ось собрать о вашей персоне. Пожалуйста, Икрам. Чернявый подвижный Файзиев, все время зыркавший глазами по сторонам, явно отрепетированным демонстративным жестом открыл кожаную папку и достал бумаги. - Итак... Азларханов Амирхан Даутович, родился в 1933 году, в Сибири. Воспитывался в детском доме, родители, юристы, были репрессированы в 1937 году. Служил четыре года в военно-морском флоте на Тихом океане. Закончил в родном городе университет с отличием и аспирантуру в Москве. Был женат. Жена - Лариса Павловна Турганова, искусствовед, собрала частную коллекцию восточной керамики, которая неоднократно выставлялась за рубежом... Прокурор жестом остановил чернявого - читать тому еще предстояло много, и он не сомневался, что знают о нем все или почти все. - Зачем вам это? - спросил он устало. - Вряд ли я нынче представляю для кого-то интерес, даже шантажировать меня нет смысла... Шубарин нетерпеливо перебил хозяина: - Мы не шантажисты. И, пожалуй, вы правы, что едва ли для кого-то представляете нынче интерес. Время такое, интерес, внимание только к тем, кто на коне, то есть в кресле. Однако хотелось бы, чтобы вы не принимали нас и за филантропов, у нас совсем другие цели, но они не могут принести вам худого, наоборот, изменят вашу жизнь в лучшую сторону. А то, что нам пришлось так тщательно изучить вашу биографию, этого требовали обстоятельства, вы потом это поймете и, надеюсь, не будете в претензии. Слишком многое мы собираемся вам вверить, потому и не хотели бы подвергать себя неоправданному риску. - Нельзя ли яснее? - перебил незваного гостя прокурор. - Нет, яснее пока нельзя. Только в общих чертах, яснее и подробнее, когда получим ваше принципиальное согласие на сотрудничество. - Что же вам от меня нужно? - Не гоните лошадей, прокурор, дело серьезное. Я представляю местную промышленность и нам позарез нужен юрисконсульт, если уж вы так настаиваете на краткости. - Юрисконсульт? - удивился бывший прокурор. - Да нашего брата сейчас развелось хоть пруд пруди, разве это проблема? - Не скажите. Проблема, да еще какая, - гость тяжело вздохнул, удивляясь непонятливости бывшего прокурора, и пояснил: - Нам ведь не всякий юрист подойдет, нужен человек с большим опытом - юридическим и жизненным. Больше того - изощренный в законах, знающий и понимающий их противоречия. И притом не робкий, привыкший к коридорам власти, знающий дорогу в Москву, - и туда простираются наши интересы. Лучше всего немолодой, внушающий доверие и уважение, образованный и эрудированный. В общем, нужен человек с умом и характером. Вот почему мы собирали столь подробное досье на вас, прокурор... Признаюсь, доля риска, и немалая, свяжись мы с вами, имеется. Но в случае удачи, если мы найдем пути к сотрудничеству, - выигрыш для нас несомненен: ваш юридический опыт, ваши связи сослужили бы нам неоценимую пользу. - И что же все-таки толкнуло вас на риск? - спросил прокурор, все еще не понимая, чего хотят от него ночные гости. Видимо, гость ожидал этот вопрос, поэтому ответил не задумываясь: - Логика, уважаемый прокурор, логика... и обстоятельства вашей жизни. - Гость выразительно повел взглядом вокруг. - Не понимаю вашей логики, нельзя ли конкретнее. - Что ж, можно и подробнее, если уж так настаиваете. Я даже рад: вы, кажется, не утратили прокурорской хватки. А логика такая, хотя и придется кое в чем повториться. Нам кажется, государство никогда не ценило и теперь уже вряд ли когда оценит вашу верность идее или долгу, затрудняюсь, как это точнее назвать. Не оценили в свое время ваших родителей, скажем так. Они сгинули без следа, сами вы росли сиротой. Вашу жену убили, вас лишили дома, работы, честного имени, здоровья... Убийца и его покровители не только на свободе, но и процветают на тепленьких постах. Так что у вас должны уже сложиться свои взгляды на отношения личности с государством. В то же время то, что вы не взяли сто тысяч у Бекходжаевых, вызывает уважение... Прокурор, выслушав эту откровенно циничную тираду, опешил, мелькнула даже мысль показать гостям на дверь. Но какое-то внутреннее чувство удержало его от этого поступка. Кто знает, может, жизнь предоставляет ему редкий, последний шанс послужить правосудию, и хоть запоздало, но искупить, пусть частично, свою вину перед обществом? Вину эту он, как прокурор, с себя не снимал. А выгнать непрошеных гостей он всегда успеет, не в этом геройство. Ему кстати или некстати припомнился один толковый хозяйственник, поднявший разваленное предприятие, не вылезавшее из долгов лет десять. Привлекался он за то, что без документации, без государственных строительных организаций возвел ремонтную базу и утепленные гаражи для своего автохозяйства. Нарушение с точки зрения закона было налицо, хотя корыстных целей он не преследовал. Так этот хозяйственник сказал ему однажды с горечью: - У нас никогда не судили за несделанное, судят постоянно за