вместо указки? Нам не нужны такие учителя. А учителей им пришлют из Москвы, я тебе обещаю. Коран они будут знать лучше тебя. Когда длинная скамейка была выбита, и ноги всех восьмерых начали судорожно дергаться в поисках утраченной тверди, среди колыхнувшейся толпы снова поднялся женский вой и плач. Минут через десять, когда все было кончено генерал снова обратился к толпе. - На этот раз я вас прощаю, но если еще у кого в доме обнаружу оружие, выселю всю семью в Сибирь. Год назад я был в Иерусалиме. Там, на Храмовой горе стоят две ваших самых почитаемых мечети и Храм Гроба Господня. И ни кто не считает это зазорным. Он ткнул пальцем в сторону холма, на котором уже стоял православный крест и сказал. - Если хоть кто-то тронет его пальцем, я прикажу взорвать вашу новую, красивую мечеть. Теперь старейшин попрошу подойти поближе, остальные свободны. Три часа Бахметьев разговаривал со стариками в здании мэрии, после этого в поселке Семеновка ни когда больше не было ни каких стычек. Но не везде все прошло гладко. В другой деревне губернатор все-таки выселил три семьи в Сибирь, и так как татары упорно уродовали местный православный храм он взорвал только что отстроенную на заграничные деньги мечеть. Выполнил он и другое свое обещание. Из России прислали несколько сот мулл и учителей для местных мусульманских школ. ЭПИЗОД 30. Этого дня они ждали четыре долгих года. Саратовское высшее военной училище летного состава производило очередной выпуск своих питомцев. В одном строю с русскими лейтенантами стояли сорок два иранских пилота, высоких, как на подбор черноусых красавца брюнета. Многие из них за годы учебы женились на местных девушках, и большинство из них уже с детьми на руках стояли на противоположной стороне огромного плаца, с волнением наблюдая как происходит отлежанный за десятилетия ритуал посвящения в летчики. Впереди, там, на родине, этих парней с нетерпением ждали родные, близкие, шестьдесят только что закупленных новеньких МиГов, полеты, неминуемые воздушные сражения, может быть смерть, гибель, но и неизбежная слава. А пока что, в пяти километрах от плаца на аэродроме училища стоял готовый к отбытию Боинг-707, присланный специально для них президентом Ирана. Экипаж его пока что отдыхали в гостинице, официальные лица стояли на плацу в сторонке от общего строя. Лишь один человек находился рядом с самолетом. Его звали Реза Кумачи. Мерно шагая с американской винтовкой М-16 в руках около трапа самолета молодой перс ужасно скучал. Это неправда что все азиаты терпеливы до беспредельности. Молодость не терпит скуки, а солдату было и скучно, и страшно. Его непосредственный командир сержант Али Харази уехал на крытом джипе местного производства куда-то в город, и Реза знал зачем. Еще два дня назад, узнав о том что им предстоит полет в Россию, Харази сразу отозвал его в сторону и сказал что есть возможность хорошо заработать. - Это как? - удивился тогда Реза. - В России хорошая водка, а мы не будем проходить таможню. Легко можно протащить на борт бутылок десять. Я уже так делал когда сопровождал делегацию нашего менжлиса в Казань. В этот раз надо взять больше. Реза поежился. Хотя нравы в Иране постепенно начали смягчаться, но алкоголь по прежнему был под запретом, и за торговлю спиртным, а тем более и контрабанду по законам шариата можно было попасть в руки палача и легко лишиться не только руки, но и головы. - Не бойся, у меня все схвачено, - подбодрил его сержант. - Водка у них в России дешевая, не дороже доллара. Зато знаешь сколько дают за бутылку водки на черном рынке? Он шепнул цифру на ухо солдату и у того округлились глаза. - В самом деле? - Да! Будешь себя хорошо вести, я тебе дам одну треть суммы. Реза думал недолго. Конечно, страшно попасть в руки стражей исламской революции, но еще больше ему хотелось жениться, а с получки простого солдата калым для выкупа невесты не накопишь. Он уже два раза участвовал в подобных аферах хитрого сержанта, по мелочам привозившего из-за границы контрабандный товар, и полученные за это деньги ощутимо пополнили его копилку. Полчаса назад, коротко переговорив с каким-то русским в замасленном комбинезоне на странном языке наполовину стоящих из жестов, Харази умотал с ним на машине в город. И вот теперь Реза один мерно выхаживает около самолета, стараясь не думать о том, что будет, если их все же поймают с этими бутылками. Неожиданно его внимание привлекло странное событие. В каких-то двадцати метрах от хвоста самолета в огромных воротах громадного ангара открылась небольшая калитка, и на свет божий появилась девушка в синем халате, простоволосая, с красным пластиковым ведром в руке. Выплеснув из него воду на бетон девица в упор уставилась на солдата в странной, доселе не виданной ей форме бледно-салатового цвета. Реза даже вспотел от напряжения. В его стране большинство женщин ходили в парандже, и