Татьяна Светлова. Ведьма для инквизитора --------------------------------------------------------------- © Copyright Татьяна Светлова Email: tatiana_svetlova@rambler.ru Date: 1 Nov 2004 --------------------------------------------------------------- (Авторское название романа: "СТОКГОЛЬМСКИЙ СИНДРОМ" ) Все события и действующие лица романа являются вымышленными, любое совпадение с действительностью может быть только случайным. ... Совершенно непонятно, каким образом, - но он забыл дома паспорт. Хорошо, вовремя спохватился, до самолета должен успеть, если гнать. И он гнал, за сто зашкаливало. Ярославка была относительно свободной, и гаишники - давно добрые, щедро подмазанные друзья, - только ручкой приветственно делали, проезжай, мол, родной, для тебя все, что хочешь. Марк притормозил перед воротами своего загородного дома, машину во двор заводить не стал, шоферу и охраннику кивнул: "Я туда и обратно". - Май! Майчонок! - позвал, войдя в дом. Но жена не откликнулась, должно быть, была наверху. Марк колебался: дозваться все-таки, чтобы поцеловать еще разок свою золотоволосую девочку, или бежать скорее обратно к машине - утром попрощались, чего уж там, она его не ждет, даже не знает, что он за забытым паспортом примчался... - Майчонок! - крикнул он снова для верности. Наверное, в наушниках музыку слушает, она их почти не снимает, все делает в них: читает, хозяйничает, гуляет. Марк даже беспокоился: слух, говорят, от них снижается... Пойти наверх? Нет, надо торопиться. Марк схватил паспорт - он лежал на виду, на каминной полке, и когда только он его туда положил? - потом листок бумаги и, присев на край стула, черкнул: "Забыл паспорт, заезжал домой, тебя не дозвался, тороплюсь, целую, люблю". И поставил свою красивую, с росчерком подпись. Тихий звук за спиной привлек его внимание, и Марк хотел было обернуться, но неожиданно почувствовал резкий прострел под лопаткой, словно вступил радикулит, какой-то там шейно-плечевой, о котором он знал только понаслышке. Стало трудно дышать. "Да что же такое? - удивился Марк, медленно разворачиваясь от стола. - А вдруг инфаркт? - подумал он, - вдруг разрыв сердца?" Поворачиваться было неимоверно больно, он сжался, схватился за грудь и еще больше удивился, когда увидел на своей руке кровь. Марк с трудом встал, опираясь окровавленной ладонью о стол, и понял, что рука испачкалась от рубашки... И он бы удивился этому несравненно сильнее, - но не успел: он умер. От разрыва сердца. Пулевого. x x x - А это обязательно? - поморщился Алексей Кисанов, когда Александра, придирчиво изучив содержимое шкафа, выбрала и подала ему галстук. - Нет, - сказала она, - но ты мне нравишься в галстуке. - Ага, без галстука я тебе не нравлюсь, надо понимать? - Алексей внимательно следил в зеркале за своими пальцами, не слишком ловко справлявшимися с узлом. - Нравишься. И без всего остального тоже. - Звучит обнадеживающе... - "Надежды юношей питают..." - О, меня в юноши зачислили! Ты сегодня необыкновенна любезна. А что питает девушек? - Юноши. Когда становятся их мужьями и перестают питаться надеждами. - Смотри-ка, до чего ловко мир устроен! Когда я слушаю твои комментарии, мне кажется, что я смотрю передачу "В мире животных". - А когда их не слушаешь, - то просто в мире животных живешь. - Ага, - Алексей придирчиво изучил плоды своих трудов, развязал галстук и принялся заново мастерить подлый узел под насмешливым взглядом Александры, - это типа того, что люди едят зверей, а звери едят людей? - В основном люди едят друг друга. Зверям мало достается. - Невеселая картина. - Веселая или нет, но через десять минут ты отправишься прямо в пасть к одному из представителей самых опасных человеческих хищников. Если ты об этом забудешь хоть на минуту, - ты проиграешь... "Человеческий хищник", - а именно Аркадий Усачев, известный ведущий, - около месяца тому назад пригласил Алексея в свою телепередачу "Автопортреты". Известен же был Усачев провокационными вопросами, умением втягивать гостей в полемику и вытаскивать из них информацию, - интимную и компрометирующую. Невинное на первый взгляд, название "Автопортреты" имело самый что ни на есть издевательский подтекст: это были, по существу, авторазоблачения, нечаянный ментальный стриптиз, в орбиту которого были искусно вовлечены не только приглашенные, но и прочие лица, оставшиеся за кадром. И сыпались в эфир семейно-постельные секреты, выставлялась на всеобщее обозрение подноготная бизнеса, выворачивалась изнанка политических деятелей и их деятельности перед глазами миллионов избирателей... x x x ... Через некоторое время Майя спустилась вниз, закричала, точнее, завизжала, - даже за воротами ее услышали охранник и шофер; они уже мчались к дому, пока не понимая, имеют ли право туда ворваться, беда ли приключилась или просто супруги