостоверением. Передачу информации от сотрудников службы внутренней безопасности задерживать не принято. Дежурный одиннадцатого отдела заглянул в нужный журнал и узнал, что майор Межуев работает с агентом на конспиративной квартире номер четыре. Он немного подумал. Дело деликатное, лучше не лезть со звонками. Дежурный перечитал сообщение. "Авторитет Юго-Запада Зонтиков (Клык) настойчиво интересовался Клячкиным и получил его установочные данные". Ничего экстренного в сообщении не усматривалось. Дежурный посмотрел на часы. Двадцать два сорок. Можно подождать до утра. К окошку круглосуточного филиала "Мосгорсправки" подошел неопределенного возраста человек с заметной седоватой щетиной на бугристом лице. -- Мама, найди адресок друга, в гости приехал. -- В щель под стеклом протолкнулась мятая бумажка, завернутая в пятитысячную купюру. "Мама", которая была лет на семь моложе посетителя, безразлично придвинула телефон и соединилась с картотекой. -- Клячкин Виктор Васильевич, пятьдесят пятого года, уроженец Владикавказа, -- привычно пробубнила она в трубку без всякого выражения и эмоций. Дежурная провернула огромный металлический барабан, перебрала толстую стопку карточек, извлекла нужную. В правом верхнем углу краснел аккуратный прямоугольник. -- Карточка на контроле, -- понизив голос, сообщила она. -- Запомни хорошенько клиента, уйдет -- перезвонишь. Теперь слушай адрес: проспект Мира... Через несколько минут дежурная записала на небольшом листке приметы человека и время обращения: двадцать два сорок пять. Листок она подколола к карточке, а карточку вернула в барабан. В двадцать три ноль пять адресный формуляр гражданина Клячкина вновь пришлось отыскивать среди сотен тысяч картонных бланков. На этот раз описание клиента так отличалось от первого, что было совершенно непонятно, зачем столь разным людям понадобился один и тот же адресант. Действительно, вид Мечика сразу выдавал в нем недавнего "сидельца", и двое ждавших на просматриваемом из окна горсправки углу сотоварищей принадлежали к той же категории. Солидно подкативший на "Ауди-200" "прикинутый" Гена Сысоев и сидевший за рулем второй референт Седого -- Иван внешним видом претендовали на принадлежность к столичной элите. Но внешними отличиями дело и заканчивалось, принципы и личностные установки практически совпадали, а цели поиска Клячкина и вовсе были одинаковыми. Виктор Клячкин находился в отличном расположении духа. Возвратившись от Металлиста, он внимательно осмотрел покупку, разрядил и снарядил обойму, несколько раз щелкнул затвором, попробовал носить -- в кобуре, за поясом, в кармане. Непривычность предмета создавала впечатление, что пистолет выделяется и заметен даже неопытному глазу. Но, покрутившись перед зеркалом, Клячкин убедился, что это не так. В плечевой кобуре "вальтер" не просматривался под пиджаком совсем, засунутый за пояс, лишь слегка оттопыривал левую полу, но создавал впечатление, что может быть легко утерян. Карман он, несмотря на миниатюрные размеры, оттягивал заметно, зато всегда находился под рукой, и привычного, не привлекающего внимания движения было достаточно, чтобы ладонь легла на мелко рифленную рукоять. Клячкин попробовал быстро выхватить оружие из кобуры и убедился, что это не так легко, как в крутых боевиках: сунулся под пиджак -- и в следующий миг пальнул в противника. Приходилось тянуться в глубину подмышки, расстегивать ремешок, из неудобного положения выцарапывать рукоятку... Часто пальцы попадали во внутренний карман или путались в подкладке, а иногда рука промахивалась и