эта русская казалось ему просто голой. Короткий халат был чуть выше колен, обнаженные руки, шея. Русые волосы были резинками перетянуты в два торчащих в разные стороны хвоста, зеленые глаза показались ему просто невероятно огромными, кожа неестественно белой, а губы кричаще красными. "Наверно такими бывают гурии в раю", - подумал парень, явно чувствуя как малы стали ему его штаны. А девка откровенно ему подмигнула, открыла дверь и скрылась в ангаре. Еще пару минут Реза бессмысленно таращился на ворота ангара, потом уже хотел повернуться и уйти к трапу, даже поднял винтовку на плече, но тут дверь снова открылась, и опять появилась она. Переступая через высокий порог девушка подняла ногу и в проеме ее халата солдатик увидел почти всю ее до самого причинного места, даже матово блеснувшую белизной трусов. За всю свою двадцатилетнюю жизнь солдат не видел ничего подобного. Это бросило его в жар. Реза три раза за деньги переспал с сорокалетней соседкой вдовой, но все это было тайно, ночью, не зажигая огня. А девица как ни в чем не бывало прошлепала к большому пожарному ящику с песком и, усевшись на него, начала есть яблоко, беззаботно побалтывая своими толстыми, неестественно белыми ногами. Съев одно яблоко она вытащила из кармана второе и показала его по прежнему пребывающему в столбняке иранцу. - Хочешь? - спросила она. - Ну, иди сюда! Жест ее руки не оставил ни какого сомнения, и Реза, автоматически пилотируемый основным животным инстинктом, на ватных ногах отправился к пожарному ящику. - Хочешь яблоко? - снова спросила девушка, бесцеремонно разглядывая мокрое от пота лицо этого смуглого, довольно симпатичного парня. - Меня зовут Валя, а тебя как? Тот не понял ни чего, девушка хотела еще раз его переспросить, но потом уставилась на самую заметную теперь часть его тела. - Ого! По моему ты вовсе не яблочка хочешь. Она откровенно потрогала гульфик солдата рукой, и Реза чуть не взорвался от этого прикосновения. - Ну тогда пойдем, - и, бесцеремонно подхватив парня под руки, она повела его вглубь ангара, оказавшегося складом старой, списанной техники. В этот момент Реза забыл о присяге, о воинском долге и обо всем остальном белом свете. Между тем Боинг недолго оставался в одиночестве. Через сорок секунд после того как за ватными ногами солдата закрылась дверь, из-за угла ангара показались трое, в стандартной пятнистой форме без опознавательных знаков отличия на погонах, но с синими крылышками авиаторов. Бегом преодолев трап они скрылись внутри салона. Один из троих с пистолетом в руках остался около входного люка, целью остальных была кабина пилотов. Включив несколько приборов на панели управления самолетом новоявленные помощники ловко сняли одну из крышек с боку кабины и минут десять возились с ворохом электронных проводов, пристраивая к ним коробку размером с хорошую книгу. Закончив с подключением проводов один из добровольных техников продиктовал несколько слов по английски в микрофон мобильной рации. Увидев как дрогнули стрелки приборов он кивнул головой и бросив традиционное: "Окей" обесточил панель. На установку крышки ушло несколько секунд, еще через две минуты трио в камуфляже покинули самолет. Они могли бы и не торопиться. Лишь через сорок минут после их ухода безмерно счастливый Реза на дрожащих от усталости ногах перешагнул через высокий порог калитки. Уже на улице он обернулся, но Валя, потерявшая оба своих воинственных хвоста, растрепанная и соловая только махнула рукой. - Иди, иди от сюда! Надоел как пес! Через час один из троицы побывавшей на иранском Боинге спустился вниз с башни управления полетами и удовлетворенно кивнул головой своему напарнику. - Все нормально, связь устойчивая. Говорил он явно на родном английском, а вот английский его собеседника сразу выдавал в нем происхождение, далекое от истинно англосакского. - Окей! Пока все удачно. Американец покосился в сторону. Там, в тенечке, стояла Валя, уже переодевшаяся в ужасно безвкусное, на его взгляд, белое, с синими незабудками платье. - В каком она у тебя звании? - спросил американец. - Кто? - удивился русский. - Валька что ли? Да ты что! Самая обычная Саратовская проститутка. Ужасно любит людей в форме, курсанты этим и пользовались. Сегодня утром ее из казармы выловили, посадили для острастки на "губу". А тут такой случай, как раз оказалась под рукой. Валь! - позвал он, вынимая из кармана деньги и отсчитывая заранее оговоренную сумму. - Бери, честно отработала. - Всегда бы так, и деньги, и удовольствия, - чуть хрипловатым голосом отозвалась жрица любви, потом мазнула по лощеному лицу американца томным взглядом своих зеленых, волооких глазищ, и, обернувшись, пошла к выходу с базы, чуть покачивая крутыми бедрами. - Если что заходите, мальчики! - сказала она напоследок, прощально махнув рукой. - Адрес знаете. Странное дело, до этого момента инжинер-электронщик Эндрю