поссорились. Майя, охваченная истерикой, глядела побелевшими от страха глазами на двоих мужчин, замерших у раскрытого окна в короткой напряженной стойке; под их цепкими, быстрыми взглядами ее крик сошел на нет, превратившись в тихое рыдание - "мамочки, мамочки, ой мамочки", - и она заметалась между неподвижным телом мужа и пистолетом, черное блестящее тельце которого четко выделялось на фоне бледно-зеленого ковра. Когда двое за окном поняли, что это не супружеская ссора, и ворвались в дом, Майя, пятясь назад, подхватила с пола пистолет и двумя руками наставила на них: "Это не я... это не я... не трогайте меня, уйдите!... Это не я!... не знаю кто... я не видела..." Мужчины растерянно смотрели то на Майю, то на тело Марка, завалившееся в неуклюжей позе набок возле стула, не зная, что предпринять. - Что случилось, Майя Максимовна? - Спросил шофер Гоша спокойно и строго. - Что с Марком Семеновичем? - Его уб-били, - каждый звук был отбит дробью ее зубов. Шофер шагнул было в сторону тела со словами: "Возможно, он только ранен, надо посмотреть, может его еще можно спасти..." - Стоять! - взвизгнула Майя, - не двигайтесь! Марк мертв, убит, убит, убит... Ее душили рыдания без слез, жестокие содрогания горла и лица, растянувшие губы в некрасивой гримасе; пистолет прыгал в руках. - Майя Максимовна, - ласково произнес шофер Гоша, - положите пистолет, зачем вы его подняли? - Не з-знаю!... Вы подумаете, что это я!... - Лучше будет, если мы его положим туда, где он лежал. Надо срочно вызвать милицию! Зря вы подобрали оружие, теперь на нем будут ваши отпечатки, - увещевал ее шофер. - Он ведь лежал на ковре? Дайте мне его, я его оботру и положу на место, пусть милиция разбирается... Он не стал подходить к Майе, боясь ее напугать, - просто раскрыл ей навстречу ладонь. Майя, бледная и замедленная, как гипнотизированная сомнамбула, двинулась к мужчинам, протягивая пистолет... И вдруг ринулась к выходу мимо них. Они не успели ничего понять, как раздался шум мотора: Майя завела свою машину и, едва не врезавшись в стойку ворот, исчезла из виду. x x x Когда частный детектив Алексей Кисанов (для своих просто Кис), - получил приглашение на телевидение, его первая реакция была: отказаться. Он сразу учуял: Усачев будет подбивать его на конфликтный разговор о милиции. Но Кис все же решил посоветоваться с Александрой, любимой женщиной, а также известной журналисткой в свободное от его любви время.* ... В тот день Алексею удалось закончить дела пораньше, он пришел домой первым и успел комфортно развалиться на диване. Откуда он и вещал, заслышав, что Александра, раздевшись в прихожей, направилась прямиком в душ. - Свет мой Алексанна Кирилна, не изволите ли сначала осчастливить меня поцелуем? - А вы, сударь, не изволите ли задницу оторвать от дивана и потрудиться передвинуться за причитающимся поцелуем? - донеслось до него. - По законам физики, это свет падает на предметы, а не предметы на свет! - Учту на будущее, что ты предмет. Что же до людей, - то, по законам психологии, люди тянутся к свету, - донеслось до него. Шум душа послужил точкой в содержательной беседе. Алексей встал, потянулся, и неспешно направился к ванной комнате. Легонько приоткрыл дверь: Александра плескалась за полупрозрачной перегородкой. Мельком подумав, как он любит это тело, смутно и горячо розовеющее в пару ванной, Кисанов уже было вознамерился возлечь обратно на ложе, чтобы доиграть роль капризного патриция, как Александра, произнесла, не оборачиваясь: "Или туда, или сюда. Но закрой дверь". - У тебя глаза на затылке, - проворчал Алексей, раздосадованный тем, что его застукали. - На коже. Холодок из двери. - А причитающийся поцелуй? - Если не боишься вымокнуть... Он вымок полностью спустя пять минут. В связи с чем разделся. В связи с чем решил тоже принять душ. В связи с чем... В связи с чем прошло не менее часа, когда оба вывалились из душа, розовые, распаренные и сытые нежной любовной близостью. - Меня Усачев зовет в свою передачу, - сообщил Кис, усевшись за стол. Не желая тратить много времени на кухню, Александра готовила без изысков, но вкусно. После многих лет холостяцкой неустроенности души и быта все, что выходило из-под рук Александры, казалось Кису деликатесом, а приправленная ее обществом, еда и вовсе превращалась в райскую пищу. Их отношения, по молчаливому согласию, сложились в некую форму свободного союза. Каждый по-прежнему жил у себя, но почти все вечера и ночи они проводили вместе - то у него, то у нее, смотря по обстоятельствам. Одним из "обстоятельств" негаданно стал Ванька, помощник Алексея, безалаберный студент юрфака, снимавший у детектива маленькую комнату в его трехкомнатной квартире на Смоленке в обмен на необременительную помощь в расследованиях и секретарских делах. Появление женщины в квартире детектива Ванька