сделанное. Так и в данном случае: легче всего и, видимо, безопаснее было бы, пылая праведным гневом, указать пришельцам на дверь, и это был бы искренний поступок; но разумнее выходило сдержаться, ждать, слушать, вникнуть в суть - ведь он даже не знал еще подоплеки дела, в котором ему отводилась роль, и немалая, судя по откровению ночного визитера. А что касается логики гостя, которую тот считал неотразимой, единственно верно рассчитанной, бьющей в десятку, в сердце, так был ли смысл ее оспаривать - все равно каждый из них останется при своем мнении, в таком возрасте им обоим поздно менять убеждения. Разве понял бы ночной гость, что для него Бекходжаевы, Иргашевы никак не олицетворяли ни советскую власть, ни партию, ни государство, как не олицетворяли эти понятия и те, что сгубили его родителей. Беда его родителей была одной из составляющих общей беды, и сейчас, на новом витке истории, случившееся с ним также нельзя было считать только личной трагедией, это тоже было одно из проявлений общей беды - и только так он понимал события, происходящие вокруг. Было ясно - его втягивали в какое-то крупномасштабное предприятие, и дело это скорее всего напоминало айсберг: верхняя, надводная, часть имела легальный статус, а основная, подводная, была темна, как океанские глубины, и она-то требовала определенного юридического прикрытия. Не исключено, что этот Шубарин является представителем новой волны советских миллионеров, ворочавших "теневой" экономикой, о существовании которой проницательные люди не только догадывались, но и ощущали ее присутствие повсюду. И идти добровольно в объятия такого синдиката, где царят жестокие законы, было небезопасно. Уж об этом он знал. Но пришла и другая мысль: "С юности я поклялся посвятить жизнь борьбе за справедливость и оказался вдруг не нужен закону и правопорядку. Так, может, ценой такого риска я послужу в последний раз тому, чему и собирался отдать жизнь?" Эта неожиданная мысль как-то сразу сняла начинавшее подниматься раздражение. Внутренне он был готов рискнуть, поэтому стал слушать ночного гостя внимательнее, боясь пропустить хоть слово. Да, похоже, жизнь звала еще раз послужить правосудию, и отступать, по его понятиям, не следовало. Он даже задал Шубарину вопрос, в котором как бы крылось не то его согласие, не то сомнение: - Вот вы сказали - поездки в Москву... коридоры власти. Вы считаете, что такие нагрузки мне по силам? Я перенес два инфаркта и тяжелейшую пневмонию, которая до сих пор дает себя знать. Не переоцениваете ли вы мои способности? Гость вдруг так искренне и весело рассмеялся, словно сбросил с себя какую-то тяжесть. - Как вы нас до сих пор еще не выставили за дверь, если считаете, что пришли два нахала и пытаются все свои заботы спихнуть на вас? Не волнуйтесь, мы прекрасно осведомлены о вашем здоровье и, уверяю вас, будем всячески оберегать его. Что касается вашей работы, она будет носить официальный характер, и вам никогда и нигде ничего отстаивать ценой здоровья не придется. Все, что внешне будет напоминать защиту интересов разных сторон, скажем, бурные прения, вас не должно волновать. Куда бы вы ни пришли, все или почти все будет предрешено заранее, и это уже не ваши заботы. Ваша работа будет заключаться совсем в другом. Не знаю, понравится ли сравнение, но вы будете, скажем так, послом по особо важным поручениям и юридическим советником. Но сегодня, я думаю, о подробностях работы мы говорить не будем, важно ваше принципиальное согласие. А что касается поездок в Москву или другие города, они, конечно, будут. Но опять же, вряд ли у вас возникнут там какие-то проблемы... Не придется даже нести свой чемодан, вас всюду будут сопровождать наши люди. Однако, я полагаю, на сегодня деловых разговоров хватит, и нам следовало бы обмыть наш союз, не так ли? Прокурор впервые за вечер растерялся. - У меня только чай, да и то азербайджанский, второго сорта. Но тут в разговор вступил чернявый - наверное, остальное было по его части: - Не волнуйтесь, прокурор, мы предусмотрели и это. Знали о вашем спартанском быте и ваших возможностях... - Он распахнул окно, выходящее во двор, и подал какой-то знак. Прошло несколько минут, и раздался осторожный звонок. В прихожей появился официант, тот самый, из "Лидо", где единственный раз ужинал прокурор. В руках он держал две тяжелые корзины, накрытые не то скатертью, не то салфетками. Ловкий Икрам тут же перехватил у него одну из корзин. Официант сдержанно поздоровался с хозяином и прошел в комнату - видимо, такое выездное обслуживание было ему не в диковинку. Вдвоем с Икрамом они ловко выдвинули стол на середину комнаты, и официант, достав из корзины туго накрахмаленную скатерть, быстро уставил ее тарелками, бокалами и прочим, привезенным из ресторана. Затем, попросив у хозяина дома разрешения воспользоваться газовой плитой, подхватил корзины и скрылся на кухне. Прокурор чуть