вместо нырка к кобуре скользила по внешней поверхности пиджака. То ли боевики врали, то ли мгновенное выхватывание требовало многолетней тренировки. Клячкин решил, что кобура годится для надежного ношения, но перед "делом" пистолет надо держать в кармане. То же самое говорил и Металлист, значит, его советам можно доверять. Вставив снаряженную обойму, Клячкин передернул затвор и сдвинул флажок предохранителя, закрывая красную точку. Сорвавшись, щелкнул курок, у него похолодело внутри, но тут же пришло понимание: выстрела не произошло благодаря умной конструкции. Он сунул в карман уже не кусок мертвого металла, а одушевленную вещь, способную надежно защитить в критическую минуту. Следующие два часа Клячкин занимался кропотливой работой. Извлекая из сумки по одной пачке нарезанной бумаги, он накладывал сверху и снизу пятидесятитысячные купюры, плотно обтягивал полиэтиленом и "Молнией" аккуратно заваривал швы. Получались тугие блестящие розовые блоки, точно такие, как спрятанные на чердаке. Он не знал точно, зачем это делает: проявлял себя инстинкт Фарта, привыкшего к осторожности в делах с большой "капустой". Уложив "куклы" в сумку и задвинув ее под кровать, Клячкин отправился на кухню, но не успел ничего приготовить, как раздался звонок в дверь. Осторожно глянув через "глазок", он щелкнул замком. Радостные и оживленные, как друзья после долгой разлуки, в квартиру ввалились Валентин Сергеевич Межуев и Семен Григорьев. -- Все, что заказывали. -- Семен показал большой палец -- символ полного успеха и потащил тяжеленную сумку на кухню. Валентин Сергеевич обнял Клячкина за плечи и провел в комнату. Под влиянием флюидов, исходивших от чекиста, Клячкин на ходу трансформировался в Асмодея. -- Держи -- Валентин Сергеевич протянул взятый накануне паспорт, и Асмодей, раскрыв его, обнаружил штамп постоянной московской прописки в той самой квартире, в которой сейчас находился. -- Это раз! А вот довесок... Межуев бросил перед ним абонентскую книжку на телефон, зарегистрированный на Клячкина В. В. по адресу прописки. Асмодея удивил номер. Этот телефон стоял в квартире, из которой он более четырех лет назад отправился в тюрьму. -- Как вы это сделали? -- вырвалось у него. -- И зачем? -- Маленький сюрприз! Не надо память напрягать. И потом -- вдруг старый знакомый надумает позвонить. Впрочем, не отвлекайся на детали. Продолжаем список заказов! Валентин Сергеевич, явно довольный, повернулся к кухне. -- Семен, где ты там? -- Ужин готовлю, -- с легкой обидой отозвался тот, но, поняв, что от него требуется, подошел и выложил на журнальный столик пластмассовую коробочку в виде маленького чемоданчика. -- Это два! Жестом фокусника Семен открыл ее. В углублении на красном бархате покоился пистолет, точно такой же, как тот, что лежал в кармане у Асмодея. Правда, стрелял он не пробивающими кости и плоть кусочками металла, а облачком газа, не способного причинить материальный вред и лишь оказывающего шокирующее воздействие. Семен положил рядом кобуру и две прозрачные коробочки с патронами. -- Умеешь обращаться? -- Откуда? -- Асмодей покачал головой. -- Показываю! Видишь патроны с желтым пыжом? Это газовые. На трех метрах выводят противника из строя. А вот эти, зеленые -- шумовые. Грохот, огонь -- и все. Чисто психологический эффект. А заряжаем по-хитрому... Семен вставил в обойму пять блестящих латунных цилиндриков с желтой маркировкой, потом два с зеленой. Вогнал магазин в рукоятку, дослал патрон в ствол, включил предохранитель. -- Готово! Надо только сдвинуть флажок и нажать спуск. Первые два