Джекобс совершенно точно знал что любит только высоких блондинок с мальчишеской фигуркой Твигги. Но от этой дебелой, крупной бабы с толстыми икрами и вызывающе рельефным задом исходил такой мощный поток сексуальности, что волна похоти просто захлестнула инженера от ЦРУ. Виктор Сосновский продолжал что-то говорить, но затем поняв что его американский коллега думает совсем о другом, рассмеялся. - Что, понравилась девка? Ладно, вот закончим эту работу, и я тебя свожу в один роскошный бордель с такими девушками! - А можно именно с этой? Сосновский был удивлен. - Что, запала в душу? А я думал на таких только черножопые и клюют. Ладно, организую тебе встречу, так и быть! Тем более что долларов у тебя полно. Иранский Боинг взлетел с аэродрома уже в сумерках. Навстречу ему, косой линией подрезая курс самолета, двигался грозовой фронт. За тысячу километров от Саратова, в Персидском заливе в кают-компании на авианосце "Джон Кеннеди" дежурный офицер протянул телеграмму адмиралу Кларку. Прочитав ее тот бросил депешу через стол, седому человеку в морской форме, но без знаков различия. Это был не кто иной как сам директор электронной разведки США Чарльз Лепински. - Это вам. Прочитав телеграмму Лепински довольно воскликнул: - А, это даже хорошо! В телеграмме значилось скупо и строго: "Погода на план два". Кроме сорока двух летчиков в самолете летели члены правительственной делегации, семнадцать жен пилотов и десять детей. Почти все они спали, тем более что самолет шел в облаках, и ничего не было видно, даже звезд. Сплошная облачность обещала быть до самого Тегерана, но опытные летчики были уверенны что сумеют посадить самолет на родной аэродром. Они не знали что их навигационные приборы отчаянно врут. В пятидесяти километрах за нами шел российский Ил-76 АВАКС с традиционной круглой тарелкой фазовой антенны на корпусе. Он сопровождал Боинг до середины Каспия, потом передал иранский самолет вылетевшему с базы в Турции американскому Боингу 767 АВАКС. Это была ювелирная работа. Постепенно, километр за километром иранский самолет забирал все больше вправо, неминуемо отдаляясь от родного аэродрома. Уже в два часа ночи на борту самолета проснулся трехлетний парнишка. С недоумением осмотревшись по сторонам он нетерпеливо дернув мать за руку зашептал ей на ухо, отчаянно мешая персидские и русские слова. - Мам, я писать хочу! - Ну пошли-пошли, - сказала мать поднимаясь, и растирая на ходу заспанное лицо. Ее муж проснувшись только поднял голову, посмотрел им вслед. Зевнув иранец поднял шторку и выглянул наружу. По прежнему ничего не было видно, самолет шел в сплошном "молоке", превратившим ночь в серую, киселееобразную субстанцию. Он уже хотел закрыть шторку, когда внезапно увидел проявившиеся совсем рядом, параллельно курсу Боинга габаритные огни самолета. Без сомнения это был МиГ двадцать девятый, уж его то огни и их расположение иранский пилот не мог спутать ни с чьими другими. "Что он тут делает?" - удивился иранец, с беспокойством наблюдая за маневрами самолета сопровождения. А тот покачал крыльями и исчез в сером вареве непогоды. Новоиспеченный летчик-истребитель не знал, что этот же вопрос уже десять минут занимает все руководство Иракских ПВО. Самолет-нарушитель вторгшийся с севера упрямо летел вглубь территории Ирака не отвечая на запросы с земли и не реагируя на огни поднятых в воздух перехватчиков. Судя по курсу самолет летел точно на Багдад. - Кто бы это не был, мы должны выполнить свой долг перед страной, - сказал командующий ПВО и оглянулся по сторонам. Офицеры в одинаковых оливковых мундирах и черных беретах согласно кивнули головой. Прошептав первые слова молитвы генерал провел ладонями по лицу и уже твердым голосом продиктовал в микрофон. - Шестой, нарушителя уничтожить! Через тридцать секунд первая ракета разнесла борт Боинга, а вторая отрубила ему левое крыло. Уже в падающих обломках самолета взорвалась и та небольшая коробка, пристроенная на борт с косвенной помощью любвеобильной Вали. Сама она в этот момент мирно спала в своей постели, и снился ей как раз этот самый смешной, до чертиков темпераментный потный парнишка в странной армейской форме салатного цвета. Уничтожение мирного самолета да к тому же с таким составом на борту вызвало громадный конфликт между Ираном и Ираком, через неделю переросшим в открытое военное столкновение. Снова на границе между двумя странами загрохотали пушки, армии, уже готовые выступить на общего врага ислама начали уничтожать друг друга. В свое время при личной встрече с Маккреди Сизов долго не соглашался способствовать американцем в задуманной им операции. - Ты пойми, мы их обучили, мы за них отвечаем! - твердил он президенту. - Но ради общего дела! - Да не надо мне это! Подумаешь, потреплют твоих жидов, не велика потеря! А если у нас перестанут готовить летчиков, значит перестанут покупать и