ли не больше, чем своим неожиданным гостям, подивился расторопности молчаливого официанта и ночной скатерти-самобранке. Через несколько минут из кухни поплыли аппетитные запахи. Пока на сковороде что-то шкворчало, подогревалось, официант бесшумно ставил на стол закуски, зелень, "Боржоми", который Азларханов в последний раз пил лет пять назад в обкомовском буфете. Шубарин, не обращавший внимания на суету официанта у стола, долго стоял у фотографии Ларисы Павловны, висевшей на стене. - Красивая была женщина. Талантливая. У меня есть ее альбомы. Наблюдая за ночным гостем, прокурор почувствовал: Артур Александрович ждал от него вопросов; он не стал торопить события, и тут его выручил официант, внесший на большом лягане жареных перепелок с грибами; внимание всех переключилось на роскошное блюдо, украшенное зеленью и помидорами. Официант, поставив ляган посередине, поправил кое-что на столе, словно художник, добавляющий штрихи на готовой картине, затем вопросительно глянул на Шубарина. Тот, видимо, мысленно еще продолжавший разговор с прокурором, машинально ответил: - Спасибо, Адик. Можешь идти, Ашот отвезет тебя домой. Официант попрощался, пожелав приятного застолья, и тут же удалился. Такого вышколенного официанта прокурор видел впервые. - Ну что ж, прошу за стол, - пригласил Артур Александрович, едва за расторопным Адиком захлопнулась дверь. Чувствовалось, что в любых ситуациях он привык быть хозяином положения. Икрам разлил предусмотрительно открытый официантом коньяк, несмотря на возражения прокурора, налил и ему. - За взаимопонимание и успех, - таков был первый тост ночного гостя, и хозяин дома пригубил рюмку вместе со всеми; гости не настаивали на том, чтобы он выпил. Правда, прокурор с большим удовольствием выпил бокал темного чешского пива "Дипломат", похвалил. Чернявый среагировал сразу: - Нет проблем, завезу как-нибудь пару коробок "Хольстена", в жаркий день нет напитка лучше. Сидели долго, но ни о работе, ни о каких-то проблемах больше не говорили; хотя Икрам дважды пытался получить консультацию по каким-то конкретным делам, Артур Александрович мягко, но настойчиво уводил разговор в сторону. Бывал Шубарин, оказывается, и за границей, в том числе в Японии, и они обменялись с прокурором своими впечатлениями о тамошней жизни и порядках. Расстались далеко за полночь, уговорившись встретиться на другой день за обедом в "Лидо". После ухода гостей прокурор еще долго размышлял о необычном визите, о своей жизни, в которой с завтрашнего дня, похоже, начинается новый этап. Вновь и вновь он возвращался памятью к сказанному Артуром Александровичем и к редким репликам Икрама. Что крылось, например, за фразой: "Мы отдаем себе отчет в том, что идем на большой риск, посвящая вас в свои дела"? Одно было ясно: дело, в которое он вступит завтра, или, точнее, уже вступил с этой полуночи, - крупномасштабное, солидное, оттого они и шли на риск. И прокурор понимал, что какое-то время, пока он не выдержит изощренной проверки или чем-то особенным не привяжут его к делу, за ним будет глаз да глаз, ведь он, как юрисконсульт, будет знать гораздо больше, чем кто-либо. Ясно, что хозяин не из тех, кто любит посвящать лишних людей в свои дела, а вот с юристом, хочешь не хочешь, придется консультироваться. Но какую бы опасность, риск он ни предвидел, ни предчувствовал, ему хватило мужества не отказаться - обстоятельства сложились так, что жизнь еще раз решила устроить ему проверку - и как юристу, и как гражданину. Шубарин ничего не сказал ему о требованиях на будущей работе, но прокурор знал: они вряд ли будут отличаться от тех, что предъявляются на теперешнем заводе, да и повсюду, где ему пришлось работать юрисконсультом. Парадокс заключался в том, что и дельцы подпольных трестов, и директора официальных предприятий требовали одного - соблюдать интересы своей фирмы, даже если они шли вразрез с государственными и народными, хотя, если быть объективным, подпольная экономика учитывает интересы потребителя и никогда не работает ради пресловутого плана - на склад-свалку. Дойдя в своих рассуждениях до такой горькой истины, прокурор успокоился и отправился спать - назавтра ему тоже предстоял нелегкий день... 5 В назначенное время прокурор появился в ресторане "Лидо". У входа его встретил вчерашний официант и проводил к тому самому столику, за которым он уже однажды ужинал. Шубарин появился неожиданно, откуда-то из-за спины, наверное, он вошел в другую дверь, что вела прямо из ресторанного зала в гостиницу. Выглядел собранным, подтянутым, наверное, он был из тех, кто никогда не дает себе расслабиться. Зал уже почти заполнился, и прокурор видел, как многие тянутся взглядом к их столу, желая поздороваться или хотя бы попасть на глаза его сотрапезнику, но тот словно ничего не замечал вокруг, все внимание его было отдано собеседнику за столом. - Ну как, не переменили вчерашнее