принял неожиданно ревниво, как разрушение мужского братства, и всем своим видом демонстрировал Саше, что он имеет приоритетные права на эту квартиру и на ее хозяина, то бишь Алексея Кисанова. Всегдашний разгильдяй, Ванька вдруг даже заделался передовым дежурным по кухне, исправно разогревая каждый вечер полуфабрикаты и моя посуду, - лишь бы не допустить самозванку к управлению их холостяцким бытом. Александра посмеивалась, но Кис чувствовал себя не слишком комфортно. Посему они чаще встречались в квартире Александры на Проспекте Мира. Но все же и на Смоленку заглядывали: Ванька ревновать - ревновал; когда Александра приходила - хамил и устраивал демонстрации, но когда они не появлялись больше трех дней - обижался и скучал. - Он к тебе относится, как к отцу, - резюмировала Александра. - А то я не вижу, - буркнул Кис и подумал: "Если б я к нему относился как к сыну, уже давно бы штаны спустил наглецу да надавал хорошенько по заднице...". Впрочем, по истечение первых двух месяцев конфликт "отцы и дети" стал потихоньку рассасываться, Ванька допустил Александру к священному алтарю кухонной плиты, хотя сам неотступно крутился рядом - то ли ревниво следил, то ли помогал. И временами до Алексея, который частенько сиживал за работой по вечерам, стали доноситься взрывы их дружного смеха с кухни. "Ты ваще качок, Кис, - сказал в один из этих дней Ванька, - я и не знал, что ты в телках разбираешься". Кис, охваченный педагогическим порывом, едва не ударился в разъяснения по поводу вульгарного "телки", но в конечном итоге сделал выбор в пользу мира и взаимопонимания между поколениями и коротко ответил: - А то! Однако спустя несколько недель воцарившийся было мир в старой квартире на Смоленской стал опять расползаться по швам. Ванька в присутствии Александры стал как-то подозрительно бледнеть, заикаться и ронять посуду. - Если он ко мне относится, как к отцу, то в таком случае у него явно наметился эдипов комплекс, - резюмировал Кис. Александра улыбнулась, но снова стала реже бывать у Киса. Должно быть, воздержание от встреч с избранницей "внештатного отца" охладило юный Ванькин пыл, поскольку еще пару месяцев спустя он чинно представил Алексею девушку, чем-то неуловимо напоминающую Александру. "Ну ты качок, Ванька, - сказал ему Кис. - Я и не знал, что ты в телках так хорошо разбираешься..." - А то! - важно ответил шалопай... - ... И ты согласился участвовать в передаче? - спросила Александра. - Пока нет. - Боишься? - Не люблю, когда из меня клоуна делают. - На это Усачев мастер, собеседников подставляет виртуозно... Что сказал, когда приглашал? - О, пел соловьем! Лучшие-де кадры милиции ушли в частную практику, остались одни болваны, которые к тому же, раскрыв дело исключительно с помощью высокоодаренного частного детектива, приписывают все подвиги себе и получают звания и премии, а такие настоящие герои, как я, остаются в безвестности. А народ должен знать своих ... - ...героев в лицо, - подхватила Александра. - Это девиз его передачи. Понятно. Усачев - великолепный профессионал самой похабной разновидности журналистики. Он нароет любой скандал, - даже там, где его нет. Помнишь, как он едва не довел до суицида Валю Елагину? - Я не смотрю его передачи. - Ну, молодая актриса, восходящая звезда, талантливая девочка, - Усачев зазвал ее в передачу и принялся полоскать проделки ее отца, коррумпированного депутата, намекая, что именно он устроил дочке на фестивале приз за лучшую женскую роль. Полнейшая ложь! Я знаю Елагину, она с пятнадцати лет со своим отцом не разговаривает! Знаешь, что меня больше всего бесит? Что Усачев держит всех за идиотов. Спел лисью песенку : "голубушка, как хороша, какие перышки, что за душа", - и уверен, что купил всех с потрохами! После чего беззастенчиво выворачивает эти самые потроха... И Валя, дуреха, тоже купилась на его лесть. - Ну, так купилась же! Выходит, Усачев прав: идиотов слишком много. Иначе бы его передача не была бы столь популярна! - Пожалуй, Алеша, я бы на твоем месте согласилась... Просто, чтобы доказать ему, что не все такие безмозглые... - Зачем, Саша? Кому это нужно? Зрителям? Так если у них мозгу нет, то уже и не прибавится. Усачеву? Еще более бессмысленно. - Мне. У меня еще за Валю Елагину к нему счеты. Руки пока не дошли, но уже давно чешутся. - Ага. Руки чешутся у тебя, а отдуваться должен я? - Боишься? - По-моему, мы начинаем разговор сначала: не хочу оказаться в роли клоуна. Я ведь буду в прямом эфире, а нужные ответы иногда находятся слишком поздно. Я не мастер по словесным пикировкам. - А ты поначалу прикинься дурачком простодушным, подыграй ему. За это время ты сможешь обдумать, как повернуть разговор. И, когда он уже будет уверен, что ты у него в кармане, - выдашь Усачеву все, что ему причитается... Разумеется, он согласился. У него