самолеты. - Ну хорошо, мы сделаем так, что ни кто ни чего не заподозрит. - Ерунда! Так не бывает. В конце концов за содействие в этой операции Сизов выбил из своего американского коллеги кредит в два миллиарда долларов. Эта и была цена восмидесяти двух человеческих жизней. В это же время девять американских летчиков-инструкторов под разными предлогами были отозваны из Аравии в США и больше уже в Эр-Рияд не вернулись. Десятый заупрямился. Родных в Штатах у него не было, а в Аравии ему нравилось. Циммерман решил что не стоит ввязываться в дискуссию с инструктором, а тем более натравливать на него своих людей. Он переслал личное дело летчика коллегам в "Моссад". Через неделю упрямца нашли в своем номере с простреленной головой. Все это очень походило на самоубийство. ЭПИЗОД 32. Директор ЦРУ Майкл Циммерман внешне походил на протестантского пастора мормонской его ветви, высокий, худой, с длинным, благообразным лицом скряги и ханжи. Он и одевался похоже, в неизменном черном пиджаке строгого английского покроя, и не менее классическом черном галстуке. Вместе с тем это был очень живой и остроумный человек, имеющий своеобразную манеру общения, основанную на контрасте внешней невозмутимости и черного юмора. Но сегодня Циммерману было не до шуток, задача, что предстояло решить его ведомству представлялась самой сложной за последние годы. - Как же нам подобраться к этому недоношенному пакистанскому Наполеону? - сказал Циммерман, рассматривая большую фотографию генерала Ага уль-Хака. Фил Олби, начальник отдела стратегических разработок, правая рука и глава мозгового штаба ЦРУ, лишь пожал плечами. Пять человек из его отдела, группа специалистов по Ближнему Востоку, так же молчала. - Давай еще раз подумаем что мы сможем сделать, - со вздохом решил Циммерман. - Политическая и экономическая ситуация в Пакистане такова, что о перевороте не стоит и мечтать. - Да, положение в стране более чем стабильно. Экономика, финансы - все в норме. Среди генералитета сейчас ни кто не претендует на его кресло, - подтвердил Олби. - Он что, в самом деле такой страшный человек? - спросила Кэтрин Оппенгеймер, единственная соропятилетняя женщина в этой группе. В штат она попала не так давно, лишь год назад, поменяв кресло ученого востоковеда на жесткий стул аналитика ЦРУ. - Внешне он даже очень ничего. Этакий восточный Кларк Гейбл. - Типично женский взгляд на проблему, - пробормотал себе под нос Олби, но потом продолжил уже серьезно. - Увы, мы достали его стратегические разработки на будущую войну с Израилем, наши генералы проанализировали их и пришли в ужас. Этот не остановится ни перед чем. В случае неудачи основного прорыва генерал хочет применить тактическое ядерное оружие. Пока против этого выступает генштаб, в основном египетский маршал Дауд Амир. Но Ага уль-Хак очень волевой человек, до сих пор он начинает день по графику Форт-Брега - зарядка, десятикилометровый кросс, полоса препятствий. А ведь ему уже сорок семь. - Потрясающе! - подняла вверх брови Кэтрин. - Представляю какой он в постели. - Да, но давайте все же вернемся к тому, как нам попытаться его вывести из игры, - сказал Циммерман. - Какие у генерала намечаются международные контакты? - На ближайшие полгода не запланировано ни одной поездки с официальными визитами,- доложил Вилли Мэнфорд, высокий мужчина с зачесанными назад сивыми волосами. - Самолетам в последнее время он не доверяет, особенно после истории с тем иранским Боингом, летает редко, и очень неохотно пользуется вертолетом. - А как же он общается с штабом объединенных войск? - удивился Циммерман. - С помощью компьютера. Они создали специальную закрытую сеть, но наши коллеги из службы электронной разведки сумели к ней подключиться. - Хорошо, ну а есть у него какие-нибудь увлечения, там, планеризм, подводное плавание? - настаивал глава ЦРУ. - Доктор, не путайте, это Ага уль-Хак, а не Фидель Кастро, - пошутил Олби по праву старинного друга директора ЦРУ. - Раньше он увлекался мотогонками, но лет восемь назад бросил. - Зато он увлекается поло, - сказала листавшая досье генерала Кэтрин. - Ну и что? - хмыкнул Олби. - При чем тут эта забава для рафинированных англичан? - Да нет, это вовсе не то поло, про которое вы имели в виду. Я видела телесъемки этих состязаний, впечатляют. Что-то среднее между футболом и гладиаторскими боями. А теперь посмотрите когда это происходит, и главное - где! - и она пододвинула досье своим начальникам. - По моему лучшего места нам не сыскать. Прочитав скупые строчки информации Циммерман провел рукой по волосам, признак явного волнения, и кивнул головой. - Если мы не используем этот шанс, то больше мы к нему не подберемся. Спустя два месяца в трехстах километрах на север от столицы Пакистана в высокогорной долине, на высоте четыре тысячи метров было необычно многолюдно. Тысячи кочевников съехались сюда, в отроги Гиндукуша