решение? А то вольному воля, я предпочитаю в делах добровольные начала, - сказал он, разливая "Боржоми" в бокалы, - он по своей привычке сразу захватывал инициативу. - Нет, не передумал, - раздумчиво ответил Азларханов, - Старость не за горами, и, как вы правильно заметили, я оказался к ней не готов. Однако я задам вам встречный, возможно, несколько меркантильный вопрос - будет ли у меня возможность скопить на маленький уютный домик в Крыму, скажем, в Ялте? Это то самое место, что рекомендуют мне врачи. - Не только на маленький, но и на самый что ни есть роскошный, какими владеют в Крыму некоторые отставные генералы, - заверил Шубарин. - Я тоже люблю Крым, Ялту и рад помочь вам, чтобы было куда пойти в гости по старой дружбе. А может быть, я и сам куплю что-нибудь по соседству, - наверное, наступит день, когда и мне наскучат дела. Все зависит от вас, повторюсь еще раз: ваш опыт, знания, прежние связи нам необходимы позарез. Но давайте спокойно пообедаем, а разговор наш о делах перенесем наверх, ко мне в номер. Когда они поднялись из-за стола, прокурор осторожно подсказал: - Обратите, пожалуйста, внимание на того молодого человека в красной рубашке, что сидит недалеко через проход. Мне кажется, он слишком тщательно выбирал место, чтобы лучше просматривался наш столик, и все время не сводит с вас глаз. Артур Александрович, не поворачивая головы в ту сторону, куда кивком указал прокурор, улыбнувшись, ответил: - Я не ошибся в вас, прокурор! Есть еще порох в пороховницах, не утратили хватки. Вы правы, он не сводит с меня глаз и место выбрал с умом, но он так и должен поступать, потому что это мой телохранитель. Видя, что своим сообщением явно огорошил сдержанного, владеющего собой Азларханова, будущий шеф рассмеялся: - Да, да, телохранитель, не удивляйтесь. У вас тоже будет свой, впрочем, он уже есть, подыскали подходящего человека, прибудет недели через две-три. Ну, а с Ашотом, я надеюсь, вы подружитесь, надежный парень, не подведет. Поднялись на третий этаж, номер располагался в конце коридора. Еще когда входили, прокурор обратил внимание на тяжелую дубовую дверь и два финских замка особой секретности - такие замки были врезаны некогда у него в кабинете областной прокуратуры. Двухкомнатный "люкс", на первый взгляд, ничем особо не отличался: маленькая спальня, в которой едва умещался спальный гарнитур, и небольшой зал, наверное, служивший хозяину кабинетом и приемной. Бесшумно работал кондиционер, и оттого в комнатах стояла приятная прохлада. Чувствовалось, что здесь живут давно, уют больше походил на домашний, чем на гостиничный. Оглядевшись, прокурор увидел в углу большой японский телевизор "Шарп", а рядом, на специальной подставке, плоскую серебристую деку, похожую на магнитофон, но понял, что это видеоприставка. Хозяин номера, поймав взгляд прокурора, подтвердил: - Да, домашнее кино. Интересные есть фильмы, "Крестный отец" Копполы, например. Жаль, времени не хватает смотреть, впрочем, у вас со временем будет лучше. Так что при желании можете смотреть здесь или систему поднимут к вам в номер. Прокурор вопросительно глянул на хозяина "люкса". - Да, да, к вам в номер, я не оговорился, просто забежал немного вперед, к слову пришлось. Мы решили, что ваше жилье не подходит ни вам, ни нам. Прежде всего, оно не подходит вам - далековато для ваших каждодневных пеших прогулок, да и потом, что это за квартира, не по вашим заслугам. Поскольку однокомнатные здесь дефицит, как и в любом другом городе, мы подыскали вам обмен на двухкомнатную, недалеко от гостиницы, в соседнем квартале. Я был там и уверен, она вам должна понравиться. Не скажу, чтобы квартира особо нуждалась в ремонте, но решили все же обновить ее, тем более в этом городе есть настоящие мастера. Через два часа мы закончим с вами кое-какие дела, а затем вы с Икрамом поедете и посмотрите новое жилье. Там вас будут ждать - на месте все и обговорите. Месяца два вы будете мне нужны ежедневно: накопилось много дел, по которым хочу получить у вас консультацию или обсудить, как законнее поступить. Вашу квартиру в Черемушках надо срочно освободить, а на новой будет пока идти ремонт. Поэтому на четвертом этаже, надо мной, вам зарезервирован точно такой же номер, и вы сегодня или завтра должны переехать в гостиницу. Слушая четкие распоряжения нового шефа, прокурор невольно усмехнулся. Шубарин тут же среагировал, вопросительно подняв бровь: - Я что-нибудь не так говорю? - Ремонт, "люкс" на четвертом этаже... Вы слишком оптимистичны насчет моих финансовых возможностей, Артур Александрович. Тут уж рассмеялся хозяин "люкса": - С вами не соскучишься, прокурор. Знаем ваши возможности, знаем. Мы ведь не прежнее ваше руководство: приглашая человека, ожидая от него отдачи, думаем прежде всего о нем. Какова забота, такова и работа - это наш девиз. Потому и идут к нам охотно, хотя и элемент риска не скрываем... Он