самого, по правде говоря, уже "чесались руки"... Веру в торжество справедливости Алексей оставил в юных пионерских годах и давно не питал никаких иллюзий на сей счет. Да и само понятие справедливости оказалось слишком туманно, неконкретно, "амбивалентно", как выражалась Александра, - или, проще говоря, у каждого находится своя правда. Даже у такого душевно нечистоплотного человека, как Усачев. Но сейчас ведущий вознамерился "уделать" детектива Алексея Кисанова на глазах у миллионов зрителей. Иными словами, Усачев сам напросился. А раз напросился, - то получит. x x x Бессмысленно проболтавшись по улицам больше двух часов, Майя остановилась у какого-то бара на Проспекте Мира. Бар был пустым, в нем по западной причуде почти не кормили и только предлагали разные напитки, от соков до самых крепких, да несколько видов легких закусок с тяжелыми ценами в у.е. Она села за столик и заказала коньяк. Бармен с любопытством смотрел на хорошенькую девушку, гадая, что же могло так испугать эту крошку, которую он, кажется, уже видел как-то в своем баре... Над стойкой работал телевизор, начиналась передача "Автопортреты", Майя тупо смотрела на экран, на самодовольное лицо Усачева, - уж этот-то портрет вся страна знает... Усачев объявил гостя передачи, частного детектива Алексея Кисанова, и Майя сморщила нос: где-то она слышала эту фамилию... В голове гудело, будто ее огрели чем-то весьма увесистым, и мысли обтекали случившееся, как толпа обтекает раздавленную кошку, отводя глаза и стараясь не фиксировать в памяти жалкое зрелище поруганной маленькой жизни. Она сгруппировалась над рюмкой коньяка, обхватив ее обеими руками, словно хотела о нее погреться, склонившись носом, шеей, спиной к янтарному напитку, вдыхая его терпкий запах... И вдруг снова уставилась на экран. Потом вскочила. Дернулась было к выходу, - но тут же обратно к столику, сделала два глотка коньяку, - и опять к выходу. - Эй, а платить кто будет? - крикнул бармен ей вслед, но Майя уже была на улице. Он не стал ее догонять: убытку почти никакого, два глотка. Он вылил остаток рюмки обратно в бутылку и покачал головой. Добравшись до Останкино, Майя снизу позвонила: "Аленка, мне нужно срочно с тобой увидеться, закажи пропуск! Случилось, случилось, просто ужас, сейчас объясню!" Нервно переминалась у окошечка, пока не получила заветную бумажку, промчалась мимо постового и кинулась к лифтам. Алена уже ждала ее в холле у лифтов на шестом этаже, обеспокоенная. Майка, со своей маленькой ладной фигуркой, светло-рыжими, золотыми волосами и зеленовато-голубыми глазами, с белой кожей и легкими веснушками по первому солнцу, - была похожа на принцессу из рисованного мультика, прозрачную и невесомую, очаровательную и взбалмошную. А у рисованной принцессы в ее рисованной жизни не может, по определению, случиться ничего плохого; в ней надежные друзья в виде ослика и пса распевают стройным хором жизнерадостные песенки, принц появляется строго в назначенное время, а злодеи всегда побеждены и выставлены на посмешище. Но сейчас голосок Майи встревожил ее не на шутку. Алена нетерпеливо поглядывала на лифты, но почему-то ни один не желал останавливаться на ее этаже. И только когда истекли пятнадцать минут, в которые можно было пятнадцать раз спустится и подняться на шестой этаж, Алена вдруг, отчего-то холодея, вспомнила их разговор двухнедельной давности... x x x ... Посреди захватывающей беседы о марках губной помады Майя внезапно спросила: "Показать тебе мои статьи?" Девушки утонули в низких диванчиках и полумраке бара телецентра в Останкино. Алена сидела прямо, едва склоняясь к низкому столику, на котором стояли коктейли и кофе, заказанные подругами. Майя, напротив, почти уткнулась в свой стакан и пыталась достать соломинкой вишенку со дна. Они были ровесницами, двадцать шесть лет, но издалека можно было их принять за маму с дочкой: высокая Алена с величавой осанкой и мелкая хрупкая Майя, с шкодливой и нетерпеливой повадкой ребенка. Алена никогда не меняла разворот плеч и свой интерес к собеседнику или предмету обозначала лишь легким наклоном головы, тогда как Майя, казалось, гибко группировалась всем телом, как обезьянка, вокруг объекта ее интереса. С Аленой, крупной, статичной в пластике и солидной в манерах, они абсолютно не сочетались, но, может, именно поэтому и дружили: они были настолько разными, что соперничать было бессмысленно. - Статьи? Ты стала писать? - Алена с сомнением посмотрела на подругу. Пожалуй, она так и относилась к Майе: как к милому ребенку, которого можно баловать (что и делали все поголовно), но от которого невозможно ждать серьезных шагов. - Вернее, репортажи. Уже четыре вышло. Смотри. - Марк тебя пристроил? - спросила Алена, принимая стопочку тонких еженедельных развлекательных дамских журналов. - Ага! - беспечно отозвалась