выстрела -- холостые, если они не подействуют, третий выбросит газ... Ясно? Асмодей кивнул. -- Отлично! -- Семен вложил пистолет в кобуру и, словно сбрую на лошадь, надел ее на Клячкина. Тот пытался воспротивиться, однако прапорщик был настойчив: -- Чтобы привыкнуть к оружию, надо носить его постоянно. Привыкай! Потом покажу, как быстро вынимать. Да, вот еще что забыл. Семен вручил Асмодею картонку разрешения на газовое оружие. -- А фотографию где взяли? -- удивился Клячкин. -- С паспорта пришлось переснять, -- пояснил Григорьев и добавил: -- Фирма веников не вяжет! -- Это три! -- Валентин Сергеевич ткнул пальцем в разрешение. Клячкин удовлетворенно сунул документ в карман. Боевой и газовый "вальтеры" практически неотличимы, если его случайно прихватят с оружием, то разрешение снимет все вопросы. -- И, наконец, четыре! Межуев выложил учетную карточку информационного центра на судимое лицо. Судимым лицом являлся Виктор Васильевич Клячкин, который тут же изорвал карточку в клочья и спустил в унитаз. -- Все просьбы выполнены. -- Валентин Сергеевич широко развел руками. -- А сверх того Семен набрал всяких вкусностей, Ирочка скучает и ждет звонка... Друзьям надо создавать радости в жизни! Чекист доверительно тронул агента за колено. -- Девочка осталась тобой довольна. Во всех отношениях! Вторую часть фразы Валентин Сергеевич выделил. Асмодей дал Ирине сто пятьдесят тысяч, и Межуева интересовал источник благосостояния подопечного, но тот либо не заметил намека, либо не собирался удовлетворять любопытства курирующего офицера. -- Ужин готов! -- крикнул из кухни Семен. В отличие от Седого у Клыка имелся постоянный резерв проверенных людей, из которых он мог формировать личную гвардию. В зоне каждый на виду, о каждом все известно: как живет, чем дышит, о чем думает. И почти каждый день освобождается или уходит в побег братуха, которому можно доверять. Новые люди были остро необходимы: Рваный уже не докладывал каждый день о делах, не спрашивал указаний, как-то раз даже позволил себе не явиться по вызову. Гвоздодер сказался больным, но недавно провел несколько "дел" самостоятельно. Вчера Рваный пришел как ни в чем не бывало и назначил "стрелку" на выезде из Москвы: дескать, человек какой-то про общак рассказать хочет. А чего самому Рваному не рассказал? И почему Рваный в глаза смотреть остерегается? Не понравилось пахану это, только пожевал губами, лезвие с одной щеки за другую перегоняя, смолчал, но выводы сделал. Новые люди крайне нужны. Как раз эта троица и подвернулась. Мечик откинулся по звонку. Карандаш вернулся после ссылки. Челюсть выписался из психиатрички. Как положено, обратились к братве, на блатхате и встретились, хотя знали друг друга давно: сводила судьба в зонах, крытых, на пересылках. Близко не сходились, но, схлестнувшись по случайности, стали вместе гужеваться: водку пить, калики глотать да о делах думать. На первое дело сам положенец послал. Клык -- фигура в зонах известная. Он всех троих прощупал: один псих, второй с душком непонятным, а Мечик -- жулик правильный и серьезный, его потом и приблизить можно. С ним Клык и переговорил с глазу на глаз. Так что один Мечик знал, за чем идут, а Карандаша и Челюсть использовал "втемную", для подмоги. Парадная дверь запиралась на цифровой замок, потому обошли со двора, там и ломать не пришлось -- настежь открыто. Поднялись аккуратно по лестнице на шестой этаж: Карандаш вверх на стрем. Челюсть -- вниз, а Мечик ухо к щели приложил и замер. Через пять минут махнул рукой, и все трое двинулись дальше, аж до тринадцатого