на праздник ашуры, и кульминацией этого праздника было состязание в поло. Именно в этом краю зеленых пастбищ и студеных озер, в краю скотоводов и кочевников зародилось поло, настоящее поло, затем заимствованное и окультуренное англичанами. И это поло действительно мало походило на любимое, эстетствующее зрелище английских аристократов, в красных пиджаках и жокейских фуражках гоняющих по огромному полю длинными клюшками небольшой деревянный мяч. Кое что имело явное сходство: лошади, клюшки, мяч, синие и красные свитера. В остальном правила резко отличались друг от друга. Вот к мячу подлетел всадник в красном свитере, он уже занес клюшку для удара, но скакавший сзади соперник сильно ударил его лошадь клюшкой по хребту, и взбрыкнувшая лошадь едва не выбросила своего седока из седла. В ту же секунду всадник в синем свитере проскочил вперед и изо всех сил ударил по мячу клюшкой, запустив его в противоположную сторону. Все зрители природного амфитеатра ответили на это единым дружным ревом. Этим всадником был диктатор Пакистана, главнокомандующий объединенных войск мусульманского мира Якуб Ага уль-Хак. С криками и улюлюканьем вся лава кавалеристов кинулась вслед за мячом. В этой игре не существовало никаких ограничений, игроки толкали друг-друга локтями, откровенно пытались сбросить соперника с лошади, хватались руками за шею и за руки. И правило здесь было одно - победит тот, кто забьет мяч в ворота противника. Вот одному из команды красных удалось скинуть противника с лошади, и сразу вокруг них закрутился водоворот из всадников, все пытались достать клюшкой мяч, но тот попал как раз между ног гарцующего без всадника жеребца. Наконец мяч отлетел в сторону, и кто-то из синих успел его поддать клюшкой, сам тут же расставшийся с седлом из-за толчка в спину. Мяч отскочил как раз под левую, рабочую руку генерала, он ловким ударом запустил его дальше, в сторону ворот противника. Той же клюшкой Диктатор отмахнулся от кулака противника, и с гиканьем разогнав своего жеребца, Ага уль-Хак понесся вперед, правой рукой отшвырнув в сторону одного из надоедливых защитников команды. Наперерез к нему мчался капитан команды противника, но генерал пришпорил коня, и обезумевший от азарта и боли вороной жеребец ударил грудью солового коня соперника и отбросил его в сторону, а Диктатор еще и шлепнул клюшкой по крупу солового, отчего тот взвился вверх и сбросил своего всадника как раз под ноги несшейся лаве игроков. Тут же образовался завал из лошадей и людей, как минимум десяток человек оказались на земле, и пока с руганью и криками они поднимались на ноги, искали своих коней, Ага уль-Хак прорвался один на один к воротам противника. Оглянувшись, и убедившись что все преследователи далеко отстали, он сбавил шаг, и не торопясь подведя мяч к самим стойкам картинным ударом забросил его в ворота. Зрители просто бесновались от счастья. Половина из них сделала нешуточные ставки на синих, половина на красных, но в этот миг азарт и красота любимого зрелища заставил всю многотысячную толпу реветь и хлопать в ладоши от восторга. Игра кончилась. Генерал отпустив поводья медленно ехал вдоль естественных, образованных самой природой трибун подняв вверх руки. Крики восторга неслись со всех сторон, за ним бежали вырвавшиеся на поле дети, стремясь прикоснуться хотя бы к стремени победителя. В противоположную от него сторону уносили капитана красных, копыта лошадей проломили ему грудную клетку, и жизнь его висела на волоске. Но на это ни кто не обращал внимание, все смотрели на победителя. В этот миг пакистанский диктатор был счастлив как ни когда в жизни. Судьба его всегда шла на взлет, с рождения и учебы в колледже, потом годы в военном училище и академии. Затем начальник генерального штаба, потом переворот и он диктатор. Пройдет еще пара месяцев, и он поведет в бой войска во славу аллаха, и это будет вершина его карьеры, ибо нет выше звания, чем главнокомандующий джихада. Еще в Америке, обучаясь в Форте-Брег, ему предложили избрать какой-то девиз для своей жизни. Ответ последовал незамедлительно: "Победа, только победа!". И очередной выигрыш в поло был для него счастливым предзнаменованием. Еще перед игрой генерал загадал, если забьет гол, то все в его планах будет хорошо. В свой штабной вертолет генерал сел в отличном настроении. Раскурив сигару, привычка, приобретенная в Штатах, он махнул рукой адъютанту, и тот принес толстый портфель с документами. Ага уль-Хак не любил бесполезно проводить время. Развернув карту Палестины он начал отмечать кружками цели для бомбардировок исламской авиации: нефтебазы, военные склады и казармы. Уйдя в работу он забыл обо всем, а между тем личный вертолет Диктатора влетел в длинное и узкое ущелье, самый опасный участок пути. Его там давно уже ждали. Группа спецназа ЦРУ две недели добиралась до этого ущелья от границы с Индией специально