Майя. Она никогда не стеснялась рассказывать о том, кто и как устроил ее дела. На факультете журналистики Майя вызывала ярую, возмущенную зависть сокурсниц, оттого что у нее постоянно и неотвратимо находились поклонники или просто доброхоты, которые помогали ей подготовить доклад или курсовую, провести ее на элитарное мероприятие, куда остальные не смели и мечтать попасть: у мужчин Майка стабильно вызывала неуемное желание ее опекать и о ней заботиться. Поднесенные дары и услуги она принимала весело и охотно, без малейших комплексов, словно так и должно быть. Никто и не удивился, когда Майя выскочила замуж за богача и очаровашку Марка Щедринского: все привыкли, что судьба (в лице мужчин) ее балует. - Я могу взять? - спросила тактичная Алена, мазнув взглядом по первым строчкам статьи: не хотела читать при подруге, была уверена, что Майка способна написать только полную чушь. - Бери. Алена хотела было уже убрать журналы в сумку, как вдруг ее внимание привлекла одна фотография. Она ткнула аккуратным ногтем со светлым лаком: "Где это?" - На открытии культурного центра при Швейцарском посольстве. А что? - Это Касьянова, Александра? Майя заглянула в журнал. - Ну да. Терпеть ее не могу! Задается - тушите свет! - Но пишет отлично. - Плевать, как она пишет, - дернула плечиком Майя. - Не люблю, когда на меня смотрят свысока. Алена не знала, была ли тут игра слов, Майка могла иметь ввиду всем известную манеру Касьяновой себя держать, холодноватую и как будто отчужденную, которую многие находили высокомерной. Однако для Майки проблема могла оказаться не в манере, или не только в ней, а еще и в росте: маленькая Майка не выносила высоких женщин, а Касьянова была высокой. Алена не в счет: она была своим, прирученным гигантом, домашним мамонтом с уздечкой, который по своему врожденному добродушию покладисто подставлял спину норовистой Дюймовочке. - А вот, позади Касьяновой, видишь? - решила не вдаваться в тему Алена. - Это ее бой-френд... Между прочим, Димка Усачев его в передачу к нам заманил. - Ну, ты скажешь! - фыркнула Майка. - Какой же он "бой"? Ему крепко за сорок! - Не придирайся. Пусть будет любовник. Или как тебе больше нравится: хахаль? Сожитель? - Да никак он мне не нравится! - А по-моему, вполне ничего... Он частный детектив, знаешь? Кисанов Алексей звать. - Слыхала, слыхала... На киску не похож. - Причем тут? - удивилась Алена. - Ну, фамилия, - Кисанов. Алена озадаченно посмотрела на Майю. - Да нет, я шучу, фамилия тут не при чем. Просто, чтоб такую стерву терпеть, надо быть ручной киской. А он не похож. Интересно, как он ее выносит? - Ага... - пробормотала Алена, - понимаю... Ты ей свои статьи показывала? И она их зарубила? - Вот еще, - дернулась всем телом Майя, - Маркуша все устроил, я ни у кого ничего не просила! Просто пришел и сказал: будешь писать для начала вот для этого еженедельника, - Майя ткнула пальчиком в журнальчики. - И все. Алена не стала вдаваться в подробности. Самолюбия у рисованной принцессы было предостаточно. Майкиному замужеству, безбедному, беспечному и бездетному (разве могут быть дети у Питера Пена или Дюймовочки? Нет, леденец на палочке приватизирован Майкой пожизненно, и по наследству не передается!), завидовало пол-Москвы, но Алена знала, что сама Майка комплексует, видя, что бывшие сокурсницы успешно делают карьеру. - На самом деле эти статьи - это так, ерунда, для отвода глаз, - небрежно произнесла Майя. - Что ты имеешь ввиду? - У меня есть кое-что посущественней... Кое-что, что произведет ба-а-альшой переполох. И очень скоро! - Где произведет переполох? - не понимала Алена. - Там, - Майя подняла глаза к потолку. - Ты о чем, Майка? - Я пока не могу тебе сказать. - Майя приняла важный и таинственный вид. - Но скоро у меня будут такие материалы... Закачаешься! Разоблачительные. В высшей степени! - Ой, ты меня заинтриговала! - произнесла Алена, только чтобы польстить подружке. Она не очень-то верила Майке. - И кого разоблачать будем? - Мафию, - серьезно ответила Майя. - И коррупцию на самом верху. - Коррупцию - в чем? - Нелегальный бизнес. Проституция и наркотики. - Ну ты даешь! Откуда же у тебя такие материалы? - Да так... Секрет. Я кое-что случайно узнала, подумала, навела справки и поняла, что напала на золотую жилу. Удалось уломать кое-кого, мне обещали достать документы, видеозаписи... В общем, это будет бомба! - А Марк тебе твои материалы поможет напечатать? - выдвинула предположение Алена. - Ты что?! Он ничего не знает! Иначе он бы меня уже давно дома запер и охрану приставил! Нет, Марику и знать не надо. Да и никакая помощь мне не нужна! Когда моя "бомба" будет готова, - все средства массовой информации сами встанут в очередь с протянутой рукой, вот посмотришь! Но пока я не хочу ничего рассказывать. Чтоб не сглазить. - Ну, раз не хочешь, так