этажа. -- Ждать надо, -- тяжело отдуваясь, сказал Мечик, когда остановились у чердачной двери и Челюсть возился в замке. -- Люди там. Пусть уйдут или спать лягут. Они походили по чердаку, выискивая подходящее место, и устроились на выступе вентиляционного канала. В десяти сантиметрах от ягодиц Мечика, под кирпичной кладкой, лежали пятьсот миллионов рублей -- около половины разыскиваемой общиной суммы. Референты Седого Гена и Иван удобно устроились в машине и, слушая музыку, наблюдали за нужными окнами. Гена изрядно волновался. Металлист продиктовал ему номера купюр, а бухгалтер подтвердил, что это те самые деньги. Теперь следовало их отнять. Отнимать большие деньги всегда непросто. А этот парень из деловых и кличка удачливая -- Фарт, к тому же оттянул срок, а это многому учит... Но главное, вооружился, сука, до зубов: пушка, граната! Нет, добром не отдаст. Придется кровь лить... У Гены под мышкой тринадцатизарядный "браунинг", он его для форса иногда носил да чтоб припугнуть кого. Но вот так: войти в квартиру и мочить... Он совершенно не представлял, что сможет это сделать. К тому же тот не пустит просто так или первый мочить начнет... -- Ну, что делать будем? -- в который раз за вечер спросил Гена. Иван пошевелился, сиденье скрипнуло под тяжелым телом. У него тоже имелся ствол, но не было навыков и желания пускать его в ход. -- Откуда я знаю! -- раздраженно отозвался он. -- Надо позвонить шефу и сказать: "Нашли, деньги у него, следим, присылай бригаду". -- Так мы и есть бригада... -- При чем здесь мы? Есть специальные люди для таких дел! Внезапно Гена понял, что если бы у шефа имелась замена Опанасу, то они бы не сидели здесь и не вели этого дурацкого разговора. И, может быть, Седой специально подталкивает их на скользкий, кровавый путь, чтобы из них и сделать замену! Решение логичное, потому что их он хорошо знает... -- Ладно, посмотрим, -- холодно сказал Гена. Они всегда были с Иваном на равных, но сейчас в отношениях что-то менялось, и он чувствовал, что занимает лидирующее положение. -- Мы здесь для того, чтобы сделать дело! Значит, будем делать! Посадим его в машину и привезем к Седому вместе с бабками! А если дернется, деваться некуда -- стреляй! Понял? -- Понял, -- неожиданно послушно ответил Иван. Гене это очень понравилось. Асмодей, удобно развалившись, полулежал в глубоком кресле. Плечевая кобура с пистолетом придавали ему вид секретного агента из голливудского боевика. Впрочем, он таковым и являлся. Валентин Сергеевич, тоже в вольной позе, сидел в кресле напротив. Теперь, когда агент был ублажен и вкусно накормлен, можно переходить к делу. -- Как печень, не беспокоит? -- участливо поинтересовался Валентин Сергеевич. -- Да нет. Иногда чуть-чуть, когда выпьешь. Чего вы вдруг вспомнили? -- Не знаю, наверное, по ассоциации. С соседом тебе тогда повезло. Не храпел, не пердел, не занудничал. -- Да, Боб -- отличный парень! Я бы с удовольствием повидался с ним при случае... -- Надеюсь, случай скоро представится! Асмодей выпрямился. -- Ах, вот оно что... -- Центральное разведывательное управление США проводит операцию на нашей территории, -- совершенно другим тоном, строго и внушительно заговорил майор. Веселый и добродушный Валентин Сергеевич исчез. Курирующий офицер контрразведки был сдержан и официален. -- По имеющимся данным, ему понадобится агент из числа российских граждан. С учетом предыдущих контактов и некоторых других факторов можно с высокой степенью вероятности ожидать, что он выйдет на вас. Мы в максимальной степени упростили эту задачу: адрес и