выдвинул незапертый ящик письменного стола и, не глядя, достал пачку денег в банковской упаковке. - Вот получите. Это вам на первое время. Не хватит, обращайтесь, не смущаясь. Повторюсь, я не филантроп, и, как всякий деловой человек, умею считать деньги, но ваша работа будет оплачиваться высоко, так что вы вправе брать вперед любые суммы. Помните из классики: в старой России могли выдать жалованье за годы вперед - у нас приблизительно такая же отжившая система, но не для всех, конечно, далеко не для всех... Прокурор взял протянутую ему пачку пятидесятирублевок и небрежно сунул в карман. Видимо, обтрепавшийся рукав его пиджака напомнил хозяину номера что-то, и он добавил: - И последнее, прежде чем перейти к делу. После встречи со строителями поедете с Файзиевым на торговую базу соседней области. Звонили перед обедом, - у них крупное поступление. Вам следует капитально обновить свой гардероб, что называется, от и до. Сами понимаете, нужна солидность, респектабельность... По одежке встречают, по уму провожают - это придумал не я. Возможно, Шубарин вспомнил бы еще о чем-нибудь неожиданном, прежде чем перейти к делу, но тут раздался междугородный телефонный звонок. Хозяин номера долго выслушивал кого-то на другом конце провода, изредка вставляя непонятные прокурору реплики; чувствовалось, что разговор не доставляет ему удовольствия. В конце концов, не дослушав до конца, он сказал: - Сегодня буду, ждите, - и бросил трубку. Артур Александрович заходил по комнате, заглянул зачем-то на минутку в спальню; вернулся в зал по-прежнему спокойным, уравновешенным, он умел владеть собой. - Не люблю, когда срываются планы. Сегодня я собирался ввести вас в курс дела, но не хочется впопыхах. Отложим на послезавтра. Я должен срочно, сейчас же, выехать в Ташкент. А вы решайте пока свои личные дела, устраивайтесь. - Он взял со стола ключ и протянул его прокурору. - Это от номера надо мной, посмотрите и оформляйтесь. - Он помолчал. - И вот что я вам скажу на прощанье... Я специально не затронул этой темы вчера, считал, что ваше согласие работать с нами должно быть добровольным. - Он посмотрел гостю прямо в глаза. - Я думаю, у вас есть еще одна причина сотрудничать с нами и, насколько я знаю вас, более важная, чем деньги, но вы о ней еще не подозреваете. Так вот, я думаю, теперь у вас появится возможность свести кое с кем счеты... Доберемся и до Бекходжаевых, дайте только срок. А пока - всего хорошего. Когда Азларханов вышел из номера, у окна в коридоре курил тот самый молодой человек в красной рубашке. Увидев прокурора, он соскочил с подоконника, отбросив сигарету, улыбнулся как старому знакомому, но прокурор, словно не замечая его, прошел к лестнице, ведущей на четвертый этаж. Вернулся он с Файзиевым из соседней области поздно вечером, затемно. День выдался напряженный, и от каждодневной прогулки пришлось отказаться. Так устал, что и покупки разглядывать не стал, свалил коробки, свертки, пакеты в прихожей, все равно завтра придется перевозить в гостиницу. Отказался он и от ужина в ресторане, куда зазывал его Икрам, хотелось побыть одному, обдумать еще раз неожиданные перемены в своей жизни. В том, что новые хозяева всерьез рассчитывают на его помощь и кое-какие прошлые связи, он не сомневался, отсюда такая щедрость, намерение быстрее благоустроить его быт, желание спешно расположить к себе и своему делу. Из каких побуждений Артур Александрович уверял его, что появится возможность свести кое с кем счеты? Чтобы заинтересовать в сотрудничестве? А может, его дела где-то перехлестнулись с кланом Бекходжаевых и ему нужен еще более заинтересованный в мести, чем он сам, сообщник, и по каким-то соображениям именно он подходит более всего на эту роль? Странно, казалось, только войдет в дом, рухнет на неразобранную постель и от усталости и напряжения тут же заснет мертвым сном. Но сон не шел, какая-то тревога зрела в душе; прокурор встал и заварил чай. Хороший чай, - осталась пачка от ночного визита. За чаем ему всегда думалось лучше. Нет, он не копался в прошлом, мысли его нацелились на будущее. Из минувшего сейчас вспоминалась только встреча с посланником Бекходжаевых, и то потому, что тогда ночью он признался себе, что недооценивал преступный мир, плохо знал его возможности, или, точнее, современный уровень его. Сегодня же, готовясь к сотрудничеству и борьбе с тайным синдикатом, он признался себе и в другом - что знает жизнь куда абстрактнее, чем его новые хозяева: не знал ее толком, когда был областным прокурором, не узнал как следует и в последние четыре года. Почему он пришел к такому выводу? Да потому, что давно уже поступали сигналы о набирающих силу артельщиках, цеховиках, хозяевах теневой экономики, об их влиянии в округе, но он отмахивался от этих проблем, не считая их серьезными, как отмахивались наверху, когда заходил разговор об организованной