не надо, - согласилась Алена, гадая, что по разумению вечного ребенка может называться "бомбой". - Зачем этот детектив Усачу занадобился? - вдруг вернулась к оставленной теме Майя. - Хочет стравить частников с милицией. - Бог в помощь. Вернее, дьявол. А я могу на запись придти? - Он в прямом эфире будет. Ты же знаешь, у Усачева в передаче всегда есть "живые" пятнадцать-двадцать минут для тех гостей, на которых он делает особую ставку. Если ему удастся детектива расколоть, так сразу в эфир пойдет. А при записи, ты же понимаешь, начнет гость права качать: вырежьте эти слова, вырежьте те... - И чего Касьянова в нем нашла, в этом детективе, интересно? - Презрительно прищурилась Майя. - Оно тебе не до фени? - И он согласился? - Как видишь. - Я бы на его месте не пошла к Усачу. Он своих гостей уделывает, как котят! - Тем не менее, людям приглашение в передачу льстит. Как любит говорить Усачев: "Вам трудно себе представить, как далеко может завести человеческое тщеславие!" И, как видишь, он прав: на передачу ломятся желающие явить миру "автопортрет", а зрителя присасывает к экранам. - Циник он, твой Усачев. Ему надо было назвать свою передачу не "Автопортреты", - а "Ню"*! - Или - "Автоню"! - засмеялась Алена. - Гости-то сами раздеваются! - Ага, после такого промыва мозгов, который Усач устраивает, и не то сделаешь! Впрочем, если этот дефектив Касьянову ухитряется выносить, так ему и Усачев не страшен. - Сдалась тебе Касьянова! - Думаешь, Усачов его расколет? Этот детектив, - он же сам бывший мент, своих не продаст! - Обычно у Димки сбоев не бывает, ты же знаешь. "Вам трудно себе представить, как далеко может завести человеческое тщеславие..." - Ты с ним разговаривала? - С Кисановым? Да. - И как он тебе? - Не так прост, как кажется. Сдержан в манерах, смотрит мягко, но чувствуется определенная жесткость в характере... Думаю, мужик порядочный, но не слюнтяй. Такой, знаешь, тип, с принципами... - Милицанер, одним словом, - подытожила Майя. - Хоть и бывший. Пусть Усачев меня в передачу пригласит: если у милицанера окажется тщеславия недостаточно, то перед красивой женщиной он наверняка дрогнет! - Майка, ну смотрю я на тебя и не понимаю: ты и впрямь глупая или придуриваешься? - А чего я такого сказала? - пожала плечиками Майя. Другая бы, наверное, на месте Алены обиделась: Алена была вполне хороша собой, и Майкина нахальная постановка вопроса была вопиющей бестактностью. Но Алена привыкла к выходкам рисованной принцессы, к ее невинному, непосредственному эгоцентризму: Майка была главной и единственной героиней своего мультипликационного существования, так было задумано в сценарии и утверждено худсоветом окончательно и бесповоротно. - Это же передача Усачева, он всегда ведет ее сам, и гостей своих колет вполне виртуозно, - ну при чем тут ты? - Ну... Я просто не успела подумать. Ты же знаешь, я иногда говорю раньше, чем думаю. - Уж знаю, - фыркнула Алена, предположив про себя, что Майка, может, и впрямь размечталась, что Усачев тоже "перед красивой женщиной дрогнет" и ее в передачу пригласит. Раз уж Майка статьи в дамском журнале принялась писать, - значит, ей окончательно наскучило безделье. И самолюбие загрызло. А телевидение-то и для веселья, и для самолюбия - развлечение покруче, чем тоненькие еженедельные издания для домохозяек... Хотя она тут что-то говорила о разоблачениях на самом верху, которые она, якобы, готовит... Придумала небось, мифоманка! Впрочем, никогда не знаешь, какие мысли могут порхать в золотой стрекозиной головке. - Майчик, мне пора, а то меня, небось, уже ищут. - Алена вознеслась на всю высоту своего роста, перекинула волосы за плечи, сумку на плечо, одернула тугой пиджак и двинулась к выходу. Майя семенила рядом, словно дитя, не поспевающее за деловитой мамой. - Приходи на следующей недельке, - говорила Алена, шагая, - я тебе пропуск закажу, скажешь, на какой день. С этой чертовой работой только в рабочее время и можно повидаться с подружками... В холле у лифтов они распрощались. Алена поднялась на шестой этаж, Майя танцующей походкой направилась к выходу, небрежно сунув постовому подписанный пропуск, мельком с привычным удовлетворением отметив заблестевший в мужских глазах интерес... ... Вот этот-то всплывший в памяти разговор и заставил Алену вдруг похолодеть: Усачев как раз сейчас был в эфире, а ну как бедовая Майка и впрямь решила в передаче поучаствовать? Она испугалась не на шутку, - ведь потом легко выяснится, кто Дюймовочке пропуск заказывал, и, случись что, Алена будет виновата! Алена резко вскочила в подъехавший как раз лифт, нажала кнопку второго этажа, на котором находились студии, и холодок в ее животе сгустился. x x x ... Майя вышла на третьем, где располагались аппаратные. В коридор вела кодовая дверь, у всех сотрудников, имеющих допуск, был