телефон гражданина Клячкина можно легко узнать в справочном бюро. Никакая специальная легенда не нужна: у вас настоящая и очень убедительная биография. Особенно в последние годы... -- Уж это точно! -- грустно усмехнулся Асмодей. -- Неясно, где вы были и что делали после освобождения... Асмодей молчал. -- Я бы не стал этого выяснять, но, когда ведешь игру с иноразведкой, все детали должны быть отработаны до мелочей. Это очень важно. Эмоции, личные желания и сантименты в расчет не принимаются. Контрразведчик вздохнул. -- Итак, где вы находились после выхода из колонии? -- Где, где... -- Асмодей снова усмехнулся. Он знал, что рано или поздно этот вопрос зададут: у сотрудника спецслужбы, даже негласного, не должно быть "белых пятен" в биографии. И он заготовил несколько более или менее удовлетворительных ответов, к достоинству которых относилась полная непроверяемость. Хотите -- верьте, хотите -- нет. Но если в дело замешано ЦРУ, полная непроверяемость не годится, потому что это обычный признак разведлегенды. Надо отвечать правду. -- Бомжевал. Вокзалы, ночлежки, чердаки. Межуев несколько секунд помолчал. Это все объясняло, но одна деталь не вписывалась... -- Однако "Две совы" явно не бесплатная столовка. И наряд на вас не бродяжий. И Ирочке вы заплатили настолько щедро... т -- Я нашел деньги. Совершенно случайно. И довольно крупную сумму... Но это известно только мне и вам. ЦРУ подобные подробности не интересуют. Улыбка Межуева разрядила возникшее напряжение. Теперь это снова был рубаха-парень, заглянувший в гости к старому приятелю. -- Мне приятно, что мы продолжим интересное, плодотворное сотрудничество. Они могут обратиться за адресом в горсправку. Мы контролируем все запросы по твоей фамилии, поэтому предупредим заранее. То же с телефоном. Но не исключено -- они найдут неофициальные каналы. К тому же ты дал Смиту свой номер. -- Разве? -- Да. Вы говорили о лекарствах, он пообещал содействие, и ты продиктовал телефон. Потом перешли к женам и тещам... -- Ну и память! Майор покачал головой. -- За последние дни я прослушал все кассеты аудиоконтроля вашего "люкса". Тридцать часов непрерывных разговоров. Безумно интересно! -- Однако! -- Что делать. Операция началась. И мы, и вы должны находиться в полной боевой готовности. Телефон может зазвонить в любой момент. Как часто бывает в кинофильмах и редко в жизни, тут же раздался телефонный звонок. Межуев и Асмодей оцепенели. Звонок повторился. Из кухни выбежал Семен. Он смотрел на аппарат так, будто это была бомба с часовым механизмом, отстукивающим последние секунды. И взгляд майора... Асмодей очень отчетливо понял, что слова о боевой готовности для контрразведчиков вовсе не красивое преувеличение. -- Поднимите трубку, -- напряженно сказал Межуев. Гладкая пластмасса скользила, и Асмодей крепче сжал влажную ладонь. -- Позовите Веронику, -- сказала трубка страстным густым голосом. -- Вы ошиблись номером... Задвигались соляные статуи Семена и Валентина Сергеевича, Асмодей вытер платком вспотевший лоб и ладони. Телефон зазвонил опять. -- Я же сказал, что вы ошиблись! Здесь нет никакой Вероники! -- Здравствуйте. Мне не нужна Вероника. Мне нужен Виктор Васильевич Клячкин. Можно отлично выучить язык и говорить без акцента, но построение фраз все равно выдаст иностранца. -- Я слушаю... Контрразведчики вновь напряженно застыли. -- Здравствуйте, Виктор! Как себя чувствует ваша печень? Через девять лет человек не должен быстро узнавать кратковременного знакомца. -- Печень как печень, не жалуюсь. А кто это говорит? -- Помните больницу? Мы