преступности, наркомании, проституции, сращивании криминала с законом. За демагогическими фразами - "у нас этого не может быть" или "у нас нет социальных причин для подобного рода преступлений" - проглядел реальную жизнь и сейчас безжалостно признавался себе в этом. Да и как не признаться, если, едва столкнувшись, даже еще не войдя в курс дела, он уже почувствовал, каким огромным влиянием обладает тот же Артур Александрович. Азларханов только заикнулся о номере на четвертом этаже, как дежурная расплылась в улыбке, и минуты не держала у окошка, лишь глянула в паспорт. Позвонил в ЖЭК по поводу обмена квартиры, там тоже оказались предельно внимательны, все решалось заочно и быстро. А на торговой базе сам директор водил их из склада в склад, показывая дефицит из самых потаенных углов. И все потому, что упоминалась, как волшебный "сезам", фамилия Артура Александровича - Шубарин. Мог ли он считать себя знающим жизнь, если не разглядел вовремя раковые опухоли на теле общества, чьи права, покой, здоровье он обязан был защищать по долгу службы. И теперь прокурор понимал, что его долг - помочь удалить эти опухоли, разорвать связи клана Бекходжаевых и осветить тайную жизнь подпольной экономики и тех, кто стоит за нею, потворствует, прикрывает. Нет, конечно, не только возможность свести счеты с Бекходжаевыми толкала прокурора в синдикат Шубарина: он чувствовал за ним еще более разветвленный и могучий клан, чем тот родоплеменной бекходжаевский, так сказать местного значения, с которым он столкнулся - и потерпел поражение. Рука Шубарина, подсказывали ему опыт и интуиция, доставала куда как дальше и выше. Осознавал Амирхан Даутович и опасность своей затеи. Если уж Бекходжаевы ни перед чем не останавливались, то этот теневик тем более. Прокурор на миг представил лицо Ашота, бывшего чемпиона страны по самбо; этот думать не станет, если поступит приказ... В памяти всплыло предупреждение конвоя для особо опасных преступников: "Шаг в сторону считаю за попытку бегства и стреляю без предупреждения..." Да, на предупреждение теперь он рассчитывать не мог - не та игра и не с теми... "С волками жить - по-волчьи выть", - вспомнилась вдруг пословица, и кстати, - наверное, это и было ответом на мучившие его вопросы: так и следовало поступать, чтобы войти в доверие и стать незаменимым человеком для синдиката. Это решение приободрило и словно освободило от сомнений прокурора. Он распаковал несколько свертков и коробок, и через десять минут в щербатом зеркале гардероба отражался высокий, элегантно одетый мужчина в светло-серой тройке, серебристой рубашке с голубым галстуком, в модных итальянских ботинках. "Да, пожалуй, этот тип, что в зеркале, уже ближе к теневикам, могут принять за своего", - с усмешкой подумал Азларханов и пошел спать. На другой день, впервые за все время пребывания в "Лас-Вегасе", он завтракал не в чайхане. Утром он прошел обычным своим вечерним маршрутом и был у "Лидо" к восьми часам - он уже знал распорядок своих новоявленных шефов. И действительно, когда вошел в зал, Файзиев был уже там. Линию поведения прокурор уже выстроил для себя окончательно и потому уверенно, не дожидаясь приглашения Адика, сразу направился к столу. - Доброе утро, - приветствовал Азларханов растерявшегося Икрама, - тот явно не ожидал встретить его здесь поутру, да еще так неожиданно преобразившегося. - С утра такой парад! Решили нанести визит в горком, горисполком? - поинтересовался он на всякий случай. - Нет, никаких официальных визитов. Шеф не разрешил никакой самодеятельности, - усаживаясь, ответил прокурор. - Да, он этого не любит, - подтвердил Икрам, располагаясь напротив. За завтраком неожиданно пришла мысль и как вести себя с Файзиевым. За два дня общения, из разговоров, коротких реплик, прокурор понял, что хотя Файзиев вроде и является вторым лицом в деле, но вся власть, принятие важных решений остается за Шубариным, и не исключено, что не во все планы посвящал он своего помощника. Значит, ему следовало прибиваться к одному берегу, откуда могла исходить вся информация, и не бояться, даже если кому-то покажется, что он оттирает зама и претендует на особое положение. Такое поведение в подобном кругу вполне объяснимо и логично: кто владеет большей информацией и причастен к стратегии дела, тот и весит больше. Чем алчнее, бесцеремоннее он будет выглядеть, тем естественнее покажется его поведение, - нравы дельцов он знал хорошо. Поэтому под конец завтрака, давая понять, что над ним властен лишь один Шубарин, Азларханов сказал: - Пожалуйста, распорядитесь, чтобы телевизор и видеомагнитофон перенесли с третьего этажа ко мне в номер. Шеф рекомендовал мне посмотреть несколько фильмов. Боюсь, когда он вернется, мне будет не до кино. А я пока схожу к себе на новую квартиру и встречусь со строителями. Я решил все же отделать прихожую деревом, а не пенопленом, так, кажется, будет уютнее. - И считая