чтобы встретиться с генералом один на один. Их было пятеро, в коричневом с серыми разводами камуфляже, с изрядно похудевшими рюкзаками. Накинув на скромные кусты барбариса маскировочную сеть они расположились на привал. Основную работу эти парни проделали ногами, теперь в бой должны были вступать новые, высокие технологии. Достав из рюкзака небольшую коробочку ноутбука командир группы капитан Эдвардс подключил ее к небольшой рации, и простучал на клавиатуре свой личный код. Компьютер признался что знает такого пользователя, и открыл нужный Эдвардсу терминал. На дисплее появилась картинка снимаемая со спутника шпиона. Диверсант снова ударил по клавишам, и она изменилась, превратившись в графический чертеж местности. Мигающая точка показывала местонахождение самой группы. - Ну что ж, осталось ждать, - сказал Эдвардс, расстелил спальный мешок и, положив под голову рюкзак, задремал. Через полчаса его разбудили на обед, затем он заставил всех заняться чисткой и смазкой оружия. Несколько раз он выходил на связь с Лэнгли, используя не рацию, а все тот же ноутбук. Из штаб-квартиры подтвердили что личный вертолет Ага уль-Хака находится в нужном им месте и все идет по плану. Прошло еще два часа. - Может он улетел другим маршрутом, - спросил один из подчиненных Эдвардса. Капитан отрицательно покачал головой. - Этого ущелья ему все равно не миновать, другого пути нет. Не психуй, все равно мы его достанем. - Не сели бы батареи, - подал голос радист. - Уже четыре часа на связи. - Ничего, мы его и без этого ящика узнаем. Лишь во второй половине дня ноутбук противно, тоненько пискнул, и на экране появилась яркая, двигающаяся точка. - Все, вот он! Джо - на связи. Том, Бат, - свертываете лагерь. Генри, за мной. Пока двое расталкивали по рюкзакам вещи Эдварс и Генри поднялись повыше, на небольшую скалу. В руках Генри нес метровую трубу с замысловатым квадратным ящичком на боку, "Стингер". Эдвардс приник к биноклю, снизу радист диктовал расстояние. - Две мили! Полторы... одна миля... девятьсот ярдов, семьсот... И в этот момент из-за поворота вылетела огромная, черная стрекоза вертолета. Эдвардс мгновенно определил: "Белл", модель 412, как раз та марка что им и надо. Именно на таком вертолете летал пакистанский правитель. Генри приложил "Стингер" к плечу, замер в ожидании команды. Но Эдвардс чего ждал, почему-то тянул. - Командир, - напомнил о себе Генри, у которого от напряжения начали слезится глаза. - Подожди, - сквозь зубы сказал Эдвардс. Капитан до последнего тянул, и когда вертолет поравнялся с ними неожиданно скомандовал совсем не то, что они ждали - Отставить! Когда винтокрылая машина скрылась за поворотом Эдвардс поднялся и спустился вниз. За ним шел недоумевающий Генри, да и в глазах всех остальных капитан прочитал явно напрашивающийся вопрос. - Это был не тот вертолет, - пояснил капитан. - Это какой-то санитарный, с красным крестом на боку. - А они не могли использовать его для того чтобы обмануть нас? - Нет. Из Пешевара генерал вылетел на своем обычном вертолете. Вряд ли он где-то пересел на другой. Отбой. И Эдвардс снова откинулся на рюкзак, даже надвинул на глаза свое кепи. Но дремал ли он, этого не знал ни кто из его подчиненных. Это и на самом был совсем другой вертолет. На нем вывозили раненого капитана команды красных. Сам того не зная он едва не спас жизнь своему противнику, лишь железные нервы Эдвардса предотвратили роковую ошибку. Лишь через полчаса противный мышиный писк снова оповестил диверсантов о том, что в поле зрения космического локатора появилась новая воздушная цель. Все повторилось как в повторном показе кинофильма: равномерная диктовка радиста, возбужденное дыхание Генри около левого уха капитана. До машины было метров двести, и даже Генри в этот раз отчетливо прочитал на выпуклом левом боку вертолета белые цифры "001". - Огонь, - скомандовал Эдвардс, и белая трасса отработанных газов понеслась, изящно изогнувшись, вслед пролетевшему вертолету. Секунд через десять они услышали приглушенный горами взрыв, а еще секунды через три, второй, гораздо более мощный. Тут же из-за пригорка поднялся багровый, с черной, траурной каймой гриб взорвавшегося керосина. - Окей, уходим, - сказал Эдвардс. - Вряд ли кто-то там мог выжить. Он взглянул на часы. До захода солнца оставалось два часа. Это была их фора в игре с противником. Обломки разбитого вертолета пакистанского Диктатора нашли только утром. За это время группа Эдвардса сумела уйти очень далеко. Через три дня в заранее намеченной точке высокогорья американцев подобрал вертолет "Белл-412", ускользнувший от локаторов пакистанских ПВО среди лабиринта каменистых громад Гиндукуша. ЭПИЗОД 34. Узнав о смерти Ага уль-Хака Мухаммед почувствовал себя так, словно у него отрубили правую руку. Завыв он разорвал на себе галабию и долго катался по полу, изрыгая проклятия. Приближенные