магнитный ключ, но Майя знала, что обычно сотрудникам лень без конца открывать эту дверь и они - о, человеческая халатность, неистребимая и вечная! - просто прикрывали ее, не защелкивая. Она оказалась права: дверь всего лишь прикрыта. По тихому ворсистому коридору, вбирающему звуки, она двинулась к нужной аппаратной - любопытная Майя столько раз бывала здесь с Аленой, что теперь ориентировалась безошибочно. Она потянула на себя дверь и окинула беглым взглядом человек пять, сидящих у многоцветного сияющего пульта с мониторами - режиссер, ассистент, техники. Позади был еще один пульт, отделенный стеклянной перегородкой, - Майя знала, что на нем работают звуковики. А впереди находилась огромная стеклянная стена, за которой внизу была видна студия. Она поняла, что не ошиблась дверью: на мониторах и за стеклом внизу, на ярко освещенной площадке, торчали Дмитрий Усачев, ведущий, и Алексей Кисанов, частный детектив и гость передачи. Почти никто не повернулся в ее сторону. А те кто повернулись, тут же уставились обратно на мониторы: мало ли кто тут шастает, то ли ищет кого, то ли случайно заглянул. Но когда Майя шагнула в аппаратную и рванула к лестнице, ведущей вниз, в студию, вслед ей закричали: "Девушка, куда вы, туда нельзя!" Но Майя не повернула и головы, она сбежала по лесенке вниз, обогнула какую-то декорацию и увидела залитую светом выгородку, окруженную камерами и осветительными приборами. За стеклянным треугольным столом сидели на высоких, как в барах, табуретках, тоже стеклянных, Усачев и Кисанов. Это выглядело довольно странно: толстый Усачев благополучно облепил телесами прозрачный табурет, тогда как Кисанов словно парил в воздухе... x x x ... Поза была довольно странной, неудобной. Алексей видел себя на мониторе: он словно завис в воздухе, по-дурацки поджав под себя ноги, опирающиеся на невидимую перекладину. Мелькнула мысль, что так задумано хитрым Усачевым неспроста: он намеренно вызывал у своих гостей чувство дискомфорта, чтобы было проще выбить их из привычного самоощущения и неожиданно спровоцировать. Под лучами софитов было невыносимо жарко, хотелось вытащить платок и обтереть лицо, но он стеснялся сделать это перед камерами, и оттого еще больше злился на Усачева. Тот уже заканчивал свою "лисью песенку", и Кис только удивлялся, откуда тот информацию накопал о подробностях дел, которые Алексей расследовал. Впрочем, особо долго ломать голову не приходилось, ибо существовало только три возможных варианта: рассказать о чужих секретах известному ведущему мог либо он сам, Алексей, либо его клиенты, либо кто-то с Петровки, с которой Алексей регулярно сотрудничал, обмениваясь информацией в расследованиях. Поскольку первое и второе легко и уверенно исключалось - сам Алексей доверенные ему тайны хранил, как несгораемый сейф, а уж его клиенты тем более, - то оставалось третье: у Усачева должны быть информаторы в милицейских кругах. Усачев, явно довольный собой, рассказывал доверительно и задушевно в объектив камеры о том, как Алексей Кисанов, настоящий герой, - "которого теперь оценит по заслугам вся страна и к которому, без сомнения, теперь толпами повалят все потенциальные клиенты", - ловко раскрывал сложнейшие дела. В то время как бесполезная и прогнившая организация под названием милиция, на содержание которой честные налогоплательщики отрывают от кровного семейного бюджета кусок, - не в состоянии обеспечить гражданам ни защиты от преступников, ни их поимки! Напротив, эта насквозь коррумпированная организация уже давно превратилось в превосходное орудие защиты бандитов - от честных граждан и от правосудия!.. Алексей легонько кивал головой, как бы соглашаясь, в такт речам ведущего. И когда Усачов, уверенный в том, что жертва схвачена надежно и уже рыпаться не будет, предоставил ему слово, Алексей проговорил с любезной улыбкой: "Вы тут меня почти задушили комплиментами... У меня для вас есть ответный: вы потрясающе осведомлены. Информация об этих делах является строго секретной, - совершенно не представляю, как вы могли ее раскопать?" - и с простодушным видом уставился на Усачева. Ведущий расплылся. - У меня есть свои маленькие профессиональные тайны. Предмет журналистики - это информация. Кто-то производит йогурты, кто-то - машины. Основной товар, который журналистика предлагает потребителю - это информация, и мы, журналисты, делаем все, чтобы людей этим товаром обеспечить, то есть, его добыть... - И выгодно продать, - закончил за него Кис. - Не буду спрашивать о ваших доходах, но всем известно, что заработки телевизионных ведущих выходят за пределы воображения... Разумеется, вы можете потратить часть ваших заработков на покупку информации? Или в бюджете передачи предусмотрена специальная статья расходов? Поскольку я вам о своих расследованиях не рассказывал, а мои клиенты