лежали в одной палате... -- А-а-а! -- обозначил Асмодей радостное узнавание. -- Это вы, Роберт? -- Да, это я. Рад, что вы меня помните. Прошло много лет. Как вы живете? -- По-разному. Сейчас неплохо. Когда вы приехали в Москву? -- Пару дней назад. Я аккредитован на конгрессе политологов. Вы что-нибудь про него слышали? -- Боюсь, что нет. Мне осточертела политика. -- Да, у вас ее было слишком много... Виктор, я хочу с вами увидеться, поговорить. У меня есть отличное лекарство, специально для вас. -- Очень любезно, Роберт. Очень любезно с вашей стороны. Я с удовольствием встречусь с вами! Как долго вы пробудете в Москве? -- Несколько дней. Но лучше не откладывать. Завтра вы свободны? -- Сейчас подумаю... Клячкин выдержал паузу. -- Да, со второй половины дня. -- Тогда в три часа. У южного входа в гостиницу "Россия". Вас это устраивает? -- Да, конечно. -- Тогда до завтра. Асмодей медленно опустил трубку на рычаг. Межуев показал ему большой палец. -- Здорово! Полная естественность. Пауза узнавания, раздумья о завтрашнем дне... Молодец! Асмодей осел на ближайший стул. Короткий телефонный разговор вымотал его полностью. -- Подробно запишите, что он сказал, -- попросил майор. -- Мы не подключались к линии -- это легко контролируется из посольства. Лучше не рисковать. Несколько раз контрразведчик прошелся по комнате. Внутри все дрожало, как после мгновенной тяжелой нагрузки. Оперативный расчет оправдался: Роберт Смит "клюнул". Но это только первый шаг. Одно неточное слово или неловкое движение Асмодея -- и он уйдет. Значит, операция "Пески" окажется ненужной, а в нее уже вбуханы десятки тысяч долларов! И "Расшифровка" попадет под угрозу провала! А от нее зависит судьба Системы органов госбезопасности! Владевшее майором возбуждение требовало каких-то действий. Подумав, он набрал номер дежурного. -- Межуев. Для меня есть сообщения? Так. Кто передал? Читайте. Во сколько поступило? Почему не доложили немедленно?! Напрасно! Получите взыскание! Бросив быстрый взгляд на прилежно пишущего Асмодея, Межуев перенес телефон на кухню, встретив вопросительный взгляд варящего кофе Семена, приложил палец к губам и кивнул в сторону гостиной. Под мягкий треск телефонного диска прапорщик аккуратно закрыл дверь. -- Картотека? "Симферополь". -- Межуев помнил ежедневно сменяемые пароли наизусть. -- Майор Межуев. Посмотрите контроль по Клячкину. Да, будьте добры. -- Вот так. -- Контрразведчик кивнул с видом человека, убедившегося в том, что сбылись его наихудшие предположения. -- Диктуйте... Он пощелкал пальцами, и Семен поспешно положил на круглый обеденный стол блокнот и авторучку. -- Ну что? -- спросил прапорщик, когда Валентин Сергеевич перестал писать и задумчиво откинулся на узком полукруглом диванчике. -- Оружие при тебе? -- вместо ответа спросил майор. -- Обижаете. -- Все знали, что Григорьев любил пистолет и никогда с ним не расставался. -- Остаешься здесь до утра, -- приказал Межуев, и поскольку Семен ждал объяснений, дал их: -- Нашего друга ищут преступники. Причем серьезные преступники. И кто-то еще. Может, тоже бандиты, но другие. За последний час две группы получили этот адрес. Наверняка они где-то поблизости. -- Сколько их? -- Прапорщик деловито облизнул губы. -- Трое и двое. Это только те, кого видела дежурная в адресном. -- Пусть привезут автомат и бронежилет. И пришлют двоих обшарить дом. Майор немного подумал. -- Лучше задействовать милицию. Сейчас доложу Дронову. Семен взглянул на часы. -- Половина первого ночи. -- Ничего, стерпит. Межуев был прав. Как и другие сотрудн