короля первый раз видели его в таком состоянии. Когда он наконец затих Фатах аль-Дамани, старший брат погибшего телохранителя, с ужасом увидел что у короля носом идет кровь. Тут же вызвали личного врача, и тот с немалыми усилиями остановил кровотечение. Как обычно король отказался от всех лекарств, он просто лег на своею жесткую постель и, прикрыв глаза, начал шептать молитву. Доктор поманил Фатаха за собой и уже за дверью спальни к ним присоединился Ахмед Абд аль-Кадир, начальник личной охраны и, по совместительству, тайной контрразведки Саудовского королевства. - У короля явное малокровие, - сообщил доктор. - Надо бы ему пройти полное обследование, и еще прекратить поститься. - На это он не пойдет, - сказал качая головой аль-Кадир. - Мухаммед говорит что если аллах захочет, он самого здорового сведет в могилу, а самому слабому отпустит сто лет жизни. Так зачем тогда лечиться? Он ни когда не признает себя больным. Тем более это малый пост, через два дня он кончится. - Ну хорошо, я попробую исследовать то, что у меня есть, - и лекарь показал приближенным короля испачканный кровью носовой платок. Опасение доктора не подтвердилось, понижение гемоглобина не носило угрожающий характер, просто Мухаммед с детства отличался слабым здоровьем. Последующие два месяца не добавили саудовскому властителю здоровья. За месяц до часа "Ч" неожиданно вспыхнул вооруженный конфликт между Индией и Пакистаном на границе штата Кашмир. Все началось с обычных стычек в районе высокогорного ледника Сиачин. Там на высоте шесть тысяч метров действовали специальные войска, обученные для войны в высокогорье. Это были самые дорогие пехотные войска в мире. Одна только индивидуальная альпийская экипировка солдата стоила несколько тысяч долларов. Месяцами находиться в разреженной атмосфере высокогорья, при постоянно минусовой температуре могли только избранные единицы. Три вершины над ледником контролировали пакистанцы, два индусы. Зачем индусам нужно было в самом начале зимы сбивать с вершин пакистанские посты, понять было трудно. Еще две недели, и с наступлением пятидесяградусных морозов и затяжных метелей пакистанцы сами бы спустились вниз. Но сначала произошел массированный обстрел из дальнобойных гаубиц, постепенно переросший в ожесточенную артиллерийскую дуэль, затем в бой вступили пехотные войска при поддержке авиации и оборудованные пушками и пусковыми ракетными установками вертолетов "Лама", единственных, способных подниматься на такие высоты. Постепенно война приняла такие размеры, что эксперты всерьез начали опасаться применения ядерного оружия. Если бы был жив Ага уль-Хак он бы не моргнув глазом послал ядерный заряд на столицу Индии. Его же преемник генерал Ахмед Мирза Бег, не рискнул пойти на такой шаг. После длительного, восьмичасового совещания генштаба во главе с новым командующим объединенных мусульманских сил, египетским маршалом Даудом Амиром, было принято решение не дожидаться конца инцидента, а выступать в заранее намеченные сроки. - Пакистан уже предоставил нам одну моторизованную дивизию и полк штурмовой авиации. Этого, я считаю, вполне достаточно. Плохо то, что иракские войска значительно утратили свою мощь в ходе Ирано-иракского конфликта. Вместо ста пятидесяти самолетов они выставили только шестьдесят, так же большие потери и в танковых войсках. Соответственно уменьшилось представительство и иранских войск. К тому же нам приходиться перебрасывать их в Египет, дабы развести их с иракцами. Вместо них мы планируем разместить рядом с иракцами войска из Марокко и Туниса. - И все это происходит очень плохо, слишком много суеты и лишней болтовни в эфире, - резко отозвался на слова командующего начальник разведки объединенных сил пакистанец Хасан Бхутто. - Я уверен что иудеи уже все знают про наши перемещения. - Может они и знают, но это не изменит их участи, - сказал Мухаммед. - Самое главное, чтобы первый удар для них был внезапным. Меч аллаха должен одним ударом рассечь тело врага. "Меч аллаха" - так и был назван оперативный план войны с Израилем. Не меньше хлопот было и у Маккреди. Молодой и амбициозный лидер демократической партии сенатор от штата Мичиган Билл Джефферсон возглавил в парламенте обширную атаку на международную политику Маккреди. - Я искренне не понимаю политику нашего президента, - с ядовитой улыбкой на губах вещал самый молодой, сорокалетний член сената. - Это просто удивительно, но за последний год Маккреди уже три раз встречался с Сизовым, хотя с премьер-министром Англии таких встреч было только две, а с французским премьером вообще ни одной! Но самое главное, видно что происходит явное сближение политики России и США. И вот этого я не понимаю больше всего! Что у нас может быть общего с этим жутким, антидемократическим режимом? Пока в России не будут восстановлены права и свободы личности мы не должны иметь ни каких контактов