разговор оконченным, встал. Файзиев, еще не привыкший даже к внешнему преображению прокурора и явно не знавший, как истолковать такое неожиданное поведение, ответил: - Делайте как хотите. Квартира ваша, лишь бы она вас радовала. А насчет видика я сейчас же дам команду. Верно вы сказали; когда вернется хозяин, вам не до кино будет, слишком много накопилось дел. Из ресторана прокурор выходил в хорошем настроении: он чувствовал, что одержал первую маленькую победу, радовался, что выбранная линия поведения оказалась верной. В просторном холле "Лидо", обставленном на старый нэпманский манер фикусами и оранжерейными пальмами в кадках, отражавшимися в зеркальных стенах, он увидел картежного шулера Аргентинца. Аркадий Городецкий, дожидавшийся кого-то, окинул прокурора цепким взглядом, но сразу не признал. Только когда тот уже дошел до выхода, резко развернулся и бросился к стеклянной двери зала: наверное, хотел предупредить Икрама на всякий случай. В новой квартире уже вовсю кипела работа; в одной из комнат поверх деревянных полов настилали паркет, в ванной и кухне хозяйничали слесари - меняли сантехнику. Вчера, получив от нового шефа нераспечатанную пачку пятидесятирублевок, прокурор равнодушно подумал: "Зачем мне такая сумма, куда я буду девать деньги?" Но после похода на торговую базу у него осталось даже меньше половины. Один кожаный бельгийский плащ, который ему навязал завбазой, стоил ровно тысячу рублей. Но сейчас он не жалел о вчерашних тратах, показавшихся вначале бессмысленными: в окончательно выбранной стратегии подобным тратам отводилась не последняя роль. Соря деньгами, тратя их направо и налево, он скорее сократит дистанцию недоверия. Да и плащ, надо отдать должное, хорош и сидит на нем отлично, словно сшит на заказ. Эта самая стратегия натолкнула его еще на одну неожиданную мысль, и он пешком, не спеша отправился в мебельный магазин. Магазин принадлежал областной потребкооперации и, как все построенное в последние годы, поражал размахом. Наверное, следовало бы кое-кому заинтересоваться волшебством сельских кооператоров, как это им удалось в столь короткий срок настроить столько ресторанов и кафе, одно богаче другого, или вот таких магазинов. Или попросить их поделиться ценным опытом с органами здравоохранения и просвещения, чьи здания, даже вновь отстроенные, ни в коем разе не могут сравниться по качеству с предприятиями торговли и общепита. Богатым оказался магазин и внутри. Откровенно говоря, Азларханов заходил в мебельный магазин последний раз много лет назад, когда, получил коттедж на Лахути. Лариса тогда затащила его посмотреть немецкий спальный гарнитур, очень уж он нравился ей, но купить его так и не удалось. Затеялся музей под открытым небом, и все свободные деньги, что откладывала жена на мебель, как-то растаяли. Позже купили две отдельные кровати, и вопрос о спальном гарнитуре отпал сам собой. Глядя на деревянное изобилие, прокурор невольно подумал: "Да-а, выходит, теперь не только песни другие, но и мебель другая... " Площадь магазина позволяла, и товар подавали, что называется, лицом: жилые комнаты, спальные гарнитуры, кухонные наборы, зеркала, ковры - все представало перед покупателем в продуманном интерьере, дизайнеры поработали на славу. Но больше, чем сама мебель и работа художников-оформителей, его поразила цена. Тот некупленный спальный гарнитур, ставший для них с Ларисой семейным преданием, стоил всего семьсот рублей - он хорошо запомнил цену. Теперь на эти деньги он мог бы приобрести только письменный стол настоящего дерева, да и то не всякий, или пару кресел, и тоже с оговоркой, потому что были здесь кресла и по пятьсот, и по шестьсот рублей. Ныне спальные гарнитуры стоили от двух до шестнадцати тысяч, кухонные от шестисот рублей до двух тысяч, а жилых комнат меньше пяти тысяч не было ни одной. "Это на кого же рассчитаны такие цены? - озабоченно думал прокурор. - Не все же состоят на службе у Шубарина и могут высокое жалованье получить за годы вперед". Что и говорить, и сами гарнитуры, и выбор поражали воображение, хотя он заметил, что приглянувшаяся мебель вся оказалась импортной. Расхаживая по огромному залу, прокурор размышлял о странной своей задаче - истратить как можно больше денег. Но даже замыслив ошеломить Шубарина своим неожиданным жизненным энтузиазмом, он не предполагал, что могут предстоять такие расходы. Нет, он вовсе не собирался приобретать ни резную венгерскую спальню "Чаба" за четырнадцать тысяч, ни жилую комнату "Сибилла" за двенадцать или шведский кухонный гарнитур "Викинг" за пять тысяч, но даже надумай он кое-что купить по самым средним ценам, это обошлось бы не менее чем в десять тысяч. Сделав кое-какие заметки в записной книжке, прокурор покинул ошеломивший его магазин. На другой день, после обеда, когда он смотрел у себя в номере "Репетицию оркестра" Феллини, раздался неожиданный стук в