тем более, то следует предположить, что вы оплачиваете услуги кого-то из милицейских работников в обмен на информацию... Правильно? - У меня там друзья, это естественно... - Усачев осторожно кивнул, не понимая, куда клонит Алексей. - ... Которым вы платите за информацию, - закончил за него Алексей. - То есть, вы по существу один из тех деятелей, которые коррумпируют милицию, - сообщил задушевно Алексей, послав улыбку в камеру для Александры. - Что вы, вовсе нет! - спохватился Усачев. - Это вовсе не является коррупцией, это святая святых, это информация, каждый гражданин демократической страны имеет право на информацию, оно гарантировано конституцией... - Вы приходите к человеку, - перебил его Алексей, - который получает в месяц, в лучшем случае, сумму, которую вы имеете за один день. И вы легко подкупаете его, для того, чтобы он, в нарушение всех инструкций и просто этики, выдал вам секретные сведения, - после чего вы их разглашаете на всю страну, зарабатывая популярность. Если это, по-вашему, не коррупция, если это в порядке вещей, - то будемте снисходительны и к бандитам: они тоже покупают "информацию" о ходе расследования их грязных дел, - что позволяет им опережать действия милиции и вовремя заметать следы. Это вполне вписывается в ваш подход к вопросу, верно? У бандитов тоже в милиции "друзья", - точно, как у вас. И друзья им помогают, как и вам, по дружбе. Выражающейся в увесистых, надежных, зеленых дензнаках. Я не намерен обсуждать с вами моральную сторону вопроса, я только хочу уточнить: чем это вы, собственно, так возмущались, когда ругали милицию?... *** ... Сказать, что она ворвалась на съемочную площадку - было бы явным преувеличением, масса ее тела была слишком ничтожна, чтобы произвести физическое действие, достойное этого глагола. Скорее влетела, как дуновение ветра, и внезапно укоренилась прямо между сидящими мужчинами - почти рост в рост с сидящими - и, переводя безумные глаза с камеры на камеру, - заговорила срывающейся скороговоркой: - Я хочу сделать заявление... Моего мужа убили... Меня обвинят, потому что все подстроено так, чтобы подумали на меня... Но это не я!... Меня подставили...! Это мафия! Я, Майя Щедринская, журналистка, я вышла на очень крупную организацию, занимающейся поставкой наркотиков в Россию и русских девушек в иностранные бордели. В ней замешаны высокопоставленные лица, крупные государственные чиновники, у меня есть компрометирующие материалы, и теперь они все так специально подстроили, чтобы на меня все подумали!!!... Усачев дернулся всей своей грузной массой и вцепился в плечо девчонки. - Безобразие! - прошипел он, - что это за бред? Где охрана? Кто вы такая? Кто вас сюда пустил?! Но вспомнив, что он в эфире, отпустил девчонку и снова повернулся к камере, улыбаясь, хоть и кривовато: "Как видите, дорогие телезрители, у нас тут некоторое незапланированное происшествие. Прошу нас извинить, это недоразумение, мы сейчас разберемся". - Они хотят меня уничтожить! - звенел срывающийся голос Майи, перекрывая слова Усачева. - Я обращаюсь ко всем: если со мной что-нибудь случиться, - знайте, что... - Запись! - рыкнул Усачев, склоняясь к лацкану пиджака, где торчал маленький микрофон. - ...Что это мафия! - выкрикивала Майя. - Немедленно дайте запись! - прохрипел в отчаянии ведущий. На телевизионном жаргоне это слово означало часть передачи, которая была заранее записана: Усачев надеялся избавить экраны телезрителей от скандального происшествия в прямом эфире. Но в наступившее короткое замешательство камера ослушалась и сделала наезд крупным планом на непрошеную гостью, бледную от отчаяния и страха, с глазами, расплескавшимися на пол-лица, как вышедшее из берегов озеро. Потом камера успела схватить фигуру охранника, который вбежал в студию и теперь направлялся быстрым шагом к столу, где находилась вся троица, - и тут же вернулась на лицо девушки, с ужасом смотревшей на его приближение; затем объектив скользнул по разъяренному лицу Усачева и невозмутимому - Кисанова и снова нашел застывшую в напряженной позе фигурку девушки... И здесь камера за что-то зацепилась своим глазком, на что-то нацелилась, пока непонятное, пока смутное... Наезд крупным планом... И ах! - выдохнули миллионы телезрителей у экранов: в центре кадра ясно очертился пистолет. Небольшой, карманной модели, в которой знаток опознал бы Вальтер. Вот ручонка, неотступно сопровождаемая камерой, поднимает пистолет; вот его для верности прихватывает вторая ручонка, вот, помедлив, поколебавшись мгновение, пистолет выбирает направление и... И утыкается в висок почетного гостя, героя, которого теперь уж точно вся страна будет знать в лицо: в висок Алексея Кисанова, частного детектива. Охранник оторопело замирает, не зная, что предпринять. - За-апись! - проорал Усачев. В эфир, наконец, пошла