с этим самозваным правительством! И это не только мое мнение, это глас американского народа. Восемьдесят процентов нашего общества поддерживают именно такую точку зрения. На словах Маккреди пропагандирует неприятие внешней и внутренней политики России, и в то же время по разным каналам, через международные банки выделяет им тридцать миллиардов займа! И это в то время, когда в самих штатах остро нуждаются в финансовой помощи как минимум десять миллионов вынужденных переселенцев с зараженных радиацией земель! Джефферсон умел поднимать волну. Началась истерия в газетах, на телевидение, конгресс избрал специальную комиссию для разбирательства всех действий президента. В отдаленной от большой политики желтой прессе начали писать об неизбежности импичмента Маккреди. Как итогом всей этой шумихи сенат назначил объединенные с конгрессом слушания по внешней политике кабинета. - Идиот! - невежливо отозвался о своем молодом коллеге Маккреди. - Не буду же я перед всей страной и всем миром раскрывать свои карты. Президент обернулся к своему советнику по национальной безопасности, Коре Нельсон, темнокожей сорокасемилетней женщине с приятной внешностью, железной волей и незаурядным умом. - Кора, займись этим. Они вызвали меня в конгресс десятого. Нужно любой ценой отложить слушания до двадцатого. - Почему до двадцатого? - Наши ушастые коллеги, Лепински и Цимеррман, предполагают что именно двадцатого ноября арабы нанесут свой удар. За это они дают девяносто процентов вероятности. - Хорошо, я попробую. Использовав республиканского большинство в обеих палатах Нельсон своего добилась. Слушание по делу о международной политике президента было перенесено на двадцать первое ноября. Но прийти на него Маккреди уже не пришлось. ЭПИЗОД 36. Начальник контрразведки объединенных мусульманских сил Хасан Бхутто не зря нервничал по поводу секретности передислокации столь многочисленных войск. Израильский генштаб давно был в курсе планов исламского командования, он знал что война неизбежна. Часть материалов им предоставила США, а все остальное они добыли сами. Единственное, чего не знали ни "Моссад", ни конкурирующая с ней АМАН, когда начнется новая арабо-израильская война. На очередном совещании с участием премьер-министра и всех силовиков обсуждался именно этот вопрос. Докладывал начальник генерального штаба Менахим Бен-Арив. - Итак, против нас выставляют группировку войск общей численностью почти два миллиона солдат, две тысячи танков, триста пятьдесят самолетов всех видов, более шести тысяч орудий, флотилию из трех крейсеров, пяти эсминцев и трех подводных лодок. Общее превосходство врага по личному составу в три раза, по танкам в два, по самолетам в полтора. - Само по себе это не имеет значение, - пробурчал премьер-министр Ицхак Амит, последний представитель первой волны израильских политиков. В прессе его частенько называли "Львом сионизма". Как и Бегин, Рабин, Шарон, он прошел школу еврейской террористической группировки "Иргун Цвай-Леуми". В 1948 году он принимал непосредственное участие убийстве посредника ООН на Ближнем Востоке, главы Красного Креста графа Фольке Бернадотта. А еще до этого Амит засветился в апреле сорок восьмого, во время печально известной резни в деревне Дейр-Яссин, где он был правой рукой Шарона, и, как поговаривали, лично зарезал штык-ножом как минимум двоих раненых арабов. - Мы всегда были в численном меньшинстве, но это не помогло им выиграть ни одной войны. - Да, но сейчас положение более чем серьезное. Кроме военной акции арабы готовят массивную политическую атаку на США и весь Запад с целью нашей полной блокады, - заметил глава "Моссада" Абрахам Вейцман. - США нас ни когда не оставит, мы единственные его союзники на Ближнем Востоке, - упрямо продолжал гнуть свое Амит. - Но в последнее время все изменилось. США упрочили свое положение на Аравийском полуострове после двух ирако-кувейтских войн. И Саудиты и Фейсал не возражают против присутствия в их странах военных баз и флота в Персидском заливе. - Ну хорошо, я еще раз пошлю в Вашингтон министра иностранных дел и добьюсь от янки гарантий полной поддержки в нашей борьбе, - согласился Амит. - Ну а ваше дело, - он обернулся к рыцарям плаща и кинжала. - Любой ценой узнать час "Ч". От этого зависит все. Мы не должны повторить ошибок "Войны судного дня". Вейцман поморщился. В семьдесят третьем году "Моссад" действительно полностью прошляпил широкомасштабную подготовку к войне Египта и Сирии. В те, первые дни войны, казалось что арабам удасться сбросить евреев в море, и только предательская политика Садата, остановившая танки у порога Израиля, спасла иудейский народ от этой печальной участи. - Хорошо, я ручаюсь своей головой. Спустя неделю, в двенадцать часов ночи, в спальне премьер-министра Ицхака Амита раздался телефонный звонок. - Да, кто там еще? - буркнул с хрипением и свистом