дверь. Прокурор взял пульт, нажал на клавишу "пауза" и нехотя пошел к двери. На пороге стоял Шубарин. - Извините, что помешал, - сказал гость, увидев на экране застывший кадр. - Нет, что вы, проходите, пожалуйста. Вы знаете, в том и состоит прелесть домашнего кино, что его можно прервать и возобновить в любое время... - А вы осваиваетесь в новой жизни куда быстрее, чем я предполагал, - улыбнулся Шубарин. - Строители говорят, подгоняете их, сообщили, что и к мебели проявляете интерес? Прокурор отметил, что шеф невольно проговорился: значит, как он и предполагал, фиксировался каждый его шаг. Наверняка Файзиев сообщил уже о крутой перемене в настроении и привычках прокурора, и, как бы подтверждая наблюдения Икрама, он решил развить успех: достал записную книжку и, вырвав страничку, заполненную в мебельном магазине, протянул ее гостю. Там значилось: 1. Жилая комната "Лувр" (Югославия) - 5400 рублей. 2. Спальный гарнитур "Рижанс" (Румыния) - 2900. 3. Кухня "Комфорт" (Югославия) - 1700. Итого - 10 тысяч рублей. Шубарин прочел это вслух и усмехнулся. - Неплохой аппетит для начала, неплохой, - сказал он, продолжая улыбаться. - Поэтому я готов сегодня же приступить к своим обязанностям, - пошутил прокурор. - Такие деньги придется долго отрабатывать. - Сегодня не получится, конец недели, я не стал брать из сейфа документы. К тому же часа через два я с Икрамом уезжаю на свадьбу, к директору торговой базы в соседней области, где вы были недавно. Он выдает дочь замуж за сына одного влиятельного человека в крае. - Вы такой любитель восточных свадеб или вам необходимо там быть, вы ведь только с дороги? - невольно посочувствовал прокурор. - Да, вы попали в точку: я не поклонник свадеб - ни восточных, ни европейских и вообще многолюдных торжеств. С большей пользой провел бы вечер у себя в номере, и Адик накрыл бы нам стол не хуже свадебного. Но я должен быть там непременно. Прожив так долго в Средней Азии, вы, я думаю, знаете не хуже меня: на подобных мероприятиях и решаются зачастую дела и судьбы. Правда, дел у меня на сей раз немного - я всего лишь должен потушить небольшой огонь, пока он не разросся в пожар, потому и вынужден ехать, хотя, как вы правильно заметили, я чертовски устал в Ташкенте. Так что я желаю вам приятного времяпрепровождения с Феллини. Шубарин направился к выходу, но у самой двери остановился, словно вспомнив о чем-то: - Вы, кажется, сказали, что готовы немедленно приступить к работе? - Да, я так сказал и готов отложить "Репетицию оркестра" до более благоприятного времени, - подтвердил прокурор. Шубарин с минуту о чем-то раздумывал, потом махнул рукой, точно принял неожиданное решение: - Начнем лучше репетицию _н_а_ш_е_г_о_ оркестра. Даю вам два часа на сборы. Икрам доложил, что вы купили какой-то сногсшибательный костюм, так что жду вас у себя при полном параде. На свадьбу едем втроем. - И, видя недоумение на лице прокурора, повторил: - Да, да, на свадьбу. Работать... Помните пословицу: "Весенний день год кормит"? Не знаю, как поэтично перевести эту мудрость на наш деловой язык, но ситуация приблизительно такая... Так что я вас жду - ровно через два часа. Прокурору ничего не оставалось делать, как начать собираться - надо было не подкачать, произвести впечатление. - Ну вот, вид вполне преуспевающего человека, - одобрил Артур Александрович, когда в назначенное время Азларханов спустился на третий этаж. - Только держаться посоветовал бы несколько увереннее, вальяжнее, - так, словно ничего страшного в вашей жизни не произошло и ничто не сломило вас, вы снова на коне. Даже хорошо, если кто-то подумает, что это мы возле вас, а не вы возле нас. Понимаете? - В такое мне самому трудно поверить, не то что внушить другим. Впрочем, я постараюсь, - пообещал прокурор, не понимая, что там еще задумал новоявленный великий комбинатор. Но Шубарин больше ничего не добавил, и они спустились вниз, где у машины их уже дожидались. Когда вырвались из города на шоссе, Ашот хотел включить магнитофон, но шеф, сидевший рядом, остановил его. И тут прокурор увидел рядом с магнитофоном телефонную трубку и удивленно спросил: - У вас в машине телефон? - Да, совсем недавно удалось купить японскую автономную установку на десять номеров. Действует в радиусе ста километров. Когда у вас в доме закончится ремонт и уйдут посторонние люди, поставят аппарат и там, он свяжет вас в любое время со мной в машине или в моем номере; но учтите, о такой связи знают немногие. Ехали больше молча, редкие реплики, обрывочные фразы были малопонятны прокурору, и он сам ни о чем постороннем не расспрашивал, чтобы разговор не ушел далеко от дел; все надеялся, что шеф вот-вот прояснит, какая же ему отведена роль на свадьбе. Но Шубарин, видимо, только сейчас всерьез обдумывал свою затею взять на свадьбу прокурора, а может быть, даже и жалел о своем поспешном решении. По его лицу ни о чем нельзя был